За два месяца, что прошли под крылом мистера Баркера, братья Ярвинены успели побывать в Саме-Тауне, Грин-Хилле, Ливернуле, Литлфорде, Мэринг-Лайне, Лондоне и других городах Великобритании. Каждый раз их встречали с трепетным ожиданием чуда -поначалу, люди не очень тепло относились к ним, но вскоре это прошло. Зрители, привыкшие к тому, что их развлекает на протяжении стандартных двух часов один и тот же человек, с трудом смогли принять тот факт, что отныне мистер Баркер предстает перед ними всего-лишь на полчаса, в то время, как остальные полтора их развлекало трио молодых иллюзионистов - его учеников. Но, как оказалось, публика любит не так зрелищность, как красоту и юность - это в дальнейшем и стало визитной карточкой братьев, особенно красавчика Йоханнеса, который, сам того не желая, затмевал своих родственников яркой харизмой и потенциалом лидера. Ярвинены были счастливы - отныне они занимались любимым делом в окружении приятных людей и еще получали за это неплохие деньги. За это время Магистр ни разу не обидел их гонораром - как он обещал выплачивать им семьдесят пять процентов от своего заработка, так и делал. Но, несмотря на то, что у них складывалось все как нельзя лучше, братья чувствовали некую душевную опустошенность: Ильмари скучал по невесте, которую ему доводилось видеть не так уж часто, Йоханнес тайно мечтал вновь предаться любви с милой Жанной, а Элиасу хотелось снова встретиться с Лэттис, с которой он расстался в тот день, когда навсегда ушел из театра. Конечно же, все, кроме Йоханнеса, очень хотели встретиться со своими домочадцами - Элиас мечтал отведать маминого лейпяюусто, проще говоря, сырного хлеба, Ильмари хотел подурачиться с Аннели, которая, будучи взрослой женщиной, любила повеселиться, уподобаясь девочке-подростку. Он с радостью бы понянчился с маленьким Юхани... И лишь Йоханнес старался меньше вспоминать о семье. В то время, как его братья быстро привыкли к тем, кого не видели долгие семь лет, он так и не смог этого сделать и за полтора года. Мама, судя по всему, не очень стремилась к сближению с ним и отвергала любые его попытки. Она была не так ласкова с Йоханнесом, как со всеми остальными своими детьми. Он старался понять ее - да, трудно дарить любовь всем шестерым своим детям в равном количестве. Но так порой хотелось придти к ней вечером, когда она ложилась спать и просто обнять ее, почувствовать это прекрасное тепло, которое, пожалуй, не могла ему дать даже Жанна. Иногда Йоханнес вспоминал, как в детстве его перед сном целовал отец, а потом - Нелли Баркер. Раньше это было так обыденно и непримечательно, а теперь, когда Йоханнес стал взрослым, ему стало не хватать этих нежностей и от этого становилось так холодно и пусто...
В канун Рождества им удалось вырваться на несколько дней в родные места. Они расстались с мистером Баркером на вокзале Нью-Роута, когда им было пора выходить, а ему предстояло ехать до Грин-Хилла, где Адам планировал встречать этот светлый праздник в кругу семьи. Братья, ступая ровным шагом по замерзшим дорогам города, решили зайти в магазинчик госпожи Робсон, который работал до одиннадцати вечера и собирался через двадцать минут закрываться. Ильмари хотел купить подарки для Жанны и ее матери, для которых Рождество, как и для них, было священным праздником. Элиас воздержался от растраты денег - ему, в отличии от брата, некому было приподносить презенты, ведь мама и сестры не были христианками и этот праздник был не для них. Йоханнес, будучи разумным человеком, конечно же, купил подарок для любимой девушки заранее во избежание лишних вопросов, ведь братья наивно полагали, что после расставая с Кейт, о котором они узнали недавно, их брат больше не имел отношений с женщинами и уж тем более, с невестой Ильмари.
Оказавшись дома, они к своему удивлению обнаружили, что в гостиной стоит ель! Дерево было украшено блестящей мишурой, его ветви отягощали сладости, разноцветные стеклянные шары и зажженые свечи, означающие ангельскую чистоту. А верхушку увенчала красная фигурка в виде Вифлеемской звезды. Для дома Ярвиненов это было очень необычным явлением, ведь христианство вошло сюда лишь тогда, когда братья с распятиями на шеях, вернулись в это языческое жилище. Тогда мама была очень недовольна - она даже пыталась насильно обратить их в язычество, но, когда стало понятно, что их вера сильна, она отступилась, хоть и осталась при своем. Однако, им даже в голову не приходило год назад принести в дом ель. Зато миссис Бредберри, ревностная католичка, смогла убедить Маритту, чтобы та позволила им с Жанной нарядить хвойное дерево в канун их праздника. "Маритта, дорогая моя, нашим мужчинам будет приятно вернуться в дом, где царит праздник." - говорила она. - "Давайте хоть раз в жизни сделаем так, как хочется им, а не вам."
- Наши волшебники вернулись, слава Велунду! - бежала им навстречу Тарья. Она уже давно забыла о том, как ей однажды попало от Ильмари и Йоханнеса в конюшне и простила их.
- Два месяца где-то были, а мы, между прочим, скучаем по вам, - говорила с улыбкой Аннели, встречая их на крыльце.
- Надеюсь, мы загладим свою вину, если скажем, что привезли с собой кучу денег и готовы поделиться, - говорил Элиас, находясь в объятиях сестры.
- Ландыш! - в этот момент на руки Йоханнесу запрыгнула Тарья. - Я требую, чтобы ты мне показал фокус!
- Я обязательно сделаю это, но чуть позже, - улыбнулся он. - Потому-что мои руки заняты тобой, а ногами я не умею.
После недолгих церемоний около дома, их пригласили к столу. Мама потчевала их финской едой, от которой они, находясь в кругу англичан, снова отвыкли.
- Как вы красиво одеты... - говорила она обо всех своих сыновьях, но глядя на одного лишь Ильмари. - Не часто в нашем селении можно встретить таких щеголей.
- А мы сейчас переоденемся, чтобы не отличаться от остальных, - сказал Элиас. - Мы за равноправие.
- Расскажите же, как вам шотландские земли? - попросила миссис Бредберри. - Говорят, позавчера вы были в Мэринг-Лайне?
- Сказать ничего не можем, - ответил Элиас. - Весь день мы были в помещении и погулять по городу не успели, а после выступления, сразу по возвращению в гостиницу, легли спать. На следующий день мы уже были в Ливерпуле.
После позднего ужина большинство домочадцев разбрелось по своим комнатам - Элиас, устав от долгой поездки, решил отойти ко сну, Ильмари, соскучившись по Аннели, ненадолго уединилсся с ней, чтобы обсудить последние новости Лэнд-Крика. Тарья, требующая чудес, привязалась к Йоханнесу, которому нетерпелось побыть с Жанной. А Маритта и миссис Бредберри вскоре присоединились к Ильмари и Аннели, чтобы расспросить поподробнее своего "дорогого чародея" об их с братьями путешествиях.
Жанна ушла в темную гостиную, в которой волшебными бликами переливались желтые огни свечей, отражающиеся в красных, голубых, зеленых, розовых стеклянных шарах, украшающих рождественскую ель. С первого этажа доносился аромат мятных пряников, которые они пекли с матерью к ужину. По всему второму этажу витал свежий аромат хвои и омелы. Кстати, развесить венки из омелы по всему дому, как ни странно, была идея миссис Ярвинен - оказывается, это растение означает символ мира у скандинавов. Маритта сказала, что веткой омелы коварный Локи убил бога весны и цвета Бальдра. "Да уж, символ мира, когда ею друг друга убивают..." - подумала тогда Жанна. Но для нее существовало лишь одно поверье, связанное с омелой - если под ее венком поцеловаться, то этот поцелуй будет самым чистым и непорочным. Девушка устроилась в мягком кресле-качалке, укрывшись теплым пледом. Она созерцала красоту грядущего Рождества, которое наступит уже через полчаса. Но даже эта прекрасная праздничная обстановка не может утешить ее... Жанна попала в западню Судьбы, которая, вероятнее всего, плохо скажется на ее дальнейшей жизни. Все началось месяц назад, в двадцатых числах ноября. В последнее время Жанна плохо чувствовала себя - ей постоянно не хватало воздуха, у нее темнело в глазах. Она часто клевала носом - ее все время клонило в сон. И как-то странно болело внизу живота... А в ноябре Жанна обнаружила, что пропорции ее тела немного нарушились. Она молчала о своих недомоганиях. Девушка обладала дурной привычкой - она почти никогда никому не говорила о том, что ее беспокоит и сейчас утаила свое состояние от матери, тайно посетив доктора Брэбема, который жил в одном из районов Нью-Роута. Она могла бы сходить к доктору Спанжену, но побоялась, ведь мама хорошо его знает. Брэбем, осмотрев ее, лишь улыбнулся и сказал: "Выбирайте имя для своего чада, только поторопитесь до июня, иначе он или она родится, а вы даже не будете знать, какое дать имя." Жанна, доселе непосвященная в тайны зарождения жизни, будучи воспитанной в строгой семье, где о подобном, конечно же, не говорили, была убита этой новостью. Ильмари, едва узнав об этом, конечно же бросит ее, отрекшись от неверной избранницы, а Йоханнес, скорее всего, не сильно обрадуется, узнав, что станет отцом, ведь он, наверное, воспринимает ее лишь как любовницу, утешительницу в трудные минуты и развлечение в час скуки. Но нет, он же любит ее... Жанна, конечно же, свято верила ему до тех пор, покуда в ней не начинали подавать свои голоса почтенные господа Разум и Предрассудок. Но она продолжала надеяться, что ее искренние чувства взаимны. Вот уже месяц девушка туго утягивала себя лентами корсета, боясь, что домочадцы могут что-то заподозрить. Но рано или поздно правда всплывет на поверхность и тогда позора ей не избежать. Мать разочаруется в своей, как ей сейчас кажется, праведной дочери, а Ярвинены, конечно же, просто посчитают ее падшей женщиной. Но почему любовь, это светлое и неземное чувство, превратилось в упавший на землю, слившийся с грязью, звериный инстинкт? Нет, она не должна была поддаваться очарованию прекрасного Йоханнеса... Ей следовало вовремя пресечь его попытки сблизиться с ней. Но такова уж природа человека: находясь в смятении, он умышленно ступает на неверный путь, надеясь, что все обойдется. Но, как правило, надежды оправдываются очень редко.
В этот момент в гостиную зашел Ильмари. Он присел на полу, обняв ноги Жанны и положив голову на ее колени.
- Я так скучал по тебе, любовь моя, - проговорил Ильмари, поцеловав ее руку. - Два месяца изо дня в день я видел лишь своих братьев, учителя и тысячи незнакомых физиономий, которые мелькали в зрительных залах... Боюсь, что после этого я ослепну, не отводя глаз от тебя, дорогая.
- А ты не смотри на меня, Солнце. Я такая же, какой была два месяца назад, - говорила Жанна, поглаживая его по голове.
- О, Жанна! Я так жду августа! - признался Ильмари, случайно задев рукой ее живот. Жанна, испугавшись, оттолкнула его руку. - Извини. - виновато проговорил он, но потом продолжил в прежнем тоне. - Знаешь, я уже считаю месяцы. К июню я, верояно, заработаю достаточную сумму, чтобы купить для нас домик в Грин-Хилле. Подумать только, уже к началу сентября мы будем жить вдвоем, покинув этот дом, напоминающий гудящий улей.
Жанна всегда принимала подобные заявления Ильмари за лукавство. Нет, он не может быть искренним. Сейчас он говорит, что с нетерпением ждет свадьбы, а потом, едва очутившись вне дома, начнет флиртовать с другими девушками. Такова уж природа Ильмари - в нем кипела энергия, требующая выхода и он, даже при всем желании быть примерным семьянином, не сможет хранить ей верность. Равно как и она ему, будучи влюбленной в его брата.
- Да, дорогой, я тоже очень жду дня нашей свадьбы, - слукавила она.
- А когда у нас родится первенец, я позову через семь лет в качестве крестного Йоханнеса... - мечтательно проговорил Ильмари. - Думаю, он будет очень рад.
Жанна невольно вздрогнула.
- Да, конечно... Он очень обрадуется... - проговорила Жанна, вскочив с места.
- Ты куда? - произнес Ильмари, растерявшись. - Я чем-то обидел тебя?
- Нет, все в порядке... - промолвила девушка. - Просто я устала... Мне лучше идти к себе.
И она убежала в свою спальню, оставив жениха в недоумении. "Что я такого сказал?" - подумал он. - Жанна сегодня явно не в себе..."
Девушка, очутившись у себя, вдруг ясно осознала, что ей нужно срочно поговорить с Йоханнесом. Быть может, он поймет ее и примет то, что произошло? Во всяком случае он должен знать... Но Жанна не решилась сама идти к нему. Сегодня он, очевидно, очень устал, ему не до разговоров в столь поздний час... Однако, Йоханнес сам пришел к ней.
- Доброй ночи, Жанна, - проговорил он, зайдя к ней. - С Рождеством тебя, моя милая.
Йоханнес вручил ей изящный флакон духов, после чего крепко прижал ее к себе.
- Когда я буду далеко, вспоминай обо мне, глядя на эту коробочку. Ну а парфюм, я думаю, должен понравиться тебе - я подбирал его с особым трепетом, ведь, как оказалось, сочетание фиалки и вишни в одном парфюмерном букете - явление довольно редкое. - проговорил Йоханнес, - Мне тебя очень не хватало эти два месяца.
- Я тоже очень скучала по тебе, Йоханнес, - Жанна пыталась казаться радостной, но глаза-предатели, в которых читались тоска и безысходность, сразу же выдали ее.
- Ты очень печальна, Жанна, даже в такой день, - промолвил он. - Скорбишь по отцу, да?
- Да, - опустила глаза Жанна. - Он так и не появлялся... Наверное, мы так и не найдем его.
- Нужно верить в лучшее, - говорил Йоханнес. - Все еще образуется, дорогая.
- Не думаю... День ото дня все хуже и хуже...
- Быть может, хотя бы сейчас я смогу тебя утешить? - прошептал он и прикоснулся к ней, наградив поцелуем, которого так жаждали оба.
- Йоханнес,я должна тебе кое-что сказать...- проговорила она и судя по тону Жанны,Йоханнес понял,что это серьезно.
- Я слушаю тебя, - проговорил он.
- Йоханнес, я не знаю, вовремя ли я заговорила об этом... - Жанна была в смятении. - И полагаю, что это не очень обрадует тебя...
- Так что же ты хочешь мне сказать? - нетерпеливо спросил он. - Не искушай меня.
- У меня будет ребенок, - свинцовым шаром слетело с ее губ.
- Что?! - Йоханнес изменился в лице. - Надеюсь, не от Ильмари?
Жанна не ожидала услышать имя своего жениха во фразе Йоханнеса. Напротив, она ожидала услышать то, что в подобных ситуациях говорят все любовники.
- Нет, - растерянно проговорила Жанна. В ее душе зародилась надежда на благополучный исход этой истории.
- О, это все так... Неожиданно, - промолвил Йоханнес, присев на кровать и растерянно начав смотреть по сторонам. - Не могу сказать, что я не рад... Но мы только начали свою карьеру, которая так блестяще складывается, а тут...
- Так и скажи, что я тебе больше не нужна, - Жанна по тону Йоханнеса решила, что отяготила его.
- Что за глупости? Это отличный повод, чтобы сорвать вашу с Ильмари свадьбу и устроить тебе ее досрочно, только уже со мной, - сказал в сердцах Йоханнес. - Не думаю, что ты очень хочешь стать его женой.
- Ты это серьезно? - оживилась девушка.
- Сейчас не время шутить, - ответил Йоханнес, подойдя к ней и взяв ее за руку. - Я хочу жениться на тебе.
- Но что скажут твои близкие? Тебе же не простят...
- Мне все равно, - ответил он. - Я хочу быть с тобой и надеюсь, что это взаимно.
- Да, конечно, - искренне ответила Жанна.
- Двадцать седьмого декабря мы снова уедем, но не надолго - тридцатого уже будем дома. Я постараюсь за это время подыскать для нас дом или хотя бы комнату - тебе нельзя больше оставаться здесь, - сказал Йоханнес. - А потом видно будет.
Он только сейчас обратил внимание на тугой корсет, сковавший ее тело. Обычно Жанна носила платья со слабым корсетом.
- Это еще что такое?! - проговорил он, дернув за ленту. - Разве так-то можно?! Ему же больно!
- Но Йоханнес... Без корсета все поймут...
- Это не повод истязать себя и ребенка, - говорил Йоханнес, разрезая ленты перочинным ножом, что нашелся в кармане его брюк. - Старайся не выходить из спальни и сиди на замке, чтобы никто не зашел. А если нужно будет выйти, скажем, к столу - надевай что-нибудь с корсетом.
Такое отношение Йоханнеса к ней понравилось Жанне. Значит, он правда любит ее! Иначе, он не был бы так заботлив... В этот момент Жанна поняла, что совершила бы великую ошибку, если бы отвергла его. Не факт, что с Ильмари ее ждало бы то же самое. Но не стоит обольщаться. Слова сказаны, а дело еще не сделано... Хотя какая разница! Жанна носит ребенка от любимого человека, а остальное - формальности.
- И все равно, с кем бы ты не осталась, тебе суждено быть госпожой Ярвинен, - с улыбкой проговорил Йоханнес, заключая ее в свои объятия.