Сахранов Дмитрий Владимирович : другие произведения.

Сосуд времён (мистерия вторая)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    вторая часть трилогии о Пернатом Змее.
  Мистерия вторая
  СОСУД ВРЕМЕН
  
  Часть 1
  
   Идущий по воде
  
  
  - Моя мама говорит, что все, кто умирает в пустыне, попадают не на небо, а в море, - ответил Улисс.
  - А какое оно, море?
  - Оно как пустыня, только из воды. - сказал Улисс.
  - Значит, по нему нельзя пройти.
  - Мой папа знал человека, который мог, - ответил Улисс, - но это было давно.
  Гарсиа Маркес
  
  
  
  
  Глава 1
  
  Как только я понял, что иду по воде, упругая иссиня-зеленая поверхность, лоснящаяся в солнечных лучах, разверзлась под ногами, отказываясь удерживать внезапно появившийся вес тела. Сделав нелепый взмах руками, я погрузился под воду. Свет исчез. Давление в ушах нарастало. Легкие сжимались в спазмах, отчаянно требуя кислорода. Все тело словно куда-то исчезло, осталась только голова с пульсирующим в ней сердцем.
  Медленно, но неумолимо я тонул.
  Инстинкт самосохранения привел руки и ноги в движение, направленное на выталкивание тела из воды. Вскоре это окончательно лишило меня сил. Живот словно прилип к позвоночнику. Обезумев от удушья, я сделал судорожный вдох. Вода мгновенно проникла в легкие и наполнила их прохладой.
  Последнее, что я почувствовал, это как шевелятся волосы на голове...
  
  Я лежал на морском берегу, опутанный водорослями. Глаза, уши и рот были забиты песком. Сквозь тугую пелену до меня доносился шум прибоя, с ним смешивались незнакомые чужие голоса.
  - Говорю же, сам видел, как он шел по воде.
  - Не может такого быть, чтобы человек ходил по морю!
  - А если это не обычный человек, а тот, о ком говорят легенды?
  - По-твоему, он похож на мессию? Ничего более жалкого в жизни не встречал!
  - Ей, богу, словно плыл по воздуху!
  - Да ты же дальше носа своего ничего различить не можешь.
  - Отстаньте же, наконец, от несчастного утопленника!
  Я судорожно закашлялся, выплевывая воду. Голоса тут же cмолкли. Кто-то осторожно толкнул меня в бок.
  - Да он живой!
  - Ну, что я говорил, мессия он и есть.
  - Зачем же в глубину-то полез, коль плавать не умеет...
  - Ладно, с ним делать чего-то надо. Отнесем пока в мою хижину, а там разберемся, мессия или нет.
  
  Свет лился отовсюду, учащенно вибрировал, проникал в атомы пространства и расщеплял текучую субстанцию времени. Все цветовые спектры слились в один бездонный пульсирующий белый, способный делать материю невесомой и прозрачной. Материя, пронизанная светом, освобожденная от своей тени, поднималась вверх, становясь чистым звуком, который сливался с музыкой сфер, едино и непреложно звучащей симфонией Света.
  Словно тысячи маленьких ослепительных ангелов спустились с небес и раскачивали невесомое тело на своих незримых крыльях.
  Свет лучей восходящего солнца пробивался сквозь пальмовые листья крыши террасы. Продолжая ощущать на лице прикосновения маленьких ангелов, я сладко потянулся в гамаке. И ощутил горечь оттого, что это был только сон.
  
  Пробираясь сквозь развешенные для просушки сети и оставленные на берегу дырявые лодки, я отметил, что в это время деревня рыбаков почти всегда пуста. Мужчины в море на промысле. Женщины заняты хлопотами по хозяйству. Возле стоявших на сваях хижин лениво играли дети и собаки. Обычный спокойный и размеренный уклад жизни маленькой рыбацкой деревушки.
  Когда рыбаки нашли мое беспомощное тело на берегу моря и принесли в деревню, один из них, по имени Орк, приютил меня в своем доме. Со временем он научил меня подготавливать лодки к плаванью, проверять и латать снасти, разбираться в рыбе. Рыбаки обещали взять меня с собой в море. Они были уверены в том, что я приношу им удачу.
  Все в деревне с самого начала считали мое необычное появление каким-то знамением свыше и свято верили в неотвратимые изменения к лучшему. Верили в то, что жизнь их изменится, и некое чудо наконец-то украсит их существование. 'Идущий по воде', как украдкой между собой называли меня рыбаки, стал их счастливым талисманом, личной дверцей в неведомое. Одно это уже отличало их от других деревень и делало счастливее.
  По всеобщему мнению, особенно повезло семье Орка, членом которой я стал. Семья старого рыбака состояла из его немолодой жены и пятерых детей. Старшего звали Юдал. Жена его погибла при родах в прошлую зиму. Юдал, тяжело переживая потерю, из своей опустевшей хижины перебрался жить обратно в родительскую. Мрачный и неразговорчивый, он сторонился людей и предпочитал как можно больше времени пропадать в море. Младшей дочери Орка не исполнилось еще и трех лет, она была всеобщей любимицей.
  Вместе со всеми в доме жила мать Орка, старая женщина с длинными седыми волосами, пропахшими рыбой. Когда она молча скоблила рыбью чешую, взгляд ее холодных бесцветных глаз, устремленный в море, напоминал взгляд рыбы, трепыхавшейся под ее ножом.
  После нескольких ночей, проведенных в душной переполненной хижине, я перебрался на террасу. В гамаке на свежем воздухе я первое время страдал от назойливых насекомых. Но вскоре то ли я привык к ним, то ли они ко мне, и спал уже совершенно спокойно.
  Обедать все садились за общий семейный стол (этим правом могли пользоваться только члены семьи или почетные гости).
  Каждое утро Орк вместе с другими рыбаками уходил на промысел. Я бродил по берегу, играл с детьми, чинил прохудившиеся снасти и мастерил рыболовные крючки из рыбьих костей. Этому занятию меня научил один из сыновей Орка, и оно пришлось мне по душе. Наловчившись, я стал вырезать из кости фигурки животных и людей. В деревне они имели огромный спрос. Ко мне приходили рыбаки, их жены с детьми и в обмен на 'счастливые талисманы' приносили необычайные морские раковины, одежду, овощи и фрукты, и даже собак и коз.
  Вскоре семья Орка стала самой богатой в деревне. Жена Орка, тихая и скромная женщина, не переставала благодарить божество моря за то, что однажды оно послало ее мужу такой необычный улов. При виде меня она почтительно опускала голову и не осмеливалась поднять глаз, что всегда заставляло меня чувствовать себя неловко.
  На закате, когда легкий бриз дул с моря, а медленно погружавшийся в воду огромный диск светила окрашивал горизонт багрово-красными тонами, мы часто сидели с Орком на песчаной косе бок о бок и разговаривали о разном. Я рассказывал ему о таинственном прозрачном Свете, о волшебной музыке сфер, о чем шепчутся между собой звезды. А он влюбленно говорил о море. Как прекрасно оно в спокойствии и неистово безумно во время шторма. Он рассказывал о чудных морских созданиях, о красотах глубин, куда еле пробивается солнечный свет, о подводных каньонах, полных разной живности, и об огромных перламутровых раковинах, скрывающих в себе жемчужины.
  Однажды он поведал мне древнюю легенду о человеке, пришедшем по морю, чтобы спасти людей. В то мгновение он проникновенно посмотрел в мои глаза и спросил:
  - Ты - этот спаситель, мессия?
  От неожиданности я растерялся. В его взгляде была надежда. Сказать 'нет' - значит уничтожить ее. Ответить 'да'...
  Я не хотел его обманывать, поэтому сказал правду.
  - Не знаю, Орк.
  Он благодарно сжал мою руку. Мы долго смотрели на закат, прежде чем он нарушил молчание.
  - Люди верят в тебя. Не лишай их этой веры. Она нужна им как воздух. Даже больше, - как-то грустно сказал он. - Я видел, как ты шел по воде, но до сих пор сам не могу в это поверить. Пытаюсь убедить себя, мол, померещилось...
  - Ты же знаешь, - ответил я, - я больше не могу этого делать. Я даже не уверен, что на самом деле мог когда-нибудь... Но каждую ночь, во снах, я хожу по воде...
  - Ты необычный человек, - задумчиво произнес Орк. - Ты и в самом деле делаешь мир лучше. Но люди обычно забрасывают камнями своих спасителей. Настанет время, и ты поймешь цель своего прихода, но... будь осторожен!
  
  Волны шумно откатывали в море, волоча за собой шлейф мелкой гальки, и, приливая, окутывали ноги шипящей пеной. Я сделал несколько шагов, ощущая босыми ступнями песок и камешки морского дна. Ничего не изменилось. Я все так же был тяжел, водная поверхность отказывалась удерживать вес моего тела.
  Я сел на берегу и долго смотрел вдаль. Время шло незаметно.
  Солнце стояло в зените, когда я, ощутив голод, вернулся в хижину. Перекусив испеченными на углях пальмовыми плодами, я принялся вырезать из кости фигурку, начатую еще вчера. Двое маленьких сыновей Орка присели рядом со мной и внимательно наблюдали за моей работой. К ним присоединился малыш из соседской хижины. Вскоре они устали смотреть за монотонными движениями моих рук и принялись играть между собой. В одно мгновение вскочили и унеслись прочь, весело щебеча, словно стайка вспугнутых воробьев. Через некоторое время они появились снова, наперебой голося о том, что вернулись рыбаки. Я бросил все и побежал к берегу помочь Орку дотащить лодку и принести улов.
  Орк выглядел усталым, но довольным. Его лысая голова лоснилась от загара.
  - С тех пор как ты появился у нас, море почти всегда дарит богатый улов. И сегодня сети полны рыбы, к тому же мне повезло достать несколько больших раковин со дна моря.
  - Ты должен взять меня с собой! - воскликнул я.
  Орк улыбнулся и обнял меня за плечи.
  - Завтра.
  Сердце мое радостно забилось.
  После ужина я забрался в свой гамак на террасе и, закрыв глаза, пытался представить, как вместе с рыбаками выйду в море на промысел.
  
  Глава 2
  
  Посреди ночи меня разбудили крики и шум. Я сел в гамаке, пытаясь понять, что происходит.
  С террасы виднелась крыша ближайшей к морю хижины. Она полыхала в ночи, словно огромный факел. Языки пламени уже начали переползать на соседние хижины, с треском пожирая сухие пальмовые листья крыш. Я различил внизу темные силуэты, снующие между домов.
  Выскочив из гамака, я столкнулся с Орком. В руках он сжимал топор. За его спиной стоял Юдал с мачете - широким длинным ножом, который обычно использовался для прорубания дороги в зарослях.
  - Что случилось? - выпалил я.
  - Кто-то напал на деревню! - пристально вглядываясь в темноту, ответил Орк.
  Взметнувшиеся в небо снопы пламени осветили тень корабля, зловеще нависшую над деревней.
  Вслед за сыном Орк кинулся к лестнице, но было уже поздно: ступеньки ее задрожали под чьими-то быстрыми тяжелыми шагами.
  Юдал вовремя отскочил назад: острие шпаги прорезало воздух прямо перед ним.
  С занесенным над головой топором Орк кинулся на чужака.
  Вслед за первым незнакомцем появился другой.
  Я замер на месте, пытаясь отыскать глазами что бы могло сгодиться как оружие, и, не найдя ничего лучшего, сорвал сушившуюся на террасе рыболовную сеть...
  
  Юдал согнулся и выронил мачете. Из его спины, почти касаясь моей груди, торчало окровавленное острие шпаги, проткнувшей его насквозь. Казалось, еще чуть-чуть, и оно пронзит мне сердце.
  Незнакомец выдернул шпагу, и бездыханное тело Юдала тяжело упало на пол террасы между нами. Я набросил на чужака рыболовную сеть и, не давая ему опомниться, столкнул с лестницы.
  Орк отчаянно отбивался от второго противника. Тот был воякой, Орк - рыбаком. Но то, что рыбак защищал в этой схватке свой дом и семью, утраивало его силы.
  Подобрав мачете убитого Юдала, я бросился на помощь Орку. На полпути что-то просвистело в воздухе и больно ударило меня в правое плечо, заставляя выронить оружие. Схватившись за торчащее из плеча древко стрелы, я осел на пол.
  Орк справился и без меня. Его топор рассек голову противника, словно спелую тыкву. Вытолкнув с террасы тело поверженного врага, Орк склонился над мертвым сыном.
  Сотрясаясь в безудержных рыданиях, он бросил на меня взгляд, полный осуждения. В этом взгляде было столько боли и горя, что я невольно ощутил на себе всю тяжесть ответственности, возложенной на меня этими людьми. Той ответственности, которая помимо моей воли легла на плечи, и которую я не смог оправдать. Но осуждение в его взгляде сменилось отчаянием, будто он винил самого себя в том, что поверил в созданного им 'Идущего по воде', способного оградить от бед и несчастий. Обида раненой души, получившей отравленную стрелу в открытое сердце, - вот что было во взгляде старого рыбака в тот момент...
  Нападавших оказалось слишком много, и итог был предрешен. Мужчины деревни, никогда не бравшие в руки оружия, но закаленные морем, не могли отдать без боя свои дома на разграбление, а женщин - на поругание.
  Сжимая окровавленный топор, Орк поднялся навстречу следующему врагу, шагнувшему на террасу. Он сделал широкий замах, но камень, пущенный из пращи, попав ему в голову, прервал движение и поверг рыбака наземь.
  Незнакомец с перевязанными платком черными как смоль волосами спокойно перешагнул распластавшееся на полу тело Орка и размеренным шагом направился ко мне. Он легко выбил из моей левой руки мачете и рукоятью кривой сабли сильно ударил в висок.
  
  Резкий запах нечистот окончательно привел меня в чувство.
  Отовсюду доносились мучительные стоны, заглушаемые странным шумом. Я не сразу понял, что это грохот волн, гулко бьющихся о борт корабля.
  Я огляделся в полумраке: на грязном полу, покрытом изъеденными крысами мешками с прогнившей соломой, лежали рыбаки из деревни Орка. Трюм корабля был полон живой добычи. Взятых в плен рыбаков увозили далеко от родных хижин, от тех мест, где они были кому-то мужьями, кому-то - отцами и сыновьями.
  Онемевшая рука висела плетью. Пока я лежал без сознания, кто-то извлек из плеча наконечник стрелы, обработал рану и перевязал грязной тряпкой. От потери крови мутило.
  Собравшись с силами, я громко позвал Орка, надеясь, что старый рыбак не остался навечно лежать на террасе собственного дома, залитой кровью убитого сына. В дальнем углу трюма что-то закопошилось, и из кучи тел поднялся человек. Он обхватил голову руками и пошатнулся на нетвердо стоящих ногах.
  Одежда изодрана в клочья, кожу головы покрывала корка запекшейся крови. Но главное - живой!
  Опустившись рядом со мной, Орк зацокал языком и произнес в своей обычной манере человека, не унывающего ни при каких обстоятельствах:
  - Однако голова крепче камня!
  Вдруг из другого угла кто-то зло выкрикнул:
  - Эй, мессия, твои талисманы не уберегли нас от бед!
  - Да... - подтвердил другой голос, слабый и неуверенный, и со всех сторон донесся возмущенный ропот.
  - Скажите спасибо, что сами живы! - грозно выкрикнул Орк. Сила его голоса заставила всех замолкнуть и вернуться к своим страданиям.
  - Но боюсь, что живые смогут позавидовать мертвым, - произнес он, понизив голос до шепота. - Зачем им было нападать на бедную деревушку, если только не для того, чтобы пополнить свои ряды и захватить будущих рабов...
  - Нас продадут в рабство? - тревожно переспросил я.
  - Может быть еще хуже, если им вздумается использовать тебя в каких-нибудь своих диких забавах... На все воля божья. Твоя рана... дай-ка, посмотрю.
  Орк аккуратно снял повязку, ощупал мою руку от кисти до плеча. Резкая боль пронзила тело. Я сжал зубы, сдерживая стон.
  - Ткани порваны неглубоко. Кость цела. Могло быть и хуже, - произнес Орк. - Держись, сынок, ты потерял много крови, но рана чистая. Заживет скоро.
  - Спасибо, Орк. Знаешь, я хотел сказать тебе... - я запнулся, стараясь подобрать нужные слова, но они, словно назло, вылетели из головы, - в общем, я сожалею о твоем сыне...
  Орк посмотрел на меня и грустно улыбнулся.
  - Он был слишком молод и не успел нагрешить много. Умер быстро, не мучаясь. Наверное, это самая лучшая смерть... Его хорошо примут на небесах, - Орк говорил спокойным, ровным голосом, но я заметил слезу, затаившуюся в густой сеточке морщин в уголке его глаза.
  
  Со скрипом открылся люк в потолке, впуская в темную и вонючую утробу корабля поток дневного света и чистый морской воздух. Спустилась лестница. По ней в трюм сошли вооруженные люди. Последним, опираясь на высокую трость, появился высокий человек, облаченный в темную плотную одежду, в черной шляпой на голове и с поблескивавшим серебром эфесом шпаги на поясе. Размеренным шагом он прошелся по трюму, брезгливо оглядывая пленников. Подняв головы, они щурились на свет, словно только что родившиеся младенцы. Долговязый лениво указал тростью на четырех рыбаков. Их грубо подняли на ноги и под угрозой пистолетов вывели из трюма.
  Люк захлопнулся. Потянулись долгие и мучительные минуты, а может, и часы ожидания.
  Орк молчал. Я также не испытывал особого желания разговаривать.
  Когда люк открылся вновь, мы оба вздрогнули от неожиданности. Двоих из тех рыбаков, которых забирали на палубу, вернули обратно в трюм и приказали им лечь в стороне от остальных. Человек с тростью, так же как и в прошлый раз, выбрал следующую четверку пленников.
  Шаги наверху смолкли, Орк окликнул одного из вернувшихся по имени и попросил рассказать о том, что случилось с двумя остальными.
  - Ты же знаешь Стэна, Орк, - дрожащим голосом произнес тот. - Он и Кучерявый Дан сказали этим разбойникам, что умеют глубоко нырять и подолгу оставаться под водой. Их обоих привязали к якорной цепи и опустили под воду. Когда якорь вытащили, Кучерявый Дан был уже мертв, а Стэн порядком нахлебался воды, но еще дышал. За это он получил право остаться в их команде.
  - Ну а ты-то что не испытал себя? - спросил Орк.
  - А что я могу? - жалобно всхлипнул рыбак. - Лучше попасть на невольничий рынок, чем кормить собою рыб...
  Они еще долго беседовали между собой. Слушая их, я задремал и погрузился в глубокий сон.
  Мне опять снился Свет. Я шел по воде, отражавшей блики неземного сияния, навстречу солнцу. Маленькие ангелы спустились с небес, чтобы поднять меня к звездам. Невесомый полет внезапно был прерван чем-то, проникшим из другой реальности...
  Что-то больно ткнуло меня в живот.
  Я тупо уставился на кончик трости, застывший прямо перед моим носом.
  
  Глава 3
  
  - И этот, - коротко кивнул незнакомец.
  Меня подхватили под руки - потревоженная рана отозвалась болью - и поставили на ноги рядом с Орком и еще двумя рыбаками. Один из рыбаков был серьезно ранен и настолько слаб, что еле двигался. Его поддерживал молодой крепкий парень, в котором я узнал Тилла, старшего сына Оза, друга Орка.
  На палубе я полной грудью вдохнул свежего морского воздуха. Грязный и вонючий трюм остался позади, возвращаться в него не хотелось.
  Нас провели вдоль прикованных цепями к палубе пушечных лафетов и остановили напротив лестницы, ведущей на кормовую надстройку.
  Человек в черном подобрал длинные полы своей одежды, опустился в мягкое глубокое кресло, стоявшее у лестницы, и, принимая удобное положение, закинул ногу на ногу.
  Вокруг нас столпились бродяги - мрачные, загорелые, задубленые морем. Нестриженые копны волос у некоторых были стянуты повязками, почти у всех - татуированные лица и гнилые зубы.
  - Ты, - с ухмылкой произнес человек в черном, указывая тростью на несчастного, которому внутренний перелом доставлял невыносимые страдания. Тот еле держался на ногах, тело его тряслось в ознобе. - Расовая принадлежность, вероисповедание, сословие?
  - Не знаю, капитан, - с трудом выдавил из себя раненый.
  - Сэр капитан, мерзавец! - надменно выкрикнул человек в черном.
  - Сэр капитан... - покорно повторил рыбак, и слова его потонули в дружном хохоте разбойничьего сброда.
  Вдруг, словно по мановению руки, все замолкли. Наступила гробовая тишина, нарушаемая лишь плеском волн да доносившимися с лестницы тяжелыми шагами.
  С кормовой надстройки медленно спускался человек. Держался он прямо и уверенно. Внутренняя мощь и природная изящность, отличали его от остальных. Острый взгляд светло-серых глаз из-под широких полей украшенной перьями шляпы выдавал в нем человека, не терпевшего возражений и презиравшего страх. Смуглая кожа гладко выбритого лица задублена соленым ветром, как у обычного матроса. В ухе - большая золотая серьга. Темно-зеленый камзол богато расшит золотой нитью. Высокие сапоги из грубой кожи начищены до блеска. На поясе - шпага и позолоченная рукоять пистолета.
  - Пошел вон, Ричи, - пренебрежительно бросил он человеку в черном. - Я наблюдал устроенный тобой спектакль. Единственное, что могу сказать, друг мой, - в тебе пропадает талант жалкого комедианта. Ну, а если ты захочешь стать капитаном, всегда можешь бросить мне вызов по морским законам! - угрожающе добавил он.
  Но Ричи явно не собирался предпринимать ничего подобного. Пренебрегая свойственной ему надменностью, он быстро вскочил с кресла.
  - Извините, сэр капитан... - произнес он и как-то сразу поник плечами, из-за этого значительно теряя в росте.
  Капитан, проигнорировав Ричи и освободившееся кресло, подошел к пленнику, над которым только что издевался 'жалкий комедиант', окинул рыбака внимательным взглядом и неожиданно сильно надавил пальцами на его грудь. Несчастный вскрикнул от боли и, скорчившись, упал на палубу.
  - Похоже, сломана ключица. Позовите лекаря! - вскричал капитан. - Где болтается этот бочонок рома?!
   Протискиваясь сквозь толпу и пыхтя от натуги, показался испуганный толстячок в сбившемся на бок грязном парике. Не обращая внимания на грубые насмешки, сыпавшиеся со всех сторон в его адрес, дыша перегаром, он склонил красное потное лицо над беспомощно лежавшим на палубе пленником.
  - Он на что-нибудь годен? - спросил капитан.
  - Перелом с-серьезный. С-срастаться... б-будет долго, - заплетающимся языком протянул лекарь. - Ник... никому не нужный ка-алека... Да... вот!
  - За него и монеты не получишь на невольничьем рынке, - брезгливо бросил Ричи.
  - За борт! - отдал приказ капитан, потеряв к несчастному последний интерес.
  К нашему ужасу, раненого подняли, раскачали на руках и выбросили в открытое море.
  Крепко сложенный, темноволосый и смуглый Тилл, который помогал несчастному подниматься из трюма, сорвался с места и кинулся к борту. Его перехватили и грубо вернули на место.
  Ричи внимательно осмотрел его. Бесцеремонно ощупал икры и ягодицы, оттянул веки, изучая белки глаз, залез в рот, проверяя зубы, и остался вполне доволен.
  - Этого я смогу продать за неплохие деньги! - подвел он итог.
  - Капитан, я умею неплохо драться. - Парень произнес это сквозь стиснутые в бессильной ярости зубы. Он понял: чтобы избежать участи, постигшей его друга, нужно бороться за себя.
  Ричи резко ударил тростью по его голому животу. Тилл согнулся, закусив губу от боли, но не издал ни звука.
  - Сэр капитан! - назидательно произнес Ричи.
  - Как тебя зовут, храбрец? - спросил капитан.
  - Тилл, капитан... сэр капитан...- добавил он, глянув исподлобья на Ричи.
  - Посмотрим, Тилл, как ты умеешь драться, - усмехнулся капитан. - Громила, иди-ка сюда! Проучи этого самоуверенного птенца!
  - Только не попортите мне товар! - нервно вскричал Ричи.
  Толпа сомкнулась в круг, освобождая место для намечавшейся драки. Капитан удобно устроился в кресле, собираясь позабавиться предстоявшим зрелищем. Ричи поспешил занять место по правую руку от капитана.
  Нас с Орком оттеснили в сторону, и мы оказались в самой гуще толпы. Под истошные вопли и оглушительный свист в круг вышел Громила, который оказался почти на голову выше Тилла и значительно шире того в плечах.
  Громила сорвал с себя рубаху, обнажая мощный торс, сплошь покрытый шрамами и татуировками, и угрожающее зарычал. На Тилла это, казалось, не произвело особого впечатления. Парень спокойно принял боевую стойку, выставив вперед левую ногу и подняв крепко сжатые кулаки к лицу. Все его тело напряглось. Можно было только догадываться о волнении, которое он умело скрывал под маской внешней уверенности. Выдержка парня, несомненно, вызывала восхищение. Громила же с ухмылкой на лице окидывал Тилла явно недооценивающими взглядами. Нарочито расслабленно он прохаживался вокруг противника, демонстрируя ему свое превосходство. Тилл сосредоточенно не выпускал Громилу из поля зрения и был готов к любой неожиданной атаке с его стороны.
  Внезапно Громила в прыжке сократил дистанцию, выбросил вперед руку и обрушил огромный кулак на голову Тилла. Тот пошатнулся, но устоял на ногах. Частично ему удалось блокировать удар, подставив под него руки. Теперь Громила оказался на расстоянии, достаточном для удара Тилла. Но Тилл не решился на контрнападение, предпочитая до поры до времени держать глухую оборону.
  Неоднократно повторив свои выпады и не встретив достойного отпора, Громила расслабился окончательно. Его противник только пассивно защищался. Руки у Громилы были длиннее, поэтому, не опасаясь ответных ударов, он мог бомбить Тилла с дальней дистанции. Поединок для Громилы превращался в жестокое избиение 'птенца'. Его кулаки обрушивались на Тилла, как молоты на наковальню. Один из скользящих ударов сломал парню ухо, другой содрал кожу на скуле, но ни один не причинил значительного ущерба.
  Тилл только и ждал удобного момента. В очередной раз, когда уже не сомневавшийся в своей победе Громила нанес небрежный размашистый удар слева, Тилл ловко поднырнул под его руку и резко ударил Громилу в солнечное сплетение, а оставшиеся силы вложил в мощный апперкот. Его кулак врезался снизу в подбородок противника, откидывая голову Громилы назад. Гигант пошатнулся. На мгновение руки его повисли. Тилл использовал эти секунды, безжалостно молотя по открытому торсу противника. Но, перейдя в активное нападение, он совершенно забыл о своей защите. Из последних сил Громила вложил вес своего огромного тела в разрушительный удар справа, который достиг челюсти Тилла и поверг того на палубу. Рядом рухнул обессиленный Громила. Оба противника тяжело дышали и, захлебываясь кровью, с ненавистью смотрели друг на друга.
  Капитан поднялся с кресла, демонстрируя завершение поединка.
  - Помогите им. Бойцы нам еще понадобятся, - сказал он и, заметив расстроенный вид Ричи, добавил лично для него: -
  В последнем сражении мы потеряли слишком много людей. Сейчас воины нужны нам больше, чем рабы.
  
  Перед капитаном предстал Орк. Гордо и прямо он смотрел в глаза матерого морского волка.
  - Кто ты, - спросил капитан, - и откуда столько уверенности в твоем взгляде?
  - Меня зовут Орк, сэр.
  - Ты слишком стар для того, чтобы быть солдатом!
  - Я умею ориентироваться в море по солнцу и звездам, даже тогда, когда небо затянуто тучами. Разбираюсь в старых морских картах, немного понимаю астрономические и планетарные таблицы.
  - Откуда такие знания? - удивился капитан.
  - Меня учили море и небо, звезды и ветер, а еще содержимое сундуков, которые волны иногда выбрасывали на берег после шторма... - хитро прищурился Орк.
  - Хорошо, очень хорошо, - задумчиво произнес капитан.
  - А как твое имя? - неожиданно обратился он ко мне.
  Я растерянно посмотрел на Орка. Мое имя было загадкой для меня самого. Жители деревни называли меня мессией, или 'Идущим по воде', но ни одно из этих прозвищ не являлось моим настоящим именем. Видя мое замешательство, капитан засмеялся и произнес:
  - От страха забыл, как звать?
  Под громкий хохот своих головорезов капитан повернулся к Орку:
  - Он твой сын?
  - Нет, сэр, он... человек из древних легенд...
  - Что?!
  - Он пришел в нашу деревню по воде, - невозмутимо продолжал Орк. - Легенды говорят, что он приносит счастье тем, кто верит в него.
  - Старик, ты, наверное, принимаешь меня за идиота?! - внезапно рассвирепел капитан.
  - Нет, сэр.
  - Думаешь, я не вижу, что ты просто пытаешься спасти шкуру своего никчемного сына и при этом выставляешь всех нас дураками?
  - Ну... еще он умеет вырезать из кости и увлекательно рассказывает о небесном свете и поющих звездах... - Орк сделал еще одну попытку, рискуя навлечь на себя очередную волну гнева, охватившего капитана.
  - Шкура попорчена, - недовольно пробурчал Ричи, осматривая мою посиневшую руку.
  - Ладно, старик, - так же внезапно остыл капитан, - я готов по достоинству оценить твой опыт. Мне нужен грамотный навигатор. Можешь взять сына себе в подмастерья. Посмотрим, на что он сгодится. К тому же я люблю сказки на ночь! - он громко засмеялся, и вся команда дружно подхватила его смех. - Но обещаю, если от тебя не будет толку, болтаться вам обоим на одной рее!
  - Негоже человеку жить на свете без имени! - бросил мне капитан, продолжая веселить команду. - Старик говорит - ты приносишь удачу, поэтому отныне я нарекаю тебя именем Улисс! Так звали попугая, который тоже приносил мне удачу до тех пор, пока удача не отвернулась от него самого. Во время одного долгого плаванья оголодавшие матросы втайне от меня сварили его в супе. Впрочем, они поплатились за это своими жизнями. Улисс умер! Да здравствует Улисс! Эй, остолопы, ведите следующих!
  
  Глава 4
  
  Морское судно под предводительством капитана Крона представляло собой маневренную трехмачтовую каравеллу, с высокими носовыми и кормовыми надстройками и сложной системой парусов и такелажа. Вооруженное оснащение каравеллы состояло из двенадцати пушек - по шесть с каждого борта. Судно носило грозное название 'Ангел тьмы', которое вполне оправдывало обычную тактику пиратов нападать на свою добычу под покровом ночи.
  Когда из темноты внезапно и бесшумно появлялся нос корабля с устрашающей головой хищно скалящего зубастую пасть ягуара, подкарауленные на морских путях жертвы обычно были уже слишком напуганы для того, чтобы защищаться.
  Небольшие суденышки торговцев шелком и пряностями сдавались без боя, и весь товар перекочевывал на борт каравеллы.
  Для пополнения провианта и запасов воды капитан Крон заводил корабль в спокойные бухты и ставил на якорь. Спущенные с бортов шлюпки отправлялись к берегу на разграбление небольших прибрежных поселений.
  Во время одной из таких вылазок пираты погрузили в шлюпки пленных рыбаков из деревни Орка и во главе с Ричи отправились, как я узнал позже, на местный невольничий рынок. Когда они вернулись, вместо пленников шлюпки были до краев набиты огромными бочонками с ромом и элем. Вместе со спиртным пираты привезли с берега портовых шлюх. Капитан, пользуясь правом первого выбора, увел самую смазливую из них к себе в каюту. В тот день разбойники закатили на судне шумную пирушку с беспрерывной пальбой, дикими криками и оргиями.
  
  Прошло несколько месяцев после того, как пьяный хирург, грязно ругаясь, зашил мое плечо. С тех пор рана зажила. Правая рука действовала так же хорошо, как и раньше. Но я никак не мог привыкнуть к тому, что земля постоянно уходит из-под ног, и не переставал страдать от приступов морской болезни, причинявшей мне невыносимые мучения, которым, казалось, не будет конца.
  
  Капитан ходил мрачнее тучи. Он жаждал настоящего сражения и богатой добычи, но судьба оставалась глухой к его молитвам. Я слышал, как он недовольно бормочет себе под нос, что его люди совсем расслабились, занимаются только беспробудным пьянством, и даже шторм сейчас не помешал бы для того, чтобы хорошенько встряхнуть их. Но море оставалось спокойным, а погода - ясной. Капитану не осталось ничего другого, как смириться с положением и ждать. Он самолично стал обучать Орка пользоваться навигационными приборами.
  Я не отходил от старого рыбака ни на шаг и старался вникать во все тонкости этого нового и сложного для меня дела. Орк же все схватывал на лету. Его природное знание неба и звезд, живой, пытливый, неутомимый ум и поразительное чутье раз от раза спасли нас от обещанной капитаном виселицы.
  Орк быстро научился управляться с угломерными инструментами, предназначенными для измерения высот светил и горизонтальных углов. И вскоре уже сам, без помощи капитана, подвешивал за кольцо к грот-мачте медный, похожий на большие часы инструмент, и ориентировал по солнцу линейку, поворачивавшуюся вокруг центра угломерного лимба, с верньерами и линзами на концах. Без особого труда он узнавал высоту стояния солнца и рассчитывал широту. Потом, сидя в каюте капитана, под пристальным наблюдением сэра Крона и с моей помощью уточнял небесные координаты солнца, используя астрономические таблицы, специально созданные для исправления древних планетарных списков.
  Разложив на покрытом ковром столе морские карты с красивыми орнаментами из диковинных морских чудищ и роз ветров на полях, мы с Орком прилежно изучали сложный эмпирический метод их составления.
  Капитану приходилось насильно выгонять нас из каюты. Тогда мы отправлялись в тесную каморку, выделенную специально для нас двоих, забирались в подвешенные к потолку гамаки и разговаривали до раннего утра.
  
  Как-то я оказался в капитанской каюте один на один с сэром Кроном. Он попросил меня рассказать о небесном свете.
  Солнце садилось за горизонт. Снаружи доносились ленивые команды боцмана. Море было спокойным, корабль тихо покачивало на волнах.
  Я поведал капитану о том, как прекрасен небесный свет и как чарует звучание сфер. Я так увлекся рассказом, что не заметил, как капитан Крон задремал в своем кресле.
  На следующий вечер он приказал мне снова остаться в его каюте. Я подумал, что капитан страдает бессонницей и заставляет меня рассказывать истории только для того, чтобы они помогали ему быстрее заснуть.
  Долго, не прерывая, он слушал меня. Потом, прищурив глаза чтобы лучше видеть меня в тусклом свете раскачивавшейся над столом масляной лампы, капитан произнес:
  - Скажи, Улисс, есть много дорог, сухопутных и морских. Среди них всегда можно найти нужную, чтобы дойти до цели. Если существуют ад и рай, должны быть и ведущие к ним дороги?! Я, старый морской волк, избороздил много морей и на суше протоптал немало дорог, но таких путей не встречал... Может, и нет их вовсе? Никто не мог дать мне вразумительных ответов на эти сложные вопросы, одного епископа я даже со злости повесил за то, что петлял, как лиса. Ты, я вижу, действительно человек необычный, не от мира сего, что ли. Может, ты сможешь?
  - Такие дороги есть, сэр, - ответил я.
  Наблюдая за капитаном достаточно долгое время, я заметил, что под броней самолюбивого, властного и жестокого вожака пиратов скрывается мятежная и ищущая душа, обиженная и обозленная на весь мир.
  - Если обманешь, я отрежу тебе язык, - спокойно произнес он тоном, не вызывающим никаких сомнений.
  Сэр Крон наклонился вперед и одним широким движением развернул на столе карту.
  - Покажи мне их!
  Я понял, что отступать некуда. Изо всех сил стараясь сохранять внутреннее спокойствие, я засмеялся и небрежно бросил ему в лицо:
  - Старый морской волк, а туп, как последний оборванец в корабельном сброде!
  Удар достиг цели - мои слова уязвили его гордость.
  Лицо капитана стало пунцовым от гнева. Забыв обо всем на свете, он вскочил и выхватил из-за пояса длинный стилет, собираясь перерезать мне горло.
  - Вот это - дорога в ад. Стилет в руке, гнев в сердце и уязвленное самолюбие. И вы, сэр Крон, сейчас стоите на ней! - Мой спокойный и вразумительный тон охладил пыл капитана. От удивления пират замер на месте. Через мгновение он понял, о чем я говорю, убрал стилет в ножны и молча опустился в кресло.
  Тогда я сказал:
  - А так вступают на другую дорогу. С трудом, осознанно, через тяжелую борьбу с самим собой. Эти дороги - в нас самих. Они не отображены ни на каких картах, но каждый из нас в тот или иной момент идет по одной из них. Либо вперед - к пониманию и освобождению через осознанность, либо назад - прочь от истинности, в темноту, в туман...
  - Ты смел и умен, Улисс, - произнес капитан после долгих молчаливых раздумий. - Я не ожидал услышать от тебя такое. Все, что ты сказал... а может быть, ты и прав, просто мне некогда было над этим поразмыслить. Жизнь - это азарт, Улисс, схватки, сражения. Что, если не богатство, слава и ощущение могущества, делает ее наполненной и определяет ей цену?.. Из меня вышел бы плохой священник, - усмехнулся капитан. -
  А по мне, лучше быть хорошо знающим свое дело разбойником, чем плохим праведником. Ступай, Улисс. Проболтаешься об этом разговоре, так и знай, вздерну на рее!
  
  Глава 5
  
  На утро следующего дня я поднялся на палубу и перегнулся через борт, мучимый приступом морской болезни. В это время дозорный сидевший в бочке на фок-мачте просигналил, что по левому борту с подветренной стороны по отношению к 'Ангелу тьмы' движется незнакомое морское судно и идет тем же курсом на сближение.
  - Что за корабль? Чей флаг? - оглушительно рядом с моим ухом гаркнул боцман.
  - Пока невозможно различить, слишком далеко! Но он крупнее нас!
  Быстрым размашистым шагом по трапу поднялся сэр Крон. По нему было видно, что он не спал всю ночь. Запах перегара не оставлял сомнений в том, чем занимался капитан после нашего с ним ночного разговора.
  Пройдя мимо меня, он направился к мачте, ловко поднялся по ввязанным в ванты поперечным смоляным тросам и направил подзорную трубу в сторону чужого корабля.
  - На воде сидит высоко, да и пушек у него побольше, чем у нас! Боцман, поднимай всех наверх! Полная боевая готовность! Будем ждать!
  Капитан не скрывал радостного возбуждения, охватившего его при виде долгожданной богатой добычи и достойного противника.
  Прошло несколько часов, прежде чем незнакомый корабль приблизился настолько, что я смог легко различить восемнадцать пушек, грозно смотревших с его борта. Не покидая палубы в ожидании приказов капитана, вместе с остальной командой я наблюдал за сближением судов.
  Чужое судно медленно росло на глазах - оно значительно превосходило в размерах пиратскую каравеллу. Здравый смысл протестовал против схватки 'Ангела тьмы' с таким крупным и опасным противником.
  - Неужели капитан тронулся умом после вчерашней ночи и решил погубить себя и всех нас? - взволнованно произнес я.
  Находившийся неподалеку Ричи, услышав мою фразу, презрительно фыркнул.
  - Тебе никогда этого не понять, - усмехнулся он. - Ты еще не видел Крона в деле! Он мгновенно оценивает маневренные качества противника, состояние моря и силу ветра...
  - Я сопоставил расположение судов в момент сближения и рассчитал, как нам заслонить его от ветра, - перебил работорговца подошедший к нам капитан. Глаза его горели в возбуждении. Обращаясь к Ричи, он говорил слишком громко, и я мог отчетливо слышать все его слова. - Это 'Уазо'. Принадлежит тайному ордену Северного Креста и идет под флагом губернатора Кадеса.
  - Хорошая добыча! - понимающе кивнул Ричи.
  - Хорошая, - хмуря брови, подтвердил капитан, - но не каждому по зубам. Пушечную дуэль нам не выиграть, на их стороне слишком явный перевес. Будем брать на абордаж!
  Крон повернулся ко мне и наигранно весело воскликнул:
  - А ты, Улисс, наконец-то, займешься своим делом - принесешь нам удачу!
  
  Подчиняясь четким и ясным приказаниям капитана, матросы таскали и укладывали к бортовому ограждению тюки, гамаки и ненужное тряпье, создавая заслоны для погашения скорости картечи, к пушкам подтаскивали ядра и мешки с пороховым зарядом, наполненные водой ведра поднимали на палубу на случай неожиданного возникновения пожара.
  На площадки в верхних частях мачт капитан отправил лучших стрелков, которые, сидя на марсах, должны были вести прицельный огонь по любому человеку на вражеском корабле, одетому в военную форму.
  - Без офицеров и командиров любая армия превращается в тупое стадо, где каждый озабочен только спасением собственной шкуры! - говорил сэр Крон.
  Вдоль борта заняли позиции пикейщики - во время рукопашного боя уколами длинных острых пик они перекрывали путь к отступлению своим же бойцам.
  Собрав вокруг себя команду, капитан объяснил тактику задуманного им маневра, требовавшего быстрых, точных и слаженных действий.
  После этого по его приказу на палубу выкатили несколько бочонков рома. Дождавшись своей очереди, каждый зачерпывал деревянным ковшом 'адское зелье' и делал три больших глотка - 'За морского дьявола! За победу! За капитана!'
  
  Над бортом 'Уазо' поднялся сизый дымок, донесся грохот выстрела. Ядро подняло столб воды прямо перед носом 'Ангела тьмы'.
  - Не отвечать на предупредительный выстрел! - прорычал капитан. - Подойдем как можно ближе!
  Расстояние между судами медленно сокращалось.
  Вдруг из всех восемнадцати бортовых орудий 'Уазо' прогремел оглушительный залп, и раскаленные ядра прорезали воздух над нашими головами. Даже самые храбрые невольно зажмурились и вжали головы в плечи.
  - Нам не страшны его ядра! Мы слишком низко сидим на воде! - услышал я подбадривающий голос капитана. - Когда этот корабль будет захвачен, 'доля дьявола' ваша! Почти всех вас я знаю давно. Вы - бесстрашные морские черти, не новички в сражениях. Вместе мы бывали еще не в таких передрягах! Чем крупнее тушка, тем она желанней! - далее речь капитана запестрела крепкими словцами, оскорбляющими противника, что поднимало боевой дух команды и распалило ее ярость.
  
  - Поднять флаг! - гаркнул капитан.
  Соблюдая древний морской ритуал, 'Ангел тьмы' дал пушечный залп. На мачте взвился флаг с изображенной на нем угрожающе оскаленной пастью ягуара.
  Совершая задуманный капитаном маневр, 'Ангел тьмы' обошел 'Уазо' с подветренной стороны и пристал к нему кормовой частью правого борта.
  Когда с 'Уазо' открыли огонь, было уже слишком поздно для того, чтобы вражеские ядра могли достать корпус пиратской каравеллы.
  Пушечным залпом снесло брам-стеньгу, но это мелкое повреждение не помешало 'Ангелу тьмы' успешно завершить маневр и вплотную прижаться к борту 'Уазо'.
  Весь расчет сэра Крона строился на внезапной стремительной атаке. Никому на 'Уазо' и в голову не могло придти, что корабль, настолько уступающий им в вооружении и размерах, отважится на нападение. Они были слишком уверены в своем изначальном превосходстве. Больше пушек, больше людей, да и кто рискнет напасть на собственность могущественного тайного ордена, которому покровительствовал сам король.
  
  - На абордаж! - раздались истошные крики.
  Вооруженные пираты, используя в качестве мостов нижние реи 'Ангела тьмы', перебрались на высокую палубу 'Уазо', где завязалась кровопролитная резня.
  Матросы и солдаты, находившиеся на борту 'Уазо', поначалу оказывали достаточно жесткое и слаженное сопротивление, не подпуская захватчиков дальше бортового ограждения.
  Переломный момент в схватке наступил внезапно, когда сидевшие на марсах стрелки меткими выстрелами смертельно ранили старшего офицера и убили капитана 'Уазо'.
  'Хочешь убить змею - отрежь ей голову! - не раз говорил Крон. - Когда голова отрезана, остальное - дело времени!'
  
  Море побагровело от крови. Пальба, взрывы, крики, стоны, лязг металла, дикие вопли упавших и раздавленных меж двух судов. Одни падали в море, их места тут же занимали другие...
  Среди всего этого безумия я ведрами черпал воду из огромного бака и заливал очаги пожара, то и дело возникавшие на палубе. Орк помогал напившемуся лекарю перевязывать раненых. Точнее, перевязывал Орк, а измазанный кровью толстяк, раскинув ноги, сидел на палубе и, не переставая прикладываться к бутылке дешевого виски, исполнял роль священника, напутствовавшего умирающих в последнюю дорогу. Его невнятные бормотания приводили несчастных в полнейший ужас.
  - Глупые слепцы, вы-ы-ы н-ничего не видите, - с трудом ворочая языком, изрекал он, угрожающе тыча пухлым пальцем в небо. - А я-а-а вижу-у! Мир захлебнулся в крови-и. Все мы утонем в не-ей! П-придет час страш-шного с-суда... Море будет вы... выжжено дотла и станет пустыней... И тогда наши корабли не помо-огут нам...
  
  Глава 6
  
  На побежденном 'Уазо' спустили флаг. Капитан дал своим головорезам два часа на разграбление судна - обещанная 'доля дьявола'.
  Тяжело дыша, мокрый от пота, покрытый чужой кровью, сэр Крон с удовлетворением наблюдал, как у подножия грот-мачты 'Ангела тьмы' вырастает гора трофеев. С 'Уазо' перетаскивали бочки с золотым порошком, сундуки с драгоценными украшениями, деньгами и богатой одеждой.
  - Подойди, Улисс, - позвал он меня и обнял за плечи. На палубе появился Ричи. Во время сражения он преспокойно отсиживался в каюте. - Посмотри на эти богатства, Улисс, - не замечая долговязого, возбужденно продолжал капитан. - Разве это - не то, ради чего стоит жить?! Ты приносишь удачу, Улисс! Ричи! - увидев, наконец, работорговца, вскричал он. - Тысяча чертей, выполз из своей норы подышать свежим воздухом, старый бездельник?! Дыши! Сегодня воздух пропах кровью и потом, а еще в нем витает аромат дорогих духов!
  У нас есть кое-что интересное. Приведите пленных!
  
  Появление на палубе белокурой красавицы с прелестными, немного печальными голубыми глазами произвело эффект восходящего солнца, разгоняющего своими лучами предрассветную тьму. Одним своим присутствием она словно бросала вызов грубости и жестокости мира, завоеванного мужчинами. Платье из легких шелковых тканей нежно-голубых тонов подчеркивало плавные линии ее женственной фигуры - красивые плечи, небольшую высокую грудь, мягкие округлые очертания бедер. Тонкую изящную талию стягивал корсет. Ткань юбки свободно спадала от талии до пола. Узкие в локтях рукава, так же как и неглубокий вырез в форме каре на груди, украшали каскады струящихся кружев, лент и позументов. Кокетливо выглядели шелковые туфли, украшенные вышивкой, - маленькие и изящные, с большим каблуком вычурно изогнутой формы.
  Молодую красавицу сопровождали трое мужчин, облаченных в кожаные кирасы и черные мантии. Один из них, державшийся ближе остальных к девушке, пытался скрыть под мантией небольшой инкрустированный драгоценными камнями сундучок.
  - О, весьма польщен присутствием столь юной и прекрасной особы на своем корабле, - и капитан изогнулся перед дамой в таком грациозном поклоне, что я невольно открыл рот от изумления. - Надеюсь, ваш папочка трепетно относится к ненаглядному чаду и так же высоко оценит стоимость вашей жизни, как и я! О, благородные рыцари! - язвительно обратился он к пленникам в черных мантиях, продолжая блистать красноречием. - Слышал, что Великий магистр ордена владеет обширными землями, замками, портами, верфями и имеет собственный мощный флот, но также я знаю, что все вы давали обет бедности. Поэтому не сомневаюсь, что вы не останетесь на меня в обиде и не сочтете меня негостеприимным хозяином, если я предложу в ваше полное распоряжение свой трюм. Пока Великий магистр, заплатив за ваши головы выкуп, не совершит сразу два богоугодных дела: спасет жизни своих подданных и облегчит страдания грешников, вынужденных рыскать по морям в поисках презренного металла, коим полны сокровищницы казны ордена.
  Один из рыцарей, бородатый, высокий и худощавый, выступил вперед и с высокомерием бросил капитану Крону:
  - Только последний идиот додумался бы напасть на корабль Великого магистра тайного ордена Северного Креста, властвующего с Божьей милостью, и похитить единственную дочь самого губернатора Кадеса. Наверное, муссон, который идет сейчас с юга, выдул вам последние мозги, и вы не понимаете, что за вами немедленно будут направлены карательные суда! И если вас не нашпигуют картечью или не порубят на куски во время боя, вам предстоит сгнить на позорном кресте среди таких же отбросов, как и...
  Он не успел договорить, захлебнувшись собственной кровью. Уже хорошо знакомый мне стилет капитана по самую рукоять вошел в горло рыцаря.
  Тело несчастного, дерзнувшего разъярить капитана Крона, упало на палубу и забилось в предсмертных конвульсиях.
  Сэр Крон небрежно вытер кровь с рукава и, словно о чем-то вспомнив, повернулся ко мне, пожал плечами и с сожалением произнес:
  - Неисповедимы пути Господни, Улисс! Никогда не знаешь, кто следующим наткнется на острие твоего кинжала - вокруг столько самоубийц!
  Продолжая сжимать в руке окровавленный стилет, он обратился к рыцарю, стоявшему рядом с дочерью губернатора:
  - Опустите сундучок, сэр рыцарь!
  - Я не могу этого сделать, сэр разбойник! - с достоинством произнес тот.
  - Отчего же? Что в нем? - настаивал капитан.
  - Реликвии ордена.
  - И ты готов отдать за них жизнь? Давай-ка, посмотрим!
  Под угрозой стилета рыцарь благоразумно опустил сундучок на палубу, но открывать его не стал.
  Капитан склонился над сундучком.
  - Господь покарает вас! - предостерегающе произнес рыцарь.
  Сэр Крон резко выпрямился и уставился на него немигающим холодным взглядом. Надо отдать должное рыцарю, тот достойно выдержал эту немую дуэль, не отведя глаз. Наконец капитан ухмыльнулся и произнес:
  - А я думал, Великий магистр ордена и губернатор Кадеса - самые страшные из тех, кто хочет меня покарать!
  Рукоятью пистолета он сбил замок, откинул крышку и извлек из сундучка продолговатый предмет, перевязанный широкой золотистой лентой. Небрежно развязал ленту, повертел предмет в руках, разобравшись, что это футляр, вытряхнул из него свернутый в трубочку бумажный свиток, досадливо хмыкнул и швырнул бумаги на палубу, как абсолютно бесполезную вещь.
  - Не любовные ли это письма самого Великого магистра?! Сдается мне, благородные рыцари обдурили нас с реликвиями тайного ордена! Ричи, принеси-ка мне воды, а то в горле пересохло!
  Свиток подкатился к моим ногам, я поднял его и развернул пожелтевшие, потрескавшиеся от времени листы.
  Символы и знаки ожили, поплыли перед глазами...
  '...в западных землях, покрытых туманом, населенных блаженными душами, ушедшими в вневременье, окруженный со всех сторон водой, что движется, будто стоит, сокрыт спящий в ожидании город...
   ...храм содержит в чреве своем прозрачный и бездонный, сотканный из света Сосуд Времен... сокровище, равного которому нет и не было в мире. Открывший его становится обладателем богатства несметного и властителем всего на земле и на небесах... Сосуд тот запечатан в храме тайными знаками, которые откроются лишь посвященному...'
  
  Лица рыцарей ордена застыли в благоговейном ужасе.
  - Пророчество! Помнишь, я говорил тебе о предназначении, сынок... - загадочно произнес появившийся из-за моей спины Орк.
  - Как он смог прочитать?! - дрожавшим от волнения голосом выдавил из себя один из рыцарей. - Это древнейшие манускрипты, веками принадлежавшие ордену, их язык недоступен простым смертным!
  - Сокровище, равных которому нет во всем мире... - задумчиво повторил капитан Крон. - И ты, Улисс, можешь прочитать какие-то знаки... Или ты действительно приносишь удачу... Ну, хватит разговоров! Бросьте этих благородных господ в трюм, а даме освободите каюту, - обратился он к пьяным и возбужденным после сражения морякам. - А ты, Улисс, тащи-ка святые мощи в капитанскую каюту и жди моего возвращения! Эй, боцман, проследи за тем, чтобы останки 'Уазо' сожгли дотла, при всем моем глубоком уважении к Великому магистру и губернатору!
  Появился Ричи с кувшином воды в руках, но капитану уже было не до него.
  
  Глава 7
  
  К вечеру пошел дождь. Небо затянуло грозовыми тучами. Подул холодный ветер. Погода не предвещала ничего хорошего. Корабль закачало на волнах.
  Я с трудом справлялся с подкатывавшей к горлу тошнотой, то и дело выбегал из капитанской каюты и, перегнувшись через мокрый от дождя борт, отправлял содержимое желудка в море. В конце концов сэр Крон поставил передо мной медный таз, для того чтобы я не отвлекался по пустякам.
  Масляная лампа, поскрипывая, раскачивалась над столом, гоняя по каюте призрачные тени. Я по несколько раз перечитывал древний манускрипт, капитан Крон старательно записывал за мной, следя за тем, чтобы не пропустить ни одной мелкой детали в описаниях расположения заброшенного города и храма.
  Чем дольше я созерцал витиеватые, аккуратно и ровно выведенные знаки манускрипта, тем глубже проникал в его смысл.
  Манускрипт скрывал в себе нечто большее, чем могло показаться на первый взгляд. Сквозь пространство и время я словно соприкоснулся с тайной описанного в пророчествах светящегося сосуда и ощутил его свет, сотканный из той же ткани, что и тот, окутывавший меня, когда во сне я шел по воде.
  Настает время, когда человек наконец осознает свое предназначение.
  В тот дождливый вечер в каюте капитана, склонившись над разложенными на столе свитками тайного ордена Северного Креста, я соприкоснулся со своим предназначением, нащупал незримые нити, связывавшие меня с чем-то огромным, таинственным и сокровенным...
  - Только мы с тобой будем знать об этом месте! Запомни, только ты и я! А завтра продолжим! - заговорщически прошептал сэр Крон, выпроваживая меня из своей каюты.
  Стояла темная беспросветная ночь. Грозовое небо прорезали яркие вспышки молний. Где-то вдали грохотал гром. Лил дождь. Шторм усиливался. Волны, словно яростные дикие звери, набрасывались на каравеллу, швыряли из стороны в сторону.
  Стихия безумствовала, играя кораблем, точно щепкой.
  Оглушительный удар сотряс корпус судна, и 'Ангела тьмы' накрыло шквалом воды. Матросов, находившихся в это время на вантах, смыло в море. Корабль стал медленно заваливаться на бок.
  Каким-то чудом я вовремя успел схватиться за свисавший с мачты обрывок каната и на мгновение с головой ушел под воду.
  Люди отчаянно метались по палубе, моля небеса о спасении. Корабль резко накренило на другой бок. Пушечные лафеты сорвало с креплений и унесло к противоположному борту. Пробив бортовую надстройку, они упали в море. По палубе катались бочонки и рассыпавшиеся ядра, ломая ноги всем, кто не успел увернуться.
  Силясь перекричать ветер, капитан пытался остановить возникшую на корабле панику.
  - Рифы! Огромная пробоина с левого борта! - донесся чей-то отчаянный вопль.
  - В трюмах вода! - завопил кто-то.
  Снова сильный глухой удар и жуткий скрежет. Грот-мачта, надломившись у основания, рухнула в море. Ветер неистово трепал мокрые клочья разодранных парусов.
  Окоченевшими пальцами я вцепился в спасительный канат, ощущая себя ничтожной крупицей в яростном буйстве стихии.
  Прямо на моих глазах оторвавшаяся с левого борта тяжелая пушка придавила боцмана к мачте.
  - Шлюпки на воду! - орал капитан.
  Где-то среди матросов, кинувшихся к уцелевшим на бортах шлюпкам, промелькнул Орк.
  Одна из шлюпок сорвалась с канатов и упала в море.
  
  Промокшая до нитки девушка упрямо боролась с тяжелой крышкой люка, пытаясь выпустить из трюма пленных рыцарей, о которых в суматохе никто даже и не вспомнил. Увидев ее испуганное, мокрое от дождя и слез лицо, я невольно остановился.
  - Да помоги же! - отчаянно вскричала она.
  Вдвоем мы оттащили крышку люка. Трюм был полон воды, которая доходила до подбородка рыцарю, стоявшему на самой верхней ступеньке лестницы.
  Я протянул ему руку, ухватившись за нее, он выбрался на палубу. Я узнал в нем хранителя сундучка с реликвиями ордена, таинственного спутника прекрасной пленницы.
  - Мортон! - девушка кинулась рыцарю на грудь.
  - Торон утонул, Луиза, - сказал он, зарываясь лицом в ее мокрые растрепанные ветром волосы. Глянув на меня, он воздел палец к небу и закричал: - Это кара Господня! Я предупреждал, не трогать святыню! Осквернители должны погибнуть! Теперь Господь сотрет всех нас с лица земли!
  В этот момент небеса, словно услышавшие его проклятия, обрушили на корабль очередной шквал. Упавшая стена воды разметала нас по сторонам.
  Я успел только заметить, как мелькнуло и скрылось за бортом светлое платье девушки. Не раздумывая, я кинулся вслед за ней в бушующее море.
  
  Отчаянно гребя руками, я выплыл на поверхность. Волна тут же накрыла меня с головой, и я рванулся вверх за новым глотком воздуха.
  Впереди на темной, лоснящейся в блесках молний поверхности воды, мелькнуло светлое пятно.
  Я подплыл к ней. Глаза ее были полны ужаса, того оцепенения, что лишает утопающего человека разума. Она вцепилась в мою одежду, утаскивая за собой под воду, и ослабила хватку, лишь когда захлебнулась и лишилась сознания.
  Я всплыл вместе с ее обмякшим телом на поверхность, долго и жадно хватал ртом воздух.
  Рядом волны швыряли из стороны в сторону шлюпку, сорванную с корабля. Мне удалось ухватиться за ее борт. Каким-то неимоверным усилием я втащил тело девушки в шлюпку, и стал забираться сам, но чьи-то руки обняли меня сзади за шею и утянули под воду.
  Сил сопротивляться уже не осталось. Напряжение вдруг сменилось расслабленностью. Я начал медленно погружаться во тьму. Вдруг откуда-то возник свет, в ушах запели маленькие ангелы. Я уже было протянул к ним руки, собираясь пойти навстречу, когда что-то сильно дернуло меня наверх.
  
  Глава 8
  
  Солнце слабо пробивалось сквозь серые тучи, затянувшие небо. Моросил мелкий дождь. Море было спокойным. Шлюпку мерно покачивало на волнах. Совсем низко пролетела какая-то морская птица. Ничего не напоминало о прошедшем ночном шторме.
  Я приподнялся на локтях и увидел перед собой ее. Она сидела в носовой части шлюпки, и в мокром, разорванном платье, с растрепанными волосами уже никак не походила на ту леди из высшего общества, какой я впервые увидел ее на палубе 'Ангела тьмы', а скорее напоминала маленького испуганного зверька, готового укусить любого, кто попытается дотронуться до него.
  - Не надо меня бояться, - пересиливая головную боль, произнес я и постарался улыбнуться как можно дружелюбнее.
  - Это уж точно, Луиза! Если он попытается тронуть тебя пальцем, я тут же сверну ему шею! - голос донесся у меня из-за спины, и я вспомнил, где слышал его раньше.
  - Тебя, кажется, зовут Мортон? - поворачиваясь к рыцарю, спросил я.
  Он проигнорировал мой вопрос, напряженно вглядываясь вдаль. В дымке тумана на горизонте темнела узкая полоска земли.
  - Господь милостив к нам, - произнес рыцарь, - являя море в волнении и в спокойствии, он учит нас самой жизни, а являя землю - дарует спасение... Но не всем! - Мортон выразительно посмотрел на меня.
  - Это ты о чем? - не понял я.
  - За свои преступления ты должен ответить перед людьми и перед Богом! - сурово ответил Мортон. - Но я передам тебя в руки тайному ордену, а не властям. За тобой должок, помнишь?!
  - Мортон, - укоризненно воскликнула девушка, - по справедливости судьбу преступника должно решать правосудие, а не мы!
  - Морских разбойников, грабителей и убийц распинают на крестах, - покачал головой Мортон. - Но, по справедливости, ты должна быть благодарна ему за свое спасение.
  - Он также спас и тебя! Я одна не справилась бы с люком!
  - Поэтому я не дал ему утонуть и вытащил из воды. Теперь мы квиты.
  - Но ведь ты сам и утащил меня под воду! - возмущенно вмешался я.
  - И сделал это только в целях безопасности, - невозмутимо подтвердил Мортон. - Обычно я не доверяю разбойникам и пиратам.
  - Но я не имею с пиратами ничего общего...
  - Ну-у-у, это уже низко, - брезгливо морщась, перебил меня рыцарь.
  - Подожди, Мортон, - остановила его Луиза.
  - Да послушайте же вы, наконец... - но они уже не обращали на меня никакого внимания.
  - Он просто хочет спасти свою шкуру, - говорил Мортон Луизе. - Он стоял рядом с пиратским капитаном, когда тот проткнул горло сэру Фраю!
  - Капитана больше интересовало содержание манускрипта, чем я, - грустно усмехнувшись, произнес я.
  Мортон, видимо, истолковал мою фразу по-своему.
  - Самозванец! - вскричал он. - Много было таких, кто делал вид, что понимает знаки древнего пророчества. Все они бесследно сгинули с лица земли. И моли Бога попасть в руки правосудия, потому что для тебя будет лучше принять смерть на кресте, чем оказаться в казематах тайного ордена!
  Тяжело вздохнув, я погрузился в свои мысли. Судьба разлучила нас с Орком: спасся ли он? Увидимся ли мы когда-нибудь снова? Что ожидает меня самого впереди? Будущее казалось таким же туманным и неясным, как полоска берега, к которому несло нашу шлюпку.
  - Мортон, что с нами будет? - словно отзываясь на мои мысли, тревожно произнесла Луиза.
  - Главное, мы живы...- пытался успокоить ее Мортон.
  - Ты потерял реликвии, Мортон. Тебе придется скрываться от ордена. Я буду на коленях умолять отца о том, чтобы он взял тебя под свою защиту. Замок Аден на островах...
  - Не надо, Луиза, я не вор, чтобы позорно отсиживаться в тайных убежищах губернатора. У нас в руках настоящий преступник, которого я намерен предоставить лично Великому магистру. А там будь что будет...
  
  Обессиленные, измученные жаждой, мы выбрались на берег. Впервые за долгое время мои ноги ступили на твердую почву.
   Сразу у берега начинались густые пальмовые заросли. Земля под пальмами была усыпана плодами.
  При помощи обкатанных волнами камней нам удалось пробить твердую волокнистую кожуру и добраться до сочной кисловатой мякоти.
  Силы постепенно возвращались, вместе с ними прояснялся разум.
  
  Несколько дней мы продвигались вдоль побережья, надеясь увидеть и привлечь внимание какого-нибудь проходившего мимо судна. Два корабля, появившиеся за все это время в поле нашего зрения, были лишь маленькими точками на горизонте.
  Иногда море выбрасывало на берег рыбу. Мы ели ее сырой, потому что так и не сумели добыть огонь. Основным пропитанием продолжали служить плоды. Их сок хорошо утолял жажду. От жгучих лучей палящего солнца мы спасались тем же методом, что и дикари, которых Мортон видел во время своих долгих странствий по 'святым землям': стебли широких пальмовых листьев связали у самого основания волокнами лиан и водрузили на головы.
  Объединенные поневоле, мы понимали - для того чтобы выжить, необходимо держаться вместе. Желание Мортона во что бы то ни стало сдать меня ордену не было основано на какой-то личной неприязни ко мне. Я видел, что Мортон достаточно трезвомыслящий и практичный человек. На своем не столь долгом веку ему довелось многое повидать. Во время привалов под мягкий шелест ветра в пальмовых листьях он рассказывал про долгие опасные странствия по 'святым землям', про битвы и крестовые походы. Про то, как с оружием в руках он защищал паломников и торговые караваны.
  От него я узнал, что 'Уазо' являлся скорее представительским, чем боевым кораблем. Военный флот ордена Северного Креста состоял из больших мощных и, по словам Мортона, 'редких по красоте' галер. 'Уазо' направлялся в Кадес, в портовый город Тильон, где губернатор с нетерпением ожидал прибытия дочери, а Великий магистр - рыцаря ордена сэра Мортона, выполнявшего почетную миссию хранителя реликвий, перевозимых в новую укрепленную базу ордена на Кадесе. Но их ожиданиям не суждено было сбыться. Вместо этого несчастная измученная Луиза и опозоренный провалом священной миссии Мортон брели по безлюдной земле, уповая на спасение, вместе с человеком, которого они считали пиратом с захватившего их корабля и лжепророком, виновным во всех их злоключениях...
  Несмотря на разность взглядов, трудности пути невольно сплачивали нас, заставляя на время забыть о сведении счетов. Однажды я поведал им о том, как жил в семье Орка и как попал на пиратский корабль.
  - Это не оправдывает тебя, Улисс, - сурово произнес Мортон. - По твоим словам, вы с Орком добровольно остались на корабле среди людей, уничтоживших вашу деревню. По-моему, лучше смерть, чем предательство!
  - Ты не прав, Мортон, - неожиданно вступилась за меня Луиза. - Улисс поступил благоразумно. Так же, как и ты, когда на твоих глазах пираты закололи Фрая, не полез на рожон и потому до сих пор жив.
  - Я бы предпочел достойную смерть! Но не мог позволить себе умереть, когда ты была в опасности, Луиза, - укоризненно покачал головой рыцарь. - И впредь попрошу тебя воздерживаться от необдуманных высказываний!
  - Ты просто невыносим, Мортон! Я уже не маленькая девочка и не нуждаюсь в твоем покровительстве! - обиженно выпалила Луиза, вскочила на ноги и побежала к морю.
  - Ей трудно... среди нас - мужчин... - произнес я, чувствуя неловкость положения, поднялся и побрел в сторону моря вслед за ней.
  - Женщины. Все они одинаковы, - раздался за моей спиной голос Мортона. - Стремятся обрести в мужчине защитника, а когда цель достигнута, подавай им независимость.
  Я встал рядом с Луизой, и мы долго в молчании созерцали накатывающую на берег воду, что омывала наши босые ноги.
  - Невольно я стал причиной раздора... - тихо произнес я.
  - Мортон - хороший человек, - не глядя на меня, сказала она. - Знаю, во многом я не права по отношению к нему. Обычно он спокойный и выдержанный, но сейчас... слишком многое сломано и перечеркнуто. Его будущее в ордене... из-за этих реликвий... Он злится. Он вне себя от ярости...
  - По-моему, он неплохо держит себя в руках, - попытался возразить я.
  - Ты просто не знаешь его. Он прекрасно понимает, что нельзя винить кого-то в своих бедствиях, что есть судьба и есть Бог... но... Иногда он настолько... правильный, что рядом с ним очень тяжело находиться. Я устала от его опеки и поучений. В этом он слишком похож на отца, который может задушить своей любовью, так и не заметив, что ты задыхаешься. А когда они вместе, я словно исчезаю. Мне нет места в их 'правильном' мире... мне слишком тесно в нем...
  Поймав мой откровенно изучающий взгляд, она смущенно опустила ресницы и, слегка пожав плечами, улыбнулась.
  - Знаешь, Улисс, я умею чувствовать людей. Прости за то, что я говорила о тебе раньше. Просто я хотела поддерживать Мортона... Знаешь, ты добрый и... необычный. Просто молча стоишь рядом, а мне так легко, словно я парю в воздухе... Даже не боюсь говорить тебе об этом! И так смотришь на меня... - внезапно спохватилась она. - Наверное, я ужасно выгляжу!?
  - Когда я увидел тебя на корабле, - мой собственный голос доносился до меня словно откуда-то из тумана, - даже не думал, что ты... такая...
  - Какая? - воскликнула она, игриво встряхнула волосами и побежала прочь по воде вдоль берега.
  Я продолжал стоять как вкопанный. Взгляд, которым она одарила меня на прощание, зародил в сердце странный щемящий трепет, незнакомый мне ранее...
  Под вечер того же дня, когда мы с Мортоном подготавливали место для ночлега, рыцарь достаточно выразительно посмотрел на меня и произнес:
  - Неплохо проводишь время!
  Я не сразу понял, что он имел в виду, но Мортон тут же пояснил:
  - Если тронешь ее хоть пальцем - я убью тебя!
  Он никак не мог слышать нашего разговора на берегу, и я был уверен, Луиза ничего не рассказала ему о том, что произошло между нами. Это что-то теперь незримо витало в воздухе, не принимая пока никаких очертаний, но даже Мортон это почувствовал.
  - Пошел ты, - коротко бросил я, игнорируя его испепеляющий взгляд. - Не хватало еще, чтобы мы поубивали друг друга из-за женщины!
  Стараясь трезво оценивать ситуацию, я понимал, что поведение Луизы, ее слова, ее взгляд скорее были проявлением благодарности за то, что я выслушал ее исповедь, случайно оказавшись рядом в нужном месте и в нужный момент, и ничего более. В итоге я почти убедил себя в том, что на самом деле ничего не было. Но, засыпая, я думал о Луизе...
  
  Глава 9
  
  Пальмовые заросли редели, уступая место голому скалистому берегу. Плодов на пути становилось все меньше и меньше. Чтобы добраться до них, приходилось лазить на пальмы. Мы приняли решение направиться вглубь материка и добывать себе пропитание охотой.
  В последний вечер на побережье Мортон занялся изготовлением копья. Он закреплял острый осколок камня в длинной расщепленной на конце палке, перетягивая волокнами лианы основание наконечника.
  Я расположился на невысокой скале с плоской вершиной и широким, уходившим в пенящиеся волны подножием, и наслаждался завораживавшим видом моря во время заката.
  Каждый блик на воде был живым, каждая волна - неповторимой... Кто я в этой сверкающей толще воды мироздания?.. Солнечные блики, казалось, понимали меня лучше людей... Может быть, я сам - кусочек солнца, пожелавший обрести бренную плоть... Но зачем?
  Луиза неожиданно подобралась ко мне сзади и бесшумно опустилась рядом на камень.
  - Как красиво и как совершенно, - тихо произнесла она. - Я верю, что в этом мире и у моря, и у цветов, и у ветра есть свой неповторимый звук.
  Я улыбнулся, радуясь тому, что она пришла ко мне.
  - 'Какие чувства вызывают весенние цветы и осенние алые листья, но даже их палитра не сохранится в этом бренном мире...' Как-то в одной книге я прочла эти строки, они так тронули мою душу, что тех пор я часто думаю о том, почему совершенный творец создал столько несовершенства... - ее фраза прозвучала не вопросом, а скорее сожалением.
  - 'Когда дует ветер, сердце колышет деревья. Когда собираются тучи, вздымается пыль и песок, не замечая мирских забот, не поймешь истинную свою природу...' - произнес я, задумчиво глядя на горизонт. Не знаю, наверное, я тоже когда-то читал эту книгу. - Мир соткан из света, и многие вещи, плохо пропускающие свет, помещены в него для того, чтобы достичь прозрачности... 'Стоя весной в зеленеющем поле, смотрю на чистоту синего неба. Я чувствую желание это ясное небо постичь своим духом...'
  Я остановился, поймав на себе проницательный взгляд Луизы.
  - Ты говоришь очень странные вещи. Никогда не слышала ничего подобного, Улисс!
  - А, знаешь, Улисс - это ведь не мое имя.
  - Не твое? Тогда чье же?
  - Так звали попугая капитана Крона, и его постигла незавидная участь, - грустно усмехнулся я.
  - Попугай капитана? - недоумевала Луиза.
  - Да. Его съели.
  - Тогда как же зовут тебя?
  - Я не знаю...
  Луиза хотела что-то сказать, но замолчала и задумалась. Прошло достаточно времени, прежде чем она нарушила молчание.
  - Я уже давно догадалась, что мое имя и облик - еще не есть я. Имя достается от родителей, а облик... Если много лет не смотреться в зеркало, а потом случайно увидеть свое отражение, можно себя и не узнать. В той книге говорилось, что 'чувства человека истекают сквозь зеркала или сквозь отражения'... Сколько их, этих зеркал?
  - Луиза! - донесся снизу голос Мортона. - Ты где?
  - Вот видишь, сейчас он зовет ту, которая олицетворяется у него с именем Луиза. Но та Луиза слабо походит на настоящую, - заговорщически прошептала она. - Пускай это останется нашей тайной!
  Она чмокнула меня в заросшую колючей щетиной щеку и, шурша разодранным платьем, поспешила вниз на зов Мортона.
  Я остался в тоскливом одиночестве смотреть в море и, чтобы развеять налетевшую грусть, решил пройтись вдоль берега. Незаметно для себя, погруженный в мысли, я ушел далеко от того места, где был разбит лагерь.
  Осматриваясь, я созерцал голые серые скалы и вдруг наткнулся взглядом на нечто, заставившее меня вмиг отвлечься от своих мыслей. На фоне неба четко вырисовывались мрачные силуэты деревянных крестов - первое творение рук человеческих, увиденное мною за все время трудного многодневного пути по безлюдному побережью.
  На одном из крестов белело распятое человеческое тело. Остальные почерневшие от солнца, иссушенные соленым морским воздухом кресты сохранили на себе следы недавнего присутствия человеческих тел. Каким-то образом несчастным удалось избежать жестокой участи, и лишь одного из них судьба обошла своей милостью...
  
  Его изможденную плоть покрывали синяки, порезы, раны с запекшейся по краям кровью и облюбованные мухами гноящиеся струпья. Кисти рук посинели. Кожа на лице потрескалась от солнца и соленого ветра. Распухшие губы что-то шептали.
  С болью в сердце я поднял его на руки, словно младенца, и прижал к груди.
  Я положил его у самой кромки воды так, чтобы пена волн могла едва касаться его измученного тела. Он приоткрыл заведенные пеленой глаза, с трудом сел, нагнулся вперед, касаясь пальцами воды, и заплакал без слез. Внутри меня все сжалось.
  Я опустился рядом, обнял его за плечи и зарыдал.
  - Я забыл что-то... очень важное... - с трудом ворочая языком в пересохшем рту, произнес он.
  - Вот дорога из солнечных бликов на воде, - шепнул я ему на ухо. - Если встать на нее и пойти, с небес навстречу спустятся мириады маленьких ангелов и окутают светом небесным, что льется отовсюду и учащенно вибрирует... И поднимут к поющим сферам, и станешь ты единым целым с беспрерывным и вечным потоком Жизни...
  Он повернул ко мне голову. Потухший взгляд его стал более осмысленным и живым. Беззвучно он снял с груди ремешок с висящим на нем камешком и надел мне на шею.
  Я не мог отвести взгляда от его глаз. Что-то потянуло меня окунуться в их завораживающую таинственную глубину.
  - Иди и не оборачивайся! - неожиданно произнес он.
  И я повернулся и побрел обратно в сторону крестов, когда же я посмотрел назад, человека у моря не было, и волны, лениво накатывающие на берег, стерли все следы его присутствия. На узкой полоске песка между камнями сохранились только дорожки отпечатков моих ступней, ведущие туда и обратно.
  Ладонь крепко сжала висевший на груди камешек. Лишь он один говорил мне о том, что все произошедшее не было сном...
  
  Недалеко от крестов я наткнулся на пепелище. Кто-то разжигал костер, а потом забросал его землей. Угли остыли, судя по всему, не так давно. Сердце мое радостно затрепетало. Где-то рядом были люди, а значит - огонь, хорошо прожаренная пища и возвращение к цивилизации, хотя последнее грозило мне неприятностями. Я не сомневался, что Мортон, благодаря которому мы, по большому счету, были до сих пор живы и еще сохраняли надежду на спасение, не дрогнув сердцем, поспешит 'воздать мне по заслугам'. Такой уж он был человек.
  Разворошив первой попавшейся палкой остатки костра, я выкатил из пепла какой-то округлый предмет. В наступавших сумерках трудно было что-то различить. Я опустился на колени, взял предмет в руки и тут же в ужасе отшвырнул от себя. Я вскочил на ноги. Внутри все похолодело. Скаля зубы в хищной улыбке, пустыми черными глазницами на меня смотрел обугленный человеческий череп...
  Так вот какая судьба постигла тех несчастных, которых сняли с крестов!
  Когда-то я слышал от капитана Крона о каннибалах, что эти дикари - вовсе не люди, а самые настоящие порождения тьмы, поедающие человечину.
  Я настороженно огляделся вокруг, всем телом ощущая скрывавшуюся где-то вовне угрозу. Нужно было немедленно бежать и предупредить Луизу и Мортона.
  Со всех ног я помчался к лагерю. Только бы не опоздать!
  Задыхаясь от быстрого бега, я разглядел впереди скалу, с вершины которой еще недавно мы с Луизой любовались закатом. Оставалось совсем немного. Обежав подножие скалы, я в изнеможении повалился на прибрежный песок и громко закричал. Мне никто не ответил.
  Песок сохранил на себе следы множества ног, также я обнаружил обрывок платья Луизы и сделанное Мортоном копье, наконечник которого был покрыт вязкой и липкой кровью. Я опоздал!
  Обхватив голову руками, я опустился на песок и постарался привести мысли в порядок. Первым стремлением было нестись вперед, напролом сквозь непроходимые джунгли, спасать Луизу и Мортона от уготовленной им страшной участи. Если, конечно, они еще были живы. Но в ночной тьме я вряд ли бы нашел дорогу. А погибнув в джунглях, уж точно не смог бы им ничем помочь.
  Я стал дожидаться утра. Забрался в углубление между камнями, прижался спиной к скале и, обняв копье Мортона, устроился на ночлег.
  Впервые я по-настоящему ощутил, насколько привязался к Мортону и Луизе и как остро мне не хватало их присутствия рядом.
  В щемящем холодном одиночестве ночи я простил Мортону все его предвзятые мнения и нападки, но самые лучшие мысли мои были о Луизе. Они грели мою душу. Я вспоминал, как по-детски она морщит носик и звонко смеется, как светится ее лицо, когда она читает стихи, а когда хмурится, несогласная с чем-то или напуганная, то это совсем не портит ее, а, напротив, делает еще привлекательнее. Я не раз возвращал в памяти тот момент, когда наши души соприкоснулись и словно воспарили над землей на какое-то мгновение, очень похожее на вечность.
  Ближе к утру мне удалось заснуть. Когда я проснулся, то обнаружил еще одну странность. Мне не приснился сон, в котором я ходил по воде...
  
  Глава 10
  
  Примятая трава и надломленные ветки указывали путь. Сквозь увитые лианами густые кроны деревьев слабо пробивались солнечные лучи. В лесных зарослях царил полумрак, наполненный криками животных, пением птиц и стрекотом невидимых насекомых. Чужой незнакомый мир, разнообразие запахов, звуков и пестрых цветов. Как и любой другой мир, он имел свои порядки и закономерности. Только мне они не были знакомы, поэтому я ощущал себя чужаком и, продвигаясь в глубь дебрей, держал копье наготове, не зная, откуда может возникнуть опасность.
  Я пробирался сквозь густые заросли папоротников, преодолевал завалы из сухих деревьев, старался обходить стороной огромные термитники, гнезда диких пчел и крупные земляные норы, попадавшиеся иногда на пути.
  Вскоре я потерял след и подумал, что заблудился, но, возвращаясь назад, наткнулся на застрявший в коре дерева лоскут материи.
  Мои догадки оказались верными. Те, кого я преследовал, двигались вдоль ручья. Точнее, это был не ручей, а участок влажной почвы. Стоило наступить на него, как в образовывавшихся впадинках тут же скапливалась вода, пресная и пригодная для питья. Таким образом время от времени я утолял жажду, и дикари, по всей видимости, пользовались тем же способом. Я был почти уверен в том что, придерживаясь ручья, рано или поздно доберусь до них.
  По моим предположениям, дикари передвигались по лесу значительно медленнее меня, потому что, во-первых, среди них, возможно, были раненные копьем Мортона, во-вторых, свободу их передвижения стесняли пленники. И я не терял надежды нагнать их. Каково число врагов, смогу ли я оказать им ощутимое сопротивление, живы ли до сих пор пленники - эти вопросы не выходили у меня из головы.
  Невыносимые мучения доставляли тучи назойливой мошкары, ни на секунду не оставлявшие меня в покое. Маленькие насекомые больно искусали все тело, отчего кожа сплошь покрылась красными волдырями. Ко всем прочим бедам, ботинки мои развалились, и прежде чем продолжить путь дальше, мне пришлось кое-как перетянуть их полосками коры, содранной с молодых древесных побегов.
  Во время короткого вынужденного отдыха я отыскал в траве гнездо и утолил голод мелкими пятнистыми яйцами - то ли птичьими, то ли змеиными.
  По мере продвижения в глубь лесных дебрей уровень воды в ручье поднимался и достигал уже моих щиколоток. Вскоре я вышел к реке и поспешил спрятаться в высокой траве, услышав какие-то звуки.
  Я осторожно поднял голову и задержал дыхание. Сердце бешено заколотилось. У самого берега в желтой мутной воде я увидел одного из них. Он стоял спиной ко мне - настолько близко, что я мог хорошо рассмотреть его. Коренастое угловатое тело, кожа сероватого оттенка, грива спутанных волос, доходивших до поясницы, волосатые ноги. Он стоял по колено в воде и неуклюжими размашистыми движениями натирал свое тело комьями глины. Я заметил на его бедре кровоточащую рану. Скорее всего, она была оставлена тем самым копьем, которое я теперь сжимал в своих руках.
  Дикарь замер на месте, широкими ноздрями по-звериному втянул воздух и повернул в мою сторону косматую голову. Я вцепился в копье, опасаясь, что он обнаружил меня, и невольно передернулся от отвращения, увидев его маленькие свинячьи глазки, приплюснутый нос, нависшие надбровные дуги и мощную нижнюю челюсть. Не рискнул бы назвать это существо человеком. Оно могло быть темным прошлым человечества или жестоким возмездием будущего, а может, какой-нибудь промежуточной, тупиковой ветвью развития, - но не человеком, обладающим бессмертной душой. В его глазах отражалась тьма.
  Все случившееся потом заняло какие-то мгновения. Внезапно мутные воды реки разверзлись, и огромные зубастые челюсти сомкнулись на кровоточащем бедре дикаря. Даже не успев вскрикнуть, он был утянут под воду.
  Несколько всплесков на поверхности реки - и все закончилось так же быстро, как и началось.
  Подождав немного и убедившись, что на берегу нет больше ни одной живой души, я выполз из своего убежища.
  В зарослях у воды я обнаружил нехитрое сооружение, принадлежавшее дикарю. Несколько длинных, полых внутри бамбуковых стволов, уложенных в ряд и пробитых насквозь с обоих концов острыми деревянными клиньями, представляли собой плот для передвижения по течению реки. Каннибал, которого на моих глазах настигла жестокая смерть, так и не успел им воспользоваться. Из-за раненой ноги он отстал от остальных, которые продолжили свой путь на таких же плотах вниз по реке.
  Мне предстояло то же испытание. От одной мысли подойти близко к воде меня пробила мелкая дрожь. Но выбора не оставалось.
  Стараясь успокоить себя мыслью о том, что хищник, привлеченный запахом крови, текшей из раны дикаря, сейчас где-то на глубине насыщается своей добычей, я столкнул бамбуковый плотик в воду.
  В последний момент в голову пришла идея обмазаться глиной, как это делал дикарь, чтобы в случае, если удастся подобраться к каннибалам на близкое расстояние, они не сразу распознали бы во мне чужака. Чуть позже я оценил всю полезность этого несложного действия. Меня перестали кусать насекомые, и воспаленная от укусов кожа получила долгожданный отдых.
  Облепленный глиной с головы до ног, я уселся на узкий плотик и, отталкиваясь копьем от илистого дна, вывел его на середину реки, где течение подхватило его и стремительно понесло.
  Ветви кустарников, которыми густо поросли обрывистые берега, низко свисали над водой. Я старался держаться середины реки и не приближаться к берегу, чтобы не попасть под них и не выколоть себе глаза.
  Течение само несло плот, и я лишь следил за тем, чтобы вписываться в повороты и изгибы русла реки.
  Берега становились более пологими. Травоядные, приходившие на водопой, завидев меня, кидались врассыпную.
  На песчаных отмелях в солнечных лучах грелись крокодилы. При виде их я вспоминал ужасную кончину дикаря, и меня каждый раз передергивало от омерзения.
  К концу дня я направил плот к берегу, чтобы наконец размять затекшие от долгого сидения мышцы.
  В зарослях папоротника я неосторожно спугнул небольшое животное, копавшееся в земле в поисках съедобных кореньев. Безвкусные, но сочные клубни, добытые убежавшим зверьком, послужили мне скудным ужином.
  Ночь решил провести повыше от земли. Внизу можно было легко стать добычей какого-нибудь ночного хищника или пострадать от укуса ядовитого насекомого.
  Устроившись в размашистых ветвях, утомленный трудной переправой по реке, я сразу же задремал.
  Посреди ночи во сне я чуть было не сорвался с дерева и до самого утра не сомкнул глаз, опасаясь упасть вниз и сломать себе шею.
  Слушая вгоняющие в дрожь ночные звуки, я вдруг остро ощутил свое одиночество посреди диких джунглей. А где-то рядом Луиза, связанная по рукам и ногам, вглядывается в спящие звероподобные лица и не может уснуть, думая о смерти, как о скором избавлении от всего этого кошмара...
   Никто, кроме меня, не знал о том, что произошло с ней и Мортоном. Никто никогда не отыскал бы их здесь. И только я один мог им помочь.
  Я поймал себя за тем, что задумчиво потираю пальцами висевший на груди камешек. Мои мысли вернулись к странному человеку, которого я снял с креста на морском побережье. Кем он был? За что понес столь суровое наказание? Почему оказался единственным, кого не тронули каннибалы? И куда потом бесследно исчез? Некая незримая нить связывала меня с тем человеком. Словно сама судьба, повстречавшаяся на моем пути, забрала мои сны, оставив взамен лишь бесполезный камешек и воспоминания...
  Пытаясь воскресить в памяти ощущение той легкости и прозрачности, то чистое сияние, что окутывало меня, когда я шел по воде, сквозь пространство и время я вновь соприкасался с пульсацией древнего Сосуда, запечатанного пророчествами в храме, о котором гласили манускрипты. Где-то там находилось то, что я потерял внутри себя и пытался вновь отыскать...
  Раздавшееся в ночи грозное рычание заставило меня крепче вцепиться в ветку дерева.
  
  Глава 11
  
  Примерно до полудня следующего дня продолжалось мое путешествие по реке на бамбуковом плоту. Я преодолел значительное расстояние, а природа вокруг нисколько не изменилась. Казалось, река и густые заросли джунглей тянутся бесконечно.
  Разбухшие в воде ботинки соскользнули с ног и утонули. Разорванную в клочья одежду пришлось выбросить. Обросший, похудевший, обмазанный глиной, внешне я окончательно превратился в дикаря.
  На протяжении всего пути по реке я так и не обнаружил следов тех, кого я преследовал. Конечно, они могли значительно оторваться от меня, продолжая передвигаться как днем, так и ночью. Больше всего меня пугала мысль о том что, возможно, дикари уже где-нибудь высадились на берег, а я мог проплыть мимо того места и тогда с каждой минутой только удалялся от своей цели.
  Погруженный в тревожные мысли, я не заметил, как течение стало медленно относить плот к небольшой заводи. Крутой изгиб береговой черты образовывал заболоченное место, окруженное отвесной размытой глинистой стеной.
  Заметив краем глаза, как часть этой стены внезапно зашевелилась, от неожиданности я чуть было не перевернулся с узкого плотика в реку.
  Утопая в воде по пояс, на обрыве висел огромный черный человек. Его поднятые над головой руки были привязаны веревками к вбитым наверху кольям. Лоснившаяся от пота кожа сливалась по цвету с темной глиной берега, крупные белки глаз на перекошенном гримасой ужаса лице застыли, не мигая. Темные зрачки смотрели прямо на меня, а мясистые губы шевелились, бормоча что-то невразумительное.
  Меня прошиб холодный пот.
  Увидев, что негр привязан надежно и не представляет для меня опасности, я успокоился и подвел плот ближе. Гигант не спускал с меня глаз, но не выказывал враждебности, а наоборот, весь трясся от страха.
  Я с трудом выбрался на берег, вытянул за собой плот, сел на него и задумался над тем, куда двигаться дальше и что делать с этим привязанным гигантом?
  Трезвый рассудок протестовал против совершения необдуманных поступков, которые могли повлечь за собой проблемы, но голос сердца заглушил его.
  Наконечником копья я перерезал веревки на кольях, и огромный черный человек упал в воду, подняв каскад брызг.
  Ловко цепляясь за торчавшие из размытого берега корни, он быстро выбрался из реки.
  Когда эта гора мышц нависла надо мной, я внутренне содрогнулся и пожалел было о том, что сделал. Ему ничего не стоило бы одним движением свернуть мою шею, приди такая мысль в его черную голову. Но вместо этого, к моему великому удивлению, гигант пал передо мной на колени и большими теплыми ладонями накрыл мои босые ноги.
  - Матумба! Матумба! - словно в бреду, забормотал он, склонив голову.
  Я не решался произнести ни слова, чувствуя себя в очень неловком положении.
  - Ма Сабо и сестру Сабо съел крокодил... - продолжал он, не меняя позы и не поднимая глаз. - Матумба спас Сабо от злой судьбы! Сабо молился, и Матумба услышал его! Ты снизошел, Матумба! Теперь Сабо - твой вечный раб!
  - Твое имя Сабо?
  - Да, Матумба.
  - Почему ты называешь меня Матумба?
  - Потому что я звал тебя, и ты пришел!
  С такой железной логикой поспорить было невозможно. Я попытался поднять негра с колен, но он не поддался. Тогда я сел на землю рядом с ним, улыбнулся и похлопал его по плечу, стараясь привести в чувство. Его напряженное тело немного расслабилось. Сабо посмотрел на меня огромными глазами испуганного ребенка.
  - Сабо сильно боится крокодилов, - искренне признался он.
  - Ты сказал, с тобой были мать и сестра? - спросил я.
  - Нет, Матумба, разве ты не знаешь? - он удивленно вскинул брови. - Они погибли давно, далеко отсюда, в реке у плантаций.
  - Кто же привязал тебя здесь, Сабо? - продолжал спрашивать я, смирившись с тем, что он называет меня Матумбой.
  - Это были катуни, Матумба, люди-крокодилы. Они едят человеческое мясо... - перешел на шепот Сабо. - Они связали Сабо и опустили в реку, чтобы накормить и умилостивить крокодилов... А Сабо очень боится крокодилов! - всхлипнул он.
  - Ты видел их?
  - Крокодилов?
  - Да нет, людоедов!
  - Ты говоришь про катуни, Матумба?
  - Про них, - вздохнул я. - Ты их видел?
  - Конечно, видел.
  - И знаешь, как их найти?
  - Тебе не надо к ним, Матумба, они плохие, - забеспокоился Сабо, выставляя вперед открытые ладони, словно пытаясь этим жестом остановить меня.
  - Тебе известно, где они живут?
  - Конечно.
  - Покажешь?
  Сабо задумался. Внезапно лицо его озарилось догадкой, и он произнес:
  - Матумба ищет белого бородатого человека и молодую белую женщину?
  - Говори! - я схватил его за плечи.
  - Когда катуни собирались вести Сабо к реке, их охотники притащили в поселок этих двух белых людей, - неопределенно пожал плечами Сабо, показывая, что больше он ничего не знает.
  - Отведи меня туда! - взмолился я.
  - Сабо вернулся бы и убил всех проклятых катуни, но лучше бы ему уйти отсюда подальше...
  - Не надо никого убивать. Только покажи мне поселок катуни и иди, куда хочешь.
  - Отныне место Сабо рядом с Матумбой. Сабо - его раб, - печально произнес он и покорно склонил передо мной голову.
  - Мне не нужны рабы, - ответил я, чем поверг Сабо в полное смятение.
  - О, Матумба, прости трусливого Сабо, не прогоняй его! - завопил он, снова упал на колени и обхватил мои ноги.
  - Друзья мне нужнее рабов!
  - Но Матумба не может дружить с рабами! - искренне удивился чернокожий раб.
  - Откуда же тебе знать, что может Матумба, а чего не может? - грустно произнес я. - Мне действительно понадобится твоя помощь. Каждая упущенная нами минута может стоить этим белым людям жизни.
  Сабо с готовностью вскочил на ноги и кивнул в сторону бамбукового плота, на котором я приплыл по реке.
  - Это надо спрятать, чтобы катуни ничего не заподозрили, - он ловко поднял плот над головой и забросил его в высокие заросли.
  - Теперь можно идти!
  
  С ветвистой кроны высокого дерева открывался вид на раскинувшийся внизу поселок дикарей. Несколько десятков ветхих хижин, сооруженных из сухих ветвей, с неровными, обмазанными глиной стенами, сиротливо жались друг к другу. Ограждение вокруг поселка из наваленных камней и веток завершалось двумя вбитыми в землю жердями, обозначавшими вход. На жердях угрожающе белели высушенные солнцем и отполированные ветром человеческие черепа. В самом центре поселка из земли торчало одинокое высохшее дерево. Его корявые мертвые ветви нависли над хижинами, словно сам дух смерти воплотился в нем и властно указывал границы своих владений.
  - Пленники там, - Сабо указал на одну из хижин.
  Я вопросительно посмотрел на него.
  - Сабо был в той хижине, - уверенно кивнул он головой.
  - Один?
  - Двое других бежали вместе с Сабо - погибли в джунглях.
  - Другие?
  - Рабы...
  
  Глава 12
  
  Догадываясь, что Сабо что-то скрывает от меня, я попросил его объяснить, как он оказался в джунглях и как попал в плен к каннибалам.
  Сабо опустил глаза, украдкой поглядывая на меня, и плотно сжал губы, отказываясь отвечать.
  - Тебе нечего бояться, - заверил его я. - Можешь говорить все, как есть.
  Он глубоко вздохнул и, смирившись с неизбежным, начал рассказывать.
  - Сабо и другие рабы бежали с плантаций. Сабо один выжил в джунглях. Его поймали катуни... - неожиданно он замолчал и вцепился в мою руку так крепко, что я чуть было не свалился с дерева. - Если Матумба прикажет Сабо вернуться к хозяину - Сабо вернется! Но хозяин убьет Сабо!
  - Успокойся, сам будешь решать, как тебе поступить. Я не собираюсь тебе приказывать!
  - Сабо уже решил однажды сам, и его чуть не съели крокодилы. Хозяин должен решать за раба. Так правильно! Теперь Матумба - хозяин Сабо.
  - Удобная позиция! - ухмыльнулся я. - Ты бежал от одного хозяина, чтобы стать рабом другого? Наверное, твой прежний хозяин был настоящим чудовищем?
  - Сабо убежал не поэтому, - он стыдливо опустил глаза.
  - Тогда почему же?
  - Сабо хотел быть свободным...
  - Нельзя быть свободным и при этом не нести за себя никакой ответственности. А свобода - это еще и ответственность за других. Для начала Сабо должен стать хозяином самому себе. Подумай об этом.
  - Хорошо, Матумба, Сабо подумает.
  Он произнес это настолько искренне и серьезно, что я невольно улыбнулся. Этот огромный черный человек в душе оставался совершенным ребенком. Где-то в глубине его души спало стремление к свободе, и когда оно пробуждалось, он не мог ему противостоять, поэтому всегда бежал. Но, получив свободу, не знал, что с ней делать, не понимая этого внутреннего противоречия в себе, хотя именно оно и разрывало его душу на части.
  - Когда Сабо был совсем маленьким, - сказал чернокожий, и лицо его озарилось счастливой улыбкой, - он забирался на самое высокое дерево и прятался от всех в его кроне, прямо как мы сейчас. Сабо нравилось лежать на ветвях и слушать ветер и шепот листьев. И ма долго ходила внизу и звала Сабо. Когда он спускался на землю, она задавала ему хорошую трепку. Ма просто боялась, что Сабо упадет с высоты и убьется. Ма не знала, что маленький Сабо умеет летать...
  - Умеет летать? - переспросил я.
  - Все дети умеют летать, - закивал головой Сабо.
  - Да, летать и ходить по воде... - задумчиво произнес я.
  - Смотри, Матумба! - воскликнул Сабо, протягивая руку в сторону поселка.
  Внизу происходило какое-то оживление. Несколько серых волосатых карликов вошли в поселок. На плечах они несли длинную жердь с привязанным к ней за ноги диким кабаном.
  Навстречу охотникам из хижин стали появляться остальные дикари. Обступив вернувшихся с добычей, они стали неуклюже приплясывать и издавать громкие гортанные звуки, эхо которых доносилось до нас.
  Женщины с отвисшими грудями и сильно оттянутыми мочками ушей так же, как и мужчины, носили на себе только грязные набедренные повязки. У некоторых волосы на голове были связаны в пучок и украшены торчавшими перьями и листьями. Голые, грязные дети с выпученными животами ползали по земле на четвереньках, напоминая скорее звериных детенышей, чем человеческое потомство.
  Добычу свалили к выступавшим из земли корням засохшего дерева. Худой старый катуни лег рядом с убитым кабаном и принялся что-то нашептывать ему на ухо. Остальные притихли и замерли, напряженно чего-то ожидая.
  Старик поднялся, вскинул голову и издал громкий горловой звук. Словно по мановению руки, катуни ожили. Не переставая приплясывать и громко кричать, они принялись таскать ветки, сухую траву и складывать в одну большую кучу.
  Вскоре разгорелся костер. На открытое пламя бросили тушу кабана. Высоко в небо поднялись клубы дыма. От запаха паленой щетины у меня запершило в горле, а от дыма защипало глаза.
  Когда шкура кабана хорошо обгорела, обугленную тушу палками выкатили из костра. На ее место положили большие камни. Пока мужчины соскабливали со шкуры остатки щетины, женщины направились к большой вырытой в земле яме и принялись укладывать ее дно пальмовыми листьями.
  При помощи расщепленных на концах палок вытащили камни, успевшие раскалиться в огне, и перенесли на дно ямы. Когда земляная печь была готова, на пышущие жаром камни уложили тушу кабана и прикрыли сверху пальмовыми листьями.
  Наблюдая за всем этим действом, я старался отделаться от страшной мысли, что на месте кабана сейчас могли оказаться Мортон или Луиза, и не переставал ощущать отвращение и неприятный холодок в позвоночнике. А беззаботный Сабо, мучимый голодом, судорожно сглатывал слюну.
  Пропеченную тушу вынули из ямы, сделали вдоль брюха два параллельных глубоких разреза и выпотрошили внутренности. Женщины уложили их на пальмовые листья и удалились в другой конец поселка, довольные доставшейся им долей.
  Мужчины занялись разделкой туши. Остро отточенными камнями они резали мясо узкими длинными полосками и тут же жадно поглощали его. Самые хорошие куски положили на широкий лист, который один из катуни понес в хижину, где, по словам Сабо, держали пленников.
  - Их женщины и дети питаются требухой, а пленников они кормят мясом? - удивился я.
  - Корову всегда откармливают перед убоем, Матумба, - шепотом, словно опасаясь, что каннибалы услышат его, произнес Сабо. - Мясо человека для катуни намного вкуснее, чем мясо кабана. Твои друзья, Матумба, завтра превратятся в ужин!
  - Этой ночью мы должны вытащить их оттуда, - твердо сказал я.
  - К катуни невозможно близко подобраться незамеченными. У них слишком хороший нюх, а их глаза ночью видят так же зорко, как и днем. И один из них постоянно охраняет пленников в хижине.
  - Должны же они чего-то бояться... - задумался я. - Говоришь, люди-крокодилы?.. Крокодил для катуни - священное животное... Он-то нам и нужен!
  Сабо испуганно покосился на меня.
  - Превратившись в священного крокодила, я смогу открыто войти в поселок катуни и полностью завладеть их вниманием, - восторженно продолжал я, уверенный в гениальности возникшей идеи. - В это время ты, Сабо, подкопаешь заднюю стену хижины и поможешь белым людям бежать, - он посмотрел на меня как на умалишенного. - Я же войду в хижину, скрою следы побега и выйду обратно. Когда катуни обнаружат пропажу пленников, они подумают, что их сожрал священный крокодил, и не додумаются пускаться в погоню. Ты проведешь белых людей по джунглям к плантациям своего хозяина... Подожди, послушай меня! Они - очень влиятельные люди. Если ты спасешь их жизни, они возьмут тебя под свое покровительство и заберут с собой, - если ты, конечно, этого захочешь.
  - Что же будет с тобой, Матумба? - опасливо покосился на меня Сабо.
  - Думаю, при виде священного крокодила катуни разбегутся в ужасе. Я беспрепятственно покину деревню и присоединюсь к вам, - не очень уверенно закончил я.
  Сабо крепко задумался, с важным видом покивал головой и сказал:
  - Матумба - великий маг. Матумба совершит чудо и превратится в священного крокодила!
  - Это чудо мы совершим собственными руками и головой, - ответил я. - И ты, Сабо, поможешь мне добыть крокодилью шкуру.
  Сабо пришел от моего плана в полный ужас, но не смог придумать ничего лучше.
  - Эти люди так дороги тебе, Матумба, что ты готов рисковать ради них своей жизнью? - Сабо проникновенно посмотрел мне в глаза.
  - По крайней мере, одна из них значит для меня много, - неожиданно признался я самому себе.
  - Сабо понимает. Эта женщина похитила сердце Матумбы, - добродушно улыбнулся чернокожий раб.
  - Да, но ее сердце уже похитил другой, - печально вздохнул я.
  - Тот, которого Матумба называет Мортоном? - и, дождавшись моего кивка, Сабо задал следующий вопрос: - Тогда зачем Матумба хочет его спасти? Пускай катуни съедят его, и Матумба будет счастлив!
  - Все не так просто, Сабо. Если катуни съедят его, будет несчастна Луиза. А если она будет несчастна, то Матумба никак не сможет быть счастлив, понимаешь?
  - Нет, Матумба, - искренне признался Сабо. - Но если ты желаешь спасти их обоих, Сабо так и сделает!
  - Спасибо тебе, друг, - я крепко сжал его большую ладонь и начал спускаться с дерева.
  - Ты куда, Матумба?
  - Обратно к реке, за крокодилом!
  
  Джунгли поглотила ночь.
  Сабо плелся за мной и недовольно бормотал что-то себе под нос. Я и сам понятия не имел, как мы будем охотиться на крокодила - в темноте, с одним-единственным самодельным копьем. Для этого опасного, покрытого непробиваемой броней хищника копье показалось бы простой дробинкой. Но броня покрывала не все его тело. У крокодила было уязвимое место - глаза. Я понимал, что в воде нам с ним не справиться. Необходимо было каким-то образом выманить крокодила на берег. Как и любого другого хищника, его должен был привлекать запах свежей крови.
  Я отдал Сабо копье и попросил его убить какое-нибудь животное, пришедшее ночью на водопой. Он понимающе кивнул и скрылся в зарослях.
  Я задумался над тем, как действовать, когда крокодил, почуяв кровь мертвого животного, выберется на берег. Однажды я уже видел мгновенную реакцию и быстроту движений этой созданной природой идеальной машины убийства. Приблизиться к нему было равносильно смерти, а попасть в глаз издалека, в темноте не смог бы, пожалуй, даже опытный охотник.
  У берега я обнаружил огромный вросший в ил камень. В голову пришло неожиданное решение. Я внимательно осмотрел берег и нашел то, что было нужно. Торчавшее неподалеку от воды дерево с прочными толстыми ветвями отлично подходило для исполнения моего плана.
  Вернулся Сабо. Сверкая в улыбке белоснежными зубами, он нес на плечах мертвую косулю.
  - Сабо не убивал. Какой-то хищник оставил для Сабо свою добычу, и Сабо только взял, но не забыл поблагодарить хищника.
  Я указал ему, куда положить тушку мертвого животного - прямо у корней выбранного мною дерева, так, чтобы кровь стекала в воду.
  Весь мой расчет строился на неимоверной физической силе Сабо. Если бы он не справился с камнем, вся затея мгновенно бы провалилась.
  Мышцы Сабо напряглись до предела, казалось вот-вот - и они лопнут. Вены на лбу вздулись. Обливаясь по?том, тяжело кряхтя, он поднял камень над головой и водрузил в основание толстых нижних ветвей дерева на высоту своего роста.
  Я коротко объяснил ему свой план. Когда Сабо понял, что от него требуется, он ловко забрался на дерево и затаился рядом с камнем.
  Я спрятался недалеко в зарослях папоротника и, держа копье наготове, стал ждать.
  
  В черной речной воде отражались звезды. Их свет был таким далеким, спокойным и глубоким, что я, глядя в размеренно текущую воду, поплыл вслед за ней, к утонувшим звездам... Далеко от того мира, в котором нужно было спасать людей от диких каннибалов и голыми руками убивать крокодилов.
  Мерцающий звездный свет сплетался в призрачные узоры. Они повисали в воздухе прямо передо мной, исчезали и возникали вновь, словно пытались явить некую совершенную форму, содержащую в себе все. И вот прозрачная и невесомая она начала проявляться... Я протянул руку, чтобы дотянуться до Сосуда Времен, готовый вместить его в себя, впитать каждой клеточкой тела. Но неясный образ рассеялся бликами лунного света, которые унесла вода...
  Тихий всплеск заставил меня насторожиться.
  На берег беззвучно выползла огромная длинная тень...
  
  Глава 13
  
  Крокодил замер, прижался брюхом к земле. В бледном свете луны блеснули его холодные желтые глаза, серо-коричневая шкура, покрытая костяными наростами, два ряда крупных зубов.
  Я почувствовал мурашки на коже и предательскую дрожь в коленях. Это ужасное создание природы выглядело непобедимым.
  Несколько точных быстрых движений, и он застыл у оставленной нами приманки.
  Из своего убежища я не видел спрятавшегося на дереве Сабо. Надеясь на то, что у него не сдадут нервы и он не промахнется, я приготовился к нападению.
  Тяжелый гулкий удар сотряс землю. Каменная глыба, сброшенная с высоты нижних ветвей дерева, упала точно на широкий плоский череп крокодила.
  Оглушенное чудовище отчаянно заметалось по земле.
  Я выскочил из зарослей, держа копье наперевес.
  Хвост с окостенелым гребнем, извиваясь и вырывая из земли клочья травы с корнями, тут же сбил меня с ног.
  Я вскочил, не переставая наносить бесполезные удары наконечником копья по ороговевшей чешуйчатой броне хищника, ни один из которых не оставил на ней даже царапины.
  Наконец, собравшись с духом, я прицелился и с силой вогнал каменный наконечник в желтый глаз крокодила.
  Обезумевший от боли хищник взревел и стал кататься по земле в предсмертной агонии. Зубастая пасть схватила воздух там, где только что стояла моя нога.
  В свете луны блеснуло лоснящееся чешуйчатое брюхо. Из последних сил я вонзил в него копье, навалился всем телом и в изнеможении упал на землю.
  Мышцы дрожали от напряжения. Сердце готово было выпрыгнуть из груди. В горле пересохло. Рядом, с обломком копья в брюхе, лежало поверженное чудовище. Из развороченной глазницы сочилась мерзкая слизь.
  Отдышавшись, я приподнялся на локтях.
  - Можешь слезать, - позвал я Сабо, который все еще продолжал сидеть на дереве.
  - Матумба, а он точно мертвый? - донесся с ветвей его настороженный голос.
  - Мертвее не бывает, - усмехнулся я.
  Сабо спрыгнул с веток и крадучись подобрался к крокодилу. Убедившись, что животное не подает признаков жизни, он пнул его ногой и довольно рассмеялся.
  - Сабо убил крокодила! - с лучащимися от счастья и гордости глазами произнес он. - Матумба сотворил чудо! Сабо убил свой страх! Сабо даже не представлял себе, что такое может случиться! Сабо очень счастлив!
  Я был рад за него и не собирался оспаривать права на победу. Убийство крокодила было для меня вынужденной необходимостью и ничем более. Сабо же свято верил, что отомстил наконец за свою ма и сестру. Он был почему-то уверен, что это именно тот крокодил, который съел когда-то его родных, и не скрывал своего удовольствия от того, что мы учинили над ним расправу.
  Я предоставил Сабо честь самому освежевать крокодила, не испытывая по этому поводу никаких сожалений, - тем более что это нужно было сделать быстро, пока запах крови не привлек других хищников.
  Довольный Сабо, припевая, вспорол наконечником копья крокодилье брюхо. На землю вывалилась зловонная куча внутренностей. Выгребая потроха, он с головы до ног вымазался в крови и нечистотах.
  Я сел у реки, подальше от него, чтобы не чувствовать тошнотворный запах и не видеть окровавленного негра, возившегося внутри крокодила.
  Погрузившись в раздумья, я не заметил, как незаметно пролетело время, и когда его рука опустилась на мое плечо, вздрогнул от неожиданности.
  - Сабо сделал все, что мог, - тяжело дыша, произнес чернокожий. - Ночь близится к концу.
  
  На пути к поселку катуни я еще раз объяснил Сабо, что от него требуется. Он показал себя в деле, и я уже не сомневался в нем. Сабо искренне стремился доказать мне свою преданность. Победа над крокодилом сильно его воодушевила. Казалось, он вошел во вкус и теперь воспринимал опасное предприятие как игру.
  Сабо помог мне забраться под крокодилью шкуру.
  - Освободи их и беги. Меня не ждите. Я вас догоню. Если нам не суждено больше встретиться, - сказал я ему на прощанье, - помни, что теперь ты всегда сможешь убить крокодила. И неважно, в каком обличии он явится к тебе в следующий раз.
  - Сабо будет громко и жалобно звать Матумбу, тогда Матумба услышит его и снова придет! - грустно улыбнулся негр.
  - Конечно, потому что Матумба живет в тебе!
  Мы горячо обнялись на прощание.
  Сжимая в руках обломок копья, Сабо скрылся в зарослях. Я же, сгибаясь под тяжестью крокодильей шкуры, направился прямо в поселок каннибалов.
  
  В душном чреве крокодила я едва сдерживал подкатывавшую к горлу тошноту, весь пропитался потом и кровью, обильно сочившейся с искромсанных боков шкуры.
  Миновав ограждение из веток и жерди со скалившимися черепами, я набрал в легкие побольше воздуха и издал крик, который одновременно был оповещением катуни о появлении ночного кошмара и условным сигналом для Сабо.
  Посеять панику в поселке не стоило особого труда. Вид чудовища, явившегося из предрассветной тьмы, ввело дикарей в полное оцепенение, которое незамедлительно переросло в истерию. Катуни яростно вопили, кричали от ужаса, жалобно стонали, падали на землю вокруг меня, катались и рвали на себе волосы. 'И-хи-то! И-хи-то!!!' - доносилось со всех сторон. Никто даже не попытался меня остановить. Беспрепятственно я достиг хижины пленников.
  Охранявший хижину катуни вместе со своими соплеменниками бился на земле в суеверном экстазе и даже не помышлял становиться на пути священному крокодилу.
  Я прополз под травяным пологом, проник внутрь хижины и оказался в кромешной тьме. Пахло затхлостью и гнилью. У стены что-то скреблось. Из дальнего угла донесся испуганный женский возглас.
  - Луиза! - в надежде позвал я.
  В углу кто-то всхлипнул.
  - Это я! - мой голос непроизвольно дрогнул. Я скинул с себя крокодилью шкуру, выпрямился во весь рост и облегченно вздохнул.
  - Улисс? О, боже...
  Раздался хруст, и в стене хижины появилась узкая щель. Сквозь нее внутрь пробился дневной свет и позволил мне разглядеть пленников. Они лежали связанными на прогнившей соломе, - грязные, в порванных одеждах. Усталые, измученные лица, потухшие глаза. Сердце мое сжалось. В тот миг я готов был разорвать в клочья всех проклятых катуни, стереть их с лица земли за то, что они сделали с моей Луизой...
  Когда я освободил Луизу от пут, она бросилась мне на шею, осыпая лицо поцелуями.
  - Улисс, милый мой Улисс... - шептала она. - Ты пришел спасти нас... ты не оставил нас... я знала...
  Вдруг, словно придя в себя, замолчала и с тревогой произнесла:
  - Зачем ты пришел сюда, Улисс?!
  - Ты же мог убежать, глупец! - произнес Мортон, потирая затекшие запястья. - А теперь разделишь нашу участь. Скоро эти животные придут в себя, - он кивнул в сторону полога, из-за которого не прекращали доноситься истошные вопли дикарей, - и сделают с тобой то же самое, что ты сделал с этим крокодилом. Зачем...
  - Нет времени на объяснения! - оборвал я его на полуслове.
  Щель в стене к тому времени расширилась еще больше, и в ней показался чернокожий гигант.
  - Это Сабо - он друг, - произнес я, отвечая на их изумленные взгляды. - Бегите! Он проведет вас к плантациям. Если к полудню я вас не нагоню, забудьте обо мне...
  - Матумба, Сабо не хочет возвращаться к хозяину и не хочет оставлять Матумбу!
  - Ты должен довериться и сделать все так, как мы договаривались!
  - Хорошо, Сабо сделает, - потупил взгляд раб.
  - Мортон, прошу тебя, я обещал ему свободу. Даже если я погибну, выполни мое обещание. И... позаботься о Луизе!
  - Я никогда не забуду того, что ты для нас сделал, Улисс! - Мортон обнял меня и вылез сквозь щель следом за Сабо.
  - Милый мой Улисс! - произнесла Луиза, проникновенно глядя в мои глаза.
  Она подарила мне долгий нежный поцелуй, и я ощутил на губах соленый привкус ее слез.
  - Как я могу оставить тебя, если не смогу без тебя жить теперь?! - прошептала она.
  Я резко отстранился от нее, чувствуя ноющую боль в сердце, и, стиснув зубы, стараясь не смотреть ей в глаза, выпалил:
  - Что ты говоришь? Надо бежать, Луиза! У тебя есть Мортон. Он любит тебя!
  Она как-то странно посмотрела на меня, чуть склонила голову и слегка улыбнулась.
  - Мортон - мой родной брат, дурачок! - тихо и нежно произнесла она.
  Я продолжал стоять, словно оглушенный, не веря своим ушам, пока Луиза не скрылась из виду.
  Вспомнив наконец, что нужно замаскировать следы побега, я кинулся наскоро заделывать щель в стене.
  
  Глава 14
  
  Снова облачившись в шкуру крокодила, я выполз из хижины и сразу же заметил, что поведение дикарей изменилось. Обступив меня плотным кольцом, они потрясали в воздухе сучковатыми дубинками и хором монотонно завывали: 'И-хи-то! И-хи-то! И-хи-то!'.
  Ну, вот и все. Конец. Как и говорил Мортон, таким дешевым трюком не одурачишь даже звероподобных катуни. Эти дубинки размозжат мою голову, словно спелый пальмовый плод. Жаль умирать именно тогда, когда сердце еще продолжает трепетать от ее прикосновений, а на губах еще не остыл сладкий поцелуй...
  Я сжал в ладони висевший на груди камешек и приготовился встретить смерть, так и не исполнив своего предназначения.
  Но вместо того, чтобы обрушить на меня свои смертоносные дубинки, катуни расступились, пропуская ко мне группу женщин. Одна из них легла прямо передо мной на землю и бесцеремонно раскинула ноги. Раскрывшийся вид привел меня в полное уныние.
  Катуни вовсе не собирались убивать чудовище - они хотели, чтобы священный крокодил оплодотворил женщин племени. Впоследствии самки принесли бы божественное потомство и обеспечили племя покровительством страшного бога. Но... это совсем не входило в мои планы!
  Я прошел стороной замершую на земле и дрожавшую от ужаса самку катуни. Но на моем пути тут же легла следующая. 'И-хи-то! И-хи-то!' - заверещала она.
  Я понял, что дикари так просто не отпустят меня, издал устрашающий рык и завертелся из стороны в сторону, пытаясь запугать их. Катуни в ужасе закричали, но не тронулись с места, не выпуская меня из плотно сомкнутого кольца.
  Куда бы я ни направился, дикари, словно привязанные, шли за мной по пятам, надеясь в конце концов умилостивить священное животное.
  Такого неожиданного поворота событий я не мог даже предположить. Мне оставалось только медленно, незаметно углубляться в джунгли в надежде на то, что когда-нибудь катуни надоест эта затея, и они оставят меня в покое.
  Видя, что священный крокодил не принял их самок и собирается скрыться в зарослях, катуни остановились, пребывая в явном затруднении и решая, что делать дальше. Наконец от их толпы отделились несколько мужчин и последовали за мной в джунгли.
  
  Солнечные лучи пробивали плотные кроны деревьев, оживляя спящий мир леса играющими бликами. Тяжело дыша, облепленный мухами, привлеченными запахом падали, я изнывал от жары. Спину ломила, казалось, все увеличивавшаяся тяжесть крокодильей туши. Руки и шея затекли от напряжения, ноги словно одеревенели. Расслабляться было нельзя - рядом катуни. Я продолжал упорно продвигаться вперед, натыкаясь на стволы деревьев, не имея представления о времени и давно потеряв направление.
  Раскаленный солнечный диск завис прямо над моей головой. От невыносимой усталости потемнело в глазах. Споткнувшись о торчавший из земли корень, я не удержался на ногах и упал. Крокодил, дождавшийся, наконец, часа возмездия, всей своей тяжестью придавил меня к земле. Погребенный в его зловонном чреве, я потерял сознание...
  
  В нос ударил острый кисловатый запах разлагавшегося мяса. Задыхаясь от недостатка кислорода, я выбрался из-под протухшей шкуры и жадно втянул в себя свежий ночной воздух. Тут же сильный пинок по ребрам опрокинул меня на спину.
  Я беспомощно распластался на земле, изумлено созерцая каннибала, нависшего надо мной с занесенной для удара дубинкой. Еще мгновение - и он раздробил бы мой череп. Но что-то остановило его. Он наклонился ко мне, осторожно ткнул меня в грудь коротким сухим пальцем и обнажил кривые желтые зубы.
  - И-хи-то-катун! - хрипло прокаркал он.
  - И-хи-то-катун! И-хи-то-катун! - возбужденно затараторили собравшиеся вокруг меня дикари.
  В отблесках пламени горевшего костра их лица выглядели еще более зловещими...
  
  Пока решалась моя судьба, я лежал молча, не в силах подняться. Наконец, видимо решив, что их 'И-хи-то' каким-то чудесным образом предпочел человеческое обличие крокодильему или же родил из своего чрева сына, подобного им - о двух руках и двух ногах, - катуни, в знак покорности и признания, протянули мне кусок плохо прожаренного на костре мяса.
  Мне было все равно, кем они решили меня окрестить. Мучимый голодом, я жадно схватил подношение и уже хотел было жадно впиться в мясо зубами, как что-то, привлекшее мое внимание, заставило меня остановиться.
  С отвращением я отбросить от себя кусок мяса и, с трудом справляясь с подкатывавшей к горлу тошнотой, в отчаянии обхватил голову.
  Обрывки материи, разбросанные по земле. Одежда! В этих глухих дебрях ее мог носить только белый человек. О, ужас! Придет ли конец всему этому кошмару!
  Катуни сидели возле костра и занимались наполнением своих желудков, не обращая на меня никакого внимания.
  В оцепенении я пролежал на земле до утра. Всю ночь продолжалось жуткое пиршество катуни с дикими воплями и плясками вокруг костра. С первыми проблесками солнца насытившиеся и уставшие каннибалы стали лениво разбредаться в поисках мест, удобных для сна.
  Я испытывал одно-единственное желание - убраться подальше от этого места, и, с трудом поднявшись на ноги, почувствовал сильную боль в голове и невыносимую ломоту в пояснице.
  В этот момент что-то просвистело в листьях. Грохнул выстрел. Одного из дикарей отбросило назад. На груди его расплылось кроваво-красное пятно. Схватившись за грудь, он покачнулся и упал замертво.
  Я ничком бросился на землю, озираясь вокруг, и заполз в свое старое убежище - под крокодилью шкуру. Пули не спрашивают имени - они косят всех подряд. Так говорил еще капитан Крон. Что с ним стало? Может быть, славный вояка давно отдыхает от мирских дел на дне морском...
  Катуни, потревоженные шумом, испугано завертели головами.
  Следующий выстрел не заставил себя долго ждать. Другой дикарь, вопя от боли, свалился с простреленным навылет бедром.
  Еще два выстрела слились в один и нашли свои жертвы - в голову, в шею.
  Оставшиеся в живых катуни, видя, как смерть беспощадно косит их собратьев, не понимая, откуда исходит опасность, в панике метались между деревьев. То и дело кого-то настигала пуля, сокращая число живых.
  Вскоре земля вокруг была усеяна телами катуни. Мертвые застыли в тех позах, в которых их настигла смерть. Раненые стонали от боли и ужаса, но уже не могли подняться. В воздухе повис сизый дымок и едкий запах пороха.
  Из густых зарослей на поляну вышли двое. По зеленым одеждам, кожаным патронташам, широкополым шляпам и ружьям я определил, что это охотники за головами. На 'Ангеле тьмы' я слышал истории о том, как такие люди поставляют из джунглей живой товар на невольничьи рынки. Их человечность вызывала большие сомнения. Но все же они были белыми. В моем сердце забрезжили слабые проблески надежды.
  Я обессилено уткнулся лицом в землю, зарыдал. Грудь сжали спазмы пробивающегося нервного смеха.
  - Поди сюда, Катон, посмотри, это не дикарь, - услышал я над собой густой бас.
  Хмурое усатое лицо, наполовину скрытое нависшими полями шляпы, грозно смотрело на меня.
  - Ты кто такой?
  - И-хи-то-ка-катуни...- вырвалось у меня сквозь истерический смех, с которым я не мог справиться.
  - В жизни не видел ничего более отвратительного! - гнусаво произнес появившийся в поле зрения - тот, которого усатый назвал Катоном, худощавый, со шрамом на всю щеку. - Дай, я пристрелю это отродье!
  Дуло его ружья уткнулось в мой подбородок.
  - Остановись, Катон, не горячись, - мягко осек его усатый. - Кто-нибудь из господ наверняка захочет ради забавы держать у себя в клетке людоеда!
  - В тебе нет ничего святого, Дач, - эти исчадия ада сожрали нашего компаньона!
  - К сожалению, Ли мы уже ничем не поможем. Да и тебе, Катон, Ли никогда особо не нравился. Поделим поровну его долю да и постараемся выручить денежек за этого человека-крокодила. Нюхом чую, нам везет!
  На этих словах приклад ружья врезался в челюсть, отправляя меня в забытье...
  
  Часть 2
  
  Изнанка мира
  
  
  Своим телом и духом я познал, что мне необходимо было грешить, что мне нужно было вожделение, что мне непременно следовало жаждать обладания и испытать и отвращение, и глубины отчаяния - чтобы научиться не противостоять им, чтобы полюбить мир и не сравнивать его более с какими-то желаемыми и воображаемыми мирами, с фантастическими образами совершенства, но просто оставить его таким, каков он есть, любить его и радоваться тому, что я живу в нем.
  Г. Гессе
  
  
  
  Глава 1
  
  Я прижимался лицом к шершавой холодной стене. Надсмотрщики окатили меня из ведра ледяной водой. От этой отрезвляющей волны холода захватило дыхание, и кожа покрылась мурашками.
  Щетками, насаженными на длинные палки, они старательно соскабливали грязь, глубоко въевшуюся в мою кожу.
  Некоторое время назад цирюльник, ловко орудуя опасной бритвой, полностью лишил мою голову растительности. Когда же он сбрил длинную косматую бороду, отросшую за время, проведенное мной в неволе, то сильно удивился, обнаружив под длинной косматой шерстью нормальное человеческое лицо.
  - Какие ужасные причины могут заставить человеческое существо превратиться в чудовище, пожирающее себе подобных, - вздохнув, пробормотал он себе под нос и покачал головой.
  Я промолчал. Меня уже давно перестали считать человеком. Поначалу я еще пытался что-то объяснить, но все попытки обычно заканчивались оскорблениями и грубыми, жестокими побоями. Я сильно страдал от непонимания, пока сам не понял, что людям просто необходимо держать рядом с собой кого-то, кто будет во сто раз хуже их самих. Этакий монстр, человек-крокодил, чудовище в человечьем обличие, вселял в них веру в то, что сами они не так низко пали и еще смогут вымолить себе прощение на небесах. Никто даже не хотел меня слушать, не находя оправданий приписываемым мне деяниям.
  С тех пор, как охотники за головами поймали меня в джунглях, счет часов ушел в бесконечность. От прошлого остались лишь смутные обрывки воспоминаний...
  Целую вечность я провел в каком-то темном подвале, насквозь пропитанном запахом плесени и испражнений, где старая истлевшая подстилка из соломы служила мне постелью. Пребывая в беспокойном болезненном сне, я постоянно просыпался от укусов крыс, ползавших по телу в темноте.
  Сквозь решетку в потолке иногда спускалась веревка с привязанными к ней деревянными плошками. Немного хлеба и мутной воды. Того, кто держал другой конец веревки, я никогда не видел.
  Выбитая ударом приклада челюсть онемела и не двигалась. Я не мог пережевывать пищу, поэтому сильно страдал от голода, но вскоре приноровился проталкивать размоченный в воде хлеб прямо в глотку. От истощения и постоянного лежания мышцы ослабли. Боли в позвоночнике стали невыносимыми.
  Чтобы вернуть контроль над телом, я потихоньку начал заниматься. Разминался, растирал мышцы, разрабатывал суставы, отжимался, подтягивался на решетке и почувствовал себя намного лучше. Но вскоре сильно заболел. От сырости и нечистого воздуха меня стали душить приступы тяжелого грудного кашля. Из легких выходила слизь, иногда с кровью.
  Задыхающегося, в предсмертном бреду, меня вытащили из подвала на свежий воздух. Это было последним, что я помнил.
  Неопределенное время я провел в беспамятстве, а когда наконец начал приходить в себя, то обнаружил, что нахожусь в совершенно другом месте.
  Как и полагается зверю, меня посадили в клетку, но не в звериную, а в узкую клетушку Дома для рабов. Из-за решетки были видны длинные ряды клеток, заполненных рабами, -
  в основном чернокожими, всех полов и возрастов.
  Еду мне приносили надсмотрщики. Поначалу, прежде чем зайти в клетку, они набрасывали на мою шею кожаную петлю на длинной рукояти, позволявшую удерживать меня на безопасном расстоянии. Жестокий людоед из джунглей мог неожиданно наброситься на них и перегрызть глотки. Со временем, наблюдая с моей стороны не агрессивность, а скорее полную апатию, они расслабились и не стеснялись в проявлениях ненависти и отвращения по отношению ко мне. Но все же там было лучше, чем в подвале...
  Лежа на чистой подстилке и поглаживая камешек на груди, я часто думал обо всем, что произошло со мной. Много бед, испытаний и переживаний выпало на мою долю, благодаря чему я что-то приобрел, что-то потерял. Был ли я озлоблен или обижен на судьбу? Иногда эти чувства, наверное, брали верх над всеми остальными. Но именно благодаря злым превратностям судьбы я научился ощущать внутри нечто другое - то, что нельзя осквернить или поработить. Нечто, не имеющее в теле болевых окончаний, незамутненное, как гладь горного озера, непоколебимое, как скала на ветру, неприкосновенное, как чистый снег на вершине горы. Испытания казались штормовыми волнами на поверхности бушующего моря, в глубине которого всегда царил первозданный покой. Ведь познать высшее можно только через познание его противоположностей, и дорога этих познаний пролегает через множество отражений.
   Я много размышлял об отражениях, которые с такой легкостью принимаются за истинную реальность. О том, что, например, Луиза была одной Луизой для Мортона, совершенно другой Луизой - для меня, и третьей, и четвертой, и пятой - для кого-то другого. Так же и со мной. Надсмотрщики видели во мне людоеда, человеческое существо, опустившееся до животного; катуни - священного крокодила, жестокое божество, сошедшее с неба; рыбаки из деревни Орка - 'Идущего по воде', мессию и пророка, спасителя человечества; капитан Крон - сваренного в супе попугая, приносившего когда-то удачу... Каждый человек имеет в мире десятки, сотни отражений. Получается, что мир, заполненный отражениями, не оставляет места проявлению истинной души. А может, совершив длинный и трудный путь, она сама должна вырваться из плена отражений и занять свое неповторимое и единственное место в этом мире...
  
  Однажды, прерывая унылое и размеренное течение дней, дверца клетки отворилась, и на пороге появилась Луиза. На ней было роскошное платье золотистого бархата и кокетливая шляпка, приколотая к убранным в прическу волосам. Я принял ее за прекрасное видение, посланное богом, услышавшим наконец-то мои молитвы.
  Но Луиза оказалась настоящей, из плоти и крови. Она бросилась в мои объятия со слезами радости на глазах. Я осыпал ее лицо поцелуями, а она гладила мои отросшие косматые волосы и бороду, нежно шепча:
  - Милый мой Улисс, я нашла тебя...
  За ее спиной стоял Сабо в темно-зеленой с золотыми пуговицами ливрее и улыбался своей счастливой белоснежной улыбкой.
  - Матумба, Сабо так рад тебя видеть! Сабо теперь умеет читать и писать! - не упустил он случая похвастаться.
  - Госпожа, вели бы вы себя с ним поосторожнее! Неизвестно, чего от него можно ожидать! - тревожно предупредил появившийся надсмотрщик. Он явно был удивлен странным поведением знатной дамы.
  - Вы получите любые деньги, только выпустите его! Умоляю вас! - повернулась к нему Луиза.
  - Невозможно, госпожа, через три дня аукцион, а правила для всех общие, - сухо ответил рослый детина и поморщился, не одобряя влечения благородной леди к дикому каннибалу.
  - Этот у нас на особом счету, госпожа. Хотите посмотреть еще кого-нибудь? - добавил он, глумливо ухмыляясь. - Есть более пригодные... в физиологическом смысле...
  - Пошел прочь! - не скрывая презрения, бросила Луиза и сунула надсмотрщику увесистый мешочек с монетами. - Оставь нас хотя бы наедине!
  Надсмотрщик помялся, глядя на мешочек, довольно хмыкнул, покачал головой и не спеша удалился.
  - Я здесь тайно, - объяснила Луиза, - и, похоже, мало что могу сейчас сделать для тебя...
  Луиза рассказала, как долго и упорно они с Мортоном искали меня и уже отчаялись было найти живым. Из поместья, куда привел их Сабо, сразу же был снаряжен вооруженный отряд и отправлен в поселок каннибалов на мои поиски. Найти человека в джунглях оказалось задачей невыполнимой.
  Позже Мортон смирился с мыслью о моей гибели, но Луиза не переставала лелеять в сердце надежду, и Сабо до конца верил в то, что его Матумба бессмертен.
  Спустя время весь Кадес заговорил о неком человеке-крокодиле - светлокожем людоеде, пойманном какими-то охотниками в джунглях. Сабо сразу же предположил, что это может быть Матумба, и Луиза, ухватившись за последний шанс, решила незамедлительно это проверить.
  Мортон, отказавшийся скрываться от тайного ордена под могущественным покровительством отца - губернатора Кадеса, в то время сам собирался отправиться к Великому магистру, уповая на его милость, вымаливать прощение. Он попросил Луизу дождаться его возвращения и обещал помочь с поисками. Отец же отказал ей в своем содействии и запретил даже вспоминать обо мне. Он собирался выдать свою единственную дочь замуж за антильского посла, рассчитывая на выгодный политический союз с Антилией.
  В строжайшей тайне от отца Луиза послала своего человека проверить догадки Сабо. Тот отыскал меня в портовом городе Тасвилле, в Доме для рабов, продающихся с молотка.
  К тому времени вернулся Мортон. По поводу своего визита к магистру он остался немногословен. Луиза посвятила его в свои планы, но Мортон неожиданно наотрез отказался ехать вместе с ней в Тасвилл и даже попытался отговорить ее. Луиза осталась непреклонна. Удивленная и расстроенная поведением брата, она потребовала от него обещания, что тот ничего не скажет отцу и сам не станет ей препятствовать.
  Под покровом ночи в сопровождении надежного Сабо она села в карету и отправилась в Тасвилл...
  - Я продала все свои украшения... у меня еще есть кое-какие деньги, - возбужденно шептала Луиза, косясь на надсмотрщика, который появился у решетки и нервно позвякивал ключами с явным намеком на то, что оплаченное время давно вышло. - Дождемся аукциона, Улисс. Всего три дня... три долгих мучительных дня... и мы наконец будем вместе...
  
  Глава 2
  
  Аукцион должен был начаться на рассвете.
  Надсмотрщики окатывали меня водой и безжалостно сдирали щетками кожу. К ногам стекала жидкая грязь, перемешанная с мылом.
  Прислонившись всем телом к стене, я чувствовал себя младенцем... мокрым, чистым и безволосым, стоявшим на пороге новой жизни...
  
  Теплый бриз нес на центральную площадь Тасвилла соленый запах моря. Над пристанью колыхался лес мачт и бушпритов. Вдоль площади протянулись торговые ряды. Откуда-то доносилась музыка, ругань торговок и веселый смех.
  С высокого, сбитого из досок и огороженного перилами помоста, вплотную примыкавшего к выходившей на площадь фасадной стене Дома для рабов, я внимательно вглядывался в толпу, собравшуюся внизу к началу аукциона. Вцепившись в прутья огромной клети, я пробегал глазами по многочисленным лицам, отчаянно пытаясь найти среди них Луизу.
  Разношерстная толпа состояла из солидных господ и простолюдинов, моряков и бездельников, пришедших просто поглазеть, благочестивых монахинь и распутных девиц, мужчин и женщин всех возрастов и сословий. В толпе шныряли беспризорные дети, выпрашивали милостыню и срезали кошельки у зазевавшихся горожан. Видимо, в Тасвилле продажа рабов с аукциона была одним из тех немногих развлечений, которые хоть иногда радовали местных жителей и приезжих.
  Огромная просторная клетка, в которую меня поместили вместе с остальным живым товаром, занимала половину помоста. Вдоль клетки, лениво помахивая плетьми, прохаживались надсмотрщики. На другой половине помоста размещалась прямоугольная тумба, обтянутая изумрудным сукном. Толстячок невысокого роста в нарядном сюртуке наводил на столешнице тумбы порядок, готовясь к проведению аукциона. То и дело он поправлял украшенный бантами парик, который так и норовил сползти набок.
  Среди выставленных на продажу рабов, которые все, как и я, были в чистых набедренных повязках, вымытые и обритые наголо, я, к своему удивлению, заметил немало обладателей белой кожи. Позже я узнал, что тасвиллский аукцион славился именно тем, что на нем можно было купить любого человека, независимо от цвета кожи, пола и возраста. Поэтому аукцион считался не совсем легальным, но так как местные власти имели от него свой немалый процент дохода, они не только закрывали глаза на существование аукциона, но и помогали его проведению, о чем свидетельствовало присутствие вооруженных солдат в красных мундирах кадесской гвардии вокруг помоста.
  - Знаменитый тасвиллский невольничий аукцион объявляется открытым! - торжественно возвестил толстячок за тумбой и сосредоточенно постучал молоточком, призывая толпу к вниманию.
  - Господа! Готовьте свои сбережения! Они помогут вам стать сегодня обладателями самого отменного товара на всем побережье Кадеса! Перед вами предстанут сильные и выносливые мулы, пригодные для любой тяжелой работы! А может, вас интересуют соблазнительные черные пантеры, готовые ублажать вас и днем и ночью, как только вы ни пожелаете?!
  Из толпы раздались смешки, кто-то даже захлопал.
  - ...лучшая прислуга для ваших домов, лучшие няньки для ваших детей, а также заклинатель змей с Коралловых островов и ученый муж, предсказывающий по звездам, и еще женщина-паук, и, наконец, человек-крокодил, таинственный бог дикарей из джунглей, пожирающий людей живьем!
  Толстячок сделал паузу, поправил парик, вытер пот с раскрасневшегося лица, сделал глоток воды из стакана и продолжал:
  - Итак, начнем! Но прежде я коротко напомню правила нашего аукциона. Товар считается проданным с третьим ударом молотка. Назвавший последнюю сумму забирает товар, либо расплачиваясь сразу на месте, либо - в течение суток после внесения стоимости товара...
  В этот момент мой взгляд отыскал в толпе высокую фигуру Сабо. Луиза стояла рядом с ним. На ней было знакомое бархатное платье, в котором она приходила ко мне в клетку. Волосы аккуратно убраны под шляпку. Лицо скрыто серебристой вуалью.
  Начались торги.
  Происходившее вокруг стало далеким и неважным. Я любовался только ей, не упуская из виду ни малейшей мелочи. Кончик ее пальца незаметно скользнул под вуаль, смахивая слезу. Ветер, играя, выхватил локон золотистых волос из-под шляпки. Занятая своими мыслями, она попыталась вернуть его обратно, но он непослушно ускользал от ее пальцев, и в конце концов ей пришлось оставить его в покое. Я был заворожен. Какая мягкость и изящность движений в повороте ее головы, во взмахе руки!.. Она словно дирижировала миром, а я зачарованно слушал его симфонию. На лице моем застыла счастливая, блаженная улыбка...
  Упругая петля обхватила мое горло. Щелкнула плеть, сдирая со спины кожу. Стиснув зубы, я вжался в прутья клетки.
  - Дамы и господа! Посмотрите, как он пристально всматривается и скалится, готовый впиться в живое мясо и пить теплую кровь. Наверное, он уже выбрал себе жертву среди вас! Да, да, да! Это знаменитый человек-крокодил! Шестой номер в нашем списке!
  Меня выволокли из клетки, удерживая за шею петлями на длинных рукоятях.
  Я предстал перед возбужденной толпой.
  - Пусть вас не смущает его на первый взгляд безобидный вид. Это чудовище готово растерзать любого из вас без капли сожаления. Ему это не впервой! - надрывался толстячок. Его парик опять съехал на бок, а лицо покрылось испариной. - Вами может двигать желание навсегда избавить землю от этого жуткого кошмара, или украсить свою коллекцию уродцев столь неподражаемым великолепным экземпляром. И в том и в другом случае я вас понимаю! А может быть, есть и другие причины, известные лишь вам одним?! Итак, начнем с двух монет!
  - Две монеты, - донесся выкрик из толпы, - не жаль, чтобы убить эту гадину!
  - Три! Я уже хочу его! - взвизгнул развязанный женский голос и тут же потонул в хохоте толпы.
  - Десять! - стремительно подняла руку Луиза.
  - О! Знатная леди, скрывающая вуалью свое лицо, готова утереть нос некоторым состоятельным господам! - воскликнул толстячок, обрадованный резко поднявшейся ставке.
  - Одиннадцать...- неуверенно произнес кто-то в толпе.
  - Двадцать! - сразу же перебила ставку Луиза.
  - Двадцать, леди в золотом, раз! - ударил молоточком толстячок и замер, вопрошающе оглядывая притихшую толпу.
  - Пятьдесят! - прогремел чей-то голос, заставляя всех вздрогнуть и обернуться.
  - Я не ослышался? Пятьдесят?! - изумленно переспросил толстячок, явно не веря своим ушам. Задрожавшими руками он быстро достал из кармана платок, вытер им потный лоб, скомкал и убрал обратно в карман.
  - У тебя хороший слух! Точно, я сказал - пятьдесят! - дерзко бросил незнакомец.
  - Пятьдесят, господин со шрамом на лице, раз! - молоточек безжалостно ударил по тумбе. - Пятьдесят! Два!
  Я тревожно отыскал глазами в толпе обладателя невероятно громкого голоса. Он не был мне знаком и не походил на состоятельного господина, а скорее действовал по чьему-то поручению.
  Ну, кому, кроме Луизы, я мог понадобиться?
  Я заметил, как заволновалась Луиза, обеспокоенная появлением неожиданного конкурента.
  Толстячок занес молоточек для третьего удара. Луиза вскинула вверх руку и решительно объявила:
  - Сто монет!
  По толпе пронесся ропот изумления. Сердце мое учащенно забилось - я понял, что это все деньги, которые у нее были, включая стоимость кареты и ее личных драгоценностей.
  Толстячок устал бороться с париком, стянул его с головы и положил на столешницу, демонстрируя всем свою лоснившуюся от пота лысину.
  - Браво! - восторженно вскричал он. - Это самая высокая ставка на сегодняшнем аукционе! Леди в золотом! Сто монет! Воистину, чего хочет женщина...
  - Двести! - словно гром среди ясного неба раздался голос человека со шрамом на лице.
  Внутри меня все оборвалось. Итог был предрешен. Я видел, как Луиза в бессилии заламывает руки и борется со слезами.
  - Двести монет! Господин со шрамом! Раз! - отчеканивал приговор толстячок, безжалостно ударяя молоточком. - Двести, два! Может быть, леди ответит?
  - Да, я хотела бы договориться с этим господином! - отчаянно вскричала Луиза.
  - Извините, это не входит в правила аукциона! - толстячок тут же утратил к ней интерес. - Двести! Три! И человек-крокодил продан господину со шрамом за двести монет!
  Незнакомец поднялся по лестнице на помост и небрежно бросил на изумрудное сукно тумбы тяжелый мешочек монет.
  - Можешь не пересчитывать. Здесь все! - сказал он толстячку, который рядом с ним выглядел жалким карликом.
  Затем незнакомец подошел ко мне и велел надсмотрщикам снять петлю с моей шеи.
  - Вперед! - коротко бросил он и слегка подтолкнул меня в спину.
  Толпа испуганно расступалась передо мной, когда я спустился с лестницы и побрел сквозь нее туда, куда направлял меня незнакомец.
  - Улисс... - послышался мне в общем гуле толпы отчаянный крик Луизы.
  Я попытался найти ее среди множества незнакомых лиц, окружавших меня со всех сторон, но так и не смог...
  Человек со шрамом, не проронив больше ни звука, затолкал меня в карету, запряженную тройкой гнедых, быстро захлопнул за мной дверцу, сам прыгнул на запятки и крикнул кучеру гнать во всю мощь.
  
  Глава 3
  
  Обода колес мерно шуршали по дороге. Шторки на дверцах были задернуты. Небольшое окошечко впереди заслоняла широкая спина кучера.
  В темноте рядом с собой я ощутил чье-то присутствие. Мною овладело желание наброситься на него, кем бы он ни был, оглушить, выпрыгнуть на ходу из кареты и бежать, бежать, не зная куда... Но неожиданно прозвучавший в темноте голос подействовал на меня отрезвляюще, словно холодный душ.
  - Ты не перестаешь поражать меня, Улисс. То ты чуть ли не святой, то приобретаешь такую жуткую репутацию, которой позавидовал бы сам дьявол!
  Я напряг память, пытаясь вспомнить, кому же принадлежал этот настолько знакомый мне голос. Его обладатель сам помог мне в этом, одернув шторку на окне дверцы. Узкая полоска дневного света скользнула внутрь и осветила мужчину во всем черном, расположившегося на мягком кожаном сидении напротив меня. Его холеные руки покоились на набалдашнике трости, зажатой между колен.
  - Господи, Ричи! - не поверил я своим глазам.
  - Да уж, видок у тебя отменный, Человек-крокодил! - не скрывая брезгливости, покачал головой Ричи. - Подумать только, двести монет! Этого хватило бы на пятьдесят крепких чернокожих рабов! А нам достался лишь один безволосый червяк...
  - Так этот, со шрамом, был ваш человек? - удивленно перебил я его.
  - Благодари судьбу, Улисс, что ты не черный. Иначе отыскать тебя было бы просто невозможно. Белых продают реже и только в определенных местах. Уж пришлось мне потрудиться, чтобы найти тебя! Благо, Ричи знает самые ужасные дыры на всем побережье. А в этих дырах все знают Ричи. Сам-то я давно бы плюнул на это дело, но уж если что-то взбредет в голову капитану...
  - Капитан жив?! - снова перебил я его.
  - После кораблекрушения не получил даже царапины. Бог хранит этого сукиного сына и всех, кто рядом с ним. И меня в том числе...
  - А Орк?! - я вцепился в его рукав так, что Ричи пришлось слегка стукнуть по моей руке набалдашником трости, для того чтобы я выпустил его.
  - Да жив, жив и здоров твой старик! Скоро увидишь их обоих. Не понимаю только, зачем ты понадобился капитану? Крон выложил за тебя такие деньги, слушает этого сумасшедшего рыбака, который укоренил в нем веру в твое бессмертие... Он постоянно настаивал на твоих поисках, а мне в результате досталась неблагодарная работа - днем и ночью неизвестно зачем искать какого-то грязного ублюдка...
  Я уже не слушал жалоб Ричи. Он продолжал выплескивать все накопившееся у него на душе. Ричи ничего не знал о сокровищах, капитан намерен был отыскать их во что бы то ни стало а Орк, чтобы найти меня, держался на стороне капитана.
  Радостная новость о том, что оба они живы, переполнила мое сердце. Несмотря ни на что, я успел привыкнуть к капитану, а старик стал мне, как отец.
  - Держи, Улисс, - Ричи швырнул мне сложенную чистую одежду. - Ты же не хочешь предстать перед капитаном в таком идиотском виде, животное?
  Я натянул широкую белую рубашку с кружевными манжетами и воротником, заправил ее в обтягивающие штаны, обул на ноги высокие коричневые сапоги, прикрыл бритую голову роскошной бархатной шляпой и, видимо, настолько внешне преобразился, что Ричи не упустил возможности съязвить по этому поводу:
  - Ну вот, теперь тебя уже можно принять за человека. Если только издалека, и не особо присматриваться.
  - А ты, наверное, никогда не раздеваешься, Ричи, дабы не уподобляться животному?! - усмехнулся я.
  - О, Улисс, смотрю, у тебя выросли коготки! - вскинул брови Ричи. - Все мы - животные, Улисс, - добавил он, - только умело скрываем это.
  Ричи скучающе уставился в окно. Я не настаивал на продолжении беседы. Мы сидели молча до тех пор, пока карета не остановилась перед зданием, на вывеске которого изящными буквами была вырезана надпись: 'Золотая дыра'.
  
  Таверна 'Золотая дыра' представляла собой двухэтажное строение, снаружи пышно отделанное скульптурной лепниной в виде полуобнаженных дев и мистических животных. Эта показная помпезность смотрелась довольно нелепо на фоне серых, невзрачных домишек и обшарпанных кабаков, облепивших узкую улочку с обеих сторон.
  Внутри царило полное великолепие. Огромная гостиная с камином, длинный массивный стол на резных ножках. Стены обтянуты золотистой гобеленовой тканью, тяжелые портьеры тех же оттенков, расписной потолок украшала многоярусная лампадная люстра.
  - Разрази меня гром, старый добрый Улисс, который вернул мне веру в чудеса! - вскричал капитан, победно вскидывая руки и устремляясь ко мне.
  Мои кости затрещали в его медвежьих объятиях. Капитан был пьян и безудержно весел. Он швырнул Ричи мешочек с монетами.
  - Ступай и развлекись на славу, старый развратник!
  Ричи поймал мешочек на лету, покорно кивнул и, уходя, прикрыл за собой двери.
  Вместе с капитаном в гостиной находился еще один человек, одетый в темно-синий сюртук из дорогого сукна. Я не сразу узнал в нем Орка, настолько сильно изменилась внешность старого рыбака. Но когда мы заключили друг друга в объятья, в его глазах я увидел прежнего доброго и мудрого Орка.
  - Я верил, сынок, Господь не даст тебе умереть! - воскликнул он, радостно улыбаясь. Глаза его увлажнились, и он отвернулся, пытаясь справиться с минутной слабостью. Капитан сразу же воспользовался этим моментом и встал между нами.
  - Знаю, тебе не помешает сейчас промочить глотку, - положив руку на мое плечо, произнес он.
  - Мягкая постель - это все, что ему сейчас нужно! - сказал Орк.
  - Думаю, Улисс не будет против подождать с отдыхом и уделить своему капитану немного времени. Принеси-ка нам, навигатор, самого лучшего вина из погребов! - глядя на Орка замутненным взглядом, произнес капитан Крон. - Правда, Улисс?
  - Честно говоря, капитан, я бы не отказался еще и от хорошего обеда.
  - Черт возьми! - вскричал морской волк и ударил кулаком по столу так, что задребезжали стоявшие на нем пустые бутылки, бокалы и немытые столовые приборы. - Тысячу морских ежей мне в глотку, я даже и не подумал о том, чем моему другу Улиссу приходилось питаться последнее время! Орк, дружище, немедленно на кухню! Тащи для Улисса все самое лучшее... Эй, и прихвати для меня пару бутылок... - крикнул он вслед удаляющемуся Орку.
  В ожидании обеда я вкратце поведал сэру Крону о своих приключениях. Капитан слушал с нескрываемым интересом, иногда прерывал меня и задавал вопросы, чтобы лучше представлять себе картину событий. То и дело он прикладывался к бутылке, когда же она опустела, швырнул ее в стену, и она разлетелась вдребезги.
  - Но эта идея с крокодилом была просто гениальной! - восхищенно вскричал капитан и тупо уставился на мокрое пятно, расплывшееся на дорогой гобеленовой ткани стены.
  Прибыл горячий, ароматно благоухавший обед. Пища показалась мне божественной. Покончив с ней, я удовлетворенно вздохнул, ощущая приятную тяжесть в желудке, и вытер рот кружевной салфеткой. Сэр Крон, терпеливо ждавший все это время продолжения моего рассказа, уже блаженно храпел на столе, положив голову на руки и обнимая пустую бутылку.
  Я почувствовал, как усталость валит меня с ног. Орк без лишних разговоров отвел меня на второй этаж, в комнату с большой просторной кроватью, накрытой белоснежным балдахином. Не раздеваясь, я упал на мягкую пуховую перину и зарылся головой в подушки.
  - Только немного подремлю... - невнятно пробормотал я и тут же провалился в глубокий сон.
  
  Глава 4
  
  Я несся по джунглям, преследуя антильского посла. На ветру развевался его рыжий парик, украшенный бантами. Внезапно лес кончился. Посол ловко вбежал по лестнице на помост тасвиллского аукциона и остановился. Я нагнал его, схватил сзади и развернул к себе. Из-под рыжего парика, прикрывая выступавшие надбровные дуги, торчала жесткая черная шерсть. Маленькими противными глазками на меня смотрел катуни. Он широко разинул пасть, из нее прямо на меня полезли змеи. Я с омерзением оттолкнул от себя чудовище. В следующую минуту моим вниманием полностью завладело то, что происходило на помосте. Толстый корабельный лекарь склонился над брюхом крокодила и занес скальпель... Нет! - вырвался у меня отчаянный крик. Надсмотрщик, который душил крокодила петлей, посмотрел на меня, оскалил кривые желтые зубы в хищной улыбке и кивнул на вывеску. Я уже знал, что вместо 'Тасвиллский невольничьий аукцион' на ней выведена совершенно другая надпись - 'Золотая дыра'. Скальпель в руке лекаря безжалостно вонзился в крокодилье брюхо. Я весь сжался и отвернулся, чтобы не смотреть. Раздался оглушительный хруст, переходящий в тихий скрип...
  Покрытый испариной, я подскочил на кровати. Вырвавшись из липкой паутины кошмарного, бессвязного, хаотичного сна, я не сразу понял, где нахожусь. Скрип продолжал стоять в ушах, пока я не сообразил, что скрипит дверь моей комнаты в таверне.
  На пороге, держа в руках канделябр с четырьмя горящими свечами, появился Орк. Он поставил канделябр на тумбочку и присел на край кровати.
  - Не спишь? - прошептал он.
  - Уже нет, - ответил я.
  - Ты кричал во сне.
  - Приснился какой-то бред...
  - Только мертвым не снятся кошмары, - сказал Орк.
  - Как капитан? - спросил я, чтобы поскорее забыть сон.
  - Храпит в своей кровати. Ребятам пришлось туда его отнести. Напился до чертиков.
  - Ни разу не видел его в таком состоянии!
  - Как бы он того ни скрывал, до сих пор не может пережить потерю своего 'Ангела', - сказал Орк. - Ступил на твердую землю и впал в беспробудное пьянство. На золото, которое удалось спасти после кораблекрушения, он мог бы купить неплохую морскую посудину. Но вместо этого потратил его на твои поиски, Улисс. Слишком уж запал ему в душу этот Сосуд Времен...
  - Ты тоже о нем думаешь, Орк? Хочешь его заполучить?
  - Знаешь, Улисс, - устало вздохнул старик, - единственное, чего я сейчас по-настоящему хочу, это вернуться домой, увидеть жену, детей... попрощаться... Мать, наверное, уже отдала богу душу, хотя, кто знает...
  - Разве капитан держит тебя? - удивился я. - Ты мог уже давно вернуться домой!
  - Не все так просто, - покачал головой Орк. - Я знаю, что должен быть рядом с тобой, Улисс. По крайней мере, до того момента, как ты отыщешь Сосуд Времен. И с капитаном я остался, надеясь, что рано или поздно он найдет тебя.
  - Ты стремишься уберечь меня и защитить, Орк, - подумав, произнес я.
  - Да о чем ты говоришь, Улисс, - голос его дрогнул, - я не сумел уберечь даже собственного сына...Когда ты появился в моей жизни, Улисс, я встал перед серьезным выбором, и мне непросто было принять решение. Но сам Бог, видя мои душевные метания, облегчил задачу, лишив самого дорогого, что было у меня и привязывало к этой земле. Я потерял любимого сына, был оторван от своей семьи и оказался далеко от земли своих предков, чтобы понять, что все, что мы когда-то имеем, не принадлежит нам. Ничего из этого мы не сможем унести с собой через ту черту, которая отделяет жизнь от смерти. Я уже стар, Улисс, а нечто важное до сих пор сокрыто от меня. И я решил идти за тобой. Душа моя до сих пор полна сомнений, но я благодарен Богу за то, что он послал тебя на моем пути. Я решил дойти до конца, Улисс, понимаешь? Для меня это важно.
  Тронутый до глубины души искренностью старика, я не нашел, что сказать ему в ответ.
  - Давай оставим это, - мягко улыбнулся Орк. - Расскажи-ка лучше, где же тебя носило все это время?
  Благодарный за то, что он сам сменил тему разговора, я поведал ему обо всем, что со мной произошло... кроме одного случая...
   Никому, даже Луизе, я не рассказывал про человека, которого я снял с креста на скалистом берегу. Для меня самого все это оставалось чем-то не до конца понятным. После того случая я больше никогда не видел снов, в которых ходил по воде. Каким-то невероятным образом тот таинственный человек унес их с собой. Меня не покидало ощущение того, что когда-нибудь я вновь встречусь с ним, хотя так и не вспомнил его лица и вряд ли узнал бы при случайной встрече...
  
  Орк задумчиво покачал головой.
  - Ты влюбился, Улисс, это хорошо, - произнес он. - Но как бы дочка губернатора не отправила солдат проследить за каретой. Если нас здесь найдут, ничто не остановит их украсить позорные кресты Тасвилла нашими телами.
  - Уверен, Луиза ни за что не прибегнет к помощи солдат, - ни капли не сомневаясь, ответил я. - Я уже говорил, что, отправившись на мои поиски, она преступила запрет отца и сейчас не посмеет обратиться к нему за поддержкой.
  - Дай бог, чтобы так оно и было. Что ты собираешься предпринимать, Улисс, ведь влюбленному сердцу не прикажешь? Теперь ты будешь искать ее?
  - Конечно, но...
  - Но сейчас у тебя есть дело, не терпящее отлагательств, - закончил за меня Орк.
  - Сосуд Времен... - произнес я и задумался.
  - Может, ты знаешь, как его найти?
  - Понятия не имею.
  - Тогда тебе повезло, сынок, ты попал в нужное место! - хитро прищурился Орк.
  - О чем ты? - я удивленно уставился на него.
  - Давай, я начну с самого начала...
  И Орк рассказал мне обо всем случившимся с ними после того, как в ту страшную ночь я прыгнул с палубы 'Ангела Тьмы' в бушующее море...
  - Пока корабль с пробитым о рифы днищем оставался на плаву, мы погрузили в уцелевшие шлюпки бочонки с золотом. Небольшим числом спасшихся после шторма к вечеру следующего дня мы достигли берега. Многие из тех, кто остался в живых, не перенесли трудного перехода через джунгли. Преодолев горный хребет, мы достигли первого человеческого поселения. Где есть люди, там все можно купить за золото, а его у нас было предостаточно...
  Как-то капитан спросил у меня, что я думаю по поводу тебя и сокровищ заброшенного города. Ведь я был единственным, кроме него, кто знал больше остальных и о тебе, и о сокровищах. Я сказал, что если ты действительно мессия, которому суждено прочесть пророчества в храме, то стихии не должны властвовать над твоей судьбой, поэтому нужно непременно во что бы то ни стало отыскать тебя. Я солгал ему, Улисс. Я вовсе не был настолько уверен, но надеялся, что ты остался жив и хотел найти тебя. Волей-неволей получилось так, что я поддержал капитана в его безумном решении. Никому ничего не объясняя, он разослал людей на твои поиски и заставил Ричи обыскивать все невольничьи рынки на побережье, предполагая, что наибольшая вероятность найти тебя именно там. Шансы на успех были ничтожно малы. Ты - любимец богов, Улисс! Само твое появление изначально было связанно с чудом. И, видимо, превратная судьба неспроста связала всех нас вместе. Как только Ричи отыскал тебя в Доме для рабов тасвиллского аукциона, капитан со своей командой немедленно переехал в этот город и тайно обосновался в 'Золотой дыре'. Мы с нетерпением ждали дня начала аукциона. Все утро капитан пил, срывался на всех, кто попадался под горячую руку, сильно нервничал и не находил себе места. Ты для него - ключик, открывающий потайные двери к богатству, Улисс, и он очень хотел тебя заполучить!
  - Неужели капитан действительно так загорелся отыскать заброшенный город, используя меня в качестве какого-то ключика? - произнес я. - А если я не захочу этого?
  - Думаю, такая мысль даже не приходила ему в голову! - улыбнулся Орк. - Но ты ведь сам хочешь найти Сосуд Времен!
  - Хочу, но причем здесь капитан Крон? Если бы не он, мы с Луизой сейчас были бы вместе и занялись поисками без него. У меня нет причин помогать капитану, которым движет только ненасытная алчность...
  - Есть одна причина, - перебил меня Орк, - но лучше ты узнаешь ее от него самого! Конечно, Улисс, ты можешь сбежать, но, поверь мне, тебе вряд ли удастся найти то, что ты ищешь, в одиночку. Не торопись с выводами и решениями. Послушай голос своего сердца и не теряй разум.
  
  Глава 5
  
  Длинный обеденный стол в гостиной ломился от всевозможных яств. Креветки, обжаренные в чесночном соусе, утка, запеченная с шампиньонами, фаршированная чесноком и пряностями индейка, ребрышки молодого барашка, слоеное мясо с овощами и сыром, куриные крылышки в пивном кляре, кальмары с корнем сельдерея, семга на пару? под крабовым соусом... Это была лишь часть из того, что мне удалось запомнить, когда капитан, демонстрируя поразительные знания в области кулинарных изысков, произносил название каждого подаваемого на стол блюда. Сам он восседал во главе стола и выглядел свежим и отдохнувшим: волосы аккуратно зачесаны назад, лицо чисто выбрито. Камзол из дорогого атласа цвета кофе со сливками, с кружевным отложным воротником, накануне прошлого дня весь залитый спиртным, теперь был чист и элегантно облегал фигуру своего хозяина. Под камзолом белела свежая рубашка с манжетами из великолепного кружева.
  По правую руку от сэра Крона, напротив меня, занимал место Орк.
  Прислуживал за столом тот самый человек с обезображенным шрамом лицом, который увозил меня с аукциона. Его звали Гуго Иерихонская труба. Прозвище свое он получил за необычайно громкий голос. Он был одним из тех немногих преданных капитану Крону псов, которые спаслись после кораблекрушения.
  - Из всей здешней прислуги я оставил только кухарку и поварят. Они живут в соседнем флигеле под тщательным присмотром моих ребят. Остальных вместе с постояльцами я вышвырнул вон, - произнес Крон, с удовлетворением поглаживая живот.
  - К чему такая роскошь, капитан? - задал я резонный вопрос, окидывая взглядом гостиную. - По-моему, это место слишком примечательно. Город кишит солдатами губернатора.
  - В том-то все и дело! Пировать под носом у тупоголовых красномундирщиков - это в моем вкусе! - самодовольно ухмыльнулся он. - Постояльцев и прислугу припугнули, а хозяину 'Золотой дыры' обещаны огромные деньги за молчание и бездействие. К тому же он знает, что в случае неповиновения ему отрежут язык, уши и нос, а вдобавок еще накормят собственной печенью. За каждым его шагом следит наш человек. 'Золотая дыра' засасывает, Улисс. Роскошь у меня в крови. Издержки воспитания... Знаешь, а ведь я воспитывался при дворе короля Эрика Первого. Когда его свергли, я был флагманом королевского флота, и участь пасть жертвой дворцовых интриг меня мало прельщала...
  - Так вы - не простой пират, а священный мститель, сэр Крон? - неудачно пошутил я.
  Его взгляд пронзил меня стрелой и затуманился воспоминаниями.
  - Если моим отцом был королевский двор, то матерью была война. Она научила меня не прощать насмешек...
  Меня невольно передернуло от холодных ноток, прозвучавших в его голосе.
  - Моя жизнь обошлась вам слишком дорого для того, чтобы вы потеряли ее из-за ерунды, - взяв себя в руки, произнес я.
  Капитан внезапно смягчился и расхохотался.
  - Мне нравятся те, кто знает себе цену! - воскликнул он, дружески хлопая меня по плечу.
  Воистину, характер у капитана был похож на море: яростное, штормящее и в следующую же секунду - спокойное и величественное.
  - Эй, Гуго! Этот бродяга Ричи так еще и не вернулся?
  - Он в доме вольных девиц - в том, что на другой стороне улицы, в самом конце, - прогремел Гуго Иерихонская труба. - Может, послать за ним, сэр?
  - Не стоит, - махнул рукой капитан, - пускай девицы созерцают его кислую рожу! Пожалуй, сюда он больше не вернется. Пускай сразу отправляется в форт.
  - Сэр, хозяин таверны просил узнать у вас, как долго мы еще останемся здесь?
  - Я продырявлю живот этой бестии! - вновь вспыхнул капитан. - Тех денег, которые я обещал ему заплатить, достаточно для того, чтобы купить со всеми потрохами эту старую таверну! Что он еще хочет?
  - Он требует задаток и угрожает сдать вас властям...
  - Пусть угрожает, мерзавец, вечером мы снимаемся с якоря. Перед этим позаботься о хозяине, Гуго, чтобы он больше никогда никому не угрожал!
  - Хорошо, сэр, - криво ухмыльнулся Гуго.
  - Зафрахтованное судно будет ждать у причала. Нам больше нечего делать в Тасвилле, - пояснил мне капитан.
  Сгорая от нетерпения, я молча ковырял вилкой грибной жульен. Я ждал, когда он сам заговорит о неких упомянутых Орком причинах, которые должны были убедить меня действовать заодно с капитаном и его бандой.
  Когда Гуго скрылся за дверью на кухню, капитан, продолжая обгладывать свиные ребрышки, как ни в чем не бывало произнес:
  - Есть человек, который знает, где искать заброшенный город.
  Услышав это, я поперхнулся и закашлялся.
  - Кто он? - опередил он мой вопрос и сам же на него ответил: - Полукровка, шаман, выросший в каком-то диком племени высоко в горах. Способен ночью, в непогоду, с завязанными глазами отыскать горную козью тропу. Он будет ждать нас в назначенном месте.
  - Невероятно... - пробормотал я.
  - Да, Улисс, я не сидел сложа руки, пока ты шлялся по джунглям и пугал каннибалов, напялив на себя шкуру крокодила! - весело воскликнул сэр Крон. - Орк, дружище, подай-ка мне соус! Кроме тебя, Улисс, твоего капитана и Орка, никто не знает о цели предстоящего путешествия. Хитрый лис Ричи мог, конечно, что-то разнюхать, но я отослал его и других своих ребят в форт Ла Руш дожидаться нашего возвращения. Может быть, их ожидание продлится вечно. Но не исключено и такое, что нам придется вернуться и искать безопасное убежище, а форт Ла Руш - самое лучшее место для таких, как мы. Там действует только один закон - закон морского братства. Даже королевский флот не осмеливается штурмовать эту крепость на острове... С нами отправится только Гуго и четверо чернокожих рабов-носильщиков. 'Тасвиллский бык' доставит нас на запад, в Зеленую бухту. Его хозяин имеет передо мной давнишний должок, поэтому будет держать язык за зубами. До хижины полукровки я доведу вас сам, а дальше проводник укажет путь. Ну, а там дело за тобой, Улисс...
  - Но... - вырвалось у меня, - я не всесилен, не бессмертен, не умею воскрешать мертвых, творить чудеса и уж тем более разгадывать пророчества...
  - Где твой рассудок, сынок? - прозвучал спокойный голос Орка, который до этого времени не произнес ни единого слова.
  - Ты прав, навигатор. Мальчишка просто обезумел от счастья! - ухмыльнулся сэр Крон. - Подумай, Улисс, у тебя есть ключ, у меня есть замок. Мы нужны друг другу! Отныне мы -компаньоны, и действуем вместе!
  - Что вы хотите получить от всего этого предприятия, капитан? - устало спросил я его.
  - Деньги, много денег. А деньги - это власть, Улисс. Неужели ты этого не понимаешь? - с блеском в глазах ответил он.
  - Пусть будет так, - смирился я и замолк под пристальным взглядом Орка.
  Меня разрывали противоречивые мысли и чувства. Но вскоре не осталось ничего, кроме усталости. Есть больше не хотелось.
  Я вытер рот салфеткой, скомкал ее и бросил в тарелку.
  Поднимаясь из-за стола, стараясь не глядеть на Орка, я обратился к капитану:
  - А что принесут вам деньги и власть, сэр?
  - Свободу, Улисс, - ответил он и, немного подумав, добавил: - Скорее даже - освобождение...
  - Тогда, капитан, вы ничем не отличаетесь от раба!
  Капитан Крон вскочил со стула, опрокидывая на скатерть бокал вина. На белом полотне медленно расплылось кроваво-красное пятно.
  Орк напряженно замер, бросая из-под нахмуренных бровей грозные взгляды, то на меня, то на капитана.
  Я первым нарушил молчание:
  - Мне нужно все обдумать, - быстро поднялся по лестнице, вошел в свою комнату и закрыл за собой дверь.
  
  Глава 6
  
  Я повалился на кровать. В голове была пустота. В этой пустоте что-то мерцало, подобно одинокой звезде на небосклоне. Я потянулся к ней, и мысли вспыхнули, превратившись в сверкающие созвездия.
  Меня неотвратимо тянуло к таинственной сокровищнице храма заброшенного города и при этом не оставляло предчувствие гибели.
  А может, я найду там спасение? Освобождение? Я почувствовал, как страстно жажду освобождения. Тогда я сам ничем не лучше раба! Да, я и есть раб - невольник своих мыслей, желаний, предчувствий. Смею ли я обвинять в этом других? Они - такие же отражения, как и я сам. Можно ли вообще в чем-то винить отражения? Все равно что упрекать дурной сон в том, что он снится спящему. Абсурд! Нужно просто разбудить спящего... Но для этого необходимо сначала проснуться самому...
  Пробуждение!
  Словно мотыльков, стремящихся к свету, Сосуд Времен манит к себе души спящих, обещая пробуждение.
  Каждый понимает это по-своему, ожидая воплощения самых тайных и сокровенных надежд. Но я твердо знал одно: достигнув света, мотыльки сгорают в нем... Пусть будет так.
  Да, Орк был прав: судьба сама открывала двери на моем пути. Мне оставалось лишь ступить за порог...
  
  Шорох за занавеской привлек мое внимание. Только тогда я заметил, что створка окна приоткрыта. Я точно помнил, что, когда покидал комнату, плотно закрывал окна.
  При мне не было никакого оружия. Стараясь не шуметь, я судорожно обыскал взглядом комнату в поисках того, что могло бы сгодиться для самообороны в случае необходимости. Взгляд упал на тяжелый канделябр, оставленный Орком на тумбочке прошлой ночью.
  Схватив канделябр, я вскочил с кровати и угрожающе занес над головой, заметив, как дрогнула штора...
  - Остановись, Улисс, это я! - раздался приглушенный голос.
  Штора скользнула в сторону, и из-за нее появился Мортон.
  - Никаких резких движений и, ради бога, тише! Они убьют меня, если обнаружат здесь. Но я успею прихватить тебя с собой!
  Дуло пистолета, который он крепко сжимал в руке, смотрело прямо мне в лицо.
  - Ты хочешь застрелить меня, Мортон? - не успев опомниться, произнес я.
  - Если бы я этого хотел, то сделал бы еще тогда, когда ты лежал на кровати, - снисходительно усмехнулся он и опустил пистолет.
  - Неправда, - нервно усмехнулся я в ответ, - тебя бы сразу схватили, услышав выстрел.
  - Брось, Улисс, сейчас я пришел не за этим. Выслушай меня, не перебивай. Но сначала опусти, наконец, канделябр... Я здесь только ради тебя и Луизы. Она хочет быть с тобой, Улисс, и я ничего не могу с этим поделать...
  - Луиза отправила тебя за мной?
  - Соображай быстрее. У нас мало времени. В любую секунду сюда может кто-то войти. Луиза и Сабо ждут нас в карете на улице.
  - Подожди, Мортон. Луиза говорила, что ты не поехал с ней в Тасвилл...
  - Да, да, я отправился позже следом, чтобы вернуть ее домой. Я пытался ее остановить. И не спрашивай меня, почему. Я не допущу, чтобы она подвергала себя таким опасностям. Но моя сумасбродная сестренка окончательно спятила. Она ничего не желает слушать. Она не только отказалась возвращаться домой, но и решила сама сунуться в это змеиное гнездо, где тебя держат пленником. И мне ничего другого не оставалось, как самому сделать это. Можешь считать, я возвращаю тебе долг за то, что ты спас нас в джунглях...
  - Но как она узнала, что я здесь?
  - Проще простого! Сабо проследил за каретой, на которой тебя увозили с аукциона. Слушай, Улисс, давай продолжим нашу радушную беседу в другом месте, подальше отсюда! - прошептал Мортон, кивая на окно.
  - Я не собираюсь бежать! - уверенно сказал я, думая о том, что, приди Мортон несколькими часами раньше, ему бы не пришлось долго меня уговаривать.
  Мортон явно опешил от моего заявления.
  - Господи, что я делаю среди этих сумасшедших?! - мученически произнес он, воздевая руки к небу. - В общем, приятель, она просила передать, что любит тебя и жить без тебя не может. Но тебе, похоже, на это наплевать!
  Мортон поставил ногу на подоконник, собираясь покинуть комнату через окно.
  - Подожди! - вскричал я, хватая его за руку. - Мортон, я знаю, тебе можно доверять...
  - Ошибаешься, - осек он меня, небрежно одернув рукав.
  - Помнишь пророчества манускрипта... заброшенный город... Сосуд Времен...
  Я заметил, как побледнело его лицо. Он замер на месте и долго, изучая, смотрел в мои глаза, потом холодно сказал:
  - Тебе мало неприятностей, Улисс? Зачем тебе это? Оставь все! Я спрячу вас с Луизой на каком-нибудь острове, подальше от всех. Вас будет ждать тихое и спокойное счастье двух безумцев, обретших друг друга. Если уж Господь наградил меня сестренкой, влюбившейся в 'мессию', то мне ничего не остается, как позаботиться о вас обоих. Пошли, Улисс!
  - Ты не понял меня, Мортон, - с грустью произнес я. - Сосуд зовет меня! Раньше, когда я мог ходить по воде...
  - Брось, Улисс, ты несешь сущий бред! Подумай о Луизе...
  - Я люблю ее, Мортон.
  - Тогда оставь все ради нее!
  - Именно ради нее я и не отступлюсь. Она это поймет...
  - Ладно, Улисс, ты сам роешь себе могилу. И никогда не говори мне, что я тебя не предупреждал об этом! Меня больше беспокоит Луиза. Она поклялась, что не уйдет отсюда без тебя. Идем со мной, и ты сам ей все скажешь!
  - Я возьму ее с собой, - принял я немедленное решение. - Ее, тебя и Сабо.
  - Просто гениальная идея! - саркастически хмыкнул Мортон. - Особенно она понравится капитану и его шайке!
  - Не беспокойся, я все устрою. Ждите меня напротив 'Золотой дыры'...
  В этот момент скрипнула открывающаяся дверь. Краем глаза я заметил входившего в комнату Орка.
  - Нет! - отчаянно вскричал я, кидаясь на вскинувшуюся руку Мортона и закрывая собой зажатый в ней пистолет...
  Орк напряженно застыл на пороге комнаты. Мортон тревожно смотрел то на него, то на меня, не зная, как поступить.
  - Это Орк - мой старый друг, он не выдаст тебя, - поспешил я успокоить Мортона.
  - Что здесь происходит, Улисс? - произнес Орк, не спуская глаз с Мортона.
  После того, как я посвятил Орка в наш разговор, он покачал головой и, глядя на Мортона с нескрываемым подозрением, произнес:
  - Ты уверен, что на этого человека можно положиться?
  - Он не сделает ничего, что причинило бы вред Луизе, поэтому я доверяю ему, как самому себе, - кивнул я.
  - Ладно, в предстоящем путешествии надежный человек не будет лишним. Вперед, сэр рыцарь! - произнес Орк, неуверенно пожимая плечами.
  - Ну, откуда у Господа такое потрясающее чувство юмора?! - думая о чем-то своем, нервно хмыкнул Мортон и скрылся в окне.
  
  - У меня есть условие, капитан! - произнес я не терпящим возражений тоном, который успешно позаимствовал у самого Крона.
  - Не хочу ничего слушать, - обижено отрезал капитан.
  - Я извиняюсь за то, что произошло за обедом. Но если вы не выполните мое условие, то можете отправляться без меня.
  - Как ты смеешь выставлять мне какие-то условия и угрожать?! - взревел капитан и схватил меня за грудки.
  - Не забывайтесь, сэр, ведь мы партнеры! - как можно спокойнее произнес я, не отводя от него взгляда.
  - Выслушай его, капитан! - поспешил вмешаться Орк.
  - Тысяча чертей, навигатор, и ты туда же! Это что? Бунт на корабле? Эй, Гуго! Куда ты запропастился, бездельник! Принеси мне ружье!
  - Кого вы собираетесь убивать? - охладил я его. - Без меня вам не отыскать сокровищ. Орк - самый трезвомыслящий человек среди нас. А себя-то вы уж вряд ли застрелите. К тому же то, о чем я прошу, вполне выполнимо.
  Орк одобрительно хмыкнул. Капитан глянул на него исподлобья, отпустил меня и обессилено покачал головой.
  - Что за условие?
  - Оно стоит сейчас за дверями таверны, - довольно произнес я.
  
  Глава 7
  
  Нахмурившись, капитан оглядел мужчину, одетого в серый дорожный костюм, прекрасную молодую женщину и их чернокожего слугу.
  - Кто такие? - недружелюбно пробурчал он. - А, кажется, начинаю припоминать... 'Уазо'... Конечно, сэр рыцарь и губернаторская дочка! Прекрасно! Что все это значит, Улисс? - он посмотрел на меня и удивленно вскинул брови.
  - Им все известно, и они отправятся с нами.
  - Ты окончательно рехнулся, Улисс! Кому ты еще успел наболтать о сокровищах?!
  - Не нужны им ваши сокровища...
  - Ну, конечно! Дай-ка, я угадаю! Рыцарь связан обетом бедности, дочка губернатора в деньгах не нуждается, а раб... Ну, раб не в счет. Им просто наскучило однообразие жизни, и они решили пуститься во все тяжкие, чтобы немного развеяться...
  - Прошу вас, капитан, не препятствуйте нам с Улиссом быть вместе! - неожиданно воскликнула Луиза.
  - Ах, вот оно в чем дело! - наиграно удивился сэр Крон. - Деточка, я не собираюсь препятствовать вам, я просто не хочу, чтобы вы препятствовали мне! Твой любимый папочка, губернатор Кадеса, поднимет на уши всю армию на поиски своего ненаглядного чада. Мне же не нужны подобные осложнения. И если Улисс по своей наивности этого не понимает, то я не могу так необдуманно рисковать и ставить под угрозу все наше предприятие!
  - Отец не знает о том, что я здесь. Вам нечего опасаться. Мы не будем вам в тягость, - умоляла его Луиза.
  - Юная леди, вы хоть понимаете, что вам предстоит?.. Это далеко не та приятная предобеденная прогулка по саду губернаторского дворца, а трудное и опасное путешествие, во время которого придется рисковать жизнью... - пытался отговорить ее капитан, но, видя тщетность попыток, набросился на Мортона. - А ты, рыцарь, что стоишь столбом, язык проглотил?
  - Я пробовал образумить их обоих, но это оказалось выше моих сил, - невозмутимо ответил Мортон. - Я не оставлю сестру одну, хотя мне плевать и на вас и на ваше предприятие.
  - Браво! - вскричал капитан. - Нашелся хоть один здравомыслящий человек, который меня понимает! И им оказался именно тот, кто имеет все основания без сожаления всадить мне нож в спину! Чудесно, Улисс, из нас всех получится отличная команда! Ты ничего не мог придумать лучше!
  Капитан зло сверкнул глазами и быстрым шагом покинул гостиную.
  - Иногда он бывает просто невыносим, - нарушил молчание Орк. - Вам придется смириться с этим и научиться находить с ним общий язык. Иначе я не дам за ваши жизни ни гроша.
  - Видишь, Луиза, чего ты добилась, - цинично усмехнулся Мортон. - Обратного пути нет. Либо мы заодно с этими головорезами, либо нам перережут глотки.
  - А сколько смертей на твоем счету, рыцарь? - с вызовом воскликнул Орк. - Разве ты сам не был головорезом, когда с мечом в руках прокладывал путь паломникам через дикие земли?
  - Не путай, старик, кровопролития во имя Господа с убийствами ради наживы! - вскипел Мортон.
  - Убийство - оно и есть убийство, неважно, во имя чего оно совершено. Стоит ли строить из себя святого, Мортон, когда руки твои по локоть в крови? - не уступал Орк.
  - Особенно поучительно эти слова звучат из уст пирата! - усмехнулся рыцарь.
  - Может, хватит?! - вмешался я. - Вы же ничего не знаете друг о друге. Уверен, когда вы познакомитесь ближе, то найдете много общего!
  - Улисс прав, - согласился Орк, - сейчас не время выяснять отношения. Надо позаботиться о снаряжении в долгую и трудную дорогу. - И, увлекая за собой Мортона и Сабо, который все это время молчаливой тенью простоял возле дверей, он вышел из таверны.
  Мы наконец-то остались с Луизой наедине. Я нежно обнял ее.
  - Как странно все сложилось, - задумчиво произнес я, поглаживая ее мягкие волосы, - судьба, объединив единой целью, собрала вместе таких разных и несовместимых людей. Что ждет нас впереди? Да и не важно! Главное, у меня есть ты...
  
  Под покровом ночи 'Тасвиллский бык' отчалил от пристани и вышел в открытое море. Всю ночь мы с Луизой провели на палубе под звездным небом. Вокруг не было ни души. Далеко в море одиноко пели сирены. Тихий плеск волн наполнял наши души умиротворением.
  Ближе к утру на палубу поднялся Мортон. По нему было заметно, что всю ночь он так и не сомкнул глаз. Завидев нас, он поспешил скрыться, явно избегая общения.
  - Бедный брат, - вздохнула Луиза, глядя ему вслед, - он так переживает за меня. Но я люблю тебя, Улисс, и по-другому поступить не могла.
  Я крепче обнял ее и сказал:
  - Не стоит винить себя, Луиза. Насколько я знаю Мортона, он никогда ничего не делает необдуманно.
  - Он пошел на это из-за меня...
  - По-моему, ты страдаешь больше него. Уж за кого бы я не переживал, так это за Мортона. Его уравновешенности можно только позавидовать. Меня больше беспокоит капитан Крон. Этот может сорваться в любой момент. С ним всегда нужно держать ухо востро, что и делает Мортон. Твой брат просто не хочет, чтобы ему во сне перерезали горло.
  - Это ужасно, Улисс! Неужели капитан - такое чудовище? - воскликнула она.
  - Нет, он человек, и так же страдает от своих поступков, и так же ищет любви и признания...
  - Откуда в нем столько жестокости?
  - Жестокость - это его защита. Когда всю жизнь бежишь от чего-то, бежишь и не можешь остановиться, потому что, остановившись, рискуешь встретиться с самим собой, а эта встреча так пугает тебя, что тебе приходится бежать все к новым и новым целям, очень сложно не озлобиться и не ожесточиться. То, что потерял внутри, он ищет снаружи - только потому, что там светлее, и злится на весь мир, так как не может найти.
  - Впрочем, как и все мы... - тихо и задумчиво произнесла Луиза. - А Орк? По-моему, он человек совершенно иного склада. Что он делает рядом с капитаном?
  Я задумался, как ответить ей на вопрос.
  - Однажды старый рыбак из глухой деревушки на побережье повстречал человека, идущего по воде, - я невольно погрузился в воспоминания, и сердце мое тоскливо сжалось. - После этой встречи привычная и спокойная жизнь рыбака изменилась. Он потерял родных, оказался вдали от дома. Чтобы спасти свою жизнь, ему пришлось перейти на сторону врагов, убивших его сына. На чужбине он, может быть, впервые по-настоящему задумался о смысле своего существования и решил следовать за 'Идущим по воде' до тех пор, пока не получит ответов...
  Луиза слушала внимательно, не перебивая и не переспрашивая. Она лишь покачивала головой, устремив печальный взгляд куда-то вдаль.
  
  Глава 8
  
  После недельного плавания 'Тасвиллский бык' бросил якорь в Зеленой бухте.
  На шлюпках мы достигли покрытых буйной зеленью берегов. Вдали над лесом возвышались уснувшие в облаках горные вершины.
  Чернокожие рабы-носильщики взвалили на плечи тяжелый багаж и, понукаемые Гуго, двинулись вслед за процессией, протянувшейся в сторону леса. Отряд возглавлял капитан Крон. Широко шагая, он сразу вырвался вперед. Я шел следом за ним.
  Свежий запах сочной травы и твердая почва под ногами вернули меня к жизни. На корабле мне вновь пришлось встретиться со своей старой мучительницей - морской болезнью. Сабо отлично понимал меня в этом, так как не раз, страдая тем же недугом, составлял мне компанию, когда я, свесившись за борт, отправлял в море содержимое желудка. При этом вид у негра был еще более несчастный, чем у меня, и капитан при виде нас всегда покатывался со смеху.
  Сабо старался держаться подальше от Гуго, который бросал на чернокожего, выряженного в одежду белого человека, неприязненные взгляды. Он нагнал меня и зашагал рядом, явно собираясь восполнить недостаток общения, который он с присущей ему болтливостью испытывал за время, проведенное на борту 'Тасвиллского быка'.
  - Матумба, теперь Сабо носит одежду белого человека.
  И его больше не бьют плетью, как других рабов. Сабо никогда не хотел, чтобы его били. Когда Сабо был маленьким, еще ма говорила ему, что если бы Сабо не боялся боли, то его нельзя было бы сдвинуть с места и заставить работать. Но благодаря Матумбе Сабо понял, что можно победить боль и страх. А молодая госпожа научила Сабо читать душу книг! Книги рассказывают Сабо мысли других людей! Теперь Сабо - не раб, Сабо - друг!
  - Да, тебя и вправду не узнать! Вырядился, как франт, - добродушно усмехнулся я.
  - Это все благодаря госпоже Луизе. Она очень хорошая. Сабо думает, что она ангел, посланный с небес хранить Матумбу! - доверительным шепотом произнес Сабо.
  - Иногда я и сам так думаю! - я хитро прищурился и слегка подтолкнул его локтем в бок. - А разве бывают ангелы без крыльев?
  - Конечно, бывают, - серьезно ответил Сабо.
  Я остановился перевести дыхание и оглянулся назад.
  Замыкая процессию, под тяжестью багажа медленно ползли носильщики, подгоняя их, лениво щелкал кнутом Гуго. Орк и Луиза шли рядом, о чем-то мирно беседуя. В стороне от процессии, погруженный в свои мысли, тихим и мрачным отшельником двигался Мортон.
  За спиной я услышал крик капитана и обернулся. Крон, успевший значительно оторваться от остальных, был еле виден из-за деревьев. Он размахивал руками, призывая поторопиться.
  
  Солнце перевалило на западную сторону небосклона и скрылось в тучах. Потемнело. Заморосил мелкий дождик.
  В сумерках можно было легко пройти мимо и не заметить спрятавшийся под густыми разлапистыми ветвями елей приземистый бревенчатый домик. Никому бы и в голову не пришло, что в этой необитаемой лесной глуши могут жить люди.
  Домик выглядел старым и заброшенным. Почерневшие стены поросли мхом и скользкими белесыми грибами. Единственное окошко было затянуто мутным бычьим пузырем.
  Разбросанные по земле свежие щепки говорили о том, что недавно здесь рубили дрова.
  Гуго с ружьем в руках остановился возле двери, прислушиваясь. Капитан, держа наготове заряженный пистолет, проник в дом.
  Несомненно, Крон знал об этом доме и вел нас именно к нему, но тем не менее не собирался забывать об осторожности.
  Вскоре он вышел и развел руками.
  - Дом пуст. Хозяин, наверное, на охоте или... Да черт его знает, где он...
  - Может быть, капитан, вы наконец расскажете нам, кого мы здесь ищем? - воскликнула Луиза.
  - Расскажу, только сначала разобьем лагерь. Неизвестно, сколько придется ждать.
  Носильщики опустили багаж на землю и отправились за сухими ветками для костра.
  
  Удобно устроившись возле весело потрескивающего пламени, капитан поведал нам о том, как судьба свела его с человеком, который знал о заброшенном городе.
  Это случилось, когда спасшиеся во время кораблекрушения остатки команды капитана Крона, перебравшись через горы, остановились на ночлег в какой-то захудалой пограничной таверне и закатили там веселую пирушку. Обычно приграничные зоны полны всякого сброда - скрывающихся от закона преступников, беглых каторжников, дезертиров и просто странных типов. Именно к последним относился новый знакомый капитана. Крону, который искал тогда 'забвение в вине', удалось споить угрюмого чужака, волею судеб оказавшегося в таверне, когда пираты начали кутеж. Планы и мечты о сокровищах распирали капитана, и ему просто необходимо было с кем-нибудь поделиться ими. Поэтому он, задумав после убить незнакомца, раскрыл перед ним свои карты и записи, составленные на основе расшифрованного мною манускрипта. Впрочем, он был уверен, что случайный собеседник, к тому времени уже достаточно захмелевший, не сможет в них разобраться. Но тот неожиданно узнал на картах место, которое интересовало капитана. Мгновенно отрезвев, Крон вцепился в Отхуна, - так звали незнакомца, - мертвой хваткой, обещая хорошее вознаграждение в случае, если он проведет его к храму. Отхун явно испугался предложения, но слов его уже невозможно было разобрать. Единственное, что капитан понял из его пьяного бреда - Отхун ждал какого-то 'особенного человека', которого собирался доставить в заброшенный город. Удивленный и озадаченный тем, что, оказывается, он не единственный, кто ищет эти сокровища, Крон попытался вытянуть из Отхуна имя незнакомца, но тот сказал лишь, что сначала подумал, что капитан и есть тот самый человек, но ошибся...
  'Ты приведешь его ко мне', - сказал он напоследок, - продолжал капитан. - Еще объяснил, как найти эту хижину, а потом исчез.
  - Как это исчез? - не понял Мортон.
  - Растворился в ночи! Вышел оправиться и исчез! Конечно же, я не поверил ему, посчитал все его слова пьяным бредом и решил сразу прикончить. Но он захотел помочиться. Нехорошо убивать человека с полным мочевым пузырем! К тому же он был сильно пьян, еле держался на ногах, шел, шатаясь, сбивая углы. У меня и в мыслях не было, что он сможет сбежать. Мои ребята прочесали потом всю округу, но не нашли даже следов! Хитрый оказался сукин сын!
  - И ты думаешь, Улисс - это тот самый 'особенный человек'? - скептически хмыкнул Мортон.
  - В манускрипте было сказано: тайные знаки откроются тому, кто сможет прочесть пророчества. Улисс прочел их. Особенный человек - это тот, кому откроются тайные знаки. По-моему, все сходится, - пожал плечами Орк.
  - Давайте дождемся этого Отхуна, а там разберемся, - произнес я.
  - Да уж, не терпится на него посмотреть, - согласился Мортон.
  - Придется заночевать на голой земле. В доме только одно место, - капитан посмотрел на Луизу. - Думаю, оно лучше всего подойдет для женщины.
  - Не стоит беспокоиться обо мне, капитан, - воскликнула Луиза, - я могу спать и под открытым небом. Мне это не впервой.
  Измотанная недельным плаванием и переходом через лес, она старалась не показывать усталости и держалась бодро.
  В зеленом приталенном дорожном костюме, с убранными под широкополую шляпу волосами, Луиза выглядела еще более обворожительной и грациозной.
  - Вынужден настаивать на избавлении вас от общества грубых мужланов! - лихо завернул сэр Крон.
  - Не хочу выделяться среди всех, - смущенно пожала плечами Луиза, - и давать кому-нибудь повод считать меня обузой.
  - Леди, я собственноручно вырву язык тому, кто посмеет сказать о вас что-то плохое! - вскричал морской волк.
   Я удивленно уставился на капитана:
  - Похоже, Луиза, у тебя стало на одного поклонника больше. Капитан, когда это вы поменяли свое мнение о том, что присутствие женщины на корабле приносит только несчастья? - воскликнул я.
  - Она особенная, Улисс, береги ее! - неожиданно искренне произнес Крон. - Если бы такая женщина встретилась на моем пути лет двадцать назад, может, и жизнь моя сложилась бы по-иному...
  Луиза подействовала на эти ожесточенные и страдающие сердца, словно влага, упавшая на иссушенную почву, проникая внутрь и утоляя. Для простодушного Сабо она стала еще одним божеством, добрым и нежным небесным ангелом. Орк нашел в ней открытого, близкого по духу собеседника и в свою очередь стал для нее тем отзывчивым и понимающим отцом, которого у нее никогда не было. Мортон, несмотря на то, что считал все ее выходки детскими капризами, а мечты - наивными фантазиями, тянулся к ней, словно к чаше, наполненной жизненными соками. Даже капитан Крон, считавший всех женщин падшими дочерьми дьявола, чувствовал в Луизе нечто большее, что притягивало его и делало мягче и добрее. Она щедро отдавала тот свет, который излучала сама, без страха охладеть и оскудеть...
  Провожая ее до хижины, я ощущал себя счастливым рядом с ней.
  
  Глава 9
  
  Неподалеку от костра прямо на траве расположились на ночлег утомленные дорогой чернокожие рабы. Капитан поначалу был недоволен тем, что Сабо сел у костра вместе со всеми, а не занял место среди рабов. И Гуго Иерихонская труба яростно сверлил Сабо глазами, поглаживая плеть и с нетерпением ожидая приказа своего капитана пустить ее в ход.
  - Черномазым рабам не место среди белых! - недовольно проворчал Крон.
  - А ведь он, возможно, намного светлее тебя, ведь все дело в том, на кого падает тень, - невозмутимо произнес я.
  Не найдя поддержки ни у кого, кроме молчаливого Гуго, капитан с рычанием набросился на поджаренный над углями кусок мяса. Вскоре, опустошив значительную часть запаса спиртного, он напрочь забыл о том, что Сабо 'черномазый', и самозабвенно, с упоением пустился расписывать ему непревзойденные маневренные качества 'Ангела тьмы', жарких красоток, которыми были полны бордели Кадеса, жестокие морские законы пиратского братства и еще бог знает что. Капитана несло все дальше и дальше, и он уже не мог остановиться, неожиданно найдя в Сабо самого благодарного из слушателей. Тот смотрел на него с открытым ртом, не перебивая и жадно впитывая каждое слово. Он выпил намного меньше капитана, но для непривыкшего к спиртному организма этого оказалось достаточно. Вскоре оба они в обнимку храпели на земле возле догорающего костра.
  Мортон, вызвавшийся не спать первую половину ночи, чтобы держать дозор, сказал, что разбудит Гуго, когда придет время сменяться, и устроился караулить у двери дома. Гуго взял одеяло и, не говоря ни слова, отправился спать.
  Мы с Орком вдвоем остались у костра.
  Старик подул на тлеющие угли, подбросил дров и прошептал:
  - Будь осторожен с капитаном, Улисс. Стоит ему заполучить сокровища, и он попытается избавиться от всех при помощи Гуго.
  - Знаю, Орк. Я уже думал об этом.
  - Возможно, стоит опасаться и Мортона. Неизвестно, что у него на уме. Несмотря на свою прямолинейность, он скрытен и не собирается делиться своими мыслями.
  - Не думаю, что Мортон может вынашивать какие-то тайные планы. Он с нами только из-за Луизы...
  - Послушай старого рыбака, - перебил меня Орк. - Не стоит его недооценивать, как возможного соперника. Змея в высокой траве намного опаснее тигра на открытой равнине.
  - Тебе что-то известно о нем, Орк?
  - Пока нет. Но чутье меня никогда не подводило!
  - У меня нет повода не доверять Мортону, - пожал я плечами. - В таком случае, стоит опасаться всех, даже Сабо!
  - Сабо, как дитя. Если его разъярить, он способен потерять контроль над собой и тогда не оставит камня на камне. При его могучей физической силе это будет подобно извержению вулкана. Любой хитрец может воспользоваться им в своих целях.
  - Не думал, что ты такой мнительный, Орк, - усмехнулся я. - По-моему, долгое пребывание в обществе капитана не прошло бесследно. Ты заставляешь меня задуматься над тем, что же теперь можно ожидать от тебя?..
  - Я просто хочу, чтобы ты был всегда начеку, сынок, - сказал Орк, оставаясь серьезным. - И попробуй разговорить Мортона!
  - Хорошо, я поговорю с ним. Но мне кажется, он просто не нравится тебе, Орк.
  - При каких-нибудь других обстоятельствах я, наверное, положился бы именно на Мортона. Но не сейчас. Подумай, Улисс, неужели он не смог ничего придумать, чтобы воспрепятствовать своей сестре бежать с тобой, да еще и ввязаться в опасную авантюру? Неужели он не нашел ничего более разумного, чем, опустив руки, послушно следовать за сестрой?.. Мортон смирился и доверился воле провидения. Чушь! Так мог бы поступить я или ты, но не он. Его самого что-то влечет туда, Улисс!
  - Орк, - оборвал я его, - нас всех что-то влечет туда! И не каждый готов выложить перед остальными все, что у него на душе!
  - Может, ты и прав. Хотелось бы в это верить... - Орк плотно закутался в одеяло. - Мясо сделало мой разум хищным, поэтому я больше предпочитаю рыбу... Спокойной ночи, Улисс.
  Мне не спалось. Я долго сидел рядом с уснувшим Орком, слушал его мирное сопение и обдумывал сказанные им слова. Потом поднялся на ноги и потянулся, разминая затекшие суставы.
  Пробежав взглядом по спавшим на земле людям и остановив его на двери хижины, к своему удивлению я нигде не заметил Мортона. Это было куда более чем странно!
  Сделав несколько осторожных шагов, я прислушался к доносившимся из темноты шорохам.
  Хрустнувшая в тишине ветка заставила меня вздрогнуть.
  Я выхватил из-за пояса кинжал и замер.
  Прямо на меня из зарослей вышел Мортон.
  - Меня ищешь? - невозмутимо произнес он.
  - Что ты там делал?
  Уловив в моем голосе настороженность, Мортон добродушно рассмеялся.
  - Справлял нужду! В следующий раз возьму тебя с собой, Улисс, чтобы ты ненароком не зарезал меня, неожиданно застав за этим делом!
  Я улыбнулся и убрал кинжал.
  - Мортон, можно поговорить с тобой откровенно? - спросил я, когда мы вместе подсели к костру и подкинули веток в огонь.
  Его взгляд был прикован к быстро разгоравшемуся пламени. Он коротко кивнул.
  - Тебя изгнали из ордена? - осторожно спросил я.
  - Не говори о том, чего не знаешь, - нахмурился он. - Из ордена не могут изгнать. Рыцарь связан обетом служения до конца жизни.
  - Но... ответственность за реликвии ордена...
  - Да, - обрубил Мортон.
  Я почувствовал себя очень неловко из-за того, что приходилось выпытывать у него каждое слово.
  - Ладно, это не важно, забудь, - попытался я исправить положение.
  - Ты даже не можешь себе представить, как это важно! Что ты еще хочешь услышать, Улисс? - произнес Мортон, пристально глядя мне в глаза. В его взгляде был вызов, и еще... что-то мучило его. - Да, я понес суровое наказание. По сравнению с ним смерть для меня выглядела бы более привлекательно. Впрочем, это не твое дело!
  - Ведь ты здесь не только ради Луизы? - догадался я.
  - Сейчас меня по-настоящему интересуют только две вещи. Первая - есть ли действительно что-то там, куда мы идем, и вторая - это ты, Улисс. Кто ты? Мессия или простой шарлатан? Я хочу увидеть все сам и сделать свои выводы. И прошу тебя, Улисс, не спрашивай меня больше ни о чем! Если я посчитаю нужным сказать тебе что-то, я это сделаю. Теперь ты все уяснил? Тогда откровенность за откровенность. Я не слепой и все прекрасно вижу! Тебя не интересуют сокровища капитана. Ты чуешь там нечто большее... Зачем ты идешь туда, Улисс?
  - Когда-то я мог видеть небесный свет, - ощущая поднимающееся изнутри тепло, произнес я, - и ходил по воде в окружении ангелов. Там, в заброшенном городе, в древнем храме, есть то, что поможет мне вернуться...
  - Если бы я на деле не убедился в твердости твоего духа и здравости рассудка, - перебил Мортон, резко возвращая меня на землю, - то поверил бы, что ты сумасшедший... Я не понимаю тебя, Улисс! Ты разрываешь мой мозг на части!
  - Не надо понимать, Мортон. Просто остановись. Замри. Почувствуй тишину. Она шепчет, общается с тобой на языке твоего сердца. Разум не всегда способен понять то, что творится на душе, чаще он уводит в сторону от понимания. В сокровищнице храма, как сказал Орк, сокрыто некое предназначение...
  - Так вот кто стоит за всем этим! - прищурившись, воскликнул Мортон. - Орк! Вместо того, чтобы заниматься своим ремеслом, этот хитрый старый рыбак неплохо устроился рядом с капитаном, его деньгами и связями. И, уверен, не без его участия Крон загорелся идеей отыскать сокровище. Орк достаточно умен, Улисс, чтобы незаметно управлять тобой, а в тебе есть доля наивности, чтобы не замечать этого. Ты слишком доверяешь людям и не понимаешь одного, ты нужен им только до тех пор, пока они нуждаются в тебе. Откроешь им путь к сокровищам - и ты в прошлом! Я с самого начала не хотел, чтобы во всем этом участвовала Луиза... Знаешь, один завядший цветок порой стоит нескольких жизней...
  Я был сражен логикой Мортона. Каждое его слово молотом обрушивалось на мою голову, и металлическим звоном отдавалось в ушах.
  - Заблуждения, Улисс, идеализация людей, отношений в своих представлениях о мире, желание видеть во всем только лучшее отнюдь не приносит той безопасности, к которой ты стремишься, убегая в свои фантазии про свет и ангелов, а наоборот, делает тебя уязвимым. Тебе кажется, ты владеешь всем миром, но, поверь, ты в нем абсолютно ничего не значишь, - он произнес это грустно, словно говорил самому себе. - Иди спать, Улисс. Время все расставит по своим местам.
  Расстроенный разговором, я оставил Мортона у костра и отправился спать.
  Мысли не давали мне уснуть. Я ворочался, кутаясь в одеяло, снедаемый чувством вины перед Луизой. Конечно же, я не должен был брать ее с собой! Но разве мог я тогда как-то воспрепятствовать ее решению?
  Беспокойство овладело мной настолько, что я отправился в хижину проверить, все ли в порядке у Луизы.
  Ступив за порог, осторожно, чтобы не разбудить Луизу, я прикрыл за собой дверь. Оказавшись в кромешной тьме, я пожалел о том, что, поглощенный своими мыслями, не догадался прихватить из костра горящую головешку, и повернулся было открыть дверь, чтобы впустить внутрь бледную паутину лунного света, как что-то сильно ударило меня по затылку.
  
  Глава 10
  
  Глаза. Необычные. Светло-карие, с черными крапинками. Сквозь свисающие со лба мокрые длинные космы они смотрели на меня в упор. Стеклянный, как у змеи, изучающий и выжидающий взгляд.
  Я попытался пошевелиться, но острое лезвие большого зазубренного ножа впилось в кожу.
  - В доме была женщина. Она твоя?
  Память мгновенно вернулась ко мне. Я потерял сознание ночью, в доме, а сейчас уже раннее утро. Вокруг лес, трава покрыта росой. Я сидел, привалившись к трухлявому замшелому пню. Кровь из рассеченного затылка превратилась в засохшую корку на шее.
  - Что ты с ней сделал... - он оборвал мой отчаянный крик, сильнее надавив лезвием на горло. Я почувствовал, как кровь из-под ножа капает на грудь.
  - Не вынуждай меня отрезать тебе язык, - тихо, но вразумительно произнес он.
  - Хорошо, - сдавленно прохрипел я. - Только убери это...
  Он просверлил меня немигающим взглядом и убрал нож.
  Коснувшись пореза на горле, я облегченно вздохнул - царапина.
  Теперь я получил возможность хорошо рассмотреть его. Куртка мехом наружу, подпоясанная простой веревкой, широкие штаны из мешковины, на ногах легкие мокасины. Лицо заросло густой черной бородой, из-под которой проглядывала татуировка на шее в виде извивающейся змеи, кусающей собственный хвост.
  - Ты и те, кто с тобой - зачем вы пришли сюда? - спросил он.
  - Что ты сделал с той женщиной в доме? - не слыша его, все твердил я.
  - Она твоя, - уверенно произнес он. - Не беспокойся, она даже не проснулась... Что это?
  Его испуганный взгляд был прикован к камешку, висевшему на моей груди. Я сам с изумлением заметил, что камешек, окропленный моей кровью, замерцал слабым пульсирующим светом.
  - Ты! - загадочно воскликнул он и выхватил из-за пояса нож. - Может, лучше убить тебя...
  - З-зачем... - чувствуя, как зашевелились волосы на голове, пробормотал я.
  - Ты разбудишь древние силы, они могут нарушить баланс мира! И тогда конец всему...
  Он замер в нерешительности, раскачиваясь из стороны в сторону.
  Я не пускал глаз с ножа в его руке.
  - Духи молчат... - наконец проговорил он, чем-то явно озадаченный. - Как твое имя?
  - Все называют меня Улиссом, - ответил я, уверенный, что это не совсем удачный момент для знакомства.
  - Нет, это не твое имя.
  - Откуда тебе знать?
  - В имени отражается судьба человека. Это как печать на челе. Твоя судьба сокрыта от меня. Я могу ошибиться. Пускай Харон решает!
  - Харон?
  - А теперь пошли!
  - Я никуда не пойду без Луизы! - наотрез отказался я. - Где она?
  - Мне нужен был ты, а не она, - он протянул мне руку, помогая подняться.
  - Она жива?
  - Да. С ее головы не упал ни один волос.
  - Я не верю тебе, - сказал я, потирая затылок.
  - Она спала, и мне достаточно было нажать всего одну точку на ее теле, чтобы она не просыпалась, - невозмутимо ответил он.
  - Ты же мог убить ее! - вскричал я.
  - Мог и убить, но не захотел. Не беспокойся, я отдам тебе твою женщину.
  
  - О, проглоти меня акула! Улисс! Отхун! Луиза! Никак не ожидал увидеть вас вместе! - вскричал при виде нас капитан Крон.
  Он кивнул Луизе, хлопнул меня по плечу и дружески поприветствовал человека, который некоторое время назад чуть было не перерезал мне горло, и громко, чтобы слышали все, объявил:
  - Это Отхун - наш проводник!
  Отхун обладал необычайно тонким природным чутьем. Общаясь с духами леса, он предсказывал погоду, проводил нас через опасные болотные топи.
  Лес для него был родным домом, где он легко 'договаривался' с деревьями, чтобы они охраняли нас по ночам, с ветром, чтобы вовремя предупреждал об опасности, 'заговаривал' воду излечивать недуги.
  Ко всему прочему Отхун оказался не таким уж и дикарем. В мешке, который он собрал собой в дорогу, лежали старые потрепанные книги по истории и древние трактаты по медицине, в которых он прекрасно разбирался.
  Когда лес закончился и впереди раскинулся широкий горный массив, Отхун повел нас известными ему одному извилистыми горными тропами.
  Со всех сторон щетинились обнаженные пласты каменных пород. Высоко в небе лениво парили орлы, зорко всматриваясь в группу отчаянных путешественников, каждый из которых мог в любой момент оступиться, сорваться в пропасть и стать их законной добычей.
  Преодолевая перевал за перевалом, мы достигли места, где с вершины скалы, напоминавшей гигантского окаменелого дракона, давая начало бурливой горной реке, каскадами низвергалась вода.
  Отхун дал нам время немного передохнуть, утолить голод и искупаться в прохладном водопаде, после чего повел в темный, холодный и сырой мир пещер, вход в который скрывала стена падающей воды.
  Перед одной из расщелин Отхун остановился и запретил всем двигаться дальше. По его словам, дух, обитавший в расщелине, противился нашему вторжению. Нужно было возвращаться и искать другую дорогу. Но капитан Крон, вопреки предостережениям проводника, отправил вперед носильщиков. Ему не нравилось, что Отхун становится негласным лидером в команде и, не спрашивая его, принимает решения. В результате от внезапного камнепада, завалившего расщелину, погибли все чернокожие носильщики. Вместе с ними погиб и Гуго Иерихонская Труба. Под камнями также остались почти все вещи, снаряжение и провиант. С того момента капитан люто возненавидел Отхуна.
  Длительные переходы, короткий отдых, добыча пропитания практически не оставляли свободного времени и сил для выяснения отношений. Орк и Мортон иногда сцеплялись в утомительных спорах, инициатором которых обычно выступал рыцарь. Он превосходил старика в знаниях, приобретенных за время долгих странствий по миру. Казалось, не было тем, в которых Мортон мог бы показаться некомпетентным. Орк же, обладая немалым жизненным опытом, глубоким проницательным умом и интуицией, не всегда признавал правоту суждений Мортона и безжалостно выявлял в них слабые места. Это провоцировало Мортона, твердо уверенного в непогрешимости своих воззрений, на доказательство своей правоты.
  Обозленный на Отхуна капитан нашел истинного поклонника и почитателя в лице Сабо, которому нравилось слушать рассказы бывалого морского волка о кровожадных схватках и сражениях, о великих ограблениях и отважных людях, о грозных штормах, об устройстве кораблей и о стратегии ведения морского боя.
  Отхун не нуждался в компании и разговорах, но всегда присутствовал при них молчаливой призрачной тенью.
  Я старался не принимать ничьей стороны в спорах и улаживать возникавшие конфликты. Со временем сложилось так, что я стал некой точкой равновесия, ядром, притягивающим к себе всех остальных.
  Луиза была моим продолжением, частью, без которой я не мыслил себя.
  Камешек, который я уже привык считать своим талисманом, стал все чаще проявлять независимые признаки жизни. Он нагревался сам по себе до теплого состояния и светился из самой глубины. Я прятал его под рубашкой, чтобы не вызывать лишних вопросов, ответов на которые у меня пока не было. Но я знал, что скоро они появятся...
  
  С высоты отвесного каменного уступа нашим взорам открылась опоясанная кольцом гор долина. Насколько хватало глаз, впереди простирался зеленый ковер непроходимых девственных лесов. Сквозь завесу висевшего в низине тумана угадывались призрачные очертания города. Серебристая лента реки обвивала каменные развалины стен и зданий. В центре возвышались три ступенчатые пирамиды и возведенное на террасу здание с основанием в форме четырехугольника. Возле него можно было различить высокий каменный алтарь, к которому с четырех сторон подходили лестницы.
  Зрелище завораживало своей грандиозностью, таинственностью и скрытой мощью. Создавалось впечатление, будто внизу, покоясь в самом центре мира, спит могучий древний великан.
  - О, Пожиратель Душ! - с чувством воззвал Отхун, простирая руки к городу. - Сами духи привели нас к тебе! Этот человек пришел нарушить твой покой! - и при этом зачем-то показал на меня пальцем.
  
  Глава 11
  
  Когда мы спустились в долину, Отхун отозвал меня в сторону.
  - Я должен отвести тебя к Харону, - сказал он. - Ты пойдешь один. Остальные останутся здесь до твоего возвращения. Харон ждет тебя!
  - Ты уже не раз упоминал Харона. Кто он? - спросил я.
  - Харон переправит нас через реку. Он паромщик, - просто ответил проводник.
  - Странно, что кроме нас в этой глуши может быть еще кто-то живой, - нервно усмехнулся я.
  - А кто тебе сказал, что он живой?
  По спине пробежал легкий холодок - мне не понравилось то, что я прочитал в стеклянных глазах Отхуна.
  Объяснив всем, что нужно договориться с местным паромщиком о переправе через реку, отрезавшую подступы к городу, я поспешил скрыться в тумане вслед за Отхуном.
  Нагнав проводника уже далеко от лагеря, я заставил его остановиться.
  - Мы никуда не пойдем, пока ты не объяснишь, кто такой Харон и откуда он знает про меня, - твердо сказал я, заслоняя ему дорогу.
  - Потерпи...
  - Этого недостаточно, Отхун!
  Видя мою решимость, он досадливо всплеснул руками и, словно оправдываясь, произнес:
  - Как я могу объяснить то, чего сам не знаю?
  - Нет, что-то ты знаешь! - настаивал я. - Ты сказал, Харон - мертвец!
  - Это не мои слова. Я говорил лишь, что он паромщик, и он не такой, как обычный живой человек.
  - Я не понимаю...
  - Он охраняет дорогу к городу.
  - Что значит 'не такой, как обычный живой человек'?
  - Он... между мирами... Так он сам сказал...
  - Ты разговаривал с ним?
  - Да, однажды... - Отхун передернулся от неприятных воспоминаний. - Он пугает меня. От него веет холодом другого мира. И пахнет он не как обычный человек, точнее... он вообще не пахнет...
  - И что же он говорил тебе?
  - Придет человек, которого я должен узнать и отвести к нему. На пароме только семь мест - ни больше, ни меньше. Ровно столько необходимо, чтобы переправить спутников того человека. Все они нужны для исполнения пророчества. Остальное он скажет тебе сам.
  - Хорошо, Отхун, веди меня к паромщику, - сказал я, обдумав услышанное. - Мне не терпится посмотреть на того, кто, похоже, устанавливает правила игры!
  Ветра не было. Седые клочья тумана уныло повисли над водой. На берегу, вдаваясь основанием в реку, громоздились останки древней разрушенной дамбы.
  - Дальше - один! - сказал Отхун, указывая вдоль берега.
  Он резко повернулся и поспешил прочь.
  - Подожди! - окликнул я его, сам не понимая зачем, зная, что он не остановится.
  
  Из тумана выплыли очертания деревянного помоста, опиравшегося на мощные сваи, вбитые в илистое речное дно. Привязанный к нему паром мерно покачивался на воде. Спиной ко мне на пароме сидел человек в темном одеянии, с низко опущенным на лицо капюшоном. Сгорбившись, он курил трубку, пуская в небо сизые клубы дыма. Свободная одежда не скрывала худобы и угловатости его фигуры.
  Стараясь двигаться бесшумно, я подобрался к нему сзади совсем близко.
  - Кто бы мог подумать... - вдруг, не оборачиваясь, воскликнул он. Я вздрогнул от неожиданности и замер на месте. - Ну, здравствуй, Скиталец!
  Он повернулся. Один взгляд на морщинистое лицо старика всколыхнул толщи воспоминаний, спавших на дне разума. Весь мир вдруг потерял всякое значение. Он унесся прочь, растаял в тумане, возвращая к жизни иную, затерянную в дальних ячейках памяти реальность. Она дышала зноем и невыносимым жаром. Это дыхание на мгновение обожгло мои легкие. Еще мгновение, и оно добралось бы до мозга...
  'Почему Отхуну показалось, что от Харона веет холодом?' Мысль была глупой, но именно она отвлекла меня и вытянула на поверхность восприятия. Мне удалось взять себя под контроль.
  - Ты?! - только и смог я выдавить из себя.
  Старик кивнул и улыбнулся такой знакомой улыбкой, что защемило сердце.
  - Садись рядом, покурим, - мирно, по-домашнему сказал он.
  Справившись с нервной дрожью, я принял из рук старика резную трубку, сделал затяжку и закашлялся. Едкий дым ободрал горло, защекотал ноздри и окутал голову туманом.
  - Значит, ты и есть Харон! - произнес я осипшим голосом.
  - Да, так меня называют в этом мире, - ответил он.
  - Значит, паромщик! - усмехнулся я.
  - Жизнь - такая штука. Тем, кто разучился ходить по воде, нужен паромщик...
  - Откуда ты знаешь? - вскричал я, но он лишь с пониманием посмотрел на меня.
  'Господи, почему же мне так тяжело сейчас?' - подумал я.
  - Жжение Великой пустыни, Скиталец, - невозмутимо сказал Харон, читая мои мысли. - Путь к Сосуду Времен полон ловушек и испытаний! А тебе еще многое предстоит пройти.
  - Скажи, - взмолился я, - почему я потерял то, что когда-то имел?
  - Трудно найти Свет, но еще труднее удержать его, потому что Свет удержать невозможно. Свет - это дух. А дух свободен.
  - Тогда какой смысл в поисках, если это невозможно?
  - Нужно стать его источником. Светящимся.
  - Что такое Сосуд Времен? - решил я спросить напрямую, но старик не ответил, а хитро прищурился и погрузился в раскуривание трубки.
  - Хорошо, - понимая, что не дождусь от него ответа, я задал следующий вопрос. - Поможет ли Сосуд стать... светящимся?
  - Возможно, - уклончиво ответил он.
  - Я готов!
  - Ты уже знаешь - на пароме семь мест, как раз для тебя и твоих спутников...
  - Но они пришли сюда за другим! - поспешно возразил я.
  - Считаешь 'другие' цели ниже своих? Не рано ли ты пришел, Скиталец? - удивленно вскинул брови старик.
  - Ты не понял... Я не хочу, чтобы они рисковали неизвестно ради чего, - пристыжено пробормотал я. - К тому же нас только шестеро...
  - Невнимателен, - улыбнулся Харон.
  - Ты седьмой?
  - Нет, конечно. Я не переступлю порога храма.
  - Отхун? Но он... с нами случайно, он - наш проводник!
  Старик нахмурился, порылся в складках своего одеяния, извлек откуда-то черный грифель и склонился надо мной.
  - Я помогу тебе увидеть.
  С этими словами он нарисовал грифелем глаз на моем лбу.
  - Помни, Скиталец: тот, кто видит, сам становится видимым. А теперь ступай и возвращайся сюда не один!
  
  Глава 12
  
  Со мной происходило что-то неладное. Взгляд затуманился, в горле пересохло, язык прилип к небу, шея затекла, руки и ноги одеревенели. Но самым странным было ощущение, что я унес в себе от Харона частичку чужого мира. Мир тот был тревожным и болезненным, как дурной сон. От него веяло отчаяньем и безысходностью.
  Камешек на груди раскалился и больно жег кожу. Но я не обращал на него внимания - мне хотелось бежать. Бросить все и бежать: с закрытыми глазами, куда угодно, только подальше от того места, которое будило тревожные воспоминания...
  У разрушенной дамбы ждал Отхун. Завидев меня, он улыбнулся и двинулся навстречу. По мере приближения я замечал, как его улыбка превращается в хищный оскал, а сам Отхун принимает облик совершенно другого человека...
  Мягко ступая, он поправлял на ходу черную шляпу, из-под которой торчали длинные, жесткие, как конский хвост, волосы и косматые бакенбарды.
  - Стой! Я узнал тебя! - вскричал я, пятясь от него. - Убийца! Ты пришел за мной. Но, господи, как ты меня выследил? Где Отхун? Ты убил и его? Нет, постой! Я сам видел, как Отхун превратился в тебя! Да! Ты носил его облик, чтобы обхитрить меня и подобраться поближе!
  В ответ он возбужденно зацокал обрубком языка...
  Я бросился бежать от него со всех ног, не оборачиваясь. Сломя голову, задыхаясь, я ворвался в лагерь, разбитый под тремя ветвистыми деревьями.
  Первым попавшимся на пути оказался Сабо. Я с размаху налетел на него, вцепился в руку и истошно закричал:
  - Беги! Сюда идет сама смерть!
  Его слов я уже не слышал, только заворожено смотрел на его руку, кожа которой вдруг побелела на моих глазах...
  Изменилась вся внешность Сабо. Вместо чернокожего раба передо мной предстал могучий белый человек, с обветренным загорелым лицом, одетый в пончо пустынного кочевника. Пес!
  Я в ужасе отшатнулся от Пса и спиной наткнулся на Мортона.
  - Что с тобой, Улисс? У тебя обожжено лицо! - тревожно сказал он.
  - Откуда ты знаешь? Ты же... Слепой! - отчаянно вскричал я, отбиваясь от вонючего оборванного нищего с грязной тряпкой на глазах, в которого внезапно превратился Мортон.
  - Иногда слепые видят лучше зрячих! - прокаркал он и зашелся в приступе кашля.
  - Что здесь, черт возьми, происходит? - раздался голос капитана Крона. - Улисс, какая муха тебя укусила! - я услышал щелчок взводящегося курка и почувствовал недобрую перемену в его голосе. - Неизвестно, чего от тебя можно ожидать. Так что смотри!
  Белая шляпа, гладко выбритый подбородок, циничный взгляд... При виде меня у Шерифа всегда чесался палец на спусковом крючке...
  Я метался из стороны в сторону, не зная, куда деться. Меня окружали демоны, вернувшиеся из моего прошлого, вылезшие из моей головы, или из другого мира, не знаю... Они жаждали расквитаться со мной.
  Я бросился было к Орку, безмятежно спавшему на одеяле, но тут же отшатнулся, увидев вместо него мертвого старика в помятом балахоне. Скорбь и отчаянье захлестнули меня. Я опустился перед стариком на колени и стал оплакивать его. Но он вдруг открыл глаза и недоуменно уставился на меня.
  - Нет!!! - вскричал я, теряя последний контроль над рассудком, и вскочил на ноги.
  Навстречу мне спешила встревоженная Луиза. На бегу я схватил ее за руку и помчался, увлекая за собой.
  - Подожди! Стой! Что случилось, Улисс? - взмолилась она.
  Задыхаясь, я повалился в траву. Она села рядом, уложила мою голову на свои колени и стала нежно, успокаивающе гладить по волосам.
  - Они нашли меня, Луиза! Надо спасаться! Они безжалостны! - захлебывался я в истошном крике.
  - Успокойся. Не надо никого бояться, - дрогнувшим голосом ответила она.
  - Ты же ничего не знаешь! Я вспомнил, что было до того, как я шел по воде. Я все вспомнил, Луиза! Я был в пустыне... море песка... море отчаянья... и вечность, в которой я был одинок... Бесконечные круги смертей и рождений... круги ада, очерченные самим дьяволом в раскаленной солнцем пустыне...
  - Все будет хорошо, - повторяла она, не слушая меня.
  - Как ты можешь такое говорить! - я посмотрел ей в глаза. То, что я увидел, стало последней каплей, переполнившей чашу моего безумия.
  - И ты здесь?! - в ужасе прошептал я. - Нет! Это уже слишком!
  Я оставил ту, которая была когда-то Луизой, сидеть одну на траве. Ветки хлестали по лицу. От боли и пота слезились глаза. Я бежал обратно к реке в последней надежде на то, что Харон переправит меня одного и спрячет от них на другом берегу. Может, в заброшенном городе, а может, в каком-нибудь другом мире... Мне было все равно. Луиза, женщина, которую я любил, превратилась в воплощение порока! Однажды собственными руками я убил это чудовище, чтобы избавить мир от всепоглощающего зла.
  
  Я упал перед Хароном и вцепился в подол его одеяния.
  - Переправь меня, - взмолился я.
  - Нет, - сердито отрезал Харон. - Семерых!
  - Я один! Совершенно один. Они все из другого мира, из Великой пустыни, где день длится вечно, так же как и жизнь. Это колыбель обмана и предательства, в которой властвуют жестокие демоны. Они нашли меня здесь!
  - Ты сам призвал их! Великая пустыня - темная часть тебя самого! - усмехнулся Харон, глядя на меня сверху вниз.
  - Тогда они...
  Харон не дал мне договорить.
  - Это ты сам, - сказал он.
  Его слова отрезвили меня.
  - Что со мной происходит? - произнес я, потирая виски.
  - Я предупреждал тебя, Скиталец!
  - Помрачнение рассудка. Дело во мне... нет, в той траве, которую ты дал мне курить! - пытался я разобраться, объяснить самому себе. - Видения, демоны... Слава богу, они не имеют ничего общего с реально существующими людьми...
  - Не совсем так, - оборвал мои размышления паромщик.
  Я с мольбой посмотрел ему в глаза.
  - Кто реален? - спросил я.
  - И те, и другие. Только одни - это иная сторона других.
  - Отражения?
  - Нет, скорее... изнанка!
  - Значит, Великая пустыня - это изнанка мира?
  - Точно! - воскликнул Харон. - А мир - изнанка Великой пустыни.
  - Но я же сейчас здесь. Я выбрался из Пустыни. Нашел выход. Оставил все позади...
  - Значит, не все! - отрезал Харон. - Тебе предстоит еще многое понять, но не сразу. Всему свое время.
  - Что же мне делать?
  - Выполнять свое предназначение.
  - В чем оно?
  Харон засмеялся, и воздух задрожал от звона тысячи маленьких колокольчиков. Так смеяться мог только один человек на всем белом свете, его так и звали - Смеющийся...
  - Я не Господь Бог, - наконец вымолвил он, - я всего лишь сумасшедший старик. Не требуй от меня многого. Мир - это огромный ковер, а мы - только стежки, вплетенные в его богатый узор...
  Ночь уже давно погрузила все во тьму. Затянувшая небо пелена туч скрыла звезды.
  Тело, пережившее сильное напряжение, наконец, расслабилось. Руки и ноги, казалось, уже не принадлежали мне. Веки налились свинцом и опустились. Слушая убаюкивающий голос Харона, я не заметил, как заснул.
  
  Глава 13
  
  Хмурое дождливое утро я встретил, лежа на мокрых бревнах парома, укрытый старыми козьими шкурами.
  Продолжая лежать с закрытыми глазами, я слушал голоса.
  - Теперь понятно, что с ним произошло. - 'Капитан' - узнал я. - Значит, веселящая трава...
  - Всех перепугал так, что не до смеха было! - произнес голос Орка.
  - Недобрые шутки, паромщик, - Мортон. - В таком состоянии он мог натворить что угодно...
  - Благо, был безоружен! - снова капитан.
  - Что сделано, то сделано, - донесся невозмутимый голос Харона.
  Наступила тишина, нарушаемая лишь ритмичными всплесками весла. Ее прервал голос Луизы, от которого у меня потеплело на сердце.
  - Так нельзя, - сказала она. - Он был сам не свой и мучился...
  - В Матумбу словно вселился демон! - в голосе Сабо звучал неподдельный испуг.
  - Это уж точно, - подтвердил Орк. - Слава богу, цел и невредим. Заставил же он нас поволноваться!
  - Ничего, пускай отсыпается, - воскликнул капитан. - Скажи, паромщик, насколько велики спрятанные в городе богатства?
  - Намного больше, чем ты способен себе представить, - ответил Харон, - но без него вам их не увидеть! - я невольно поежился.
  - Там вы должны во всем доверять ему, полагаться на него и друг на друга. Иначе все вы погибнете.
  - Не пугай, старик, - усмехнулся капитан. - Нервы у нас и так уже ни к черту, особенно после вчерашней ночи...
  
  Сквозь туман впереди показался берег с размытыми очертаниями каменных построек.
  Харон провел нас через арку, сложенную из огромных грубо отесанных каменных блоков, к одной из многоступенчатых пирамид, которую мы заметили еще со скалистого уступа.
  Широкий фасад венчавшего пирамиду храма был расчленен двумя входами. Колонны у главного входа в святилище украшали иероглифические надписи. Отдельные ступени были настолько повреждены, что грани их стерлись, а кое-где сквозь глубокие трещины пробивалась зеленая растительность. Несомненно, эта пирамида сохранилась лучше остальных построек, многие из которых лежали в руинах.
  Да, время не щадит ничего, даже камня. Но жизнь всегда находит трещинку в монументальном каменном заслоне, пробиваясь наружу молодым зеленым ростком. Пройдут века, и на этих местах раскинется могучий девственный лес. Он скроет в себе последние следы тех, кто когда-то жил здесь. Но прежде мы должны были унести с собой их тайну...
  Поднимаясь по ступеням великого творения древних, мы ощущали себя букашками, ползущими по коре огромного многовекового дерева, сквозь окаменевшее тело которого чувствовалось медленное неспешное течение могучих соков.
  Завороженные ощущениями, мы больше не вспоминали событий прошлой ночи.
  Еще у реки Харон предупредил нас, что внутри храма темно, и снабдил всем необходимым, так как свое снаряжение мы потеряли в горах при обвале. Сабо нес на плече здоровенный моток кокосовой веревки, пропитанной маслом. Каждый держал в руке по факелу.
  На верхней площадке перед входом в храм мы обмотали факелы веревкой, капитан высек огнивом искру и подпалил фитили.
  Пляшущие язычки высветили из темноты великолепные барельефы стен святилища. Пол засверкал под ногами, отражая и преломляя свет множеством мелких граней.
  - Алмазы! Сколько их здесь! - вскричал капитан и бросился на пол.
  - Господи, это невероятно! - перехватило дыхание у Мортона.
  - Вспомни про обет бедности, рыцарь! - безумно захохотал сэр Крон.
  Пока они, словно дети, возились на полу, ползали на коленях, играя сверкающими камешками, мы с Луизой прошли вперед и увидели нефритовый трон.
  Мое внимание привлек лежавший на троне предмет. Среди общего великолепия и богатства он выглядел слишком уж просто и неброско. Ослепленный блеском алмазов непременно прошел бы мимо, не заметив то ли кувшина, то ли вазы из обыкновенной обожженной глины, да к тому же еще и сколотого.
  Меня заинтересовал не столько сам сосуд, сколько изображенный на нем рисунок: возведенное в круг стилизованное изображение человека с широко расставленными ногами и разведенными в стороны руками. Фрагмент верхней части головы человека отсутствовал из-за скола на горлышке сосуда.
  После внимательного сосредоточенного изучения рисунка мне открылся план внутреннего строения храма. Вдоль позвоночного столба, игравшего роль центральной оси, один над другим располагались шесть кругов одинакового размера. Каждый круг заключал в себя некое изображение. Все рисунки были разными, об их значении я не имел никакого понятия. Круги, скорее всего, обозначали внутренние комнаты или залы храма, соединенные между собой ходами-тоннелями. Внешний круг представлял собою длинный тоннель, протянувшийся по всему периметру храма, и соединялся он лишь с самой нижней, первой комнатой, короткой черточкой-ходом. Идущая вверх от последнего кружка, обозначавшего шестую комнату, черточка-ход обрывалась на сколе сосуда. Это давало основания предполагать, что имелась еще и седьмая комната, расположенная в верхней части головы изображенной фигуры, а ход из нее соединялся с внешним кругом...
  - Это и есть Сосуд Времен? - возглас капитана Крона заставил меня вздрогнуть от неожиданности и выронить свою находку из рук.
  Капитан ловко поймал вазу, не дав ей долететь до пола, и с интересом заглянул внутрь.
  - Богатство мира - пыль веков! - саркастически хмыкнул он.
  - Осторожнее с этим, - поспешил предупредить я. - Тут карта - план храма, его потайных ходов и комнат.
  
  - Минуя все шесть комнат, мы должны дойти до седьмой, в которой, по всей видимости, и находится Сосуд Времен. Одно мне непонятно - зашифрованные символы в кругах. Похоже, каждая комната храма посвящена определенному божеству или, может быть, запечатана каким-то кодом... - рассказывал я собравшимся вокруг меня спутникам.
  - Это скорее похоже на рыбацкое удилище, чем на древнего бога! - усмехнулся капитан, ткнув пальцем в символ нижнего круга.
  Во втором символе мы распознали свитую в кольца змею, в третьем совершенно очевидно угадывалась пятнистая кошка. Пятый круг символизировал рыбу, в шестом, вне всяких сомнений, был изображен человеческий глаз. Трудности вызвало изображение четвертого круга. Мелкие черточки сплетались в фигурку идущего человечка. Линия под ним, обозначавшая некую поверхность, обрывалась на середине рисунка.
  - Пропасть? - предположил Орк.
  - Идет к краю пропасти. Наверное, самоубийца? - задумчиво произнес капитан Крон.
  - Не думаю, - возразил я. - Самоубийца, скорее всего, стоял бы на краю пропасти и смотрел вниз, а этот идет, явно не подозревая, что его ждет впереди.
  - Неважно, это всего лишь символы... - отмахнулся капитан.
  - ...определенной логической системы, прояснение которой откроет нам путь, - докончил Мортон.
  - Вот пускай Улисс и разгадывает их! - сверкнул на него глазами Крон.
  - В любом случае вход в первую комнату находится прямо перед нами, - сказал я, указывая на темный коридор, уходивший влево от нефритового трона. - И что в ней скрывается, мы узнаем, только войдя в нее.
  
  Глава 14. Первая комната
  
  Освещая факелами путь, мы миновали короткий тоннель и, сдвинув массивную каменную дверь, проникли в первую комнату. Ничего из того, что в преддверии вступления на порог неизвестного рисовало наше разыгравшееся воображение, мы там не обнаружили. Точнее, вообще ничего! Голые стены из грубо отесанных каменных блоков сужались кверху, придавая небольшой округлой комнате форму каменного мешка. Потолок, если он вообще был, скрывался в густой тьме, не пробиваемой светом факелов.
  Давая нам последние напутствия, Харон предупредил об одной странной, но необходимой вещи. 'Чтобы открылась следующая дверь, вы всегда должны закрывать предыдущую' - сказал он. Вспомнив его предостережение, мы поставили на место тяжелую дверь, при этом эхо гулко отозвалось в недосягаемых сводах комнаты.
  Свет факелов выхватил из темноты множество дверей, окруживших нас со всех сторон. Только одна из них должна была вести в следующую комнату.
  Смех капитана, эхом отозвавшийся в высоких сводах, заставил нас вздрогнуть.
   - Достаточно придумать страшную легенду, чтобы отвадить трусов и глупцов от священных гробниц и сокровищ древних. Как видите, ничего не мешает нам спокойно пройти через все эти комнаты к Сосуду. Остается опасаться только привидений. Но никакие бесплотные твари не смогут остановить меня, не будь я старым морским волком!
  От меня не ускользнули нервные нотки, прозвучавшие в его голосе. Он храбрился, подбадривая самого себя. Ему, так же как и всем нам, было жутковато в глухом каменном склепе, куда на протяжении долгих веков не ступала нога человека.
  - Не думаю, что все так просто, - возразил Орк, - и необходимая нам дверь находится, как показано на рисунке, прямо противоположно той, в которую мы вошли.
  - Хватит мудрить, навигатор, дураку ясно, что дверь та, - но в голосе капитана уже не было уверенности.
  - Древние были не дураки, капитан, - усмехнулся Мортон. - Они наверняка понастроили множество ложных ходов и тупиков, чтобы такие, как мы, сделав один неверный шаг, навеки остались здесь.
  - Ну, давай, Улисс, какая из этих дверей? - с нетерпением набросился на меня капитан.
  - Не знаю... - удивленно пробормотал я.
  Сколько я ни прислушивался к себе, внутренний голос молчал, да и камешек словно уснул, не подавая никаких знаков.
  - Кто же тогда знает? - тревожный вопрос Мортона повис в воздухе.
  Наступившее напряженное молчание внезапно прервал чей-то сдавленный хрип. Все испуганно стали озираться друг на друга, пока не заметили, что с Сабо происходит что-то неладное.
  Его тело колотилось, словно в лихорадке, мышцы на лице напряглись до предела, в уголках губ появилась кровь, смешанная со слюной, глаза готовы были вылезти из орбит. Он схватился за горло, упал и забился на полу. Выроненный им факел ударился о пол, рассыпая искры.
  Мы отпрянули к стенам. Огромный негр со звериным рычанием катался по земле, бил себя кулаками по телу и взбрыкивал ногами, ввергая нас в полнейший ужас.
  - Тысяча чертей! - нервно вскричал капитан. - Черное Дерево подхватил какую-то заразу!
  - Смотри, Улисс! - воскликнула Луиза, хватая меня за руку и указывая в сторону несчастного Сабо. - Он с кем-то борется!
  И тогда я увидел то, что видел перед собой Сабо и каким-то непостижимым образом увидела Луиза...
  По полу комнаты катался не один человек. Их было двое. Они сцепились в смертельных объятиях. Могучий кочевник с обветренным лицом, которого я видел в лагере на том берегу реки, навалился на Сабо и душил его в смертоносном захвате.
  Два воплощения одного и того же человека боролись за обладание единым телом и разумом в данном мире.
  Вот чем была эта комната! Чистилищем для Сабо. На рисунке ее символизировало не удилище, как мы неверно поняли, а плеть, которой надсмотрщики погоняют рабов. Первая комната изначально предназначалась именно Сабо. Здесь он должен был выдержать нелегкую битву со своим воплощением из Великой Пустыни. Битву с самим собой. Как древние могли предвидеть, что совершенно случайно повстречавшийся мне Сабо попадет в заброшенный город? Нет, мир настолько сложен, что в нем не остается места случайностям...
  До какого-то момента силы их были равны. Попеременно сверху оказывался то Сабо, то его противник. Они нещадно осыпали друг друга сокрушительными ударами.
  Перелом наступил, когда капитан Крон, решивший прекратить агонию чернокожего, направил на него ружье и взвел курок. Неожиданно быстро и проворно Сабо вскочил на ноги и сильным рывком выхватил ружье из рук не успевшего опомниться капитана. В следующий момент он уже держал всех нас на прицеле.
  Его кривая ухмылка говорила только об одном - верх в схватке одержал кочевник, а это значило, что в любой момент он готов был использовать силу, оказавшуюся на его стороне, чтобы захватить власть в клане в свои руки.
  В тишине за моей спиной раздался щелчок взведенного курка. Мортон выставил вперед пистолет, целясь в широкую грудь Сабо. Тот направил ружье на рыцаря. Не раздумывая, я заслонил собой Мортона, и оказался прямо под дулом ружья Сабо.
  Чернокожий замер, напрягшись всем телом.
  Я зажмурил глаза, ожидая выстрела. Внутри все опустилось... но ничего не произошло...
  Завороженный взгляд Сабо был прикован к разгоревшемуся на моей груди камешку.
  - Оставь Сабо и убирайся в свой мир, - справляясь с дрожью в голосе, произнес я.
  - Я ненавижу его, - с презрением бросил он. - Жалкий, трусливый раб, не способный постоять за себя...
  - Разве ты не такой же раб, как и он? Ты - раб своего страха! Ты боишься, что Сабо размягчит твою душу и поглотит тебя бездонной глубиной своего сердца. Ты боишься того, кого так ненавидишь - самого себя! Для тебя Господь создал Пустыню. Выбраться из нее можно, но не через саморазрушение, как ты пытаешься сделать сейчас, а через понимание и осознание. Страх затмевает твой разум, ты не готов мыслить и слушать свое сердце, поэтому ступай обратно в свой мир!
  Тело Сабо напряглось еще сильнее. Вены на его лбу вздулись. Он боролся, как мог. Я осторожно поднял камешек к его глазам и продолжал:
  - Сабо, друг, ты сможешь справиться с этим последним, самым страшным крокодилом, что спрятался в тебе самом. Страх и ярость делают тебя твердым, подобно каменной стене, но даже самый прочный камень не устоит против железа. Не сопротивляйся. Исчезни. Невозможно пробить стену, которой нет! Стань спокоен и прозрачен, подобно гладкой податливой поверхности воды. Он пройдет сквозь тебя и, как упавший в воду камень, оставит лишь расходящиеся на поверхности круги. Стань невидим, чтобы страх не смог зацепиться за тебя. Он пройдет мимо и не вернется, потому что ты больше никогда не станешь его притягивать. Открой свое сердце - оно прекрасно, как большой нежный цветок, налитый силами земли, - и... возлюби его...
  Гулкий удар приклада о каменный пол привел меня в себя. Ружье выпало из рук Сабо. Я задержал дыхание, чувствуя холодный пот, выступивший на лбу. До глубины души я сам был поражен словам, слетавшим с моих уст. Они возымели силу!..
  Испытавшее сильнейший стресс тело наконец обмякло. Сабо в изнеможении упал на колени. Его большие глаза блестели от слез и смотрели на меня с немым вопросом.
  - Ты смог, Сабо! - улыбаясь, я прижал его к себе. - Ты спас всех нас!
  - Я не раб. Я - человек! - тихо проговорил он, и лицо его озарилось усталой, но счастливой улыбкой. Он благодарно сжал мою руку.
  Впервые Сабо заговорил о себе от первого лица. Значило ли это, что он наконец стал самим собой?..
  - Проглоти меня кашалот, если я совсем недавно не собирался пристрелить этого черномазого, как бешеную собаку! - воскликнул капитан, поднимая с пола ружье. - Понятия не имею, что здесь произошло, но твои слова, Улисс, застряли у меня в мозгу!
  - Как тебе это удалось, сынок? - удивленно воскликнул Орк.
  - Не знаю, - честно ответил я, поймав понимающий взгляд Луизы и недоверчивую ухмылку Мортона. - Если бы Сабо сдался, мы не прошли бы дальше.
  - Мы сами открываем эти комнаты! - догадался Орк.
  - Ты прав, Орк, - сказал я, - но все же какие-то высшие силы ведут и направляют нас.
  - Разве нас ведешь не ты, мессия? - в голосе Мортона прозвучала насмешка, но я услышал в нем отчаянье. - Благодаря тебе мы попали в эту ловушку! Уверен, что никто сейчас не вспомнит дверь, через которую мы входили. Двери все одинаковые!
  - Нет, Мортон, сама судьба собрала нас вместе, а я лишь, похоже, могу видеть больше остальных...
  - Тогда укажи нам дверь! - сказал капитан.
  - Если бы ты застрелил Сабо, мы никогда не попали бы в следующую комнату, - произнес я. - Потому что только он сейчас знает, какая именно дверь туда ведет. Но, прежде чем мы переступим порог этой комнаты, я хочу, чтобы все оставили здесь свое оружие! - с этими словами я бросил свой кинжал на каменный пол.
  - На это я не пойду! - наотрез отказался капитан Крон. - Нет ничего глупее, чем расставаться с оружием в таком положении. Нет уж...
  - Оно здесь бесполезно, - прервал я его. - Мы сможем применить его разве что друг против друга. А если кто-то из нас погибнет, остальные никогда не выберутся отсюда! Назад дороги нет! Разве вы еще не поняли, что каждая комната предназначена одному из нас?.. И если кто-то один проиграет свою битву, остальные останутся здесь навсегда!
  - Улисс знает, что говорит, - кивнул головой Орк и опустил ружье и патронташ на пол.
  Мортон молча щелкнул пряжкой, и пояс с двумя пистолетами упал к его ногам. Отхун беспрекословно присоединил свой тесак к общей куче. То же самое вслед за ним проделали Сабо и Луиза.
  Капитан, оставшийся стоять в одиночестве, не сдержал грязного ругательства и с яростью швырнул ружье в стену.
  - Довольны?! - гневно вскричал он и добавил, обращаясь лично ко мне: - Ни перед кем я еще не складывал оружия, Улисс!
  
  Глава 15. Вторая комната
  
  Ни секунды не колеблясь, Сабо указал на одну из дверей.
  Я был уверен, что после того, что случилось в первой комнате, он был единственным среди нас, кто точно знал, какая именно дверь ведет во вторую комнату. Но откуда пришло к нему это знание, оставалось для меня загадкой.
  Продвигаясь по узкому коридору, соединявшему обе комнаты, все украдкой настороженно поглядывали на Сабо, но тот вел себя совершенно спокойно и был полностью поглощен своими мыслями.
  Коридор закончился глухой стеной с единственной дверью. Навалившись все вместе, мы сдвинули ее вбок и очутились во второй комнате - точно такой же, как и первая. Вернув дверь на место, мы замерли в тревожном ожидании.
  Всех не переставал мучить вопрос: кто будет следующим после Сабо? Кому выпадет новое испытание? Неожиданно я получил ответ, когда взгляд мой случайно упал на татуировку Отхуна. Не раз я видел змею, обвивающую его шею, и только теперь понял, что это знак. Первую комнату символизировала плеть, вторую - змея. Но если Сабо я увидел белым кочевником, то Отхун у разрушенной дамбы предстал передо мной в образе страшного человека с отрубленным языком, а этого хладнокровного убийцу нужно было опасаться больше, чем кого бы то ни было. Я в полной мере осознал опасность, которая могла нам угрожать в случае, если Хищник проникнет в комнату и завладеет Отхуном...
  Я бросил испытывающий взгляд на Отхуна. Он был хладнокровен, как всегда, и пока не проявлял в своем поведении никаких тревожных признаков.
  Сформировав четкое намерение, я попытался сконцентрироваться через камешек и усилием воли проникнуть в его сознание, чтобы в случае необходимости первым распознать опасность.
  Реальность начала терять четкие очертания. Серые камни комнаты поплыли в тумане, который с ужасающей скоростью помчался мне навстречу...
  
  Огромной хищной птицей я, - точнее, Отхун, - несся сквозь облака.
  Полет. Свободный, величественный и властный полет.
  Легкое скольжение по нисходящим теплым потокам воздуха.
  Завеса облаков внизу внезапно оборвалась...
  Зорким глазом, способным распознавать мельчайшие движения в ветвях деревьев, я увидел внизу бархатный зеленый ковер леса.
  Зрачок всевидящего ока сузился. Крылья прижались к телу, и оно камнем устремилось вниз.
  От падения у меня захватило дух. Земля приближалась настолько быстро, что столкновение с ней казалось неизбежным.
  Внизу под собой я увидел поляну и движущуюся по ней точку.
  С поразительной четкостью я ощущал стремление птицы убивать, инстинкт, направляющий охотника на уничтожение жертвы, более слабой и беззащитной, чем он сам, созданной специально для того, чтобы насыщать его неуемную страсть к убийству...
  Поравнявшись с верхушками деревьев, я узнал в жертве Луизу...
  
  Я опередил его всего лишь на мгновение...
  Рывком я дернул Луизу на себя. Мы не удержались на ногах и вместе повалились на пол. Отхун, совершивший в это время неимоверный прыжок, споткнулся о наши тела, откатился к стене и замер, сидя на полу с разведенными в стороны локтями.
  Если бы не я, в этом прыжке он без особых усилий голыми руками свернул бы ей шею. Так, не задумываясь, поступил бы Хищник, но не Отхун, который всегда с благоговением относился к Луизе.
  Я не стал терять ни секунды, понимая, что тому, в кого превратился Отхун, потребуется немного времени, чтобы оправиться и продолжить свою безмолвную охоту-резню...
  
  Он взмыл вверх, резко набирая высоту...
  Ковер леса темным пятном остался далеко внизу.
  Здесь, в облаках, он вновь ощущал прилив сил и безграничную свободу... пока сверху его не накрыла тень моих крыльев...
  От неожиданности он метнулся в сторону, но я тут же последовал за ним, не выпуская из-под своей тени, и молниеносно спикировал на его спину, впившись огромными когтями в его перья. Он беспомощно затрепыхался в моих лапах.
  Увлекая его за собой, я падал в бездну...
  Я опустил его на траву и, не ослабляя мертвой хватки, вдавил в землю, давая ему возможность самому в полной мере ощутить, что чувствует жертва, прежде чем охотник нанесет ей последний смертельный удар. Волны страха и безысходности захлестнули его с головой. Мучения всех загубленных им жертв в одно мгновение стали его мучениями...
  Страдания его души достигли высшего накала и стали невыносимыми. Произошел перелом, перерождение, до глубины наполнившее его сердце безграничным состраданием ко всему живому на земле. И когда земля под ним приняла в себя его боль, я отпустил его...
  
  Всегда бесстрастный и бесчувственный Отхун рыдал навзрыд, прислонившись к стене, обхватив голову руками.
  - Что с ним? - нарушил молчание пораженный Мортон.
  - Не дай вам бог пережить то, что пережил он, - сказал я, чувствуя, как пальцы дрожат от напряжения.
  - Прости... - захлебывался рыданиями Отхун. Его полный страдания взгляд был устремлен к Луизе. Он протянул к ней руки. Она подошла к нему и с улыбкой, нежно, всепрощающе поцеловала в лоб.
  
  Капитан был встревожен. Он отвел меня в сторону, и обречено опустив голову, произнес:
  - Не такой уж я дурак, Улисс, чтобы не понимать, что следующая комната - моя. Пятнистая кошка, ягуар был покровителем 'Ангела тьмы'.
  
  Глава 16. Третья комната
  
  Если бы когда-нибудь я осмелился представить себе самые ужасные и мучительные переживания человеческой души, то даже в самых смелых догадках остался бы бесконечно далек от того, чему сам стал невольным свидетелем и участником. В таинственных комнатах, погребенных в темном чреве храма, затерянного в туманных горах западных земель, я ощутил, насколько хрупка и непрочна связь души с миром, в котором она на время обретает форму, насколько иллюзорны условности, тенетами опутывающие человека с самого рождения. Они изначально обречены раствориться, словно туман, развеянный ветром, как только время мира, породившего их и обусловившего законы их существования, прекратит свой бег. Мир исчезает, а слепая душа продолжает блуждать по ушедшим в безвременье теням и греметь оборванными цепями условностей, сотрясая толщи миров, уходящие в бездны вселенной. Обнаженная, словно распеленатый младенец, она падает на невидимые чаши вселенских весов. То, что Харон назвал 'изнанкой мира', -Великая Пустыня заявляет свои права на обладание бессмертной душой, сутью своей являя поглощение и переваривание в ненасытном чреве Хаоса. И тогда комнаты для дерзнувших вступить в них становятся аренами битв с собственными воплощениями из Великой Пустыни.
  Никто не мог даже предположить того, что произойдет в третьей комнате. Но то, что произошло, в буквальном смысле потрясло нас всех...
  
  Глаза капитана сверкали молниями. Изрыгая проклятия, Крон метался по комнате и набрасывался то на одного из нас, то на другого, проявляя все признаки полнейшего безумия.
  - Мое! Все мое! Я здесь - закон! Кто смеет восстать против закона?! Всех вздерну на реях, болваны!
  Он стремительно налетел на опешившего Орка, схватил его, с неимоверной силой поднял в воздух и швырнул в стену.
  - Вам не остановить меня! Кто вы? Ничтожества, возомнившие себя всесильными богами! Но есть кое-кто посильнее вас! Это ОНИ! Я иду к НИМ!
  Следующий удар капитана пришелся по Отхуну. Мощнейший хук правой в челюсть был нанесен столь неожиданно, что проводник даже не успел опомниться. Сраженный капитаном Отхун без сознания распластался на полу.
  - ОНИ зовут меня сквозь эти стены. ОНИ хотят меня.
  Я впитаю ИХ. Я наполнюсь ИМИ до самого края. Вберу в себя без остатка...
  - Остановитесь! Это безумие! - не выдержала Луиза.
  Ее возглас послужил капитану сигналом, и он, словно бык, увидевший красную тряпку, с налившимися кровью глазами слепо кинулся на нее.
  Стоявший рядом Сабо мгновенно заслонил ее своим телом. Носок тяжелого сапога врезался ему в пах. Издав мучительный стон, Сабо согнулся пополам, а обезумевший капитан яростно впился зубами в его незащищенное ухо.
  Дикие вопли Сабо и рычание капитана окончательно привели меня в чувства. Я бросился к ним, но Мортон опередил меня.
  В его руке что-то блеснуло. В последний момент я заметил короткий узкий стилет, который Мортон все это время прятал в рукаве.
  Быстрым и точным движением Мортон полоснул капитана по горлу. Тот вскрикнул, отпустил Сабо и схватился за рану. Глаза капитана вылезли из орбит, на губах выступила пена. Сделав несколько шагов на негнущихся ногах, Крон упал навзничь.
  - Я же сказал, оставить все оружие! - не сдержавшись, крикнул я в лицо Мортону.
  Но рыцарь не реагировал на меня - он с ужасом наблюдал за капитаном. Стилет выпал из его руки. Он обессилено опустился на пол, закрыл лицо руками и простонал:
  - Я убил его...
  Капитан Крон лежал на земле, издавая странные хрипящие звуки. Я склонился над ним, наскоро осмотрел рану и с облегчением выдохнул:
  - Слава богу, царапина... Не смертельно!
  - Он умрет... - не обращая на меня внимания, произнес Мортон.
  - Нет! Он будет жить! - нахмурившись, возразил я. - Но если бы ты взял немного правее, то наверняка повредил бы сонную артерию, тогда...
  - Яд, - отрешенно пробормотал Мортон, глядя прямо перед собой. - Смертельный яд черного скорпиона. Достаточно легкого пореза...
  - Ты прятал это в рукаве, выжидая... - я оборвался на полуслове.
  Ужасная догадка осенила меня. Мелкие, на первый взгляд незначительные штришки сложились в общий узор, поразивший меня хитросплетением лживых интриг и низкого предательства. Конечно же, этот смертоносный удар предназначался не капитану - бедняга просто случайно попался под руку. Он был уготован для меня...
  Я решил разобраться с Мортоном позднее, когда наступит его черед. Склонившись над парализованным телом капитана, я приложил камешек к ране. Он не раз спасал мою жизнь, почему бы не попробовать использовать его, чтобы спасти чужую.
  - Говори, только не молчи, - зашептал я ему на ухо. - Говори, что ты чувствуешь, что видишь?
  Губы капитана еле заметно зашевелились:
  - Темно... пустота... ничто... боль... истощение...
  - Желания. Они убивают сильнее яда. Они подобно воде, уносят с собой все... Словно огонь, они выжигают душу дотла, - говорил я. - Они истощают тело и разум, подавляя внутренние силы. Они опустошают чашу жизни, черпая из нее иллюзии, подобные туману... Они медленно съедают тебя... Готов ли ты отказаться от них и уйти в пустоту? Посмотри, она безгранична и всеобъемлюща. Она содержит в себе зародыш всего. Ты сам изначально был частью ее и имел то, что в муках стремишься обрести теперь... любовь, вечность, целостность, гармонию... Но ты просто заблудился и искал не там - по другую сторону...
  - Да, я вижу... туман... Туман над рекой... зыбучий песок пустыни...
  - Восстань же из песка!
  - Я умираю...
  - Ты возрождаешься! Единственное желание, способное спасти тебя - это желание жить! Черпай из него силы, они неиссякаемы...
  Казалось, прошла целая вечность.
  Погружение во мрак, первые проблески света и, наконец, долгожданный покой.
  
  Глава 17. Четвертая комната
  
  - Человек в четвертом круге, знаешь, почему он так беззаботно шагает к краю пропасти, Мортон? - под моим пристальным взглядом рыцарь потупил взор. - Потому что он слепой! Такой же, как и ты!
  Мортон промолчал. С тех пор он не промолвил ни слова.
  Луиза наскоро перевязала прокушенное ухо Сабо. На его плечо опирался обессиленный, но живой капитан. То ли камешек совершил чудо, нейтрализовав яд в ране, то ли еще большее чудо совершил сам Крон с его неуемной жаждой жизни, ускользнув из объятий смерти... Теперь на горле капитана краснел свежий рубец.
  Орк и Отхун также выглядели помятыми после трепки, заданной им капитаном, и не скрывали облегчения - третья комната осталась позади.
  Меня не покидало ощущение, что мы не движемся вперед, а проходим один и тот же отрезок пути и оказываемся в самом начале, в первой комнате, - настолько все они походили одна на другую. Менялись только действующие лица. Наступил черед Мортона. Я знал это и ждал.
  От меня не ускользнуло, как взгляд Мортона опустел, как рука его незаметно скользнула в отворот рукава.
  - Твой отравленный стилет остался в другой комнате, - спокойно произнес я.
  Мортон повернул ко мне голову. Его взгляд был направлен куда-то сквозь меня.
  - Что все это значит? - прошептала Луиза дрогнувшим голосом.
  - Где вы? - удивленно спросил Мортон, вертя головой.
  - Брат, что с тобой? Улисс?
  - Он ослеп, - ответил я.
  - О, боже!
  Мортон схватился за свои глаза и мучительно застонал. Его стон эхом отозвался в высоких сводах комнаты и унесся вверх.
  - Старина Мортон, - первый защитник праведников, суровый обличитель зла, карающий меч самого Господа Бога, - слеп как крот, - слова капитана прозвучали печально.
  - Я шел сюда только с одной целью - убить тебя, Улисс! - завопил Мортон в отчаянии.
  - Мортон! - вскричала Луиза, не веря своим ушам.
  Тело рыцаря несколько раз сильно содрогнулось, и мышцы его расслабились, черты лица стали мягче. Он заговорил ровным, спокойным голосом.
  - Магистр сказал мне, что ни один человек не должен добраться до Сосуда Времен, ибо если это человек окажется нечист, то полученные им могучие силы будут направлены на разрушение мира. Тайный совет ордена приговорил тебя, Улисс. Магистр возложил на меня миссию выследить и убить тебя. Когда-то ты спас мне жизнь, Улисс, и я не хотел тебя убивать. С самого начала я пытался отговорить Луизу ехать за тобой в Тасвилл, потом пытался отговорить тебя от поисков. Но вы сделали все, чтобы не слышать моих предостережений. Мне ничего не оставалось, как отправиться с вами и ждать удобного момента для выполнения приговора. Я пытался убедить себя в том, что ты самозванец и что нет никакого Сосуда Времен. Но чем дальше все шло, тем сильнее я привязывался к тебе, Улисс. То, что ты делал, заставило меня усомниться в моей правоте. Ты поколебал мою веру, Улисс, - веру слепого, прямой дорогой идущего к пропасти, веру в то, что пропасти этой не существует... Но я не мог нарушить клятву, данную магистру... Теперь, ослепнув, я вижу намного больше! Я каюсь! Та иллюзия братства, которую я искал в ордене, ничто по сравнению с чувством, которое я испытываю ко всем вам сейчас. Я вижу нас единым целым. И орден, и Сосуд Времен, и даже собственное зрение я, не колеблясь, отдал бы за это единство! Всегда я считал любовь чувством легкомысленным и ветреным, поэтому не умел любить и не позволял себе этого. Теперь я вижу, что существует только любовь - и ничего более. Все остальное - формы, сосуды, чаши, наполненные этой божественной любовью. Мы - единое целое, содержащееся в разных формах. Невозможно не любить, потому что теперь я вижу, как это прекрасно...
  Пораженные, мы слушали исповедь Мортона.
  Луиза подошла к брату, коснулась его глаз.
  - Какая ты красивая, сестра, - глядя сквозь нее, сказал Мортон. - Раньше я не замечал этого золотистого сияния вокруг тебя... Не знаю, простишь ли ты меня когда-нибудь...
  - О, Мортон, ты же знаешь... - прошептала она со слезами на глазах.
  Он улыбнулся спокойной безмятежной улыбкой.
   - Идите за мной. В пятой комнате рыбак должен поймать свою рыбу.
  
  Глава 18. Пятая комната
  
  Внешне пятая комната ничем не отличалась от предыдущих. Только теперь, переступая порог, все знали, что она предназначена Орку.
  Знал это и сам Орк...
  Подсвечивая факелом, он оглядел всех нас, подолгу всматриваясь в лица, словно пытался запомнить. Взгляд его остановился на мне.
  Орк подошел, обнял меня за плечи и сказал:
  - Мне приснился Юдал. Он закончил починку лодки и ждет меня... - Камешек запульсировал слабым светом, Орк вздрогнул и продолжал. - Мое время вышло, и путь мой продолжается в иных пределах.
  - Отлученный... - выдохнул я, - это не Пустыня...
  - И Океан - не ее мираж, - ответил он не шелохнувшись, с открытыми глазами и гордо поднятой головой. С улыбкой на устах он стоял посреди пятой комнаты, и тело его слегка вибрировало в такт проходящим по нему энергиям. - Да-а, Океан...
  Он продолжал танцевать в сверкающих потоках, даже когда его тело медленно осело на пол и осталось лежать без движений.
  Старик умер, но я знал, что он ушел сам, свободно и красиво. Ушел счастливым, держа за руку своего сына...
  - Это был его выбор, - сказал я в тишине.
  Больше никто не произнес ни слова. Сабо взял тело Орка на руки, и мы молча двинулись дальше.
  Перед одной из дверей камушек засиял...
  
  Глава 19. Шестая комната
  
  Я смотрел в их глаза и думал о том, что каждый из них стал по-своему дорог и близок мне. Каждый научил меня чему-то. Сабо научил бороться, Отхун - сострадать, Мортон - любить, Капитан Крон - жить, Орк - умирать... Каждый выстрадал свое право быть счастливым. Теперь все зависело от меня. Чему я могу научить их?
  Знание пришло внезапно. Следом за ним, а скорее вместе с ним, пришла боль, словно тонкая раскаленная игла, пронзившая тело. Я напрягся, стараясь ничем не выдать ее. Боль... Воистину, знание приносит боль... Как можно причинить ее тем, кого любишь?
  Находясь в шестой комнате, я знал, что седьмая комната, сокровищница надежд близких мне людей, пуста. Не нужно было даже открывать дверь, чтобы убедиться в этом. Я просто знал, что это так. Но что будет, когда они обнаружат это... Мог ли я лишить их последнего, что у них осталось - их надежд? Лучше умереть с надеждой, чем дальше жить без нее. Что я мог принести им, кроме разочарования?
  Нет, я должен был уберечь их, сделать так, чтобы они никогда не узнали правды. Со мной они пропадут, а без меня так и не откроют седьмой комнаты. Пусть будет так! Тайна навеки останется закрытой для них...
  Бедная Луиза, ангел, посланный с небес хранить и беречь меня!.. Расставание с ней разрывало мое сердце. Прощай, и прости за все несчастного, взвалившего на свои плечи непосильную ношу! Ради нее, ради них я готов был понести искупление, жертвуя собой.
  Я устал. Все. Хватит игр в просветление, вечного бега по кругу. Правда жестока, реальность неотвратима. Прощайте, друзья! Я оставляю вам ваши надежды! Да хранит вас Бог!
  
  Минуя изумленных товарищей, я опрометью выскочил из шестой комнаты в первую попавшуюся дверь и окунулся в темноту...
  
  Шум в ушах. Туман в голове. Бесконечное число ступенек. Паром. Над неподвижной гладью реки - теплый пар. Медлить нельзя. Харона нигде не было.
  Я вскочил на паром и отчалил от берега...
  
  Бесконечно долго я бежал по безлюдной земле, забыв жажду и голод. Нескончаемый стон изнутри гнал меня вперед, все дальше и дальше от города, от храма, от комнат, - и от них...
  Ради них же самих...
  
  Сил не осталось. Глубоко вдохнув запах моря, я провалился в небытие...
  
  - Доставим сержанту, тот разберется, - прозвучал голос в моих ушах.
  Перед глазами промелькнули красные мундиры солдат...
  
  - Это он, сэр, - пират и разбойник Улисс, убивший сына губернатора и похитивший его дочь Луизу.
  Я попытался возразить и даже нашел силы приподняться на локтях, но удар прикладом в челюсть отправил меня обратно во тьму...
  
  В темноте не отличишь дня от ночи. Многие в тюремных казематах прожили целую жизнь во мраке и не знали даже своего возраста. Мне же не суждено было долго задержаться в сырых каменных застенках государственной тюрьмы, среди последних отбросов общества. Убийцы, воры, мошенники и насильники могли провести за решеткой всю жизнь, так и не дождавшись приговора. Но не я. Помимо пирата и убийцы, я был личным врагом губернатора, который мечтал поскорее свести со мной счеты.
  Меня жестоко пытали, чтобы я сказал им, где Луиза, но все мои ответы казались им невразумительными. Потом решили сгноить в зловонной клоаке тюремных подвалов, поместив в камеру с приговоренными к смерти.
  В камере меня считали сумасшедшим и сторонились, словно прокаженного. Туз, и тот не трогал меня и своим приказал, чтобы держались от меня подальше. Только старый облезлый карманник Крыса, с вечно красными и слезящимися глазами, мог часами выслушивать мои исповеди. Ему-то я и рассказал всю свою историю. При этом Крыса долго жевал губы, смачно причмокивал и наконец сказал:
  - Никогда не слышал ничего подобного. Ты - самый ненормальный из всех, кого мне довелось знать. А я, поверь, повидал на своем веку идиотов! Знаешь, что я тебе скажу: убежал-то ты не ради них, а ради себя. Испугался да и убежал. Получается, ради себя одного на свете живешь. И страдания твои - пустые. Думаешь, кому-нибудь на свете нужен ты со своими страданиями? Да на тебя наплюют скорее - да раздавят, как козявку, чем попытаются понять! И никто и не вспомнит. А то, что человеку мечта нужна, это верно, но все это я - временное лекарство. Все это - пустое! Если у человека душа светлая, она любить должна и любовью своей всех согревать. А кроме этого, никому ничего другого-то, по большому счету, и не нужно. На крест пойдешь. Распнут тебя не сегодня - завтра. Только не думай, что ради людей пострадаешь. Им от смерти толку мало. Им жизнь нужна!
  Слова Крысы надолго застряли у меня в мозгу и заставили крепко задуматься.
  Появились красные мундиры. Крыса незаметно дернул меня за рукав и шепнул в самое ухо:
  - Господь все прощает. Возьмет он тебя к себе - хороший ты человек. Так ты ему это... замолви словечко о Крысе. Мол... ну, сам понимаешь... И пусть земля тебе пухом будет...
  
  Я очнулся от болевого шока. Каленый гвоздь насквозь прошиб ладонь и смачно впился в деревянную перекладину позорного креста. Солдат хорошо знал свое дело...
  Крик комом застрял в горле. Не было сил даже стонать. На корабле, перевозившем приговоренных преступников к месту казни, меня подвергали нещадным избиениям и истязаниям. Мучителям мало было одной моей смерти - они хотели выпить из меня жизнь по капле...
  Снова удар.
  Вторая ладонь онемела.
  В голове взорвался огромный огненный шар...
  
  Унылый серый скалистый берег. Шум моря, свист ветра, крики чаек и стоны распятых...
  Какой безнадежный, навязчивый сон... Я продолжал видеть его снова и снова. Когда же придет смерть и избавит меня от него? А что, если я уже умер и продолжаю видеть его?..
  Тогда ничто в мире не в силах положить этому конец...
  
  Однажды сон изменился. Он стал еще страшнее...
  Из самого ада явились существа с серой кожей и косматыми волосами. Они молча подходили к распятым, вонзали в их сердца каменные ножи и снимали с крестов бездыханные тела...
  Но когда один из них занес надо мной нож, я понял, что не умру сейчас...
  Я разгадал тайну человека, которого когда-то снял с креста...
  И, о, господи, понял, что произошло там, в шестой комнате...
  Искушение!
  
  Она не может быть заключена в какую-то форму, ибо Пустота - это то, что вмещает в себя все формы, мысли, желания. Сосуд Времен - не форма, а содержание. Седьмая комната несла осознание этого. А осознание делает человека творцом.
  Моя любовь к ним убила их, мой страх за них убил меня. Любовь и страх несовместимы. Где есть страх, там не может быть любви. Значит, это была не любовь! Я не желал любить их, а, владея и обладая ими, стремился оградить от боли и страданий.
  Так вот она, цена обладания, - унылый серый скалистый берег...
  
  Его взгляд скользнул с моего лица на камешек, который солдаты, не посчитав сколь-нибудь ценным, оставили висеть на моей груди.
  Зрачки его глаз расширились, рука с занесенным ножом дрогнула и опустилась. Он отшатнулся назад и, украдкой бросив на меня испуганный взгляд, поспешил скрыться.
  - Господи, пошли мне ангела, - прошептал я распухшими бездвижными губами. - Я не готов к смерти. Мне нужно еще успеть сделать кое-что важное...
  
  Внемля моим молитвам, однажды Господь послал мне своего ангела...
  Он был прекрасен. Он поднял меня на руки, отнес к морю и благословил.
  В знак переполнившей меня благодарности, как частицу своей души, я повесил на его грудь камешек.
  Закрыл глаза и всем сердцем пожелал вернуться обратно в шестую комнату...
  
  Ничего не изменилось. Все та же комната, те же взгляды, устремленные на меня в ожидании...
  Время. Что есть время? Память о прошлом, мечты о будущем, да и только. Открываешь глаза и понимаешь, что пролетели годы, десятилетия, а может, и целая жизнь...
  Что-то потеряно, что-то приобретено, но, в сущности, ничего не изменилось. Все то же бурное море жизни, в котором отчаянно борется одинокий корабль, гонимый своим извечным стремлением к завтрашней цели. Может, он стал упорнее продвигаться вперед и научился ждать с неизбежной уверенностью. Или овладел искусством менять сам мир вокруг себя. Делать так, чтобы из тьмы возникал свет, из уродства - красота, из эгоизма - любовь. Видеть высшее присутствие во всем: от легкого дуновения ветерка, плеска воды в ручье и щебета птиц до тонких движений души ближнего своего. Сворачивать и разворачивать само время. Найти себя в бесконечном круговороте жизни и смерти и обрести бессмертие в вечности. Стать вместилищем духа... Сосудом Времен...
  Ни одна сила в мире не способна тогда сломить его и поработить, потому что он уже не будет принадлежать себе. И самое великое богатство мира - сокровищница духа - будет открыта перед ним.
  
  Они застыли в тех же позах и смотрели на меня, будто так и не заметили моего бесконечно долгого отсутствия среди них, не заметили исчезновения светящегося камешка с моей груди...
  Поддерживаемый их взглядами, я словно всплыл на поверхность их 'реальности', и мне стало тепло и спокойно. Будто не было утомительного многодневного бегства через лес и горы, не было мучительного заточения в тюремных казематах, не было жуткого распятия и невыносимо унылого скалистого берега, ничего не было... А было ли все это? 'Реальностью' становится то, во что хочешь верить, осознаешь ты это или нет. Из бесчисленного множества вариаций я неосознанно выбирал, настраивался и материализовал именно тот мир, который был нужен мне, - точнее, наиболее подходил для реализации моего потенциала.
  Капитан Крон, Мортон, Отхун, Сабо, Луиза, Орк, чье присутствие я продолжал ощущать рядом, - кто они в моем мире? Персонифицированные воплощения моего эго, рассыпавшиеся осколки разбитого зеркала, зажившие собственными жизнями, неотрывно связанными с моей. Или существующие независимо от моего восприятия индивидуальные человеческие личности, которые судьба свела со мной в данной точке пространства-времени во имя исполнения некой общей цели... Бывают вопросы, ответов на которые не существует, - а может, они и существуют, но в каких-то иных, недосягаемых измерениях...
  Не вызывало сомнений, что все вместе, дополняя друг друга, мы создавали какое-то мощное защитное поле, сквозь которое не могли пробиться порождения Великой Пустыни. Комнаты храма, как некие энергетические дыры в оболочке мира, просвечивали его 'изнанку' и были точками разветвления тех дорог, о которых когда-то мы говорили с капитаном Кроном.
  Дорога в рай и дорога в ад... они так беспокоили его...
  Так значит отчаянный морской вояка, одурманенный погоней за богатством, неосознанно был ведом глубоким внутренним намерением разрешить наконец-то свои внутренние противоречия и в итоге нашел и получил то, что ему нужно...
  А упрямый Мортон, до самого конца уверенный в том, что сюда его привело чувство долга перед орденом Креста, на самом деле подсознательно искал лишь возможность сдать свои неприступные бастионы, которые сам же и возвел, ревностно охранял от любых посягательств и уже начал задыхаться в их тесноте, втайне ненавидя самого себя. И он сделал прорыв, который стоил ему потери физического зрения... Но что он получил взамен... Внутреннее видение и целый мир...
  Мир - легкий, чистый и прозрачный, не отягощенный довлеющими картинками ума.
  Я перевел взгляд на Сабо. Доверие, преданность и открытость этого чернокожего гиганта, повсюду следовавшего за мной, были вознаграждены по заслугам. Затаившийся в глубине его сердца страх исчез после того, как был побежден прятавшийся в нем 'крокодил'. Теперь глаза Сабо горели непоколебимой уверенностью... как и в глаза Орка в тот момент, когда он принял решение переступить грань жизни и двинуться к иным пределам существования...
  Добрый старина Орк! Он знал, что в заброшенном храме его ждет смерть, и хотел встретить ее открыто и прямо, лицом к лицу, не закрывая глаз и не теряя связи с единой и вечной сущностью своего духа. И он сделал это. Красиво и величественно, как подобает истинному воину.
  Я знал, что когда-нибудь в бесконечных просторах Вселенной обязательно встречусь с ним. И он поведает мне о звездах и о млечном пути с той же любовью, с какой когда-то рассказывал о красотах морских глубин.
  Мой взгляд остановился на Отхуне. Как преобразился он, скинув с души тяжелый груз! Молчаливый проводник по непроходимым дебрям западных земель, человек, которого я знал меньше остальных, хладнокровный охотник и заклинатель духов, хранитель тайн пирамид, обеспокоенный нарушением баланса сил, стал достойным примером победы мудрости сердца над древними инстинктами убийцы... А ведь он чуть было не отнял у меня Луизу...
  Луиза...
  Целиком и полностью, без остатка, каждой клеточкой своего тела я принадлежал ей...
  Навечно...
  Связь между нами была прочнее всего, что существовало во Вселенной. Она не заключалась в границах одного и даже нескольких миров. Она проходила сквозь измерения, воплощения и отражения, наполняя каждое из них незримой притягивающей силой.
  Луиза была единственным существом, способным отпустить меня и дать освобождение от оков мира, который я должен был покинуть.
  Спокойное мирское счастье, ожидавшее нас двоих впереди, сковало бы меня по рукам и ногам. Мы могли бы принести себя в жертву друг другу. Но нужны ли такие жертвы? Ничто мирское не длится вечно. Ей трудно будет постоянно удерживать меня на месте, а мне нужно двигаться, всегда идти куда-то, искать какой-то смысл... Наверное, поэтому Харон и назвал меня Скитальцем. Может, это и есть мое настоящее имя. Хотя, кто знает...
  Луиза смотрела на меня. Я - на нее. В этом долгом взгляде мы прожили целую жизнь.
  Она все поняла без слов.
  Я почувствовал, как где-то внутри она отпустила меня.
  
  И тогда нам открылась седьмая комната, насквозь пронизанная светом...
  
  Глава 20. Седьмая комната
  
  ...кончики пальцев слегка покалывает. Дышится легко и свободно, поры кожи раскрываются, и ноги словно отрываются от земли.
  Ощущение тепла и легкости, будто лежишь на облаках.
  И какая-то необыкновенная, абсолютная наполненность...
  Свет вокруг.
  Свет проникает внутрь, наполняет форму, истончает ее и растворяет в себе...
  ...ибо все формы сотканы из Света, и ничего, кроме света, не существует...
  Окунуться в Свет - все равно что вернуться домой, к истоку, к полной вечной Тишине. Испытать великое откровение и причастность ко всему...
  Свет... свет... свет...
  В Тишине нет голосов и нет времени...
  
  Покидая храм, мы уносили этот Свет в себе и знали, что никто из нас никогда не заговорит о том, что было с ним в седьмой комнате...
  ...ибо любые слова убивают Тишину...
  
  Большая гора через перешеек соединялась с возвышенностью. Впереди в низине протекала река, за ней возвышался нефритовый пояс. На спуске с горы в низину, в тихом месте, где энергия не рассеивается ветром и останавливается на границе воды, мы похоронили тело Орка и молча простились со старым рыбаком.
  На обратном пути от храма до морского побережья никто не проронил ни слова. Несмотря на давящую плечи тяжесть мешков, набитых алмазами, двигались мы быстро и, достигнув края леса, в изнеможении повалились на прибрежную гальку. Оставалось только дождаться 'Тасвиллского быка'.
  
  Окинув прощальным взглядом лица своих спутников, заснувших глубоким спокойным сном под убаюкивающий шорох прибоя, я на мгновение задержал его на лице женщины, и внезапная тоска защемила сердце. 'Прощай, - тихо прошептал я. - Я буду ветром... Ветром в твоих волосах...'
  Больше ничто на свете не стесняло моих движений. Я вдохнул полную грудь воздуха и пошел по дороге, мощенной солнечными бликами...
  
  
  Эпилог
  
  Мы созданы из вещества того же,
  Что наши сны. И сном окружена
  Вся наша маленькая жизнь.
  У. Шекспир
  
  - Он ушел по воде, - тихо прошептал морской волк. Ветер трепал поля его шляпы и развевал концы легкого шарфа, обмотанного вокруг горла.
  - Где-то там он будет ждать нас! - Огромный негр, обхватив колени, сидел на берегу и смотрел в море, словно надеялся разглядеть что-то в играющих барашками волнах.
  - А мы всегда будем ждать его, - вторил ему бородатый охотник в мохнатой шкуре.
  - Был ли он вообще? - задумчиво произнес слепой рыцарь. - То, что мы искали, всегда находилось в нас самих. Но, чтобы увидеть это, нужно прозреть...
  
  Среди них не было старого рыбака, который навсегда унес с собой тайну, известную ему одному. Возможно, он рассказал бы им о том, что...
  - ...ночью, накануне того утра, когда мы увидели его впервые, идущего по морской глади, был сильный шторм. После к берегу прибило множество обломков какого-то корабля...
  - И что с того? - перебил бы его рыцарь.
  - А то, что на этом корабле он, вероятно, и плыл, - многозначительно произнес бы старик, - а во время кораблекрушения потерял память...
  Все взгляды устремились бы на рыбака, и капитан первым нарушил бы молчание, озвучивая вопрос, повисший у каждого на языке:
  - Как же он тогда пришел по воде?
  - В это время года бывает такое, что течением к побережью прибивает водоросли, - старик бы многозначительно улыбнулся. - Они плывут долгими месяцами из самого океана и разрастаются так, что превращаются в островки, дрейфующие на поверхности воды. Эти плавучие зеленые ковры способны выдержать на себе вес человека. С берега их не видно, поэтому может показаться, будто человек идет по морской поверхности.
  - Значит, он не был мессией? - удивленно вскинул бы брови капитан.
  - Почему же нет? Он прочел пророчества манускрипта!
  - Откуда нам знать, может, он знал древний язык, - попытался бы предположить рыцарь, - а может, сам Бог в тот момент даровал ему просветление.
  - И духи приняли его, - подтвердил бы охотник.
  - Но если он был обычным смертным, как смог тогда уйти по воде?! - воскликнул бы капитан.
  - Понятия не имею, с чего мы решили, что он ушел по воде!
  Беседа быстро переросла бы в оживленный спор, в который включились все, кроме молодой девушки...
  
   Она стояла прямо, сложив руки на груди, и грустно смотрела в море, а ветер играл ее волосами и тихо нашептывал на ухо:
  
  Мед каплет из уст твоих, невеста,
  Мед и молоко под языком твоим,
  И благоухание одежды твоей
  Подобно благоуханию Ливана...
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"