|
|
||
Калипсо
1 И откуда ты такой на этом свете взялся? Как, наверное, уйти ты от меня пытался! Знаешь, ты не сможешь жить в покое без меня при всём старанье. Ты всегда такой смешной, когда бываешь хмурый! Вспоминаешь, что ли, смерть и жизненные бури? Интересно так, но всё ж на смех мой ты не обращай вниманье. Волосами мокрыми улыбки кроткий свет скрывая, чувствую, как нежно с них течёт вода морская. Если очень ласково я вдруг сближаю наши лица, мило видеть, как в твоих глазах мой ясный взгляд искрится. Чувствуешь, теперь с волос моих длинных по тебе вода течёт? Ты уже очнулся из-за них, и тебя ко мне влечёт. Хоть пытаюсь как-то оттолкнуть я тебя, слабеющей рукой ненароком уперевшись в грудь, хорошо мне быть с тобой. Чувствуешь, теперь с волос моих длинных по тебе вода течёт? Ты уже очнулся из-за них, и тебя ко мне влечёт. Хоть пытаюсь как-то оттолкнуть я тебя, слабеющей рукой ненароком уперевшись в грудь, хорошо мне быть с тобой. И откуда ты такой на этом свете взялся? Как, наверное, уйти ты от меня пытался! Без меня в покое жить не сможешь, знаешь, как бы ни старался. Волосами мокрыми улыбки кроткий свет скрывая, чувствую, как нежно с них течёт вода морская. Если очень ласково я вдруг сближаю наши лица, мило видеть, как в твоих глазах мой ясный взгляд искрится. Чувствуешь, теперь с волос моих длинных по тебе вода течёт? Ты уже очнулся из-за них, и тебя ко мне влечёт. Хоть пытаюсь как-то оттолкнуть я тебя, слабеющей рукой ненароком уперевшись в грудь, хорошо мне быть с тобой. У меня нет уж сил удержать весь твой пыл, если ты держишь мне руки в страстной волне их к песку прижимая, чтоб всласть целовать обнажённую и беззащитную шею, всё равно значит я удержала тебя и я вырваться тоже теперь не могу, не хочу и не смею, среди волн и небес, словно планер, я рею. Ведь ты мой, я твоя. А я знаю, что меня ты всё сильнее любишь. Наконец-то бури я вокруг себя дождалась. Ах, какой счастливый ты, что я тебе досталась, ведь я знаю, что меня ты всё сильнее любишь. Нравится шептать теперь мне нежные слова, если губы отрываешь от моих едва. У меня нет уж сил удержать весь твой пыл, если ты держишь мне руки в страстной волне их к песку прижимая, чтоб всласть целовать обнажённую и беззащитную шею, всё равно значит я удержала тебя и я вырваться тоже теперь не могу, не хочу и не смею, среди волн и небес, словно планер, я рею. Ведь ты мой, я твоя. Чувствуешь, теперь с волос моих длинных по тебе вода течёт? Ты уже очнулся из-за них, и тебя ко мне влечёт. Хоть пытаюсь как-то оттолкнуть я тебя, слабеющей рукой ненароком уперевшись в грудь, хорошо мне быть с тобой. У меня нет уж сил удержать весь твой пыл, если ты держишь мне руки в страстной волне их к песку прижимая, чтоб всласть целовать обнажённую и беззащитную шею, всё равно значит я удержала тебя и я вырваться тоже теперь не могу, не хочу и не смею, среди волн и небес, словно планер, я рею. Ведь ты мой, я твоя. Чувствуешь, теперь с волос моих длинных по тебе вода течёт? Ты уже очнулся из-за них, и тебя ко мне влечёт. Хоть пытаюсь как-то оттолкнуть я тебя, слабеющей рукой ненароком уперевшись в грудь, хорошо мне быть с тобой. 2 Ослепляет едкий свет. Я глаза свои закрыла, никого во мраке нет, даже моего светила. Я с собой наедине. Но в таком уединенье чувствую ещё сильней вечное сердцебиенье. Взор потом очнётся вдруг, дымка забытья растает, страшно, если осознает, больше никого вокруг. Не могу я бесконечно разжимать тебе беспечно губы, ледяные вечно. В неподвижной тишине вал досадливого гнева хорошо послужит мне, может быть, для отогрева. Вот пылающая кровь тихо где-то зазвенела, приливая к векам вновь. Чертит мраком то и дело. Я сквозь свой кромешный звон слышу, звуки проникают в темноту со всех сторон. Чайки улетаю вон, чайки мимо пролетают. 3. (Прощай) Поделать ничего нельзя. Погладив мило по щеке, конечно, попрощаюсь я, погладив мило по щеке. Но если бы ты сердцем знал, что станет в будущем с тобой, то покидать меня не стал, остался б навсегда со мной. Я поняла, что в жизни ждёшь, со мной ты больше слёз не лей. Тоска замучила? Ну что ж. Со мной ты больше слёз не лей. Приятных мягкостью ветров на море начался поток, счастливый путь уже готов. На суше зашуршал песок. Хоть улетает от меня, как будто к горлу горько лёг. И кулаки сжимаю я. Мы насладимся в эту ночь, наверное, в последний раз. Потом уйдёшь навеки прочь, я это знаю и сейчас. Как будто не произошло плохого ничего почти, я улыбнусь тебе светло, чтобы спокойно мог уйти. Приятных мягкостью ветров на море начался поток, счастливый путь уже готов. На суше зашуршал песок. Хоть улетает от меня, как будто к горлу горько лёг. И кулаки сжимаю я. 4. В ожидании (бесконечном) В кресло упав, можно бессмысленным взором, предаваясь мыслям, проследить, как Луна по стеклу окна совершает свой путь и, бросив свет в угол, уходит, наконец. Невозможно тогда быть в одиночестве. Слетев по лестнице, я раскрываю дверь, жёсткий ветер её, подхватывая, бьёт - витражи со звоном рассыпаются вмиг. Как всё изменилось... Ласковые ночи остаются только за горизонтами. Теперь лишь куртка и тёплые ладони на продрогших плечах согревают сердце. Когда замирает душа, нельзя уйти. Царапают тело лишь воспоминания - осколками преград, сломанных смещеньем неясных контуров в неподвижных глазах. Кажется, подо мной скользит постоянно морская вода и где-то плавной дугой уходит в высоту, громыхая пеной. А что дальше будет, просто не хочу знать. Но это всего лишь ужасающий бред. Всё на своих местах, несчастья ж - там, где-то. Постой, а радости далёкие есть ли? Прежние радости - сон: и ничего нет. Мираж испарился, его бурлящий путь, как и повреждённый миражами песок, покрыл прибой. Даже прозрачностью своей их отражение не хранят медузы. Слышно, чудовище, в тоске разинув пасть, высоко, как Солнце в закате, выходит из глубины морской с приглушённым стоном и ныряет, глухо ударившись телом. Скучно в океанской пустыне, не выйти. Небо, прежний мираж пусть возвращается, пусть новый забредёт, мне сейчас всё равно. Пусть же хоть что-нибудь изменится в глуши. Давно всем известно, даны дни печали - ради гармонии - за часы веселья. А за восходами приходят закаты, зодиак вертится, словно гончарный круг, но не меняется ничего много лет. Может, это просто я не замечаю. Прежде душа была в другом измеренье. Всё находило в ней отклик и вниманье. Звуки флейт, голоса человеческие, понимающие улыбки, свет в доме. Но это забыто, прошлого не жалко. Жалко сегодняшних лет улетающих. И когда прошлое искусной линией проходит в тяжкий сон, оно вызывает лишь раздражение или въевшийся гнев и вспоминается со скорбной усмешкой. Впрочем, остальное совсем безразлично. В животное, может, перевоплощаюсь, кроме которых нет никого живого, они не думают, что можно изменить. Пауки-трудяги выпускают нити, уцепившись за них, летают по воздуху, и многих уносит в губящие волны. Все мои стремления гибнут, как пауки. Лучше остеречься того, что могло бы унести сознанье далеко, в глубину.