Так же, как и Виктор, Агнешка какое-то время пребывала в иллюзии, будто пан Стопа, подъездный психолог, просвещённый своими психологическими штудиями, прав. И так же, как и Виктор, она быстро и мучительно осознала, что польза от всех этих релаксаций и положительных эмоций на том же нулевом уровне, что и альтруизм Стопы.

Она сидела в постели, борясь со сном и пытаясь читать. Сперва она выбрала криминальный роман Хеннинга Манкеля, полагая, что захватывающая интрига уж точно отгонит от неё сон, но сюжет, напичканный трупами и прочими ужасами, навёл на неё страху ещё больше. Она попробовала читать Джейн Остин, но язык романа девятнадцатого века ей скоро наскучил, а раздутые проблемы деревенских девушек привелигированного класса её раздражали. В конце концов она вытянула приключенческий роман Барбары Картленд, подарок приятельницы с работы. И это было самое то. Героиня летала с континента на континент, трахалась с темноволосыми красавчиками, ела омаров, а между делом находила сокровища и спасала мир от алчной корпорации. И всё это, не сломав ни одного ноготочка на пальчиках. Чудесно!

Предыдущий план, согласно которому она должна была прижиматься к тёплой спине Роберта, реализовать не удалось. Спина Роберта сгибалась над эскизами, а потому являлась недоступной - с самого вечера, с тех пор, как Агнешка вернулась, они обменялись лишь несколькими банальными словами. Душевного спокойствия ради она освободила Роберта от обещания не рисовать в её присутствии. Какое это сейчас имеет значение? Кроме того, если это такой способ борьбы со сном, было бы жестоко в этом ограничивать Роберта. В четвёртом часу она почувствовала такую сонливость, что даже пани Картленд уже была в состоянии разлепливать ей веки. Агнешка встала и подкралась к Роберту, чтобы посмотреть, над чем он работает. Даже если всё кончится монументальной перебранкой, она, по крайней мере - во время ругани - не заснёт.

Она на цыпочках подошла к мужу, стоявшему на коленях перед картоном. Наверное, это было начало нового эскиза. Лист бумаги разделён на два более-менее равных поля, с линией между ними, неравномерно изгибающиейся в обе стороны. Рисунок напоминал эффект ярмарочных игрушек, в которые вливают масло и подкрашенную воду. На обоих полях плавающие в пространстве фигуры. В целом, Агнешка быстро оценила эту работу как тривиальную и малоинтересную. Размашистый хаос, в котором она не находила смысла. Чего он вообще вцепился в эту агрессию и чувствительность? Взялся бы за халтуру какую-нибудь - по крайней мере, деньги бы с этого были.

- Ну как у тебя? - спросила она.

- Никак, - ответил он и отложил кисть. - Как видишь. Иногда у меня создаётся такое впечатление, - он неуверенно посмотрел на неё, - что всё рисуется само собой, как бы без моего участия. Я возвращаюсь к одному и тому же, и всё тут. Никаких идей, никаких прорывов. Пустота.

- Мне кажется, то, о чём ты говоришь, уже было, как бы так выразиться, представлено графически.

- Ты про что?

- Ну, знаешь, инь и ян, две противоположности, составляющие одно целое, гармония. Тебе не хватает этой гармонии, и у меня какое-то такое чувство, не знаю, что мне это не нравится.

Он посмотрел на неё с ненавистью.

- Это не для того, чтобы тебе понравиться, тебе я могу нарисовать плюшевого мишку. И суть мира - не гармония, а борьба.

Она пожала плечами - её давно не впечатляли крикливые высказывания Роберта.

- Покажи мне - может, ты раньше двигался в верном направлении, - сказала она и наугад выбрала эскиз из груды отброшенного, скопившейся под столом в гостиной. Она уставилась на рисунок и сначала не поняла, на что смотрит. Она тупо разглядывала цвета, а когда поняла, что представляет собой вся эта путаница линий и красок, прикрыла рот рукой, чтобы не вскрикнуть.

- Ты... ты больной! - проговорила она. - Я такое не буду держать, это надо уничтожить, это надо немедленно уничтожить! -Она побежала на кухню, зажгла газ и поднесла край картона к огню.

Огонь погас.

Она выругалась, достала другую спичку, раскидав при этом ещё несколько. Включила все четыре горелки, зажгла их и бросила в огонь мерзость, которую держала в руках.

Спустя мгновение через картон проступило синее пламя. И погасло.

- Не может такого быть, - сказала она.

- Может. - Роберт стал рядом с ней и выключил газ. - Пропитанный водой картон не так просто сжечь. И не паникуй. Я это не собирался никому показывать. Это всего лишь наброски, понимаешь, вроде психотерапии, выбрасывания из себя мерзости и дерьма, я бы и так это уничтожил, - сказал он, разглаживая края смятого картона.

Она покачала головой.

- Не подходи ко мне близко. Ничего мне не говори. Не думай обо мне. Уйди из моей жизни и сделай так, чтобы я никогда о тебе не вспоминала.

Он злобно поморщился.

- Это не так просто сделать.

- Не переживай. В конце концов, мы выберемся отсюда, -ответила она, полагая, что он имел в виду заточение, в котором они пребывали.

- Не о том речь. - Он усмехнулся ещё злее. - А о том, что мы соединены святыми, нерасторжимыми узами брака.

- Вот и увидишь, какие они нерасторжимые, - выпалила она, оттолкнула Роберта и скрылась в ванной, хлопув дверью.

Агнешку трясло от ярости, и ей больше не нужна была Барбара Картленд, чтобы отогнать сон.

Тремя часами позже, всё ещё сидя в ванной, она услышала суету на кухне, а вскоре почувствовала запах яичницы. Засвистел чайник, и Агнешка вспомнила, что со вчерашнего утра у неё маковой росинки во рту не было.

- Кофейку не хочешь? - долетел к ней вопрос Роберта.

- Оставь меня в покое! - крикнула она в ответ, вступив в короткий конфликт с той частью себя, которая хотела горячего завтрака.

Было семь часов. Собственно, он могла бы оставить этого долбоёба и пойти к Виктору. Она переоделась, жалея, что не может принять ванну, почистила зубы, пользуясь запасами минеральной воды, и, не обращая внимания на аппетитные запахи, пошла к двери.

Закрыто на все замки. Она вздохнула.

- Не валяй дурака, дай мне ключи, - сказала Агнешка.

- Не дам, - спокойно ответил Роберт, укладывая яичницу на ломтик чёрствого хлеба.

- Свихнулся, что ли?

- Нет. Мне просто не нравится, что ты шляешься, даже когда не можешь выйти из подъезда, и сидишь целыми днями у незнакомого типа. Сейчас День независимости - длинные выходные, милые, семейные, ты должна провести их со мной и вести себя как жена, - он сделал паузу и закончил, - а не как девка. Садись, пожалуйста. Позавтракаем вместе.

- Ты, наверное, совсем долбанутый, - сказала она, пытаясь, чтобы голос звучал угрожающе, но в пустом желудке он уже чувствовала раздувающийся комок страха. - Вообразил, что будешь меня держать тут в заточении?

- Нет, - весело ответил он. - Я вообразил, что у нас будет прекрасное утро. Как у мужа и жены. А потом, дорогая, любимая, потом, - он посмотрел на неё взглядом, от которого внутри неё поднялась волна тошноты, - потом мы, наверное, с удовольствием поиграем. В мужа и жену. Или в доктора. Муж-врач и жена-врач исследуют физиологию своих отношений. Хмм-м? Как тебе такое?

- А если нет? - спросила она, чувствуя, что силы покидают её, и она вот-вот упадёт в обморок.

- Если нет? - повторил он, откусил помидор и уставился в потолок в поиске ответа. - Если нет, - он холодно посмотрел на неё, - тогда мне придётся поставить тебя на место.

Ноги под ней подкосились. Агнешка опустилась на пол.

- А теперь встань, - дружелюбно посоветовал он ей. - Подойди к столу и насладись завтраком со мной, иначе мне придётся оторваться от еды и

превратить твоё лицо в кровавое месиво. Не откажешь в любезности? - Он улыбнулся и указал на стул напротив своего места.

Почувствовав оцепенение, она поднялась и села на стул. Она заметила, что Роберт положил рядом со своей тарелкой острый, как бритва, разделочный нож, который она недавно купила в IKEA.

Он понял её взгляд.

- Порезать тебе... что-нибудь? - спросил он и начал хохотать от собственного остроумия. - Ну что ж, нет, так нет. - Он помолчал, а потом вдруг подался к ней, ведя себя, как сумасшедший. - Я уверен, ничего резать не придётся, но если передумаешь, скажешь - я всегда увлекался такими играми. - И снова разразился смехом.

Она замерла и пыталась сообразить, что делать. Она не могла уйти, не могла позвать на помощь, не могла даже закричать и не знала, на что он способен. Даже если бы Виктор или Камил заинтересовались её судьбой и начали стучать в дверь, что бы они услышали? Он, вероятно, сказал бы им, что она сейчас спит, или в ванной, или где-то ещё. В любом случае, она не могла бы даже пикнуть. Так что же делать?

- Жри! - рявкнул Роберт, как бы отвечая на её вопрос.

Она посмотрела на тарелку, полную яичницы. Она даже не представляла себе, что сможет проглотить хоть что-то.

- Жри, говорю. Я не для себя торчал на кухне, а для тебя. Так что прояви немного уважения.

Сдерживая слёзы, она заставила себя жевать яичницу.

- Боже, Роберт, ты меня пугаешь, - прошептала она сквозь сдавленное горло.

- Перестань. Нравится яичничка, дорогая?

- Да, спасибо, вкусно. - Несмотря на старания не расплакаться, по её щеке скатилась большая слеза, но он сделал вид, что не заметил. Просиял улыбкой.

- Ну видишь, малышка, это твой плюшевый мишка для тебя старался.

Часы показывали восемь. Роберт рисовал, тихо напевая, а рядом с ним мирно сиял нож, покупкой которого Агнешка так гордилась ("видишь, наконец-то в доме появилось что-то острое"). Она сидела у стены возле двери и обдумывала тысяча сто первый вариант выхода из ситуации. Все предудущие были никудышними, и тысяча сто первый - стянуть с кухни сковородку и заехать Роберту по голове -тоже попал в эту категорию. Что же дальше? - думала она. - Может, отвлечь его, рассеять его внимание, лечь обнажённой на картон для рисования, он потеряет разум от возбуждения, и, пока будет бороться с молнией на брюках, я схвачу нож и нарисуют ему на горле улыбку номер два? Проект казался очень привлекательным и в то же время нереалистичным.

Она подпрыгнула, когда зазвонил телефон. Роберт тут же схватил нож и повернулся к ней.

- Ни слова, - объявил он, подняв палец. - Или пожалеешь.

Но Агнешка видела, что он тоже удивился. Телефоны не работали уже два дня. Если это значит, что дом решил их выпустить, то ситуация станет совершенно нелепой. Все повыходят, а она будет слушать через окно их радостные крики, не имея возможности сделать и шагу за порог.

- Алло? - осторожно сказал Роберт в трубку. Когда на другом конце провода послышался голос, он нахмурился, а потом фальшиво улыбнулся.

- А, здравствуйте, пан капитан, да-да, конечно, узнал, вы были у нас в пятницу... да, пан комиссар, я понял, у вас нет капитанов... а, кстати, по какому делу вы звоните?

Должно быть, это один из полицейских. Кузнецов или тот, другой, имени она не помнила. Интересно, чего он звонит?

- Нет, вообще ничего не происходило... Можно сказать, это самые скучные выходные в моей жизни. - Он злобно оскалился Агнешке. - Но погода прекрасная - наверное, последний раз в этом году... Да, не то, что сегодня, но что поделаешь, ноябрь... Ха-ха, вы правы, вечные законы природы.

Теперь заговорил голос по другую сторону трубки. Роберт слушал, кивая. Наконец, сказал:

- Конечно, капитан. Я сейчас дома в... в отпуске, поэтому как только замечу, что что-то не так, сразу же вам позвоню. Но на данный момент всё в порядке. Что-что, простите? Вы звонили другим и никто не ответил? Ничего удивительного, праздничный день, длинные выходные, все разъехались. Мы с женой сами остались случайно... Ну да, мне тоже очень жаль... А можно спросить, из любопытства - почему вы решили позвонить?

В трубке снова послышался шум, Роберт кончиком ножа рисовал узоры на аппарате.

- Чутьё... понимаю, чутьё - это, наверное, самое важное в вашей профессии, я прав?.. Да, я так и думал... логика, говорите, иногда подводит? Тоже правильно... Да, конечно... Пожалуйста, звоните в любое время, я тоже позвоню, как только что-нибудь замечу... Буду держать ухо востро, обещаю... И вам того же, до свидания.

Он повесил трубку и разразился диким смехом.

- Можешь в такое поверить? Шестьдесят квартир, десятки людей умирают, потому что не могут ни с кем связаться, и кому он звонит? Мне! Единственному, кому на всё это до фонаря. Скажи мне, моя дорогая, разве это не смешно? - Он подошёл к ней, встал, расставив ноги и облизнул губы. - Ну, думаю, пришло время для наших забав? - начал он.

Сейчас или никогда.

- Выбираю доктора, - сказала она сладким голосом, расставляя ноги и поглаживая промежность ладонью.

- Хороший выбор, - прохрипел он. Она увидела, как его член набух в штанах. Тем лучше, - подумала она, - быстро схватила рукой его причиндал и сжала так сильно, как только могла. Что-то хряпнуло. Роберт, не издав больше не звука, охнул, выронил нож, схватился за свои пораненный репродуктивный орган, замер на несколько секунд и рухнул на пол, не в силах дышать. Она отфутболила нож как можно дальше и осуществила свой тысяча сто первый план. Взяла на кухне сковороду и со всей силы, как в кино, ударила его по голове. Он перестал стонать от боли, и Агнешка решила, что он потерял сознание.

Она быстро побежала к телефону, но единственственным звуком в телефоне был - как сказали бы Саймон и Гарфанкел - звук тишины¹. Для успокоения совести она набрала 997² - безрезультатно.

Она отыскала ключи и склонилась над Робертом, переживая, что не сразу это сделала. Он дышал. Она вышла и тщательно закрыла его на все замки. Чтобы не было возможности открыть дверь изнутри. Даже если иметь пару запасных ключей.