Я смотрю в иллюминатор и вижу маленький голубой шар на ладонях младенца. Конечно это метафора. Нет ещё младенца, способного держать на ладонях нашу землю. Да и корабль мой обычная картонная коробка с дыркой за вместо иллюминатора. И смотрю я на обычный глобус, что стоит на моей тумбочке. Кто пустит психа в космос? Нет, главврач не отпустит.
Но стоп: я чувствую, как подо мной вибрирует капитанское кресло. Тело облегает тяжесть скафандра. Становится жарко и жутко, жутко страшно.
- Первая ступень отошла! - Рапортует по внутренней связи незнакомый голос...
У меня отбирают коробку и забирают глобус. И я виновато засыпаю, получив порцию успокоительных уколов.
Утром меня будят для принятия лекарств. Я беру с подноса таблетку и незаметно достаю из-под подушки ещё двадцать точно таких же. Да я ещё и наркоман. Ложу таблетки в рот, на язык, проглатываю.
И вот теперь весь мир для меня иллюзорен и приятен. Все кругом в скафандрах и в невесомости. Медсёстры проплывают мимо, держась за руки. Каждая приветливо улыбается из-за стекла своего шлема.
И тут..
-Толя, а ты, правда, был там? В космосе? - Красноносый мужик подплыл, как говориться, незаметно. На нём нет скафандра. Он не нравится мне. Нет! Не нравится! Звёздочки на его пагонах очень ярко блестят. Я хочу убежать от него, уплыть в другой отсек корабля, но мужик попался настырный. Схватил за дыхательный шланг моего скафандра и притянул к себе, не отпускает. - Так был или нет?
- Я сейчас там. - Отвечаю, а сам отсчитываю в уме время, за которое у меня кончится кислород. Но видимо безскафандрового устраивает мой ответ. Под красным носом вырисовываются складки, улыбается. А глаза, не поверите, но он плачет.
- Толя, ты герой. Дай, я тебя поцелую, а?- Отпускает дыхательный шланг и пытается обнять меня. И эмоции его столь натуралистичны, что я позволяю ему все эти обжималки и целования в стекло шлема, в конце концов, таблетки ещё и ни такое могут сотворить.
- И что я такого героического сделал? - Наконец я уверено отстраняю от себя этого красноносого плачущего детину.
- Ты дал всем трудовым товарищам надежду остаться первыми. И это Толя самое главное, что может сделать для своей родины советский герой....
Я прихожу в себя в кабине межгалактического аппарата типа "Волга". Пётр Петрович, это тот самый красноносый, одет в чёрный скафандр "командарма вселенной". Он справа от меня, а слева агент разведки из тайного отдела. На нём спортивный синий костюм, он привык к разным температурам и давлениям. И уж не знаю, как их этому учат, но может спокойно обходиться без кислорода. Иннокентий Иванович, прости господи, но я бы его зажарил плазменным пистолетом, вот только Петру Петровичу не понравится подобный оборот дипломатических взаимоотношений. И прощай тогда вечерние уколы, с симпатичной медсестрой из "привязанной" ко мне медицинской бригады. Знаете, какие уколы делает Любаша? Да и пистолета, если честно, у меня нет. Жаль.
- А, вот и Толя, очухался? - Пётр Петрович приветливо кивает мне и, несмотря на то, что его лицо скрывает матовое стекло шлема, я знаю, он улыбается. - Мы совершаем посадку на одной из лунных станций.
- Бред какой. - Недовольно бурчит Инокентюшка. Я бью легонько его в бок, локтём.
- Выходим. - Ласковым голосом произносит Пётр Петрович и, открыв бортовой люк, выходит на поверхность.
И вот мы уже деловито прыгаем через прямоугольные кратеры в сторону лунной станции. Она небольшая, одноэтажная. Инокентюшка недовольно бурчит себе под нос, упоминает часто моё имя. А Пётр Петрович объясняет: почему лунные кратеры видны с земли как неправильные овалы, хотя на самом деле они прямоугольные ямы. Что-то связанное со светопреломлением. Заумь. Я не слушаю, мой радиопередатчик настроен на частоту английского радио. Антисоветчина, конечно, но мы же на луне.
Помещение лунной станции полукруглое. В одной из её стен встроенная газовая печь, чтобы тепло было. На луне очень прохладно, да и на земле ещё апрель.
В центре помещения стоит ящик. Вокруг него, полукругом, несколько человек. Дорогие чёрные скафандры.
Импорт. С галактики "Меркурия" в ателье можно сшить. На них даже скидка бывает, когда сезон.
Мы в знак этикета снимаем шлемы, даже Инакентюшка снял с головы вязаную шапочку. Но нас никто не обратил внимания.
Пётр Петрович просит подождать нас с Инокентюшкой в сторонке. И медленно церемониально проходит к ящику и, ему уступают место, он наверное чтобы внимательно рассмотреть, что там лежит, склоняется и глубокомысленно погружает свой взгляд в ..
Мне тоже интересно и я, не обращая внимания на недовольный возглас Инокентюшки, прохожу к Петру Петровичу. Отодвигаю в сторонку дамочку с покрасневшими глазами. Дамочка недовольно начинает мне что-то говорить, но, неожиданно вскрикнула и упала в обморок. Вообще все люди вокруг ящика какие-то нервные. Шушукаются, тычут в меня пальцами. Ну и чёрт с ними, луна всё-таки.
Я с любопытством склоняюсь рядом с Петром Петровичем над ящиком.
-Э нет ребята, мудрите вы! - Мой голос неожиданно громкий. Почти вскрик, я хоть и шизик но себя в гробу ещё не представлял. Присмотревшись к этой синюшно-бледной копии меня, догадываюсь. - Папье-маше!
В ящике лежит кукла, бумажная кукла в лётном мундире, вон даже самолётик прицеплен к лацкану. Медалька какая-то. Я протягиваю к ней правую руку и дёргаю на себя.
- Толя не надо. - Произносит мне в ухо Пётр Петрович. И пытается оторвать мою руку от медальки.
-Надо Петя, надо. - Отвечаю я, и всё же умудряюсь оторвать медальку второй рукой. Левой.
- Сука. - Инакентюшка хватает меня сзади и с силой отдергивает от ящика. Медалька падает на пол. Мне под ноги.
- Не бейте ему по лицу. - Успевает лишь выкрикнуть Пётр Петрович.
Мне обидно и начинается.. начинается генеральная, космическая, драка.
Меня отправили домой. Вы представляете: меня - борца, первопроходца космоса. Посадили в железный короб с дыркой в виде иллюминатора и сказали. - Пора Юра, домой.
А какой я Юра, меня Толя зовут. И по медицинской карте я Толя.
Ломает жуть. А они козлы камеру напротив отверстия в ящике поставили и снимают. Кинематограф развели. Вопросы ещё тупые задают.
- Какая она Юра? - Спрашивает Инокентюшка, улыбаясь, сидит гад за камерой и пялится на меня. Радуется, его взяла, списали меня.
- Кто она? - Спрашиваю у него.
-Земля. - Подсказывает за его спиной Пётр Петрович. - Толя.
-Юра. - Поправляет Инокентюшка.
- Звук после наложим. - Рапортует печальным голосом Любушка, из-под пола, я её с собой упросил забрать.
- Как глобус!- Пущай найдут фразу, чтоб подложить. Ща я им наговорю. - В руках младенца. Вся такая пупырчатая, дети в школе в неё карандаши втыкают.
А учителя после уроков портвейном поливают, потому как жизнь у них дерьмо.
Вот. Я даже сейчас поэму прочту про неё. Про землю вашу.
Чёрная мгла над землёй,
Капля обмана как океан.
Чернилами в картотеке,
И всех на убой.
Забойная песня советов,
Советов от мудаков!
- Ну, про мудаков мы потом обсудим. - Инокентюшка улыбается, потирает свои бледные руки, и добавляет. - А пока отдыхай. Через два дня будут тебя встречать. Первопроходец ты наш.
Пётр Петрович и Инокентюшка уходят, забрав с собой камеру.
А вот фиг вам, а не домой! Хрена два. Да я вам сейчас, в этой коробке прямо устрою.
- Люба выходи за меня! А! Детишек нарожаем?
- А ты меня любишь? - Раздаётся из-под пола голос Любаши.
- Люблю. - Отвечаю спокойно и не торопясь, включая стартовые двигатели, спрашиваю. - А тебе Марс нравится?
- Если дотянем, то понравится. - Философски отвечает Любаша по внутренней связи и добавляет. - Первая ступень отошла.
-Ты что делаешь гнида?- Через внешнюю связь врывается голос Инокентюшки. - Да плевать я хотел Пётр Петрович, что у вас запасной вариант есть. Отдайте микрофон...
- Летите Толя, слышишь? Летите! Может это и есть ваш последний шанс стать первыми. По-честному! А мы тут на земле... - Голос Петра Петровича утонул в треске помех. Отошла вторая ступень.
-Спасибо вам Пётр Петрович. Спасибо за всё. И знаешь Любаша, дотянем, нам никак нельзя не дотянуть. Ведь мы б.. - Меня оглушает на мгновение.
Отходит третья ступень.
Железную коробку начинает сильно трясти и мне на миг кажется, что не выдержит каркас. Что развалится при выходе на околоземную орбиту. Но он выдерживает и наступает тишина и спокойствие.
На моё плечо ложится рука Любы.
- Ведь мы блять что? - спрашивает она зазывающим голосом.
- Первыми вышли в космос. - Я снимаю с себя шлем, скафандр, помогаю снять ей. И вот мы уже готовы слиться в первом по настоящему неземном поцелуи, но тут мимо меня проплывает оторвавшаяся гайка и несколько болтов. И я с ужасом понимаю, что долететь нам будет не так просто, как хотелось бы. Но ничего, долетим! нам советским нельзя по-другому!