Селянов был рад появлению Наташи. Ему было сначала не очень по себе, ему казалось, что близость с молодой женщиной - это измена Валерии. Но он рассудил после того, как Наташа прожила с ним неделю, что это не больше измена, чем жизнь Валерии с ее мужем.
Он продолжал скучать по Валерии, но что интересно... Его нежность к Валерии перенеслась на Наташу. И больше того, его уважение к Валерии тоже перенеслось на Наташу.
Ему было не понятно, как можно было раньше относиться к этим чудесным существам-женщинам плохо и неуважительно?
В семье Селянова был патриархат. Его дед был добрым в душе, но суровым во внешних проявлениях мужчиной. У него было некое патриархальное высокомерие по отношению к женщинам. Зато ее жена молилась на него. Все тяжелую работу в самые плачевные годы XX века он брал на себя.
Когда сгорел их дом, дед взял молодую жену, целый выводок своих сестер, свою мать и бабку и переехал в Сибирь. Он освоился в этом крою и прокормил десять человек своих баб. Все выжили, а ему было самому двадцать три года!
И когда Селянову исполнился 21 год, он часто слышал от деда: "Ведь ты же мужик!"
Отец Селянова перенял высокомерно-патриархальное отношение к женщинам. Не то чтобы он как-то притеснял жену, но маленький Селянов чувствовал, что отец выказывает по отношению к матери пренебрежение именно потому, что она женщина.
И сам Селянов тоже был по-мужски высокомерен. Пока не встретил Валерию. И оказалось, что поклонятся женщине и подчиняться ей, это здорово!
Валерия сама, как-то смеясь, сказала, что постоянно требует внимания к себе. Ну и не жалко оказывать ей это внимание! И Селянов прекрасно понимал, в каком сладком плену прожил всю свою жизнь муж Валерии, но он понимал, что полковник был и защищен женщиной. Рядом с ним была опора, а с Селяновым никакой опоры не было. Он всю жизнь прожил один.
В этой связи он даже вспомнил героя Булгакова Шарикова. Пес Шарик попал к профессору в квартиру, его обогрели, накормили, потом его в новом ошейнике вывели гулять, а какой-то бездомный пес облаял его буржуазным прихвостнем: " А что такое свобода" - подумал Шарик. И вспомнил, какую-то свалку и других голодных и бездомных псов. Ему не хотелось свободы.
И Селянову не нужна была свобода после щедрых и ласковых рук Валерии.
И вот пришла Наташа. Странное это было возвращение. Сначала Селянов подумал, что ей, в самом деле, некуда деться. Но самое главное он испытал чувство вины. Девушка доверилась ему, а он овладел ею, лишил девственности. И потом был довольно равнодушен к ней.
И после Валерии он разглядел в Наташе женскую прелесть, женское обаяние.
Это было так здорово, что молодая женщина жила в его квартире, отдавалась, улыбалась ему!
Но Селянов ждал, когда она уйдет. Он был уверен, что она поживет-поживет и уйдет, как в прошлый раз. Отогреется, выберет себе молодого самца и исчезнет, теперь уж навсегда. Правда, чем дальше они жили, тем меньше Селянову хотелось, чтобы Наташа уходила.
Она очень хорошо готовила.
Он нарадоваться не мог. Вот он просыпается, а зеленый чай заварен, и на выбор - хочешь кашу, хочешь яичницу, хочешь творожок. А потом будет обед из первого, второго и сладкого!
При этом Селянов часто оставался дома, а Наташа работала. Он вставал поздно и с вечера заказывал себе завтрак, потом она приходила в семь часов и готовила обед.
Сначала он смущался, но женщина все делала так весело и быстро, что смущаться он перестал.
Наташа и в постели стала другой. Селянов даже пошутил, что всякому мужчине стоит отдавать свою женщину на год другому мужику, чтобы ощутить, так сказать, всю ее прелесть. Наташа как-то сжалась вся, не развеселила ее эта шутка. И сказала тихо:
- Я хочу жить только с тобой.
И он больше ни разу не вспоминал о ее уходе.
Кстати, ее бывший друг привез все ее вещи, их внесли в квартиру в трех сумках какие-то мрачные типы. Наташа щеголяла по квартире в своих чудесных халатиках.
Это была песня, когда она быстро перемещалась, полы халата развивались, там мелькали голые длинные ноги, и иногда не только ноги.
Вот что было интересно. Валерия очень хорошо себя чувствовала в трусах и бюстгальтере. Могла отдаться, не снимая их. Только чуть отводила в сторону полоску трусиков и все. Селянов уже потом с нее сам стаскивал все это добро. Ибо хотел прижиматься к ее голому телу.
Наташа же наоборот терпеть не могла на себе трусы и бюстгальтер. Как только появлялась возможность, то она тут же снимала "сбрую" с таким выражением лица, как будто освобождалась от какой-то тяжести.
И ходила по дому в своем халатике, и груди у нее время от времени вываливались, и промежность иногда можно было увидеть. После вечера проведенного с дамой в таком виде очень хотелось близости. И когда Селянов наткнулась в Интернете на совет женщинам ни в коем случае не ходить по дому перед мужем в халате, он усмехнулся. Это не к каждой даме относилось, в любом случае не к Наташе.
Близость с Наташей ошеломляла Селянова. Она отдавалась так легко, так весело и азартно, что все походило на игру. С Валерией было не так. Все-таки сорокалетняя женщина отдается всякий раз, как в последний. Хоть с Наташей было хорошо, Селянов грустил по своей подруге. По ее глазам, улыбке, по ее походке.
Проезжая на метро мимо ее остановки, он всякий раз ждал, что встретит ее, хотя прекрасно знал, что на метро она не ездит, а только на машине.
Но месяца через два жизни с Наташей, он престал вздрагивать от телефонных звонков, он был уверен, что не услышит больше чувственный голос Валерии.