После того, как из жизни Йоханнеса ушло паранормальное, больше ничто не тревожило его. Жизнь вернулась в свое русло, и казалось, что отныне в их дом навсегда пришел покой. С сентября Йоханнес снова стал ездить в Литлфорд, где продолжал совершенствоваться, как актер. Артур поступил во второй класс нью-роутской школы и Дома изяществ по классу виолончели. Эйно и Пертту перестали заниматься с Йоханнесом и Николь, ведь они были отданы Кертту в школу.
Искусство нью-роутского театра переживало с некоторых пор сильный упадок, и платить актерам было просто нечем. Поэтому доходы семьи, и без того низкие, упали еще сильнее. Роппер уволил дюжину актеров, которых счел совершенно бесполезными. А если они бесполезны, зачем же тратить на них бюджет театра? Элиас и Йоханнес, видя, что в почти пустом зале не присутствуют даже первые лица города и окрестностей, очень огорчались. "Последний источник доходов иссяк..." - печально констатировал Йоханнес.
- Это все потому, что изо дня в день мы прогоняем одно и то же, - заметил зрелый Эдвард, играющий обычно злодеев. - В понедельник "Ромео и Джульетта", во вторник "Бродяга Аркел", а в среду выходной. И в остальные дни спектакли ничуть не новее. Даже мне надоело, а зрителям - тем более.
- Давай покажем фокус с распиливанием продажного судьи Смита из нью-роутского суда, - в шутку предложил Йоханнес брату. - Готов держать пари, что когда об этом узнают горожане, зал будет переполнен людьми.
- Думаю, ты бы с радостью распилил этого гада по-настоящему, - усмехнулся Элиас, вспомнив, как свидетельствовал в процессе, где участвовал в качестве исца его брат, проигравший суд. - А вообще, это мысль. Можно попросить Роппера дать добро на то, чтобы мы устроили на сцене этого театра шоу. Если продавать за небольшую сумму билеты, придет много народу, и за счет количества людей мы получим неплохую выручку.
- Будучи молодыми и глупыми, мы однажды уже пришли к нему с такой просьбой. Ты ведь помнишь, как он нас едва не выставил за дверь?
- Но ведь теперь мы зарекомендовали себя с лучшей стороны, - упорствовал Элиас. - Да и театр сейчас не в том добром здравии, в каком был одиннадцать лет назад.
- Ну хорошо, фокусники, даст он вам на это добро, - вмешался Эдвард. - А что делать нам, простым актерам? Мы не умеем распиливать людей, но есть нам тоже что-то надо.
- У нас из труппы в тридцать актеров после массового увольнения осталось только тринадцать человек, не считая нас с племянниками, - сказал Элиас. - Чтобы наши шоу были зрелищными, мы в свое время сопровождали их театрализованными сценками. Вы все могли бы в них участвовать.
Шутки шутками, а Элиас, не посоветовавшись с Йоханнесом, решил поговорить об этом с Роппером. Тот сначала не очень воодушевленно принял его задумку.
- Ты думаешь, что к нам кто-то придет, чтобы посмотреть на ваши фокусы? - скептически проговорил он.
- Но мы же в свое время собирали целые залы, пока не началась война, - утверждал Элиас.
- В том-то и дело, что пока не началась война, - Роппер был пессимистом. - А сейчас кто отдаст деньги за билет, если все только и думают, как бы урвать лишний кусок хлеба?
- Приходили же в театр до его упадка, - парировал Элиас. - Интерес публики к нашему творчеству пропал не из-за отсутствия у населения денег. На зрелища деньги найдутся всегда - уж такова человеческая природа. Просто мы стали неинтересны. Давайте хотя бы в качестве эксперимента создадим некое варьете в нашем драматическом театре и посмотрим, как это скажется на посещаемости. Ведь хуже уже все равно не будет.
- Хорошо, только разработка программы, ее режиссура и постановка будет за вами, поскольку я сам никогда этим не занимался.
Таким образом, Роппер дал добро Ярвиненам на возобновление их творчества. Немедля, братья стали думать, как это все обыграть.
- Я думаю, можно показать трюк с освобождением от наручников в кубе, наполненном водой, - предположил Элиас. - Магистр все свое оборудование завещал нам. Этот куб, наверное, до сих пор стоит у нас в чулане пустой.
- И обязательно фокус с самосожжением, - сказал Йоханнес. - Главное только не спалить театр.
- А Эйно, Пертту и Артур пусть покажут простенькие трюки с деньгами и прочими мелочами, - предложил Элиас. - Заодно устроим им экзамен на усвоение изученного ими ранее.
Пока братья и их племянники были озабочены разработкой программы для предстоящего шоу, Лилия нянчила свою новорожденную дочку. Она чувствовала себя счастливой и несчастной одновременно. Лилия обрела семью и мужа, хоть они с Элиасом и не были венчаны. Его родственники стали относиться к ней не как к служанке Йоханнеса, а как к супруге Элиаса. Лилия чувствовала себя такой же хозяйкой в этом доме, как и Кертту. Только вот Элиас постоянно пропадает в своем театре, так мало уделяя внимания ей и малютке-Анжелике. Она понимала, что трудится он во имя их же блага, но ничего не могла поделать с этим до жути неприятным чувством одиночества.
Недавно Лилия видела во сне Маритту, с которой много лет назад ей довелось пересечься. Маритта была дружелюбной. Во сне Лилии она пришла в их с Анжеликой спальню и прошла к кроватке девочки. Играя с ней ее же игрушкой, Маритта говорила, обращаясь к Лилии: "Я так счастлива за вас с Элиасом. Наконец-то он тоже обзавелся семьей. Только остерегайся Йоханнеса и береги от его сына свою дочь - они могут испортить даже самых хороших людей".
Во сне Лилия чувствовала нечто, похожее на обиду. Ну, за что мать Йоханнеса так не любит его и Артура?
На этом ее сон оборвался, а утром, встав с постели, чтобы покормить дочь, Лилия обнаружила в ее кроватке несколько гиней, которые уже давно не использовались в денежном обращении. И откуда у Маритты, родом из второй половины девятнадцатого века монеты, которые перестали чеканить еще в 1813 году? Но не это главное. Весь пафос этого происшествия состоял в том, что Лилия столкнулась с потусторонним. Она слышала, что сверхъестественного в этом доме слишком много, но чтобы настолько...
А между тем, после долгих трудов над разработкой шоу, Ярвинены были готовы выйти на сцену. Разноцветные афиши, развешенные по городу, зазывали зрителей, и надо признаться, что все шли в театр не столько из-за фокусов, сколько из-за сеанса гипноза, который проведет Йоханнес.
Действо было запланировано на пятнадцатое февраля, но билеты стали продаваться уже в ноябре. Стоили они дешево для тех, кто занимал места на галерке. Лорды и другая знать предпочитали сидеть в первых рядах и на балконе, поэтому они платили больше.
Вечером, в семь часов, им нужно было начинать. Перед выступлением Йоханнес наставлял сына и племянников, одетых в строгие костюмы и белые сорочки.
- Парни, я умоляю вас, не ударьте, пожалуйста, лицами в грязь! - просил он. - Не подведите нас с Элиасом, особенно ты, Артур. Я знаю, что ты любишь музыку, а не иллюзии, но все равно старайся, ведь ты же все умеешь.
- Я все сделаю как надо, главное только, чтобы у зрителя нашлась нужная купюра, а то не со всякой банкнотой можно проделать мой фокус... - проговорил задумчиво Артур, наводя лоск на свою прическу. - Но у меня на этот случай припрятана моя собственная денежка, которая точно подойдет.
- Мы не подведем вас! - обещали Эйно и Пертту. - Мы долго репетировали и уверены в себе!
Йоханнес в это время проверял, вшита ли в его рубашку металлическая пластина с нарисованной на ней долгосохнущей краской галочкой.
- Хочешь показать свой коронный трюк? - спросил его Элиас.
- А почему бы и не раздеться, покуда еще есть чем похвастаться перед зрелыми господами, которые давно превратились в огромный кусок мяса? - спокойно ответил Йоханнес.
- Двадцать семь лет - это тот прекрасный возраст, когда ты красив, как юноша, но умен, как зрелый мужчина, - мудро изрек Элиас. - Я даже в чем-то тебе завидую, Ландыш. Я в свои тридцать три не смог сохранить свою прежнюю красоту, к сожалению.
В зале, как и предполагал Элиас еще в сентябре, когда задумал это предприятие, и правда было много народу. Даже очень много. Сотни лиц наблюдали за чудесами, проводимыми двумя поколениями Ярвиненов. Маленькие финны брали у взрослых деньги и увеличивали на их глазах сумму этих денег. Артур каким-то чудом восстанавливал разбитую вазу и пропадал в Дьявольском колесе, появляясь потом в другом конце зала. Эйно превращал бумажную белую розу в живую красную, а Пертту доставал монетки из запаянной железом фляги, а так же превращал воду в яблочный сок. Йоханнес снимал перед сотнями людей рубашку, демонстрируя переместившуюся с запястья его руки на грудь чернильную галочку, а Элиас сжигал сам себя, а потом проходил по залу живой и невредимый.
Такое представление было принято публикой с восторгом, в отличие от давно приевшихся спектаклей. Братья снова ступили на стезю иллюзионистов. Раз в неделю они давали свои шоу, а в остальные дни играли в спектаклях. Скоро театр полностью обновил программу и снова стал встречать поток зрителей. Жизнь налаживалась, а война - заканчивалась, доживая свои последние месяцы.