- Ах, отец, ты меня так еще никогда не будил... - произнес Артур сквозь сон, не открыв покамест глаза. Он чувствовал, как Йоханнес, склонившись над ним, целовал его в кончик носа, щекотя при этом своими волосами лицо Артура.
- Я так похожа на мужчину? - спросила, усмехнувшись, Элен. - Просыпайся, сынок. Нельзя так долго спать - ты же совсем не видишь утра.
- А где же он? - спросил, оглядевшись, Артур. - Сегодня, вроде бы, никаких шоу не намечается... А сессию в Академии отец сдал в конце июня...
- Не знаю, когда я проснулась в семь часов утра, его уже не было, - ответила Элен. - Быть может, уехал к братьям? Возможно, возникли неотложные дела...
- Что это? - проговорил Артур, увидев, как из-под его подушки высунулся листок от календаря.
Он, пробежав глазами по строчкам, написанным родной рукой, около минуты молчал, не в состоянии вымолвить и слова. Потом, собравшись с силами, Артур произнес: "Похоже, нас с тобой бросили..."
- Как? - Элен в изумлении округлила глаза, после чего, взяв из рук Артура послание, тоже прочла его.
Да, и в самом деле это был почерк Йоханнеса, который она знала, как никто другой. Он писал, что ему нужно уехать, причем на неопределенный срок. Элен ощутила, как полоснуло ее душу лезвие разочарования. Йоханнес был ласков в своем послании с Артуром, он написал, что любит его. Но не написал и строчки о ней. Как будто Элен здесь и не живет вовсе... "Наверное, Йоханнес не готов связать себя узами семьи, и мы с Хельгой ему не нужны. Однозначно, он сбежал, стремясь к уединению и избавлению от совершенно не нужных ему хлопот..." - думала Элен. Но как же то, что Йоханнес говорил? Он же сказал, что любит ее, уверил Артура, что Хельга - его родная сестра. Позволил дать ей свою фамилию... Что это все значило? Или что-то смутило его и заставило отречься от своих уже совершенных поступков?
Несколько дней Артур и Элен пытались сохранять спокойствие. Она была уверена в том, что Йоханнес, на самом деле, уехал в Лиственную пустошь, а сам написал, что он не с братьями, чтобы Элен не искала с ним встреч. Но вечером восьмого июля в Мэринг-Лайн приехала Кертту. Элен тогда впервые увидела ее вживую, ведь им до сих пор не довелось встретиться, хоть Артур и Йоханнес рассказывали ей о Кертту, жене Ильмари.
- Ах, вот ты какая, Элен, - улыбнулась ей Кертту. - Красивая. Йоханнес знает толк в женщинах. Примите мои поздравления - я знаю, что на этой неделе у вас родилась дочка.
- Спасибо, леди Кертту, - Элен ответила ей на ее улыбку. - Да, как видите, я еще совсем слаба. Вам нужен Йоханнес?
- Мне нужен Артур, - сказала Кертту, обратившись к стоящему рядом племяннику. - Собирайся, Артурри, поезд из Нью-Роута в Лондон едет в полночь, а нам еще нужно добраться до туда.
- Значит, это ты меня туда повезешь? - Артур спросил, чтобы убедиться в очевидном.
- Конечно, ведь твой отец едет вместе с моими сыновьями и своими братьями в Норфолк. Дядя Ильмари уехал, ведь уже завтра вечером шоу. Йоханнес, конечно же, с ним.
- Только, вот, Йоханнес внезапно исчез позавчера, оставив записку, где сообщил, что он не с братьями, - проговорила Элен, забеспокоившись.
- А с кем же? - удивилась Кертту. - Я думала, что сегодня они все встретятся в Нью-Роуте, как обычно, и продолжат путь вместе...
- Кертту, как только Ильмари вернется, вы дайте мне знать...- попросила Элен. - Если Йоханнеса с ними не было, то я боюсь, что ему может что-то угрожать. Адрес наш вы знаете, пошлите телеграмму.
- Да что с ним могло случиться? Я позавчера разговаривала с ним как раз насчет Артура, -сообщила Кертту. - Он просил меня отвезти Артурри в Лондон для выступления на сцене Дворца искусств. Я и решила, что сам он не может этого сделать, поскольку братья едут в Норфолк, а ты останешься с малюткой...
- Я готов, Кертту, - сказал Артур, успевший надеть дорожные одежды, взять с собой на смену костюм, в котором он отыграет свою программу, и, конечно же, мальчик не забыл и про виолончель. - Поедем же.
- Удачи тебе, Артурри! - пожелала на прощание Элен. - И счастливого пути.
Всю ночь, пока Кертту и Артур добирались до Лондона, проезжая с пересадками множество городов и населенных пунктов, он нервно перебирал листы, исписанные нотами. Конечно, повторить что-то при таком раскладе невозможно, но зато вполне реально убедиться в том, что ноты всех произведений его программы при нем. Артур думал только о музыке и об отце. Где же он теперь? Зачем уехал, оставив его в такой ответственный момент? От завтрашнего, вернее, уже от сегодняшнего выступления зависит его прорыв в третий, решающий тур. Там Артуру нужно превзойти самого себя, чтобы обеспечить себе будущее. Из трех сотен финалистов, которые останутся в третьем туре, выберут трех самых лучших музыкантов и дадут им возможность продолжить свое обучение в престижных колледжах по окончанию школ искусств и домов изяществ. Артуру нужна эта победа, ведь иначе он опустится в собственных глазах. Негодный сын, избравший путь музыки, уже и так сделал больно отцу, предав дело всей его жизни. Наверняка, он досадил и своим братьям, а так же дяде Ильмари и дяде Элиасу, которые мечтали, чтобы Артур стал в будущем иллюзионистом. Мальчик терзал свою душу тем, что считал себя уродом в семье, нарушившим ее традиции. Победа тем более нужна ему хотя бы для того, чтобы показать родным, что если он бездарь в делах иллюзий, то хотя бы не обделен талантом в музыке.
- Волнуешься, да? - спросила вдруг Кертту.
- Конечно, ведь я еще никогда не выступал в Лондоне в качестве музыканта, - признался Артур. - Если бы отец был рядом... Мне было бы не так тяжело...
- Все будет хорошо, - уверила она, погладив его по голове.
Когда они прибыли в заветный город, было решено на несколько часов остановиться на постоялом дворе известных Николзов. Когда-то давно, еще в начале века, этот трактир принадлежал Эдварду Николзу, сыну Мэри Энн Уокер, которая прославилась, как одна из пяти жертв легендарного Джека Потрошителя. Эдвард умер много лет назад от чахотки и теперь трактирным двором заведуют его вдова Нелли и приемный сын.
- Быть может, пообедаем? - предлагала Кертту племяннику, когда они устроились в одной из комнат. - Ты, наверное, голоден...
- Нет... Мне нужно все повторить, - говорил Артур, не отрываясь от виолончели.
В полдень они уже были во Дворце искусств. В репетиционном зале Артур, уже одетый, как подобает настоящему классическому музыканту, лихорадочно прогонял все пять произведений из своей программы. Кертту лишь оставалось молиться за благополучный исход этого предприятия.
Он выходил на сцену пятнадцатым по счету. Артур чувствовал, как холод пробегал по его спине, а страх сводил конечности. С раннего детства он представал перед публикой, но рядом с ним были родные люди - отец, братья, Ильмари и Элиас... А теперь лишь Кертту в зрительном зале и он с виолончелью. Увидев перед собой зал, переполненный людьми, и членов жюри в первом ряду, Артур мысленно сказал сам себе: "Все в порядке, Артурри... Давай считать, что за кулисами наш папа, а ты здесь для того, чтобы показать очередной фокус..." Он, сконцентрировавшись на своей программе, взял в руку смычок и коснулся им струн. Первой была исполнена "Соната a-moll" английского композитора Дженсена Уорнера, состоящая из трех частей. Потом Артур сыграл "Куранту" из "Сюиты для виолончели" самого Иоганна Себастьяна Баха. Конечно же, он не мог не исполнить "Жалобу Ингрид" из "Пер Гюнта", написанную его любимым композитором Эдвардом Григом. И еще "Половецкие пляски" из оперы "Князь Игорь" русского композитора Бородина, а так же "Норвежскую балладу" как ни странно, написанную шотландцем Малькольмом Атоллом. Играя коду, Артур с облегчением подумал: "Еще пять тактов и все... Я пойду к Кертту..." Артур хотел уйти, едва закончив, но его, как и всех участников, ожидали вопросы от жюри. Спрашивали, в основном, о предпочтениях в музыке. Артур уверенно отвечал на все вопросы.
Когда все, наконец, закончилось, он ушел за кулисы. Артур переоделся, уложил в чехол виолончель, и собрался уходить. Его отвлекла юная красавица, чем-то похожая на него.
- Ты здорово играешь, - сказала она, добродушно улыбнувшись. - Почти как я.
- До тебя мне еще расти и расти, - заметил Артур. - Во всех смыслах этого слова. Ты, наверное, уже давно закончила Дом Изяществ?
- Я уже заканчиваю музыкальный колледж и надеюсь выиграть гранд, чтобы поступить в консерваторию, - сообщила девушка. - Меня зовут Мэрилин, мне семнадцать лет.
- А я Артур... И я желаю тебе победы, - сказал он, слабо ей улыбнувшись. - Ну и себе, конечно же, тоже.
- Результаты объявят лишь девятого августа. В третий тур попадут самые лучшие, - сказала Мэрилин. - Надеюсь, что я еще увижу тебя.
- А я просто не прощаюсь. Уверен, что мы оба попадем в финал.
На том они и расстались. Артур вскоре забыл о случайной знакомой, а Мэрилин подумала о том, что этот мальчишка развит не по годам. В свои двенадцать она могла лишь мечтать о том, чтобы так владеть виолончелью. "Наверняка учится в престижной Школе искусств..." - предположила девушка.
- Ты сыграл так, как наверное, играют лишь ангелы на своих арфах, - признала Кертту, встретившись с племянником. - Умница, я горжусь тобой.
- Я забыл целых два такта... - признался Артур.
- Этого никто не заметил, - сказала Кертту. - Поезд до Нью-Роута будет только завтра утром. Быть может, оставим виолончель в нашей комнате и погуляем по вечернему Лондону?
- Это можно, - согласился Артур. - Давай только сначала поужинаем - я ужасно голоден.
Кертту, ненадолго замолчав, проговорила: "Быть Ярвиненом - значит быть гением. Такое ощущение, что всех мужчин вашего рода Бог поцеловал в руки. Твой отец, мой муж, их старший брат - все они талантливы в деле иллюзий. Йоханнес, к тому же, еще великолепный актер. Мои сыновья, похоже, унаследовали их дело. А ты играешь на виолончели так, словно по твоим струнам скачет бес. Верно, ваши предки были хорошими людьми, если так были вознаграждены их потомки".
- Прошлое нашей семьи, как я понял - дело темное, - сказал Артур. - Но видит бог, что наше настоящее такое же светлое, как и наше будущее.