Агузаровскоподобный голос Глюкозы несся из динамиков, заглушая шум проносящихся встречных машин. Он ехал уже почти три часа, полуторачасовая пробка на Ленинградке, уже тогда вымотала его, а теперь он устал еще больше, ноги болели, спина ныла, он в очередной раз проклял советские машины, советских конструкторов и советский автопром. Но тут же опомнился, погладил машину по рулевому колесу, и тихо извинился, опять же, советские машины имеют дурную привычку сразу ломаться в ответ на критику. Улыбка тронула плотно сжатые губы, на усталом лице. Оставив машину в покое, в конце концов, она его везет, в тепле, хоть в минимальном, но все ж таки комфорте, и уже за это ей надо быть благодарным. Все могло быть еще хуже, он мог бы сейчас торчать на мокром, ночном шоссе, с буксировочным тросом в руках в напрасной надежде, остановить попутную машину для того, что бы оттащить свой заглохший, и отказывающийся заводиться транспорт, до ближайшего автосервиса, да и никакой автосервис не работает в это время. Он переключился на погоду, послав несколько крепких слов в черную, промозглую пустоту темной ночи, ранней весны, он несколько успокоился. Погода действительно была отвратительная, мокрый снег валил большими хлопьями, темный мокрый асфальт был покрыт тонкой коркой наледи. Залепленные фары не давали никакого света, однако же проезжающие встречные машины умудрялись каждый раз ослеплять так, что еще некоторое время блики прыгали перед глазами. Дворники не справлялись со своей работой, вода в бачке омывателя лобового стекла, расходовалась с необычайной быстротой, ему уже два раза приходилось останавливаться и доливать ее. Причем, остановившись во второй раз, он принял на себя значительное количество грязной жижи, поднятой колесами пролетевшего мимо Лэнд-Ровера, из приличных размеров, лужи. Кое-как, отряхнувшись, сопровождая это определенными выражениями, он поехал дальше. Вот и сейчас тонкие струйки воды, становились все тоньше, ясно давая понять, что придется останавливаться еще раз. Он сильнее надавил на педаль газа, неустойчивая, полно приводная Нива и так с трудом ловила скользкую дорогу, но чувство опасности заглушало страстное желание побыстрее оказаться дома. Стрелка спидометра медленно доползла до цифры сто двадцать, и тихо, словно нехотя, поползла дальше. Вой раздатки усилился, действуя на нервы. Наклонившись, он прибавил громкости на своем Кенвуде.
"Ты просил меня звонить - семь цифр, две монеты
Я такая сладкая, как сладкие конфеты
На часах уже ноль ноль и ты в моем капкане
Ты во мне, а я в тебе, как опий в наркомане-мане..."
Ему показалось что на коврике пассажирского места что то лежит, приглядевшись и ничего не заметив, он перевел взгляд на дорогу. Снег стал еще сильнее, сплошной грязно-белой стеной вставая в тусклом свете фар. Видимость стала почти нулевая. Он посмотрел на спидометр, стрелка уже добралась до ста тридцати . При такой видимости, такая скорость просто самоубийство, он отпустил педаль.
Свет ударил ему в глаза, он оторвался от спидометра и посмотрел вперед, из темноты, из непроглядной снежной пелены, слепя ярким светом галогеновых фар, медленно, словно в замедленной съемке, показалась громадная кабина Скании. Он даже не испугался, он просто тупо смотрел, на надвигающуюся, на него фуру, и никак не мог поверить, что это происходит с ним. Чуть ли ни каждый день, видя в новостях репортажи об авариях, он только поражался тому, во что может превратиться "девятка" при лобовом столкновении с КАМАЗом, но никогда у него не возникало даже малейшей мысли, что такое может произойти и с ним, да и почему вообще именно он, неужели мало людей на земле, почему это должно случиться именно с ним, а не с кем-то другим.
"Убегай, Шуга-Шуга
Убегай, Шуга-Шуга..."
Глухой гудок, ворвался в салон, словно лавина, заглушая собой все звуки, заполняя собой все, весь окружающий мир вдруг превратился только в этот натужный рев, да в два слепящих фонаря, все остальное перестало существовать.
Удар.....
Его бросило вперед, рулевое колесо ударило в грудь, с шипящим звуком выдавив весь воздух из легких, дыханье сбилось, открывая рот, словно выброшенная на берег рыба, он пытался вздохнуть. Лобовое стекло покрылось тонкой паутиной трещин, и вылетело вперед, как будто кто-то выдернул его снаружи, холодный ветер вперемежку со снегом ударил в лицо. Капот сложился в гармошку, став похожим на измятый листок бумаги. Машину подбросило вверх, приборная панель мигнула и потухла, послышался звон бьющихся стекол, в лицо полетели осколки. Правое сиденье сложилось, торпеда стала надвигаться, все больше и больше давя на ноги, невыносимая всепоглощающая боль захлестнула его, становясь все сильнее и сильнее, он уперся руками, в погнутое рулевое колесо, пытаясь оттолкнуть от себя торпеду, придавившую ноги, неожиданно плавно нараставшая боль вдруг взорвалась с чудовищной силой, почувствовав как переломились кости голени, он закричал.
Машина упала на бок и покатилась, ремень безопасности натянулся, крыша прогнулась так, что мотаясь из стороны в сторону он бился об нее головой. Отлетевшее с тихим треском зеркало заднего вида, влетев в салон, ударило его по лицу, острым осколком выдрав огромный клок кожи, обнажив кости черепа, и выбив глаз, который болтаясь, ударял по изодранной щеке. Теплая, липкая кровь, стекая по подбородку и шее, затекла за воротник и капала на грудь. Руки непроизвольно болтались, левая высунувшись в разбитое окно, тут же была придавлена перевернувшийся на этот бок машиной, плечевая кость, выскочив из сустава, сломалась пополам, кожа лопнула, оголив окровавленные обломки, локтевая и лучевая кости треснули в нескольких местах, мелкие кости кисти раздробились. Машина влетела в металлический отбойник, кронштейны согнулись, заклепки держащие конструкцию вылетели, металлический швеллер изогнулся и влетев в салон, острым углом разорвал ему живот, внутренности с отвратительным, чавкающим звуком, вывалились ему на колени. Слетев в кювет, и еще раз перевернувшись автомобиль застыл, уставившись всеми четырьмя колесами в ночное небо.
Боли не было, не было вообще ничего, ни запахов не ощущений, ни чувств, только тьма, вылезавшая из темных углов, словно ждавшая своего часа, медленно, неумолимо, накатывала на него, закрывая собой все и не оставляя после себя ничего, да слова песни, звучавшие в голове.
"Тротуары и огни плывут перед глазами
Ты искал меня, но зря - я рыбка в океане
Накрутила-навила и снова губы в красном
Незаметно поплыла, ты звал меня напрасно..."
Послышались голоса, но где-то далеко далеко, как будто сквозь сон...
- Скорее, вот она...
- Надо вызывать гаишников и скорую...
- У кого ни будь труба есть? Моя не пашет...
- Да он вылетел прямо на меня... скорость была бешенная, я даже затормозить не успел...
- На встречку выскочил...
- Заснул наверное...
- Или пьяный, кто ж в такую погоду с такой скоростью носится, да еще в такой консервной банке...
- Але...Але Скорая?! Шестидесятый километр Ленинградского шоссе, авария, лобовое столкновение...да...один...да я откуда знаю!...да...и спасателей, его зажало...номер?... Эй какой у тебя номер?... Ну продиктуй сам, держи...
- Твою мать...Вы посмотрите что с машиной...
- Ни хрена...
- В говнище...
- Там человек... дайте фонарик ничего не видно...
- Господи...святой боже...
- Меня сейчас стошнит...
- Он жив еще...давайте тащить...
- Куда тащить его зажало...
- Нельзя его трогать, вдруг перелом позвоночника...
- Да по-моему там все один сплошной перелом...
- Тащите аптечки, хотя бы обезболивающего вколем...
Тьма накатила, голоса отдалялись, пока не исчезли совсем, и ничего не осталось...
Снова голоса, и снова где-то в далеке, и ничего больше, только голоса...
- Да придется повозиться. Тащите ножницы и домкраты. Что за шприцы?
- Обезболивающее кололи...
- Какое?
- Новокаин... Больше ничего не было...
- Понятно...Ну где вы там?! Давайте скорее...
- Выживет?...
- Вряд ли... непонятно как вообще до сих пор жив...
- С какой скоростью вы двигались?
- Да километром сорок не больше, тут же в двух шагах ни черта не видно...
- Так давай держи...режь стойки в первую очередь...
- А он?
- Домкратьте пока чего ждать то...
- Да хрен его знает, километров сто не меньше...
- Режь ремень, держи его...держи...
- Во сколько это случилось?
- Да слушай не повезло...
- Ты посмотри от машины то ничего не осталось...
- Ну... не знаю минут сорок назад... может больше...
- Давай тащи потихоньку... аккуратно...
- Кровища хлещет...
- Зажми...зажми рукой пока, сейчас хомут наложим...
И опять тьма, и тишина...
Голоса вернулись снова...
- Готовьте первую операционную...
- Три литра первой отрицательной скорее...
- Что тут у вас?...
- Автотравма... Открытые переломы нижних конечностей, рваная рана брюшной полости с повреждением внутренних органов, перелом пяти ребер с правой стороны, похоже повреждено легкое, множественные переломы левой верхней конечности, с почти полной ампутацией кисти, перелом основания черепа, глубокая рваная рана лица, с повреждением глазного яблока...
- Прогнозы?...
- Баз шансов...
- Но ведь жив до сих пор...
- Сама удивляюсь...
- Так...раз, два, три, взяли...
- Остановка сердца...
- Дефибрилятор...заряжай на сто...
- Разряд...
- Раз...два...три...четыре...
- Ну давай же терпел до сих пор, потерпи еще...
- Сто пятьдесят... Разряд...
- Раз...два...три...четыре...
- Двести... Разряд...
- Раз...два...
- Сигнала нет...
- Бесполезно...
- три...четыре...
- Нет, пока еще не все...переходим к прямому массажу... пилу для грудины...
- Сколько прошло времени...
- Десять минут...
- Расширители...так...фиксируй...
- Сердечные контакты...
- На сто...разряд...
- Раз...два...три...четыре...
- Сигнала нет...
- На сто пятьдесят...разряд...
- Раз...два...три...четыре...
- Алексей Иванович уже шестнадцать минут...
- Черт, обидно... первый за мое дежурство...
- Время смерти три часа сорок семь минут...
Тьма вернулась, окутала словно саваном, и подарила покой...
Он смотрел откуда то с верху, словно висел под потолком, небольшая операционная заставленная всякими приборами, столами, с различными кюветами. В центре стоял операционный стол, пол кругом был залит кровью, окровавленные тампоны, бинты были разбросаны вокруг, на столе укрытый белой простыней лежал труп, на белоснежной поверхности, как на промокашке неряшливого ученика, разрастались алые круги, пропитывая ткань, становясь, все больше, он понял чье тело лежит на столе. Двустворчатые двери операционной открылись, старенькая уборщица, с ведром в одной руке и шваброй в другой, прихрамывая, вошла в комнату. Поглядев на окровавленную простыню, она покачала головой, окунула тряпку в ведро, отжала, накинула на деревянную швабру, и стала неторопливо, мыть, залитый кровью, пол.
- Неужели, это все? Я умер? Но почему? Это не правильно, так не должно быть! Я не хочу умирать! Нехочууууууу!
Почему? -вопрос прозвучал прямо у него в голове, но голос был чужой, тихий, успокаивающий, но чужой. Он обернулся. И оказался...Это было трудно описать, как будто он стоял в свете, ни стен, ни потолка, ни пола, все вокруг было кипельно белое, точнее даже не белое, а как будто состояло из неяркого, матового молочно-белого света. Перед ним стоял человек, в длинной, до пят, тунике, густые волосы спадали почти до плеч, в серых глазах, смотревших прямо на него, читалась мудрость, понимание и сочувствие, длинный, прямой нос, подчеркивал вытянутость лица, на тонких губах играла немного грустная улыбка.
- Кто ты?...Где я?...
- Вечные вопросы - человек улыбнулся - А ты сам как думаешь?
- Я умер? - собеседник кивнул - Тогда значит...я...на...небе...а ты...Бог?
- Ну...скажем не на небе, скажем так, ты пока на пути туда, а в остальном ты прав, Я-БОГ! Возвращаясь к вопросу заданному мной ранее, почему?
- Что почему? - он опешил, все, что происходило, было до такой степени странно, нереально, что просто не укладывалось в голове, не принималось сознанием.
- Ты сказал, что это не правильно и так не должно быть, почему? - Бог скрестил руки на груди.
- Ну... потому что ... я еще молод... и я многое еще могу сделать... у меня есть моя жизнь, я многое не закончил, так не честно почему я, ведь много еще других людей.
- Много, - Бог кивнул - но они сказали бы тоже самое, "Почему я?". Странные вы создания - люди, ваш эгоизм настолько огромен, что не помещается на вашей планете, а вы этого не замечаете, точнее делаете вид что не замечаете, говорите о любви к ближнему а самим наплевать друг на друга. Знаешь что двигало теми людьми которые остановились и пытались тебе помочь? Ты думаешь сострадание, желание помочь человеку попавшему в беду? Нееет, ими двигало...ЛЮБОПЫТСТВО, они хотели видеть все своими глазами, они хотели запомнить каждую деталь, что бы потом рассказать своим друзьям о том что они видели, они были рады что это случилось с тобой, а не сними. Водитель фуры сейчас ругает тебя и... - казалось Бог на секунду прислушался, затем улыбнулся и продолжил - и меня, за то что, Я послал тебя, ему на встречу, ему жалко свою разбитую машину, и он готов заглянуть в ад, что бы высказать тебе все, что он о тебе думает, и ему наплевать, что ты умер. Ты думаешь врач, который так усердно пытался тебя спасти, герой, свято верящий в клятву Гиппократа, которую он давал, да он не вспомнит даже как она начиналась, тем более сейчас, когда инфаркт приканчивает, молодую еще женщину, которая могла бы еще долго жить, а он в соседней палате пытается стащить лифчик с полупьяной дежурной сестры, он просто поспорил со своим коллегой, что вытащит тебя... и проиграл, в чем он не преминул обвинить тебя и меня. Ты думаешь кто-то из медсестер, ковыряющихся в твоей окровавленной одежде пытаясь найти хоть что-то ценное, потроша твой кошелек, и отмывая от крови твои ботинки, что бы завтра продать их на каком ни будь рынке, думает сейчас о тебе? Нет, они только сокрушаются, что больно ты уж сильно залил кровью рубашку, куртку и брюки и теперь они не на что не годятся. Так что же ты хотел еще сделать в своей жизни? Что ты не успел закончить? Твоя жизнь отличалась чем-то от жизни миллиардов других твоих собратьев? У тебя были какие то другие планы, другие устремления, другие мысли? Сдается мне, что если бы ты проезжал мимо той аварии, ты бы вообще не остановился, даже если бы человек, зажатый в машине, нуждался бы в твоей помощи, но у тебя ведь были другие планы и если бы ты остановился, эти планы пропали бы, ты ведь торопился добраться поскорее домой, да? Вы ведь с друзьями планировали закатить неслабую вечеринку, и твоя подруга, которую ты так давно обхаживаешь, тоже обещала прийти, недвусмысленно дав тебе понять, что сегодня она тебе таки даст. Это серьезное обстоятельство, что бы бросить человека умирать, я тебя понимаю - голос стал язвительно-приятельским - ты же никак не мог пропустить это, ради какого то придурка, который ездить не умеет, а все туда же, лезет в машину. Ведь так? Или я ошибаюсь?
- Я бы остановился... и помог.- он всеми силами пытался убедить себя, что он именно так и сделал бы, но что-то глубоко внутри не давало ему сделать это.
- Вот еще одна ваша людская черта, вы никогда не признаетесь даже себе, в том, что каким то образом могло бы вас унизить или причинить вам вред, вы готовы закрыть глаза на что угодно лишь бы вас лично это не коснулось. Любое, самое мерзкое деяние вы готовы оправдать, если оно идет вам на пользу. Загляни себе в душу, ты сам то веришь тому что ты сейчас сказал?
- Я не так представлял себе Бога...
- Ой, кто бы сомневался, конечно, зачем вам такой Бог который, указывает вам на ваши недостатки, в которых вы даже сами себе боитесь признаться. Вам нужен Бог который бы всегда все бы вам прощал, надо только потрудиться дойти до церкви и поставить свечку, и все, ваши грехи будут отпущены, можно со спокойной душой идти дальше делать тоже самое, за что вы только что просили прощения у Бога.
- Ты скоре похож на Дьявола чем на Бога.
- На Дьявола... - голос вдруг зазвучал громко, леденящий, беспричинный страх заставил душу трепетать, окружающая белизна стала розоветь, как вата приложенная к ране начинает краснеть, пропитавшись кровью, и вот его уже окружало кроваво-красная пелена, Бог тоже изменился. Вместо ног у него теперь были иссеня черные, раздвоенные копыта, ноги, до самого пояса, покрывал густой, рыжеватый мех, создавая впечатление, толстых брюк, мехом наружу, человеческий торс был голый, покрытый черными татуировками, мускулистые руки покоились на груди, черные, длинные ногти, похожие скорее на когти зверя, гулко щелкали, ударяясь друг об друга, лицо стало вытянутым, с длинным носом, под которым острыми клыками ощерилась огромная пасть, голову венчали, толстые, витые рога. И только серые глаза остались теми же. - Нееет, парень, ты нее праввв, Дьявол никогда не ругает людей, потому что они великолепны, их стремления, желания, мечты, доставляют ему несказанное удовольствие, он всегда готов их выслушать и помочь...за умеренную плату конечно - огромная пасть разинулась и чудовище разразилось леденящим хохотом.
- Так значит и Дьявол и Бог это одно целое? - он был потрясен - Доктор Джекил и Мистер Хайт...
- Отличное сравнение - Дьявол пропал, перед ним снова стоял Бог, а вокруг все снова стало белым. - Ты знаешь, что Стивенсон был в состоянии клинической смерти, после падения с лошади, и потом еще пол года находился в коме. Мы с ним много разговаривали, занятный был человек, после этого кстати он и написал своих "Доктора Джекила и Мистера Хайта".
- Так значит, ты можешь вернуть меня обратно, как вернул Стивенсона?
- Нет - Бог покачал головой - его время еще тогда не пришло, я же говорю, что он был очень интересным человеком, и мне просто захотелось с ним поговорить, вот и все.
- А мое время значит пришло?
- Да.
- Но почему?
- Потому.
- Это не ответ.
- Какой вопрос такой и ответ.
- Мне кажется ты просто издеваешься.
- Ну... зачем ты так, издеваться прерогатива Дьявола, не моя.
- Но ведь ты и есть Дьявол...
- Что за чушь, я Бог. А Дьявол это..., ну скажем это моя маска, скучно знаешь ли, постоянно выслушивать ваше нытьё, хочу то, хочу это, сделай так, сделай сяк, устаешь, нужна разрядка, вот, ну не могу же я в самом деле, в одном и том же виде казнить и миловать.
- Я не думал что Бог может быть таким циником, ты же сам создал людей.
Бог рассмеялся, смех был тихим, успокаивающим, умиротворяющим.
- "В начале сотворил Бог небо и землю...
И сотворил Бог рыб больших и всякую душу животных пресмыкающихся, которых произвела вода, по роду их, и всякую птицу пернатую по роду ее...
И сказал Бог: сотворим человека по образу Нашему по подобию Нашему, и да владычествуют они над рыбами морскими, и над птицами небесными, и над скотом, и над всею землею, и над всеми гадами, пресмыкающимися по земле..." - процитировал он, торжественным голосом - Хорошая книжица она меня позабавила, только не надо верить всему что написано от моего имени. Вечно вы приписываете мне, то к чему я не имею ни малейшего отношения.
- Значит все, что написано в Библии не правда?
- Ну почему же все, там есть несколько фактов, но больно уж все сильно преувеличено и раздуто, что опять же свойственно вам людям.
- А как же Аллах, Будда, я не знаю, там Кришна, откуда все эти боги?
- Как же вы наивны, Бог один, мне честно говоря без разницы, как вы меня называете, Аллах, Кришна, Один, Зевс, от этого ничего не меняется, ведь зачем вам Бог, а? Ну скажи как ты думаешь зачем?
- Ну... я не знаю... что бы верить.
- Что бы верить - передразнил его Бог. - Ерунда! Что бы было кого винить в своих неудачах, и имя не играет никакого значения самое главное что бы был тот на кого можно все свалить. Вы же во всем вините Бога, неурожай, засуха, Бог виноват, не дал дождя, вложил деньги в Банк, а он обанкротился, ну что, опять Бог постарался. Если у вас что-то получается то это ваша заслуга, вы старались, трудились, и вот результат, какие вы молодцы, а вот если ни чего не вышло, то это уже Бог все устроил, не вы не смогли, а Бог вам, видите ли не помог. Во все времена вы только и делали что просили, просили, просили, я вам давал, а вы все равно просите. Ты знаешь сколько я сменил имен? Я уже со счета сбился. А знаешь почему? Потому что вас, видите ли не устраивает Бог который вам ничего не дает, и тогда вы придумываете себе нового Бога, только по добрее. А почему я должен вам, что-то давать, все, что вам надо у вас есть, все чего нет, вы можете сделать сами, но вы все равно просите, и чем дальше, тем все больше и больше. Скажи мне ради чего вы живете, что вы хотите от жизни, о чем мечтаете? Почему ты молчишь? Не знаешь? Или слишком хорошо знаешь, все ваши мелочные стремления и желания сводятся к одному, к жажде власти и денег. Вот смысл вашей жизни, власть и деньги, деньги и власть. Я знаю, я слышу ваши молитвы, я слышу о чем вы меня просите.
- Неужели все просят только денег и власти.
- Нет, нет конечно. Как правило, никто не просит непосредственно денег или власти. Просят здоровья, для того, что бы хватило сил еще заработать денег, или ухватить какой ни будь высокий пост и подольше на нем усидеть, просят любви, что бы женится или выйти замуж за богатого человека, что бы иметь много денег и власти. Просят долгую жизнь, что бы увидеть, как все кого они ненавидят умрут. Просят многого и разного, но все сводится к одному, жажде денег и власти.
- Но почему же ты тогда ничего не сделаешь, ты только смотришь на все это и ругаешь людей, почему ты не покажешь нам как мы ничтожны, почему ты не направишь нас.
- А почему я должен это делать?
- Но ты же Бог, мы в тебя верим, мы молимся тебе.
- Верите?! - голос Бога стал презрительным - Верите конечно, когда вы просите меня дать вам что ни будь, и я даю, вот тогда вы верите, а если не даю то вы плюете в меня и отворачиваетесь.
- Но ведь ты можешь, показать нам какие мы на самом деле, ты можешь наставить нас на путь истинный, что бы мы поняли, что бы мы поверили.
- А это вам надо?
- У меня такое впечатление что тебе самому этого не надо, тебя все устраивает, ты забавляешься с нами, как с игрушками, ты сам то не чем не лучше нас, ты сам так же как и мы любишь власть, и она у тебя есть, и ты упиваешься ей, хочешь, казнишь, хочешь, милуешь, хочешь сегодня ты Бог, надоело, Дьявол.
- И что ты хочешь, что бы я сделал? Махнул рукой и всё, все люди сразу стали бы, добрыми, честными, любили бы ближнего своего как самого себя, жили бы по Слову Божьему, да? И не было бы ни зависти, ни злости, ни похоти, ни ненависти, все вдруг станут хорошими, да? И что ты думаешь, придет счастье, и на всех снизойдет благодать? Ты знаешь, что бы было сейчас если бы, за всю историю человечества не было бы не одной войны? Тогда сейчас на каждый квадратный метр, земной поверхности приходилось бы по десять человек. Ну как тебе такое счастье? К этому надо стремиться.
- Тебя послушать так войны, эпидемии, стихийные бедствия в которых гибнут, тысячи, миллионы людей, так это просто благодать для человечества.
- Да, а почему нет?
- Но ведь это рождает, жестокость, боль, горе и страдание, неужели тебе это приносит удовлетворение?
- А ты посмотри на это с другой точки зрения, что лучше, непродолжительная боль или смерть? Что бы ты сам выбрал если бы я предложил тебе выбрать остаться калекой, без руки или без ноги, но жить, или сохранить твое тело и умереть в мучениях, на больничной койке, через несколько дней?
- Причем здесь это?
- Да притом, что войны, эпидемии, катастрофы, и прочее, это таже авария, которая отнимает у целого организма, под названием человечество, какую то его часть, для того, что бы все остальное могло жить. Если не будет этого, то за какие ни будь три, четыре столетия, погибнет все, не только само человечество, но и все живое на планете, вы начнете плодиться все больше и больше, станете вырубать леса, осушать, реки, озера, моря, что бы строить себе жилье, закатаете в асфальт, все что сможете, поглотите все живое вокруг. Моря, океаны, земля станут безжизненны, земные недра вы выжмете полностью, как губку, и когда ни останется ничего, вы забудете все, человеколюбие, доброту, сострадание, любовь, все, забудете о Боге, о заповедях Божьих. И снова вернуться зависть, злость, похоть, ненависть, жестокость, только в несоизмеримо большем объеме. Вы станете убивать друг друга, что бы выжить, закон будет только один, закон сильнейшего - убивай или умрешь, все ваши достижения будут забыты, вы станете зверьми, утратите все человеческое, и в конечном итоге погибнете сами.
- Откуда ты можешь это знать? - он был потрясен все, что говорил Бог слишком сильно было похоже на правду, но он отказывался в это верить.
- Не надо быть Богом что бы понять это, достаточно знать людей. - Бог грустно улыбнулся.
- И поэтому ты сидишь и ничего не делаешь? Довольствуешься тем, что есть, да? Тебя это устраивает, сочинил себе сказку о конце света и успокоился. Зачем что то делать если все равно все пропадет да? Но ты ведь даже не пытался, ты ничего не сделал, ты наш Бог, но тебе на нас наплевать.
- Я не сделал! Две тысячи лет назад, я сошел к вам, что бы донести до вас ИСТИНУ, что бы стоя рядом с вами, глядя вам в глаза, держа вас за руки, указать вам ПУТЬ. И что вы сделали? Вы послушали меня? Вы пошли за мной? Вы распяли меня, плевали мне в лицо, смеялись, глядя, как я умираю.
- Так это месть?! Все что ты делаешь это из-за того, что две тысячи лет назад, горстка людей не приняла тебя?
- Ты ошибаешься человек, я не мелочен. Мне не свойственны, ваши человеческие чувства.
- А на мой взгляд ой как свойственны, ты похож на обиженного правителя, которого не приняли люди, и он заперся в своем дворце, и перестал делать то, что должен делать получая власть - заботиться о людях.
- Я каждый раз забываю, что спорить с людьми бесполезно - Бог устало вздохнул - вы видите только то что хотите видеть, и слышите только то что вам хочется слышать. Я бы мог прекратить этот разговор, но мне хочется, что бы ты сам понял то о чем я тебе говорил, и в следующий раз, когда мы с тобой встретимся, ты скажешь мне, что я был прав.
- Решил польстить своему самолюбию - он усмехнулся - Ладно, и как ты это хочешь сделать?
Бог печально посмотрел на него, покачал головой и повернувшись, шагнул в белую пелену, растворяясь в ней словно в тумане.
- А мне что делать, не бросай меня тут! - крикнул он вслед исчезающей фигуре, и кинулся следом.
И в следующий момент провалился, и стал падать, белая пелена сменилась тьмой, он не знал сколько это продолжалось, как вдруг, ему в глаза ударил яркий свет, он зажмурился. Неожиданно почувствовав что, держит что-то в руках, он открыл глаза, зрение вернулось. Густой снег валил сплошной стеной, тусклый свет фар еле еле освещал, темный скользкий асфальт шоссе.
"Шорох-шорох каблуков, каре и юбка-мини
Ты запутался во мне, как муха в паутине
На часах уже домой, ключи звенят в кармане
Ты во мне, а я в тебе, как опий в наркомане-мане..."
Вернулся слух, он посмотрел на часы, четверть двенадцатого, а до дома еще пилить и пилить. "Черт бы побрал эту погоду. Так я никуда не успею"- подумал он. Машина откликнулась на увеличившийся газ тихим ревом, и стала набирать скорость. Внезапно, в сплошной пелене дождя вспыхнули красные точки стоп сигналов, впереди идущей машины, он перекинул ногу на тормоз, и выругался. Сбросив скорость почти до двадцати километров в час, он медленно катился вперед, всматриваясь в темноту. Наконец показалась фура, она стояла на разделительной полосе, кабина была перекошена, и измята, двери открыты.
- Ни хрена себе...- сказал он вслух проезжая мимо, искореженной Скании. Поравнявшись с фурой он посмотрел направо, металлический отбойник был измят и сорван, а в десяти метрах от дороги, колесами кверху, лежала машина, из-за темноты, и сильнейшей деформации кузова, определить модель было невозможно. Ему показалось, что он заметил какое-то движение, в темноте салона, исковерканного автомобиля и нажал на тормоз. Но тут он вспомнил, что они с друзьями сегодня договорились закатить грандиозную вечеруху, и что самое главное должна придти та, которая уже две недели обламывает его, причем, приглашая ее он получил недвусмысленный намек на то что сегодня он получит, то чего хочет. Он и так не успевает к началу, а если будет возится тут, тогда он уже точно никуда не успеет, понаедут гаишники, будут составлять всякие протоколы, эта вся бодяга затянется не на один час. Нет, упустить такой момент, который выпадал сегодня, было нельзя, он последний раз бросил взгляд на лежащую в кювете машину, посмотрел в зеркало заднего вида, на шоссе никого не было, он надавил на газ, двигатель взвыл, машина понеслась вперед, прибавив громкости, он откинулся на спинку сидения.