Желтый вальс. Желтые листья кружатся. Будто больше и нечего сказать...
Тишина и спокойствие, кажется, наполняют все. И это небо, выбеленное солнцем, так что кажется, что это разгар лета, хотя на самом деле природа устала.... Устала от буйства красок вокруг, устала от палящего солнца, жары, и теперь она тихо сбрасывает с себя эту усталость вместе с листьями, что бы переродиться, отдохнуть, набраться сил и весной взорваться молодостью и красотой. Солнце стало добрее, теплее и мягче. Уходит лето.
Тишина наполнила и маленький городок, расположенный вблизи дороги. Только мерный шепот листьев, потревоженных легким ветерком напоминает здесь о жизни. Да еще иногда проезжающий старый, полуразвалившийся фургон нарушает тишину грохотом и облаком пыли. На краю городка, под тенью вековых дубов, спрятался маленький домик, присевший на правый бок. Спереди его покосившаяся большая старая терраса, некогда выкрашенная в лазоревый цвет, правда, сейчас цвет можно различить лишь в некоторых местах. В нескольких шагах от двери, покачиваясь и издавая тихий скрип, старое кресло-качалка ждет своего хозяина. При каждом дуновении ветерка багряные и желтые листья, медленно кружась, словно вальсируя, ложатся ковром на крышу.
Тихонько колышутся шторки в открытых окнах. Не слышно ни голосов, ни детского гомона. Кажется, сама тишина поселилась в этой лачужке. Справа плутает и тянется к ней извилистая дорожка, с другой стороны раскинулось широкое поле, кое-где как маленькие огоньки видны ярко-желтые люцерны, а вдали высится завораживающий лес, тоже начинающий желтеть.
Вдруг, какая-нибудь птица, взлетая с ветки, потревожит тишину или начнет отсчет кукушка,... но даже все это движение не способно нарушить тот покой и то уединение, царящее в этом забытом местечке.
Слышится слабое пошаркивание, потом все отчетливей и отчетливее. И вот на террасу выходит, опираясь на клюку, старуха. Голову ей прикрывает выцветший ситцевый платок, кое-где из под него выбиваются седые пряди длинных волос. На ней надето старое синее платье с длинными рукавами, а сверху шерстяной платок прикрывает согнутые плечи. Шаркая больными ногами, обутыми в мягкие галоши, подходит она к своему креслу и тяжело опираясь на палку, садится в него. Устала пока дошла. Села и подняла лицо к небу. Куда-то в высь смотрят выцветшие глаза, лицо ее, испещренное морщинами, как бороздами, было задумчиво и спокойно.
Из двери дома, тихо ступая мягкими подушечками лап, вышел большой рыжий кот, подошел к старухе, зевнул, поточил когти, мурлыкая прыгнул на колени и, по-хозяйски, положив голову к ней на руку, уснул.
Тихо покачивается кресло, изредка шелестит листва, почти неслышно мурлыкает кот. А старуха все смотрит в небо, за уплывающими облаками.
О чем мысли ее? Неизвестно. Может, вспоминает о давно ушедшей юности, о своей красоте, о прошлой жизни. Жила ли она все время здесь или, может быть, блистала в высшем свете, а волею судьбы была заброшена в это забытое Богом место. Нам остается только гадать. Вся ее поза весь ее внешний вид выражают собой спокойствие, уходящую пору. Так и доживает она здесь свой век. Изредка приезжает к ней молочник и почтальон, хотя давно уже ей никто не пишет. Так и сидит она изо дня в день, проживая свою осень...