Оборотень сидел на обломках крепостной стены и, подперев голову кулаком, мрачно думал о своём. Мягко ступавшую Велену он приметил не сразу. Она подошла, молча присела рядом и положила руки ему на плечо. Волк вздрогнул, замер, а потом расслабился. Так они и сидели некоторое время, не двигаясь и ни о чём не говоря.
Карислав со Святомором время от времени появлялись рядом, обшаривая развалины. Судя по обрывкам разговоров, Карислав пытался найти какую-нибудь добычу, лучше - выпивку. Святомор же просто любопытствовал, пытаясь разобраться, кто и когда построил эти стены. Впрочем, его предположения Оборотень не слушал, больше наблюдая за Золотинкой, которая просто ходила по двору, кончиками пальцев касаясь стен. Наконец она обернулась к ним, сказала устало:
- Как это тяжело, слышать голоса живших здесь когда-то людей. Я чувствую, что чувствовали они тогда, вижу, как они умирали. Даже не знаю, во благо или во зло мне этот дар.
- А можно от него освободиться? - появился из-за камней Карислав.
- Не знаю. Зачем?
- Ну, если во зло. А если во благо, то понятно, не надо.
- Знаешь, Карислав, - подошёл и Святомор. - Дареному коню в зубы не смотрят. Дар, он и есть дар, разве ж от него отказываются? Тем более, если это дар богов. Боги дали, боги и возьмут, если надо.
- Ну да, - согласился Карислав, - Это точно. Я только хотел сказать, что если во зло, то это.... Но если вы говорите, что боги.... Вот дерьмо! - под его ногой что-то хрустнуло и чавкнуло, Горимиров дружинник принялся разглядывать подошву своего сапога. - Вот вляпался! Ещё и жука раздавил какого-то! Эти боги... наделают всяких тварей, дерьмо наплодят! Хотя, если во благо...
Оборотень не стал слушать дальше. Осторожно высвободившись из рук Велены, он пошёл доставать из тайников то, что ещё могло пригодиться из вещей его умерших здесь сородичей. Это Карислав со Святомором ничего не нашли, он же - знал где искать. Хотя выпивки и в тех местах не было.
Вскоре Оборотень объявил выход, стремясь как можно быстрее удалиться дальше от этого скорбного места. Они зашагали на запад, вглубь сумрачного леса, оставляя за собой мёртвые развалины Гранитного острога, которым он, прежде чем окончательно скрыться в чаще, помахал рукой на прощание.
II
Постепенно облик леса стал меняться. Всё чаще попадались островки ельника, пока весь лес вокруг не захмурел, закрывая небо. Здесь была самая корба, как называли венеды еловую чащу, откуда и пошло название всего этого страшного леса. Под густыми колючими ветвями было не только темно и сыро, но и одуряющее тихо. Шаги венедов гасились пружинистым слоем хвои, многие десятки лет устилающей землю. Ни травинки не пробивалось сквозь этот преющий слой, усыпанный еловыми шишками и гниющими ветками. Ни пения птиц, ни шума зверья, ни комариного звона не слышалось здесь. Даже пауки не навешивали свои сети, даже древоточцы не оставляли следов на засохших деревьях. Ныряя под лохматые ветви, спутники осторожно продвигались вперёд, обходя повалившиеся от старости стволы, покрытые густым мхом, засохшие на корню деревца, так и не пробившиеся к свету, проплешины гари, на которых не решался расти даже вездесущий кипрей, обожающий старые пожарища.
Золотинку угнетала тишина. Её слух улавливал только шелест раздвигаемых веток и тоскливое позвякивание кольчуги идущего впереди Карислава. Обзор сузился, ограниченный серыми стволами деревьев, которые были столь похожи друг на друга, что иди она одна - давно бы потеряла всякое представление о направлении, ведь даже бег Яра здесь оказалось невозможно отследить. Боги ведут вилл по жизни, но не указывают конкретной дороги. Это Яр-солнце не может сбиться с пути, безостановочно мчась от рассвета до заката. И раз в лесу потемнело, значит, Яр уже спешит к виднокраю.
Оборотень выбрал место на краю небольшого горельника, распорядился разбивать лагерь, а сам, скользнув в чащу, исчез. Огонь грозного Поревита, в своё время пробивший в лесном покрове брешь, так и не смог распространиться далеко, заглох, увяз в сырой хвое, за то венеды теперь могли видеть небо. Правда и это было не слишком радостно. Золотинка с тревогой посматривала на восходящую полную луну - Число. Неверная богиня давала свет, но этот свет редко служил добру. Непостоянно то, что не создано самим Родом.
О Роде венеды говорили так: "И не было ничего. Но ничто не длится вечно. И возник Творец - великий Род. Но, всё, что возникло, всегда оставляет след. И появился Сатанаил. Как две стороны одного, как два смысла единого, так похожи и противоположны друг другу Род - повелитель Света и Порядка и Сатанаил - повелитель Тьмы и Хаоса. Нет жизни в покое. И началась меж Родом и Сатанаилом борьба. И от столкновения великих сил появились земля и вода, огонь и воздух. Бессчётное количество лет длилась битва, и одолел Род. Но не окончательна его победа, не погиб Сатанаил, лишь затаился, выжидая.
Порядок во всём любит Род. Он собрал воду, воздух, огонь и землю и создал Мир. А чтобы Мир снова не обратился в Хаос, он создал богов. Землю Род дал Зибогу, Огонь, Сварогу, а воду - Дане. Богом Неба и воздуха стал Белбог, он властелин всех светлых сил в Мире. Но, во всех четырёх стихиях есть частица тьмы - Сатанаила, один лишь Род полностью чист от тьмы, его же творения - нет. В помощь Белбогу Род создал Яра - прекрасное Солнце. Это Яр каждый день шагает над землёй, отгоняя Тьму. Однажды Зибог и Дана захотели уподобиться Роду и создать своё солнце, но у них получилось лишь слабое, тусклое подобие, её - Число, видно в небе, когда уходит за пределы земли Яр. Число светит лишь ночью и нельзя понять, к чему она ближе, к свету или тьме".
"Ещё бы ей быть постоянной! - думала Золотинка, глядя на Число, - ведь не постоянен даже сам Белбог, не зря его чаще кличут Триглавом и призывают в помощь ведуны, вещуны и маги. Говорят даже, что Зибог, Сварог и Дана лишь три головы Белбога, но кто знает? Не всем делятся с людьми боги".
Волчий вой, резанувший тишину, заставил Золотинку вздрогнуть. Её спутники также замерли, вслушиваясь в этот зловещий звук. Карислав схватился за топор, Велена придвинулась ближе к разгорающемуся костру, а Святомор выхватил меч. Но время шло, а вой не повторялся и ничего не происходило. Однако это только ещё больше растревожило венедов, Золотинка чувствовала, что все думают только об одном - Оборотень ли это выл и что с ним происходит при свете полной Число? Чего ждать? Сбившись к костру, они молча прислушивались и вглядывались в темноту. В чаще хрустнула ветка.... Все обернулись в ту сторону...
- Чего сидите? - голос за спиной заставил Золотинку подскочить и с ужасом вскрикнуть. На ногах оказались и остальные. Вилла была готова поклясться, что сердце её чуть не разорвалось от испуга. А между тем, ничего страшного не случилось, оказалось, что Оборотень уже сидит рядом с ними, причём с таким видом, словно никуда и не уходил.
- Как ты нас напугал! - выдохнула Золотинка.
- Чем это? - Оборотень сделал вид, или правда удивился?
Золотинка не нашла, что сказать, за то Святомор спросил за всех:
- Это ты выл?
- Не знаю. - Оборотень глянул на них, и огонь отразился в его глазах. Увидев, как вытянулись лица венедов (Золотинка не сомневалось, что её лицо сейчас не краше, чем у остальных), он как-то странно усмехнулся и добавил: - Ежели вы уверены, что слышали вой, то это ваше дело, я лично ничего не слышал.
Нельзя сказать, что его ответ хоть сколько-нибудь прояснил дело. Карислав вызвался дежурить ночью первым, и по его лицу было видно - все старые подозрения дружинника снова в строю. Он уселся не как-нибудь, а прямо напротив бродяги, всем своим видом показывая, что намеревается не спускать с него глаз.
Желтый зрачок Число по-прежнему светился на небе. Укутанная тишиной, Золотинка как-то неожиданно провалилась в сон.
III
- Стой! - резкий крик разбудил Велену. Она подскочила и успела увидеть, как от них в ночь метнулось что-то тёмное, а затем оттуда раздался жуткий надтреснутый хохот и зашуршали ветки.
- Я проснулся и увидел, как это сидит над Кариславом! - воскликнул Святомор, склонившись над товарищем. Велена обернулась на Оборотня, убедилась, что он здесь и тоже вроде бы ничего не понимает, и кинулась к Кариславу. Его поднесли ближе к костру. Воин был без сознания и очень бледен, на его горле виднелись два рядом расположенных прокола, из которых сочилась кровь.
- Типичный случай укуса могильного побегальца, - с сочувствием утвердил Оборотень.
- Чего-о?!
- Лабир-аниране так говорят. А по-простому - упырь. - Велене показалось, что Волк засмущался вырвавшейся чушью. - Оставайтесь здесь и ждите меня. - Он бесшумно растворился в темноте.
Золотинка с состраданием гладила рукой по голове поверженного воина.
- Он умрёт. Я была ещё маленькой, когда к нашему селищу повадился упырь. Все укушенные умирали. Так долго продолжалось, пока не догадались, что это умерший кузнец встаёт. Я не знаю, как лечить укушенного упырём человека. - Золотинка с надеждой посмотрела на них. Но Велена не знала тоже. И Святомор отрицательно покачал головой. Только теперь Велена почувствовала, как дороги ей товарищи и сколько она взяла на себя, когда уговорила Горимира послать Карислава через лес.
IV
Волк-Оборотень крадучись преследовал упыря, напрягая все чувства. Тенью он проскальзывал под низкими ветвями деревьев, нашаривал стопою надёжную дорогу, чтоб ветка не хрустнула, хвоинка не зашелестела. Стоит кровопийце заслышать погоню - будет петлять по лесу до самого рассвета, и обязательно собьёт со следа, либо заманит в ловушку. А упустить его никак нельзя.
Вот, ещё не успокоившись, качается ветка. А вот слышен и шорох. Волк мягко шёл на звук, но всё равно потерял бы след, если бы не звериное чутьё, приобретённое за долгие годы жизни в этом лесу. К тому же, он знал, куда возвращался упырь, потому что место такое было только одно - старое капище тёмных богов...
Вслед за упырём Оборотень спустился в лощину, послушал как чавкают по болоту шаги мертвеца и даже увидел в лунном свете косматую тощую фигуру, кутающуюся в полуистлевший плащ. Сам переходя болотце, он вырубил по пути кол из молодой осины и принялся нагонять упыря. Память не подвела, вот она - плоская вершина холма, очищенная когда-то от леса, а теперь вся запаршивевшая густым бурьяном. Холодный лунный свет мертвенно заливал эту небольшую проплешину, резкими тенями выделяя несколько покосившихся исщербленных идолов и ряд камней, поставленных в головах просевших могил, оставшихся от народа, коего и след давно простыл в поселенной. Ведь сами венеды всегда сжигали своих умерших на крадах, не желая, чтобы в ирии предки ходили обезображенные могильными червями. В землю бросали только колдунов, да преступников, не достойных ирия. Но преступникам не ставят памятных камней в изголовье.
Из всего ряда могил, три выделялись свежей землёй, а ещё одна была разворошена и пуста. Туда-то, к пустой яме, и торопился упырь. Походка у него была довольно шаткая. Упырями часто становились не только умершие колдуны, но и горькие пьяницы, умершие вне дома, так что понять чего он шатается было сложно. Да и не хотелось разбираться. Капище пользовалось дурной славой ещё до прихода Ужаса, ещё до того, как князь Вадимир пролил кровь лесных вождей, так что находиться здесь было вовсе не радостно.
Оборотень дождался, пока мертвец уляжется в могилу и закопается, выждал ещё немного и крадучись направился туда. Разбудить всех четырёх упырей и расстаться с душой прямо тут вовсе не входило в его планы. Небо на востоке, между тем, стало понемногу светлеть.
Слушая лихорадочное биение сердца, и чувствуя, как зверски потеют руки, Оборотень подобрался к могиле и, задержав дыхание, с размаху всадил кол в самую её середину, туда, где должна быть грудь мертвеца. Раздался булькающий звук, расшвыривая грунт, оттуда выметнулась синюшная, когтистая рука упыря, земля всколыхнулась и снова опала, рука безжизненно замерла. Упырь был мёртв.
Но тут уже из другой могилы показалась лысая, клыкастая голова, кожа на которой напоминала по цвету и виду поверхность шляпки бледной поганки.
- Кто ты? - прошипела она, уставившись блеклыми глазами на Оборотня.
Бродяге сделалось нехорошо, он помедлил, прежде чем нашёлся что ответить:
- Да я, собственно, так, прохожий.... Гулял вот...
- Гулял?! Здесь? - голова сипло захихикала, обнажив острые, желтые клыки, а потом, замолкнув, воззрилась на торчащий из могилы кол.
- А кол зачем же? - голос упыря стал вкрадчиво жестким.
- А это в подарок, на долгую память. - Не сдержавшись, усмехнулся Волк. Первый страх прошёл, деваться было некуда, и он неожиданно расхрабрился.
- Шутить изволишь! - зловеще оскалилась голова. - Я жил здесь ещё тогда, когда самые старые деревья этого леса были слабыми ростками, когда здесь жили люди, поминавшие Нута, Гебу и Шаи, уже тогда я был стар, мёртв, и охотился за кровью. Я видел, как шли мимо воины Радомира, как прокладывался Лесной тракт, видел, как заблудилась корова Пеструшка, но никто, никогда, не пытался шутить со мной!
Пожалуй, мне стоит встать и познакомиться с тобою поближе! - Упырь выпростал из-под земли руку.
Оборотня прошиб холодный пот.
- По-моему, вставать не стоит, уже скоро рассвет. Мало ли что, можно и не успеть в могилу до солнца.
Упырь огляделся. Убедившись, что утро действительно близко, он окинул Оборотня долгим взглядом, задумчиво поскрёб когтями голову и сказал:
- Ну что ж, пожалуй, действительно не стоит. Бре-Дальф всё равно был дураком и неудачником, кол по нему давно плакал. А теперь беги, ладно.... Но мы ещё встретимся. Жди меня и бойся!
- Обязательно! - Не спуская глаз с головы, Оборотень гребанул в кулак землю с могилы мёртвого упыря и пятился до самого склона, там только повернувшись и помчавшись вниз по склону, к спасительной чаще, подальше от капища.
"Вечно этот Карислав найдёт себе каких-нибудь приключений! - думал он, пробираясь обратно. - Какого Ния он ночью не сменился? Или что, сразу уснул? Хоть не спи совсем. Но половина Чёрной чащи всё же пройдена, а ведь и в лучшие времена здесь небезопасно ходить было. Кто знает, сколько костей под этой хвоёй? И немного найдётся людей, кроме него, кто осмелится проторить здесь путь".
V
Не-скудняк с волнением следил за судилищем. Не то чтобы это могло как-то отразиться на его добре, просто сердце у него было жалостливое, а чудо придавало значимость всему, что сегодня делалось и говорилось.
- Итак, Не-такой обвиняется в поведении, порочащим доброе имя людоеда, - вещал со своего места Не-бестолковейший. - Вот, давеча, он был пойман за посадкой в землю зерна! Старуха Без-дельная не поленилась пройти до его хатки семь укоротских вёрст, и сама видела, как он его закапывал на заднем дворе, а потом поливал!
Не-скудняк был поражён. Надо же - зерно сажать! Да как он не побоялся эту отраву в руки брать!? Интересно, а много ли он закопал?
- Но это ещё не всё! - продолжал старейшина. - Помните, у нас несколько отличнейших черепов с заборов пропало?
Ещё бы Не-скудняку не помнить! Два замечательнеших черепа с полным набором зубов на обоих челюстях! Они так красивейшее смотрелись возле его хатки! Он даже планировал привязать верёвочку, так, чтобы при открывании калиточки черепа клацали зубищами. Не успел он найти безхозный шнурочек, как черепа взяли и стибрили!
- Помним, помним! - закричал он вместе с остальными.
- Так вот, Без-дельная засекла Не-такого. Это именно он воровал с наших заборов!
- Казнить, казнить гнилоеда!
- Казнить ореховыми прутьями!
- Терновником его по голой заднице!
- Оборвём червю уши!
- Так и это ещё не всё! - старейшина замахал костью. - Он их не просто воровал. Без-дельная карга видела, как он их закапывал!
- ???
- Да, да, закапывал, милые вы мои людоедики!
Не-скудняк не знал чему больше дивиться. Тому, что Не-такой закапывал вполне годные к употреблению черепа, или тому, что Не-бестолковейший называет их милыми. Старая подлюка совсем выжил из ума? Или тут какой-то подвох?
- И наконец... - Не-бестолковейший сделал многозначительную паузу, - Не-такой стал заявлять, что людоеды не должны есть людей!!!
Это последнее и так уже все знали благодаря стараниям глупых людоедих Без-тихушки и Без-молчушки, которые третий день трезвонили об этом по всей деревне. Тем не менее, все укороты сделали вид, что слышат об этом впервые и начали усиленно возмущаться и шуметь.
Не-такой стоял молча, делал вид, что никого не замечает и криков не слышит. Вообще-то Не-скудняк его жалел. Молодой ещё, глупый людоед. И имущества почти не имеет. Можно и простить его, только пусть черепа вернёт сторицей.
Но не у всех были такие жалостливые сердца:
- Давайте его засудим уже и казним! - кричали они. И, разумеется, более громкие крики раздавались со стороны дуплей. Ишь ты, хотят засудить природного папана!
Старейшина, кажется, думал тоже самое, но не начал, как обычно, поливать всех грязью, а заявил совершенно миролюбиво:
- Я прошу добрых дуплей замолчать. Пускай Не-такой сначала скажет что-нибудь в своё оправдание. Вы не забыли, что у нас наисправедливейший суд сегодня? Ну ка, скажи нам, Не-такой.
- А чё говорить? По-моему, вы полные болванищи! Я зачем зернище закапывал? Думаете, чтоб оно росло? Не-е-ет! Чтоб сгнило! Правда, правда! - Не-такой развёл руками и скорчил вполне правдивую мину.
- А зачем поливал?
- Чтоб не пахло. А то крысищи по запаху разыщут, нажрутся, ядом пропитаются, а мы их слопаем и подохнем все.
- Так они ведь яд не впитывают и от зерна не дохнут! - справедливо заметил Не-простак, сидевший рядом.
- Правда, правда? А я и не подумал!
Не-скудняк стал подозревать, что Не-такой наглейше врёт. Уж очень морда у него была самодовольная. Но Не-бестолковейший усиленно закивал:
- И верно, он спасти нас хотел, только не подумал. А что ты скажешь на счёт черепов?
- Уфф! Мне такой страшный сон приснился! Будто в деревню прилетела воронища с железным клювом и ну в черепах наших дырищи пробивать! Прямо так садиться сверху и тук, тук! А вдруг сон вещий? Ну я и побежал самые лучшие черепищи прятать, соседушек своих от горя спасать. А как опасность пройдёт - обратно верну, вот так и знайте! А вы сами сна такого не видали что ли? Лучше бы сны толковые смотрели, чем длинноносую дуру Без-дельную слушать. У неё ума-то с кукишок, вот она и носится всюду, выискивает, где, что не так! - Не-такой разошёлся не на шутку, так что уже и непонятно было, кого здесь судят.
Не-скудняку даже неудобно стало перед укоротом. Он-то его имущество спасал, а они на него подумали... Без-дельная действительно проныра была ещё та, в каждую щелку влезет, в каждый карман заглянет, да всякой дурости наплетёт. Эх, после судилища надо срочно домой бежать, остальные черепа с забора снимать, пока воронища не налетела.
В общем, обвинение отпало само собой, хотя Не-простак и бурчал что-то себе под нос. Но осталось последнее, самое страшное. Ведь не есть человечину - это подрыв самых могучейших устоев людоедского общества!
И опять Не-такой всё отрицал. Укороты уже не знали чего и думать. Поднялся старейшина:
- Ну, что, славные укороты, всё ясно! Справедливость восторжествовала! Не-такой - настоящий людоед! Ну а чтобы у нас не осталось никаких сомнений, ему предстоит прилюдоедно откушать человечины, вернуть черепа, а потом отправиться с провиантной дружиной в поход, где, как мы надеемся, он проявит и храбрость, и надлежащий аппетит. Кто за такую справедливость?
Многоголосый рёв был ему ответом. Послали в деревню за человечиной. Это оказалось не просто. Всё, что было, давно уже съели. Кое-как отыскали какую-то застарелую, полуобглоданную мосалыгу, притащили, вручили её Не-такому. Не-скудняк наблюдал во все глаза. Что-то не выглядел Не-такой счастливым, заполучив последнюю в деревне достойную кость. Но всё-таки грыз. Мудро всё придумал Не-бестолковейший. Не иначе ему череп сегодня подсказал.
Потом быстренько засудили Не-доброго. Ему достались и розги и палки, и всё, что они смогли придумать. И поделом ему, боги терпят, терпят, зато потом как накажут...
VI
Оборотень вернулся так же неожиданно, как и ушёл. Святомор как раз бросил безуспешные попытки влить целебный отвар в рот стиснувшего зубы и едва дышавшего Карислава.
- Он ещё жив?
- Всё ещё да, - ответила осунувшаяся Золотинка, держа голову раненого на своих коленях. - Но ему не долго осталось.
- Это не нам решать. - Оборотень присел рядом, и наложил на рану комок какой-то грязи.
- Что это? - Святомор недоверчиво смотрел за действиями бродяги, пытаясь понять, что тот задумал и где столько времени находился.
- Земля с могилы упыря, - ответил тот, накладывая на шею Карислава повязку из тряпицы, которой Золотинка только что протирала горячий лоб воина. - Только это и помогает от упырьского яда, так что этот силькикринг наверное будет жить. Если захочет.
- Ты следовал за упырём до самой его могилы? - удивился Святомор.
- Да. Сходил вот к нему в гости.
Святомор больше ни о чём не спрашивал. Укушенного близ могилы человека упыри затаскивали к себе, и он становился ещё одним кровохлёбом, навсегда теряя душу. А потеря души во много раз страшнее потери жизни. Видать Оборотень настолько к нечисти близок, что совсем её не боится. Ну и нашли же они себе проводника!
Вскоре сын Велемира стал дышать глубже, а потом и вовсе пришёл в себя, разжал зубы, и даже выпил приготовленный отвар. Его рассказ был краток:
- Я сторожил всю ночь, а потом, по-видимому, уснул. А что, разве что-то произошло? А что это мне на шею такое навязали?
- Не трогай пока. - Велена слегка шлёпнула его по рукам. - Мы тебя еле из могилы подняли.
- Из какой могилы? - не понял Карислав.
Велена вкратце пересказала ему всё, что произошло. Карислав недоверчиво потрогал ещё раз повязку, поёжился и промямлил что-то про то, что упырь, видно, совершенно бесшумно ходит. Услышав это, Оборотень только презрительно сплюнул и велел собираться в дорогу. Наползшие к утру тучи загасили свет едва поднявшегося на небосвод Яра и заволокли небо так, что было непонятно день это или вечерний сумрак.
VII
Лапы елей возмущённо хлестали путников. "Кто посмел нарушить наш покой? - возмущенно вопрошали друг друга деревья. Люди! Как осмелились они появиться в Чёрной чаще, в которую уже много лет не решается сунуть нос ни одна живая душа? Нужно сбить их с дороги! Выхлестать ветвями глаза! Задавить и задушить тех, кто нарушил границу чащи! Покой должен быть полным. Покой, это смысл, это то, к чему стремится всё живое, это - веленье богов. Покой вечен, и они должны быть вечны в покое. Люди нарушали покой, пусть люди умрут! Не потерпим! - шептали старые ели, злобно качаясь вслед людям. - Тишины и покоя! Нам нужен покой! Пусть покой будет всюду!"
Шум, скрип, треск нарастали со всех сторон. "Хозяин! - скрежетали они. - Хозяин! Разбудите Хозяина! Нам нужен покой, его нарушили! Хо-о-зя-я-я-и-ин!"
Деревья добились своего. В глубине Чёрной чащи вдруг вздрогнуло и зашевелилось невероятно старое и корявое дерево. Изогнулся замшелый ствол, зашевелились голые, кривые, не то ветки, не то руки. Взметнув гниющую хвою и осыпав ею усохшую землю, они раскидали завалившие Хозяина хлам и остатки павших трухлявых деревьев. Живодрев - создание Велета, скрипя поднялся, желая выяснить, что нарушило его старческий сон. Хозяин хотел знать причину волнения леса.
Очень давно, после битвы Творений, пройдя пустоши и горы Загроса, пришёл он сюда и поселился в Чёрной чаще, став сторожем и Хозяином этой части леса, стал следить, чтобы никто не смел губить его деревья. Сотни лет он прожил здесь совершенно один. Потускнела кора и истёрлась память, бороды мха покрыли сучья - руки, и уже ничего не хотелось ему, как и вместе с ним постаревшему лесу, кроме тишины и покоя, покоя и тишины. И горе тому, кто нарушит этот долгий сон умирания леса и его Хозяина!
С трудом поняв причину возмущения чащи, Живодрев двинулся туда, где шли чужаки. Они заплатят за его пробуждение!
VIII
Ведя отряд, Оборотень с тревогой прислушивался. Когда он проходил здесь один, деревья были спокойнее. То ли они со временем становятся всё более раздражительными, то ли дело в количестве людей, то ли идут они слишком заметно. Так или иначе, им приходилось всё труднее. Ели загораживали ощетинившихся иглами ветвями дорогу, хлестали по лицам, цепляли за одежду и всё громче злобно шептали что-то. Оборотень шкурой ощущал опасность, торопился, подгоняя венедов.
Шум становился всё более угрожающим. Вот душераздирающе заскрипела рядом древняя ель, ей отозвалась другая, третья и вскоре ужасный скрип и шум раздавались повсюду. Казалось, что деревья кого-то звали. И вдруг, по лесу прокатился гул, и столько злорадства и недоброжелательности послышалось Волку в нём, что он невольно содрогнулся.
- Я за нами кто-то идёт! - услышал он крик Золотинки.
Оборотень не обернулся, только прибавил шаг, так, что спутники теперь с трудом за ним поспевали. Но до конца он осознал всю опасность происходящего только после того, как позади них, со стоном, рухнуло дерево. Другая ветхая ель скоро повалилась впереди. Нестройные, поражающие слух вопли здешнего гнилья звучали всё сильнее, сверху летела труха, иголки и лохмотья мха, сыпались поломанные сучья. Товарищи что-то кричали позади, но Оборотень уже не слышал и собственного голоса. Одна из пихт впереди вдруг накренилась и начала падать прямо на них, но запуталась в ветвях соседей и безжизненно замерла. "Как умерший дряхлый старик" - подумал мельком он, и оглянулся. Велена сосредоточено пробиралась за ним, Золотинка пыталась прикрыть волосы руками, а Карислав яростно отмахивался от веток, загораживая собою Святомора и виллу.
А лес уже ходил ходуном, деревья всё чаще валились, стремясь задавить их или загородить своими трупами дорогу. От пыли и трухи, клубящейся в воздухе, видно стало хуже прежнего, Оборотень почти на ощупь пролагал путь, боясь потерять направление. Деревья падали и гибли вокруг, словно воины во время битвы. Только трудно было понять, за что они сражаются. Что-то невыразимо печальное проглядывало в той жертвенности, с какой ели стремились убить людей, и умереть, чтобы быстрее сгнить в соседстве с теми, кто гнить не желал.
Венедам пришлось вытащить мечи, и теперь они рубили направо и налево, силой прокладывая себе дорогу. Когда рядом начало крениться дерево, под ногами Оборотня лопнула земля, и взметнувшиеся в облаке пыли и хвои корни ударили бродягу по ногам. Оборотень упал, вскочил, пробежал ещё немного, и только и успел заметить, как сверху на него обрушивается что-то...
Наверное, он пробыл без сознания всего несколько мгновений. А когда очнулся, понял, что ствол не только ударил, но и придавил ему ноги. Венеды, собравшись вокруг, выжидающе замерли. Ноги застряли крепко, даже с усилием он не смог их выдернуть из-под лесины, лес вокруг бушевал, а его спутники так и стояли как вкопанные.
- Какого Ния пялитесь, сильки несчастные? - заорал Волк на них. - Вы же одни и полдня в этом лесу не протянете! Поднимайте бревно, если жить хотите!
Венеды, словно очнувшись, бросились к нему, и им кое-как удалось приподнять суковатую ель. Оборотень с трудом поднялся и, прихрамывая, повёл их дальше. Золотинка прокричала, что погоня приближается. Да бродяга понимал это и так. Торжествующий вой леса позади них неуклонно приближался. Но, приближалась и опушка Чёрной чащи, стало светлее, появились колючие кусты. Спасение было уже совсем близко, когда Оборотень услышал женский крик позади. Он ринулся обратно. Полузасохшая ель опутала Велену голыми сучьями, яростно отбиваясь от подступивших к ней Карислава и Святомора. Неподатливые ветви с трудом поддавалось даже Кариславову топору, а само дерево было похоже на схватившее добычу чудовище. Именно теперь Оборотень вдруг вспомнил легенду о Живодреве, и понял, что это сын Велета идёт за ними. Гул приближался, слышались уже и глухие шаги деревянного великана. Втроём они всё освободили Велену и кинулись прочь. Волк шкурой чувствовал движение за их спинами.
Чёрная чаща кончилась неожиданно. Впереди желтым маревом простиралась болотистая равнина, густо утыканная остовами тощих ёлок и сосен. Оборотень изо всех сил побежал туда, не смея оглянуться, пока под ногами не зачавкало, пока тень чащи не оказалась далеко позади. Только тогда он остановился, упал на мох, и посмотрел назад.
Лес стихал. Среди деревьев, у самой кромки желтой равнины, темнел неясный, грозный силуэт Живодрева. В наступившей скоро тишине, они услышали его голос. Слов было не понять, но в них чувствовались гнев, скорбь и обида.
IX
Живодрев медленно брёл обратно к своей берлоге. Ничто на свете не заставило бы его ступить на жёлтые болота. Когда-то, он помнил, там зеленел молодой лесок, и живодрев любил побродить среди свежей поросли, вспомнить зелёную молодость, помечтать, как он рассадит саженцы по всему лесу, как поднимутся здесь высокие ели, светлые сосны, как помолодеет Чёрная чаща.
Но всё изменилось, когда в Корбовый лес пришёл Ужас. Своим присутствием он отравил весь лес, часть его оплетя травой, часть отравив враждой, часть превратив в болото.... Сюда, на равнину пришла гнилая вода, на тысячи шагов вокруг Чёрной чащи стали гибнуть молодые деревья, исчезали птицы и звери. Только чаща почти не поддалась яду, но потому, что сама умирала. Вместе с ёлочками засыхать стала и мечта Живодрева о молодом лесе. Не желая видеть, как гибнет едва пробившаяся поросль, Живодрев и старые деревья стали сами глушить, уничтожать побеги. Теперь они хотели только покоя. Покоя неведенья и спасающей от отравы недвижимости. Люди думают, что спаслись, уйдя от него на болота? Глупцы! Лесной покой был бы для них лучшей участью, чем то, что ждёт их в испарениях гнилой воды.
X
- Как я устал! - выдохнул Карислав, устраиваясь на кочке. - Наконец-то можно отдохнуть!
- Святомор, дай воды, - утирая со лба пот, попросила Велена. Мокрые пряди её прекрасных русых волос свивались в колечки, ещё более украшая разгорячённое, расцарапанное, но, тем не менее, милое лицо.
- А больше воды нет, - ответил тот, напрасно пытаясь выдавить из маленького меха хоть каплю. - Может у кого-то другого есть вода?
Волк, как и все остальные, отрицательно покачал головой. Возле Гранитного острога они запасли слишком мало, теперь это становилось ясно. Болотную воду пить было нельзя. Да и не хотелось, она даже на вид была здесь мерзкой.
- Что делать? - Велена обратилась к нему, и Оборотень почувствовал себя как-то неловко, но ответил спокойно:
- Терпеть, - и добавил, немного помолчав: - Хватит уже отдыхать, пора идти.
- Куда идти?! - Возмутился Карислав. - Мы только что сели! И с утра никто ничего не ел, а уже далеко за полдень! А ещё, пора извинится за оскорбление, что ты нанёс нам в чаще.
- Оскорбление?
- Ты назвал нас сильками! Насколько я знаю, так кличут идиотов силькикрингов, что живут на северо-западном краю поселенной.
- Так ты и есть силькикринг, если не отличишь правду от оскорбления. - Оборотень разозлился, но не показывал виду, считая, что именно так сильнее заденет противника. Так оно и получилось, Карислав вскипел:
- Как только мы выберемся из Корбового леса, я вызываю тебя на смертный бой!
- Хорошо. Я тебя убью. А теперь слушайте. Та часть леса, что мы прошли, была относительно безопасна. Куда опасней место, где мы сейчас сидим. Даже Живодрев не решился сюда ступить. Так что, чем скорее мы пересечём жёлтые болота, тем больше шансов у Карислава вызвать меня на бой, а у остальных - просто выжить. Придётся идти вперёд в темноте. Зверей можете не опасаться, здесь ничего живого нет вообще. Лучше смотрите под ноги, а не таращьтесь по сторонам. Нам понадобятся все силы до последней капли.
XI
Трава здесь была жёлтая и пожухлая, но при этом достаточно густая, словно так и росла, одновременно увядая. Сначала они почти бежали, продвигаться тут было гораздо легче, чем по ельнику, главное ноги в кочках не переломать. Однако болото всё не кончалось, а небо постепенно темнело, так и не освободившись от плотной пелены серых, почти осенних облаков. Велена гадала, какая опасность ждёт их здесь, если поверить Оборотню, что ничего живого им не встретить. Пока самым страшным ей казались засохшие деревья, такие корявые, словно корчились, бились в судорогах, прежде чем погибнуть.
Вдруг Велена заметила что-то краем глаза. Она быстро обернулась. Нет, это всего лишь коряга, только очень похожая на лежащего зверя. Почудилось, верно, Карислав вон ничего не заметил и Оборотень тоже.
От болот шёл запах тления и ещё чего-то. Велена частенько проваливалась по щиколотку в вонючую жижу. Очень хотелось пить. Может эти болота и страшны отсутствием хорошей воды?
- Велена! - Прервал её мысли Карислав. - Смотри, какая странная коряга!
Действительно, справа, торчало дерево очень похожее на застывшего лося. Можно было угадать и ноги и рога и морду. Вскоре она заметила, что подобные фигуры стали попадаться всё чаще. Велена видела силуэт большой птицы, но когда они прошли мимо, птица так и не взлетела, оказавшись причудливым переплетением сучьев. Золотинка вскрикнула, ей почудился волк. А Святомор утверждал, что видел человеческое лицо. Оборотень на всё это заметил только, что ему уже и навьи мерещатся.
Впрочем, вскоре стало совсем темно, и людям пришлось сосредоточиться на дороге, чтобы не оступиться. Изредка сквозь завесу туч проглядывало Число, идти становилось легче, но от её призрачного света словно несло мертвячиной, а сама она напоминала лягушачье брюхо, так что Велена старалась на неё не смотреть. Сил хватало только на то, чтобы тупо переставлять ноги, повторяя за впереди идущим.
С самого начала Золотинке показалась омерзительной эта желтушная равнина. Она чувствовала смерть вокруг, но никак не могла понять, кто и от чего здесь умер. Это заставляло её всё время оглядываться и вздрагивать от всякого неожиданного звука. Отголоски страданий были какие-то невнятные, тягучие, и казалось, были повсюду. Золотинка вскрикнула тогда не случайно. Коряга в виде волка будто смотрела на неё. Мёртвый взгляд вечно мёртвых глаз напугал её чрезвычайно. Но Оборотень сходил к коряге, осмотрел всё, вернулся, заявив, что там ничего нет, и ей привиделось. Теперь она старалась не смотреть по сторонам, но всё равно слышала шёпот мёртвых.
XII
Число, властительница ночного неба, уже перешла пик своего наивысшего могущества, когда могла поднимать мёртвых и обращать одних в других, но была ещё сильна. Хмурясь, когда вечный её очернитель, своевольный Стрибог, сын Триглава, закрывал от неё землю тучами, она следила за тем, как далеко внизу, в середине огромного леса, называемого людьми Корбовым, на окрашенном в пергаментно-желтые тона болоте в направлении озера, двигалось пять человек. Не часто Число, в череде последних возрождений и умираний, приходилось видеть на этой равнине людей, и теперь она с любопытством гадала, сколько они успеют пройти, прежде чем останутся там навсегда. А может пройдут? Она бы поспорила на этот счёт, но как всегда, было не с кем. Ветреный Стрибог вечно носился где попало, играл с облаками и был всегда то зол, то несерьёзен. Вот и теперь беспутный сын Триглава застил ей землю, не дав увидеть, чем всё кончится для слабых силами и разумом людей, что вторглись на желтые болота. Сам же Стрибог ничего рассказать не сможет, он, поди, и не заметил людей, бездумно волоча тяжёлые тучи на запад.
XIII
Золотинка спотыкалась на каждом шагу и мечтала о рассвете, но он так и не наступал - небо заволокло тучами. Она еле различала силуэт идущего впереди Оборотня и ей мерещилось, что это вовсе не проводник, а дерево шагает впереди неё, скрипя и размахивая ветвями. Разум бредил, тело отказывалось повиноваться. У неё начали неметь руки и ноги, кожа, казалось, становилась жёсткой. Золотинке представлялось, что она и сама обрастает ветвями, а ноги деревенеют, она пыталась посмотреть на них, чтобы убедиться в обратном, но было темно. Золотинка захотела поправить волосы, но дотянуться удалось только до подбородка, и она вдруг поняла, что не чувствует от прикосновения ни привычного тепла, ни мягкости кожи. Только шершавую, грубую поверхность!
- Оборотень! Что у меня с лицом! - в панике обратилась она к проводнику, не узнав собственного голоса.
- Спокойно! - прохрипел тот, не оборачиваясь и не останавливаясь. - Тебе чудится. - И продолжил громче, уже для всех:
- Венеды! Слушайте внимательно. Сейчас духи начнут морочить вам головы. Разведите руки в стороны и не касайтесь тела, смотрите только под ноги и не отставайте! - выкрикнув это, Оборотень перешёл на неуклюжий бег. Золотинка послушно двинулась следом, слыша за спиной топот остальных.
Она бежала, если это можно было назвать бегом, смотрела, как и было сказано только в землю впереди себя. Вилла была настолько испугана, что готова была бежать куда угодно, лишь бы выбраться из этих проклятых болот. Но долго так продолжаться не могло, она ощущала, что во всём теле что-то происходит. Кровь стала холодеть, тело становилось чужим и слушалось всё хуже. Ноги как-то странно цеплялись друг за друга....
Золотинка запнулась, упала, хотела позвать на помощь, но из горла вырвался лишь какой-то скрежещущий звук. Оборотень всё же услышал, остановился. Она подняла на него глаза и в ужасе закричала, на миг обретя голос.... Перед ней стоял уже не бродяга проводник, а полудерево-получеловек!
XIV
"Ну вот и всё. Теперь они поняли, чем грозят болота" - подумал Оборотень, разглядывая своих спутников. На него в ужасе смотрели четыре корявых деревца, лишь по форме слегка напоминающих людей. Шелушащаяся кора покрывала их тела, сучья торчали в разные стороны, создавая вместе с растопыренными руками странные кроны. Только пальцы рук у них ещё шевелились, сохраняя прежний вид, да одеревенелые лица ещё сохраняли прежние черты.
- Мы должны добраться до ручья, протекающего в бору за болотами, - проскрипел, обращаясь к ним, Волк-Оборотень. - Если успеем, вода спасёт нас.
Он развернулся и пошёл дальше, слыша, как медленно затопали вслед его скрипящие деревянные спутники. Кромка леса уже виднелась вдали, но надежда туда добраться таяла с каждым шагом. Вскоре Оборотень потерял всякое представление о времени и расстояниях. Мутнеющим взором он глядел вперёд и продолжал упрямо двигать скрипучими суставами. Тело корёжило, оно иссыхалось, покрывалось трещинами, лопалось от усилий, трещало. Он нашёл в себе силы обернуться, увидел, как застыло дерево, напоминающее Велену. Он даже вернулся, схватил её за ветку и поволок. Где были другие, он уже не мог вспомнить их имён, Оборотень не видел.
Скоро перестала двигаться превратившаяся в корень правая нога. Он упал, некоторое время полз. Но ноша мешала, и пришлось её оставить. Сколько ещё удавалось ползти? Но вот тело совершенно отказалось подчиняться, словно врастая в болото. Он ещё успел увидеть, как одно из деревьев проковыляло мимо, бессмысленно шевеля руками-сучьями, даже взобралось на покрытую зеленью гриву. Но переползти через неё засохшее дерево так и не смогло, уткнулось ветвями в землю и замерло. Сознание бродяги померкло.
XV
Кузнечик громко стрекотал прямо возле уха Золотинки, невдалеке, по травинке, бодро полз жук-пожарник, хвастаясь своей красной рубахой. Пахло смолой и хвоёй, но не так, как в Чёрной чаще, да и дышалось здесь по-другому, много легче. Вилла лежала в траве и наслаждалась зеленью и солнечным светом. Уже позади и Гранитный острог, и еловая чаща, и ядовитые жёлтые болота. Ей никак не верилось, среди царившей здесь безмятежности, что ещё какие-то испытания могут ждать их впереди, что Корбовый лес всё ещё не пройден. А ведь они чуть не пропали на гиблой равнине. Карислав рассказывал, что когда он очнулся лёжа в воде ручья, рядом суетился маленький обросший старичок, одетый в звериные шкурки. Увидев, что воин пришёл в себя, старичок удалился вглубь бора. Карислав утверждал, что он долго не мог сообразить, что происходит. А потом увидел за гривой жёлтые болота, всё вспомнил, помчался туда и притащил к ручью Оборотня и всех остальных.
Золотинка потрогала распухшие пальцы. Эта припухлость была не от одеревенения, просто им с Веленой пришлось чинить всем одежду. С обувью было хуже. Сапоги сохранились каким-то чудом только у Карислава. Теперь он жутко гордился ими, утверждая, что таких жёлтых разводов на свиной коже, нет ни у кого от Овруча до Бреженя. Остальным Оборотень сплёл лапти.
Теперь все отдыхали. Карислав со Святомором устроились на берегу ручья и что-то обсуждали, временами до Золотинки доносился их смех. Велена собирала цветы, и по её счастливому лицу видно было, что на душе у неё царит мир. Оборотень опять куда-то исчез, и виллу это даже радовало. Хотя она доверяла проводнику, и, в отличие от Карислава, не сомневалась в светлой сути Волка, в его присутствии ей никогда не удавалось чувствовать себя безмятежно. Вечно хмурое лицо, пристальный взгляд, резкие слова. Вилла ощущала камень на душе у бродяги и, не умея оставаться в стороне, почти всё время носила в душе такой же камень.
Её мысли прервали подошедшие мужчины. Святомор и Карислав выглядели забавно в штопаных одеждах и рваных кольчугах, а уж свеженькие лапти на ногах княжича и вовсе смотрелись смешно.
- Здравствуй, золотце, давно не виделись! - присел рядом Карислав.
- Как же давно, не далее как седьмицу дня назад расстались.
- Да, но ты знаешь, каждая седьмица без тебя за год кажется. Вот мы со Святомором и подумали, а как там без нас Золотинка? Не проведать ли её? - Карислав улыбался и говорил без умолку, так что Святомору лишь изредка удавалось вставить словечко. Впрочем, Карислава это не смущало. - Вы видели когда-нибудь море? Я видел. Ничего особенного, только воды много. Я ещё отроком с Горимиром в набег ходил. Помню, спустились на двадцати стругах по Белобрежке и вышли в океан-море. Воды много, волны крутые, берегов других не видать. Вот мы вдоль своего до Соляных столпов плыли, а там - напали на аниран, взяли богатую добычу, много золота, атласа, соли. Да только те подлюки колдунов на нас наслали, начали нас болезни косить, насилу ноги оттуда унесли. Ненавижу колдунов и магов! Как мужчины сражаться, сил у них нет, так ворожат исподтишка, порчу наводят, трусы. Я вот лучше с десятью врагами сражусь, а с колдунами - даже мараться противно.
- Я тоже немного обаваю, - речь Карислава явно пришлась не по вкусу Святомору.
- Ты же не во зло, - отмахнулся Карислав. - Ты обавник поневоле, чтобы себя защитить.
- Так и они себя защищают.
- Защищают! Да они губят людей, почём зря, а ты когда-нибудь слышал, чтобы настоящий колдун на мечах, как ты, не побоялся драться?
- Вообще-то нет, но я и видеть-то их не много видел. Но вот что скажу, лучше с десятью колдунами дело иметь, чем ещё раз через Корбовый лес идти.
- Это точно! Такого страху здесь натерпелись, какой мне и не снился. Тут всё - одно большое, злое колдовство. Слава богам, проведшим нас через эти ужасные места. Кстати, где Оборотень? Я не знаю какое отношение к этому лесу имеет наш проводник, но думаю, что мы стали слишком ему доверять. А я шкурой чувствую, что-то тут не то. Может он колдун?
- Карислав, мне кажется, ты просто настроен против него, - возразила Золотинка.
- И настроен! Конечно, настроен! Вы только посмотрите как ему тут всё знакомо! И он ничего не боится. Словно знает всё, что с нами должно произойти.
- За то мы его и брали в проводники, - рассудил Святомор. - Он же говорил, что уже ходил тут раньше.
- Да?! И каждый раз проникал в Гранитный острог, убивал царька шилмасов, общался с упырями и убегал от живодревов? Да вы вспомните острог, он знал там каждый угол, знал где подземный ход. Я говорю вам, не знаю где подвох, но что-то не так.
- Карислав, вспомни, как он сражался вместе с нами, - не выдержала Золотинка.
- Где, с шилмасами? Да быть может у него с ними старые счёты, которые он и свёл, кстати, с нашей помощью.
- А как ты объяснишь, что он вместе с нами задыхался в подземном ходу, лечил тебя от упыря, чуть не задеревенел на желтых болотах?
- Я не знаю, не знаю! - Карислав с чувством ударил по земле сжатыми кулаками и подозрительно огляделся. - В конце концов, и колдун может попасть в неприятности. Или притвориться, что такой же, как все. А что вылечил, так может, он сам упыря и подослал? Ну а если нет, то, как выберемся, и боги мне дадут удачу в поединке.... Постараюсь его совсем не убивать. А пока.... Как вспомню данную нами клятву отдать на смерть одного из нас.... Поверьте, не за себя страшусь.
- Давайте закончим этот разговор, - Золотинка не хотела думать о плохом. - Да вон и Велена идёт, с букетом, счастливая, не будем портить настроение и ей.
XVI
Возвращаясь с разведки, Оборотень тихонько улыбался. Хоть что-то в поселенной неизменно! Встреча со здоровым, живым лесом подарила ему редкую радость и наполнила силами. Он вдыхал запах деревьев и аромат цветов, касался тянущихся ввысь сосен, и вспоминал детство, так рано прерванное войной и бедой. Вот из-за деревьев показался хрустально звучащий ручей. Оборотень увидел сидящих невдалеке товарищей и идущую к ним Велену. А она, обернувшись и заметив бродягу, развернулась и бросилась к нему:
- Оборотень! Мы прошли! Мы живы! А вокруг столько цветов, посмотри какие они красивые! Как здорово! И мы все живы! - Велена остановилась в шаге от Оборотня и протянула ему цветы.
Он взглянул на неё, всю светящуюся и прекрасную в своём счастье, в её сверкающие радостью глаза и ему стало так гадко, как никогда в жизни. Едва сдержавшись, чтобы не закричать от душевной боли, он резко развернулся и, как мог быстро зашагал обратно, подальше от неё, от венедов. Ссутулившись, Оборотень шёл, скрипя зубами и до хруста сжимая кулаки.
Он чувствовал, как растерянно смотрит ему в спину Велена, как замерли остальные. Ничего, пусть терпят. Они всё ещё в Корбовом лесу и смерть по-прежнему следит за каждым их шагом.
XVII
Тронулись в путь они только на следующий день, когда солнце уже перевалило за полдень, когда Оборотень вернулся из леса. Он был мрачнее тучи. И всё равно Золотинка вздохнула с облегчением. В его присутствии было тяжело, но когда он неожиданно ушёл, после встречи с Веленой, всем стало ещё хуже. Золотинка почти совсем не спала, и могла поклясться, что и Велена и Святомор тоже сильно беспокоились по поводу происшедшего. Даже Карислав храпел не так громко, как обычно, и несколько раз просыпался с невнятными ругательствами.
Сегодня они шли по тропе. Было непонятно, кто её здесь проложил, сама Золотинка следов читать не умела, спрашивать же у Оборотня не хотела. Птицы пели вокруг, мало обращая на них внимания, в ветвях мелькали белки. Дорога была светлой и спокойной, но чем дальше к вечеру, тем чаще Оборотень оглядывался, словно высматривал кого-то или сомневался в том, что идёт в верном направлении. Время от времени он сходил с тропы и искал что-то в траве.
Венеды как раз вышли на небольшую поляну, когда Волк замер вдруг, уставившись в чащу. И в ответ лес словно ожил. Отовсюду стали появляться низкорослые вооружённые люди. Золотинка не успела даже удивиться, а острия копий уже уставились в их сторону, лучники взяли их на прицел. Взвизгнули мечи Карислава и Святомора, вытаскиваемые из ножен, венеды встали спина к спине и все замерли.
Лица появившихся из засады людей не предвещали ничего хорошего, как и их копья. Скуластые лица со злыми карими глазами, показались Золотинке похожими на маски духов войны. И хотя доспехов они не имели, луки, копья, и широкие ножи на поясах крепко сбитых лесовиков выглядели весьма грозно. Вилла испуганно оглянулась на мужчин. Когда начнётся бой, воинов убьют первыми, а их с Веленой судьба может оказаться ещё более незавидной. Погребальная крада уже не казалась ей такой уж кошмарной.
- Лесомир! - вдруг раздалось из-за спин чужих воинов, и оттуда выскочила низенькая девчушка с приятным лицом и очаровательной улыбкой. Она кинулась к Оборотню, а он отбросил меч и, приняв её в объятья, закружил, засмеялся. Лица чужаков потеплели, многие опустили оружие.
Золотинка увидела застывшего с открытым ртом Карислава и поняла, что и сама поражена не меньше. И неизвестно чем, смехом Оборотня или неожиданным избавлением. События же и дальше разворачивались не менее удивительно.
- Лесомир! Почему ты так долго не появлялся? - тараторила девчушка, - А я всё жду, жду тебя, кто обещал мне поймать синенькую птичку?!
- Чижик, я не обещал, я говорил, что попробую.
- Вот видишь, обещал!
Из рядов воинов вышел вождь. В отличии от остальных, вооружённых только копьями, у него на бедре висел меч, на груди красовалась золотая бляха, похожая на ту, что потерял Карислав. Скуластое лицо вождя было гладко выбрито, чёрные волосы перехвачены золотой лентой, хорошо выделанные кожаные одежды цвета сосновой коры ладно сидели на коренастой фигуре.
- Лесомир, - обратился он к Оборотню. - Лесное племя приветствует тебя. Кто эти люди, идущие с тобой?
- Здравствуй, Коготь, здравствуйте все лесные люди, - Оборотень поклонился им. - Это мои друзья, сегодня мы вместе идём через Корбовый лес к Итарграду, и просим принять нас по законам гостеприимства.
Вождь некоторое время смотрел в глаза Оборотню, а потом, неохотно, как показалось Золотинке, кивнул.
- Вам будет оказано гостеприимство.
Люди вокруг окончательно опустили копья, сбросили тетивы с луков и двинулись в глубь леса. Вождь дал знак венедам двигаться за ним и тоже пошёл туда. Девушка, которую Оборотень назвал Чижиком, успела оббежать их пару раз, принести бродяге брошенный им меч и теперь шагала с ним рядом, отгоняя соплеменников, многие из которых желали подойти поздороваться с Оборотнем, так чудесно для венедов сбросившим образ нелюдимости.
XVIII
Поселение лесовиков представляло собой ряд полуземлянок, отстроенных по берегу маленькой лесной речушки, с берегами, поросшими черёмухой и тальником. Двускатные крыши, доходящие до самой земли, покрывались дёрном и сейчас красиво зеленели, цвели различными цветами. Низкорослые коровенки бродили между землянок, норовя сжевать с крыш всё, что можно. Мальчишки отгоняли их прутами, а лохматые собачонки радостно гавкали, включаясь в эту игру. Лесовики готовили на улице, и дым десятка костров медленно полз среди сосен и поднимался в небо. Кроме женщин и детей в селище почти никого не было - мужчины ушли на охоту, и Велена осмелела, ходила и рассматривала, как живут чужие люди. Тем более что и делать было особо нечего. Святомор увёл Золотинку собирать целебные травы, Карислав увязался за ними, бродяга и вовсе исчез, и она осталась одна. Женщины мало обращали на нё внимания, дети же боялись, не смотря на её приветливую улыбку.
Побродив, она вернулась к очагу, возле которого лежали их немногочисленные вещи, и присела, помешивая бурлящую в котле ржаную похлёбку.
Оборотень появился как всегда, неожиданно. Молча поел предложенное венедкой, поднял короб, начал укладывать туда свежий, вкусно пахнущий хлеб. Велена поколебалась, потом решилась всё же заговорить с ним снова.
- Тебя здесь все называют Лесомиром, это твоё настоящее имя, да?
- Да.
- А мне можно называть тебя так?
- Нет.
Некоторое время Велена молчала, раздумывая над ответом. Вообще, у венедов было принято заменять свои настоящие, данные при рождении имена, прозвищами, или именами известных счастливой судьбой людей и героев. Так легче обмануть горе-злосчастье, да и колдунам труднее насылать порчу. Но многие и настоящими именами назывались, ведь от имени, как от судьбы - не уйдёшь, поменяв на другое. А уж если настоящее имя прозвучало, смысла нет называться другим. Почему же Оборотень не желает, чтоб его называли нормальным, человеческим именем, вместо вызывающего дрожь прозвища? Не запугать же он их хочет. А она причин для вражды к себе не давала, наоборот...
- Скажи, я тебя чем-то обидела тогда, да?
- Нет. - Оборотень отвернулся.
- Но если так, то почему мы не можем быть друзьями?
- Потому, что я не хочу иметь друзей. Я всего лишь ваш проводник.
- Но ведь у тебя есть друзья среди лесных людей.
- Это не твоё дело, - резко ответил Оборотень. - Для вас я всего лишь проводник.
Велена закусила губу от обиды, ещё раз пристально посмотрела на бродягу и, встав, пошла прочь. Прав, наверное, Карислав. Оборотень злой человек, и им не стоит ему доверять. А значит нельзя верить и лесным людям, плохое тянется к плохому также сильно, как доброе к доброму.
XIX
Бродя по лесу, Велена неожиданно встретила девчушку, которая узнала Оборотня на тропе. Говорить не хотелось, но девчушка так заинтересовано глазела на неё, что просто пройти мимо показалось ей неправильным.
- Здравствуй. Тебя зовут Чижик, правда?
- Да, а тебя Велена? Лесомир мне рассказывал про тебя.