Мне знакомые рассказывают, как в детстве летали во сне. Некоторые - до сих пор. А я никогда не летала. Я падала. Падала тысячу раз со школьной лестницы, которая становилась вертикальной, или с высокой стремянки, которая складывалась под ногами, или с кирпичной стены. Сначала долго поднималась, все время оглядываясь, думала, вот на этот раз все нормально, равновесие, только не шататься, только не бояться.
Ольгуня, слегка спотыкаясь на "ятях", негромко читает толстенный "Божий Закон". Я внимательно слушаю, смотрю на картинки. Чаще всего она читала про искушение Иисуса Христа дьяволом. Я просила об этом снова и снова. Сатана хотел, чтоб Иисус сбросился с крыши. У меня от этого кружилась голова. Про Святого Духа было неинтересно. Когда некому было читать, я рассматривала церковнославянский алфавит.
Я сижу на берегу и пересыпаю влажный песок из руки в руку. Прибоя почти нет, потому что уже ночь. Мои друзья куда-то убежали. Всходит луна. Она больше, чем обычно, кажется, что сейчас упадет в море. Но нет - поднимается и темнеет, наливается багровым с черными подпалинами светом, лунная дорожка похожа на струящуюся кровь. Мне становится страшно. Я помню этот свет. Он был где-то еще до луны. Но лучше забыть. Через несколько лет я пойму, что видела затмение.
Сплю в одной комнате с родителями - больше комнат нет. Кто-то хватает меня на руки и несет, начинаю просыпаться и сквозь веки вижу багровое с черным. Открываю глаза - отец. А вокруг дым и огонь. Нас подожгли. Уже из соседнего дома наблюдаю, как отец выкатывает из гаража полную бензина бочку, потом вторую, наконец третью. Мама пытается спасти вещи, мне холодно, хочу спать, моргаю, перед глазами пляшет пламя.
Сейчас я вообще не вижу снов. Уж лучше бы падать.
2.Птицы.
У мамы в пакете полбуханки хлеба, и мы идем к пляжу. Море, как всегда осенью и зимой, в белой пене - штормит. Песок мокрый и вязкий, дует сильный ветер, пасмурно. Подходим как можно ближе к берегу. Чайки нас уже увидели и, может быть, узнали. Мы отщипываем кусочки хлеба и высоко подбрасываем их над водой. Чаек стало больше, они не упускают ни крошки. Носятся над нами с криками и ругаются между собой, а их крылья напоминают острые гребни волн. Получается как будто море перед нами и сверху и снизу и хочется тоже стать чайкой, стать этим морем сверху.
Невыносимо печет солнце. Даже вода в море не приносит свежести. Городские пляжи заполнены, а здесь, на диком, всего несколько человек. Я вчера перед закатом видела дельфинов и теперь хочу научиться плавать. Иду от берега. Вода по колено, по пояс, по плечи, потом приходится затыкать уши, сжимать губы. Делаю рывок вперед, пытаюсь лечь на воду, двигать руками и ногами в такт, но ничего не получается - неудержимо тянет вниз. Тут меня охватывает ужас, подо мной - темнота, какая-то мутная, наполненная звуками, завораживающая, сковывающая так, что нет сил (желания?) выбраться наверх, даже не обращаю внимания на то, что не дышу и болят легкие.
Семь часов вечера. Тепло и воздух необычно свеж. Иду домой. Как всегда, думаю о работе. Голова опущена, шаг быстрый. И тут замечаю самым краешком сознания что-то необычное. Смотрю под ноги уже внимательно. Листья. Желтые мертвые листья. Поднимаю глаза - деревья по-прежнему зелены и пышны. Но листья на асфальте - от них никуда не деться, как и от смутных тревожных воспоминаний. Вереница людей, городов, событий - все как дым осеннего костра, в котором сгорают надежды. Листья. Внезапный холодный ветер и досадное ощущение чего-то ускользающего - вот оно - совсем рядом, протянуть только руку, остановиться на минуту... но поздно, не можешь сквозь суету даже разглядеть - что это было. Так и идешь дальше, дальше, дальше, пропуская самое прекрасное, беспокоясь о ненужном. И когда останавливаешься - становится еще хуже и ты спешишь снова вперед, чтоб поскорее забыть о том, что прошло мимо.
Может быть, это возраст? Может быть, это дом-работа-дом так действует? А может, дело в людях? Не знаю. В этом городе я никогда не видела горизонта. Я больше не мечтаю стать чайкой.