(Впервые повесть опубликована в журнале "ADITA", Германия. 2011 г.)
Глава 4.
Веселилась лысая Приморская пурга. Не имея снега, она крутила в воздухе пыль, мусор и остатки плакатов ноябрьских торжеств по случаю Великого Октября. Шёл обычный январь в маленьком посёлке Приморья, на обычном заводе с тремя тысячами тружеников тыла, реанимировавших грозный атомный флот СССР. Чёрные субмарины, приткнувшиеся к пирсам завода, имели устрашающий и респектабельный вид уставших от хлопот суетливой жизни пенсионеров. Им было за двадцать с русским гаком. По великой стратегии тех лет, этим покорителям Северного полюса и грозе авианосцев, не светило выжить в предстоящей войне. Их шумные механизмы не оставляли им и экипажам шанса проскочить заграждения врага. Стратеги готовились кинуть их на "проволоку", а уж по их "телам" выводить на оперативный простор современные лодки. В России всегда бережно относились к новой технике.
Отдел строителей кораблей жил своей обычной размеренно-авральной жизнью. В просторном и, по казённо неуютном помещении, стояло двенадцать столов. Инженеры вяло перекладывали бумажки из папки в папку, кто-то травил новый анекдот, уходить на "заказ" в такую погоду было мазохизмом. В окно били порывы свирепого ветра, стучали в раму окурки и мелкие камешки, спиртовая жидкость в наружном термометре за стеклом съёжилась до минус двадцати пяти.
Старший строитель зябко повёл плечами: "Слушай, Сергеич, я, наверное, слиняю домой, ты только не забудь в конце дня мою шапку в стол убрать, а если шеф спросит, где я, скажи, что по управе мотается и на шапку укажи - даже, мол, не оделся. Иваныч положил на стол свой кроличий треух, напялил на голову ондатровый и растворился в мрачных коридорах заводского управления.
Сотников усмехнулся; "Ну, Иваныч и стратег, шапчонка здесь, кто теперь подумает, что он уже дома"
Вот и опять пришла зима, он здесь уже год. А, кажется, так давно приехал сюда со своей семьёй. Таким же холодным зимним днём. Только снега тогда было ужас сколько. Уже полгода, как сбылась его великая мечта - он жил в своей трёхкомнатной квартире на "еврейском" этаже, так почему-то называли третий. Утряслось с садиком, с работой для жены, всё опять наладилось и срослось.
Где-то там, далеко, войска его страны вошли в чужой и неведомый Афганистан, уже первые солдаты и офицеры советской армии возвращались домой под страшным названием "груз-200", а здесь жизнь текла своим обычным, устоявшимся, незыблемым порядком и казалось, что они тут целую вечность.
И опять тревожно поглядывает на него жена: "Я, Серёжа, начинаю бояться, что тебя снова куда-нибудь понесёт"
"Это почему?"
"Так устроилось всё, вот квартира, мебель, работа, привыкли. Опять захандришь и вперёд?"
"Не волнуйся, года три можешь жить спокойно"
"Спасибо, что утешил"
Сотников погладил усы, поправил уже сильно тронутые сединой волосы на голове, развернул график ремонта и начал делать отметки цветной пастой. То, что он попал на работу в самый уважаемый отдел завода - строителей кораблей, было удачей. Здесь главные начальники судоремонта и судостроения. На весь огромны завод их - как начальников цехов. Они - уважаемые люди, у которых в руках нити всего управления, деньги, чужие премии и зарплаты, они решают, что и когда кто должен делать.
Сергей отодвинул бумаги, глянул в окно: "Жаль, что Иваныч смотался домой, не получится упасть на хвост в его машину, придётся топать до автобусной остановки, через весь завод. А погода! Скорей бы лето! Отпуск. Там уже отгулов за сдачу заказа накопилось штук тридцать. Эх, поедем в Хабаровск, на Амур, к отцу. Тогда надо в первой половине лета. Там май - июнь хороший, а потом обычно погода портится.