(Произведение дописывается, дополняется и выкладывается по мере готовности глав)
Часть 1. Друг Санька и все остальные.
1.Два слова в качестве вступления.
Линсдорф, - вот такое имя у города. Я узнавал его средневековые улицы, мелькавшие в старых, еще советских кинофильмах. Сейчас они тоже попадаются мне на глаза в интернете: гранит и мрамор цивильных зданий в обрамлении парков и аллей, стены монастырей и колокольни костелов, булыжник мостовых и причудливое литье оформления водяных колонок. Но я слышу и читаю, что эти кварталы старинных доходных домов и особняки вовсе не в Линсдорфе, а в Риге, Гродно, Вильнюсе, Львове, Калининградской области или вообще - во Вроцлаве или Ольштыне. Поэтому в дальнейшем я буду звать его просто Город.
Я не смогу вернуться сюда, хоть и прожил в Линсдорфе приличный кусок жизни. Мне есть чем вспомнить его, - хорошим и не очень, мягко говоря. Многие пейзажи, события тех лет, люди, - сидят в памяти намертво. Другие же я предпочел забыть и не вспоминать. Самое главное - я сумел простить этот мой Город за все прошлые страхи незнакомых улиц - вотчин "чужих блатных контор", за глухую неприязнь, переходящую в едва прикрытую ненависть, со стороны "местных", за потери друзей и разочарования. Тогда мне все это казалось важным, тогда оно влияло на многие мысли и поступки. Сейчас же жалею лишь об одном: я сумел простить, но не сумел вернуться.
Большинство тех людей, с которыми меня сводила судьба, являются людьми не то, что бы совсем уж рациональными, нет. В их характерах хватало и эксцентричности, и непредсказуемости, и верховенства эмоций над рассудочностью. Но безусловно одно: все они являлись людьми разумными и трезво мыслящими. И, безусловно, они задали бы мне вполне разумные вопросы. Куда я хочу вернуться: в Город или, может, в свои отрочество и юность? Что ж, это вполне объяснимо, каждый хотел бы. А зачем я хочу вернуться в юность? Исправить ошибки, прожить жизнь заново, как бы - начисто? Тоже, вполне объяснимо. Но следует иметь в виду, что все течет, все изменяется. И, даже, попав в Город, я рискую его совсем не узнать, потому что это будет уже другой Город, не мой, а - для других. Я согласен со всеми разумными людьми, я понимающе буду кивать головой, но останусь при своем: мне надо попасть в Линсдорф, - в любой и по-любому. А дальше уж - разберусь.
2.Жизнь дала трещину
События в повседневности - это качели или синусоида, - кому какое сравнение больше нравится. В результате же - все успокоится, устаканится и будет хорошо. Будет обязательно. Когда-нибудь, в будущем.
А пока что я сидел на участке переоборудованной крыши прямо за мансардой Леркиной комнаты в двухэтажной квартире ее родителей. Это был дом 1912 года постройки, с метровой толщины стенами, за которыми зимой было тепло, а летом - прохладно. Дом был построен на углу прихотливо расположенного квартала на склоне холма, именуемого в просторечии "Замок". Холм находился почти на окраине Города. На вершине холма желтели развалины "Замка маркграфа" с одинокой Белой Башней, восстановленной где-то после войны.
Лерка тесно прижималась ко мне, ее голова лежала на моем плече. Мы неспешно тянули мартини со льдом из высоких бокалов и курили длиннющую ментоловую сигариллу - одну на двоих. Мы смотрели вниз на город: купола и шпили приорств католических орденов, черепичные красные крыши старинных домов, башни новостроек на противоположной окраине, - и все это подсвеченное закатными лучами июньского солнца.
В воздухе одуряюще пахло цветущими каштанами с Замкового парка и Кайзервальда. Среди деревьев несмело пробовал голос одинокий соловей, а мы целовались, и я понимал, что сегодня у нас все в последний раз. Потому что завтра Лерка уезжала неизвестно куда, вроде бы в Новосибирск к родственникам, вместе с родителями. О времени возвращения не говорилось вообще ничего, - они так умели. Мне не казалось странным такое положение дел. Сначала, правда, я пробовал как-то раскладывать по полочкам намерения и события, но после - бросил это занятие. Потому что все, что касалось Валерии было совершенно непредсказуемым, и не укладывалось ни в какие рамки. Так и с этим отъездом: следовало принять как должное и "терпеть" ситуацию. Хотя Олег, старший брат Валерии, вроде бы оставался покуда в Городе.
Меня же родители отправляли, со скандалами и руганью, в Гривичи, где в 30 км от города, среди Гривичского леса, находился лагерь отдыха для детей офицеров и работников штаба группы армий.
- Полседьмого утра! Где тебя носило?! Мы тут не спим, переживаем...!!!
- Мам, ты же знаешь. С одноклассниками у Ронки Мирской на даче устраивали сейшн. Так сказать, в честь окончания учебного года и сдачи экзаменов. И потом: я же вам звонил, три раза...
- Тебе повезло, Вероника - примерная девочка. Она подтвердила, что вы были у нее. (Еще бы! Ронка с Леркой кузины и подружки)... Но все равно! Ты еще не в том возрасте, чтобы не ночевать дома! А все - влияние "золотой молодежи" вашей школы! Короче - так: ты наказан, и будешь привыкать жить как все дети в твоем возрасте. А не как твой "хай-лайф" из класса. Поэтому мы с отцом решили пересобрать тебе сумку: никакой "джинсЫ", "батничков", "адидасов", никаких кассет и "мага"... Обычная одежда, и все как у людей!...
Я не спорил. Хотя мама и отец прекрасно отдавали себе отчет во всем происходившем, однако выйти из образа "строгих родителей, воспитывающих сына-подростка" не хотели.
А всего лишь полтора часа назад, под слезы Лерки и вздохи Леркиной мамы - тети Хенги - я поцеловал подругу, чмокнул тетю Хенгу в запястье, и за руку, по-мужски, попрощался с ее отцом - дядей Иеронимом. А Олег, старший брат Валерии, пока оставался в Городе, пообещавшись всеми силами помогать мне во всем. Тогда я искренне считал, что эти четверо в тот период моего отрочества сумели сделать для меня больше и большему научить, чем мои собственные родители за всю мою прошлую жизнь.
Через пару дней, в 8 утра, от сквера перед стадионом СКА состоялся выезд. Было много народу, суеты, беготни, разговоров. Мама с папой снабдили меня последними наставлениями, побуськали в щечку и убежали - труба звала на службу. Я забросил сумку в автобус и протолкался к припарковавшемуся невдалеке Олегу.
- Весь шмот оставляешь. С собой точно ничего не возьмешь?
- Сейчас не возьму - ни своего, ни для дела. В данный момент - не надо, не хочу. А позже - видно будет. Хотя, мне что-то все сейчас похрену... .
- Я понимаю и тебя, и сестру. Но поверь, так надо, и это случилось бы все равно, рано или поздно.
Я тоже все понимал, во всем отдавал себе отчет, но поделать ничего не мог: грудь давило камнем, в глазах темнело, и вообще хотелось умереть...
- Смотрю, тебе одному весь пол в казарме мыть придется. А где Макар? На завтраке он был. Кстати, меня зовут Саша.... - С порога мне лыбился во все сорок два белейших зуба русоволосый качок с пудовыми кулаками и хитрющим взглядом. Ммм-да... Девчачья смерть во всей красе: выше меня на полголовы, осанка тореадора и лицо, обезображенное интеллектом.
- Здорово! - Я пожал протянутую руку. - Чуваки дома зовут "Дипломатом", родители - Гошкой, а в школе - никак не зовут...
- А почему? Тихушник и зубрила?
- Да вроде того...
- Хэх, а я тоже! Только в глаза так не дразнят, - в голову боятся получить!
- Ну... Ты - чувак накачанный, я бы тоже боялся.
- Да чего там... - Сашка улыбнулся. - Это батя мой ездил во Вьетнам, Камбоджу, в Корее был. Интересные книги привез. Вот занимаюсь потихоньку.
- Хиппово! Каратэ какое-нибудь?
- Ну, если задружимся, покажу. Сам понимаешь. Ты с какого района?
- Живу на Познанской, до аэропорта 7 остановок. Школа - в центре, 60я, уклон в физмат и инглиш. Все кентЫ - с Круга, Креста и с Замка. А сам откуда?
- Так мы тут - со Збройовки, живу на Пушкарской, там же и учусь - в 72й.
- Гонорово. У вас же шефами - Стальной полк и Воен-дип училище.
- Это - да, шефы у нас кушевые. Так где Макар? Он мой одноклассник.
- В санчасти Макар, пчела под глаз жахнула.
- А Светочка - сидит возле него?
- Ну да. Тоже ваша?
- Ага! Щаз чуваков позову, пол поможем мыть. Вас Любомир зажопил, когда вы с Макарам за земляникой подорвали. Потому и наказал. Хоть ты Макара не заложил, но Любомир все и так знает. Как и то, что Макар за земляникой для Светочки полез. Они у нас в классе давно уже - пара.
- Что, в натуре?
- Сказал тебе, чтобы ты имел в виду, если что. Они - близкие друзья и всю дорогу вместе. А как в натуре - я лично их не венчал, а болтать никому не запретишь.
Между тем, подтянулись Санькины "чуваки" и "герлы", и в два десятка пар рук был выдраен пол, окна с рамами, двери - не только у нас но и у девчонок. За что нас всех коллективно премировали четырехэтажной коробкой зефира от кондфирмы "Ватра". Ну мы зефир поделили на весь отряд, а не схомячили его сами. Ибо так решил Санька: как-то незаметно, исподволь, он выдвинулся у нас в признанные лидеры, и его первенство никому не пришло в голову оспаривать. А работали мы в удовольствие, потому что Санька привез с собой кассетник "Панасоник", с очень качественным звучанием Битлов, Рода Стюарта, Элтона Джона и... Сальваторэ Адамо с Джо Дассеном.
В пять я встал, и, как обычно, вышел на зарядку. Да ушш... Сов-треники и кеды - это вам не адидас.... Галька на дороге нещадно колола подошвы ног, поэтому я побежал по тропе вдоль дороги по направлению к Гривичским озерам. Санька догнал меня через 20 минут.
- Здорово, Дипломат! Чего еле ноги волокешь? Плохо спал? А вот нефиг было с Малаховой на гопанке отплясывть.
- Привет, Сань. Да я так, втягиваюсь в работу.
- Давай нажмем, а то искупаться не успеем. Не дай Бог еще вожаки зажопят - криков будет до Луны.
И мы - нажали.
Обычно с новыми людьми я сходился не очень быстро и не очень близко, стерегся, выдерживал дистанцию. Но после появления в моей жизни Валерии мои отношения с новыми людьми тоже стали складываться по-новому, не так как раньше. Я, будто на уровне подсознания начинал как-бы сразу и полностью, объемно что ли, схватывать характеры людей, ощущать их внутреннюю сущность. Конечно, я не научился читать мысли, но ощущать их глубинные устремления и намерения в отношении окружающих, уже был способен. Потому-то я пошел на сближение с Санькой как-то сразу, без периода "обнюхивания" и адаптации. Он с первых минут расположил меня к себе, заставив верить ему и не опасаться. Конечно, этот парень не был ангелом во плоти, но он подкупал цельностью натуры, оптимизмом, задором, и, главное, - в нем не было гнили. Я поверил в него, практически, с первых дней и не ошибся.
Тоска навалилась на меня где-то на третий, или четвертый день: черная, глухая, рвущая душу. Только сейчас я осознал, что Лерки у меня больше не будет - от слов "совсем" и "никогда".
Саня случился, как всегда, вовремя и к месту, что называется. Талант у него такой, похоже. Хлопнул меня по плечу.
- Киснешь? За домом скучаешь? Брось! Пойдем чифирнем по кружечке! Я кайфово заварил индийский чай, со слоном который. И есть пачка кускового рафинада.
- Ну, пошли... . До обеда еще далеко, а на хавчик пробивает сурово, следует что-нить заточить..
- А у тебя хавчик есть? - Санькины глаза хитро прищурились. - Куркульствуешь? Хотя... поди давно все испортилось в казарме по жаре.
- Нееет, все живо и здорово. У меня в медпункте блат, там в холодильниках и храню.
- Ну ты хиппарь!
- Неа, не похож. Стриженный я, шмот и шузы на мне - "мэйд ин Жидковичи". Родители всю "фирму" отобрали и, считай, голым сюда отправили.
- Ну, таких "голых" тут у нас 80 морд считай, два загона: первый - первый и первый - второй. Вон только Андрон Левандовский хиппует: костюм "Одра" на нем, с "тенями". И ремень с пряжкой - тоже "Одра" там выбито. А родители... Так, по-моему, они в полном праве от детей требовать, чтоб, ну, соответствовали их чаяньям. По части внешнего вида, и вообще...
- Сань, ну ты залепил!
- Нифига не залепил! Вот ты скажи, к примеру: твой хавчик в холодильнике - куплен на чьи бабки? И блат с врачихой - кто тебе пробил? Только не надо мне мулю гнать, что типа, предки должны типа своих детей-тинОв содержать и обеспечивать их запросы.
- Так я сам... На свои в смысле... Одеваюсь, ем, живу... Маме и фазеру раз в месяц бабки скидываю, чтоб им тоже было. А живу отдельно, пока на съемной хате. Блат с врачихой - это чувак один пробил, Олегом зовут. Он мне - как за старшего брата будет...
- Ты мне на уши лапшу-то не вешай.
- Все правда!
- Забожись!
- Во! - Ногтем большого пальца я изобразил у себя перед лицом букву "зет" - верхняя планка поперек обоих глаз, затем по лицу наискосок, нижняя планка - как бы перерезает горло. Этим же ногтем затем щелкнул по переднему зубу. - Зуб даю, век воли не видать!
- Ладно, верю, хотя это все звучит как-то... - Санька мотнул головой и покрутил в воздухе пальцем и на пару секунд замолчал. - Хорошо, но если у тебя все так кучеряво, то что ты в этом "концлагере" забыл?
- Да мамахен с фазером помирились и разводиться передумали, потому что Олегов батя им новую хату сблатовал. А он для моего фазера - наибольший начальник. Вот мои перебираются в новый флэт, и на радостях валят в Сочи к родне. Брата малого - сплавили к тетке в Моршево. А меня - сюда. И вот, пока я тут, в "концлагере", мои предки новую хату обмывают в Сочах. А в ней каждому будет по руму, плюс две общие. Ну и в мои апартаменты - отдельный вход.
- Новостройки? Кооператив? - Саня заинтересованно смотрит мне в глаза.
- Нет, просто старый дом. Особняк за оградой с воротами и с садиком. Я там турник и брусья вкопаю и грушу на цепи.
- И макивару поставить.
- Ну да! Например, если ты поможешь.
- Приглашаешь?
- А то ж! Конечно. Можно во дворе заниматься, а можно в пристройке. Там типа зимний сад раньше был...
- Ладно, давай пока замнем тему. Мы ж чифирить собрались.
Расположились там же, в медсанчасти. Саня позвал Макара, Светочку, еще пару ребят с девчонками. Ну и, конечно же, Аленку Торбарскую вместе с неразлучной ее подружкой - Людкой Мелевской-Малаховой. Ага, именно с ней, с Людкой, в минувшие выходные я "обжимался" на "дискаре". Торбарская Саньку неприкрыто "кадрила": голос, интонации, позы, взгляды, - в общем весь арсенал обольщения пошел в ход. Санька лишь улыбался и позволял себя интриговать.
Людка же уселась мне под бок и пыталась кормить меня "канапками", что собственноручно сооружала из шинки, хлеба, масла, пластинок огурца и сладкой горчицы.
Эти две подружки буквально в третий день навязались нам на утренние пробежки. Они нас элементарно "пропасли" и просто рванули за нами следом. Так оно и пошло: и на следующий день, и после. Удивительно, но факт: девы, вопреки не очень спортивному виду, отлично бегали и прыгали неплохо. Потом же оказалось, что и приемы рукопашного боя им не в новинку. Саня с огромным удовольствием проводил с дамами блиц-треннинги. Дамы вовсю изображали из себя чайников и восторженно хлопали ресницами. А Санька просто млел.
На обратном пути мы провожали девчонок до ограды лагеря, а затем, что есть духу неслись в сторону каскада Гривичских озер. Но в тот раз дамы рванули на приличной скорости за нами. Мы заметили их только выбежав на небольшой окультуренный пляж, что немного в стороне от дорог, и тут Санек ощутимо напрягся. Почему? Потому, что зарядка у нас оканчивалась скоростным заплывом в озере, а плавали мы, так сказать, без купальных костюмов. И Саня решал дилемму: как сейчас лезть в воду? В плаварях, а потом мокрым бежать обратно или без оных? Мне же было абсолютно пофиг. Я первым ломанулся в озеро. Судя по раздавшемуся за моей спиной шуму, Санька быстро принял волевое решение, загнав, подобно мне, джентльменство под плинтус. И вот он обошел меня на полкорпуса. Но в кроле я мог тягаться с Саньком на равных, поэтому основательно "притопил железку".
Достигнув буйка, мы едва не начали пускать пузыри, поскольку обе наши подружки мало того, что нас каким-то образом опередили. Они уже отдыхали, уцепившись за полосатую пирамиду, чуть приподнимаясь над водой и сверкая ареолами молочно- белых бюстов. Фигуры наших девочек успели уже вполне сформироваться, округлости ласкали глаз, и сердце куда-то ухнуло.
На берег я вылез первым, подошел к одежде, развернулся лицом к воде и, усевшись на японский манер, позвал:
- Люд, у меня полотенце есть - новое, сухое и чистое! Тебе надо?
- Спасибо! - откликнулась она. - Уже иду!
Людка, в костюме Евы, неспеша и чуть пританцовывая, вышла из воды. Крутнувшись пару раз, очевидно для того, чтобы я мог разглядеть ее со всех сторон, откинула темно-каштановую косу за спину и застыла передо мной в горделивой позе.
- Ну? И как тебе?
- Людка! Ты просто супер! - мое восхищение было неподдельным.
Саня же был джентльменом: он бегом вынес блондинистую Алёнку из воды на руках и в темпе помог ей одеться, прикрывая от возможных, несмотря на раннее утро, нескромных взглядов.
Должен сказать, что в то время у нас народ вовсю "хипповал": наряжались в "джинсу", "балдели" под рок, осваивали игру на гитарах и прочем "музле": "фонО" (клавишные), "ударные", "саксы" (собственно, саксофоны и другие "дуделки"). Сколачивались многочисленные группы: на гитары монтировались звукосниматели, если не было "ионики" - не беда, пару микрофонов клали под крышку пианино прямо на струны. На ударные шло все, что могли отыскать.
Хорошим тоном было участвовать в "сейшенах" (посиделках) и "пати" - посиделки с танцами, часто - со спиртным и возможным уединением особо заведшихся парочек.
Вот и пляжный нудизм также являлся атрибутом "хипповых чуваков и гёрлз". На общественных пляжах скакать голяком никто и не помышлял, другое дело, если собиралась своя компания. Май месяц у нас уже был достаточно теплым, и мы с классом открыли купальный сезон еще в первой его декаде. Забежали в воду всем стадом - визги, крики, смех, брызги фонтаном. Магнитофон на берегу ревет какую-то дикую мешанину из Дип Пёрпл, Статус Кво, Битлов, Сантаны и АББы. Ребята устроили "танцы на воде": вокруг мелькают обнаженные тела одноклассниц, а я вижу одну лишь Лерку. Она тесно ко мне прижимается, и нежность переполняет меня до слез... Однако, имеется еще и третий фактор: это Леркина ровесница - кузина Вероника, которая просила звать ее среди своих (то есть среди меня и Лерки) не Веркой и не Никой, а - Ронкой. Она часто бывала третьей в наших, порой, рискованных вылазках в самые криминальные районы - в кино, в кафе и на дискотеки, и умела исчезать в нужный мне момент. Хотя я почти всегда ощущал ее как-бы незримое прсутствие. Но никаких выводов тогда не делал.
Мы успели на стадион, к началу общелагерной физ-зарядки. Нам бы тут в разные стороны разбежаться, но Саню с Алёнкой растащило: спрятались за толстую сосну, - заполошный вздох и поцелуи взасос. Поворачиваюсь к Людке. Людка смотрит в глаза, затем клюёт губами мне в уголок рта, и жаркий девичий шепот: "Ты теперь мой...". Резкий поворот, и Людкина спина исчезает за ветками кустов. Ну вот пойми их: то голяком перед глазами крутятся, а то поцеловать по-человечески не могут.
Нет, я не безчувственное бревно, и я в состоянии оценить порыв и смелость этой девочки, но... . Но пусть простит меня, если сможет. Я ее не вижу. Хотя смотрю на нее, танцую или говорю с ней, но перед глазами - Валерия. А мне бы научиться жить без Лерки, и чем скорее - тем лучше.
3.Кэп и Кот.
Нашими штатными вожаками были четверо студентов-практикантов: "Любчик" - Любомир, "Ладка" - Татьяна, "Султан" - Семён и "Ева" - Радослава. Ребята были веселыми и не очень-то целомудренными. А мы - их подопечные - пубертаты, которым гормоны заменяли порой мозги. Отсюда и поддекст прозвищ. Например, Радка получила кличку "Ева" за то, что однажды в три часа ночи выскочила из комнаты Семёна в чем мать родила в умывальник - хлебнуть водички.
Сегодня вожаки тоже имели вид сонный, и боролись с зевотой. Но им удалось согнать нас на полянку в спорт-городке.
- Народ! Слушаем меня! - начал Султан. - Итак, у нас первенство лагеря по футболу. Девочки команд не набрали, смешанных коллективов также не будет, поэтому отдуваться придется пацанам самим. Две игры в день, в четверг - финал, а в субботу - товарищеский матч сборной лагеря с местным подростковым футбол-клубом "Гривичи юг".
- Победителей ждут призы! - добавила энтузиазма Лада, - и увольнительная в Город!
Народ завопил - приз признали достойным. Хотя "Гривичи-юг" сильно смущал. Это была команда футбольного спорт-интерната, кующая резервы для нашей Городской команды "Катмары". К тому же, интернат имел худую славу, и вокруг него крутилось много около-криминальных личностей. Свой же клуб интернатские именовали не иначе, как "Гривич старз".
Футболом Саня занимался с детства, причем серьезно. Он не только гонял мяч, но и много читал, выстраивал и рассчитывал тактические варианты игр, пытался перенять финты и разные "примочки" именитых игроков. Пацаны в команде безоговорочно признали Санькин авторитет и слушались его безпрекословно. Два "переростка" из нашего загона, которым уже было по 17, патлатые Славка с Юркой, попробовали было "возбухнуть" против. Но мы их сами быстро угомонили, даже не прибегая к помощи Саньки или вожаков.
Поэтому вопрос о капитане команды не обсуждался - от слова "совсем". Санька прекрасно видел поле, чувствовал мяч и игроков, и дирижировал игрой на грани фантастики. На первом же матче директор лагеря в восторге колотил рукой по скамейке, и, указывая на Саньку, вопил: "Ну ты смотри, что творит! Тут, порой, с одним, не знаешь, как сладить. А этот пацан целый десяток урканов в кулаке держит! Ну, точно, как капитан Флинт какой-нибудь!". После этого Саньку никто, иначе как "Капитан", а позже - кратко "Кэп", не называл. Прилепилось с легкой руки.
А у меня вырисовалась проблема, которая поставила под вопрос мое участие в матчах, даже в качестве запасного. Мы с Санькой постоянно обсуждали то, как девчонки смогли нас опередить в том, самом первом совместном заплыве к буйкам. И ни к чему не пришли. В результате, скрепя сердце, спросили подруг. Ну что ж, все выяснилось на стадионе. Одни ворота, мяч, и мы вчетвером - играем двое на двое. Позор джунглям! Хорошо, пацаны не видят. Два спортивных мэна безбожно дуют двум девчонкам, причем уже шесть-два, и предела не видно.
Все потому, что Санька еще так-сяк, - сказывались навыки рукопашки, но я же совершенно не умею ускоряться. И тяну только за счет силы. А у девчонок с детства поставлены плаванье и бег, - движенья максимально эффективные, плюс умение работать на взрыв. Вот тут они и взялись за меня втроем с искренним желанием научить меня рывку.
Но, сколько мы ни бились, - все со мной не слава Богу: или тащусь со скоростью черепахи, или ломанусь и тут же сникну. Санька охрип, Алёнка голос сорвала, Людка еще держится:
- Ну, давай, миленький! Еще разик попробуем. Ты стартуй, и тут же вспоминай, что бежишь по вскопанному огороду. Шаг делай коротенький и бей носком землю, втаптывай, дырявь!... Чаще! Еще чаще! Бей, ногой! Бей! Чаще! ... Урррааа!...
Я летел, словно на крыльях, ветер свистел в ушах, ноги сами несли меня кругами по стадиону.... А "рывок" спокойно вошел в меня, огляделся, и занял место радом со старожилом "отводом", первым, и, к сожалению, пока единственным здесь навыком. Конечно, останься рядом Валерия, этих навыков прибавилось бы наверняка, и намного быстрее, и меньшими усилиями. Ее рядом нет, и я бреду в потемках.
- Итак, обед вы прогуляли! - начал обвинительную речь Любчик, тут же отвлекшись на подошедшую Ладку. - О, у тебя хорошее настроение, Таня!
- Да, отличное. Ищу, чем бы этаким заняться. Есть идея.
- Поделись.
- А давай вот что, - Лада потянулась губами к Любчикову уху. - Давай кого-нибудь изнасилуем!
- Ох, я согласен, и совершенно не буду сопротивляться!
Я воспользовался ситуацией, которая возникла не без моего, кстати, вмешательства, и потянул компанию за собой. Нужно компенсировать обед и отпраздновать достижение. Поэтому предлагаю честной компании: пляж на берегу озера, купание с загоранием, затем шашлык под хлебный квас, мороженое в кафе и назад в лагерь - как раз к "дискарю" успеваем. Правда, без ужина остаемся... Но на полуночный чифир я также готов тряхнуть пополнившимися запасами из холодильника в медсанчасти.
Похоже, это - облом во весь рост. Не было ни фонаря, ни спичек, а поэтому поход вдоль ограды до ближайшего лаза не возможен. Не хватало еще в кучу влезть или по темноте ноги переломать. Можно было подождать шанса у проходной, но...
Сегодня, как на зло, залётчиков накопилось с добрый десяток. Всем им нашлось занятие у кпп, но хуже всего, что командовала ими Мадам Грицацуева... И это был мрак, как выразились девчонки, ибо Мадам была завучем в их школе.
Придется поработать "отводу".
- Народ, я иду первым. Люда кладет руку мне на плечо, Алёна - Люде, Саня - Алёне. Идем неспеша, в ногу. По сторонам не смотрим, контакта не разрываем. Я встал - все остановились, я иду - все идут. Объяснялки - после, за чаем. Окей?
- Да уж, - подал голос Саня. - Объясниться бы не помешало...
И мы пошли.
Я представляю себе, как это выглядело со стороны: двери кпп на улицу и на территорию распахнуты из-за духоты, Мадам Грицацуева бдительно вращает глазами, что, впрочем, не мешает ей болтать по городскому телефону. Пара "штрафников" сидят по углам дежурки и возле второго телефона. Остальные делают вид, что внимательно мониторят подответственную территорию, то и дело зевая и поглядывая на часы.
Наша четвёрка, медленно и печально, гуськом следует из двери в дверь. На нас никто не обращает внимания, взгляды будто бы скользят мимо нас, или даже сквозь нас. Мы аккуратно сходим с дорожки на траву, и я продолжаю идти крадучись, боясь наступить на щепку или шишку.
Впрочем, шума уже можно не бояться. В клубе грохот музыки перекрывается воплями диджея. Тогда этих ребят звали "диск-жокеями". Репертуар нам был особо без разницы, лишь бы "быстрые вещи" побольше разбавлялись "медляками". А из исполнителей был полный винегрет: АББА чередовалась с Демисом Русосом, "Битлов" сменяли Адамо, "Червоны Гитары" и "Веселые Ребята". Том Джонс соседствовал с Мартыновым, Ротару и Ободзинским. А затем - снова Статус Кво, Шокинг Блю, Элтон Джон и мало кому известный Клифф Ричард. Это все были, так сказать, официально разрешенные "группы и исполнители". Их записи имелись на "жестких и гибких грам-пластинках", "дисках-гигантах" , и на уже появившихся в продаже кассетах.
Саня с Алёнкой, практически, не отлипали друг от друга. Я же обнимал висевшую на мне Людку, слушал ее щебетание, что-то отвечал, мы вместе чему-то смеялись. А внутри выла метелью пустота и заброшенность. Говорят, что время все лечит. Значит, времени прошло еще слишком мало.
А после мы ели "Завтрак туриста" - пластами валили его на хлеб, капнув сверху горчицы, мазали маслом печенье "Шахматное" и запивали черным грузинским чаем.
- А вы видели, как он ходит? - Подала вдруг голос Алёнка, ткнув пальцем в направлении меня. - Как ловко мимо вожаков скользит, будто отводит им глаза. То замрет, то - наоборот вперед дернется. И как мы КПП проходили - вообще что-то фантастическое.
- Да! - Санька поддержал подругу, - ловко ты так это нас провел мимо Мадамы. И вот сидишь, щуришься, как кот, наевшийся сметаны.
- А, кстати, у котов есть такое свойство, - опять вступила Алёнка. - Если кот не хочет, чтоб его замечали, то и не заметишь, заразу.
- Ну, пусть и Кот, пускай! Но никакой он не зараза! - вмешалась Людка.
- Ты не обижайся, - это Санька уже мне. - Вы зовете меня Капитаном, хоть я и не считаю, что достоин. Я не обижаюсь, и даже наоборот - стараюсь дотянуться.
От этого во второй раз "Кота" тоскливо заныло сердце. Но вслух я сказал:
- Да ладно, ребята. Кот так Кот, най будЭ грэчка, абЫ нэ супэрэчка.
- Стоп, хороняка! От вопросов убегаешь? Нееет уж, давай, рассказывай, как это ты проделываешь.
- Ну, раз обчество требует - расскажу.
И я поведал, предварительно взяв с ребят "честное пацанское и девочье слово", о том, как Иероним с Олегом целый год учили меня глубокому аутотренингу и прочим штучкам из арсенала подготовки всяко-разных спецов-бойцов.
Рассказал, конечно, не все. Но и этого хватило вполне. Затем, под восторженные (больше, конечно, наигранные, но все равно - лестные) девичьи охи и ахи, пришлось даже кое-что показать, прибегая к помощи Саньки. В частности, как мне удалось отвлечь внимание Любчика от нас и переключить его на Ладку.
Так и скоротали остаток вечера, время шло к отбою, летняя ночь накрыла нас душной темнотой.
Врачиха так и не появилась. Но нас это не беспокоило, ибо перед самыми посиделками она предложила нам заночевать здесь, в санчасти, имея в виду, что ее сегодня не будет. Но девчонки заторопились в казарму, я поставил дом на сигналку, сунул ключ в оговоренное место, и мы порысили в расположение загона. На завтра нас ждал трудный игровой день.
Но заснуть я не мог. Мучали вопросы: правильно ли я поступил, засветившись? А то, что друзьям рассказал не все - это есть "западло" или нет? А что делать с Людкой? Она, кажется, влюблена, да и мне она, похоже, не безразлична, но насколько далеко можно с ней зайти? Да и нужно ли? С Валерией таких вопросов вообще не возникало.
Но, как ни крути, Валерию мне больше не видеть, - я это уже прочувствовал и понял. Более того, она как будто пихала меня, понуждала жить дальше, идти дальше по начатому пути. И уже идти самостоятельно, без ее подсказок, помощи и участия в разрешении ситуаций.
Мне не хватало ее постоянно хорошего настроения, легкого и доброго отношения ко всем и вся, иронии и просто улыбок и смеха. Я восторгался ее обширными знаниями, навыками, умом. Ее внешность сводила меня с ума, а знание людей и дар предвидеть ситуации даже, порою, нагонял страх. Любил ли я Лерку? Да, безусловно! Но это было и есть нечто, намного большее, чем любовь. Это - единение душ, безконечное желание звучать в унисон мыслям и чувствам другого и непередаваемая радость от того, что ощущаешь стократ более сильный ответ на все, что приносишь в дар.
- Не спишь? И мне не спится, - прозвучал возле моего топчана голос Саньки. - Пошли, может, в беседку? Дневальный отойдет поспит, а мы потрындим? То, о чем ты рассказал, не идет у меня из головы. Но ты ведь рассказал не все?
- Сань, ты мне друг?
- Во! - теперь Санька рисует букву "Зет" перед своим лицом. - Бля буду, зуб на вынос, мамой клянусь!
- И я тебе - друг. Поэтому верю.
Рассказать кому-то надо, иначе перегорю.
Школа, в которой мне предстояло учиться в Городе, именовалась в народе "элитной". Ну, как же! Физ-мат специализация плюс английский. И не просто английский, а в старших классах с уклоном в технический перевод. И не только технический, а еще и военный. Да плюс к тому - начальная военная подготовка осложнялась автоделом. Поди плохо - получить вместе с аттестатом еще и пару-тройку квалификационных свидетельств да права на управление авто! Перспективы! Естественно, что вакансий на роль учащихся не наблюдалось.
Завуч устроил мне вступительный блиц-экзамен: довелось пообщаться c математиком, физичкой и с завучем на английском. Вердикт был в мою пользу, и вот уже первого сентября после линейки классрук англичанка заводит меня в кабинет истории - знакомить с классом.
Она сидела за вторым столом, в ряду возле окна и улыбалась. Качнула подбородком, указывая на свободный стул рядом с собой, и чуть сместилась, предлагая мне для обозрения длинные загорелые ноги, едва прикрытые мини-юбкой. В этот день, видимо, Амур вылетел на охоту с гранатометом, ибо мое бедное сердце было разнесено на мелкие кусочки. Валерия напоминала мне немного актрису Нильскую в ее молодые годы: локоны густых волос, нос, губы, но, конечно же без квадратной нижней челюсти кинодивы. От Леркиной фигуры я не мог оторвать вожделеющего взора, но самым убойным достоинством были глаза Валерии. Их выражение постоянно менялось, но менялся и цвет глаз - от темно-фиолетового до золотисто-карего.
Пролетели последние сорок пять минут, мы с Леркой медленно двинулись на улицу. Мимо пробегали одноклассники и учителя, и никому до нас не было никакого дела. И это было, мягко говоря, странно. Другая странность заключалась в том, что, хотя я и не слушал за минувший час никого, кроме Валерии, но непонятным образом мне с первого раза впечатались в мозг имена и фамилии всех учителей и одноклассников, их голоса, фразы, прозвища.
- Ну, нагляделся уже? - Спросила она со смехом. Я не заметил, как мы остановились, - я все разглядывал Лерку, впитывал ее в себя и тонул в ней.
- Нет! - я набрал в грудь побольше воздуха и выдал то, что вообще не ожидал от себя услышать. - Я любуюсь тобой, я, практически, дышу тобой, и до смерти боюсь одного - того, что ты сейчас исчезнешь, растаешь, как сон.
- Ну, уж нет! Так просто ты от меня не отделаешься! А какой ты меня видишь? Чисто внешне? Можешь описать?
Не знаю... Я описал в словах ее фигуру, нимало не стесняясь подробностей. Её лицо и выражение глаз, ее походку и манеру держаться, характерные жесты, ее голос, интонации. А также - во что она одета, украшения, названия фирм, это производивших.
- Да, пожалуй, так оно и есть. - Лерка удивленно слегка приподняла брови. - Надо ж! Если убрать все превосходные степени, то именно так я выгляжу. Но! Получается, что мой "отвод" на тебя не действует?... Или мне просто хочется, чтобы ты видел меня настоящую?
Я не мог ничего ответить, просто стоял и счастливо улыбался. Затем решился:
- Лера, я не знаю, что такое "отвод". Я просто смотрю на тебя и хочу, как Фауст у Гёте, остановить мгновенье. Но мне не понятно, почему ты сидела одна? Ты невероятно красива, а в школе полно классно выглядящих ребят, но они проходят мимо.
- Это потому, что я так хочу. Я все тебе покажу. - Лерка улыбалась. - Не спеши, мы же всего только первый день, как знакомы.
- Лер, могу ли я тебя пригласить? Тут, за парком есть кавярня. Там свежайшие эклеры и очень хороший кофе.
- Да, конечно, и не один раз! Но, если я - "Лер", то ты тогда будешь... "Кот". Потому, что на мягких лапках, и тебя так и тянет погладить. Не обиделся?
- Нет, что ты!
- Так вот, у меня есть идея получше: мы идем ко мне домой, и я кормлю тебя обедом. А, может, еще и ужином. На этой неделе вся готовка - на мне. И еще я вчера пекла пирог.
Мы шли и болтали, оставив за спиной Центр с Кафедральным католическим собором, затем - Городской Вал, Королевский арсенал, миновали Каштановый бульвар, аллею Агнессы и ступили на брусчатку одной из улиц, ведущей в гору, к Белой Башне. Я напрягся: Замок - не то место, где я мог спокойно бродить по улицам. А на ловца и зверь бежит: "контора" в составе дюжины сверстников и пацанов постарше подпирала собой углы арки проходного двора - по-местному "брамы". Делать им явно было нечего, а уж пропустить мимо такую девушку, как Лера, - это совершенно невероятно. Ну, что ж, я готов к бою. Меня жалеть не будут, и я тоже не стану. Только бы Лерка смогла убежать. Ничего другого теперь значения не имеет.
- Вольно, расслабься! - Валерия со смехом дергает меня за рукав. - Они нас не замечают, и, даже если кто и видит, то не обращают внимания.
Мы переходим по булыжной мостовой на другую сторону улицы, сплошь застроенную двухэтажными домами начала прошлого века. Лерка останавливает меня почти напротив, через дорогу, чуть наискосок от страдающей бездельем "конторы".
- У тебя было такое лицо и такие глаза... Ты, правда, готов был за меня биться?
- И бился, и убил бы, но только чтобы ты успела убежать.
- Это так... неожиданно... но... но приятно... и я даже не знаю... - Лерка забрасывает руки мне на шею. - Поцелуй меня!
В глазах Лерки проблески пламени, наши губы сливаются... Мы выныриваем на поверхность минут через пять, тяжело дыша, оглядываемся. Ничего не изменилось вокруг. Я подбираю с тротуара наши сумки, и мы трогаемся вверх по улице к Леркиному дому.
А потом был обед, а после Лерка учила меня "отводу" и "правильно целоваться". Потом пришли домой Хенга с Иеронимом и старшим братом Лерки - Олегом. И оказалось, что Иероним знает моего отца, поскольку является его начальником. Такой вот "сурпрыз"! После мы сели ужинать, а поздно вечером Олег отвез меня домой. А потом был новый день, и снова - Лерка, и я был счастлив...
- Да уж, - Саня непритворно вздохнул. - Вот, значит, как. А Валерия - она где сейчас?
- Уехала вместе с родителями, и, как я понимаю, навсегда. Куда - мне не известно.
- А что Олег?
- Он ничего не скажет, просто дает понять, чтобы я научился жить без Леры. Он помогает мне, и спасибо ему огромное. Тебе я тоже благодарен, и тебе спасибо, и Алёне, Людмиле... За то, что вы есть...
Нас набралось шесть команд из трех первых загонов. Младшим тоже обиды не было: они получили свои призы, и названы кандидаты в увольнительную. Но со "Старзами" должны будут играть кто-либо из нашей возрастной категории.
Чем ближе день игры, тем сильнее чувствовалась нервозность организаторов. Мы же не могли взять в толк, чего суетится директор, чем озабочены Мадам Грицацуева и старшие вожаки, отчего таким мрачным стал Султан. Ну подумаешь, канун Дня Города? Что такого?
Они приехали на трех "Икарусах" и "Неоплане" с логотипами "Катмар". Тридцать человек игроков, - здоровых парней лет по семнадцать, и ростом на полголовы выше любого из нас. Куча тренеров, ассистентов, массажистов, гора инвентаря и толпа организованных фанатов с барабанами, трубами и скатанными в рулоны флагами и плакатами. А вместе с ними - толпа всякого непонятного народа на легковых авто, борта которых, как и борта катмаровских автобусов, украшали изображения рыцарского шлема. Он недавно стал официальным гербом нашей городской команды. Но имелось две настораживающих детальки.
Первое - сменилась дата праздника, и вот уже два года как День Города проводится почему-то в день создания в Линсдорфе в 37м году пронацистского объединения "Катмарские рыцари". И второе: герб этих самых "рыцарей" венчал очень похожий стилизованный шлем, изображенный на флаге городской команды и на футболках игроков. Сейчас же этот шлем красовался и на всей аммуниции "Гривич-юга".
Между тем, наших пацанов уже охватил легкий мандраж. Многие успели пообщаться с родителями, и те им рассказали, что на матч приехало неожиданно много гостей: из городского начальства, парт- и профсоюз- функционеры, гороно, городское радио и ТВ. Но это еще полбеды, ибо прискакали нежданно-негаданно гости из сопредельных стран в лице съемочной группы одной из полугосударственных медиа-компаний и писак из пары легковесных газетенок.
Начлагеря мялся, краснел, и все пытался объяснить нам то, чего и сам-то не понимал. Сопровождающие его лица из администрации Города отделались общими фразами и также поспешили откланяться.
Красный, как рак, Семён ввел-таки нас в курс событий. Только куда делись его обычные дипломатичность, выдержка и рассудочность. Семен рвал и метал:
- Я не местный, я, как вы говорите, - "Попишу и на БАМ уеду". Поэтому мне эти заигрывания с националами основательно пофиг. Гривичи должны выиграть, а мы, как олицетворение всего чуждого здесь, - фрамады и кропанЫ, - должны быть повержены... Игра будет проходить по правилам юниорской лиги - разрешены подкаты, фиксируются оффсайты. Но мы же так никогда не играли! И я это довёл до сведения! Однако, на мои крики никто из верхних даже не почесался!...Единственное, что нам разрешили, это число замен, в пределах 24 человек, заявленных на игру.
Мужики! У нас есть полчаса на обсуждения. А дальше - или снимаемся, или выходим на драку. Бляааха-муха! Почему мне не 15?
Тут хочу я объяснить тем, кто не знает, кто такие эти наши фрамады и кропанЫ.
Фрамады - это не коренные, не катмарцы, хотя тоже бартены, но второсортные, "понаехавшие" с "фрама", то есть с востока, если по-русски. А уж кропанЫ это вообще не бартены, а пришлые, в основном из-за восточных пределов Бартении.
Бартения вошла в состав СССР после окончания Второй мировой, столицей сделали город Кимигас, что от нас почти в трехстах километрах. Бартены очень по-разному относились к Советской власти, и всему виной не взятые в расчет особенности характеров. Например, они рады были получить землю, но категорически не принимали колхозы. Также и в промышленности: мы согласны работать в машинном производстве и выпускать продукцию, но цены хотим устанавливать сами и сами же продавать. А государство - пусть получает налог. И не надо нам больших заводов, пусть будет лучше сотня мелких. А в общественной жизни всем правил сословно-родовой уклад. Бартены "на раз" отличали высокие роды от низких - по фамилиям. Представителям низких родов нечего было делать ни в руководстве, ни в управлении. В ВУЗах приветствовались только высокородные, низких же третировали всячески. И все это происходило на наших глазах, практически, ежедневно. Ну а сегодня - футбол, и нас должны сегодня поставить на место.
Султан вышел из раздевалки. Пацаны молчали, уставясь глазами в пол. Стать посмешищем, "мясом", жертвами избиения не хотелось никому. Но и отказаться от игры, "слиться" - было, как-бы, "западло".
Пацаны! - подал голос Санька. - Да, нас опрокинули! Но не только нас, они хотят заманать всех! Давайте голосуем, кто за игру, а кто - за слив. Ну? Играем?
Руки подняли все. Кинули жребий, кто на игре, а кто - в запасе. Меня посидеть запасным Санька попросил особо... . Центрафорвардом Саня поставил Геру Гамарника, - своего одноклассника, - самбиста, музыканта и математика. К тому же, "для души", Гера занимался биатлоном, поэтому дыхалку и выносливость имел отменные. Остальные пацаны разошлись по номерам, где обычно и играли.
"За дом, за семью, за мать и отца, за двор и "контору" - стоим до конца!" - трижды проревев знакомую с детства речёвку, мы ломанулись на поле.
"Гривичи" играли на публику. Справедливости ради, им было, что показать: точные пасы, наигранные комбинации, шикарный дриблинг, - тренера и ведущие игроки не зря ели свой хлеб. Их снимали на фото и ТВ, комментатор взахлеб что-то повизгивал в микрофон, фанаты "Катмар" неистово, под трубы и барабаны, скандировали речевки, размахивая флагами. При счете 0 : 4 , Санька каким-то немыслимым финтом уйдя от опеки двух защитников, пробился к штрафной, уложил обманкой вратаря и со всей дури вколотил мяч в сетку пустых ворот. Приунывшие было наши болельщики воспрянули духом, а когда Санька с Макаром и Геркой, раз за разом закручивая карусель у ворот соперника, довели счет до 4 : 4, на стадионе уже вовсю кипели страсти. Но вид стоящих в отдалении милицейских автобусов слегка отрезвлял некоторые горячие головы. И вот - перерыв.
Четверо из наших не смогли продолжить матч, а ведь сыграна еще только половина. Во втором тайме "Гривичи" показали совсем другую игру: жестокие подкаты, искусственные оффсайты, прессинг на грани фола и явная грубость за спиной судьи. Режиссировал же командой и торсидой фанатов небольшого роста круглый человечек, обладавший, однако, громким командным голосом. Улдо Гершевиц, собственной персоной, - ответственный за персонал, и главный тренер "Гривич-юга". Вот характерный взмах рукой, пальцы семафорят какие-то знаки, и гривичи всем составом ломанулись в атаку...
Наших откровенно "ковали", а судья, естественно, не в курсе. Шум на трибунах усиливался, и вот уже звучит над стадионом сакраментальное региональное: "Бей фрамад, дави кропанов!", развернуты флаги "Вольной Катмары" и "Катмарских рыцарей", звучит из сотни уст "гимн" времен Второй Мировой: "Свободу катмарам, смерть кропанАм". То есть, все, как всегда, и все - в порядке вещей.
Конечно, от нас не ожидали ни начальство наше, ни городское такого развития сюжета. Да сами от себя не ожидали мы того, что дадим бой и почти что на равных. Но время истекало, все замены произведены, кроме одной, а счет на табло 4:6. Семен попросил у рефери минуту - имел право по регламенту, - тем более, что соперник свой тайм-аут уже использовал.
Я смотрел на ребят, на Саньку: все в полосках пластыря и кровоподтеках, грязнущие, с разбитыми ногами и носами.