- Мам, почему ты любишь Стаса больше, чем меня? Это потому что я приемная, да?
- Кто тебе сказал?
- Какая разница?
- Нечего верить всяким там!
- Вот видишь: ты не споришь, что любишь его больше...
- Выкинь дурь из головы и марш делать уроки!
- Мам, а этот теперь у нас будет жить?
- Не этот, а дядя Володя. Если скажешь ему хоть слово против - пожалеешь.
- Вчера он едва не ударил Стаса!
- Значит сам напросился. А мальчику полезно чувствовать твердую мужскую руку.
- Конечно! Как же, наконец какой-то сумасшедший согласился с тобой жить!
- Не смей так говорить с матерью!
- А что ты сделаешь? Опять ударишь? Неээээт, мамочка, это время давно прошло...
Маргарита шла по улице, отрешенно рассматривая лица случайных прохожих. Уставшие, раздраженные, недовольные... Еще бы, ведь уже конец рабочего дня. И хоть бы один человек поднял глаза и посмотрел на кристально-прозрачное небо, украшенное желтыми подмигивающими звездами. Они разговаривают тихим вкрадчивым шепотом, делятся друг с другом своими маленькими звездными тайнами, главное уметь их слушать. Но глаза людей белые, без зрачков, потому что устремлены внутрь, потому что каждый хочет видеть только себя и любоваться только собой. Они разучились слушать пение ветра в вершинах высотных домов и высоковольтных проводов, шелест умирающей листвы под ногами, и мягкую радость солнечных зайчиков. Почему? Потому что это нельзя ни купить, ни продать. Но дальше мысли не шли, обрываясь, комкаясь, и, словно стыдясь показываться, они спешно убежали куда-то на задворки сознания, чтобы потом вернуться обратно.
Теперь на место философии, пришли воспоминания детства. Словно кто-то поставил кассету на перемотку: они то появлялись кадрами, то сливались в сплошную полосу движения.
Своих родителей Маргарита не помнила. Когда она была совсем маленькой - они погибли в автомобильной катастрофе. Так она, которой было всего 3 годика, попала в детский дом. Но эти воспоминания тоже были какими-то смазанными, нечеткими. Всего лишь через полтора года в десткий дом пришла улыбающаяся, заметно нервничающая супружеская пара. Ровесники маленькой Марго кинулись к ним, всей силой своих маленьких детских душ надеясь, что вот они - долгожданные папа и мама. Супруги растерялись от такого обилия детского внимания, и тут взгляд мужчины упал на неподвижно застывшую девочку, в руках которой был динозаврик, потрепанный, когда-то ярко-зеленый, сейчас же скорее, серовато-болотный, на месте одного глаза у игрушки была криво пришита пуговица. Девочка стояла в стороне, но в глазах её была безумная надежда.
- Какая красивая у тебя игрушка, - мягко сказал мужична, присаживаясь на корточки. - Дашь посмотреть? - девочка отчаянно замотала головой, еще крепче прижимая к себе динозаврика - единственное, что осталось от её родителей. - А во что еще ты любишь играть?
- Я не играю, - впервые подала голос Маргарита. Она сказала это очень серьезно, но из-за того, что она картавила, буква "р" прозучала, скорее как украинское "г".
- Почему?
- Играют только маленькие. А я взрослая.
- Конечно взрослая. Как тебя зовут?
- Маргарита.
- А почему не Рита?
- Мама говорила, что Ритами зовут только маленьких глупых девочек.
- А ты пойдешь к нам жить?
- А ты мой папа? Да?
- Ну конечно, - улыбаясь мужчина обнял девочку. - А вон там - твоя мама.
- Почему вы меня бросили?
- Мы тебя потеряли. И искали очень-очень долго. Но ведь главное, что нашли...
Так и началась новая жизнь Марго в её второй семье. Детская вера - самая сильная вещь в мире, и, окруженная любовью Марго, свято верила, что весь мир состоит из хороших и добрых людей, таких, как папа и мама. Ей накупили много новых, дорогих и красивых игрушек, но любимой по-прежнему оставался потрепанный динозаврик.
Но, хорошее не бывает вечным. Человеческая жизнь так странно устроена, что редко когда бывает счастливой, чаще там есть просто радостные мгновения, и все, что мы должны научиться делать: ценить их.
Марго росла и все менялось. Сначала отца уволили с работы, потом запила мать. От сытой и благополучной жизни не осталось и следа. Жизнь, со скоростью лавины, начала катиться под откос. На короткое время положение будто бы выровнялось: папа устроился на новую работу, и даже стал зарабатывать больше денег, мама вылечилась, перестала пить и, невероятным, почти невозможным чудом, забеременела. Марго вспомнила их диалог:
- Мам, а ты будешь его больше любить, да?
- Почему, Марго?
- Он же маленький.
- Зато ты старшая. Ты же поможешь маме с братиком?
- Конечно...
Но вот трещина, пролегшая между всеми никуда не делась. Не дождавшись рождения ребенка, отец ушел из дома к молодой любовнице, которая, как оказалось, была у него уже давно. Тогда она спрашивала отца:
- Папа, почему ты уходишь?
- Так надо, Маргоша.
- Ты меня не любишь?
- Не в этом дело.
- Ты братика не любишь?
- Конечно люблю.
- Значит, ты не любишь маму?
- Я полюбил другую. Я буду вам помогать...
Не в силах оправиться от потрясения, мать опять начала пить, из-за чего Стас родился на месяц раньше. Семья теперь жила только на алименты отца, которые на двух детей были очень даже неплохими, если бы не уходили на выпивку. А Маргарита почти заменила Стасу мать. Неудивительно, что когда ребенок подрос, он не отходил от неё ни на шаг.
Время все так же летело. Мать Маргариты и Стаса перестала пить запоями, и начала активно пытаться устроить свою личную жизнь, нередко вымещая гнев от неудач на детях. Ей казалось, что если бы неё не было этих двух балластов, искомый принц на белом лимузине немедленно отвез бы её прямиком в ЗАГС.
- Мам, Стас обжег руку.
- Ну и что? Смажь её чем-нибудь.
- Мам, ему больно, он плачет!
- Ты не видишь: я занята - говорю по телефону!
- Конечно вижу: ищешь себе новый секон-хенд, который бы согласился терпеть твои пьянки?
- Сучка, - прошипела мать, бросая в неё пепельницу. - Что, милый? Нет-нет, я говорю только с тобой, - сладко запела она в трубку.
Марго же из угловатой девочки-подростка превращалась в красивую, уверенную в себе девушку. Жизнь многому её научила: не сгибаться перед трудностями, не прощать обид. Вот только это же сделало её и жесткой, нетерпимой к ошибкам других. В школе она была замкнутым, неразговорчивым ребенком, впрочем, умевшим жестко и изощренно мстить тем, кто, посчитав её слабой, пытался как-то задеть "тихоню". Чуть позже, окончив школу, Маргарита поняла, что этот вариант не самый выигрышный, и принялась себя переделывать. Это было её любимое занятие: лепить из себя ли, или других людей, словно из воска. Так она сделала себя веселой, жизнерадостной девушкой, впрочем не чуждой амбициозности и претензиям на власть. Стас, который был младше Марго на восемь лет, во всем пытался ей подражать. Маргариту забавляла эта его детская любовь, и попытка сделать из неё кумира. Нельзя было сказать, чтобы она не любила брата, но застарелая детская ревность старшей к младшему, и то, что не было рядом кого-то, кто мог бы говорить с Марго, помогать ей, делали эту любовь весьма своебразной. Мать Маргарита не смогла простить, относясь к ней с пренебрежением и равнодушием.
Однако, апогеем всех возможных неприятностей, в семье появился некий субъект под кодовой кличкой "дядя Володя". Субъект отличался внушительным пивным животом, общей небритостью, и нелюбовью к детям. Первыми его словами, когда он появился в их доме, были:
- А эти козявки, твои что ли?
- Не обращай на них внимания, - мать заискивающе улыбалась.
- Мам, а можно МЫ не будем обращать на ЭТО внимания? - поинтересовалась тогда Маргарита. Стас, растерянно спрятался за неё, удивленно рассматривая странного "дядю".
- Дядя Володя теперь будет жить с нами, и я требую к нему уважения!
- Не слишком ли много хочешь? Что ЭТО сделало нам такого хорошего, чтобы его уважать?
- Маргоша, не надо... - тихо шептал Стас, теребя её за рукав.
- Мерзавка! - мать сделала шаг вперед, пытаясь ударить девушку.
- Не выйдет, - хрипло сказала Марго, перехватывая её руку.
Марго неторопливовозвращалась домой, мысленно прикидывая дома ли мать с отчимом.
- Я дома, - крикнула она, входя. Послышался топот детских ног, и на Маргариту налетел светловолосый вихрь, подставивший ловкую подножку, и поваливший её на мягкий ковер.
- Я победил, - сверкая глазами, и пытаясь сдержать расползающиеся в улыбке губы, сказал Стас. Девушка попыталась сделать строгое лицо:
- Нельзя старших сестер ронять, - но, посмотрев на довольную рожицу брата, сама не выдержала и улыбнулась. Из гостинной грузно топая, вышел дядя Володя.
- Явилась, не запылилась. И где же ты шлялась?
- Там, где вы не были по определению, из-за серьезного недостатка извилин. В Университете, - сказала девушка, поднимаясь с пола. - Где мать?
- Хамишь, - прорычал Владимир.
- Мать где? - раздельно, как глухому, повторила Марго.
- У подруг. Знаю я, чему вас в вашем Университете учат...
- Заткнись, - коротко бросила ему Маргарита.
- Чегооо? Ах ты, - он сделал к ней несколько шагов. Девушка, разъяренной кошкой отпрыгнула назад, отчаянно нащупывая хоть что-то, чем можно было бы защититься. Под руку попалась стоящая в коридоре ваза.
- Только подойди, - прошипела она. В этот момент ключ в двери повернулся, и в квартиру зашла мать, от которой ощутимо попахивало алкоголем.
- Что тут происходит?
- Дочь свою воспитывать надо лучше, чтобы на старших с вазами не бросалась! - тут же встрял Владимир.
- Дрянь! - мать хотела дать ей пощечину, но уверенная рука Марго остановила её на полпути.
- Не смей, - четко сказала она, и что-то было в её глазах такое, что рука матери тут же безвольно опустилась вниз. Но словесный поток её еще не иссяк:
- Я старалась, растила её, вытащила из такой грязи, ночами не спала - все нервы мне вымотала! Неблагодарная! Вот Стасик, сразу видно - родной мой сын - никогда слова поперек не скажет! - однако, окончания проповеди Марго не слышала. Громко хлопнув дверью, она выбежала из дома. Обида, давняя, невысказанная, на все и всех, на весь мир - душила её. Вслед за ней выскочил Стас.
- Маргоша! Маргош! - только он имел право называть её этим именем.
- Что же ты за мной выскочил, пай-мальчик? Надо было оставаться с мамочкой - ты же ей родной! - не выдержав закричала Маргарита. В больших глазах брата появились слезы:
- Зачем ты так говоришь?
- Ты всегда был у неё любимчиком, а я так - второй сорт! Стасик хороший, Стасик родной, Стасик умный! - передразнила она мать. Это было уже слишком. Не выдержав обиды, мальчик бросился прочь. Туда, где из-за поворота выруливала дорогая иномарка, несущаяся на полной скорости. Рывок, серая полоса потрескавшегося асфальта, больно бьющего по ногам... Не зная, откуда взялись у неё силы буквально перед самым бампером машины, Марго вытащила Стаса на тротуар. По её щекам катились крупные слезы:
- Дурачок! Что же ты делаешь... - плача, она крепко прижимала к себе тихо всхлипывающего брата. Наконец, они смогли подняться, и неспешно побрели домой. Дома было темно и пусто. Мать и Володя ушли на очередную вечеринку.
Марго тихо шепнула Стасу:
- Пойдем, я тебе кое-что подарю, - в своей комнате она подняла подушку и вытащила оттуда потрепанного динозаврика с пуговицей вместо глаза...