Снежная метель буйствовала, несмотря на март. Природа никак не желала одаривать русский народ весенним теплом. Катаклизм - только так, и никак иначе можно было охарактеризовать эту погоду. Трехметровые сугробы, огромные шапки из снега и льда на всех, без исключения, домах, занесенные дороги - вот лишь то немногое, что сопровождало это снежное буйство. Холодный белый пресс стремительно сдавливал город, доводя до нервного срыва, почти всех, автолюбителей, особенно тех, кто штурмовал переулки. Все, без исключения, владельцы автомобилей были обеспечены адреналином гонок по бездорожью.
В одном из таких переулков, меж кирпичных пятиэтажек, превращенных в сугробы, шел молодой человек. Он закрывал лицо капюшоном, все сильнее кутаясь в серый пуховик, так как жестокий холодный ветер всякий раз норовил обдать ледяным "душем" из снежной крошки. Молодого человека звали Федор, он возвращался с работы домой и такая погода, конечно же, не доставляла ему особой радости. Но все же он не грустил, ведь рабочий день был окончен, и до дома оставалось меньше десяти минут ходьбы. Квартира Федора располагалась в схожей "кирпичной коробке". Там все было по одному - одна комната, одна кухня, одна ванная и один туалет. Приятные мысли о конечной цели пути, молодой жене и теплом доме, время от времени сменялись неприятными философскими монологами о причинах снежного катаклизма, размышлениями о глобальном изменении климата и злостью на местные службы по уборке города. Постепенно негативные мысли и вовсе охватили его полностью, - вспомнилась работа, ощущение ненависти к тому месту где он, вместе с толпой таких же офисных работников ежедневно получал стресс и скудный доход, нахлынуло мощной волной. Весь мир снова стал ужасен и несправедлив, а погода, казалось, старалась еще больше разозлить, играя на расшатанных нервах.
"Ужасная работа, ужасный день, ужасный мир", - зазвучала мрачная симфония мыслей в его голове, переходя от медленной органной к более энергичной симфонической: "Как мне надоело быть никем, перебиваться с копейки на копейку, когда другие на дорогущих иномарках разъезжают!". Мимо него проехал на полном ходу большой серебристый внедорожник, окатив джинсы молодого человека волной из снега и грязи. "Хозяева жизни. Дай таким право давить тех, кто ниже их по статусу, без колебания давили бы, не моргнув глазом".
Снежная крошка запорошила лицо, и странное ощущение опасности заполнило собой всё нутро. "Надо бы отойти подальше от крыши", - подумал про себя молодой человек и посмотрел наверх. Но что-то огромное уже неслось сверху. "Вот и всё", - мелькнула в голове страшная мысль, холод страха сковал тело. Сорвавшаяся с крыши лавина из снега и льда, в секунду накрыла Федора. Сознание, вместе со всеми телесными ощущениями, утонули во мраке.
Вокруг царила первозданная тьма. Какое-то мгновенье Федор соображал, открыл ли он уже глаза, или нет. Затем рука нащупала холодную сырую землю. Стало не хватать воздуха. "Похоронили?!" - Пронеслась паническая мысль. Потом забрезжило понимание - если бы это было так, он нащупал бы дерево, или ткань, которой обивают гробы. На всякий случай молодой человек пошарил рукой вверху. Ничего. Только пустота и, по-прежнему, тьма. Никаких ощущений. Ни боли, ни холода. Странно. И пусто.
Внезапно резкий шипящий щелчок где-то недалеко привлек его внимание. Слабый свет выхватил из темноты старые трубы. Слезшую краску, холодные бетонные стены и низкий потолок. Чье-то присутствие там, в круге света скорее ощущалось, чем виделось. Но Федор почувствовал - ему надо туда.
Он осторожно встал, осмотрелся. На ватных, плохо гнущихся ногах молодой человек побрел к источнику света, огибая трубы и перелезая там, где не получалось иначе. В небольшом закутке, образованном куском перекрытия и широкой трубой, теплилась буржуйка времен, наверное, Великой Отечественной. Хлипкая труба древнего агрегата пока не чадила, но скоро все низкое помещение должно было наполниться дымом и копотью.
Перед открытой дверцей буржуйки грел руки человек. Сперва Федор решил, что перед ним бомж, каких немало в городских подвалах: старая, изношенная одежда, засаленная и лоснящаяся на сгибах, драные башмаки, длинные немытые волосы. Но мужчина, помедлив, обернулся. Лицо его, чистое и с аккуратной бородкой, создавало странный диссонанс с остальным обликом. Да и руки. Федор заметил, гладкие пальцы с ухоженными ногтями. Что-то неуловимое скользило в чистом взгляде голубых глаз. Этому человеку можно было дать и сорок и шестьдесят лет на вид. С одной стороны - морщины и седые волосы, с другой - ясный взгляд и гладкие руки. Федор затруднялся объяснить самому себе, кого встретил в подвале. Куда, кстати, он совершенно непонятно как попал.
- Присаживайтесь молодой человек, не побрезгуйте моей компанией, погрейтесь у очага, - хорошо поставленным голосом произнес человек в лохмотьях. Он посмотрел на гостя своими большими карими глазами, и Федор смог убедится в ясности взора собеседника.
- Кто вы? - не отрывая глаз от человека у печки, нервно выдавил из себя Федор, усаживаясь на пошарпанную, но не потерявшую от этого своей крепости, старинную деревянную табуретку.
Продолжение этого рассказа можно будет прочитать в моем грядущем сборнике