Наблюдатель.

Глава 1 <----> Глава 3

   День начался неудачно.

   Наблюдателя разбудил грохот коробок, упавших в коридоре. Шум прервал любопытный сон: он был на сцене то ли театра, то ли переполненного оперного зала. С ним были и другие: четверо или пятеро. Он каким-то образом понимал, что они уже завершили своё выступление, и пора уходить. Свет софитов гас, зрители провожали их аплодисментами. Они заходили за кулисы, но не обнаруживали костюмерных, гримёрок, складов реквизита - вместо этого ещё одна сцена. Причём свет уже так же погас, представление завершилось. Аудитория собиралась расходиться, но, увидев "артистов", зрители снова начинали аплодировать. Нет, им не сюда. Они опять неловко кланялись и убегали за кулисы. И снова сцена. И ещё одна, и ещё, и ещё... Зрители уже были недовольны: свистели, негодовали, не могли понять, когда это закончится. На десятой или одиннадцатой сцене публика была в ярости - люди отрывали сиденья, бросались чем-то на сцену, пытались сломать едва различимые в темноте двери. Свет так и не включился. В панике некоторые уже забирались на сцену с намерением разорвать их и поломать здесь всё, до чего удастся дотянуться. Наблюдатель приготовился отбиваться, как вдруг...

  Грохот этих дурацких коробок. Наблюдатель вздрогнул, сел в кровати и протёр глаза, отгоняя сон. Да уж. Зрители, надо же. Первый раз он увидел, как наблюдают за ним. Понятно, что следили, и постоянно, но чтобы так - зрители... Иронично. Отвык он быть на виду.

   Пора вставать. Он пошарил рукой на облупленной прикроватной тумбочке в поисках очков. Тусклый свет едва пробивался из заклеенного газетой окна, поселив солнечного зайчика на обшарпанной стене. Здесь, на рабочих уровнях, всё пребывало примерно в таком состоянии. Тошнотворного вида и цвета обои в его каморке хотелось переклеить на те же газеты. И глядели бы на него со стен номера, например, Ratstädtischer Beobachter времён войны. Тоже иронично... В дышащем на ладан советском холодильничке обнаружилась открытая банка шпротов и компот. Вишнёвый. Да в общем-то пойдёт. Лезть и искать что-то ещё не хотелось. Сон и еда - какие условности. Но хотя бы помогает окончательно не сойти с ума. Или об этом поздновато уже думать? Кто знает. За собой он почти перестал ухаживать. А это обычно принимают за один из признаков расстройства. Не то, чтобы это было в тягость, просто не имело особого смысла. Перед кем ему красоваться? Подумаешь, волосы грязноватые и спутанные, плевать, что он давно не брился и не стирал свой буро-зелёный рабочий жилет. Не на сцену же ему выходить, вопреки тому, что он увидел во сне. А тем, кто следит за ним, точно всё равно.

   Наблюдатель выглянул в коридор. Ящики, нарушившие его сон, явили при падении своё гнилое нутро. В общем-то, буквально: содержимое частично сгнило или рассыпалось в труху. Выпала большая архивная папка с надписью "ДЕЛО ?...", оттуда выскочил листок "Протокол совещания по эксперименту "Фаза-7"...". Тогда ещё пытались найти какой-то смысл в происходящем, пробовали разные варианты. Все помещения завалены мегатоннами этой макулатуры. Под неё выделяли помещения, хранили по всем правилам архивов, пытались вывозить в Москву или куда-то ещё, в итоге просто бросали в коробки и ставили, куда придётся. Целые залы и коридоры заняты коробками с бесконечными папками, протоколами, справками, журналами, а также многочисленным оборудованием. Из-за них недоступны целые отсеки и секции. Проще, конечно, их просто сжечь - вряд ли это повредит помещениям. Или выбросить в чёрную дыру в окне на пятом уровне. А почему, кстати, бумага сгнила? Плесень и сырость добрались и сюда? Это не очень хорошо. Наверняка может повредить его попыткам вывести бонсай. Впрочем, Наблюдатель и не помнил, когда последний раз заходил в ту комнату. Постоянный источник естественного света когда-то интересовал агрономов, поэтому там и так произрастали настоящие джунгли.

   Он отодвинул коробки ногой, затолкал туда папки, чтобы не мешали, и двинулся в аппаратную. В этом просторном помещении Наблюдатель старался поддерживать чистоту. Экраны и мониторы протерты от пыли, провода аккуратно проведены, в отличие от остальных помещений. Пневматическая почта функционирует исправно. Под рукой всегда были тетради для собственных записей - просто на всякий случай. Сюда же он притащил самое удобное кресло из оставшихся. Старые советские плакаты, подобные тем, что вешали на производствах, Наблюдателю тоже нравились, он их иногда даже менял, вытаскивая из коробок какой-нибудь сохранившийся. Его веселил плакат с надписью "Остерегайся удара зюзьгой!" с изображением двух мужчин, один из которых прикладывал другого этой самой зюзьгой, доставая рыбу. Здесь точно где-то водилась рыба - третий или четвёртый уровень, туда уже не пройдёшь. Оборудовали и "речной", и "озёрный", и "океанический" зал. Долго спорили, чему больше соответствует улов - Скадарскому озеру или, может быть, Балатону? Неужели разница настолько незаметна?

   Другие плакаты были более информативны: "Наблюдай! Не вмешивайся! Бережно веди документацию!", изображающий женщину с избыточно волевым лицом; "Чтоб реальность не нарушать - технику безопасности следует соблюдать!", на котором парочка профессоров, веселясь, крутят приборы, не замечая, как такие же приборы позади них и заодно несколько коллег всасываются в какую-то воронку; "Невероятность - не повод отказываться от основ диалектического материализма!" строго смотрел с плаката коммунист, подняв указательный палец над которым красовалось: "Материя как таковая - это чистое создание мысли и абстракция" и "Электрон так же неисчерпаем, как и атом, природа бесконечна". Ну и конечно же двое покалеченных: "Я без защиты смотрел на нейтронную звезду", "Я не предусмотрел парадокс" и стандартное "Познание реальности приближает победу коммунизма!". Плакаты, конечно, как для пролетариата, но здесь даже академик, без пяти минут лауреат Нобелевской, чувствовал себя идиотом. С улыбкой вспоминалось, как Лаврентий Иннокентьевич, в очередной раз порвав бумаги со своими расчётами, наливал себе стакан водки и залпом выпивал:

- Здесь даже слова "невозможно" и "невероятно" не имеют никакого смысла! - причитал он, наливая ещё один, - Мы все сошли с ума! Другого объяснения нет и быть не может!

  Исаак Семёнович, один из штатных психиатров, в такие моменты обычно прогонял лаборантов и, глубоко вздохнув, снова говорил:

- Лаврентий Иннокентьевич, проверяем по расписанию как положено, и я, и Аркадий Миратович независимо и ГБ... кхм, ну и все-все, в общем. Меры принимаем! Что есть, то есть, - украдкой пытаясь убрать бутылку, объяснял врач.

- В том, что ты первый псих здесь, меня не нужно убеждать, - стуча кулаком по столу, вопил Лаврентий Иннокентьевич, - Ты понимаешь, что здесь чёрти что творится? Как, объясни мне, возможен такой же мир при иных фундаментальных постоянных?! Ты понимаешь, балда, что Больцман тут скачет, как ему вздумается, а мы не сгораем к чертям собачьим просто от дыхания?! Гравитация другая, а у тебя расплющен, видимо, только мозг, а сам ещё на ногах стоишь... Бытие, говоришь, сознание определяет?! В таком бытии даже твоё сознание существовать не может!

- Это не я, это у Маркса, ещё у Ленина...

- В задницу твоего Маркса с твоим Ле...

- Вы успокойтесь, Лаврентий Иннокентьевич, тут же товарищи из комитета...

   И так далее. Впрочем, Лаврентий Иннокентьевич был натурой тонкой. Не просто приходилось и лысенковцам, изыскания которых только здесь и обретали смысл. Но тяжелее всего было криптографам с этими безумными шифровками на местных радиоволнах. На этой работе реально сходили с ума. Сначала нужно было отличить сообщение от помех. Потом, через полгода бессонных ночей, посвящённых взлому одного единственного послания с уникальным принципом шифрования, ты в равной степени мог получить как и предупреждение о начале американских ядерных испытаний или совершенно секретный список советской же агентуры во Франции, так и рецепт малинового пирога, переговоры бессмертных времён Сасанидов (нужно было вызывать дополнительных переводчиков), нечто, по частоте напоминающее дуновение ветра или сообщения о начале войны, которой в реальности совершенно точно не могло быть. Тех, кто неосмотрительно вошёл в какую-нибудь "особую" комнату и просто исчез, вообще перестали считать. Разные курьёзы можно было вспомнить за свою карьеру.

   Наблюдатель уселся в кресло, протянул руки к пульту управления и ткнул несколько кнопок, подключая несколько мониторов. Это не обязательно, но весьма удобно. Он ненадолго закрыл глаза, настраиваясь на нужный лад, сделал глубокий вздох и приступил: ... повсюду загорается свет, и пространство наполняется оглушительным радостным смехом... ... маленький жёлтый шарик, летящий сквозь тьму, внезапно удлиняется, размывается, колеблясь, как ленточка на ветру...

... женщина с решительным и упрямым выражением лица кого-то преследует - движения уверенные, чёткие...

... несчастный кот умирает, пытаясь выбраться из стальной камеры, к стенке которой прикреплён какой-то прибор...

...волосатые люди вылезают из пещеры и пляшут вокруг камня округлой формы...

... крошечное существо красного цвета, с рожками и маленьким трезубцем в руках, хохоча, приоткрывает дверку между комнатками: в одной становится всё жарче, в другой всё холоднее...

... сборище людей протягивает руку вверх, голосуя за что-то, с улицы слышится ликование...

...из тьмы проступают очертания домов, храмов, сводчатых пирамид, дорог, ворот со львами...

...чёрный автомобиль с хромированной решёткой радиатора и с белыми колёсными дисками останавливается у группки девиц, водитель высовывается из окна и что-то спрашивает у них...

... в глухой чащобе с оглушительным треском падает дерево...

... мужчина, сидя за столом на сцене в круге света от прожектора, пишет что-то...

... он находится внутри какого-то судна, по ощущениям стоит на месте, но через иллюминатор видны полоски света. Он заглядывает в нечто вроде перископа и видит, как на его глазах младенец стремительно растёт: начинает ползать, ходить, смеяться, говорить, идёт в школу, целует кого-то, курит, кидает в воздух квадратную шапочку, хватает портфель и идёт куда-то, у него седеют волосы, он надевает очки, всё больше уменьшаясь в росте и ссыхаясь...

... высокий человек в дорогом сером костюме с тёмными волосами, берете, тростью с чёрным набалдашников в виде головы пуделя и разноцветными глазами скрывается среди деталей огромного механизма...

... лысый мужчина, одетый в лиловое, машет прямо в камеру, показывая пальцем на край экрана, мол, смотри дальше, обрати внимание...

   Наблюдатель вздрогнул.

... на экране отметка о времени, Пт, 12:17, русоволосый парень выходит из четырёхэтажного здания в стиле классицизма...

   Наблюдатель потянулся за тетрадью, вырвал листок и записал:

Принял. К выполнению приступил. Н.

   Подумал немного и дописал:

P.S. Ренегат не объявлялся. Ощущения нехорошие.

  Затем положил листок в капсулу и пустил в полёт по трубе пневматической почты

Глава 1 <----> Глава 3