Аннотация: завершающая книга трилогии о Пернатом Змее.
Мистерия третья
ПОСЛЕДНИЙ СОН ПЕРНАТОГО ЗМЕЯ
Часть 1
Псы ветров
'...и потому говорю Я: не изгоню их от вас,
и будут они вам петлею, и боги их будут
для вас сетью...'
Книга Судей (глава 2.3.)
Глава 1
Что-то было не так. В самом сердце миров назревало нечто тревожное, испускающее волны напряжения, пока еще слабые, еле уловимые. Они просачивались ядовитыми испарениями, отравляя текучую безмятежность, замедляя привычное движение планет, приглушая музыку сфер и далекие голоса звезд.
Такое обычно бывает перед бурей, когда все вокруг затихает, замирает, прислушивается, словно растворяется в тишине, растекается в ее безграничности, чтобы в следующий миг вместе со всей вселенной сжаться до размеров атома и взорваться в ослепительном блеске молнии, разрывающей небо на части...
Стрелой, устремленной сквозь толщи миров, меня неотвратимо настиг глас призывающий...
Ветви деревьев мелькали перед глазами, хлестали наотмашь по лицу, царапали кожу. Боли не было. Точнее, я ее не чувствовал. Легкие раздувались, словно огромные меха, насыщая кровь кислородом. Где-то в животе отчаянно пульсировало сердце, разгоняя горячую кровь по сосудам и венам.
Я несся напролом сквозь густые заросли древовидных хвощей и папоротников. Впереди мелькали отблески пламени. Как мотылек на свет, я стремился к ним...
Тишину ночи наполнил треск пожираемой огнем древесины. Все потонуло в густом едком дыму. Среди объятых пламенем бревенчатых строений мелькали слабо различимые человеческие силуэты.
От дыма першило в горле. В воздухе пахло кровью. Свежей, сладковатой на вкус, только что пролитой...
Хрипы и стоны со всех сторон. Проклятия, мольбы о помощи...
Волны ужаса и ненависти, исходившие от этого места, заставили джунгли притихнуть, замереть в напряженном ожидании.
Языки пламени взметнулись в небо, облизывая деревянное здание - такие обычно строились миссионерами-проповедниками на диких землях туземцев, обращаемых в веру. Крест, венчающий купол, огненным указующим перстом устремился в небеса и словно проткнул их. На землю упали первые капли дождя. Где-то рядом прокатились гулкие громовые раскаты. Неожиданная вспышка молнии осветила все вокруг. Прежде чем ослепнуть на миг, я наконец-то увидел его...
Он висел в петле. Большое черное тело, облаченное в сутану священника, извивалось, сопротивлялось удушающим объятиям смерти, пытаясь украсть у жизни последние секунды.
В дыму я всем телом налетел на кого-то, сбил с ног, покатился по земле, вскочил, тут же споткнулся и снова упал. В этот раз - на мертвое человеческое тело.
Остекленевшие глаза смотрели прямо на меня. Багровая струйка крови стекала вдоль переносицы от самого лба, откуда торчал зазубренный край лезвия небольшого метательного топорика, расколовшего череп на две половины.
Скорее инстинктивно, чем осознанно, я схватился за рукоять и дернул на себя. Меня чуть не вырвало от отвратительного чавкающего звука. В следующее мгновение топорик, по чьей-то воле унесший жизнь, повинуясь другой воле, был употреблен во спасение.
Лезвие жадно впилось в дерево и перебило веревку. Большое тело грузно упало на землю и забилось в конвульсиях.
Я второпях оттащил его в заросли, там освободил от веревки и обессилено опустился рядом, вытирая со лба крупные капли пота.
- Ты не умрешь сегодня, - сказал я, надеясь как-то его ободрить.
Услышав звук моего голоса, он замер, закрыл глаза. Губы его задвигались, но слова так и не родились. Он был еще слишком слаб для того, чтобы как-то выразить свои чувства. По усталой улыбке на его измученном лице я понял - он узнал меня.
Если бы у него не нашлось сил подняться на ноги, нас рано или поздно нашли бы и прикончили. На себе бы я его не вытащил, уж слишком он был тяжел. Опираясь на мое плечо, он едва передвигал ноги, но этого оказалось достаточно для того, чтобы появилась хоть какая-то надежда выбраться живыми.
У реки мы нашли узкие длинные лодки, выдолбленные из цельных стволов дерева. Видимо, на них приплыли те, кто напал на миссию.
В одну из лодок я помог забраться спасенному висельнику. Остальные отвязал от колышков и предоставил воле течения. Вооружившись веслом, залез в лодку и оттолкнулся от берега.
Священник с облегчением подставил лицо под струи усилившегося дождя. Ему стало лучше. Я равномерно работал веслом и внимательно наблюдал за своим спутником. В его глазах было столько боли, тоски и... смирения... того, чего я не замечал в нем раньше... Сколько бы ни прошло времени, годы изменили его. Остался ли в нем хоть след того беззаботного, простодушного большого ребенка, каким я знал и любил его раньше? Простил ли он меня за то, что когда-то я оставил его и других на произвол судьбы, за то, что ушел, не попрощавшись? Где она? Что с ней? Простила ли она? Да и нуждается ли в прощении не имеющий за собой вины...
Из размышлений меня вывел порядком вымокший под дождем спутник. Он закашлялся, со свистом втянул полную грудь воздуха и охрипшим голосом произнес:
- Я перестал ждать тебя, Улисс. Много, много лет назад.
Я вздрогнул при упоминании имени, которое когда-то было моим... Словно надел старую, выцветшую от времени одежду, которая навеяла воспоминания о прошлом...
- Удивительно, ты здесь! Но как? - спросил он, выхватывая меня из бездонной реки памяти.
- Ты позвал меня, Сабо.
- Я уже давно не взываю к тебе, Улисс - все тщетно. Теперь я обращаюсь к Отцу Небесному. Он внял моим молитвам и достучался до тебя, - при этих словах Сабо обратил глаза к небу и вознес благодарственную молитву.
Я невольно поежился. Слишком уж разительной показалась перемена. В мире, который я покинул много лет назад, чернокожий раб поклонялся неясным божествам и с трудом мог выразить свои мысли. Из комнаты храма он вышел другим... Теперь я видел это. Многое изменилось. И в первую очередь - я сам. С тех пор, как я ушел, и до настоящего момента ничто не могло отвлечь меня от опьяняющего и завораживающего полета в безграничности Небытия... Если не Сабо, кто же тогда позвал меня вновь ощутить гравитацию этого мира? Мира, который я по-своему любил и по-своему ненавидел, в котором вопросов всегда было больше, чем ответов...
- На самом деле для Сабо нет большей радости, чем видеть Матумбу! - лукаво подмигнул Сабо и расплылся в совершенно счастливой улыбке, сверкая белоснежными зубами.
- Ты не видел здесь большого черного ребенка, который боится крокодилов? - поддел я его, улыбаясь в ответ.
- Ты сам научил меня не бояться их. Теперь я учу этому других! - сказал Сабо.
- Чему учишь? - не понял я.
- Собирать свою силу, накапливать ее и устремлять в слове молитвы. Когда нет страха, человек готов любить и отдавать свою силу другим.
- Лишившийся страха может почувствовать себя безнаказанным и направить свою силу на разрушение, разве не так?
- Верно, - согласился Сабо, - человек боится всего. Это ограничивает его, но и не дает ему окончательно разрушить мир. Небесный Отец признает лишь один страх - страх смерти, как напоминание о том, что рано или поздно каждый из нас шагнет за ее порог. Этот страх призван на протяжении всей жизни напоминать нам о том, что нужно заботиться и беречь чистоту своего духа, чтобы, ступив за тот порог, мы смогли двинуться дальше. Люди слишком ленивы и эгоистичны в своих желаниях, но природа их светлая, ибо она от Отца Небесного. Им всегда нужен пастырь, чтобы вести, направлять и напоминать.
- Это было мирное племя. Земледельцы, собиратели кореньев. Еще недавно они хотели присоединиться к пастве. Понять не могу, что на них нашло. Все это в голове не укладывается! - Он в отчаянии пожал плечами.
Я вспомнил зазубренный метательный топорик и подумал, что вряд ли он мог принадлежать какому-нибудь собирателю кореньев. Скорее уж солдату-наемнику или охотнику за головами.
- Похоже на организованное истребление. Враги на Большой Земле? - спросил я.
Сабо задумался.
- Да нет, - наконец произнес он, - мистические ордена не принимают нашу приходскую общину всерьез, короли и губернаторы заняты войной...
- Странно. Простые мирные туземцы посреди ночи спалили миссию, с хладнокровной жестокостью перерезали всю паству, словно цыплят на бойне, да еще с помощью железного оружия, которого наверняка никогда раньше и в глаза-то не видели...
- Вот и я говорю, странно... - согласился Сабо.
А дождь продолжал монотонно барабанить по поверхности реки, словно хотел рассказать нам о чем-то...
Глава 2
Небо впереди просветлело, окрасилось багрянцем. Новый день зарождал новую жизнь. Проснулись птицы. Животные потянулись на водопой. Река, полноводная после дождя, радостно журчала. В природе царила идиллия. Ничто не напоминало об ужасе минувшей ночи.
Я направил лодку к берегу.
Сабо стянул с себя рясу и кинулся в реку. Глядя на мощное, хорошо сложенное, лоснящееся от воды тело гиганта, с трудом можно было представить себе, что его обладатель - смиренный пастырь овец божьих.
Вдоволь наплескавшись, Сабо выбрался на берег, скрылся в зарослях и появился оттуда с длинным гибким прутом. Проворно и умело извлек из своего балахона прочную нить, привязал ее к пруту, а к свободному концу нити приладил камешек и веточку с острым шипом.
Я наблюдал за его ловкими манипуляциями. Сабо уже держал в руках самодельное удилище. Но если он задумал ловить рыбу, где возьмет приманку?
В ответ на мой вопрос Сабо схватил себя за волосы и выдрал целый клок. Я испугался, уж не повредился ли он в уме после ночных переживаний.
Не обращая внимания на мой настороженный взгляд, Сабо привязал волосы к концу нити, тщательно маскируя острие шипа, забросил удилище в реку и только тогда посмотрел на меня.
- Спокойно, Матумба, Сабо знает, что делает! - нараспев произнес он, явно собираясь меня подурить.
Я не выдержал и рассмеялся.
- Видели бы тебя сейчас прихожане!
Он оценил шутку и засмеялся вместе со мной, но тут же весь напрягся, собрался, словно ягуар перед броском, и потянул удилище, на конце которого, извиваясь и сверкая чешуей в лучах солнца, танцевала рыбешка.
- Старый испытанный метод ловить рыбу на человеческий волос, - пояснил Сабо, видя мое изумление. - Еще Орк много рассказывал мне об этом. Он всегда говорил, что рыба - лучшая еда. Ее можно ловить голыми руками и съедать сырой.
- Да, старина Орк знал свое дело! - вздохнул я, и мысли мои устремились к старику. Где-то на своей ветхой лодке он бороздит бесконечные просторы вселенной, и я уже никогда не встречу его в этом мире. Он покинул его навсегда, шагнул в открытую дверь комнаты. Добрый старина Орк, мудрый и преданный друг, преодолев невзгоды и препятствия, достиг храма, познал свою суть и превратился в чистое намерение. В нем не было той мятежности, которая все это время заставляла меня скитаться меж небом и землей и нигде не находить ни постоянного пристанища, ни покоя. Он обладал чем-то очень важным и шагнул дальше всех - к абсолютной свободе. И указал путь остальным. Я восхищался им, но теперь без старого рыбака мне было немного грустно в этом мире, словно вместе с ним я утратил какую-то часть себя...
- Дождь кончился, - услышал я голос Сабо. - Между прочим, это был самый сильный и продолжительный дождь за последние несколько лет, в течение которых стоит засуха. Ты словно принес его с собой.
К моим ногам упали пучеглазые рыбешки и забились о землю, жадно хватая воздух большими ртами.
- Засуха? - переспросил я, неотрывно глядя на них.
- Каждый год из-за нее гибнет большая часть урожая. Люди страдают от голода, а еще сильнее - от постоянно увеличивающихся налогов, - Сабо протянул мне расковырянное острой палочкой сырое рыбье мясо. А тут еще война с Антилией. Королю нужно чем-то кормить армию. Губернатор Кадеса давит на лордов, а те, в свою очередь, выжимают последнее из крестьян. Ходят слухи, что в трущобах больших городов люди пожирают друг друга, а охотники за головами в диких землях стали основными подпольными поставщиками человеческого мяса.
- Поверить не могу! - воскликнул я. - Когда я покидал этот мир, он, конечно, не отличался гуманностью, но, по крайней мере, не был таким.
- Да, многое изменилось, - кивнул Сабо, занятый обгладыванием рыбных костей. - Люди озлобились и ожесточились, они напуганы. И если не открывать их душам свет, они захлебнутся тьмой...
Сабо продолжал говорить, а я прислушался к себе. Нечто, давно тревожившее меня, все еще оставалось сокрытым от внутреннего взора, но имело какую-то связь с тем, что происходило в мире. Во многом предстояло разобраться.
Течение реки вынесло лодку к океану. Мы благополучно добрались до небольшого прибрежного поселения.
Несколько дней пришлось провести в жалкой лачуге из пальмовых листьев, которая служила временным бараком для рабов, занятых добычей леса. Там я нашел для себя старые и рваные лохмотья, заменившие мне одежду.
Попасть на судно, отплывающее в цивилизованные земли, оказалось не таким-то простым делом. Заплатить было нечем, да и никто не хотел связываться с двумя грязными безродными оборванцами, в которых мы превратились за время скитаний по джунглям. После неудачных попыток мы совсем было отчаялись когда-либо покинуть дикий берег.
Последней надеждой оставалось проникнуть на небольшой двухмачтовик, стоявший на якоре недалеко от берега. Заметили мы его уже давно. Каждый день к двухмачтовику подходили шлюпки, груженные чем-то накрытым парусиной, и возвращались к берегу пустыми. Потолкавшись у пристани, мы выяснили, что судно каботажное, курсирует вдоль побережья Кадеса, скоро заканчивает погрузку и снимается с якоря.
Мы решили пойти на хитрость. Свой балахон Сабо разорвал на тряпки и обмотал вокруг бедер, а я, как изнеженный господин, не привыкший к подобным передрягам, забрался на плечи своего чернокожего раба. В таком виде мы приблизились к шлюпке, пришвартованной к черным полусгнившим доскам пристани, и я властно потребовал у моряков доставить меня к капитану судна.
Выслушав душераздирающую историю о нападении туземцев на мирных путешественников, неосторожно забравшихся в самые дебри джунглей, о плене и последовавшем чудесном избавлении, капитан не проявил ни капли сочувствия и поначалу напрочь отказывался брать на борт лишних едоков. Но когда перед ним забрезжило сияние обещанной награды, он нехотя и с явным показным недовольством снизошел до наших бед и несчастий и выделил два мешка с истлевшей соломой под худым навесом от солнца прямо на палубе в кормовой части судна, не забыв при этом вдвое повысить назначенную мной сумму вознаграждения. Впрочем, на лучшее рассчитывать не приходилось. Для нас с Сабо любое морское путешествие представляло собой не более чем унылый плеск волн, качку и бесконечные позывы морской болезни.
Сабо безучастно смотрел на убегающие за кормой волны и мурлыкал под нос какой-то простой навязчивый мотивчик. Ни о каких задушевных беседах между 'хозяином' и 'рабом' не могло быть и речи. Грязные, обросшие, нелюдимые моряки только и делали, что зыркали в нашу сторону, скалились и ухмылялись. Будь их воля, они бы не отказались от искушения выбросить нас за борт ради простого развлечения.
Находясь под постоянным надзором, мы были вынуждены безупречно исполнять свои роли, дабы не вызывать подозрений.
Хозяин и капитан судна, нескладный сухопарый человек с отталкивающим неприятным лицом, говорил редко и изъяснялся исключительно на малопонятном языке выкриков и крепких морских ругательств. Из его реплик я понял, что судно занималось перевозкой каких-то снадобий или целебных корней, добываемых в землях Тау (так назывались те места, где погибла миссия Сабо). В нынешние времена проход по прежнему маршруту стал затруднительным из-за морских военных действий, развернувшихся по всей водной границе объединенной Империи, в состав которой входят земли Кадеса, и он со своей командой постоянно рискует нарваться на одну из воинствующих сторон, на что ему 'в общем-то, наплевать, как наплевать и на Антильского короля-полукровку, и на безликого короля объединенных земель Империи, и на всю эту дурацкую, никому не нужную войну...'
- Только не думай, что у Руфа на старости лет мозги превратились в морской песок! - кричал он, колотя себя жилистым кулаком по лбу. - Руф знает, как из кучи дерьма выудить жемчужину! В мутной воде и улов пожирней, - добавил он, прищурившись, всем видом давая понять, что не такой уж он простой Руф, каким кажется. У него свои планы на эту войну, и всем королям на земле придется посчитаться с ними. В общем, мне он показался абсолютно ненормальным.
Мои тревожные опасения вскоре оправдались. Однажды я проснулся от прикосновения холодной стали ко лбу. Вокруг собрался угрюмый морской сброд, а их капитан, ухмыляясь, приставлял к моей голове старое поржавевшее ружье. На помощь Сабо, привязанного к мачте с заткнутым тряпкой ртом, рассчитывать не приходилось. Руф первым нарушил молчание:
- Знаю я, кто ты есть. Руфа не проведешь! Поганый антильский шпион! - он хитро прищурился, восхищаясь своей проницательностью.
- Откуда такая уверенность? - спросил я, пытаясь сохранить хладнокровие.
- Не очень-то ты похож на пострадавшего. Выспрашиваешь, вынюхиваешь. И что такому, как ты, делать в землях Тау? Эта дыра - не место для праздных прогулок! Тысячу бочек тухлой селедки вам в печень, вы оба задумали обмануть Руфа!
- Постой, не горячись, - попытался я успокоить его, - никакие мы не шпионы...
- Любой на твоем месте заливал бы то же самое, - оборвал меня Руф, и ружье в его руках задрожало от ярости.
Я понял, что возражать ему не имеет смысла, а бесить сумасшедшего, да еще и с ружьем, нацеленным в мою голову, было по меньшей мере глупо.
- На шпионов у меня свои планы, - продолжал Руф, мечтательно закатив глаза. Омерзительная ухмылка, застыла на его лице. - Точно, в войне есть плюсы. За парочку шпионов - и благосклонность губернатора, и патент с его именем...И проткни меня бушприт, если я лично не доставлю вас к нему!
При упоминании губернатора я поморщился. Руф даже и представить себе не мог, насколько меня не радовала возможность встречи с прежним гонителем.
Судно подходило к пристани какого-то портового городка, и Руф решил не медлить с исполнением своих планов. По приказу Руфа моряки вытащили на палубу два деревянных гроба. Нас связали по рукам и ногам и затолкали в эти жуткие, смердящие протухшими останками рыбьих внутренностей ящики.
Прежде чем тяжелые крышки закрыли от нас дневной свет, Руф любезно пустился в объяснения:
- Не хочу, чтобы во время проверки на палубе вас обнаружили чертовы солдаты. В военное время таких, как вы, вздергивают на реях сразу же, без разговоров. Если эти крысы найдут вас - Руф останется с носом. Они прочешут весь корабль, перетряхнут каждый мешок и заберут все, что плохо лежит. Так что лучший способ спрятать вас - это превратить в покойников, которых можно отправлять к берегу на шлюпках вперед корабля, без досмотра, если от них уже воняет, как от вас сейчас. Правда, обычно гробы на берегу пробиваются насквозь здоровенными гвоздями, во избежание различных сюрпризов - мертвым то уже все равно, а живым, вроде вас, может доставить неприятностей. Ха-ха-ха! Ведите себя тихо - может, и удастся выжить! - он ободряюще подмигнул мне и с грохотом захлопнул крышку гроба.
Через несколько мгновений от невыносимого смрада замутило в голове. Сквозь щели в досках гроба внутрь поступал воздух, но его было слишком мало.
Глава 3
'Странно, - повисла одинокая мысль где-то в пространстве, - только становишься видимым, как тебя тут же пытаются засунуть в тесный, душный, зловонный мирок, где ты одурманен и связан, и, главное, абсолютно бесполезен. Именно таким ты наиболее удобен для всех, ибо каждый обитает в своем, подобном мирке и ревностно охраняет собственную слепоту, считая это нормальным...'
Что заставляло меня уходить и снова возвращаться?.. Сначала - ненависть, потом - любовь... Было ли у меня что-то общее с этим миром?.. Наверное - да, иначе бы он с таким отчаянием не опутывал меня своими сетями, а я бы не стремился в них попасть... Что-то ждало завершения... Ослепительная беспредельность выбросила меня под это жаркое обжигающее солнце...
Я поймал себя на том, что солнце действительно жжет лучами кожу и слепит глаза, а в мире снова появились воздух и свет.
Крышка моего склепа была наполовину сдвинута, снаружи доносились голоса.
- Они намекают на судьбу короля - в одном из этих гробов обратно должно отправиться его мертвое тело.
- Только вот в каком именно...
Я решил не дожидаться, пока меня заметят, и осторожно высунул голову.
Один из тех, чьи голоса я слышал, увидев меня, от неожиданности округлил глаза, схватился за сердце, со свистом выдохнул и осел на землю. Второй в ужасе отскочил в сторону и метнул мне в голову какой-то предмет. Я едва успел пригнуться. Прямо надо мной в доски гроба впился топорик.
Я лежал на спине и просто ждал, когда он подойдет и прикончит меня. Сердце бешено колотилось. Взгляд мой был прикован к топорику. Небольшое зазубренное лезвие, резная рукоятка. Точь-в-точь такой же я видел в землях Тау.
Незнакомец, видимо, не слишком торопился. Так и не дождавшись его появления, я выглянул наружу и увидел, как он отчаянно пытается высвободить ногу, застрявшую в камнях.
Судьба давала мне шанс, и я поспешил им воспользоваться.
Я перерезал веревки о торчащий из досок край остро отточенного лезвия и, не обращая внимания на бьющегося в бессильной злобе незнакомца, выбрался на свежий воздух.
Несколько минут потребовалось на то, чтобы вытащить Сабо на свет божий. Вид у него был несчастный. Глаза покраснели и воспалились, кожа и одежда покрыты зловонной слизью протухших рыбьих кишок. К тому же для такого великана, как он, узкий деревянный ящик был явно тесен.
Сабо выглядел сильно помятым и по-детски обиженным, но на незнакомца встающий из гроба чернокожий гигант, покрытый отвратительной слизью, произвел совершенно иное впечатлений. Он тут же оставил свои бесплодные попытки освободиться из глупой ловушки и замер на месте. Лицо его было крайнее напряжено и сосредоточено.
- Может, мы и оставим тебе жизнь, если ты нам кое-что объяснишь, - сказал я, приближаясь к нему, на что он лишь презрительно скривился.
Его напарник лежал на спине без движений, с расширенными зрачками, устремленными в небо. Этот уже никому ни о чем не смог бы рассказать.
- Те, что привезли нас сюда на лодке, - я кивнул в сторону кромки берега, где, подгоняемая прибрежной волной, одиноко колыхалась пустая шлюпка, - что с ними?
- Для контильских посланников эти грязные морские крысы выглядели слишком убого, - с отчаяньем пробормотал себе под нос незнакомец. - Надо было догадаться...
- Где они? - повторил я вопрос.
- Где, где! Кормят собою рыб! Никому, даже безумным контильцам, не позволено безнаказанно называть людей касты Хеда проходимцами! - гордо вскинул голову незнакомец. Глаза его яростно сверкнули. Он всячески старался показать, что не боится нас и презирает.
- Что за каста такая? - повернулся я к Сабо.
Тот лишь отрицательно помотал головой.
- Как твое имя? - спросил я незнакомца.
- Тебе знать необязательно! - огрызнулся он.
- Хорошо, тогда расскажи мне про этот топорик.
- Об этом тебе тоже знать необязательно! - боль в ноге доставляла ему неудобства, но еще больше его огорчало то, что он не может сдвинуться с места и добраться до моей шеи.
- Похоже, что-то у вас пошло не по плану, - покачал я головой. - Напоролись не на те ящики? Кто-то дал неверную наводку, или сами оплошали?
Незнакомец заскрежетал зубами от ненависти.
- Ничего, со всеми бывает! - попытался я успокоить его, но он, как я и рассчитывал, завелся еще больше и наконец заговорил:
- Одному Хеду известно, в какое дело ты сейчас ввязался! - зашипел он в исступлении. - Когда контильцы установят новый порядок в мире, каста Хеда навсегда избавит землю от такого мусора, как ты и твой черномазый слизняк!
- О, так дело не просто в каком-то контрабандном товаре, - наигранно удивился я, подливая масла в огонь. - Тут, по меньшей мере, пахнет мировым заговором!
- Антилия не успела опомниться, как оказалась под их влиянием. Они, словно крысы, везде прогрызают себе норы и съедают всех, кто попадается на их пути. И Кадесу недолго осталось до того, как прежнего короля сменит какой-нибудь сумасшедший контилец.
- Каста Хеда служит контильцам? - спросил я.
- Люди Хеда свободны и не подчиняются никому, кроме самого Хеда! А он на небесах, - взорвался оскорбленный незнакомец. - Просто контильцы платят людям Хеда тем, чем никто не сможет заплатить...
- Чем же? - осторожно спросил я, чувствуя, что странный незнакомец говорит вещи, о которых обычно не упоминается вслух.
Он вдруг замолчал. Глаза его стали пустыми и усталыми.
- Я человек Хеда, - сказал он внезапно изменившимся голосом, - и сам решаю, когда мне уйти... - мгновенно обвил руками голову и резко дернул.
Леденящий душу хруст костей - и голова его повисла на свернутых позвонках.
Я посмотрел на Сабо, он - на меня, и мы оба не нашли, что сказать. Такого поворота событий не ожидал никто. Незнакомец прямо на наших глазах просто взял да и свернул себе шею. В результате мы так ничего и не выяснили, зато загадок прибавилось. Нужно было убираться оттуда поскорее, пока не возникли новые осложнения.
Мы быстро смыли с себя вонючую слизь. Испорченную одежду пришлось выбросить. Не оставалось ничего другого, как позаимствовать темные одеяния людей касты Хеда. Раздевать трупы - небольшое удовольствие, но выбор был невелик.
Сабо опять не повезло - рубаха не запахивалась на его широкой груди, а штаны свободного покроя едва закрывали колени. Про обувь ему вообще пришлось на время забыть. Зато мне все подошло впору. Одежда, сшитая из легкого и прочного материала, оказалась мягкой и удобной.
Спрятав под одеждами зазубренные топорики, мы отправились в город.
Городишко был обычным заброшенным портовым захолустьем, одним из многих поселений на побережье Кадеса, и назывался Турон.
Местные обитатели забросанных мусором улочек старались обходить нас стороной. Завидев огромного чернокожего в причудливом одеянии, женщины испуганно вскрикивали, а мужчины опасливо пятились в сторону. Малолетние сорванцы так и норовили запустить в гиганта комком грязи, или дернуть за короткую штанину и тут же юркнуть в первую попавшуюся щель. Впрочем, Сабо взирал на все это с высоты своего огромного роста, с присущим ему благодушием, и не переставал восхвалять Небесного Отца, даровавшего нам спасение.
Первым делом мы завернули в таверну, понятия не имея, чем будем расплачиваться. Голодные и измотанные, опустились на лавки за массивным столом.
Словно по мановению руки, перед нами возникли две здоровые глиняные кружки, благоухающие ароматом настоянных отборных трав, и дымящийся ужин. Притом поднес все сам хозяин таверны. С глупым извиняющимся видом он неоднозначно намекнул, что мы можем не платить за еду, выпивку и постой. Мы вежливо поблагодарили его, удивленные такой щедростью, но хозяина наше дружелюбие напугало еще сильнее. Видимо, подобное обхождение не было обычным для людей из касты Хеда, за которых он нас принял. Не переставая кланяться, он поспешил убраться от нас подальше.
Оставшись одни, мы наконец-то смогли поговорить с глазу на глаз.
Глава 4
- Ну и что ты думаешь обо всем этом? - спросил я.
Сабо сделал большой глоток и медленно опустил кружку на стол.
- Никогда не слышал ни о такой касте, ни о контильцах... - задумчиво покачал он головой.
- А хозяин таверны, похоже, встречал людей Хеда, и не раз. И встречи эти, судя по нему, были малоприятными.
- На свете много разных сект и каст. Есть тайные. Они ревностно охраняют свои секреты. Может, в народе людей касты Хеда называют как-то по-другому, поэтому я о них ничего и не могу припомнить.
- Думаю, не стоит спрашивать у хозяина таверны о том, кто мы такие! - усмехнулся я.
Сабо широко улыбнулся, но тут же снова стал серьезным.
- Люди касты Хеда перебили мою миссию, - лицо его оставалось спокойным, но кулак сжался так, что ручка кружки, которую он держал, с треском откололась, - или были среди тех, кто это сделал. Я найду их во что бы то ни стало!
- Мы выяснили, что против короля плетется какой-то заговор, и, возможно, люди Хеда сотрудничают с противниками Империи в войне. И если их существование до сих пор не предано широкой огласке и они не объявлены государственными преступниками, могу предположить, что каста Хеда имеет определенный статус неприкосновенности, который признают даже сильные мира сего...
- Постой! - прервал мои рассуждения Сабо. Глаза его заблестели. - Тот, который свернул себе шею, упоминал, что контильцы как-то связаны с тем, что происходило в Антилии. Капитан Крон рассказывал мне о государственном перевороте в Антилии и о смуте при антильском дворе, которую подняли некие конты. Сам он никогда не встречал их, но, судя по слухам, это 'демоны, прибывшие ниоткуда'. Капитан еще посмеивался над подобными баснями. Старым морским бродягам, которые принесли ему эти вести, только дай возможность что-нибудь приврать. Но, Улисс, может быть, контильцы - это те самые конты, захватившие в свое время Антилию?
- Слухи, догадки, предположения... бред какой-то, - я тряхнул головой, и перевел разговор на другую тему: - Когда ты виделся с Кроном?
- Несколько лет назад, в Тасвилле, после того, как пропала Луиза...
Он упомянул ее, и память моя унеслась в прошлое. Как наяву, я ощутил исходившее от нее тепло, опьяняющий аромат ее кожи и волос...
- Пропала?! - смысл последней фразы пронзил меня, словно молния среди ясного неба.
Сабо смущенно уставился в опустевшее дно кружки.
- Я должен был сразу тебе рассказать, - виновато произнес он, - да все как-то не получалось... В общем, Улисс, я не знал, как сказать тебе об этом...
- Да говори же, наконец! - не вытерпев, вскричал я.
- Не шуми, - охладил меня Сабо, - что случилось - то уже случилось. Криком тут не поможешь. После того, как ты покинул нас, Луиза словно онемела и вообще стала вести себя как-то странно. Нет, она не озлобилась, а скорее стала какой-то... блаженной. Все время так, слегка улыбалась и... как будто всех жалела, что ли... Отец ее, губернатор, постыдился показывать в свете свою 'лишившуюся разума' дочь. Он отправил ее на один из своих островов, надеясь, что благотворный климат поможет ей излечится. Через год Луиза бесследно пропала с острова. Сначала думали, что она бежала, но никакие поиски не дали результатов. Постепенно все затихло, и никто до сих пор не знает, что же с ней произошло на самом деле. Наверное, Мортон смог бы рассказать нам больше, но я понятия не имею, где он сейчас.
- Скорее всего, в ставке Великого магистра, - предположил я.
- Где угодно, только не там. Мортон лично просил Великого магистра об изгнании из ордена, распрощался с отцом, отказавшимся от родной дочери, и сделался отшельником. Ах да, еще вместе с Луизой в ссылку на остров отправился Отхун. То, что произошло между ними в одной из комнат храма, сделало его другим, - да впрочем, как и всех нас... Помнишь, Улисс, тогда он чуть было не убил ее, а потом раскаялся. С тех пор Отхун не отходил от нее ни на шаг. Как верный и преданный друг, он готов был умереть ради нее, не требуя ничего взамен. Словно вымаливая прощение за всю свою жизнь, он решил посвятить ее остаток Луизе. И, оставаясь преданным до конца, исчез с острова вместе с ней.
Я долго сидел, погруженный молчание, и обдумывал то, что услышал от Сабо. Понимая мои переживания, друг не тревожил меня.
День подходил к концу. Хозяин таверны заботливо поставил на середину стола огарок свечи. По нашим лицам заплясали призрачные тени, порожденные завораживающим танцем язычка пламени.
- Уверен, нам не обойтись без помощи капитана Крона, - произнес Сабо, расправляясь с остатками еды в тарелке. - Он - мастер во всяких придворных интригах и знает многое из того, в чем я не разбираюсь.
- Я бы и сам не прочь встретиться со старым морским волком, - согласился я. - Только, наверное, одному ветру известно, где его искать.
- На побережье, в Скалистых гротах, недалеко от Саума, - невозмутимо ответил Сабо, - а от Турона до Саума - около суток пути верхом. Не так уж и далеко отсюда. Если выйдем ночью, доберемся быстрее. Ночью прохладней, не то что днем, в самое пекло, когда лошадь взмылена и захлебывается пеной...
- Вот только лошадей у нас нет!
Немного погодя я улыбнулся и сказал:
- Прости, никак не могу привыкнуть к новому Сабо-проповеднику. Ты изменился, и главное, при этом не потерял себя. Ты стал... еще больше.
Сабо не ответил. Только когда мы выехали в ночь в сторону Саума на снаряженных лошадях, позаимствованных из конюшни 'любезного' хозяина таверны, и окрестности Турона остались где-то позади, Сабо заговорил:
- В глазах Небесного Отца все 'большие', нет 'маленьких' или 'средних'. Так видит нас Небесный Отец. Но люди боятся увидеть себя такими. 'Большой человек' - как одинокое дерево на вершине холма, открытое всем ветрам. Ему уже не сойти, не спрятаться, не отступиться и не почувствовать себя слабым. Кто захочет такой участи? Да никто, пока не поднимется на эту вершину и не очаруется открывающимся безбрежным простором. Только тогда он уверует в себя. Только в слиянии с единым отважится увидеть себя 'большим'...
Слова Сабо не были обычной проповедью, которыми миссионеры заманивают новых прихожан. Они исходили из его сердца, осознанные и выстраданные.
Слушая его, я понимал, что моя прошлая миссия на этой земле возродила пускай одного из многих тысяч, но по-настоящему 'большого человека'.
Ближе к утру мы сделали привал. Искупали лошадей в ручье, дали животным вдоволь напиться проточной родниковой водой и нацепили на их морды сумки, наполненные овсом.
Костер решили не разводить, чтобы не привлекать внимания. По словам Сабо, леса кишели разбойниками, не упускающими возможность поживиться за счет одиноких путников.
К полудню следующего дня нам удалось без приключений добраться до окраин Саума и свернуть в сторону побережья.
Скалистые гроты оказались местами безлюдными и потрясающе красивыми. Уходящий в море язык каменной гряды образовывал с берегом тихую прозрачную лагуну. Широкие зевы пещер поросли пожухлой от солнца зеленью. Ни дороги, ни тропинки, словно нога человека никогда не топтала эту землю. В высокой траве пели цикады, а непуганые птахи то и дело вспархивали из-под самых копыт лошадей.
Огромный огненный диск зацепился за край горизонта и повис над морем, окрашивая его поверхность оранжевыми всполохами.
Издалека хижина казалась одиноким заброшенным островком человеческой жизни, затерянным в океане величественной мощи дикой природы. Несмотря на спускающиеся сумерки, ни одно окошко не горело светом.
Я был поражен. Уж скорее я ожидал увидеть шикарный каменный особняк с мезонином, выходящий фасадом на закрытую гавань, утыканную мачтами и бушпритами фрегатов, корветов и каравелл.
Я попытался представить себе капитана Крона, удалившегося от мирской суеты в скромную хижину на морском берегу. Как под тусклым светом масляной лампы ночами он корпит над дневниками, а на заре в умиротворенном молчании созерцает море... Но так и не смог. Не такой был капитан Крон - бурный и взрывной, как яростный шторм, жаждущий жизни в приключениях, ищущий опасности и битвы, нещадно разящий врагов и щедро одаривающий друзей. Может, в этих девственных землях он скрывался от кого-то? Но кто мог загнать в угол бесстрашного морского волка?..
- Тебе не кажется, что мы ошиблись, приняв эту хижину за дом капитана? - озвучил я свои сомнения.
- На много миль в округе нет никакого другого жилья, - Сабо пожал плечами. - Капитан описывал мне места, похожие на эти.
- Послушай, Сабо, а что с теми алмазами из заброшенного храма? Похоже, несметные сокровища не сделали вас богаче.
- Как сказать, - загадочно усмехнулся Сабо.
- Неужели капитан не смог позволить себе хороший дом?
- Зато он купил свободу.
- Разве можно купить свободу? - удивился я.
- Конечно, можно, только нужно знать, кто ее продает!
- Но разве ключ к свободе не находится в самом человеке? - пробормотал я, окончательно сбитый с толку его уверенностью. - Как можно купить этот ключ за деньги?!
- Можно. Например, выкупить патент свободного человека, чтобы тебя перестали считать рабом, и обучиться грамоте, как это сделал я. Или откупиться от властей и пиратского братства, покончить с темным прошлым, как капитан. Или, в конце концов, заплатить за свою жизнь, как пришлось поступить Мортону...
- Мортон откупился от Великого магистра звонкой монетой? Я-то думал, нет ничего превыше чести ордена!
- Вот и Мортон так думал... до поры до времени.
- Да, похоже, ты прав, Сабо, - поразмыслив, согласился я. - В этом мире все имеет цену, и каждый должен платить за свою свободу. Но когда цена кажется слишком высокой, она перевешивает чашу весов, и тогда душа становится рабыней презренного металла.
- Рабыня, опьяненная иллюзией свободы - хорошо сказано! - воскликнул Сабо. - А что, Улисс, не заняться ли тебе чтением проповедей?!
Я рассмеялся, представив себя в рясе, стоящим в окружении толпы внимающей паствы.
- Нет, Сабо, это твоя стихия. Лучше расскажи мне про Отхуна.
- Ты хотел сказать, про лорда Отхуна Тарфийского? - переспросил Сабо, хитро прищурив глаз. - Ладно, слушай. Доли Отхуна хватило на то, чтобы приобрести Восточный Тарфий - земли обширные, но непригодные для жизни и, в общем-то, никому не нужные.
- Зачем Отхуну понадобились какие-то земли? - не понял я.
- Чтобы получить титул лорда. На остров вместе с дочерью губернатора не мог отправиться какой-то лесной дикарь неизвестного рода-племени, зато сопровождение лорда Тарфийского было лично одобрено губернатором, - пояснил Сабо. - Отхун сделал это только ради Луизы. Что-то вроде обета беззаветного служения, что ли...
Я понимал Отхуна. Луиза всегда была чем-то светлым и жизнеутверждающим для всех нас. Даже во мраке комнат одно ее присутствие словно разгоняло сгущающуюся тьму и хранило нас от напастей. Дошли бы мы тогда до конца, если бы ее не было рядом?.. Думаю, вряд ли. Если бы тот уголок моей души, что принадлежал ей, был ее обителью и храмом, оказался бы тогда пуст и безотраден... Она спасла меня. А что я сделал для нее? Я ушел, когда она уснула. Думал, так будет лучше... безболезненней для нас обоих... Тогда я посчитал это правильным решением - я уходил навсегда. Зачем я вернулся?
Глава 5
Дверь скрипнула на несмазанных петлях - наверное, ветер.
От темных окон веяло отчуждением.
Мы замерли на пороге, не решаясь войти, словно там, внутри, боялись увидеть что-то страшное, непоправимое...
Сердце колотилось так сильно, что готово было вырваться из груди.
Подсвечивая дорогу огарком свечи, найденным в седельной сумке, я первым переступил порог.
Внутренняя перегородка разделяла дом на две части. Не произнося ни слова, мы с Сабо отправились обследовать разные половины.
Огонек свечи давал очень мало света и грозил погаснуть. Я то и дело натыкался в темноте на предметы домашней утвари, поэтому старался двигаться медленно и осторожно, выставив вперед руку для безопасности. Когда же мои пальцы ткнулись во что-то мягкое и живое, я громко вскрикнул от неожиданности.
Темное пятно с неясными очертаниями шарахнулось в сторону от меня и шумно забилось в углу. Тут же послышался топот больших ног Сабо, услышавшего мой крик по ту сторону перегородки. Через мгновение он уже стоял рядом.
Я изрядно перепугал его, и пока он спешил мне на помощь, свеча его потухла.
Справляясь с дрожью в руках, я помог ему зажечь погасший фитиль. Мы направили свет в угол и вздохнули с облегчением. Черными блестящими глазами на нас таращилась взъерошенная ночная птица. Я осмотрелся и понял, что птица попала в дом через разбитое окно.
Все остальное в доме, кроме этого окна, похоже, осталось в целости и сохранности. Мы не обнаружили ни тел, ни крови, ни следов борьбы.
Под ногой что-то хрустнуло. Я наклонился, поднял с пола предмет, поднес ближе к свету и... не поверил своим глазам. Кукла! Тряпичная детская кукла. Деревянная болванка, служившая головой, раскололась под моим каблуком на части. Ну, конечно же! Мы просто ошиблись, приняв этот дом за жилище капитана Крона. Иначе не может быть. Так оно и есть! Из шкафа я извлек легкое женское платье. Интересно, что же произошло со здешними обитателями? Но к капитану это решительно не имело никакого отношения, и мои переживания по поводу него оказались напрасными...
- Наверное, они так спешили, что не успели собрать вещи, - произнес Сабо, глядя на платье, которое я продолжал держать в руках, - но капитан не так давно был здесь. На той половине на полу у камина горстка пепла - там он выбивал трубку...
- Ты сказал - они? Кто они?! - моим потрясениям, казалось, не будет конца.
- Капитан взял себе жену из племени кри... Думал, ты знаешь... - виновато покосился на меня Сабо.
- У капитана есть семья... Поверить не могу! Он всегда был противником оседлой семейной жизни!..
- Она родила ему двух дочек-близняшек. Черноглазых и черноволосых маленьких скво. Крон от них без ума. Я-то их не видел, но он рассказывал в Тасвилле, - Сабо мечтательно улыбнулся. - Милые такие ангелочки с пухлыми щечками. Бальзам на его бедную душу...
Бессонные ночи дали о себе знать. Мы еле держались на ногах. Оставаться дольше в пустом доме не было ни смысла, ни желания. Не стоило надеяться и на то, что капитан появится здесь в ближайшее время. Оставалось только покинуть жилище, так и не разгадав тайны исчезновения его обитателей.
Под покровом ночи мы проделали короткий путь вдоль побережья в поисках подходящего места для ночлега. Отыскали защищенную от ветра скальную пещерку, там и разбили привал. Расседлали лошадей, стреножили и отпустили подпруги. Сабо снял с лошадиных крупов одеяла и расстелил на каменном полу пещерки два лежака.
Тихо рокотал прибой, в траве стрекотали цикады.
Стоило принять горизонтальное положение, как веки мои налились свинцом, тело перестало слушаться, сознание поплыло прочь вместе с вереницей мыслей и образов недавно пережитого. Я стал чем-то длинным, извивающимся, блуждающим в невесомости по бесконечным коридорам памяти...
'...жизнь - непрерывная нить сновидений, - сказал кто-то в моем сне. - Змей... Пернатый Змей ткет нити пространства и времени и вплетает их в ковер вечности...'
Наутро я проснулся отдохнувшим, со свежей головой, и забыл все, что мне снилось.
Сладко потянувшись, я взглянул на Сабо и не сдержал улыбки. Абсолютно голый и весь мокрый проповедник с серьезным, сосредоточенным лицом раскалывал топориком раковины морских мидий.