Кержак Сергей. Прощальный танец

"- ...Кто смеет рассуждать или предсказывать,
когда высокие чувства овладевают человеком?
Нищие, безоружные люди сбрасывают королей
с престола из любви к ближнему.
Из любви к родине солдаты подпирают смерть ногами, и та бежит без оглядки.
Мудрецы поднимаются на небо и ныряют
в самый ад -- из любви к истине.
Землю перестраивают из любви к прекрасному.
А ты что сделал из любви к девушке?..."

Из сказки Евгения Шварца "Обыкновенное чудо"

НОЧЬ

Свет погас неожиданно.

Не успевшие остановиться музыканты сыграли несколько аккордов на гаснущих электрогитарах, и те прохрипели словно сорвавшие голоса певцы. Актовый зал, в котором проводился выпускной вечер, погрузился в темноту.

Застучали двери. Кто-то сказал об аварии. Где-то в коридоре послышались голоса удаляющихся учителей, а мы, выпускники школы, остались в темном зале, разгоряченные музыкой и небывалой эйфорией торжества.

Минуты растерянности оказались очень короткими. В темноте, которая стала постепенно растворяться перед остротой привыкающего к ней зрения, прозвучали призывы не останавливаться. Тут же откуда-то появился магнитофон, работающий на батарейках, вновь зазвучала музыка, и было объявлено продолжение танцев.

Ну что ж, без света - так без света! Будем продолжать танцы. Заиграла медленная музыка. Ребята потянулись к стенке, вдоль которой стояли девчонки. Они смутно высвечивались там платьями, которых темнота лишила всех цветов, кроме едва заметного белого.

Я тоже сделал несколько шагов к почти не различимому ряду и... растерялся. Ведь несмотря на то, что темнота была уже неполной, девушки на фоне стены просматривались лишь благодаря чуть видимым платьям. Разглядеть лица было невозможно. А я шел не просто приглашать, я искал только одну из них.

За несколько часов до этого мы стояли в коридоре перед входом в актовый зал и ожидали начала мероприятия. К нам вышла классный руководитель и объявила, что мы будем входить в зал парами, а партнеров назовет она сама. Классная извлекла из папки список и стала зачитывать.

Элеонора Павловна - наша физичка. Молодая, энергичная женщина, как же неоднозначно мы к ней относились! Она вела предмет, который многие терпеть не могли, она была нашей классной со всеми вытекающими отсюда последствиями, то есть все неприятные разборки, все нотации проходили через нее. Все скучные и формальные собрания, все субботники, отработки на школьном дворе - все через нее. И, быть может, от этого кто-то ее демонстративно недолюбливал. Но лишь демонстративно. Несмотря на показной ребячий негативизм по отношению к "классухе", никому не приходило в голову не слушаться ее. Сегодня, по прошествии многих лет начинаешь понимать, отчего мы были такими податливыми с ней, отчего так послушно принимали ее правила. Спустя годы осознается, что, в общем-то, по-своему скупо и незаметно даже для самих себя, но мы любили ее.

За что любили? - Сложно сказать. За огонек в глазах? За неиссякаемую энергию? За справедливость? За уважение к нам? За понимание?

В тот день она распределяла нас по парам. Она хорошо знала нас, знала наши глубоко запрятанные желания, знала, кому с кем хотелось бы пройти последние несколько шагов школьного пути.

Я провожу пальцами по клавиатуре, дотрагиваюсь до букв, но не нажимаю на них. Одна буква, другая, третья, четвертая... Вот и набрано имя. Однако на экране ничего не появляется. Имя девушки всплывает лишь в моей голове.

И будто на какой-то миг исчезает моя комната, будто наяву видится тот коридор и чуть-чуть лукаво улыбающиеся глаза Элеоноры Павловны. А вместе с этим в памяти всплывает совершенно забытое ощущение легкого трепета. И как много-много лет назад я снова непроизвольно замираю, будто ожидая, когда она произнесет мою фамилию, и, самое главное, - в паре с чьей...

Классная бросила взгляд на Нее и, едва заметно улыбнувшись, назвала Ее фамилию, а следом... мою.

Я вновь провожу пальцами по клавиатуре, дотрагиваюсь до букв, но не нажимаю на них. Одна буква, другая...

Много, очень много лет прошло с тех пор. Стерлись временем некоторые имена и фамилии, что-то приходится восстанавливать по фотографиям, что-то - по рассказам давних друзей. Но имя той девушки бережно хранится в самой глубокой сокровищнице моей памяти.

Я с грустью смотрю на не нажатые клавиши. Почему-то не хочется выносить Ее имя сюда, в эти строчки. Почему? Затрудняюсь сказать. Быть может, потому что я пишу свой рассказ для тебя, читатель. А у тебя это имя не вызовет того щемящего волнения, какое испытываю я, набирая его на клавиатуре. Ты прочтешь его равнодушно и скажешь: что же в нем особенного? Так зовут тысячи, десятки тысяч девушек в нашей стране. И тогда поблекнет оно. Потеряется ощущение трепета, с каким отзывается на него моя душа. Ведь для меня оно - одно единственное.

Поэтому не буду делиться этим именем с тобой. Оставлю его себе. А на страницах повествования буду заменять его простыми "Ей", "Ее", "Она"...

Банально? - Может быть! Но, у меня, и вправду, по-другому не получается.

И на экране вновь побежали строчки...

...Девчонки не удержались от неожиданного восторга. Кто-то даже захлопал в ладоши. Нет, мы не были "парой" в известном смысле этого слова: не дружили, не гуляли вместе, не сидели за одной партой, но было в наших отношениях нечто такое, за что в подростковой среде навешиваются ярлыки "жениха и невесты".

И мы пошли. Нет, не под руку. А просто рядом. Она шла спокойно, не оглядываясь на подруг и не поднимая взгляда в мою сторону. Она тоже восприняла выбор нашей классной как ожидаемый.

Мы вошли в зал, чтобы в последний раз побыть в нем школьниками. Но школьники - есть школьники, как их ни расставляй. Занимая места в длинных рядах кресел, мы тут же рассыпались, перераспределившись на давно сложившиеся группки. Мы опять стали прежним классом. И вновь я оказался от Нее на расстоянии.

Торжественная часть началась с гимна...

...И вот я иду по темноте. Играет магнитофон. Вдоль стены слабо белеет ряд девушек. Перед исчезновением света я не успел заметить, где стояла Она. Да и невозможно было это заметить. Свет погас во время быстрого танца, и, застигнутые темнотой, все разбрелись кто куда.

Впереди себя я увидел одноклассника, который, так же как и я, был томим моей "объявленной сегодня партнершей". Чуть растворившаяся темнота позволяла разглядеть, что и он напряженно всматривался в белеющий у стенки ряд. Конечно, мне не составило труда понять, кого он ищет. Краем глаза я стал следить за ним. Вот он пригляделся к одному белому пятну, вот - ко второму, вот прошел мимо еще одной девушки. Все, стоп! Что-то подсказало мне, что он промахнулся. Я направился прямо к пропущенному им белому пятнышку, и, протянув руку, пригласил на танец.

Она рассмеялась. Ее радостное удивление и короткий смех обдали меня дурманящей волной.

"Как ты сумел разглядеть меня?"

Как сумел? Знать бы мне самому, как!

Мы пошли танцевать.

Танцевать под музыку магнитофона, играющего в актовом зале - в зале, в котором неожиданно погас свет...

Мне часто вспоминается тот танец. Нас окружала темнота, поблизости белели другие пары. Мои руки держали ее за талию. Ее руки лежали на моих плечах. Мы о чем-то говорили. О чем, уже не помню. Мы разговаривали о каких-то пустяках, хотя это был не просто один из наших последних танцев в школе. Выпускной вечер продолжался до утра, но этот танец остался в моей памяти именно как Последний.

Последний - по большому жизненному счету.

Много-много лет спустя мне пришла в голову неожиданная мысль. Ведь свет мог погаснуть тогда совершенно неслучайно. В памяти остались улыбки учителей, дружеские и благожелательные. Помню, как директриса заговорщически улыбалась, когда по окончании официальной части предложила нам выпить по бокалу пузырящейся жидкости. Она назвала это лимонадом, но первых глотков хватило, чтобы почувствовать градусность, неестественную для такого слишком узнаваемого напитка. Спиртное в школе всегда категорически запрещалось, но наш класс, насколько я помню, не доставлял больших проблем учителям, по большому счету они любили нас и теперь позволили нам на прощание почувствовать себя капельку взрослыми.

Элеонора Павловна. Не знаю почему, но мне вдруг подумалось, что в тот вечер она была способна на такой непедагогичный поступок - выключить на прощание свет прямо во время танцев. Ведь будто нарочно "авария" случилась в тот момент, когда короткая июньская ночь скатилась в свою самую темную точку, когда основная масса учителей покинула вечер, когда родители давно уже разошлись по домам.

О родителях тоже можно было бы рассказать отдельную историю. Собравшиеся со всей страны в крохотном забайкальском поселке военные и их жены, а также живущие в окрестных домах местные жители заслуживают большого самостоятельного рассказа. Но не буду делать это здесь. Хотя, все же соединяя маленьким мостиком истории наших поколений, упомяну, что мама как-то разговорилась о нашей классной. Я услышал, что Элеонора Павловна "прожужжала ей все уши" обо мне, рассказывая, как "безумно" я влюблен в одну девочку.

В тот вечер мама, наконец, увидела Ее.

...Мы танцевали в зале, освещаемом лишь индикаторной лампочкой магнитофона да гуляющими по высоким окнам бликами от случайных уличных огней. Мы танцевали в темном зале и беседовали... ни о чем.

Ни о чем!

Иногда, вспоминая тот танец, я задаюсь вопросом, почему же нам в голову приходили только самые банальные слова, почему мы говорили на совершенно пустые темы? Неужели в те последние, по большому счету, минуты не нашлось сказать чего-нибудь существенного? А с некоторых пор приходит еще одна мысль: ведь тогда, танцуя с Ней в полной темноте, я мог не просто сказать что-нибудь важное, я мог... поцеловать Ее.

Поцеловать!

Если темноту нам нарочно подстроила классная, то, быть может, она сделала это именно с такой целью. Быть может.

Шли годы. Временами я тосковал по утерянной однокласснице. Видел Ее во снах. И в минуты, когда грустные воспоминания о последнем танце расшевеливали мою душу, в ней все глубже и глубже жгущим угольком оседало сожаление о том, что напрасно я не попытался поцеловать танцующую со мной в темноте девушку.

И вновь я застываю перед компьютером. В голове вновь прокручиваются грезы о несостоявшемся поцелуе. Попасть бы опять туда, - забредает в отяжелевшую от позднего часа голову, - попасть бы в тот последний школьный вечер, хоть как-нибудь бы попасть... Ну почему в нашей жизни нет места чуду?...

Пальцы, скользя без нажима, перемещаются по клавишам, непроизвольно набирая волнующую последовательность. Одна буква, другая, третья, четвертая. Вот и сложено имя. Я машинально бросаю взгляд на монитор, но... не смотрю на него. Будто не вижу. Мои глаза будто обволакивает чернота.

Нет, не просто чернота. Воображение постепенно дорисовывает проступающие контуры темного зала. И будто слышится сипящая, какая-то старая-престарая музыка. Это память неожиданно извлекла из своих хранилищ мелодию школьной поры! Совершенно забытую мелодию. Музыка сжимает мое сердце. Словно порожденные ею сквозь темноту начинают проступать едва различимые силуэты, и вдруг я вижу Ее! Она совсем близко! Если темный зал я сам нарисовал в своем воображении, то Ее образ проявился абсолютно без моего участия. Он будто был порожден в моих грезах волнующей темнотой и музыкой.

Руки вдруг ощутили ткань. Это Ее платье. Я держу Ее за талию! Я удивляюсь такой чувственной осязаемости своего видения и... с изумлением обнаруживаю, что и зал вокруг меня будто совершенно реальный! Я поспешно оглядываюсь и... не вижу своей комнаты.

Шок встряхивает меня. Я действительно нахожусь в большом темном зале! Я только что описывал давний-предавний выпускной вечер, а теперь будто вижу его в яви. Да, это именно он! Я ведь только смутно помню его, начисто забыв все его мельчайшие подробности, однако сейчас у меня не возникло никаких сомнений, что именно таким он и был!

Голова пошла кругом.

Что со мной?! Где я?! Где комната, в которой я сидел?! Почему я опять в зале нашей школы?!

О, господи! Да это же сон! Разумеется, сон! Я, видимо, заснул, думая о том вечере, поэтому неудивительно, что он мне приснился!

Сон! Сон! Ну конечно же, сон!

"Что с тобой?" - вдруг пробивается ко мне голос. Я слышу голос. О, господи! Это же Ее голос!

Меня качнуло.

Ее голос!!! Я ведь совсем забыл его, но сейчас мне вдруг вспомнилось, что именно так он и звучал! Он пробился сквозь наслоения моей памяти так явственно, что мир просто поплыл от него!

"Да что с тобой?! - снова доносится откуда-то будто ниоткуда. - Почему тебя качает?"

"Нет-нет, ничего! - вдруг слышу я самого себя. - Немного в такт не попал".

О, господи! Да я еще и разговариваю с Ней! В этом удивительном сне я вижу себя тем самым юношей, выпускником школы.

Она засмеялась.

"А не шампанское ли в голове прогуливается?"

От волнения я с трудом вникаю в ее слова. Нет! Все-таки я - не совсем тот юноша. Я - еще и нынешний я - свалившийся в это потрясающее сновидение.

"Ну что ты! Всего один бокал! - грудь перехватывает почти остановившееся дыхание. - Он же выветрился за первые полчаса".

Она сказала что-то еще. Я растерянно смотрю на Нее.

Да, Она о чем-то говорит, но от поглотившего меня дурмана я уже ничего не могу понять.

Я напрягаюсь, пытаясь вслушаться в Ее слова. У меня это плохо получается, а от ее голоса я все глубже и глубже погружаюсь в сладостное хмельное состояние.

О, господи! - вдруг встряхиваюсь я. - Да о словах ли сейчас думать?!

Раз уж мне довелось погрузиться в такое ошеломляющее сновидение, о словах ли беспокоиться?! Раз уж в моей памяти всплыл Ее настоящий голос, то важно ли, что Она говорит?!

Говори! Побольше говори! Просто так говори!

Легкой дрожью отзывается во мне совсем забытое, чуть-чуть-чуть низковатое звучание Ее голоса.

Говори, говори, говори! Об одном прошу: не останавливайся! Утром я проснусь и буду вспоминать. И уже никогда... - у меня снова перехватывает дыхание, - никогда не забуду Твой голос, его пьянящее "чуть-чуть-чуть"...

"Ну что же ты молчишь?" - неожиданный упрек вызволяет меня будто из небытия.

"Нет-нет, ничего! Говори-говори, я слушаю".

Странно, однако, слышать собственные слова, когда их не произносишь. Удивительный, просто чудный какой-то сон!... Да откуда же он на меня свалился?!

Мне увиделась моя комната, компьютер. Вспомнилось, как на экран ложились строчки, как вместе с ними мне думалось об этом вечере...

И вдруг я увидел, что передо мной, и на самом деле, этот экран! Темнота растворилась.

Я обнаружил себя в комнате, перед компьютером. Никакого темного зала, никакой музыки, никакой девушки...

Что это было?!

Я удивленно оглядываюсь по сторонам, словно стараясь убедиться, что действительно нахожусь не в школьном актовом зале.

То, что мне сейчас привиделось, явно не было сном! Ведь все это время я сидел за столом - прямо сидел, а сидя спать я еще не научился.

Полусон? Полудрема? Забытье?

А разве бывает такое забытье?! - я мотнул головой, стряхивая с себя наваждение.

Трудно сказать... но по-другому это не объяснить!

Пробежав взглядом по клавишам, я некоторое время просидел неподвижно.

Наконец приятная грусть пришла на смену оцепенению.

Однако жаль, - подумалось мне, - что это всего лишь забытье!

Я машинально придвинул к себе клавиатуру. Руки зависли над ней в ожидании. В теле все еще ощущалась дрожь.

Жаль...

Спустя некоторое время по экрану побежали новые строчки.

...Одна из наших девушек посетовала потом, что ребята оказались недостаточно активными в тот вечер. Девчатам случалось иногда и скучать. Я попытался возражать, приведя в пример одну пару, которая, как образцово показательная, не пропускала ни один танец. Но это уже была сложившаяся к выпускному вечеру пара, и одноклассница, которая жаловалась мне на пассивность парней, лишь пожала плечами: эти молодые люди так долго ходят вместе, что воспринимаются как муж и жена, не смешиваются с остальным классом, а поэтому на них даже скучно смотреть.

Вот такой парадокс. Будь ребята чуточку поактивнее, они попарно разобрали бы девчат, разбив класс на неделимые ячейки. А так хоть и не слишком активно, но все-таки все вместе со всеми. Наверное, хорошо, что на последнем школьном вечере именно так и было. И меня тоже, как бы ни тянуло в тот вечер к Ней, однако в те часы я и Она принадлежали всему классу...

Я набиваю на клавиатуре текст, но мысли постепенно уходят все дальше и дальше в сторону. В подсознании продолжает крутиться только что пережитое видение. Наконец оно остановило меня. Пальцы зависли над клавиатурой. Я начал перебирать в памяти подробности своего странного "сна" и вдруг поймал себя на том, что продолжаю витать в нем, словно ожидая продолжения чуда... да, именно чуда. Я ведь сам пожелал его и... получил.

И зачем себя обманывать? - с нахлынувшей тоской подумалось мне. - Не принадлежал я в те минуты всему классу...

Я отклонился от компьютера и на какое-то время замер в неподвижности. И вдруг новый легкий шок запоздалой дубящей волной накатил на меня. До меня, наконец, стало доходить, что увиденное было не просто явственным, а чересчур натуральным! И музыка, и силуэты, и очертания, и голос...

Меня будто слегка подтолкнуло. Голос! Это же, действительно, настоящий Ее голос. И звучание, абсолютно неподражаемое звучание. Совершенно забытое мной, но теперь ясно услышанное. Все остальное я мог отнести к наваждению, но звук...

Что же это было? - уже не без напряжения подумалось мне. - Откуда на меня свалилось столь странное видение?

Я начал восстанавливать в памяти цепочку посещавших меня мыслей. Мне вспомнилось, как я думал о годах, пробежавших после выпускного вечера, как тосковал, как сожалел о том, что...

Мои руки невольно дрогнули. Я ведь думал о том, что темнота была подстроена нам нарочно, чтобы мы могли поцеловаться... Вот с этого момента я и провалился в свое забытье. Будто специально попал туда, в последний школьный вечер.

Ну да! - с грустной иронией тут же подумалось мне. - Меня забросило туда, чтобы я поцеловал девушку, а я растерялся еще больше.

Однако надо брать себя в руки. Если сейчас я начну убеждать себя, что это не было сном и что меня что-то куда-то забросило, у меня съедет крыша.

Я склонился над клавиатурой.

Но голова уже не приходила в нормальное состояние. Как я ни старался взять себя в руки, ничего из этого не получалось. Посетившее видение уже прочно занимало воображение. Разволновавшееся сердце не успокаивалось. Перед глазами все еще стояли размытые темнотой очертания девушки.

Ну да! - еще раз, но теперь уже с горечью повторилось во мне. - Меня забросило туда, чтобы я поцеловал девушку, а я растерялся еще больше.

По телу прокатилась дрожь.

Пальцы, предоставленные сами себе, непроизвольно набрали заветное имя...

О, господи! Да что же я так расклеился?!

Меня вновь обволокла темнота школьного актового зала, вновь послышалась музыка.

Я изумленно оглянулся.

Опять?!

Рядом со мной снова была Она. Мои руки продолжали держать Ее за талию.

Неужели опять?!

Я всмотрелся в девушку.

Но это же здорово, что ко мне снова вернулось забытье! - дрожь обернулась пьянящей волной. - И что я снова танцую с Ней!

И что я снова держу Ее!...

Ее!!! О, господи!

Все-таки вернулось ко мне мое маленькое чудо!

"Что случилось? Почему у тебя дрогнули руки?" - будто из небытия прозвучал Ее голос.

Ну их к черту - все мои страхи о съехавшей крыше! Да ради одного этого голоса стоит крыше съехать куда-нибудь! Как можно дальше съехать... чтоб подольше протянулось это бесподобное забытье!

"Нет, ничего! - ответил я Ей, сглатывая подкативший к горлу комок. - Наверное, сзади танцующие подтолкнули".

Я стал погружаться в охватывающую меня эйфорию. Всем своим существом окунался в нечто - непонятно что... в нечто такое, в чем опять погас свет, в чем опять играл магнитофон и в чем я опять танцевал с девушкой - когда-то потерянной мною девушкой.

Я уже не отрывал от Нее взгляда, словно боясь, что Она опять может исчезнуть. Я поедал взглядом проступающие сквозь темноту Ее забытые волнующие черты, поблескивающие глаза, вьющиеся волосы, губы. И вдруг меня будто обдало жаром - губы!!! Я ведь, и в самом деле, могу поцеловать Ее!

Вихрь волнующих мыслей закружил голову. У меня перехватило дыхание.

О, господи! Я уже совсем не понимаю, что со мной происходит, где я, кто я, какой я. Но ведь это совершенно не важно! Абсолютно не важно! Важно то, что я снова в зале, что я снова танцую с Ней, снова держу Ее за талию. Даже если это всего лишь сон, сладкий сон!!! Все остальное не имеет никакого значения! А самое важное то... что я могу... о, господи! - нет, не просто могу, я должен! поцеловать Ее!!! Даже если это всего лишь сон...

В голове понеслись суматошные фантазии, как я сблизился бы с Ней, как начал бы искать Ее губы, как они стали бы уворачиваться от меня (а это случилось бы непременно). Ее руки продолжали бы мягко лежать на моих плечах, не делая попытки оттолкнуться, а губы упрямо отказывались бы встречаться...

Я сглотнул новый застрявший в горле комок.

...Я скользил бы губами по Ее щекам, глазам, по всему-всему Ее лицу.

Мне с трудом удавалось сдерживать дрожь.

...И, наконец, мягкие игривые беглецы попались бы в плен... Мои губы прижались бы к Ее губам!

Вся грусть прошедших лет всколыхнулась в душе. Сердце заныло от накопившейся с годами тоски. Я ведь часто, очень часто грезил этой сценой, проигрывая ее в воображении до мельчайших подробностей, и вот теперь...

Всем своим телом я подался к Ней...

И вдруг страх накатил на меня.

Ведь передо мной была не просто девушка. Передо мной была... Она!

Она!!!

Мышцы сделались ватными, и я... не смог сдвинуться ни на йоту.

В сильном изумлении я пробежал по Ней взглядом.

Это был абсолютно забытый страх первого поцелуя!

О, господи!

Конечно же, охвативший меня ступор был ясен и понятен! И так несложно объясним! Ведь это даже не просто первый поцелуй! Ведь я попытался поцеловать... Ее!!!

Я растерянно смотрю на девушку, продолжая механически двигаться в такт музыке.

О, господи! Но я должен поцеловать Ее! Должен!!!

Разболевшееся сердце продолжало увлекать меня вперед. Мир кружился в предвкушении поцелуя. Силой напрягая абсолютно расслабившиеся мышцы, я опять двинулся... К Ней!!! О, господи!

И... опять мне не удалось сблизиться с девушкой.

Более того, от моей попытки страх только возрос.

Перед глазами вновь проплыла клавиатура. Ну, почему мне не удается поцеловать Ее?!

Я делаю еще одно усилие, мой испуг доходит просто до исступления, и я... прихожу в себя.

Передо мной компьютер. Я сижу в своей комнате.

Горький комок подкатил к горлу.

Да! Бывает иногда во снах - тело становится ватным, и ты оказываешься не в силах что-нибудь сделать, от чего-нибудь убежать, бывает... но здесь...

Но здесь было бессилие совершенно иного рода. Здесь был, действительно, парализующий страх первого поцелуя. Он вдруг воскрес в душе - во мне из ничего восстало ощущение, совершенно затертое в памяти.

Сердце ныло, не переставая. Я не смог поцеловать Ее! Оказавшись снова рядом с Ней, в одно мгновение растерял все свои прожитые годы и снова стал шестнадцатилетним юношей. Время - всемогущее время, перестраивающее характеры и судьбы, одаривающее опытом, оказалось бессильным перед Ней! Я опять не смог поцеловать Ее!

Пальцы сами собой проскользили по клавиатуре. С горькой ноющей болью я набрал имя девушки.

Руки будто вновь ощутили ткань...

"А ты слышал, как Элеонора..." - словно из небытия прорвался Ее голос.

О, господи! Опять! Я опять провалился в свое фантастическое забытье!

Вокруг меня снова темный зал. Я снова танцую с ней!

Однако, что же это такое?! И не сон, и не забытье, но тогда что!!!

Я попытался напрячься, чтобы осмыслить сверхстранную ситуацию, в которой оказался, однако пальцы, до сих пор ощущавшие ткань Ее платья, вдруг словно всполыхнули, каждой своей клеточкой почувствовав под материей... упругость Ее тела.

Вихрь новых воспоминаний словно взорвал мое нутро, начисто лишив меня способности о чем-либо рассуждать. Мне вспомнилось, как когда-то девочки нашего класса решили научить ребят танцевать вальс, и именно тогда впервые для себя я открыл гибкость Ее талии. Вспомнился спортзал нашей школы, вспомнилась учительница по физкультуре, которая руководила теми занятиями, и которая так же, как месяцы спустя Элеонора Павловна, поставила меня с Ней в пару.

Вспомнилось, как физручка лукаво смотрела на мою партнершу, подводя меня к Ней. Вспомнилось, как девушка смущенно рассмеялась.

Какой странный сон! Или забытье... или что-то еще... - что-то еще, в чем так отчетливо вспоминаются мельчайшие подробности тех дней. О, господи! Да что же это такое?! Что же, в конце концов, происходит со мной?! Я ведь не просто вспоминаю тот вечер, я полноценно живу в том времени. Я все глубже и глубже погружаюсь в... себя шестнадцатилетнего.

Однако погоди! Она что-то говорит, а я мечусь в грезах, и молчу. А ведь несколько минут назад сокрушался, что за этот танец мы не сказали друг другу ничего важного. Если уж не удается поцеловать Ее, то исправить хотя бы это!

Я опять всмотрелся в девушку. О, господи! Я никак не могу поверить в то, что рядом со мной Она!

Да! - у меня снова перехватило дыхание. - Сейчас я скажу Ей... скажу, как тосковал по Ней все эти годы... как мечтал встретиться с Ней...

Я сглотнул новый комок, подкативший к горлу, - ...как мечтал встретиться и все-все-все ей рассказать... рассказать все свои сны о Ней... - я набрал грудью воздух, - рассказать, что я все-таки научился вальсировать...

Мой рот приоткрылся и... так и замер в этом положении.

Слова не шли.

Да что же это такое?!

Я повторил попытку. Безрезультатно!

Я чуть не взвыл. Ну почему я ничего не могу сделать?!

И вновь передо мной монитор.

Ну почему?

Я уже не спрашиваю себя, что творится со мной. Я с горечью задаю себе вопрос "Почему я не могу ничего сделать?"

Руки неподвижно лежат перед клавиатурой. Всё! На этом их работа сегодня закончилась. Теперь я просто сижу и вспоминаю - вспоминаю историю своей первой любви. События тех далеких дней большие и маленькие, словно вода сквозь прорвавшуюся плотину, шквалом хлынули из глубин моей памяти. Далекая-предалекая первая любовь стала так легко вспоминаться! И так нелегко...

Ведь где-то в этом бурном волнительном потоке был ответ и на мой неожиданный вопрос...

Юношескую любовь описывали и будут описывать тысячи поэтов, но не знаю, сможет ли кто-либо обрисовать ее сполна? Первую любовь мы способны понимать только тогда, когда находимся в ее нелегком плену. Затем мы ее забываем. Вернее, мы думаем, что будто все помним, принимая за нее хранимую в памяти сладкую боль в груди и минуты волнения. Но ведь это не все, далеко не все, что приходит к нам с первым щемящим чувством.

Все сложно, очень сложно в этом чувстве. В первой любви не только томление - в ней весь мир: школа, одноклассники, учителя, родители и открывающая свои двери большая неведомая жизнь. Человек впоследствии может не раз испытать похожее чувство, но первая любовь неповторима тем, что она приходит не просто как влюбленность. Она приходит, как откровение большого, окружающего мира. Человеку открывается удивительная сторона бытия. Жизнь вдруг поворачивается абсолютно неожиданными гранями. Вдруг познается, что мир - это не просто арифметическое сложение вещей, людей, событий. Вместе с возникшим из ничего жгущим томлением, когда вдруг начинаешь ощущать тоску по-настоящему, боль по-настоящему, волнение по-настоящему, радость по-настоящему, этим томлением сцепляется в единое целое весь мир вообще. Я ведь не просто страдал по Ней. Сладкое щемящее чувство приходило ко мне, когда я смотрел на дорогу, ведущую к авиагородку, где Она жила, когда я видел стоящие чуть-чуть на возвышенности далекие четырехэтажки. Волнение вызывала парта, на которой Она сидела. С щемящим чувством я вспоминал компанию Ее друзей и подруг. Да и, вообще, наш класс казался неотделимым он Нее, и наш поселок... на его маленьких-премаленьких улочках я ощущал Ее незримое присутствие даже тогда, когда Она была далеко от них. Вот такова она - первая любовь. В ней было все. Все звучало и пело ею. И наш маленький поселок, и весь огромный преогромный мир.

...Мои руки лежали на Ее талии, сквозь темноту смутно белели танцующие пары, играл магнитофон. Мы танцевали и разговаривали о пустяках. Мы не могли поцеловаться.

Высока, непомерно высока цена первого поцелуя в первой любви - поцелуя, который мог либо вознести к невообразимым высотам. Либо...

Либо, - замираю я, - стать жесточайшим крахом... для всего окружающего мира.

Да, крахом... если этот мир устроен так, что в нем дорожки двух молодых, совсем юных людей бегут, не соприкасаясь.

Я смотрю сквозь "уснувший" монитор. Наверное, именно поэтому у меня не получилось ни поцеловать Ее, ни сказать Ей слова о любви...

...Ведь общая дорожка у нас не складывалась.

Мне вспомнился наш крохотный поселок и... граница - та самая граница, которая разъединяла наши дорожки. Она пролегала где-то по железной дороге, которая отделяла ту часть поселка, где жил я, от стоящего на возвышенности авиагородка...

Каким же далеким он всегда мне казался... Там будто была совершенно другая планета.

Я смотрю на экран и вижу пустоту. Не складывалась у нас единая дорожка.

Очень далеко, бесконечно далеко была Она от меня в те минуты, когда в феерическом Последнем танце Ее руки мягко лежали на моих плечах!

Вот и все!

Я надолго замираю. Пустота монитора будто выходит наружу, заполняя собой, вернее вытесняя собой все из этого мира...

"Хотя..." - вдруг пробивается ко мне словно из небытия... Я удивленно смотрю перед собой. Это мой жизненный опыт несмело подбросил мне палочку-выручалочку. Мне вдруг подумалось, что, расставаясь навсегда, мы могли бы сблизиться в другом поцелуе - поцелуе прощания. Быть может, в тот вечер свет был погашен и для этого...

Одновременно удивительная догадка приходит мне в голову. Я смотрю на клавиатуру: одна буква, вторая, третья, четвертая. Ведь именно после их набора я каждый раз проваливался в забытье и оказывался там, в том зале, среди темноты, в окружении смутно белеющих пар, танцующих под звуки играющего магнитофона. А вдруг, и вправду...

Первая клавиша...

Пусть хотя бы так - через прощальный поцелуй - дотянуться до Нее истосковавшимися губами...

Вторая клавиша...

И я снова стал представлять себе, как после слов о прощании и... третья клавиша... короткого замешательства Она повернула бы мне навстречу свое лицо... Под последние аккорды танца... Четвертая кла...

Далеким эхом прозвучала и тут же стихла давняя музыка.

Стихла... Ведь четвертая клавиша осталась ненажатой. Пальцы зависли в воздухе.

А вдруг?!...

Рука слегка подрагивает.

А вдруг со мной, действительно, происходит невероятнейшее фантастическое действо?!

Я ловлю себя на том, что вопрос обращен в никуда. На самом деле я верю! - Верю в случившееся со мной чудо!!! Измотавшаяся душа рвется в тот далекий-предалекий вечер и готова, чтобы успокоить боль, принять любую нелепицу. Мне просто очень хочется этого... и отсюда вера.

Но если это так, если со мной, действительно, случилось волшебство, и я, действительно, смогу перенестись сквозь толщу времени и попасть в свои шестнадцать, то...

Я неожиданно осаживаю себя...

Нет... не надо!!!

В воображении стоит обращенное ко мне Ее лицо.

Нет! Не надо!

Я убираю пальцы с клавиатуры.

Поцелуй не получился бы прощальным!

Сердце сжимается в маленький горячий комочек.

Я надолго застываю в неподвижности.

Поцелуй все равно был бы первым!

Впервые в жизни моим губам довелось бы познать обрушающую мир мягкость девичьих губ. Впервые!

Я медленно отклоняюсь от компьютера.

Нельзя так жестоко играть со своей юностью! Нельзя так разменивать поцелуи!

Это была бы мягкость не просто девичьих губ. Это был бы уволакивающий в умопомрачительную бездну дурман Ее губ!

Ее губ!!!

Таня!!! Нет, я больше не могу сдерживать в себе Ее имя.

Пусть тысячи девушек носят его, пусть миллионы, пусть все девушки вселенной называются этим именем, но для меня оно - одно единственное!

Таня!!! Как жгуче волнительно было бы набирать и набирать его на клавишах и видеть, как оно появляется на экране!

Таня!!! Даже сегодня, спустя много-много лет, представляя прикосновение Ее губ, я ощущаю, как в сильном трепете заходится сердце. А что же говорить о себе тогдашнем?!

...А я тогдашний не смог бы пересилить себя после такого сокрушающего поцелуя. Я стал бы пытаться сойтись с Ней на единой дорожке жизни. Но стала бы это делать Она?!

Не торопитесь упрекать меня за нерешительность. Вопрос "Стала бы это делать Она?" многое, очень многое ставит на свои места.

Я ведь часто, очень часто впоследствии задавал его себе, неоднократно прокручивал в голове варианты ответа, и... каждый раз приходил к одному: "Не знаю!"

Вернее, что-то подсказывало мне, что, скорее всего, нет, не стала бы.

Да, я добился Ее ответных грустных взглядов на мое томление, да я добился Ее радостного смеха, когда неожиданно отыскал Ее в темноте. Непросто это далось. Я долго наталкивался на барьер Ее равнодушия, перенося смешки ребят-одноклассников. Потом те же ребята завидовали мне, когда с некоторых пор Она стала провожать меня взглядами. Неспроста и девчонки так бурно отреагировали, когда перед началом выпускного вечера классная поставила нас в пару. Всем почему-то хотелось, чтобы мы, наконец, встали рядом. Но этого было мало, очень и очень мало! Что-то главное еще не вызрело в наших отношениях.

И даже если случилось бы невероятное! Даже если бы Она ответила мне встречным движением, все равно жизнь обмануть бы не удалось. Так или иначе она разъединила бы наши тропинки. Таня, далекая-предалекая Таня, Она никогда не спустилась бы ко мне с высот своего далекого авиагородка, и тогда...

И тогда... - я с горечью погружаюсь в нелегкое переплетение мыслей, - ... стали бы придумываться оправдания неотвратимому расставанию.

И тогда стало бы ломаться в жизни что-то большое и главное.

И тогда стала бы рушиться сама любовь.

Та самая любовь - чистая и невероятная высокая, по мерке которой измерялась вся моя последующая, долгая-предолгая жизнь.

А, значит, нет! Нет! И нет!

Не должно было быть никакого поцелуя!

Нельзя было становиться на дорожку, ведущую к крушению первой любви...

Если бы обрушилась эта любовь - формирующая основу мира - вся остальная жизнь, потеряв свой фундамент, посыпалась бы, как карточный домик.

Застывшим взглядом я смотрю на ненажатую четвертую клавишу...

Да это так. Но это ясно мне, сегодняшнему, однако знал ли об этом я, тогдашний, молодой? Тот самый я, шестнадцатилетний, в нетронутый юношеский мир которого так и не удалось вторгнуться мне, нынешнему со своим неоднозначным опытом.

...Я смотрю на ненажатую клавишу...

Нет, тогда ничего этого в моей голове не было. Мы закончили Последний танец без поцелуя, просто чувствуя, что он был невозможен, и, не осознавая, почему...

Как хорошо, что существует в мире страх первого поцелуя! Как от многого он, оказывается, уберегает. Вернее, как многое он сберегает.

Но о Ней... нет, не подумайте о Ней ничего! Она...

Я опускаю взгляд.

... В общем, это я тогда был еще не готов. А Ей... ко мне... некуда Ей было еще спускаться...

Я некоторое время сижу в грустной задумчивости. Дело, конечно, не в разных мирах и планетах. Все гораздо приземленнее. Авиагородок был обычным городком нашего гарнизона, и жили в нем обычные люди... Я вспоминаю себя шестнадцатилетнего - нескладного, непутевого...

Все дело было во мне... Некуда Ей было еще спускаться...

Наше расставание было предопределено... Хотя...

... Хотя, быть может, нашим отношениям, чтобы закрепиться, не хватило каких-то полгода. Всего полгода не досидели мы за соседними партами...

Однако, что гадать! Все прошло - все давным-давно прошло. Тот выпускной вечер стремительно двигался к своему завершению. Не имели мы в запасе те "полгода". Жизнь не ждала на месте. Она уносила нас вперед.

Выпрямив пальцы, я опускаю их на клавиатуру.

И, может, действительно, свет во время того танца погас совершенно случайно... Зря я наговорил на нашу классную...

По экрану снова побежал текст.

...Тот день торопил нас... Он открывал перед нами новые двери.

УТРО

После танцев мы всем классом гуляли по улицам.

Я снова шел рядом с Ней...

С опустевшим сердцем я смотрю на монитор.

...Мы шли молча, и оба чувствовали, как пролегавшая между нами расщелина все увеличивалась и увеличивалась в размерах...

Все! Текст застревает на полуслове.

Вот теперь, точно - все!..

Я опять замираю в неподвижности.

Несколько минут пребывания в небытии, и пальцы вновь переместились к волнующим клавишам. Одна буква, вторая, третья, четвертая... Теперь я точно знаю, что это код. Это пропуск в то далекое прошлое. И я, действительно, покидаю свою комнату, я снова погружаюсь в себя тогдашнего, шестнадцатилетнего. Меня спокойно впускают в тот мир. Ведь я уже не буду пытаться в нем что-либо изменить.

Где-то за спиной что-то щелкнуло, будто замкнулась какая-то линия. Не знаю откуда, но мне стало совершенно ясно, что это завершил свою работу волшебный код. Больше он не сработает. Я могу вернуться назад, но снова попасть в эти годы больше не удастся.

Холодок раннего утра пробежался по телу, покрыв его легкой гусиной кожей. Словно из медленно растворяющегося тумана проявился облик забытой улицы. Под ногами увиделась сухая, сдержанная на щедрости забайкальская земля, тоже полностью исчезнувшая из моей памяти. Но я уже не удивляюсь никаким подробностям, выплывающим из моего далекого прошлого. Ведь теперь я осознаю, что это не сон и не забытье...

Я заглядываю Ей в глаза. Они еще более холодны, чем ранний утренний воздух.

Таня, далекая-предалекая Таня - Она на другом краю огромной пропасти, которая пролегает между мной, шестнадцатилетним, и Ней. Но для меня, сегодняшнего, вернувшегося в те минуты после долгих-долгих лет томительных воспоминаний, Она снова идет рядом. Идет совсем близко, и я опять слышу Ее голос, слышу его волнующее чуть-чуть-чуть низковатое звучание.

Поэтому не буду торопиться назад.

Пройду с Ней последние шаги... теперь уже, действительно, самые последние.

Прохладный, сладковатый воздух наполняет грудь. Забытые запахи забайкальской степи щемяще отдаются в душе. Я изредка посматриваю на девушку, пытаясь напоследок запечатлеть в памяти Ее образ.

Взгляд невольно скользит по Ее губам - новый комок подкатывает к горлу, я закрываю глаза, - нетронутым губам.

Конечно, пройдет время, и мне - тогдашнему - доведется пройти через первый поцелуй и через похожий страх перед ним, но... он никогда не сравнится с этим. Ведь это был страх первого поцелуя к Ней! Страх первого поцелуя в первой любви!...

Сегодня ночью, пробившись сквозь огромные наслоения памяти, мою грудь всколыхнул страх первого поцелуя. А ведь для моей затвердевшей души всплывшая память о нем значит очень и очень много! Быть может, даже больше, чем сам поцелуй!

Однако легче ли мне - нынешнему - от такой переворачивающей душу всплывшей памяти? Легче ли будет жить дальше с растопившимся сердцем?

Я иду, неуверенно ступая ногами. Что-то щипнуло краешек глаза. Я перевожу дыхание и почти не слышу Ее. Наконец, отвожу взгляд в сторону и упираюсь им в землю.

"...Из любви к родине солдаты подпирают смерть ногами, и та бежит
без оглядки. Мудрецы поднимаются на небо и ныряют
в самый ад -- из любви к истине... А ты что сделал из любви к девушке?...

- Я отказался от нее..."

Я отказался от Первого поцелуя...

Не без усилия я выравниваю шаг.

Да! - С горечью сжимается в груди разгорающийся уголек. - Ее губы должны были остаться нетронутыми. Иначе не было бы меня сегодняшнего. Вернее, был бы я, но другой - с опустошенной душой, с руинами от фундамента первой любви... на которых уже ничего нельзя было бы построить.

Многое связалось сегодня ночью в тугой узел - и страх первого поцелуя, и простое юношески максималистское "Нельзя!" - когда-то совершенно очевидное для меня "Нельзя!". Пустыми оказались на поверку все мои многолетние метания, все долгие думы о том, как надо было мне поступить молодому, как осмелиться и поцеловать в темном зале девушку, что ей надо было сказать. Все они разбились, едва мне была предоставлена возможность сделать это. Видимо неспроста нечто фантастическое вернуло меня в тот далекий вечер, в самого себя - шестнадцатилетнего. Кто-то захотел преподать мне урок...

И этим "кто-то" оказался я... сам...

Я, умудренный опытом человек, получил урок от себя - самого себя, шестнадцатилетнего!... Лучшего преподавателя для такого урока и не придумаешь. Сам себе старому, вздумавшему этой ночью переиграть судьбу, "я молодой" дал крепкую взбучку. Сам себе старому "я молодой" дал понять, что не надо примерять иные жизненные ситуации на ту - единственную! Не надо переигрывать в памяти ту далекую ситуацию на новый лад! Не надо переносить сомнительный опыт всех последующих пустых поцелуев на тот неповторимый, от которого могла зависеть вся остальная жизнь! "Я молодой" крепко вбил себе "старому" в голову, что за так называемый "большой жизненный" опыт я принимал растерянную память...

Я снова перевожу дыхание, бросаю на девушку неуверенный взгляд и обнаруживаю, что, действительно, совсем не слышу Ее.

Да Она уже и не говорит ничего. Мы молча идем рядом.

А тем временем за несколькими поворотами коротеньких улочек скрылась школа. Крохотный поселок, погруженный в глубокий предутренний сон, будто не видит и не слышит нас. Его тишину прерывают лишь голоса наших одноклассников.

Мы идем... Постепенно я беру себя в руки, выравниваю дыхание и поднимаю отвердевший взгляд. До конца поселка осталось пройти совсем немного. На этом закончится мое невероятнейшее путешествие в юность. Поэтому надо постараться полноценно пожить этими минутами. Хватит отвлекаться на томящие воспоминания и сминающие душу размышления. Ведь как бы там ни было, что бы я ни говорил о мифических уроках, рядом идет Она. Надо сполна напиться этими убегающими минутами. Только ими! Это компенсация за понесенное мною сегодня суровое наказание - в эти потрясающие минуты я снова иду с ней. Я не смотрю на девушку, не держу ее под руку, но всеми своими клетками ощущаю ее близкое присутствие.

Мы с Ней опять идем рядом...

***

Когда мы вышли на окраину селения, далекий горизонт вовсю заливался белым светом. Солнца еще не было, но оно вот-вот должно было появиться. Мы остановились.

С нами был переносной магнитофон - тот самый, который играл на батарейках. Его хозяин нажал на клавишу, и мы услышали запись торжественной части выпускного вечера. Заиграл гимн.

И в этот момент из-за горизонта показался краешек солнечного диска. Одноклассники, вернее, с этого мгновения уже бывшие одноклассники, оживились от такого совпадения и стали наблюдать, как под музыку "Союза нерушимого" далеко на востоке из-за неровной линии пологих сопок начало подниматься могучее красное солнце.

И мое сердце вновь всколыхнуло какой-то неясной тупой болью. У меня ведь почти стерся из памяти этот странный, удивительный и символичный эпизод. Как-то слишком легко мы тогда к нему отнеслись. Я оглянулся. "Союз нерушимый республик свободных..." - доносилось из маленького кассетного магнитофона, а вокруг были обычные, беспечные, безмятежные лица. Да и отчего им было быть другими? Впереди нас ждало, как нам тогда казалось, понятное и предсказуемое будущее. Мы определились с вузами, с выбором профессий, в наших карманах уже лежали билеты в далекие города... Но это будет уже совсем другая, Большая и непростая история.

А в те минуты мимо нас проходила, отправляясь в прошлое, наша маленькая история. Мы не понимали, что переживаем поворотное событие нашей жизни. Нам казалось, что не было в этой прогулке ничего нового и необычного, и полагали, что еще не единожды нам доведется встретиться.

Однако, провожая во "вчера" последнюю школьную ночь, мы были рядом в последний раз. От наступающего утра в будущее убегали лишь воспоминания... сны... и убереженная первая любовь...

* * *

P.S. Хочу покаяться перед тобой, читатель, но я все-таки поцеловал Ее.

После того, как солнце полностью оторвалось от линии горизонта, я вдруг почувствовал, что спираль времени начала затягивать меня назад, в мои дни. В ту секунду случилась какая-то заминка, девушка наклонилась, поднимая что-то упавшее на землю, а я, отделяясь от себя шестнадцатилетнего, быстро нагнулся следом и в коротком движении скользнул губами по Ее щеке.

Я поцеловал Таню, далекую-предалекую Таню...

Поцеловал, прощаясь с ней н а в е к и...

Поцеловал в благодарность...

...За все...

Оставить комментарий © Copyright Кержак Сергей (szs21@rambler.ru) Размещен: 15/02/2024, изменен: 15/02/2024. 51k. Статистика. Рассказ: Фантастика Скачать FB2		Ваша оценка:
Аннотация: Песнь прошедшему. Рассказ был написан более десяти лет назад, но сюда не выставлялся, поскольку в узком кругу выпускников одного класса легко узнавались прототипы, что могло вызвать у кого-то неловкость. Однако время прошло, прототипы затерялись. Не отвечают на письма, не мигают огоньками в соцсетях. Живы ли?.. И рассказ стал просто памятью о них...

Кержак Сергей : другие произведения.

Прощальный танец