Я обязательно расскажу об этом. А сейчас у меня нет времени, настоящее упало под ноги в темном подъезде и никак не открыть дверь, не то что бы войти. Я не очень представляю себе, что делать дальше. Вместо этого, я лучше сяду в автобус, потом спущусь в метро и поднимусь по кафельным ступеням в отполированный офис, где пылью подернуты все темные углы и при встрече принято приветствовать эти мертвые в каком-то будущем бельевые шкафы коллег. В понедельник хлопок, во вторник синтетика, а в среду апельсиновый сок пятном в области сердца и виноватое лицо, ведь это же преступление. Там же должна быть кровь.
Я выпила еще шампанского, оглядела банкетный зал, где вся моя работа, вплоть до последнего сотрудника, сверкала бокалами и стеклянными улыбками. Корпоративная вечеринка, с кем не бывает.
--- Как дела? - подсел ко мне Паша Воронков, герой-любовник со всеми атрибутами: зачесанные назад волосы, расстегнутый ворот рубашки и взгляд, в котором отражалась кровать, два бокала, приятная музыка и неловкое молчание утром.
--- Нормально, - коротко ответила я, потому что выговорить больше не получалось.
--- Давай выпьем!
Чокнулись. Он выпил шампанского прямо из бутылки, после чего обнял за плечи и проникновенно сказал:
--- Ты клёвая...
--- Ты тоже, - не менее проникновенно ответила я.
Паша мне не нравился, и вряд ли я нравилась Паше, но какое это имеет значение, когда столько шампанского и за все платит контора?
--- Я давно хотел тебе сказать..., - наклонившись, нежно прошептал он мне на ушко.
Я начала икать. Паша с досадой протянул мне бутылку воды.
--- На, выпей.
От воды мне стало плохо. Лучше бы я выпила шампанского.
Не может быть ничего сложного в том, что есть стул, стол и компьютер. Это очень просто. Вселенная может быть устроена как угодно, от кого угодно родиться, с кем угодно переспать. А у меня есть стул, стол и компьютер, которые заменяют мне все планеты и звезды. Я сяду, включу и начну шарить по грязному полу в темном подъезде, а в это время вся эта даль прямо над головой будет нащупывать меня, а мама - смотреть на мое скорченное тельце в мониторе и с умилением говорить врачу "это мой ребенок, боже, это мой ребенок".
Я смотрела, а разбросанные салфетки таяли в лужах розлитого шампанского. И наступала весна, взлетали занавески, Сонечка Кострова с тяжелой грацией взобралась на барную стойку и устроила стриптиз. Дыбился белый парус блузки и одинокий муж с бутылкой водки, прямой, как шкала Рихтера, все никак не заканчивался. Я не верила своим глазам, разве можно так долго терпеть?
На танцполе обливались шампанским, носили дам и передам на руках...
Виолончель мне воткните в землю вместо памятника. В этом будет хоть какой-то смысл. Смысл - это веточка, которую малыш кладет в только что построенный песочный замок за неимением человека нужного размера. Противоречивая история. Я хожу в свой песочный замок пять дней в неделю, я нужного размера. У меня есть чашка, в которую можно налить чай, есть дела, которые нужно сделать, есть длинная песня коридоров и лестниц, но мне всякий раз приходится повторять, хотя я и без того знаю, что это есть.
Паша выпил, зажмурился, завис на пару секунд, как компьютер, нарвавшийся на тяжелый файл, после чего вытер губы рукой и с размазанной улыбкой сказал:
--- Дура ты, Катька.
--- С чего это я дура? - спросила я скорее с удивлением, чем со злостью.
--- Ничего ты не понимаешь, - Паша со вздохом потянулся за сигаретой. - Дура и все.
--- Это ты ничего не понимаешь, - я начала заводиться.
--- Я-то понимаю. Дура ты.
--- А ты алкоголик.
--- А ты дура.
--- Вот ведь, а! - я плеснула в Пашу почти полный бокал шампанского.
Шампанское летело медленно. Не более одного дня в офисе. Не более одного слова, которое понимаешь потом, изо всех сил, снимая тяжелые капли с лица. Я обязательно расскажу об этом.
Миша Сотников зарядил в табло Валере Афанасьеву, потому что табло показывало неверный счет. У Миши была машина, квартира и девушка, но Валера сказал ему, держись, мужик, видел сейчас эту козу с твоим начальником, нету у тебя больше девушки. Миша был сама справедливость, которая выплачивается в качестве зарплаты каждому, кто ходит в песочный замок пять дней в неделю.
Паша как будто протрезвел, вытер лицо:
--- Нашла бы себе спонсора и горя не знала, - сказал он. - А то одна... и уже тридцать... Ну разве так можно?
--- Ты мне в спонсоры набиваешься, я не поняла? - старательно отводя глаза, спросила я.
--- Нет, просто жаль... Такая жизнь пропадает. Нужно быть более хваткой, дорогая, а то лет через пять ты станешь похожа на ломовую лошадь не только по повадкам, но и внешне...
День за днем, надевая и снимая обувь, отдавая свое время на хранение людям, которые не могут сохранить даже себя, я не понимаю, что за человек говорит за меня все эти мгновенно исчезающие слова. Столько версий, и скорее всего ни одна из них не соответствует действительности, как не соответствует действительности "нормально", хотя это самый распространенный ответ на вопрос "как дела?".
Что у меня за душой? Что там за яма с трупами расстрелянных евреев? Я медленно кружусь вслед за водой в раковине, а за мной земля, и люди шумят, и волны бьются в бокалах. Корпоративы незабываемы, они входят в историю, в рамках которой Историю государства Российского можно расценивать как моральную подготовку или, что предпочтительнее, анамнез.
Паша закурил:
--- Ради тебя я брошу всех любовниц.
--- Всех-всех? - Я поддела вилкой кусок заветренной колбасы и принялась старательно жевать, как корова которую вывели из стойла в поле.
--- Да. Ты мне нравишься.
--- И что же тебе во мне так нравится? То, что я чуть ли не единственная женщина в офисе, которая с тобой не спала?
--- Нет.
--- То, что я не замужем и у меня нет детей?
--- Нет.
--- А, я поняла. Фасад. Ну то бишь - фигура?
--- И снова мимо.
--- Да неужели. Как неожиданно. Только не надо про глаза, у меня зрение плохое.
--- Я в курсе. Но ты не угадала.
--- Что же тогда? - мне стало, действительно, интересно. И даже что-то вроде надежды вдруг качнуло бокал в руке.
Паша взял паузу, поиграл зажигалкой.
--- Я без ума... - и снова замолчал, теребя кольцо на безымянном пальце правой руки.
--- Ну... - не выдержала я, побледнев, как будто мне не хватало воздуха.
--- ... от твоей подруги. Как там ее - Света? Дай телефончик, а?
--- Сволочь! - я резко встала и направилась в сторону Миши Сотникова, который лежал на диване между баром и туалетами, как камень из русских сказок.
--- Нет, ну правда, Кать, ну ты чё? Шуток не понимаешь? - крикнул мне вслед Паша. Потом повернулся к кому-то. - Чего она, а?
Что может быть смешного в том, что жизнь проходит? Комната наполняется пространством, стоит в нее войти, но где это пространство, когда я смотрю на тебя? Студеное, синее, серое отступает, вокруг только мурашки. Я хочу чувствовать только мурашки. Твои. И все эти шорохи и звуки, с которыми мир изменяется и меняет меня, не более чем счастье, о котором я слышала, но которого не знаю. Кажется, я расплываюсь, как будто ты плачешь. Я обязательно расскажу об этом.