Это стало наваждением. Серж на мгновение задумался. Как давно? Сейчас ему казалось, что вечность.
Рука с остервенением скомкала лист бумаги, измаранный бесполезными каракулями и швырнула на пол. Белое облачко бумаги сверкнуло в дымном воздухе и унося с собой тупые мысли, упало на ковёр. Ноль, снова ноль. "Ничего!" - последнее слово Серж проорал во всю мощь прокуренных лёгких. И ещё раз, уже тише и как-то безнадёжно : "Ничего". Слова умолкли, и в маленькой комнате, заваленной грудами скомканных листов, воцарилась тишина.
Сигарет в пачке не оказалось. Бормоча под нос проклятия, Серж накинул пальто и вышел на улицу. Морозно, хорошо. Мысли забегали чуть быстрее. Вот, вспомнил, уже лет пять правая рука не писала ничего путного. И это после того, как "Громовой удар" и "Ущемлённое сердце" расходились невиданными тиражами! После того, как "лучший писатель десятилетия", "бриллиантовая рука прозы" - и как только его не называли критики. Удивительно, почти все к-р-и-т-и-к-и хвалилиего романы, почти все. Но это было давно. Пять лет назад.
Серж по натуре был материалистом, хуже - прагматиком. Понимание своей сути пришло в раннем детстве (что удивительно) и звучало для него нет, не как диагноз. А как похвала, ведь прагматик - это же... отлично! Поэтому причину "творческого кризиса" он видел не в отсутствии какого-то вшивого (именно так!) вдохновения, а в забастовке правой руки.
Залихватская трактовка собственного бессилия шевельнула писательское самолюбие. Серж улыбнулся продавщице и, забрав "Camel", пошёл домой.
Да, только идиоты как причину таланта называют вдохновение. Только идиоты. А он нет. Всё намного проще (для него) и сложнее одновременно. Что или кто, как не правая, любимая правая рука, могло написать такие прекрасные книги. Книги, которые читают люди во всём мире! Правда это было раньше, да, лет пять назад... Сейчас рука действительно бастовала. По другому и не скажешь: бастовала. Нехорошее слово. Выпустив дым через ноздри, Серж тупо уставился на чистый лист бумаги. Затягивает. Чистый лист бумаги затягивает, скручивает мысли в узел, он словно наркотик. LSD или героин. Даже хуже. Серж хмыкнул и, положив руки на живот, откинулся на спинку дивана. Не он первый это заметил, где-то приходилось читать о Магии Чистой Бумаги.
Сигарета сотлела до фильтра, обжигая пальцы, но Серж не заметил боли. Он думал. Любимая правая рука. Тысячи строк прекрасного текста. Он ведь знает, что идеи рождаются не в голове (знает!), а в руке. Рука же их и переносит на бумагу. И никак иначе. Никак. Только теперь, теперь, которое длится пять долгих лет, рука молчит. Устала? Сошла с ума? Серж беззвучно рассмеялся, понимая, что если бы его мысли услышал посторонний человек, то сразу позвонил бы в психиатрическую лечебницу.
Жена, когда уходила от него после жуткой ссоры, так и сказала: "Милый сходи к врачу". Серж хорошо помнил её недобрую улыбку и характерное покручивание пальцем у виска. Иногда он и сам думал, что "едет крышей". Именно "едет" и именно "крышей", как же ещё можно назвать ту штуку, на которой растут волосы. Нет это юмор. Кому же как ни ему знать, что собственная голова в порядке? А вот рука нет. Плохо. Паршиво до тошноты.
Чего ей не хватает? Лучшие кремы, кожаные перчатки. Недоумённые взгляды косметологов, когда он просит сделать маникюр именно правой руке.
- Да-да, вы не ошиблись, правой. И не смотрите на меня так: я не сумасшедший. Насчёт сумасшедшего он вслух конечно не говорил, но во взгляде проскальзывало, наверное, что-то такое, что отбивало у косметологов желание удивляться. В общем, всё ей - любимой правой.
Серж как раз пил кофе из давно немытой чашки, когда рука ожила. Нет она была жива и раньше, но только внешне. А тут ожила изнутри, рука захотела писать!. Кофе расплескался по лакированной поверхности стола, когда Серж от неожиданности вскочил на ноги.
Новая папка писчей бумаги мгновенно оказалась на столе - нужно ловить момент - и тут же начала заполнятся исписанными листами. Так просто, что даже не верилось. Роман рождался сам по себе. Серж не обдумывал ни сюжет, ни героев, он просто исполнял волю руки. В этом и только в этом отношении он любил быть в подчинении. И, надо сказать, у него получалось.
Читать роман, который сам же и пишешь, в общем неинтересно. Но здесь было другое, Серж не знал, что оставит на бумаге его чернильная ручка завтра или послезавтра. Это захватывало. Захватывало настолько, что ночной сон сократился до двух часов. Сигареты давно кончились, но Сержу было не до них, ведь его правая рука ПИСАЛА! Писала такое, от чего его известность достигнет верхнего предела (ведь всё имеет предел), а критики сойдут с ума от недостатка эпитетов (давно пора).
Серж даже начал понимать, почему рука молчала целых пять лет. Ну как же, написать два прекраснейших романа, а взамен получить жалкий маникюр и лайковые перчатки! Теперь он такого не допустит. Он использует этот чудесный шанс на все сто процентов. Кольцо с бриллиантом - раз, никаких тяжестей (кроме ручки!) - два, ... остальное можно придумать и позже, сейчас же нужно писать.
Роман подходил к концу. Серж не знал сколько, но оставалось, вероятно, не более страницы. Да, не более. Главный герой, слепой от рождения, наконец обрёл зрение и вернул любимую девушку, которую выкрали бандиты...
...улыбнувшись, он начал описывать ей впечатления, которые произвела
на него выставка картин Сальвадора Дали.
Серж на мгновение замер и почувствовал, наконец, как тяжёлый груз упал с плеч. Эйфория, ничего не скажешь. Завтра же нужно отдавать рукопись литературному агенту. И только потом - отдых, отдых, отдых!
Правая рука устало повертела ручку с пятнами чернил на золочёном пере и неспешно поднесла её к лицу. Р-раз - и содержимое глаза слегка всхлипнув потекло по щеке. Неуловимое движение, - и другой забрызгал лакированную столешницу, оставив бурые пятна на бумаге. Серж дико закричал, откусив себе кончик языка и кровавая слюна потекла по подбородку. Вопль боли перешёл в визг и он повалился грудью на стол, левой рукой потянувшись к опустошённым глазницам. Правая же рука секунду помедлив, аккуратными буквами выела внизу листа слово "КОНЕЦ" и ещё раз замерев, поставила жирную бурую точку.