Селянов давно заметил эту особенность "политических" людей, эмоции убивали их, им просто необходимо было делиться хоть с кем-то своими переживаниями. Беда политиков заключалось в том, что они не могли никому верить. Они вынуждены были молчать о большей части своих проблем даже с женами, ибо сегодня она жена, а завтра свободная женщина и много чего может порассказать при желании.
И потому политики часто предельно откровенны со случайными людьми, особенно с журналистами, как это ни парадоксально. Журналистам они "сливают" нужную информацию, дают интервью, они привыкают к тому, что журналист с готовностью выслушивает их, и именно эта готовность и ценится политиками больше всего.
Они понимают, что часто журналисты корыстны, но политики все равно проговариваются, бывают с журналистами на редкость откровенными в иные минуты. Потому так усилено и используют журналистов все разведслужбы мира.
Славу прорвало неожиданно. Селянов сидел в его кабинете, пил чай с крохотными пирожными, Слава, вдруг, подпер свои впалые щеки руками и как-то по-бабьи стал жаловаться на жизнь. И, между прочим, он сказал, что сойти с ума лучше, чем выпасть из обоймы партии власти.
"Е-мое"- изумился Селянов и с интересом посмотрел на Славу. Всерьез ли он это говорит?
"А что, - развивал свою мысль Слава, - с ума сошел и все, нет проблем, ты сам этого не заметил, а если из обоймы выпал, то куда идти? В Бомжи?"
Это была обычная фобия политиков и больших и мелких. В душе своей эти люди прекрасно понимают, что на поверхность их вынес его величество случай, но никак не личные заслуги. Они видели вокруг себя куда более достойных людей, но хитростью, пресмыкательствами перед более сильными мира сего, с помощью взяток, и очень часто благодаря предательству, именно они оказывались в первых рядах, а более достойные люди проигрывали им.
И в силу этого одного, все эти политики от президентов до таких мелких функционеров, как Слава безумно боялись выпасть из обоймы. Их покровители еще крепко сидели в креслах, а они уже судорожно перебирали варианты. Куда бежать? Как бы по изящнее предать? И не прогадать при этом.
- Я про тебя все знаю, - шмыгнув носом, сказал Слава Селянову, - ты талантливый человек, но тебе никогда не подняться. Возраст и характер у тебя не те. И знаю, что ты романы писал.
Слава сделал паузу, выжидая, как к его словам отнесется Селянов.
Селянов же был спокоен. Он прекрасно понимал, что в современной России можно получить информацию абсолютно на любого человека. Этим занимались специальные конторы.
Поскольку Слава относился к власть имущим, то ему информацию о Селянове скорее всего дали бесплатно, не тот это был человек, чтобы платить за нее.
- А давай роман о Непризнанной республике напишем? - совершенно неожиданно предложил Слава. - Я тебе буду давать информацию, а ты писать.
- Что за роман? О героизме Непризнанной республики? - спросил Селянов.
- О каком там героизме! - ухмыльнулся Слава, - о теневой жизни. О политиках этой республики, о политиках их соседей.
Слава заерзал в кресле. У него были лицо, похожее на лицо измученной истерией женщины. Такое же лицо было у одного приятеля детства Селянова. Отец этого приятеля пил, мать была истеричкой, а сам приятель переходил из одного интерната для нервных детей в другой, но в юности как-то выправился. Сказалась казачья кровь. Но иногда он как-то совершенно по-бабски всплескивал руками и причитал, с измученным выражением лица: "Господи, как жить, Господи!".
- Ты знаешь, как они меня все достали, - истерично взвизгнул Слава. - Я вот на неделе к ним поеду. Опять с этим Шакловитым разговаривать, все он обижается и то не так и это.
Полковник Шакловитый, бывший боец, прославившегося в 1991 году рижского ОМОНа, возглавлял службу безопасности Непризнанной республики.
Селянову как-то попалась фотография, на которой Шакловитый жал руку генералу Лебедю. Лебедь был мужчина не хилый, но Шакловитый нависал над ним громадой, вроде бы доброжелательно улыбаясь, а Лебедь был явно напуган. Фотография эта поразила Селянова. Лебедь и Шакловитый не поладили в свое время, и вот они встретились. И Шакловитый выглядел более сильным внешне и внутренне человеком нежели, чем Лебедь.
- Давай напишем о них обо всех роман, - уговаривал Слава, я заплачу за распространение, денег заработаешь.
И вдруг, взвизгнул: "Пидары они все, пидары!"
- Я не по этой части, - как можно более вежливо сказал Селянов, - чернуху не пишу, и против своих не работаю".
Слава всхлипнул, глубоко, как ребенок вздохнул. В этот момент в его кабинет вошел один из его помощников, мужчина лет 55, в черных очках, загорелый и с очень морщинистым лицом. Он предложил написать вместо оговоренного материла какой-то другой, но Слава, капризно выгнув губки сказал: "Петрович, не еб... мне мозги, делай, что тебе сказали".
Когда мужчина вышел, Слава с гордостью объяснил: "Петрович бывший офицер ГРУ, но так, мелюзга, а водителем я взял бывшего грушного полковника, тот матерый человек".
- Ты ему то же хамишь? - поинтересовался Селянов.
Слава сделал вид, что не услышал вопроса. Они расстались прохладно, дело шло к завершению совместного проекта.