Монотонный вид вырубок вдоль насыпи сквозь косой ночной дождь вгонял в сон. «Ведь пошли уже третьи сутки» - подумал Макс, вспомнив, когда ему довелось поспать последний раз. Теперь он держался из последних сил. «Еще и эта телка дрыхнет» - Макс со злостью посмотрел на соседнее сиденье «буханки», где, прислонившись к стойке, спала его московская клиентка.
Когда Макс уже тряс головой, чтобы не отрубиться, в глаза ударил резкий красный свет из прожектора на корме БТР, идущего в колонне на две машины впереди. Еще два часа назад, медленно объезжая по следам «бэта» лужи, под каждой из которых могла оказаться яма или, что явно хуже, мина придорожных, Макс жалел, что не встал в конвое за высокой фурой — каждое торможение БТРа вызывало из-за «стоп-сигнала» резкую боль в глазах.
В этот раз прожектор светил и вовсе немилосердно - с непривычки Максу даже пришлось нагнуться к рулю. Но это уже вызывало даже радость. «Походу приехали» - подумал Макс, подняв глаза после того, как прожектор погас. Сбоку виднелся редкий ныне уютный желтый электрический свет. Это был леоновский пикет — единственное сравнительное безопасное место до Нижнего на всей бывшей М7. Начало колонны уже начало поворачивать на стоянку среди леса, отсыпанную щебенкой.
«Все, приехали, вылезай» - церемониться с пассажиркой Макс не думал, ощутимо двинув по телесам москвички кулаком сразу же, как только открыл дверь. «Слышь, чо разлеглась, вылазь давай».
Где мы? - заспанная Татьяна с удивлением посмотрела на Макса.
В жопе. Вылазь давай, леоновский пикет, приехали!
Что за пикет?
Стоянка по-вашему, охраняемая — с сарказмом прокомментировал Макс.
Пассажирка зашевелилась и достаточно бодро спрыгнула на землю.
Короче так. Хочешь жить, от меня не отходи. Сейчас дело одно сделаем и обратно. Через два часа выезд. Поняла?
Ты же говоришь, что здесь безопасно — прозевала Татьяна скорее для того, чтобы хоть как-то не сливать сразу базар.
Для меня безопасно, для тебя, туши мяса, нет — процедил Макс. - Не отходи ни на шаг и молчи. Поняла?
Не дожидаясь ответа, Макс потопал к стоящим в единственном неосвещенном углу стоянки грузовикам, которые для себя Татьяна сразу определила как военные: «неживые какие-то, как и все у этих вояк».
Мне бы в туалет.
Потерпишь — отрезал Макс, перехватывая в руке обрез так, чтобы спусковые крючки «ижака» легли в район указательного пальца.
Эй, Савелич, старый хрен, ты здесь что ли? - заорал Макс, подходя к первому грузовику, который оказался вовсе не военным, как сначала показалось Тане. Это был автозак — старый серый ГАЗон с еще заметными под слоем грязи надписями «ФСИН» на бортах фургона.
Оружие на землю! - из-за кабины показался мужик в зимнем камуфляже с УЗИ наперевес.
Макс покорно бросил обрез и отошел на шаг назад — так, чтобы стоять на одной линии с Татьяной. Камуфлированный еле заметно ухмыльнулся:
Товар не принимаем! Вали отсюда!
Макс спокойно оглядел охранника. «Камуфляж совсем свежий, дорогой, УЗИ хоть и старый, но ухоженный, морда лоснится. Такой зеленый в день стоит точно. Походу Савеличу фортит».
А я и не предлагаю.
А хули надо?
«Дерзкий какой» - подумал Макс, побарывая в себе желание ответить «а тебя ебет?». Все, что будет дальше, мозг моментально нарисовал самостоятельно — камуфлированный перехватит автомат, но пока он будет возиться с ремнем, Макс успеет толкнуть под дуло жирную Таню и упасть прямо под колеса «газона». Дальше будет около секунды для того, чтобы достать из берца месарь, и один раз перекатившись, перерезать дерзкому сухожилия на ногах. «Главное, его берцы не порезать, совсем новые» - подумал Макс, но решил съехать. «Не рамсить пришел, а за товаром». Мысль немного успокоила.
Не видишь чтол-и кто перед тобой, ты, вертухай зимний, ептыть.
С удовлетворением Макс заметил, что напряжение в руках, держащих УЗИ, сразу спало: «понял, блять, что человек знает за чем пришел».
Так назовись, ептыть, хули!
Макс я с Белого, зови Савелича, товар нужен.
Не опуская автомата и не сводя глаз с Макса, охранник забарабанил свободный рукой по двери «Газона».
Савелич, Савелич, к тебе Макс какой-то с Белого! - почти заорал камуфлированный.
Макс тут же повернулся вполоборота — хитрости Савелича он уже давно изучил. И точно — тот подошел сзади.
Все ныкаешься, старый хер? - изобразив разбитыми губами подобие дружеского оскала, вежливо поздоровался Макс.
А ты все такой же дерзкий, я смотрю — парировал Савелич, улыбаясь.
А хули с вами делать, пристрелите же задарма, а потом скотине своей скормите. В говно превращаться в заке вашем подшконочное рановато мне. Мечтаю, знаешь, Савелич, в землице родной полежать еще на досуге, на старости-то лет — подъебнул Макс.
На старости!? - благодушно заржал Савелич — оптимист ты, я смотрю. От своей нежити ебаной походу поднабрался что-ли?
А хули делать — с кем, блять, поведешься, с тем, блять, и наберешься! Сам-то как? Второй караван гонишь за сезон походу?
Кручусь помаленьку. В Москве, видишь, берут ща меньше уже, тяжеловато приходится.
А что на исламистов не подсядешь?
Да куда подсесть! Мордва все там держит наша жестко, хуй пролезешь.
Ты вазелином помажь, Савелич, может и пройдет.
В жопу лезть — хоть с вазелином, хоть без, блять - один хуй в говно! На той неделе мордовцев две бригады положили южники. Слыхал, поди, тут тебе близко?
Откуда, Савелич?
Савелич настроился закруглять базар — лишнего говорить явно не следовало.
Ты чо хотел-то?
Да Рябому надо мяса, просил по дороге взять.
Савелич покосился на Татьяну.
Савелич, это клиентка.
Московская чтоли?
Ну да, видишь же, — Макс посмотрел на ухмыляющегося Савелича и решил не погружаться в новый обмен подъебками. - Везу белякам, пускай побалуются.
Татьяна прикусила губу — до сих пор она так и не поняла, насколько стоит бояться Макса, но уже была уверена, что жалеть её никто не будет.
А Рябому чо?
Да подбери, чтобы мяса побольше было, — Макс показал на Татьяну и заржал — как у этой.
Тебе как? Живьем или разделать? - Савелич ухмыльнулся и показал рукой на камуфлированного, который продолжал стоять у колеса ГАЗона, — Канась вон мигом устроит.
А сколько хочешь?
Зеленый кило в живом весе пляс пять бачей за разделку.
Бля, совесть имей! - для порядка проворчал Макс, понимая, что цена нормальная.
Не хочешь, не бери.
Давай товар посмотрим. У тебя из Сибири ведь?
Чо спрашиваешь-то? Откуда же еще ему быть!
Ну мало ли! Говорят, питерские стали караваны из Карелии гнать.
Не знаю, не знаю, да если и гоняют, там что, бля? Одни мослы, нахуй! У меня товар первый сорт!
Ай-да, первый сорт, показывай. Первый закон торговли — товар покупателю показывай ебалом — проржал Макс.
Пошли — Савелич посмотрел на Макса, решив опять не отвечать на подъебку, - Канась, отмыкай седьмой зак!
Макс кивком головы показал Татьяне, чтобы шла за ним. Канась заткнул аз пояс Максов обрез («молодец, не забыл» - отметил Макс) и пошел между двух автозаков первым. Дальше Макс толкнул Татьяну, и следом двинулся вместе с Савеличем.
Чо, Леон нормально взял у тебя? - продолжил базар Макс.
Да хули он там взял! 200 кило, да и то живьем! Говорит, месяц назад нормально затарился — чуваши привезли два воза. Накосячил у них там кто-то. Накрутил уже солонины походу.
Подошли к калитке фургона с небольшим зарешеченным окошком сверху. Канась загремел ключами. Макс решил расспросить про чувашский подгон позже. Пока следовало сосредоточиться на другом.
Чо копаешься-то? - для вида порычал Макс. Канась не ответил — стоя на железной ступеньке, он дергал уже немного приоткрытую калитку.
Бля, сколько раз тебе говорил, смажь ты петли! — зарычал Савелич, но явно беззлобно — всем кроме Татьяны было понятно в чем дело — к ночи подморозило, а фургон стоял под небольшим уклоном назад.
Не видишь что-ли, ссанье примерзло! - ответил Канась, продолжая дергать за загнутый кусок арматуры, который изображал ручку - не лом же марать!
Помараешь, хули!
Наконец калитка поддалась. В нос тут же ударил едкий запах, а по краю фургона из дыры калитки на землю полилась темная струя.
Бляяя — зарычал Канась, который еле-еле успел отпрыгнуть со ступеньки. В темноте фургона послышалось мычание — там явно кто-то шевелился.
Включай свет! - коротко распорядился Савелич. Канась нажал на тумблер, и внутренности фургона осветились тусклым светом одной лампочки на потолке.
«Совсем животных не жалеют» - подумала Татьяна и решила до последнего не поднимать глаз — едкий запах ссанья и говна давал явно понять, что никто за свиньями в фургоне явно не убирал, причем давно. От запаха и тихого воя из фургона сильно мутило. «А может и коровы» - подумала Татьяна. Из детства она помнила, что свиньи должны хрюкать, а из фургона доносились совсем другие звуки — как будто звери, которые были там, очень хотели застонать, но из последних сил себя сдерживали, превращая стон в сдавленный вой, который пугал даже больше. «Почему они воют?» - Татьяна понимала, что стоит только перестать загружать голову этим вопросом, как её тут же вывернет наизнанку. Блевать перед мужиками было стыдно, поэтому она стала перебирать в голове разные объяснения - «замерзли, не ели, болеют». Мысли преврал голос Макса.
Бля, Савелич, развел ты свинарник! В говно не полезу это, сами говном марайтесь нахуй!
Савелич молча ухмыльнулся. - Ты положняки мои знаешь, хочешь сам товар выбирать — выбирай или бери, что дают, тогда Канась тебе сам достанет, бля.
Слова Савелича заставили Татьяну скинуть с себя оцепенение, подойти на два шага к калитке и поднять глаза — все-равно это рано или поздно пришлось бы сделать. Тут же её скрутило пополам — поток разноцветной блевотины ударил в натекшую из фургона лужу ссанья под ногами, пара струек потекла и по блестящей ткани пуховика, оставляя вонючие матовые дорожки.
- Бля, ебаная сука! - заорал Канась, который стоял в полуметре от лужи. - Чуть, блядь, на меня не попало! Ебаная москальня!
- Ты где, блядь, такую нежную подцепил? - Савелич повернулся к Максу.
Ответить Макс не успел - Савелич уже переключился на Татьяну, которая стремительно краснела над лужей из говна, ссанья и блевотины, прерывисто дыша. - Ты, сука ебаная, смотри только не заори мне сейчас! Бля, Макс, ты посмотри на эту блядищу, ща ведь реветь начнет, дура ебаная, хули... Договорить Савеличу не дал Канась - хлесткий удар прикладом в голову отправил москвичку в аут.
Татьяна очнулась от жесткого удара в бок. - Вставай, бля - послышался голос Макса. Глаза открывать не хотелось, перед ними и в темноте ходили круги. - Вставай, сука! - повторил голос и глаза пришлось открыть. Мутный взгляд уперся в грязные берцы Макса. «Ну вот и все"- подумала Татьяна. От жалости к себе захотелось заплакать - «кто же знал, что так умру - в луже собственной блевотины и чужого говна, кто же знал». Разразиться истерикой и спасительными слезами не дал новый пинок, на этот раз заставивший закричать от боли. - Ты чо, сука, не слышишь, что тебе говорят? - Максовы берцы вернулись на место перед глазами, и, одновременно, что-то потащило Татьяну вверх за воротник пуховика. - Встала,бля? Заревешь - прирежу. Поняла? - продолжил голос. Отвечать не было сил. - Поняла, бля??? - заорал Макс - Поняла ты, тварь, или нет??? Отвечай, бля!!! - Макс начал трясти пуховик.
Тане казалось, что с момента, когда она заглянула в фургон, прошла целая вечность. «Может быть я уже и не в этом мире?» - подумала Татьяна и ей снова захотелось зареветь,зареветь в голос, зареветь от звериной жалости к себе. Ей показалось, что Макс трясет уже не её, а только душу в ней. «Смешно даже. Наверное это все...». Глаза, ждавшие спасительных слез, но так их и не дождавшиеся, стали предательски закрываться. Но закрыться так и не успели - левая щека ответила стремительной болью, на которую она рефлекторно среагировала, переведя глаза на её источник - рука Макса уже возвращалась после удара обратно прямо напротив носа. «Нет» - Татьяна с удивлением услышала свой голос как бы со стороны, и он звучал неожиданно твердо, хотя никакого решения та, другая Таня, которая хотела громко плакать, не принимала.
Макс выглядел удовлетворенным. - Ну и молодец. Пошли! - скомандовал он, и потащил москвичку за ворот пуховика к фургону. Рядом с ним по-прежнему стояли Савелич и Канась, причем не сильно поменяв позы.
- Нахуй она те? - Савелич выглядел удивленным.
- А чо ты сам мараться полезешь туда? - спросил Макс.
- Бля, да ты мозгач - сразу просек тему Канась, которому при других раскладах по-любому пришлось бы лезть в фургон самому, чего ему явно не хотелось. Савелич довольно хмыкнул - перспектива рамсов с Канасем, который нанимался только охранником каравана, отдалилась - несмотря на то, что и Савелич и Канась заранее знали, что если что в фургон полез бы Канась, точно так же они знали, что просто так Канась бы не съехал. - Это ты заебись придумал!
Макс достал пачку красного «Мальборо», прикурил одну сигарету и передал пачку Савеличу и Канасю, которые довольно зафырчали: «Мажор, бля», «Чо, реально сиги?», «Бля, от души». После этого повернулся к Татьяне.
- Залезешь в кузов, выберешь суку килограмм на 80, пожирней выбирай. Смотри, чтобы целая была и поздоровей. Поняла? И, не дожидаясь ответа, повернулся к Канасю - Давай кусачки.
Татьяна поняла, что на вопрос можно не отвечать и перевела мутный взгляд на дыру с тусклым светом, откуда по-прежнему доносились те же звуки и запахи. Странно, но теперь страшная для москвички картина не вызывала в ней никаких эмоций. Гораздо больше напрягала струйка, откуда-то стекающая на правое плечо под пуховик. «Это кровь!» - подумала москвичка, но даже рука не поднялась рефлекторно к голове для того, чтобы ощупать то, откуда эта самая кровь выливается. Тело само знало что делать. Делать для того, чтобы выжить. Таня смело шагнула к проему и схватилась за перила - впереди было самое сложное - заставить себя забраться в фургон.
- Эй, куда полезла!- сзади раздался голос Макса - На, возьми кусачки! - в сторону Татьяны вытянулась рука с почти полуметровыми кусачками-цепорезами.
Теперь внутрь фургона Татьяна смотрела без всякого страха - в голове для него просто не осталось места. Нельзя было описать это состояние и избитой фразой «как во сне». Скорее, все было ровно наоборот - как в реальности, настолько гипертрофированной, что её уже нельзя воспринимать как реальность.
По центру автозака со снесенными перегородками «стаканов» тянулось две мощные трубы. По краям вдоль стен, сохранивших ближе к крыше свой исконный светло-серый цвет, шли еще две трубы. Под ногами хлюпало - весь пол фургона оказался залитым какой-то отвратительной массой, воняющей настолько, что даже у Макса на улице начинала кружиться голова.
Но потерять себя Татьяну заставило не это, а то, ради чего и были затеяны все эти трубы в фургоне, - прикованные к ним люди, лежащие и сидящие на полу в каких-то очень неестественных позах.
Причина подобной неестественности стала понятно сразу же, как Татьяна присмотрелась. Все было устроено крайне просто - руки каждого из узников были заведены за спину и стянуты там в районе запястий чем-то, похожим на кабельную стяжку. Между рук проходила верхняя труба. То же самое касалось и ног - стяжка и труба. В результате пассажиры фургона могли шевелиться, но не могли подвинуться. Кто-то повис на связанных руках, кто-то пытался разогнуть спину в обратную сторону, что выглядело так, как-будто он собирался завыть на луну, двое баб в углу пытались привстать.
Татьяна начала рассматривать лица. Несмотря на заклеенные строительным скотчем рты, многие из узников зага пытались ей что-то сказать, невнятно мыча. Двое бились в приступе злобы, пытаясь разорвать стяжки. Судя по синякам на запястьях, они были не первые.
- Реакция на свет, опять забились, уроды ебаные - послышался с улицы голос Савелича, который что-то объяснял Максу.
Первыми от края были мужики, которые даже не подняли на Татьяну глаз. Не годится. Дальше на полу скорчилась девочка лет семи, которая резко вскинула голову, посмотрев на гостью единственным глазом. Вместо второго чернел свежий сгусток крови на месте пустой глазницы, а через все лицо шел ровный след. «Кнут» - отстраненно подумала Татьяна. Под ногами что-то зажурчало и, одновременно, девочка начала трясти головой. «Обоссалась девка» - зафиксировала Таня и посмотрела под ноги. Струйка стекала к середине фургона, в специальный лоток, ведущий в сторону задней калитки. От каждого из пассажиров к лотку тянулись полосы из говна, ссанья, блевотины, а у некоторых - и из чего- то красного.
- ...а потом они проссываются после этапа и говно, бля, уже в портках размачивается нахуй, и все в лоток, в лоток. Поэтому нехуй мыть. - опять донесся с улицы рокот Савелича, обращенный в сторону Канася - Татьяна хорошо помнила, что он стоял слева от открытой калитки.
Дальше были привязаны трое молодых парней - не интересно. Таня подошла к бабам, пытающимся стоять в углу - делать это можно было единственным способом - вставая на цыпочки связанными ногами, что позволяло на несколько секунд привстать с колен и распрямить спину настолько, насколько это позволяют сделать связанные за трубой руки. Каждое такое шевеление заставляло двигаться воздух вокруг них, что вытягивало настолько удушливый запах из-под каких-то непонятных лохмотьев, в которые они были обернуты, что заставляло рефлекторно блевать сидящего с ними рядом мужика. Судя по всему, спасало его только то, что блевать ему было нечем - Татьяна тут же поняла, что другие не блюют столь же рефлекторно - шансы вовремя проглотить блевотину с заклеенным ртом до того, как как в ней задохнуться, явно не велики. Татьяна осмотрела вонючих баб - не подходят, Макс велел килограмм на 80. Блюющий мужик голову тоже не поднял. Москвичка тут же поняла почему - блевотина тонкой струйкой стекала на пол из его носа - по-видимому, из-за бороды скотч не особо плотно заклеил ему рот - можно было заметить, как выходит воздух у него над верхней губой. Над ней Татьяна заметила сломанный нос, а прям на нее смотрел высокий лоб блюющего. При каждом приступе на лбу краснели шрамы- буквы. «РАБ» - прочитала москвичка.
Дальше ряд кончался. Татьяна посмотрела под ноги - надо было переступать через лоток в середине - на полу лежали кости -обглоданные человеческие кости. То, что они человеческие, москвичка поняла сразу, - среди костей хорошо различалась кисть, а рядом валялся кусок волос.
- ... ну вот, я думаю, эта подойдет - снаружи послышался голос Макса. - Савелич, что её на этапах не сожрали, гляди какая мясистая!
- В этот раз скотина ебанутая попалась - на первом этапе решили сожрать нахуй подыхающего, а на втором какую-то суку больную, до этой так и не добрались, да и я бы хуй знает - отдал бы еще или нет - может в Москве бы продал бы за сотку.
- Бля, вот цену не набивай, Савелич! - прогундосил Макс - сам знаешь, дороже не толкнешь.
- Давай уж, блядь, вытаскивай товар, а то уже подзаебывать начинает.
- Слышь, ты, нежная, давай вон ту, справа, выводи - заорал в открытый проем Макс.
Таня посмотрела направо - в углу скорчилась крупная бабища. В отличие от предыдущих, на ней оказались одеты китайские джинсы, обоссаные и обосранные настолько, что определить их изначальный цвет было просто невозможно,и какая-то обблеваная вязаная кофта, под которой при каждом движении колыхались большие сиськи. Волосы сзади головы у бабищи оказались заплетены в толстую, но короткую, косу.
- Режь стяжки и выводи, хули рассматриваешь! - заволновался на улице Макс.
Татьяна как робот перерезала стяжки - сначала на ногах, затем на руках, сразу же схватила бабу за волосы и абсолютно автоматически потащила к выходу прямо по полу.
- Скидывай на землю нахуй - у двери на улице стоял Канась.
- И сама спрыгивай - добавил Макс, отворачивая голову от страшно воняющий бабы.
- Заебись, что самим лезть не пришлось, - констатировал довольный Савелич- Ну чо, на весы пошли?
- Вот скажи мне Савелич, ты мне что обещал продать? Не, молчи, -Макс повернулся к открывшему рот Савеличу - мясо ты мне обещал продать, по зеленому за килограмм. А что хочешь впарить? Штаны с говном? Ты посмотри на эту мразь - Макс брезгливо пнул в голову лежащую под ногами- Да в ней говна больше, чем мяса, блядь - в штанах поди только тонна!
Савелич понял, что за такое могут реально предъявить, и попытался технично съехать. - Так, блять, раздень нахуй, и взвесим, кто же против!
- Хуй с два! Ты мне мясо продаешь, ты и покажи мясо - Макс настолько близко подошел к Савеличу, что чуть не обдал его слюной.
- Пусть твоя московская сука займется - встрял Канась, который явно почуял, что расклад не в его пользу - второй раз от говна сегодня можно и не отмазаться.
Но Макс согласился неожиданно легко. - Эй ты! - он повернулся к стоящей у грузовика Татьяне, - раздень эту сучару!
Дальше следовало напрячь Савелича. - Савелич, ебани по ним из шланга, чтоб багажник мне не исхуярили!
-Да с хуя ли? - Канась решил показать, что он врубается за хозяина, хотя ему просто лень топать к соседнему грузовику за шлангом, из которого полчаса назад он лично мыл хозяйский бмп, но Савелич уже принял решение - Пиздуй давай! И Максу обрез верни!