Аннотация: Старые добрые времена... когда мир был молод и когда сказки рассказывались каждый раз по-новому...
Финист - ясный сокол
Было это или не было, уже и не скажешь. Столько лет минуло с той поры, что и старики уж не помнят, правда это или же чья-то выдумка. Но было дело так...
В далекой земле, что лежит за Далеким морем да за Дремучим лесом, жил купец. Женат он был да имел три дочери: старшую - красавицу из красавиц; среднюю - умницу; да младшую - ласковую да пригожую. Старшая дочь его звалась Приглядой и была любимицей у матери, потому и росла избалованной да капризной. Средняя, что Зорюшкой была названа, все больше времени за книгами проводила да в лесу травы собирала, мало кто смотрел на нее серьезно, все больше для забавы за ней ходили. Младшая же, Леля, была отцовской любимицей, но норов у нее был, как у горлицы - легкий да приветливый, и потому беда от нее бежала, как от огня.
Купец часто из дому по торговым делам уезжал, а жена его хозяйство вела да за дочерьми присматривала. Вот раз, когда купец только-только из дальних краев воротился и сказывает ему жена.
- Младшая-то захворала. Спит плохо да стонет во сне, с криком просыпается и после глаз не смыкает до света. Сидит на постели, смотрит в окно да шепчет что-то, словно зовет кого. Ты уж поговори с ней...
Но не решился купец к дочке с расспросами приставать. Решил, что ежели стряслось что - сама поведает. Но не шла девица с бедой своей, и отец не стал ее тревожить, рану сердечную, как он решил, бередить. Так и оставил все.
Время шло, и снова в путь-дорогу дела позвали. Собрал купец товар свой богатый и дочерей кликнул.
- Что ж привезти вам, горлицы мои ненаглядные? Чем потешить моих умниц? - спрашивает дочек.
- Нарядов да самоцветов, - сказывала Пригляда.
- Книг о травах, - отвечала Зорюшка.
- Перо соколиное, что в крыле Финиста было, - тихо молвила Леля.
Подивился купец просьбе Лели, да расспрашивать не стал. Собрал скарб и отправился в путь неблизкий и опасный. Долго странствовал, товар распродал, новый купил. Не забыл и прихоти девичьи уважить. Только вот не нашел он пера соколиного. С тем и вернулся.
Жена его опять сетует:
- Младшая все больше тужит. Вот и не спит почти. А как задремлет, то тут же подхватывается, словно проспать боится что. Поговори с ней.
Но вновь не решился отец дочь любимую тревожить. И вновь в дорогу засобирался. Товару набрал и корабль наладил. Позвал дочерей и спрашивает:
- Что ж привезти вам, ненаглядные мои? Чем потешить?
Пригляда старую песню затягивает:
- Шелка да золото с серебром.
Зорюшка тоже от сестрицы не отстает:
- Семян да трав целебных.
Только Леля по-прежнему не отступает:
- Перо соколиное, что Финист из крыла обронил.
Выслушал отец просьбы - да на корабль и в путь. Долго плавал по морям южным. Товар распродал, новый прикупил. Да о дочерних желаниях не забыл - все нашел. Только не было нигде соколиного пера. С тем и вернулся.
Только на порог ступил, как жена опять за старое взялась:
- Поговори с молодшей. Сладу нет с ней. Не спит уж и вовсе. Исхудала да осунулась. Кто ж такую замуж возьмет? Все женихи, почитай, разбежались.
Подумал-подумал купец да решился-таки с дочерью меньшой поговорить. Дождался, когда одна останется, и присел рядом, пока девица с иглой да с нитками управлялась - рубашку вышивала.
- Что ж с дочерью моей любимой сталось? Что за беда приключилась? - тихо молвил вполголоса.
Леля глаз не подняла от работы, лишь чуть слышно отозвалась:
- Сердцу неспокойно, батюшка. Чует, что беда случиться может. И никак ее не отвести.
Купец, как слова дочери услышал, забеспокоился. Понял он, что желание ее не простой каприз, что зависит от него больно много. Но тревожить Лелю расспросами более не стал. Молча сидел рядом, за работой ее наблюдал да тихо радовался ей.
Вот и в третий раз за море собрался купец. Товару собрал, корабль снарядил. И дочерей позвал.
- Что ж привезти вам, милые, из стран Дальних, заморских?
- Жемчугов да парчи, - Пригляда говорит.
- Книг, - Зорюшка поет.
- Перо соколиное... - Леля чуть слышно шепчет.
Присмотрелся купец к дочери любимой и ахнул - не узнать ее стало. Краску всю с ее лица тоска съела, улыбку с уст алых стерла да огонь в очах ясных пригасила. Опечалился купец да слово дал себе, что без пера заветного домой не вернется, хоть ради этого землю всю обойти кругом придется.
Долго плавал купец по морям южным, много видел. Товар продал, новый купил, дары дочерям присмотрел. Только все перо никак найти не удавалось. Долго странствовал, пока не попал в страну, что на полпути домой была. Зашел он в таверну портовую, расположился за столом да давай люд разглядывать. Смотрел-смотрел, пока взгляд его не остановился на ладном молодце, что с чаркой в руке сидел. Всем был хорош тот молодец: ростом высок, фигурой складен да лицом не дурен. Жених желанный, любая такому рада будет. Да к тому же, по всему было видать, что земляком тот купцу будет.
Подумал, подумал купец да и подсел к нему. Беседу завел:
- А что ж ты, земляк, пригорюнился? Или домой дороги не найдешь?
Глянул на него молодец яростно, но промолчал. Только опорожнил чарку да новую налил.
- А не знаешь, земляк, можно ль у кого перо соколиное купить? - неожиданно решился спросить купец, не особо веруя в свою удачу.
- Соколиное, говоришь? - вмиг оживился молодец. Взгляд его ярым пламенем запылал, да весь хмель вмиг слетел. - Неужто то, что Финист из крыла обронил?
Купец опешил. Думал, что дочка его придумала все. Может, привиделось во сне ей перо то заветное. А оно вон как, оказывается - есть то перо.
- Что ж ты хочешь за него, молодец?
- Возьми в услужение к себе на три года, - ответил тот. - Работник я исправный, да человек, говорят, не плохой. Возьмешь? А иначе пера не увидишь...
Купец нахмурился:а ну как обманывает его этот удалец?
- А при тебе сейчас перо-то?
Молодец лишь усмехнулся да достал из сумы перо. Только глянул на него купец, вмиг понял, что вот оно - то самое, что дочь просила. Вроде б и простое, соколиное, да чудилось что-то тайное за тем пером. Что-то, что заставило Лелю тоской захворать.
Обрадовался купец, да и говорит:
- Иди, коли охота, ко мне в работники. Если же покажешь себя хорошо, одну из дочерей за тебя отдам! Какую -сам выберешь.
Молодец нахмурился да промолчал. Но по взгляду его ясно стало, что не из-за невесты в работники идет, а уж тем паче не из-за денег. По нраву пришлось то купцу, но решил он до поры помолчать о мыслях своих.
Вместе они на корабль взошли и домой отправились. Ветер дул попутный. Боги благие от бурь уберегли, ни одной не послали. И живыми-здоровыми домой доставили.
А дома купца беда ждала:слегла его Леля от хвори неведомой. В тень, почитай, превратилась. Не ест, не спит, все смотрит в окно да шепчет что-то.
Как увидал ее молодец, вмиг перо извлек, да ей в ладонь вложил. И словно того ей только и надобно было - ожила девица. Лишь только глянула на соколиное перо, вмиг и краска к лицу вернулась, и очи ясными звездами засверкали. Обняла она отца да молодца благодарить уж хотела. Только он отстранился от нее, покачал головою и молвил:
- Это я тебя благодарить должен - жизнь ты мне вернула. Надежду подарила.
Вот так и стало. Молодец тот, его Надежей звать стали, остался работником в доме у купца. Поначалу Пригляда все за ним ходила, да как поняла, что он на нее вовсе и не смотрит, сразу и отстала.
Только вот теперь уж с Зорюшкой беда случилась. Всю свою веселость растеряла, исхудала да притихла. Еще больше времени в лесу проводить стала. Только тогда глаза ее начинали светиться робкой радостью, когда видела она Надежу.
Время шло, так и середина лета настала. Купец вновь в дальние края засобирался, товару набрал. По обычаю дочерей позвал, только вот ни Леля, ни Зорюшка подарков просить не стали. Одна была счастлива и пером простым, другая от хвори сердечной забыла обо всем. Только Пригляда не изменила себе - драгоценных мехов да тканей наказала привезти.
Купец простился с ними да тихонько наказал Надеже за Зорюшкой присматривать, в лес за ней ходить да следить, чтоб никто не обидел часом. Тот и стал за девицей всюду ходить. Только все больше хоронился от нее то в тени, то за зарослями густыми. Зорко следил за доверчивой да беззаботной девицей, забывшей, что люди есть лихие.
Долго так ходил, пока однажды беду не отвернул от горлицы невинной. Задумали недоброе молодцы из селения, пошли следом за Зорюшкой, когда та вновь в лес собралась, да напали на беззащитную. Вовремя успел Надежа, раскидал насильников, едва не пришиб на месте, но все же сжалился над беспутными, отпустил. Зорюшку же поднял на руки да к реке, к ивам плакучим унес, укрыл от глаз недобрых.
Долго не могла утешиться девица, слезы текли по ее лицу, как капли дождевые. Когда ж глянула на спасителя, не стерпела и открыла ему сердце.
- Ходишь за мной и не чуешь, что сердце мое по тебе тоскует. Неужто так горд, что не нужна тебе любовь моя? - говорила и сама не верила, что не во сне все.
И раньше приходилось Зорюшке не раз в любви признаваться, да дальше поцелуев у нее никогда не шло. То появится кто не вовремя, то птица крикнет, спугнет. А то и просто дождь пойдет. Да и сердце ее каждый раз болью отзывалось, словно лгала она.
А теперь и сердце успокоилось, и на душе светло стало, как от огня купальского. И показалось ей, что чует она, что бьется сердце молодца точь-в-точь как ее.
Долго Надежа смотрел ей в глаза, пока не обнял стан тонкий да не обжег уста поцелуем. Вмиг Зорюшка словно заново родилась, потянулась она к молодцу, как росток к солнцу. Поняла, что вот оно -- то, о чем мечталось ночами бессонными. И не нужно им было больше слов, чтобы понять друг друга. И вскоре справили они свадьбу под ивами плакучими, что слышали их первое признание. И небо с землей были свидетелями и благословили их союз грозою летней, не испугавшей сердец влюбленных.
Леля же раньше всех поняла, что с сестрой средней происходит. Да только молчала она про то. У самой секрет был сокровенный, про который до сроку никому сказывать не хотела.
Перо, что Надежа ей отдал, не простое было. Стоило Леле слово нужное сказать, как вмиг сокол появился за окном. Впустила его девица без страху. Не испугалась, когда птица перо скинула да в молодца пригожего обернулась.
Красив был Финист -высок, строен, как дерево молодое, что в поле выросло. Волос его золотом отливал, а очи морем были наполнены. Только море то было спокойное, безмятежное, потому что смотрел молодец на избранницу свою.
Не сказали они друг другу ни слова, ни полслова. Взялись за руки да так и замерли, не в силах шевельнуться от счастья несказанного. Лишь когда первый луч солнца появился из-за горизонта да проник в горницу Лели, Финист вновь в перо оделся да улетел в небо синее.
Дни шли за днями. Зорюшка с Надежей все больше в лесу пропадали. Но ни матушка, ни сестрица Пригляда будто и не замечали того. Их все больше Леля беспокоила. Изменилась девица, похорошела еще больше да, как будто, ласковее стала. Долго маялись завистницы, да решили проследить за ней.
Ночью, когда дом уснул, затаились под окном Лели да стали ждать, что будет. Увидели, как птица прилетела, как девица ее впустила. Только вот не могли увидеть, что же в горнице происходит - окошко было слишком уж высоко над землей. Решили они дождаться следующей ночи.
А Леля не чуяла недоброго замысла. С приветной улыбкой смотрела на сестрицу и на матушку. Сияла счастьем себе на беду.
Так и день минул. Настала ночь темная, безлунная. Притаились две змеи подколодные за дверью в горницу Лели да ждут, когда крылья сильные в окно ударят. Долго им ждать пришлось, уж и ночь пошла на убыль, когда услышали они тихий стук да возглас испуганный. Тихо Леля говорила и вторил ей другой голос - мужской.
Как услышала Пригляда тот голос, вмиг покоя лишилась. Весь день матушку донимала, уговаривала, чтобы Леле в питье сонного зелья налить. Уговорила-таки, пошла мать против дочери младшей, чтобы старшей угодить. Как стали вечерю собирать, сготовила зелье злое, что сон тяжелый вызывает. Не ведавшая зла девица выпила напиток, что матушка подала ей. Выпила да ушла к себе. Но стоило ей прилечь на ложе, как сморил ее сон неспокойный да гибельный.
А Пригляда, изловчилась, влезла в ее окошко и давай поджидать сокола, что сестру ее навещал. Как появился он, запричитала, заплакала, что было силы над спящей сестрой:
- Сгубил ты нашу Лелю! Погубил голубку ненаглядную!
Влетел сокол в распахнутое окошко, скинул перо и кинулся к Леле. Не верил Финист глазам своим, но пальцы чуткие не уловили биения сердца любимого, дыхания у уст сомкнутых не почуяли.
- Что же ты наделал? - причитала Пригляда, все ближе подходя к окошку. - Теперь откуп тебе придется платить - меня в жены брать.
Услышал Финист слова завистницы,вмиг пером оделся - и к окну. Пригляда уж хотела схватить его, да только руки он ей изранил когтями острыми.
На шум тот сбежался весь дом. Зорюшка, как увидала сестру младшую недвижной, бросилась прочь - Надежу искать.
- Что с тобой? - не на шутку перепугался молодец.
А девица слова молвить не могла. Взяла друга верного за руку да в горницу к сестре младшей повела. Надежа силою выпроводил набежавших слуг из горницы, дверь запер, да стали ждать они с Зорюшкой, когда сестра ее очнется.
Вот и луч рассветный в комнату проник, но девица и не шелохнулась. Лишь когда солнце край показало да засияло, проснулась Леля. Открыла она очи ясные, глянула на окно да вскрикнула, как от боли.
- Сокол мой! Финист! - только и смогла вымолвить.
Склонилась над пером, что сокол обронил, да заплакала тихо.
- Не плачь, сестрица, - тихо шептала Зорюшка, обнимая молодшую. - Найдем мы его.
Леля же словно и не слышала сестрины слова. С болью молвила:
- Что тебе в помощи этой? Небось, знала, что зло задумали...
Зорюшка, услышав такое, на Надежу глянула, заступничества прося.
- Не знала ни она, ни я, что змеи подколодные замыслили. Но не тужи, Леля, найти Финиста просто будет. Знаю, куда его понесло проклятие давнее. Дорогу в тот край непросто найти, конечно, но ежели любишь его истинно, то увидишь тропу неприметную. А чтоб в пути тебе легче было - с тобой пойду.
Зорюшка, услышав это, сникла на время. Но тут же молвила твердо, голову подняв да на сестру с любимым глянув:
- Не пущу вас одних! С вами пойду!
Надежа уж хотел слово резкое молвить, да Зорюшка не дала ему, ответив:
- Не будет мне жизни здесь, коли, матушка с сестрицей прознают, что твоего сына под сердцем ношу. Лучше уж схоронюсь до вашего возвращения в лесу. Не пропаду - лешие в обиду не дадут, да зверь лесной поможет, коли что.
Надежа и слова все позабыл, как услышал речи эти. Обнял он Зорюшку ненаглядную, прижал к сердцу. А Леля лишь отвернулась, боясь счастье молодых своей печалью спугнуть.
День минул, вечер настал. Собрались все на вечерю, только не увидела за столом матушка ни средней дочери, ни младшей. Да и Надежу нигде сыскать не могли. Поняла, несчастная, что натворила, да поздно было. Не вернуть содеянного, как бы не просила она Богов. Ночью же глаз сомкнуть не могла, все просила Богов благих послать им долю легкую да удачу в пути, каков бы он ни был.
А ушли они к тому времени уж далеко - за лес да за поле. Надежа перед уходом наказал сестрам наряды девичьи на мужское одеяние сменить - и в пути легче будет, да и мало кто захочет связываться с тремя парнями молодыми да крепкими.
Долго они шли. Лес ясный сменился черным ельником. Все буераки да овраги попадались им на пути, но тропа неприметная вела их сквозь заросли непроходимые.
Солнце к горизонту клониться стало, уж который раз за их путь, когда вышли они на опушку. Увидели там избу старую, покосившуюся, почерневшую от времени. Почудилось им поначалу, что пуста изба, да приметила Зорюшка дым над трубою. Подошли они к двери ветхой, хотел уж Надежа постучаться, как раздался голос женщины молодой, что на звон серебряного колокольца был похож:
- Чую, чую дух людской, молодецкий! Что ж вы, голубь с голубицами, забыли в краю этом, лесу нехоженом?
Отворилась дверь, а на пороге появилась молодица. Ростом она была невысока, да лицом пригожа. Только вот горб, спину покореживший, пугал. Волос ее, белый, как снег, по плечам был распущен, а очи ее зелень вешнюю напоминали. Говорила же она ласково да приветно, что путники не испугались, не отшатнулись от нее.
Женщина зорче присмотрелась к девице и спрашивает строго:
- Чем же ты его обидела, что в дальний край, ненавистный, погнало его проклятие?
- Не сдержала слова, не приветила, когда прилетел он вечером, - прошептала несчастная девица.
Зорюшка же не стерпела да молвила:
- Сестрица с матушкой зельем сонным опоили ее, а Финисту сказали, что сгубил он ее.
Женщина нахмурилась да головой покачала:
- Плохие вести у меня для тебя, горлица. Финиста твоего недобрая дева заколдовала когда-то. Все в жены ему набивалась, а когда отказал он ей, прокляла да наказала, что коли девица какая из-за него смерть примет - ей он принадлежать будет. Вот проклятье то и сбылось.
Леля едва слезы сдержала, услышав эти слова. С мольбою бросилась перед женщиной на колени и молвила:
- Да неужто нет возможности от проклятия этого освободить Финиста?!
- Вижу, любишь ты его. Только вот, сможешь ли жизнь ради него отдать? Самым дорогим пожертвовать - молодостью своей или же красотою?
- Зачем мне жизнь, если он в неволе будет? Для кого красоту или молодость беречь, если ему свет не мил? - печально спросила Леля, глядя женщине в очи строгие.
Смилостивилась хозяйка лесной избушки, смягчилась. Подняла девицу с колен да молвила:
- Помогу я тебе, Леля. Только слово дай, что выполнишь все, что накажу.
- Все, что накажешь, лишь бы спасти его, от неволи освободить!
Впервые улыбнулась женщина. И эта улыбка была похожа на солнечный луч, что надежду дарит, сердце согревает.
- Первое условие: оставьте здесь спутницу свою. Не осилить ей пути дальнего, тревог да забот.
Зорюшка зарделась, как калина на морозе, и молвила:
- Останусь я, ждать вас буду, да хозяйке помогу, чем смогу.
Надежа лишь вздохнул, глядя на любимую. Тревожно ему было за нее, но брать ее с собой было куда опаснее, чем здесь оставить.
Леля же с тревогой ждала следующего условия.
- Второе: идите той тропой, что привела вас сюда, а как выйдете на опушку, привечайте сестру мою старшую. Помогите, если попросит или же добрым словом уважьте. Третье же условие таково: возьми этот ларчик, девица, да береги его, как зеницу ока. Поможет он тебе найти путь к любимому. Откупом станет в час нелегкий.
Устроила их лесная дева на ночь, сама же веретено взяла да песнь тихую завела. Усыпила та песнь путников усталых, и проспали они до самого утра спокойным сном. А как только начало светать, разбудила дева Лелю и Надежу, снеди с собой дала и проводила в путь неблизкий.
Долго шли они тропою неприметною. Дивною была та тропа - хоть и пряталась в траве густой, да как на виду была, ночью же светом серебряным светилась, манила все дальше и дальше в чащу непроглядную.
Уж не первый день в пути они были, когда тропа вывела их на опушку маленькую. Увидели путники черную избушку, что в землю до половины вросла. Дым сизый над трубою вился, путников привечал да в гости звал. Но стоило им приблизиться к избушке, как тут же голос женский зазвучал и походил он на шепот ветра в ветвях.
- Чую, чую! Гости долгожданные да желанные пришли. Входите, двери сами откроются.
Ступили Леля и Надежа на порог и увидели горницу светлую да просторную. Хозяйка же лесной избы - Речная дева - мало чем отличалась от Лесной девы. Только волос у ней был не белый, а как вода речная, и длиннее, и пышнее, как водопад горный.
Приветила их Дева Речная, накормила, напоила и лишь после сказывала:
- Знаю про беду твою, Леля, сестрица уж поведала. Только утешить тебя мне нечем: Финист уж к своей врагине попал. А как попал, так забрала она у него воспоминания о тебе да о жизни вольной. Лишь в птичьем облике да во сне помнит он тебя. Но поспеши, коли доберется она до снов его - почитай потеряешь его и не вернешь никогда.
Опечалилась девица, испугалась, что не станет ей сил взглянуть тогда на Финиста, в очи его холодные, чужие.
- Ты не пугайся раньше срока, горлица. Сердце у тебя чистое да доброе, вернешь его, коли не отступишься от пути избранного. Пока же отдохните да сил наберитесь, путь вам предстоит вдвое труднее прежнего.
Улеглись Надежа с Лелей спать, а Дева веретенце взяла да песнь тихую завела. Уснули путники и проспали до рассвета. Как только светать начало,проснулись, и Дева проводила их со словами:
- Идите, да не бойтесь пути трудного. В ущелье темном, среди папоротника да плюща увидите дом - там брат старший живет. Он уж скажет, что дальше делать да куда идти. А с собой тебе, девица, дам ларчик. В минуту трудную поможет, двери запертые отворит. Береги его.
Поблагодарили Леля и Надежа хозяйку и на тропу ступили. И повела она их через лес, в горы. Шли долго, карабкались по скалам отвесным, неприступным, спускались в ущелья холодные да темные, а тропа знай себе, вилась да путь указывала.
И вывела она их к краю леса дивного. Как и сказывала Дева Речная, увидели они избу среди зарослей папоротника, от глаза постороннего плющом укрытую. Стоило им на край полянки выйти, как услышали они голос мужской, дальнему грохоту грома подобный:
- Чую, чую, гости молодые пожаловали! Не пугайтесь, заходите. Давно уж вас поджидаю.
Встретил их мужчина нестарый. Волос у него, как у младшей сестры белый был, только вот очи тучи грозовые напоминали: того и гляди сверкнет молния. Но взгляд его не был злым, лишь растревоженным. Был то Молодец Горный - ведун знатный, как сказывала молва людская.
Приветил он их, накормил, напоил, да молвил:
- Плохие вести, Леля, о Финисте. Злыдня за его сны принялась, еще немного и забудет он тебя. Память же птичья недолга и надеяться на нее не стоит. Так что поспеши. Путь вам осталось недолгий проделать. Легче прежнего он будет, волк в три прыжка преодолеет. А чтобы еще легче стало, обращу спутника твоего в волка серого - такого ни стрелой, ни мечом не убить, а в случае чего лучше коня вынесет. И дар на прощание дам - береги его. В трудный час поможет, тьму разгонит да надежду подарит.
Сказал он те слова, и вмиг Надежа в волка громадного обернулся. Глянул на Лелю и молвил:
- Садись на спину, Леля. Время дорого.
Ведун же на прощание молвил:
- Запомните: как только достигните порога моего, колдовство перестанет действовать, и волк вновь человеком обернется.
Попрощались они с ведуном и в путь тронулись. И дивное дело - тропа неприметная стала шире да исхоженее, легче по ней волку было бежать. И уже к вечеру достигли они терема той, которая Финиста прокляла да заколдовала.
- Что же делать будем? - молвила Леля, глядя на частокол высокий. - В чернавки проситься? А коли не примет?
Надежа ответил:
- Примет, только вот как бы не узнала тебя.
И тут диво дивное сталось, голос им помнился:
- Примет она тебя! Ты только скажи, что шить-вышивать умеешь. Свадьбу богатую справлять надумала Злыдня и наряд праздничный все никак подобрать не может. Как солнце встанет, идите к воротам, а я - с вами и в случае скруты помогу.
- Кто же ты? - Леля озиралась по сторонам в поисках нежданного помощника.
- Тот, кто раньше хозяином в этих землях был - Дух Степи да Ветра Вольного.
Только сказано было это, как Леля, почувствовав что-то, обернулась к терему высокому. И увидела сокола, что с неба спустился. Сбросил он перо да Финистом стал. Сердце у Лели от боли сжалось, как увидела она любимого, обряженным в латы черные. Насилу сдержалась, чтоб не кинуться к нему.
А Финист стоял у ворот распахнутых, в небо глядя. Леля же чувствовала тоску его необъяснимую. И это ранило ее еще больше. Когда же витязь скрылся во дворе, девица разрыдалась, уткнувшись в волчью шкуру. Надежа, как ни старался, а слов, чтобы утешить ее, не нашел. Потому и молчал, глядя на девичье горе.
Лишь только луч солнца показался из-за гор дальних, как вышел Финист на крыльцо. Оделся он пером да исчез в небе синем.
Леля, дождавшись этого, направилась вместе с волком к воротам. Встала перед ними да молвила дерзко:
- Слух прошел, что дева ясная наряд для свадьбы найти не может! Коли надобность еще не отпала, могу помочь - платье сшить.
Услыхали это слуги да хозяйке своей передали. Приказала она привести портного, что сказал это. Вот тут-то Леля и вспомнила, что в мужском наряде ее никак за девицу принять нельзя и поблагодарила Надежу.
- И что ж ты умеешь, портной? Многие до тебя пытались, да только голов лишились! - молвила соперница, глядя на "молодца", что стоял перед ней.
Леля же не испугалась - видела она головы мертвые, на колья насаженные. Смотрели те головы глазами незрячими на небо и словно молили об освобождении. Жаль стало девице тех людей, да от этого ее вера в удачу стала крепче.
- Голова мне дорога, да только и руки есть и умение. Так что говори, каков наряд тебе надобен.
- Наряд мне надобен непростой. Чтоб в нем и небо было, и ветер с облаками. И вышивка легкая, как узор морозный на стекле.
Леля только рассмеялась.
- Нет ничего проще, ясная госпожа. Ты только дай мне ткани,тоньше паутины да нитки, крепче шелка. А уж как справиться с делом - это моя забота.
Рассердила дерзость портного хозяйку терема, но поделать она пока ничего не могла, хотела посмотреть, таков ли мастер на самом деле, каким себя мнит. Повела она Лелю в горницу, где ткани лежали. Показала ту, которую для платья приготовила и спросила:
- А много ли за работу просишь?
Леля усмехнулась дерзко и ответила запальчиво, по-мальчишески:
- Работа небольшая, потому и плата будет малой - позволь с твоим женихом ночь просидеть. Ему, небось, скучно-то одному в таком большом тереме - может, и словом не с кем перемолвиться, чарку опорожнить. Вот и стану ему компанией до свадьбы.
Пуще прежнего разозлилась хозяйка терема, но отказать не посмела - наряд был ей нужен.
- Ежели справишься с работой до заката, выполню желание твое.
Это-то Леле и было нужно. Дождалась она, когда Злыдня уйдет, достала ларчик - дар Девы Лесной - и открыла его. И нашла там иглу да нитки, что и паутинку сошьют, не повредив.
И закипела работа. Леля с малого возраста шитье любила, а тут еще и Дух помогал. Аккурат к закату платье и было закончено.
Увидела хозяйка терема наряд свой свадебный и вынуждена была признать, что портной дело свое знает и с заданием справился.
- Что ж, ты выполнил то, что обещал. Теперь мой черед. Пойдем!
И повела Лелю в покои жениха своего.
Только обмануть она решила дерзкого портного - дала она Финисту зелья сонного, чтобы тот заснул беспробудным сном.
- Вот он, жених мой. Только толку от него тебе мало будет - намаялся за день и заснул крепким сном. Так что, придется тебе сон его стеречь, а не беседой развлекать, - сказала и ушла, тихо посмеиваясь над портным.
Леля насилу дождалась, когда дверь за Злыдней закроется, и смолкнут ее шаги. Лишь когда тишина воцарилась в тереме, приблизилась она к милому и заговорила с ним ласково, словно, услышать ее он мог:
- Финист, милый мой. Сокол мой быстрокрылый. Ты прости, что не сдержала слова, не приветила тебя. Сердце мое только тобой и живет! Услышь меня, милый мой, вспомни ту, которую любил. Ту, которая любит тебя больше жизни!
И почудилось девице в неясном свете лучины, что изменилось лицо любимого, словно он проснуться силился, да никак из пут злого сна вырваться не мог.
Так до рассвета и просидела она у ложа его. А как время предрассветное настало, пришла Злыдня да увела ее, пока Финист не проснулся.
- Наряд, что ты сшил, по нраву мне пришелся. Теперь сшей и для моего жениха платье свадебное, чтоб было оно не хуже моего. Но учти, не понравится мне - с головой простишься!
Леля лишь усмехнулась в ответ. Дождалась, когда Злыдня оставит ее, достала из ларчика иглу да нитки и закипела работа. Дух Степи да Ветра пауков созвал, ткачей знатных, и пошла потеха. Еще до заката наряд для Финиста готов был.
Как увидела его Злыдня, побелела от злости, да ничего поделать не могла - хорош был наряд, как ни посмотри.
- Какую плату просишь теперь? - спрашивает у портного.
Леля прищурилась хитро и отвечает:
- Плата прежняя - позволь с женихом твоим словом перемолвиться да чарку опорожнить.
Пуще прежнего разозлилась Злыдня, Леля же молвила:
- А коли не по нраву условие мое - сейчас же наряд изорву.
Сверкнула очами злыми дева, но смолчала. Повела дерзкого портного в светлицу к жениху своему. Только и в этот раз обмануть решила - спал уже Финист сном крепким, непробудным.
Подошла Леля к нему, опустилась на колени подле ложа, на котором почивал любимый. Долго смотрела в лицо ненаглядное. Имя его шептала, слова ласковые говорила и видела, что слышит он ее, да проснуться не может.
Долго думала, как быть и решила ларчик Девы Речной отворить. Как открыла крышку, так и замерла, пораженная. Лежало в ларце том ожерелье да серьги, аккурат к невестиному платью свадебному пошли бы. Улыбнулась Леля, поняв, что вот она, плата, за третью ночь подле любимого.
Утро настало, пришла Злыдня за портным.
- Наряды ты славные справил, - молвила она, - только вот не знаешь ли ты мастера, у которого украшения купить можно?
Леля насилу смех радостный сдержала:
- Почему же не знаю - знаю. Только вот надобен ли мастер, когда украшения у меня есть?
Молвила и ларчик достала. Как подняла крышку, ахнула Злыдня - по нраву пришлись ей украшения, что лежали там.
- Хочешь получить их, позволь третью ночь с твоим женихом скоротать. Может, в этот раз повезет больше - не уснет он да поговорит со мной. Чарку опорожнит.
Заскрежетала зубами Злыдня, да украшения слишком уж понравились. Хотела хоть что-то добром заполучить и вынуждена была согласиться. Только про себя решила, что завтра с утра прикажет казнить дерзкого портного.
Днем же Леля к Надеже пришла совета просить.
- Не помощник я тебе в этом, Леля. Был бы человеком,придумал бы что-то. А так...
- Там, где человеку не справиться, дух выход найдет да поможет, - так молвил Дух. - Знаю, что Злыдня зелье сонное Финисту дает. Только, справиться с силой заклятья можешь только ты да сам Финист. Я же могу воспоминания его отыскать да вызволить.
Утешилась Леля словами Духа, попросила Надежу под окнами ждать на всякий случай. Сама же к Злыдне отправилась.
Настал вечер, и повела Злыдня Лелю в светлицу к Финисту. Как и прежде, спал молодец крепким сном, не ведая, что милая рядом находится.
Склонилась Леля над ним. Впервые отчаяние овладело сердцем ее. Уже не таилась, гладила лицо милого пальцами нежными. Слова шептала, пробудиться просила. Да не мог витязь высвободиться из пут сна колдовского.
Вот уж и рассвет скоро, а молодец так и спит беспробудно. Слеза скатилась по щеке горлицы и упала на щеку Финисту. Вмиг витязь проснулся, с ложа подхватился. Глянул зло на гостя ночного, и Леля от страха сжалась. Чужими были глаза любимого, холодными да ненависти полными. Шаг ступил Финист, приближаясь к ней, второй. Тут вспомнила девица о даре ведуна. Раскрыла ларец, а из него свет белый полился. Вмиг осветилась горница, словно утро настало. Увидел Финист лицо незнакомое, и тут загрохотало что-то, заходили ходуном стены терема. Вмиг переменился взгляд Финиста, прежним стал.
- Леля... - молвил он, очам не веря.
Девица же приблизилась к милому, за руку взяла да молвила чуть слышно:
- За тобой пришла, сокол мой. Пойдешь ли со мной теперь?
Счастливо рассмеялся витязь, подхватил любимую на руки и ответил:
- С тобой хоть на край света!
- Только поспешите! Злыдня уж сюда идет! - услышали они голос Духа.
Правду говорил Дух: Злыдня проснулась, когда гром услыхала. Растревожилась да к ларцу, где сосуд с Финистовыми воспоминаниями хранила, бросилась. Подняла крышку да ахнула от злобы бессильной - треснул сосуд, освободились воспоминания молодца о жизни вольной.
Смекнула Злыдня, что неспроста портной плату такую потребовал. Бросилась к горнице жениха,да поздно было - окно распахнуто и ни портного, ни Финиста и в помине уж не было. Лишь шапка дерзкого портного да порожний ларец лежали на полу.
Разозлилась ведьма, кинулась прочь из горницы, выбежала на крыльцо да слуг своих кликнула. Набежал люд подневольный, только никто ничего сказать толком не мог - видели, как волчище серый уносил на спине витязя да девицу.
Пуще прежнего взбеленилась Злыдня - поняла, кто за личиной портного скрывался. И тут же в погоню пустилась.
А Надежа уносил Финиста с Лелей прочь. Вот уж и поляна с домом ведуна близко, да только колдунья еще ближе. Дыхание ее жаркое спины греет да подгоняет.
Тут им на помощь Дух пришел. Шепнул что-то деревьям старым, и те ветви расправили, как руками стали колдунью ловить. Отстала Злыдня, с трудом с деревьями справлялась.
Достигли беглецы поляны заветной, и тут же Надежа вновь человеком стал. Как увидел его Финист, обрадовался, обнял крепко - побратимами они были, не единожды щитом друг друга прикрывали.
- Спешить вам надо, - молвил ведун. - Коней вам дам быстрых, но как достигнете дома сестры моей, обратятся кони в то, чем раньше были.
Молвил это и ударил посохом об землю. Вмиг три коряги черные да узловатые в коней резвых обернулись. Стояли те кони, копытами землю нетерпеливо рыли. Очи их огнем пылали. Финист с Надежей уж вскочили на своих скакунов, только Леля замешкалась. Глянула на ведуна, да спрашивает:
- А ты как же? Злыдня ведь не простит, не помилует.
Улыбнулся ведун в ответ:
- Не до меня ей будет. Слишком уж велико желание вас догнать. На то и уповаю. А теперь не мешкай, время дорого.
И понесли кони беглецов над горами. Там, где Надежа с Лелей путь искали не один день, кони пролетели за час.
Да только Злыдня вновь стала нагонять их. Но тут на помощь пришел им Витязь горный, ведун. Пробудил он ото сна воинов скал. Встали они плечом к плечу на пути Злыдни, не пускали вперед ненавистную врагиню.
А беглецы уж и до опушки, где изба Речной Девы была, добрались. Как и говорил ведун, только ступили кони на поляну, как тут же вновь в коряги обратились.
- Спешить вам надо, - привечала их Дева Речная. - Коней вам дам быстрых, только обратятся они в то, чем были, как только достигнете вы дома сестры моей - Девы Лесной.
Сказала, в ладони хлопнула, и вмиг явились кони белые, как из тумана сотканные. Гривы густые, ноги тонкие да очи, что звезды холодные. Поблагодарили беглецы Деву Речную, сели на скакунов резвых и дальше отправились.
Недалеко отъехали, как спины им дыхание горячее опалило - снова Злыдня нагонять стала. Уж и скрежет зубов ее слышен стал. Чуть Лелю руки когтистые из седла не выхватили, как вдруг загремело, загрохотало вокруг. Тучи сизые собираться стали, зарницы засверкали. Было то войско Девы Речной. Обступило оно Злыдню, дальше не пускало.
А Финист, Леля да Надежа добрались до опушки, где была хижина Девы Лесной. Кони вмиг росой вечерней обернулись, искрами алмазными по траве изумрудной рассыпались.
Вздохнули путники свободнее, осмотрелись. А навстречу им от избы Зорюшка бежала. Обняла девица милого своего, забыв обо всем.
- Спешить вам надо, - молвила Дева Лесная. - Дам вам коней резвых, быстроногих. Добрые сердца у вас и пока такими будут, кони с вами останутся.
Молвила, в ладоши хлопнула, и появились уже четыре скакуна пышногривых. Стоят, нетерпеливо копытами землю роют. Очи у них, что темень чащобная, солнцем просвеченная.
- Благодарим тебя, Дева Лесная! - молвили они, кланяясь до земли.
Сели беглецы на коней тех и дальше отправились. Только вновь почуяли погоню. И вновь преградою встало на пути Злыдни воинство: воины Девы Лесной, не пускало врагиню вперед.
Вот уж и лес знакомый увидели впереди, река серебром сверкнула на солнце. Но не успели они реки заветной достигнуть - нагнала их Злыдня.
- Моим будешь! - молвила, на Финиста глядя. - Побратима твоего да девку его рабами сделаю. А ненаглядную твою лютая смерть ждет за то, что посмела против моей воли пойти!
Услыхал то Финист, очи его ярым пламенем запылали. Вышел он вперед да молвил в ответ:
- Ежели тронешь кого из спутников моих - света невзлюбишь, жизнь не мила станет.
Рассмеялась Злыдня, бросилась на Финиста, вепрем обернувшись. Едва смог увернуться он от зверя лютого. Замер витязь, на врагиню глядя, к схватке последней готовясь, как тут солнечный луч сквозь облака пробился, и в руках у Финиста копье оказалось. Был то последний дар Духа Степного - Ветра Вольного.
Бросился вепрь на молодца, да тот копьем его и ударил. Вмиг вепрь в дым обернулся да исчез с глаз долой. Вольнее вздохнулось им, спокойнее на сердце стало. Сели они на коней своих быстроногих и домой отправились.
Но только до лесу родного добрались, как молвил Финист:
- Рано мне еще в человечьем обличье перед людом добрым показываться. Вновь соколом стать должен, ты уж прости меня, Леля.
Опечалилась девица, но отговаривать милого не стала.
Оделся пером Финист, да только не исчез в небе лазурном - на руку Надеже опустился. Так и направились в дом родной.