Тонкие, длинные, шоколадно-коричневые сигареты пахли так соблазнительно, что я потянулась было через столик за одной, но вдруг вспомнила, что обещала тебе бросить курить, и поспешно спрятала руки в карманы.
- Нет. Спасибо, пожалуй, всё-таки нет. Извините. Я, вообще-то, как раз бросаю.
Колдунья пожала плечами, спрятала пачку в сумочку и очень пристально посмотрела на кончик своей незажжённой сигареты. Та послушно начала тлеть. Колдунья, с довольной улыбкой в уголке ярких полных губ, глубоко затянулась, выпустила мне в лицо облако пахнущего горьким шоколадом дыма и откинулась на спинку плетёного стула.
- Как хотите. Тогда сразу о деле. В двух словах, что вам от меня нужно? Я могу предположить, что приворотное зелье?
Я отчаянно затрясла головой, чувствуя, как расползается по лицу жаркий румянец.
Кольдунья удивлённо изогнула бровь.
- О. Не угадала? Что же тогда?
- Мне нужна...
Я вдохнула поглубже и на одном дыхании выпалила:
- Мне нужна вечность. Нет, не так - вечное детство. Вы не продаёте детство в пузырьках или таблетках? Порошки тоже подойдут.
Колдунья помотрела на меня округлившимися глазами, потом встряхнула роскошной гривой светлых волос и... захохотала.
- Я не для себя, - сердито сказала я.
- Ах... а... а для кого же? - спросила колдунья сквозь смех.
- Для... - я запнулась.
Для тебя. Для тебя, моя солнечная, я куплю искристое, шипучее, терпкое зелье во флаконе с хрустальной пробкой и буду тайком от тебя каждое утро подмешивать капельку в твоё какао за завтраком, чтобы никогда не сменилась усталостью и равнодушием дерзкая беззаботность в твоих серых глазах, чтобы вечно оставалась такой разболтанно-грациозной твоя ужасная походка, чтобы ни капли притворства, ни грана кокетства не прибавилось в тебе - никогда. Я не хочу, чтобы ты взрослела.
Колдунья вдруг посерьёзнела и посмотрела мне прямо в глаза.
- Нет-нет-нет, на Вашем месте я бы подумала как следует, - она погасила в фарфоровой пепельнице коричневый окурок, помеченный красной помадой, перегнулась через столик и накрыла мою руку - квадратную, некрасивую, с обкусанными ногтями - своей, тонкой и ухоженной. - Все эликсиры вечности при неумелом - и неумеренном - использовании, как правило, дают оч-чень и очень неприятные побочные эффекты, а уж эликсир невзросления...
Колдунья помахала рукой, подзывая официанта, и печально улыбнулась мне.
- Дурацкие влюблённости. Раз.
- Ну, - криво усмехнулась я, - на это я и сама могу пожаловаться. Безо всяких эликсиров.
Бровь колдуньи чуть заметно дрогнула. Она невозмутимо продолжила:
- Подростковый цинизм. Два. Депрессии. Три. Безоглядное и бессмысленное бунтарство. Четыре. Детская жестокость, наконец, - пять. Помножьте всё это на вечность и... Вам не становится страшно?
- Только не у неё! - горячо возразила я. - Она... она не такая. Она - солнце и радуги, и цветные камешки, обкатанные прибоем, и полевые цветы... Она - всё самое светлое и честное, что есть на земле!
Колдунья мягко улыбнулась.
- Я верю Вам, милая, верю. Но никогда нельзя знать наперёд... в конце концов, и излишек света может навредить. Вы, возможно, не понимаете, но Вы уже сейчас ослеплены им. В конце концов, и Вам может захотеться когда-нибудь спокойных летних сумерек. Может, Вам и кажется иначе сейчас, но прелесть детства, помимо прочего, ещё и в том, что рано или поздно оно кончается. Я открою вам самый большой и самый очевидный секрет из всех секретов - только никому ни слова, хорошо? Мир, милая моя, устроен так, что всё, абсолютно всё когда-нибудь кончается, и все даримые зельями вечности - вечная любовь, вечная удача, вечная слава... и вечное детство - все они фальшивы. Все они ненастоящие, и, что самое печальное, отнюдь не вечные.
Я упрямо молчала, выводя пальцем на салфетке опрокинутые набок восьмёрки.
Подошёл худой официант, похожий в своём форменном чёрном жилете на издёрганного пингвина. Колдунья заказала себе карамельный флан и очередную чашку шоколада, я попросила воды, и официант удалилился, раздражённо подёргивая головой.
Колдунья помолчала немного, сосредоточенно оттирая пальцем пятнышко яркой помады с края своей чашки, потом вскинула голову и задумчиво посмотрела на меня.
- Вот что, девочка моя. Я дам тебе то, что ты просишь, - нет-нет, мне не нужно от тебя никаких денег, спрячь немедленно кошелёк! - но только при условии, что ты хорошо подумаешь над тем, что я тебе сказала. Обещаешь?..
Я горячо закивала, не веря своей удаче.
Колдунья усмехнулась краешком губ и извлекла из сумки крохотный флакончик. В плену гранёного хрусталя искрилась золотая, как лето, капля моего счастья. Я сжала заветное зелье в потной от волнения ладошке и выбежала из кафе, забыв поблагодарить мою благодетельницу.
Ты ждала меня на остановке, с рассеянным видом посасывая палочку от эскимо.
- Привет, - сказала я.
Ты подняла на меня прозрачные задумчивые глаза и сказала, слегка растягивая слова:
- Привет. А я тебя тут жду уже целых три мороженых. Нас сегодня раньше отпустили.
- А пойдём ко мне в гости, -сказала я.
- А ты разрешишь мне сидеть в кресле с ногами? - очень серьёзно спросила ты.
- Конечно.
- А пить молоко прямо из пакета?
- Сколько угодно.
- А ночевать на балконе? В твоём спальнике?
- Ясное дело.
Ты нетерпеливо попинала носком сандалии скамейку:
- Так чего мы стоим? Побежали быстрей!
Мы ели разогретую в духовке пиццу и мороженое ("Ты не лопнешь, ребёнок? Четвёртая порция за день..." - "Неа! Мороженого много не бывает!" ), мы смотрели старые ужастики,- ты дурачилась, изображала обморок и прятала лицо в диванных подушках в притворном ужасе, мы щекотали друг друга, пока ты не свалилась от хохота с дивана - и так и осталась лежать на полу, изнемогая от смеха.
И всё это время мне жёг ладонь маленький хрустальный флакончик.
Потом ты положила встрёпанную русую голову мне на колени, вздохнула глубоко-глубоко и сказала:
- Хорошо-о-о...
- Да, - согласилась я.
Ты снова вздохнула, закрыла глаза и сказала легко:
- Жалко даже временами, что так не будет всегда.
Что-то дрогнуло у меня внутри, я ещё крепче сжала флакончик с фальшивой вечностью в ладони и спросила неестественным голосом:
- Почему не будет?
Ты улыбнулась, не открывая глаз.
- Глупая. Потому, что всё когда-нибудь кончается. А потом всегда начинается что-то новое. Потому-то жить и интересно.
- Да... наверное.
Мне вдруг стало легко-легко. Я закинула как бы между прочим руку, сжимавшую пузырёк с зельем, на спинку дивана... и разжала ладонь. Хрустальный сосудик упал в мягкую серую пыль за диваном почти беззвучно. Ты, кажется, даже не услышала тихого звона...
...Иногда, когда я пытаюсь навести порядок в доме, я залезаю под диван и выгребаю оттуда твои белые школьные носочки с затоптанными дочерна подошвами, твои дурацкие глянцевые журналы, обёртки от мороженого и прочий хлам. И каждый раз я вижу, как среди серых катышков пыли неярко мерцает заключённая в хрусталь золотая искорка моего несбывшегося глупого желания. Там, среди пыли и хлама, ему самое место.