Ольха лежит в своей конуре и смотрит телевизор. Балерина кажется бессмертной, ежедневно повторять одни и те же движения - не стареть. Ольха выглядывает в щель между досками. Соседка, рыжая Тоська, вешает во дворе бельё. Подпирает палкой осевшую под мокрыми простынями леску. Выплёскивает из таза грязную воду, почесав вспотевшую под кожаным ошейником шею, скрывается в будке.
Ольха морщит нос, выпрямившись на тюфяке, показывает язык. У Ольхи нет ошейника. Она потомственная дворняга и настоящая сука. Красивее чем Тоська - Ольха жаркая. Умеет вертеть хвостом, семенить на тонких каблуках с пьяным матросом по набережной - изображать томную, чуть влажную от слюны, улыбку. Ольха довольна жизнью.
Повертевшись перед зеркалом в прихожей, перед выходом на ежедневное дефиле вдоль набережной, садиться смотреть вечерний выпуск новостей.
- Говорит и показывает Москва. - Мужчина со строгой полоской ошейника. Диктор - звезда телевидения. Он породистый кобель. Ольха мечтает заменить глухонемую болонку в углу экрана. Заиметь броский ошейничек..
Вечером на набережной светло от папирос и спичек. Ольху пригласили в ресторан "Поплавок". Идёт под руку с громилой водолазом. У него мощный ошейник. С медалью за спасение утопающего.
Ольха восторженно теребит маникюрными когтями медальку. Её глаза отвлекается на огонёк папиросы проплывший мимо. Но медалька не отпустила, водолаз заметив интерес сучки, резко сорвал с себя медаль и протянул Ольхе. - Те гарно? Це как чёрна метка шо я тебя лубу.
А папироса проплыла вперёд. Её курил боксёр Бриг. Долгими, по морской привычке глубокими, затяжками. Корабль утром пристал к городу. Брига пригласили на берег и не смог отказать.
Сейчас скользнул взглядом по фигуристой дворняге. - Сухопутная сука! - Констатировал Бриг, ускорил шаг.
Около ресторана играла труба и бил барабан. Пионеры разжигали костры, из-за отсутствия церкви - дискотеки устраивают здесь - на берегу.
Давно Бриг не прыгал через костёр и не хрипел под гитару гимнов во славу КПСС.
На входе почтительно пропустили, тяжёлый набор металлических кругляшей на ошейнике - признан вечерним костюмом.
За спиной, Бриг по привычке отметил, возник скандал - дворнягу не хотели пускать. Но её спутник, матрос - дал на лапу.
А на сцене играла модная музыка - какофония на только вошедших в моду электрических инструментах. - Мы жрём кости. - Выл длинношёрстный парнишка прыгая по сцене с микрофоном.
Перед столом Бриг вынужден обслюнявить представителя местного управления. Вожака местной стаи.
Когда все заняли места, а некоторые даже пустили слюни, глядя на аппетитные куриные ножки и прочие изысканные, но простые, но по народному простые блюда, местного пищкома.
Вожак, скрючившись на толстых лапах, почти касаясь стола вереницей золотистых кругляшей на ошейнике - поднял бокал красного вина.
За столом и в зале повисла тишина.
- Как правильно сейчас спел этот длинношёрстный юноша. Мы жрём кости! Кости мёртвой системы. - Проведя лапой в воздухе, вожак продолжил. - Но вот нас посетил мой давний друг. Бывалый морской волк Бриг. Он скажет нам, не скрывая, не утаивая. Часто посещая вот такие вот приморские городишки вроде нашего, вступая так сказать в наши партийные кружки. Ответит как честный партийный товарищ: "Держит хозяин за поводок? Ведь держит, Бриг?" - Вожак, заискивая, вильнул хвостом.
- Держит! - Кивнул Бриг и обернулся. Сотни поводков, как паутины опоясывали ресторан. Непонятно как не спутанные между собой ремни и цепи. Бриг проводил взглядом ленту своего поводка к выходу из ресторана. Там в свежей морской ночи сидел его хозяин. Бригу он иногда являлся в образе худенького боцмана, с большими усами и наградными часами. Бриг просто ненавидел хозяина. "СВОЕГО ХОЗИНА" Человеку, чей ботинок или тапок он ни разу даже в глаза - готов загрызть насмерть. Но Бриг верный партиец выпил, после тоже выпил.. и череды удачных и неудачных памфлетов - тоже выпил. Наконец совсем охмелев и тупо смотря в опустевшую пред собой миску, вяло дрыгая лапами в так фоновой музыки, изредка виляя хвостом - думал.
Думал о том, что на его шкуре появилась седина. Думал о том, что завтра снова нести службу на готовом к списанию судне. Думал о том, что однажды его забросят в такой вот городишко, где он и осядет. Прослывёт старым морским волком.
-Шарик, огонька не будет? - Тело Ольхи ткнулась в плечо. Боксер, не оборачиваясь, протянул коробок спичек...
Первое что услышали пионеры, сжигающие последний морской сушняк около ресторана "Поплавок". Было громкое матросское рычание, прервавшее до этого яростно агонизирующую музыкальную какофонию. - Собачью свадьбу срывать?
Следом из больших окон ресторана стали вылетать стулья, поводки спутались.
Бриг бежал трусцой поглаживая лапой вздымающийся над правым глазом синяк. Ольха семенила следом. Окинув взглядом ещё в ресторане фигуру Брига, представила как он кладя на её спину свои сильные лапы - рявкнет. - На абордаж!
А следом тянулся поводок.
Сквозь щель в потолке Ольха смотрела на ночное небо. Бриг спал рядом, его лапа во сне пыталась сдёрнуть с себя ошейник. Но кожа только скрипела под его когтистыми лапами. Ольха дотронулась до поводка. Натянут, вне будки сидит хозяин. Бедный, ждёт свого Брига.
Вытянув морду наружу, увидела -"ЕГО". Он дремал натравке, около будки Тоськи . Мокрые простыни и трусы.. Худенький боцман, пьяно шевелящий усами, но крепко вцепившийся в поводок. Около ног распитая им в одиночку бутылка водки.
Ольха вернулась обратно в конуру, посмотрела на место где лежал Бриг. Туго натянутый поводок уходил к грубо сколоченным доскам потолка. Ольха дотронулась до уже остывающих ляжек Брига. - Облизнула зубы... И потянулась когтистыми лапами к самому ценному что осталось у ней в конуре.. к ошейнику.
А пионерский отряд уже возвращался в лагерь. Проходя мимо собачьего питомника, салютовали только пробудившемуся боцману. - Ура! Ура! УРА!
В порту прогудел сигнальный гудок. Боцман дёрнул за поводок и, не глядя на вылезающую из конуры собаку, устремился в сторону порта, но, неловко путаясь в Тоськинах простынях, простодушно матерился.