На голом камне, глядя вдаль, на гладь морских вод, готовившихся к буйству шторму, сидел мужчина средних лет с перекинутой через плечо удочкой. По скале, что была за его спиной, пробежала трещина, и огромный булыжник с громом откололся и полетел вниз, грозясь расплющить незадачливого рыбака, который сидел абсолютно неподвижно, будто и не слышал грохота, с которым на него летела верная смерть. Когда острый камень практически коснулся головы рыбака, внезапный порыв ветра превратил его в мелкую пыль и успел унести ее в даль, еще до того, как первая из пылинок села на плечо рыбаку.
Волны с яростью обрушивались на каменные скалы, разбиваясь на тысячи брызг, соленая вода пенилась у берега, шипя, как обиженная кошка. На ясном небе лениво, словно объевшееся, мягко светило солнышко. Отвесные скалы покрывала бурная растительность, а ветер, вечный проказник, не знающий усталости, раскачивал деревья, предвещая скорый шторм, хотя на небе не было ни облачка. Но все это было временно, даже слишком. Весь этот мир изменялся по настроению неизвестного, порою капризного, вечно стареющего человека. Скалы, сейчас казавшиеся вечными и непоколебимыми, в одночасье могли рассыпаться на мелкую гальку, покрыв пляж, пройдет минута, и на месте гальки сверкнет под солнышком чистый песок. Утром все вокруг зеленело и радовалось жизни, а к вечеру становилось пустыней. Погода тоже не была исключением из правил, хотя правильней было бы сказать, что она была, как и все вокруг, исключением из правил. Все метаморфозы вокруг были будто бы настроенческими, от этого складывалось впечатление, что мирок этот живет своей собственной жизнью.
Лишь две вещи были неизменны на протяжении многих лет: рыбак - единственный человек здесь, и его жилище, которому нипочем были любые капризы природы. Это был небольшой дом, но совсем не такой, как вы подумали. Огромный шар из чистого, как слеза ребенка, стекла. Обставлен он был по-спартански: кровать, небольшое креслице и куча полок, подвешенных на стенах. Никакой роскоши, да и зачем она ему?
Хозяин жилища, большую часть своего времени проводил в море, качаясь на волнах в своей лодке с закинутой удочкой в руках. Просыпаясь с первыми лучами солнца, он быстро собирался, затем с разбега толкал свою лодку, запрыгивая в нее, едва она касалась воды. Возвращался он под самый вечер, за считанные минуты до заката, взбираясь повыше и с неимоверным удовольствием наблюдал за этим чудом природы. Ведь каждый новый закат был по-своему красив, солнце могло опускаться медленно и тягуче, переполняясь удовлетворением от прошедшего на пользу дня, или же спешить поскорее скрыться за горизонтом, словно стыдясь чего-то.
Все вокруг было настроением, и каждое событие было эмоцией. Хотя порою доходило до того, что слишком яркие впечатления и потрясения грозились разрушить этот мирок. К счастью, с годами все вокруг делалось спокойней, стабильней, теряя свою юношескую буйность и приобретая взрослую степенность и достоинство.
Проснувшись до того, как первые робкие лучики солнца коснулись земли, рыбак легкой поступью направился к своей лодке, стоявшей неподалеку. Мягкий, слегка теплый песок под ногами будто бы желал удачи, предвещая прекрасный день. Ни ветерка, ни одной волны, как спокойно.
Солнце и рыбак закинули свои удочки одновременно, шутя друг над другом. Глядя на поплавок, мерно покачивающийся на воде, рыбак думал о своем. Изредка что-нибудь да вытягивал, в основном ерунду, вроде боксерской перчатки или пустой бутылки. Каждой находке предшествовала эмоция, поэтому рыбак никогда не ошибался в том, когда необходимо тянуть.
Так и проходил день за днем, неделя за неделей, месяц за месяцем. Как вы догадались, обитатель данного мирка выполнял скорее функцию хранителя, нежели добытчика. В те минуты, когда мир начинал рушиться, рассыпаясь в пыль или сгорая под адским пламенем солнца, необходимо было как можно скорее достать из морских пучин то, что мучило его, те переживания, воспоминания, слишком яркие эмоции, способные утопить все вокруг в слезах или сойти с ума от радости. Порой, для того чтобы перебороть переживание, уходило несколько дней. Это и было причиной неустанной вахты посреди моря. Рыбаку приходилось пропускать потрясения через собственное 'Я'. Девственно чистое от собственных бед и радостей. Только так можно достичь равновесия. Лишь так можно сохранить этот рай. Одного никак не мог понять рыбак: как человек мог переживать столько всего за день? Когда он успевает совершить столько открытий? Откуда столько обид и разочарований? Радости и наслаждения? И почему этому придается так мало значения?
Порою рыбак завидовал такой бурной жизни, ведь на его долю выпадали жалкие крохи с барского стола. Ничего своего. Чужая жизнь. Чужие эмоции. Все чужое.
* * *
Серый
Утро. Сонное небо как обычно было затянуто тучами. В такие дни, как этот, нет желания отрывать голову от подушки. Но из-за того, что она насквозь пропиталась потом от сальных волос, Кирилл все-таки заставил себя кое-как подняться, хоть и чувствовал легкую слабость в мышцах от беспокойной ночи. Во рту ощущался застоялый привкус дыма, хоть он и никогда в жизни не курил. Строгий порядок в комнате напоминал казарму - армейская школа все еще давала о себе знать. Порядок заканчивался там, где открывалась дверь. На полу были разбросаны бутылки, что-то липкое было разлито на прожжённом сигаретами ковре. Его отец, лежащий на диване - единственный человек, сопровождавший его на протяжении лет, глухо храпел, идеально вписываясь в общую атмосферу беспорядка. Кирилл собирался почистить зубы, но вместо этого собрал в охапку бутылки и отнёс их на кухню, после этого увидел в бутылочном стекле отражение своего лица: оно было покрыто неравномерно побритой щетиной, длинные слипшиеся волосы чуть закрывали яркие голубые глаза. Пока вскипал чайник, за окном начался дождь, и он в душе выругался, поскольку ему, судя по всему, придётся промокнуть по пути на работу, потому что зонтик сломал отец в пьяном угаре. Он растворил в кружке пакетик дешёвого кофе, вкус которого, однако, казался ему приятным. После этого Кирилл, посмотрев на часы, с безразличностью отметив, что должен был быть на работе ещё десять минут назад, вяло натянул на себя джинсы, накинул рубашку и отправился вниз.
К моменту выхода Кирилла из подъезда дождь усилился и лил в полной мере. Решив, что всё равно промокнет, он пошел прямиком по лужам. Проходя мимо памятника мужчине лет тридцати, смотрящему на мир сквозь темные стекла солнцезащитных очков, он вспомнил, что даже читал книгу этого писателя 'Поколение П'. Немного позже он даже припомнил фамилию - Пелевин. Да, точно, Пелевин...Виктор, кажется. На подмостках сидела небольшая компания растаманов, весело обсуждавших какого-то музыканта по кличке Край. В другое время он, возможно, и подошел бы поближе - разглядеть творение неизвестного ему скульптора, но сейчас не было ни желания, ни времени. Кирилл поплелся дальше мимо серых лиц, улицы, травы, дождя. Он даже не заметил, как оказался у металлической двери офиса, где работал менеджером. Непонятно почему, но его очень раздражала эта дверь, хоть она ничем не отличалась от тысяч других таких же серых, безличных и неприятных на ощупь металлических дверей. Но к другим он был безразличен, а к этой испытывал какую-то необоснованную неприязнь. Привычно набрав код, не глядя на замок, он сразу же оказался в объятиях столь надоевшего ему места, где он проводил добрую часть своей серой жизни. Босс ворчал по поводу его опоздания, но с каким-то безразличием, это даже удивило Кирилла, ведь было уже привычно выслушивать долгие нотации своего шефа: толстого и неопрятного мужика лет пятидесяти. На своем столе он обнаружил кипу бумаг, предвещавшую еще один серый, безвылазный день в офисе.
По-настоящему ему понравился лишь один день своей работы в фирме, когда заболел его коллега, занимавшийся связями с общественностью, и Кирилла попросили его заменить. Тогда он кучу времени провёл в кафе, общаясь с адвокатом другой компании, и, несмотря на то, что дело было провалено, Кирилл провел замечательный день. Он слегка задремал, очнувшись лишь к обеду, на котором, выслушав глупые истории 'однокамерников' и сжевав пресный бутерброд с бужениной, вернулся на свое рабочее место. Часа в четыре Кирилл попросил босса отпустить его пораньше, сославшись на головную боль. У него не было надежды на согласие, но уже через пятнадцать минут он плелся по дороге домой. Дождь прекратился, и серый пейзаж вокруг стал еще темнее. Дойдя до памятника, он уже собрался подойти, теперь там сидела другая компания, и бородатый мужчина играл песню гражданской обороны 'Вечная Весна'. Кирилл, в общем-то, любил творчество этой группы, но решил, что сейчас холодно для посиделок на мокром постаменте памятника. Дома он увидел привычную картину - отец допивал четвертую бутылку 'Амстердама', смотря в телик. Кирилл поздоровался с ним, а через секунду уже оказался в своей комнате и плюхнулся в кровать с мыслями, что завтра ему опять придется убирать за отцом.
* * *
Разум
Огромные, из массивного темного дерева полки простирались, казалось на километры вдаль. Дерево было покрыто свежим лаком, и на нем играли лучи солнышка. На удивление, эти бесконечные ряды полок, пустовали. Глупая шутка жизни над безумным архитектором, который решил обзавестись самой большой в мире библиотекой, но внезапно умер, так и не успев добавить в свое творение главного - книги.
Мальчик лет двенадцати стоял перед рядами пустующих полок. Он без интереса разглядывал помещение, насвистывая под нос простую мелодию. Пройдясь вдоль полок, взгляд упал на валявшуюся на полке в абсолютном одиночестве книжицу, мальчик был готов поклясться, что секунду назад ее тут не было. Это была книга советского издательства, на обложке которой были изображены два первоклашки, мальчик и девочка, державшие букву 'А'. Название на обложке гласило: "Букварь".
Мальчуган недолго постоял у полки, пролистнул книжку, затем осмотрелся. Во все стороны расходились бесконечные коридоры полок, посмотрев наверх, он обнаружил, что потолок настолько высоко, что он не был уверен, есть ли таковой вообще.
- Что за бесконечная библиотека? - в недоумении пробормотал паренек.
Молчание было ему ответом. Вокруг стояла гробовая тишина, и единственным, что её нарушало, был звук его шагов по этим бесконечным коридорам. Антураж вокруг не менялся ни на йоту. Каждый коридор был зеркальным отражением предыдущего, и внутренний голос начинал бить тревогу.
Позади послышался детский смех, это заставило резко обернуться незваного гостя. Но его взгляд уловил лишь две тени, убегающие в соседний коридор. Неприятный холодок прошелся по телу, по спине бешено забегали мурашки. Это место вызывало страх, но спрятаться было негде. Он ничего не знал об этой библиотеке, и незнание было его уязвимым местом.
- Кто здесь? - во всю глотку закричал мальчик.
- Есть, есть, есть - эхо ответило ему.
Коридоры пустовали. Для полного ощущения пустоты не хватало только завывания ветра, пыли и разрухи. Только идеальное ощущение чистоты вызывало мысли о том, что кто-то все-таки должен здесь прибираться. Понятно, что чисто там, где не сорят, но не до такой же степени. Ни одной пылинки вокруг! Мальчик поднял взгляд вверх, и ему показалось, что он смотрит в бесконечность. Он решил узнать, что же там, на верхних полках и уверенно поставил ногу на темное, блестящее лаком дерево. Он стал карабкаться вверх, и это было чертовски тяжело: импровизированные ступеньки были ужасно скользкими, внезапно нога соскользнула, и он грохнулся на пол. От сильного удара копчиком о каменный пол, у него перехватило дыхание, и он безуспешно силился сделать глоток воздуха, отчего выглядел как рыба, выброшенная на берег.
В этот момент он краем уха услышал какой-то шум в левом коридоре. Тяжело встал, помогая себе руками, и поплелся в ту сторону. Вскоре он ускорил шаг, а через минуту уже бежал со всех сил. Совсем запыхавшимся он оказался в просторном зале, от которого также во все стороны расходились коридоры, но это был именно зал, а не многочисленные переходы, между коридорами, которых он видел уже миллион. Об этом говорила бежевая парта, стоящая в центре зала, и стул. На полках в зале стояло множество книг: математика, русский язык, химия, теория государства и права, основы метафизики...
* * *
Яркий
Голова ужасно болела, обещая развалиться на две половинки, предоставив полную свободу прокуренному, пропитому, и покрытому тонким слоем кокаина мозгу. Все мышцы отдавали усталостью, и Край чувствовал себя полностью разбитым. С трудом разлепив глаза, он обнаружил себя на диване в гостиной. Ну, хотя бы дома, подумал он. На полу неподалеку лежала гитара с порванными струнами, пустые бутылки из под выпитого вчера виски, шмотки, валявшиеся, где ни попадя и как им угодно. Гости видимо уже ушли, по крайней мере, он не видел их тел.
Вставать не было ни сил, ни желания, поэтому, в попытке вспомнить вчерашний вечер, он только перевернулся на другой бок и закрыл глаза. Итак, сначала он был на репетиции в студии, где они с парнями отыгрывали новую песню, потом они всей толпой пошли на квартиру к Илье, там изрядно накатили, как поехал к себе - помнил уже смутно, но был уверен, что ехал не один, а вот кто это был - вспоминалось с трудом.
Да, в принципе, это было не так важно - Край уже привык просыпаться с больной головой и обрывками воспоминаний о вчерашнем дне. Ведь рок-звезда может себя такое позволить, верно? Это была его любимая фраза - она могла вновь сделать белым и пушистым, очистить совесть, оправдав любой его поступок и выставить его с совершенно другой стороны. Продюсер учил его: 'Дружок, главное - не падай в глазах своих фанатов, это твой имидж, а без него - ты никто'.
Он уже практически унесся в манящие, мягкие, беззаботные объятия Морфея, когда на столе как сумасшедший зазвенел мобильник. На звонке стояла песенка в стиле хард-рок, поэтому забить на нее и уснуть было невозможно. Собрав все силы в кулак, Край поднялся с дивана и поплелся к столу. Ноги подкашивались, а голова шла кругом, по дороге он пару раз чуть не упал, и сбил тумбочку, поэтому пройденный путь можно было назвать подвигом. Не глядя на экран, Край нажал на кнопку ответа:
- Да?
- Как ты? Голос у тебя как у мертвеца, - человек на том конце провода, явно чувствовал себя лучше, чем его собеседник.
- Стив это ты? Говори потише, иначе ты рискуешь остаться без гитариста.
Стивом звали солиста их группы, неплохого парня, но слегка занудного. Он очень сильно парился по поводу группы и особенно образа жизни ее участников, а это не менее сильно напрягало всех остальных, которые были заядлыми алкоголиками и курильщиками, к тому же в их кругах с недавних пор стал появляться кокс. Все в группе кроме Стива, воспринимали это как должное. Он исполнял роль этакого воспитателя, хотя всем было откровенно наплевать на его лекции по морали. Во всем остальном Стив нормальный парень, и голос у него неплохой.
- Край, ну сколько можно? Ты помнишь, что у нас сегодня репа?
- Ну да, в три кажется.
- Хорошо, хоть что-то помнишь, а сейчас сколько?
До чего занудный, ну скажи что опоздал, так нет, издевается, двигаться заставляет.
- Так, где часы? Ага, вот они, на пол упали, так, четыре часа сорок семь минут, а это значит, что репа кончилась, и я могу спокойно спать до вечера, так?
- Ну, в принципе да, - кажется, я удивил его, по крайней мере, голос явственно говорил об этом, - там народ, у Сивого собираться будет, подтягивайся, если настроение будет.
- По самочувствию, бывай.
Я разжал ладонь, и телефон с противным звуком треснулся о пол, и Край искренне пожелал, чтобы он разбился к чертовой матери. Бардак в комнате напоминал берлогу медведя с наклонностями сороки, ибо вещи, раскиданные по квартире, были красивые и дорогие, что не мешало им валяться среди окурков, лужах алкоголя и прочей дряни.
Доплетясь до кухни, Край открыл ящик, где по идее должны были стоять медикаменты, но вместо этого была замечательная коллекция всевозможных снадобий от похмелья. Чуток порывшись, вытащил пачку покрасивее и выдавил ярко красную капсулу на стол. Потом совершил тяжелый переход до сверкающего белизной холодильника, неприступной крепости посреди царства хаоса, по дороге успев себя сравнить с Бильбо Беггинсом, хобиттом из Шира. Открыв дверь, Край обнаружил среди кучи недопитых бутылок то, в чем он сейчас нуждался больше всего - нераспечатанную бутылку минералки, которая хранилась именно для таких случаев. Вода приятно прошлась по горлу, утолив жажду, и вкус ее казался божественным.
Закончив с процедурой приема таблеток, Край опять упал на диван и уперся взглядом в потолок. Количество мыслей и вопросов в голове было обратно пропорционально уменьшающейся головной боли. На самом деле, пропуск сегодняшней репетиции был досаден, потому что выступление в местном клубе было совсем на носу. С другой стороны - ничего особенного в этом выступлении Край не видел, более того, он никогда раньше не слышал о 'MusicHouse', где им предстояло выступать, только Стив твердил, что там пренепременно нужно отжечь, ведь там будет какая-то шишка с огромным кошельком, полным стобаксовых купюр. Край сразу сказал, что плевал он на всех этих толстосумов, вместе взятых, но Стив попросил отыграть это выступление как следует хотя бы ради него. А тут уже отказывать было как-то неудобно. Спустя пять минут Край вернулся на свой диван и блаженно закрыл глаза
* * *
Сердце
Выполненные под дерево темные створки лифта были наглухо закрыты. Покрывавший их слой пыли говорил о том, что не отворялись они довольно таки давно. Хотя лифт был построен явно в советское время, он удивлял полным отсутствием настенной живописи. За исключением горелого следа от притушенного бычка, зияющего, словно старый рубец, с которым ты проходишь всю свою жизнь, особо не обращая на него внимания, часто вообще не замечая его - лишь отражение в зеркале говорит о старой обиде.
Слабое нажатие на кнопку вызова, и она медленно погружается за стену. Лишь затем, чтобы подать сигнал о вызове и под непреодолимой для нее силой пружины вернуться на свое место. Лампочка, оповещающая о том, что лифт вызван, загорелась, но за этим ничего не последовало. Будто издеваясь, лифт смотрел на своего незадачливого гостя оранжевым смеющимся глазом, говоря - вызов таки принят, а вот что дальше, тут я решу сам.
Парень, стоящий у входа, равнодушно нажимает несколько раз, но так как реакции не следует, оставляет это занятие. Голову медленно и как-то невзначай лезут странные вопросы 'Кто я?', 'Что я тут делаю?', но отвечать на них совершенно не хочется, да и ответа не было. Пытаясь вспомнить, что было до того, как он оказался перед закрытыми дверьми лифта, парень вспомнил лишь темноту, окружавшую его со всех сторон, убаюкивающую его словно ребенка в своих сладких объятиях.
Кроме лифта, вделанного в покрытую побелкой стену и лампочки, свисающей с потолка, в помещении ничего не было. Свет охватывал очень маленькую площадь комнаты, отчего истинный размер ее определить было невозможно. Оставляя пальцем след на стене, парень решил пройтись, но когда он приблизился к границе света, захлестнувшее его чувство панического страха заставило его вернуться назад.
Итак, он заперт на ограниченном клочке пространства перед закрытым лифтом, который кроме горящей лампочки не подает никаких признаков жизни. Замечательное начало. Подойдя к лифту, он еще несколько раз нажал на кнопку. Бестолку.
Через несколько минут парень все-таки нашел для себя занятие - бесцельно ходить по кругу. Глупое начало - ждать лифта, который, кажется, и не собирается распахивать свои двери. Почему лифт? Что вообще за слово лифт? Звучит как часть корабля или какая-то разновидность женских причиндалов, но никак не отображает шкаф, возящий людей вверх-вниз. Никакой логики.
Да и вообще, он ждал красивой дорожки в раю, через облака, ведущей к новой жизни, какой бы она ни была, с ангелочками по бокам. А тут закрытые створки, темнота, и ни души вокруг. Парень сидел, оперившись спиной о стену и глядя в темноту. Почему так? И почему так хочется спать, так сильно слипаются глаза? Сползя по стене, парень закрыл глаза, поддавшись такому сладкому наваждению.
* * *
Серый
Знаете, что самое противное утром? Это когда ты просыпаешься еще до того момента, когда тебя разбудит будильник и ждешь, когда уже наконец затрезвонит этот инструмент экзекуции, а он никак. И не поспишь по-человечески и не встаешь, потому что время еще не пришло. И вот, наконец, ты перебарываешь себя, протягиваешь руку к откровенно издевающемуся предмету техники, и обнаруживаешь, что сегодня выходной, и можно было встать на часок позже, но ты уже успел проснуться, и понимаешь, что уснуть уже не удастся, садишься на кровати.
Мобильник показывал пять минут десятого. Кроме того, ночью на него пришла смска от Сани: "В обед зайдем, пива купить?". Ну ладно, раз зайдете, так зайдете, подумал Кирилл. Открыв дверь в гостиную, обнаружил, что отца нет дома. Скорей всего заночевал у своих корефанов, как он их называл. О его буйном проживании напоминали разбросанные на полу бутылки пива, да перевернутая пепельница. Бардака на удивление не было. Кирилл совершил ежедневный ритуал по выбрасыванию бутылок, принял душ, оделся и плюхнулся в кресло с книжкой в руках.
Погода за окном совершенно не думала улучшаться, радовало лишь, что наконец прекратился, успевший порядком надоесть дождь, однако небо по-прежнему затянуто бесконечным серым ковром туч. Эта серость успокаивала душу Кирилла, взгляд его вяло бегал по строчкам.
Спокойствие, граничащее с апатией, было нормальным состоянием Кирилла. Зачем что-то менять, когда все давно идет своим чередом, возможно, не все так хорошо, как он бы хотел, но терпимо. Во многом он вел отшельнический образ жизни, люди не тянулись к нему, успехом у женщин он тоже не пользовался. Но все это никогда не напрягало его. Разговоры о том, что человек должен оставить след в жизни, прошли в далеком юношестве, когда каждый видел себя Че Геварой и мечтал о революции. Пусть кто-то другой бьется головой о дверь редакции с романом в руках, с надеждой на публикацию, пусть кто-то другой рвет струны гитары в надежде написать хит или гниет в студии, заучивая наизусть роль. Зачем пытаться прыгнуть выше головы, если ты и на месте прыгаешь-то с трудом?
Внезапно раздавшийся звонок в дверь разогнал мысли, метавшиеся в голове. Кирилл взглянул на часы, половина двенадцатого, это значило, что пришли друзья, а он явно засиделся. Кинув книгу на столик, встал и, заглянув в глазок, понял, что не ошибся. На пороге стояли Санек и Свитер. Саня - худощавый парень с волевым лицом, старавшийся одеваться по последнему слову моды и крепко хвататься за любое дело, был полной противоположностью полноватому Свитеру, который ночи на пролет просиживал в интернете. За годы, проведенные там, его ник, кажется уже окончательно заменил его настоящее имя. Санька Кирилл знал еще со школы, за одной партой сидели, гранит науки вместе грызли. За эти годы они крепко сдружились, но после выпуска между ними возникла и стала все больше расширяться пропасть недопонимания. Причинной этого был разный статус в обществе и разные цели, которые друзья ставили перед собой. В итоге Саня стал важной шишкой, а Кирилл работал менеджером. Со Свитером он познакомился на просторах интернета, когда они схлестнулись в многочасовой перепалке. Потом оказалось, что они с интернет-блогером живут в одном городе, более того, он оказался соседом Сани. Эти двое и были единственными друзьями Кирилла.
Они поздоровались, и стали разуваться на пороге. Пока они скидывали ботинки, Кирилл успел сбегать на кухню и поставить чайник. Санек стоял у тумбочки и копошился в дисках, лежавших у него на музыкальном проигрывателе, а Свитер растекся на диване и глядел в потолок. Ему очень нравился этот диван, по его словам, помогавший ему релаксировать. Кирилл был уверен, что его диван излучает какую-то ауру, притягивающую людей развалиться на нем. Это касается и отца, который в принципе имел кровать, и возможно даже догадывался о ее существовании, но постоянно падал в мягкие объятия дивана. Под таким же воздействием находился и Свитер, да и сам Кирилл иногда нежился на нем.
- Как ты слушаешь такое старьё? - Саня дошел до последнего диска - Кирюх, эти диски стоят тут уже который год. Скажи честно, не надоели? Если хочешь, я тебе могу записать что-нибудь новенькое, сейчас в клубах такое играют, ноги сами в пляс просятся.
- Остынь ты со своими дисками, - встрял Свитер - Может у него огромная библиотека на ноуте. Ты еще позавидуешь, а то знаток нашелся.
- Знаю я его библиотеку, - усмехнулся Саня.
- Кончайте языками трепать и идите на кухню. Чай готов, - крикнул Кирилл.
Свитер тяжело встал с дивана и на ходу пробубнил:
- Вот консерватор, прямо как в СССР, чаек с конфетками.
- Лучше уж так, чем, как папаня, не просыхать месяцами, - ответил Саня.
- Тут ты прав, конечно.
Они уселись за стол, застеленный красивой белой скатертью, сделанной под старину, на котором помимо кружек с чаем, стояла небольшая тарелочка с печеньем и орешками, а также все, чему просто полагается стоять на столе: соль, перец, хлеб. Что касается чая, то Кирилл его превосходно заваривал. Особенно у него славился зеленый чай с жасмином, который в руках мастера прекрасно раскрывал свои вкусовые качества. И Кирилл мог похвастаться таким мастерством.
- Вот за что я люблю тебя, так это за чай, - сказал Саня, прихлебнув.
- Хоть кто-то понимает. - Кирилл покосился на Свитера, добавляющего уже четвертую ложку сахара - Выкладывайте, как дела?
- Дела? Да как обычно. На работе завал, дел по горло, а времени нет. Дома вроде все нормально, сынишка подрастает. Ты заезжай, рады будем. - Санек улыбнулся.
Свитер завершил изображать из себя экскаватор, засыпающий бездонную яму:
- Я работку нашел, платят кучу бабок, - губы его растянулись в широченной улыбке. - Сайтик один взломать надо, защита никакая, и кое-какую информацию вытащить. Плевое дело!
- Опять ты за старое, - недовольно проговорил Саня. - Забыл уже, сколько нам стоило вытащить тебя из той передряги?
- Ну там защита была, сами знаете.
- Защита - не защита, а тогда ты нам обещал завязать! - Саня начинал горячиться.
Еще со школьной скамьи у него был вспыльчивый характер. Довести его до перепалки было проще простого, но главное, что он сам это понимал, поэтому не чурался извинений. Эта же особенность помогала ему и на работе. Если он уж брался за дело, то до конца.
- Как говорится: горбатого могила исправит, не обижайся Свитер, - решил Кирилл слегка разрядить обстановку - это я так, к слову.
- Да что тут обижаться, - вздохнул он - только по-другому зарабатывать я не могу. Не представляю я себя в фирме какой-нибудь, в офисе. Фу! Аж дрожь берет. Не мое это парни!
- Как знаешь, - недовольно пробормотал Саня, затем обратившись к Кириллу - Да что мы все о себе да о себе, а у тебя? Что с Леной? Или другую уже нашел, а?
- С Леной? Расстались с ней мы, месяца три назад уже, а после нее и не было никого, как-то.
- А что случилось-то? - Саня подвинулся поближе - У вас же все серьезно вроде как было.
- Было... - Кирилл как то погрустнел, осунулся.
- Колись давай, - Свитер тоже заинтересовался.
- Глупая история на самом деле. Неудобно говорить даже.
- Валяй уже! - Друзья были охвачены любопытством.
- Ладно. В общем дело было у нее дома, выпили чуть-чуть, сидели, болтали. Ни о чем, ну как обычно, знаете Лену, вот. Потом она сказала, что ей выбежать надо куда-то на пять минут, а меня попросила подождать. Делать нечего. Взял значит мишку плюшевого и начал с ним играться. Игрался-игрался, ну и руку ему случайно оторвал. После этого во мне проснулись какие-то садистские наклонности, и я пошел на кухню взял нож и дальше давай мишку расчленять. Собственно за этим занятием она меня и застала, и, как оказалось, мишку этого ей мама перед смертью подарила. За этим ссора последовала, и все - прошла любовь, завяли помидоры.
- Все у тебя не как у людей! - взвился Саня - Нет, чтобы сшить мишку или нового подарить, прощения, на худой конец попросить, а ты! Тьфу! Ручки опустил и все!
- Ладно тебе, - Свитер был другого мнения - из-за плюшевого зверя ссориться? Бред, а Кирилл правильно все сделал. Нечего перед бабами унижаться.
- Ну так думать будешь, один и помрешь, - с издевкой произнес Саня - на клавиатуре любимого компьютера с широкополосным выходом в интернет.
- Уж лучше, чем из-за плюшевой игрушки истерику устраивать.
- Тебе же сказали, что не простая это игрушка была, а память! - Начиналась перепалка, которая могла затянуться до вечера - А зачем ты его вообще резать начал? Заняться нечем было? Спрятал бы и все!
"А правда, зачем?"- Кирилл и сам задавался этим вопросом. В тот момент ему казалось, что он уже не раз так делал, кроме того, он получал при этом истинное удовольствие, резав паралон острым кухонным ножом. Ему хотелось прибить мишку ножом к стене, сжечь его, разорвать на мелкие части, при этом он испытывал какую-то тупую, будто бы чужую радость.
- Не знаю. Нашло что-то...
- Нашло, блин! Думать надо, что делаешь! - Саня смотрел на Кирилла как на полного идиота.
- Успокойся, ну порезал мишку? Что с того? - Свитера рассказанная история позабавила - Хорошо, что бабушку ее на светофоре не задавил.
В кармане у Сани зазвонил телефон. На рингтоне стоял какой-то модный клубяк, один из тех, с которых фанатеют пару месяцев, а потом забывают. Хозяин мобильника плавным движением вынул его из кармана:
- Да. Кто говоришь? Нет, без меня ничего не заключайте. Скоро буду. - Голос Сани резко изменился, став серьезным и потеряв эмоции. Он положил трубку и обратился уже к друзьям - Так парни, бежать пора. Заключаем важный контракт.
Кирилл и Свитер проводили его, извиняющегося за столь поспешный уход и обещающего непременно заехать на неделе. Он спешно обул черные туфли, сверкающие чистотой и кремом, и ушел. Вернувшись на кухню, ребята принялись за вторую кружку чая. Свитер рассказывал о последних новостях техники, но Кирилл слушал его только краем уха, занятый своими мыслями. А подумать было над чем. Ведь Саня был прав, он ничего не добился, не реализовал себя, жил в сером мире, в мире полутонов и полукрасок. Грустно было жить в месте, где все обязательно имеет оборотную сторону, а если и не имеет, то вовсе безликое. И так было всегда, на протяжении всей его жизни и, в конце концов, он решил не делать значимых поступков, подстроиться под окружающий его мир и действовать полумерами, жить без великих поступков и сколько бы значимых достижений, но и без провалов и неудач. Именно поэтому его устраивали бесперспективная работа, отсутствие девушки и всякой личной жизни, и то, что он чувствовал себя стариком в свои тридцать лет.
Где-то через час завалился пьяный отец. Буквально перелетев через порог, он стал разуваться посереди зала, упав на пятую точку. От него ужасно несло перегаром, шатало, глаза не выражали никаких эмоций. Он даже не заметил, что в квартире кто-то есть, стал что-то искать на столе, от чего вещи падали на пол. Это был настоящий ураган, жестокий и беспощадный.
- Пошли лучше на улице посидим, от греха подальше, - предложил Кирилл.
- Жаль, там нет твоего замечательного чая... Ладно, пошли.
Предоставив квартиру на растерзание пьяному отцу, друзья спустились во двор. Перед подъездом стояли две деревянные лавочки с металлическими ручками, краска на них облупилась, а вокруг валялись шкорки от семечек, между которыми прыгали воробьи. Вокруг росли несколько деревьев, давно скинувших листву, гнившую тут же, у подножия, а сами они выглядели бедными, старыми и искореженными. Солнце было затянуто тучами, сквозь которые не пробивалось ни единого лучика. Прохладный ветер холодил руки, и хотелось вернуться обратно на кухню к кружке с горячим чаем, но нет.
Пока друзья шли в ближайший парк, недовольные рожи прохожих, вкупе с погодой, окончательно испортили настроение. Разговор как-то сразу не завязался, во многом от того, что они оба успели замерзнуть. В итоге через полчаса они разошлись.
Но одна фраза из их короткого диалога Кириллу все-таки запомнилась: 'Нужно что-то делать'. И тут Свитер был чертовски прав! И сказал он это как никогда к месту. Умеет же гад!
Дело было в том, что на днях написала старая знакомая, которая очень ему нравилась. Она вернулась в город и предложила встретиться. Кирилл пообещал, что напишет сразу, как появится свободный денек, но все никак не мог решиться. С одной стороны он хотел встретиться с ней, а с другой боялся, что снова произойдет какая-то чушь. Но фраза Свитера внушила непонятно откуда взявшуюся уверенность. Тогда он твердо решил, что позвонит ей, когда придет домой.
В квартире царил хаос, но зато отец уже успел уснуть. Когда Кирилл проходил мимо него, тот пробурчал что-то непонятное. Радовало лишь то, что отец никогда не заходил в комнату Кирилла, поэтому там всегда царил порядок. И на том спасибо. Повалившись на кровать, он достал телефон и стал листать записную книжку.
* * *
Душа
Солнце встало в зенит, но вокруг все было размеренно и спокойно: скалы не грозились завалить берег, бешеный ветер не обрывал листву с безумной жадностью, а волны не качали лодку, как остервенелые. Тишина и уют. В такие моменты ощущаешь себя в раю, у Бога за пазухой. Такие дни бывали крайне редко, и безумно радовали рыбака, ведь это было его собственное время.
Он подналег на весла и его старенькая, но никогда не подводившая его лодка, хоть и медленно, но верно двинулась вперед, разрезая водную гладь. Не покривив душой, можно сказать, что эта древняя деревянная посудина, практически была живой. По крайней мере, так к ней относился рыбак, что возможно было вызвано его полнейшим одиночеством и тоской, поэтому лодка стала для него другом, который всегда вместе, который всегда поможет и защитит от поднявшегося вдруг ненастья.
Мышцы наливались силой, хотя рыбак совсем не чувствовал усталости, весело гребя к своей цели. По пути он вспомнил, как однажды, в один из таких 'свободных' дней, посреди спокойной морской глади, он обнаружил небольшой островок, жизнеутверждающе представляющий взору все свои просторы, ведь обойти его пешком вдоль и поперек можно было менее чем за час. Прогуливаясь в самой глубине острова, рыбак обнаружил покосившийся от старости грязненький храм, более не сверкавший своей красотой, но напротив, его белые стены были исписаны разнообразными посланиями неизвестно к кому и от кого. От внутреннего убранства и чистоты также не осталось ни следа - пыльные окна, заросли паутины, запустение и бардак отныне царили здесь, потеснив доброту и благодать. Но, тем не менее, посреди этого разгрома, который даже несколько пугал, у самого алтаря горела свеча жизнеутверждающе и непоколебимо, олицетворяя надежду на возрождение.
Это зрелище настолько запало в душу к рыбаку, что тот недолго думая, соорудил подобие веника из подручных средств и, не жалея себя, принялся за уборку. Наверное, он вымел не меньше тонны пыли, которую с радостью, желая помочь, поглотила синева моря. Понимая, что время подходит к концу, рыбак спустил лодку на воду, дав себе обещание непременно вернуться сюда. Оглянувшись на свою находку, подметил, что крест на вершине храма играл бликами вечернего солнышка, и вместе с этим просветлело все вокруг, появилась любовь к жизни, и казалось, все вокруг сверкает добротой и надеждой остаться таким же. На губах рыбака, довольного собой, заиграла искренняя улыбка.
Так и сейчас он греб, ища одинокий островок, затерявшийся среди моря. Изредка, вдалеке, он видел границы своего мира, хоть и недостижимые, но все же существующие. В те дни, когда мир был молод, границей служила тоненькая песочная полоска, на берегу которой всегда были кто-то, неустанно наблюдающие за рыбаком, и взоры их были приятной радостью в одинокой жизни. Он никогда не пытался скрыть что-нибудь из своей жизни, скорее наоборот. Но кто-то был против этого, поэтому день за днем граница становилась все более укрепленной, сначала росла насыпь из песка, затем невидимая рука рассыпала камень поверх изрядно возвысившейся горы песка. После появился хлипкий деревянный забор, все более скрывающий мир от посторонних, но таких желаемых глаз. Сейчас, на смену фанере пришел камень, крепко защищавший границу и почти не пропускавший чужих, что совершенно не радовало одинокого мужчину, гребущего в лодке, бросающего грустные взгляды вдаль.
* * *
Яркий
Через полтора часа полудремы Край почувствовал себя человеком, хоть и больным, но все-таки человеком, а не овощем, каким он был при пробуждении. Схватив пачку 'Marlboro'с тумбочки, он вышел на балкон. Раньше вид с этого балкона был предметом гордости, одна из центральных улиц, причем не загруженная машинным потоком, деревца, спокойствие, но где-то с год назад все изменилось. Теперь Край, выходящий сюда покурить по несколько раз на день, видел эту проклятую стройку, этих грязных рабочих таскавших мешки со всяким хламом, гудящие дурацкие машины, как это все раздражало. Одно время он объявил им войну, метал бычки в самые неожиданные места, в бетономешалку, на мешки, а иногда и прям на голову незадачливым таджикам, попавшим под горячую руку. Но вскоре это занятие ему надоело, и он стал искать новые способы борьбы с проклятыми строителями, в глубине души все же понимая, что это бесполезное занятие, которое ни к чему не приведет.
Светлый осенний денек радовал глаз. Робко, словно кокетливая красавица, прикрываясь одинокими тучками, светило солнце, ветер весело гонял опавшую листву, подбрасывая ее и отпуская. Деревья окрасились во все цвета осени, будто готовясь к концерту заезжей рок группы, на которую ну никак не получится пойти в повседневных костюмах.
Отличная погода и почти прошедшая головная боль заметно повысили настроение, поэтому Край решил не сидеть дома, а все таки смотаться посидеть у Сивого, а там глядишь, что-нибудь забавное в голову придет. Он натянул джинсы в обтяжку, разноцветную рубашку, накинул сверху осеннюю кожаную куртку и влез в свои любимые кеды. Уже открывая дверь, взглянул в зеркало. Короткая бородка, темные волосы до плеч, яркие голубые глаза - вот те три составляющих заставляющие фанаток пищать от возбуждения.
Идти к Сивому было минут двадцать, поэтому Край сначала заглянул в гараж, но вспомнив, что он забыл ключи от машины решил пройтись пешком. Насвистывая под нос, шел навстречу яркому светлому деньку. Стоит отметить, что свистеть он умел довольно таки неплохо, и многие из хитов их группы сначала 'насвистывал' Край, а уже потом писались слова, музыка и все остальное.
Народ, встречавшийся по пути, был как на подбор. Мужик в розовой толстовке и шортах, пил водку на лавочке, разговаривая с несуществующим собеседником, он что-то ему объяснял яростно размахивая руками и громко крича. Край также отметил про себя, что у него недостает нескольких зубов, видимо раньше он практиковался на живых людях, перед тем как перейти на воображаемых. Следующим 'персонажем', заслуживающем отдельного упоминания, была бабуська-гадалка. В ее прейскурант услуг, помимо стандартного гадания по руке, по картам и тому подобного, входило проверка имен на совместимость. Во до чего прогресс дошел, уже не только МУЗтв, но и гадалки занимались подобной чушью, отметил про себя гитарист. Были еще забавные кадры, но они меркнут по сравнению с двумя предыдущими.
На месте как всегда была куча народа. Под вечер здесь собиралась вся 'богема' и знающие люди. Край повел взглядом, ища знакомые лица. Это место все любили, за возможность собираться без лишних людей, в тени от памятника мужику лет тридцати в черных очках, которого все звали Сивым. Поклонников здесь бывает очень мало, а те что, приходят - тихонечко сидят и кайфуют, поэтому со стороны создавалось впечатление сборища алкоголиков гитаристов - отличное прикрытие.
Наконец заметив своих, Край подошел к людям, составляющим группу Розетка. Название до бесконечности тупое, но звучное. На краю помоста уселся Стив - худощавый парень с короткой стрижкой. Он пел что-то под аккомпанемент Витька, нашего басиста, неплохо игравшего отвязного парня.Витёк неизменно вызывал одну и ту же ассоциацию: занесенный машиной времени американец семидесятых - рваные джинсы, просторная рубашка, джинсовая куртка, ободок, стянувший длинные светлые волосы. Неподалеку сидел Даг, барабанщик. Единственное, что он делал лучше, чем играл на барабанах, так это зависал в инете. Это какое-то проклятие. Хотя, его дело - у всех свои скелеты в шкафу. Дагом его называли по двум причинам: во-первых, он как-то невзначай сказал, что в его корнях затерялись кавказцы, а точнее троюродный дедушка дагестанец; во-вторых, он смахивал на собаку. Была еще другая кличка, но он на нее обижался - Толстый.
- Здарово парни, - Край поочередно пожал всем руки.
- Отошел? - Поинтересовался Стив. - По телефону мне показалось, что ты вот-вот откинешь коньки.
- Так и было, - улыбнулся Край - Как вспомню, ууу.
- Неплохо вчера зажгли, ты хоть помнишь, сколько ты вчера выпил и что вытворял после этого? - Спросил Витя с долей усмешки.
- Смутно.
- Так, кто-нибудь введет меня в курс дела? - встрепенулся Стив, пропустивший вчерашнее буйство жизни.
- В принципе ничего особенного, после репы мы втроем поехали к Илюхе, прихватив изрядно текилы. Как обычно это бывает, он позвал абсолютно левых 'поклонниц нашего творчества' - Витя сплюнул - и приготовил пакет порошка, тут и пошло поехало. Край вон вообще, текилу коксом занюхивал, потом взял одну из девок, заказал такси и поехал домой. Круто посидели, конечно, но это если вспомнишь как.
Все дружно засмеялись, каждый над своим. Только Краю стало немного грустно, вспомнились слова старого приятеля, с которым они почти не общались в последнее время: 'Тебе почти тридцать лет, а ведешь себя как не знаю кто. Ты не музыкант, а зажравшийся взрослый ребенок'. Он был прав, и смотреть на реальность без розовых очков было непривычно, неприятно, стыдно. Ведь Край только и делал, что веселился, только игрушки стали опаснее - алкоголь, девушки, наркотики. В глубине души он понимал, что ни к чему хорошему это не приведет, и в лучшем случае он умрет от чьей либо руки, в худшем - передоз.
Посидев еще с полчаса, поиграв какую-то грустную муть, о которой говорят: ' эту песню нужно понять', Край предложил:
- Ну че парни, посидели, а теперь и в клуб?
- Опять бухать?! - Возразил Стив, - может лучше над репертуаром поработаем?
- Вот этим ты и займешься, - улыбнулся Даг, - а мы с ребятами посмотрим, что там наши конкуренты творят, окей?
- Конечно! - Витя положил руку на плечо Стиву, - минимум алкоголя, так, для настроения.
- Знаю я ваше настроение, - пробурчал Стив, но возражать перестал.
- О, Стиви отпускает, - весело сказал Край, - ну тут грех не пойти.
Витя сложил гитару в чехол и как можно более торжественным жестом передал ее хозяину, не забыв поблагодарить. Край взглянул на памятник, надпись гласила - В. Пелевин. Похлопав его, попрощался:
- Бывай Вовка, пойдем мы.
Уверенной походкой, какой ходят только крутые парни в американских боевиках, они направились к одному из популярнейших клубов 'Stanoff', по дороге накатив по стаканчику виски в одном из многочисленных баров, которыми славиться любой город. У входа в клуб ждали два мордоворота в черных как смоль костюмах. Выражение их лиц можно было сравнить с кувалдой - такое же опасное и безэмоциональное. Возглавлял этих двух детин, еще один, немного поменьше, видимо фэйсконтроль. Тут шла оживленная борьба за вход, поэтому идти через центральный было бы довольно таки глупо.
Так бывает часто - связи решают все. А они были. Один телефонный звонок нужному человеку, и вот с черного хода уже бежит запыхавшийся официант, раскланивается и приглашает за вип-столик. Столик этот стоял на балкончике, вход на который простым смертным был закрыт. С него открывался прекрасный вид на весь клуб, поэтому его держали для специальных гостей. Сегодня такими гостями клуба 'Stanoff' стала группа 'Розетка'. Об этом и поведал со сцены солист выступавшей группы, проявив уважение. Уважение его также выразилось в том, что на столик прислали выпивку за счет заведения, литровую бутылку виски 'Black Label'.
- Чтож, - Даг встал со стаканом в руке, - давайте выпьем за это незаслуженное почтение, которое нам здесь оказали.
Все дружно засмеялись, понимая, что он совершенно прав. Новость о приезде группы ужасно раздули, наврав в три короба. На деле ничего особенного они из себя не представляли. Выше среднего, как говорится. Эту аферу провели друзья Края, ведь он был родом отсюда и знакомых имел немало.
Клуб был немал собой, три стойки за которыми бармены крутили свои шейкеры, смешивая самые безумные коктейли, несколько шестов с обольстительными стриптизершами, охрана повсюду. Но сильнее всего глаз радовала круглая сцена, стоящая посреди танцпола. Забавно бы на такой выступить, подумал Край.
Часа два спустя, когда успели смениться не одни выступающие, а народ стал пьянее и произошла пара драк, к вип-столику заискивающе улыбаясь, подсел хозяин клуба. Толстенький лысоватый мужичок, хозяин собственно, своим первостепенным долгом считал сказать тост, причем даже не поздоровавщись:
- За творчество прекрасной группы Розетка!
Чокнулись все без особого энтузиазма, понимая, что такие важные шишки не станут просто так приезжать ночью в клуб только ради того чтобы выпить с какой-то, пусть и разрекламированной, группой. Что-то нужно было этому типу с хитрыми, бегающими поросячьими глазками.
- Как вам город? Клуб, обстановка?
- Неплохо, но знаете, чего-то определенно не хватает, - задумчиво сказал Витя
Хозяин клуба сказал еще несколько тостов. Удостоверившись что музыканты достаточно пьяны, прежде чем вороватым движением вытащить из заднего кармана джинс, марки 'CK', небольшой пакетик кокаина:
- Говорят, интересуетесь, - губы его расплылись в подобии улыбки, больше похожей на кровожадный оскал, - у нас не так легко достать.
- Да ладно, а мне казалось, что на каждом углу валяется - попробовал отшутиться Витя.
Все старались казаться незаинтересованными, выбирая обходительный, нейтральный тон, но нотки нетерпения и желания все равно пробивались в голосе. Проклятый кокаин, сладостно манящий, но, сука, не отпускающий из своих мягких объятий.
- Успокойтесь, - мужичок повел рукой, изображая добрые намерения,- это всего лишь жест доброй воли, ничего более.
С этими словами он надорвал пакетик, и тонкая струйка белого порошка, весело посыпалась на стол, затем он достал пластиковую карточку и стал делать дорожки из высыпавшейся кучки. Кинув пакетик в центр стола, он сказал:
- За счет заведения.
- Гулять, так гулять - разрядил обстановку Край.
* * *
Разум
На кипу книг, аккуратно сложенную подле стола, состоящую из перемешанных учебных пособий, упала книжка за авторством Виктора Пелевина 'Поколение P'. За прошедшее время человек, сидевший за столом, сильно изменился. Это был уже не мальчик, а мужчина. Пушок на щеках сменился жесткой щетиной, на тоненьких ручках появились мускулы, исчез и девственный разум ребенка, отныне его разум мучили извечные вопросы, терзавшие людей на протяжении всей жизни. Мужчина и не заметил, как он изменился за прошедшее время. Он очень удивился это только сейчас. У него просто не было времени, чтобы отвлекаться. Он читал. Но этот треклятый роман выбил его из колеи. Осмотревшись, он поразился тому, как изменилось все вокруг: идеальная чистота исчезла, оставив место тонкому слою пыли, который покрывал все вокруг, лак, которым в прошлом сверкали, потрескался и облупился, освящение стало приглушенным. Мир вокруг постарел вместе с ним. За прошедшие годы он сумел отыскать несколько полезных приспособлений, помогавших ему здесь: очки, свечи, небольшую лесенку, которая позволяла дотягиваться до полок повыше.
Как раз на самой высокой из полок, до которой он смог добраться, он обнаружил Пелевина. Его роман ужасно не соответствовал тому, что было написано в тех книгах, что он читал до этого. В нем было такое количество фантазии, и не связанных с наукой рассуждений, что повергло в шок его читателя. Автор видел и описывал окружающую действительность, плевав на все законы естествознания, смотря на мир другими глазами, более того, говорил о том, что мир вокруг не существует. Эта книга словно червь въелась в его мозг, изменила сознание и мировоззрение. Мужчине захотелось еще. Как остервеневший он рыскал по полкам, но тщетно.
Сзади послышался женский смех, и молодой человек вяло обернулся на звук. Вдали скользнула женская тень и исчезла из поля зрения. На миг ему даже показалось, что она бросила на него взгляд, но он не мог поручиться, что это не обман зрения. За проведенные здесь годы, тени мелькавшие, то тут, то там, уже перестали быть чем-то необычным, и он стал принимать их как данное. Но эта тень... Она казалась совсем не такой как все. В ней было заключено что-то странное, новое, живое...
С того времени как он, еще будучи мальчишкой, нашел этот зал, он ни разу не покидал его пределов, боясь потеряться и не найти дорогу назад. Только сейчас, переборов сомненья и сгорая от любопытства, он двинулся в сторону, где еще совсем недавно видел тень. По пути встречалось множество книг, в основном все те же учебники, но изредка стали попадаться издания с яркими обложками, на которых были изображены нереалистические картины. На ходу он схватил пару таких книг для ознакомления. На обложке одной из них красовалась вытесненное золотыми буквами название 'Классика фантастики'.
Наконец он дошел до того места, где он видел фантом. Естественно, на месте никого не оказалось, и мужчина стал разглядывать книги, стоявшие вокруг. Собрав в охапку то, что ему показалось интересным, он уже собрался было уходить, когда что-то тяжелое ударило его по темечку. Он машинально выругался, отметив при этом, что использует лексикон из романа Пелевина. Обернувшись, он обнаружил, что ударила его упавшая с верхних полок, книга, валявшаяся теперь на полу.
"Камасутра" - прочитал он название.
Пожав плечами он добавил ее к остальным книгам и отправился на поиски зала по бесконечным коридорам библиотеки.
* * *
Серый
Сидеть на деревянной лавке было довольно-таки прохладно, и Кирилл уже не раз про себя отметил, что зря он это затеял. Мог бы сейчас пить горячий чай дома, а вместо этого сидит в промерзлом парке, скрестив руки и изредка поглядывая по сторонам. Почему она опаздывает?
Парк, где он ее ждал, был довольно необычен, как говорится на любителя. Это было собрание памятников и скульптур под открытым небом, которым не суждено было украшать собой площади и музеи. Поэтому им приходилось тесниться здесь практически друг на друге. Этакое сборище неудачников из скульптур.
По аллее, где стояла лавочка, в два ряда были выстроены бюсты 'великих'. Это было разномастное сборище от Ушакова до Маяковского. В построении бюстов не было никакой логики, поэтому после белого, как мел, бюста Эйнштейна, шел гранитный Ленин.
Народа вокруг не было, что неудивительно - кому охота гулять в темном парке. Деревья вокруг окрасились во все цвета осени, и только заросли лопухов или растений, по крайнй мере очень похожих на них, посаженных тут безвкусным садовником, зеленели, как ни в чем не бывало. Вот только Кирилл не любил осень, это грязное время года. Он бы назвал это время "грязень".
- Привет! - раздался над ухом звонкий женский голос.
Кирилл вздрогнул от неожиданности и как можно незаметнее посмотрел на часы. Опоздала почти на двадцать минут, а он, дурак, пришел еще на пятнадцать минут раньше, в итоге полчаса просидел на этой проклятой лавке.
- Здравствуй, Маш! - Кирилл резко встал, и она чмокнула его в щечку, от чего он, как ему показалось, слегка покраснел. Ну не умеет он общаться с девушками! Тридцать лет, а веду себя будто тринадцать, подумал он.
- Извини, что опоздала, совсем забегалась. Ты не замерз меня ждать?
- Да нет.
Маша, по меркам Кирилла, была очень красива: невысокая, длинные каштановые волосы, аккуратные черты лица, живые зеленые глаза, за стеклышками милых очков, которые ей очень шли. Одета она была в коричневую кожаную куртку и джинсы, на ногах были туфли без каблука. Не зная, что сказать, Кирилл пробормотал:
- Наверное, я тебя оторвал от чего-то важного, мне жутко неудобно.
- Да брось ты, чем я могу быть занята? Ты меня очень порадовал своим звонком, а то я уже подумывала, что ты совсем забыл обо мне.
- Нет, просто дела, работа... - звучало это крайне неубедительно, но не мог же он сказать ей, что стеснялся.
- По-моему погода совершенно не подходит для прогулки, тем более что вот-вот пойдет дождь. Тут неподалеку есть одна классная кафешка в американском стиле, предлагаю прогуляться.
- Как скажешь, я все равно не знаю поблизости ни одного приличного заведения.
- Тогда пошли, - весело сказала она.
По дороге Маша рассказывала о небольшом городке, где она провела последние три года. Она была художницей, поэтому спокойно могла уехать на год другой, далеко от своего дома, а потом вернуться с кипой новых картин. Звезд с неба, конечно, не хватала, но жить на эти деньги было вполне можно. Маша была из тех людей, которые просто не могли без искусства, и рисование стало для нее не просто хобби, а всей её жизнью.
Кирилл никак не мог ей налюбоваться. Она сильно изменилась за то время, что они не виделись. Причем в лучшую сторону. Раньше она страдала резкими перепадами настроения, что объяснялось ее творческой натурой, но после поездки будто бы остепенилась.
- Ну вот, мы и на месте.
Кафе, куда они пришли, находилось на первом этаже какого-то культурного центра. Над деревянной дверью горело название 'The 5th street'. Обстановка внутри, что называется "на все сто" соответствовала американскому стилю. Темные деревянные доски на полу, стены бордового цвета, на которые было навешано куча всякой всячины: кольт в стеклянной рамке, велосипед, на каких ездили в шестидесятые, огромный саксофон, несколько неоновых вывесок гласивших 'Dance Hall', хотя никакого танцпола тут не было, жестяные таблички с различной рекламой. Потолок был выкрашен в черный цвет, свисало множество ламп и пара вентиляторов.
Кирилл помог девушке снять куртку и они сели за небольшой столик неподалеку от барной стойки в некурящей зоне. В нескольких метрах от их места была сцена, на которой выступала неизвестная Кириллу рок-группа. Они играли смесь кантри и классического рока, поэтому прекрасно вписывались под обстановку. Гитарист подошел к краю сцены задрал гриф гитары и исполнял соло, заставляя сидевших неподалеку фанаток визжать от восторга. Кирилл вдруг испытал жуткое желание выбежать на сцену, схватить гитару и играть как бог. Он не мог понять, чем же это вызвано, ведь ему никогда не нравилась такая музыка.
Когда подошел официант, одетый в серую, сделанную под военную, форму, Кирилл спросил:
- А кто это на сцене?
В ответ официант посмотрел на него с удивлением, будто бы он не знал, как называется его родной город, а затем с гордостью выдал:
- Группа называется Розетка, а гитарист, который сейчас исполняет соло, наш земляк Край.
- Спасибо. - Кириллу даже стало на секунду стыдно: как так, не знать группу Розетка? Но потом он отогнал эти мысли всецело переключив внимание на девушку, сидящую напротив - Что-нибудь посоветуешь?
- Ну это зависит от твоих предпочтений. Смотри, - она показывала своим прелестным пальчиком на блюда в меню, - мясо на гриле, гамбургер с фирменным соусом, салаты тут разные...
В итоге заказ состоял из двух фирменных гамбургеров, а запить все это было решено кока-колой с лимоном. Кирилл никогда не пил колы с лимоном и поначалу отказывался, но Маша все-таки уговорила его. Им принесли по полулитровому стакану темной жидкости, смахивающей на разбавленную водой нефть со льдом. Сверху одиноко плавала долька лимона, словно песчаный островок в мазутном море. На вкус оказалось очень даже ничего, лимон придавал приевшемуся вкусу колы неожиданную кислинку, которая отлично сочеталась со вкусом напитка.
Маша наклонилась над столом и сказала тихо:
- Посмотри на барную стойку. Видишь тех двух мужиков?
И действительно картина была более чем забавная. Двое мужчин лет по тридцать - тридцать пять наперебой, словно пятилетние мальчишки, хвастались, показывая пальцами на бутылки, и самозабвенно споря, кто из них выпил больше дорогих напитков. Махая руками, перебивая друг друга, одергивая, они больше походили на мальчишек, чем на взрослых мужчин, хотя еще не выглядели пьяными.
- Я так и вижу картину, - вдохновенно сказала Маша - хвастуны двадцать первого века.
- Думаю ей суждено стать шедевром.
Тут подошел официант с гамбургерами, поставив перед каждым по красной тарелке. Попробовав мясо, Кирилл тысячу раз проклял МакДак с его стопроцентной говядиной. В составе этого блюда не стоило сомневаться и спрашивать состав - гениально приготовленная котлета просто таяла во рту.
Пока они ели, Маша самозабвенно рассказывала о каком-то своем знакомом, тоже художнике, и его нетрадиционном взгляде на мир. Никакого интереса к ее рассказу у Кирилла не было, но он был заворожен ее голосом. Рассказывай то же самое незнакомый человек, пускай даже не самый занудный, Кирилл бы, вероятно, начал бы зевать уже через пять минут монолога, а на двадцатой бы видимо уснул. Машу же он слушал с интересом.
Задней мыслью Кирилл понимал, что влюблен в сидящую напротив девушку и что пора действовать. Но внутренний голос одергивал его, крича о том, что он как всегда накуралесит, и Маша больше никогда не захочет с ним общаться. Решив не предпринимать никаких действий, Кирилл просто поддерживал беседу. Пару раз он обозвал себя проклятым овощем, но всё же придерживался выбранного курса.
Когда им принесли счет, сцена уже успела опустеть, и теперь более походила на подворотню: разбросанные бумажки, разлитая выпивка, мусор, о ее истинном предназначении напоминала, лишь неубранная аппаратура. Слава Богу, цена не заставила полезть глаза на лоб и, расплатившись, они вышли навстречу холодной осенней ночи. Прошел дождь, и лужи на асфальте совершенно не поднимали настроение.
- Проводить тебя? - неуверенно спросил Кирилл.
- Ты чего? Я недалеко отсюда живу, - она улыбнулась - два квартала пройти.
- Так давай хоть такси поймаю.
- Ты всегда отличался хорошими манерами, не проводишь, так машину вызовешь.
Кирилл остановил проезжавшую мимо иномарку серебристого цвета, отметив про себя, что таксист старый русский мужик, а не бешеный кавказец, из тех, что наводят страх на водителей своей лихой ездой. Сунув деньги, сказал адрес и обратился к Маше:
- Спасибо, что уделила вечер.
- Да ладно тебе, я прекрасно провела время. Может, встретимся еще на неделе?
- Конечно, буду очень рад!
Кирилл практически машинально дернулся, чтобы поцеловать девушку, но голос внутри заорал 'Стой!', и он моментально остановился. Это не скрылось от глаз Маши, которая, недолго думая, прильнула к губам Кирилла.
Остановил их гудок таксиста, который явно был не в духе:
- Ехать будем? Мне еще всю ночь работать!
Маша смущенно села на заднее сиденье, легким хлопком закрыв за собой дверь. Теперь ее озорные глаза смотрели на Кирилла через слегка затемненные стекла. Машина тронулась, а он так и остался стоять, потом неспешно потопал домой, насвистывая забавную мелодию.
* * *
Сердце
Из мрака выступила фигура убеленного сединами старца, неспешно идущего по границе света, но когда ее взгляд упал на паренька, уснувшего у стены, он метнулся к нему, двигаясь, словно двенадцатилетний мальчишка, а не дряхлый старик. Он с силой стал теребить плечо парня, бормоча про себя:
- Давай же, проснись! Тут нельзя спать, ну же!
Лишь когда веки с трудом поднялись, и в старика впился удивленный взгляд, его рука разжалась, отпустив испуганного паренька. Успокоившись, старое тело сползло на пол, потеряв былую силу; шумно вздохнув, старик повторил:
- Тут нельзя спать.
- Почему же?
- Ты что, паренек, не понимаешь где ты?
- Где?
Старик почесал затылок, затем провел рукой, как бы показывая, дали открывающиеся взору, затем спросил недоумевая:
- Ну а как ты думаешь? К чему все эти плодородные деревья, ручьи с кристально чистой водой, зверюшки всякие... наверное, это ад. - Сыронизировал он.
Но сколько парень не вглядывался во мрак помещения, ничего из перечисленного стариком увидеть так и не сумел. Как не старался. Тем более, что ему казалось, что он только в начале пути, а рай должен быть в конце, или все-таки наоборот?
- Ты видишь что-то в этом мраке? Я что и, правда, в раю?
Теперь во взгляде старика читалось понимание и даже некоторое сочувствие, но от парня не укрылось, что вместе с этим промелькнул страх.
- Так ты кандидат?
- Кандидат?
- Мы так называем вас - тех, кто говорит лишь вопросами и уходит.
- Кто вы? Я ничего не понимаю, объясни. Куда уходят?
- Главное уйти, не спи, тебе необходимо попасть в эту дверь. - Старик показал рукой на лифт.
- Там лифт, разве нет?
- Каждый видит это по-своему.
- Почему мне нужно туда попасть?
- Чтобы жить?
- А что будет, если я туда не попаду?
- Судьба таких печальна, и приносит лишь несчастья другим, - старик приподнялся и теперь возвышался над парнем, - Я тебе расскажу историю про человека, не зашедшего в эту дверь, а затем уйду.