Фигура Косыгина с давних пор окружена непременным ореолом мудрости. Считается, что то был единственным в руководстве, кто "разбирался в экономике" (что уже подозрительно, поскольку в СССР экономики, как и секса, в общем-то не было, а была более высокая ступень - народное хозяйство, поэтому советский руководитель, "разбиравшийся в экономике", - это примерно то же, что человек, умевший считать на арифмометре в эпоху компьютеров).

Вдобавок Косыгин, как известно, постоянно радел за народ, "залатывая дыры" в советской системе и пытаясь как-то свести концы с концами. Ну а это уже вообще на дебилов: оказывается, все прочие только и занимались никому не нужными химерами (машиностроение, ВПК, космос), и только один Косыгин делал полезное дело - самоотверженно обеспечивал население пуговицами и зубочистками.

Правда, если присмотреться к изложению главных достоинств советского премьера, то выяснится, что в гору он пошёл как человек-арифмометр, живший цифрами и в любой момент могший выдать справку по любой позиции. Немного, скажем прямо, для гиганта экономической мысли.

Но всё искупает знаменитая косыгинская реформа, когда в плановую экономику былим введены рыночные показатели, что должно было привести СССР к невиданному процветанию (и которого никто действительно так и не увидел).

Здесь я хотел бы отвлечься и привести одну довольно печальную историческую аналогию.

...Август 1941 года. В дни напряжённых боёв под Смоленском Сталин вызывает к себе своего выдвиженца заместителя наркома госконтроля военинженера 1-го ранга Ивана Ковалёва (будущего наркома/министра путей сообщения) и сообщает ему следующее:

- Товарищ Ковалёв! Тут у нас вот такая непонятная ситуация. На фронте катастрофическаяч нехватка снарядов. Мы, естественно, обращаемся на заводы, но там есть документы, что боеприпасы отгружены в полном объёме. Получается, что они пропадают в пути! Постарайтесь разобраться в этом вопросе.

Ковалёв как человек опытный сразу же направил стопы в Управление Военных Сообщений Генерального Штаба (УПВОСО) к его начальнику генерал-лейтенанту Трубецкому. И поинтересовался, так же ли они хорошо работают, как всегда.

А в УПВОСО постоянно вели жёсткий монторинг военных перевозок. Дважды в сутки начальники эшелонов докладывали туда о своём местонахождении, и эта информация наносилась флажками на специальную карту. Работа была, конечно, титаническая, но зато в любой момент можно было достаточно точно сказать, где находится тот или иной эшелон. Вот этой-то системой и поинтересовался Ковалёв.

И вдруг Трубецкой... замялся. И рассказал, что Каганович решил усовершенствовать систему мониторинга. Теперь через карту и флажки проходят только крупные эшелоны, а мелкие обычным порядком идут под контролем НКПС. Что немало поспособствовало облегечению работы Управления.

Услышав такое, Ковалёв сразу всё понял и похолодел от ужаса. Дело в том, что снаряды отгружались непрерывно и шли маленькими составами, а большие эшелоны, которыми теперь так старательно занималось УПВОСО, - это были в основном составы с сеном, дровами, обмундированием и пр. Вот им-то и давали зелёный свет на фронт, пока вагоны со снарядами стояли неизвестно где.

Об этом Ковалёв и доложил Сталину.

- Что же делать? - спросил тот.

- Надо по всей железнодорожной сети создать чрезвычайные комиссии, которые проинвентаризуют все ветки и тупики и найдут потерявшиеся эшелоны.

Так и поступили. И вот в довесок к своему крайне напряжённому военному графику железнодорожникам пришлось ещё создавать комиссии, обходить все тупики, вскрывать вагоны, присваивать составам с боеприпасами литерные номера и направлять их вновь через УПВОСО...

Советская плановая система представляла собой упомянутую систему военных сообщений, только в увеличенном масштабе. Она была не менее трудоёмка, требовала огромной точности, зато позволяла контролировать процесс производства чего угодно так, как не мог никто в мире.

И всё же советский тотальный план (как и многие другие советские ноу-хау) всё больше демонстрировал один изъян: он был хорош для эпохи индустриализации ("первичного накопления" по-советски), но с ростом масштабов системы оказывался слишком громоздким и жёстким.

Плановую систему надо было реформировать - к этому склонялись многие. Но мало кто представлял как. И тогда вперёд выступил некий хозяйственник с убогим умишком арфмометра. С лихостью, достойной "железного наркома железных дорог", он предложил "гениальную" рационализацию: а пусть Госплан планирует только в общем, по-крупному, а по-малому, конкретно, мы отдельные звенья отдадим стихии рынка!

Результат оказался столь же печальным, как и у аналогичного "рационализаторства" в УПВОСО. Госплан жёстко планировал ничего, а практически всё, относившееся к "группе Б", начало делаться из соображений себестоимости, т.е. обогащения, рвачества, конкуренции и обособления от единого народнохозяйственного механизма.

Косыгинская "реформа" жёстко высмеяна Райкиным в его знаменитой миниатюре про костюм. "Кто шил костюм?" - "Мы" - "Кто конкретно?" - "Я пуговицы пришивал.  К пуговицам претензии есть?" - "Нет. Пришиты - не оторвёшь. Я спрашиваю, кто костюм шил?" - "Мы".

Конечно, Райкин ни в коей мере не собирался осмеивать Косыгина, он явно хотел высмеять советскую систему в целом. Но важно понять, что речь-то у него фактически шла про косыгинскую "систему хозрасчёта"!

А конечным результатом косыгинского новаторства стали фактический распад хозяйственных связей, резкое падение качества продукции и всё увеличивавшаяся апатия работников. В общем, то, что и породило перестроечные настроения: а гори всё это синим пламенем!

Ходит кое-где такое мнение, будто все беды постперестроечной России не от "реформ" Гайдара, а от того, что ему не дали их завершить! Правда, решаются такое высказывать уже откровенные отморозки и не часто - катастрофические последствия здесь видны даже слепому.

К сожалению, в эпоху Брежнева было принято действовать тактично и келейно. Вот и косыгинскую реформу постарались просто незаметно "свернуть", оставив её вдоновителя у хозяйственных рулей, - возможно потому, что опять же, все понимали, что плановая система нуждается в совершенствовании, но никто не мог сказать в каком. Надо было бы, теоретически рассуждая, реформу объявить вредительством и похерить, а в народном хозяйстве провести глобальную инвентаризацию, вернув всё в плановую сферу, но на деле получилось ни два ни полтора, скандальную "рационализацию" экономики просто "заиграли". В результате появилась возможность дурить обывателям (в том числе и дипломированным) головы дикой сказкой о том, будто косыгинская модель была благом, а отказ от неё - катастрофой. Тем более, что откровенного краха (как в послегайдаровские времена) народ ещё не увидел, а "нехватку снарядов" советское руководство во главе с Брежневым благородно приняло на себя. И выгнали с позором из правительства дискредитировавшего себя отца нового издания "новой экономической политики" уже тогда, когда сами его противники оказались предельно дискредитированными (отчасти им же), так что для разных негодяев и конъюнктурщиков появилась возможность неограниченно восхвалять премьера-недоумка с начисто лишённым исторического оптимизма вечно грустным лицом и глазами, опущенными к земле.