Орский уезд встретил нас свежим ветерком, утренним, пока еще не очень жгучим солнцем, словно вымытым, ярко-голубым небом, а еще - шумными митингами, пикетами и баррикадами на дорогах. Утро, будний день, а везде полно народа. Такое ощущение, что все, кого мы видели, не только не пошли на работу, но большинство даже спать с ночи не ложилось. Хотя, не знаю, может, на баррикадах, да в пикетах они посменно стоят?
У перекрестка - очередной пикет. Трое ребят и две девчонки. Наверно, студенты. Разлохмаченный парень в берцах, "камуфле" и косухе держит на палке лист плотного картона. На листе краской изображение кулака с оттопыренным в известном жесте средним пальцем, и корявая надпись: "Новочелябинцы! Fuck!" Пятерку пикетчиков снимают какие-то телевизионщики. Девчата им явно позируют. Сделав строгое лицо, одна из них вещает на камеру: "...Акция гражданского неповиновения продлится до тех пор, пока оккупанты не уберутся из нашего уезда!" Вот так: оккупанты - не больше, ни меньше. Внимания на нас никто не обращает, может, это и к лучшему. Потихоньку катим дальше. Далеко мы не укатили - заметили впереди баррикаду, а над ней полоскавшееся на ветру сине-золотисто-зеленое полотнище знамени нашей губернии. Глядишь на все это, и сразу школьный курс вспоминается: Парижская Коммуна, Красная Пресня, "верхи - не могут, низы - не хотят", "булыжник - оружие пролетариата"... Да, уж, революционная романтика бьет ключом, правда, все больше по голове, да с размаху. Николай утверждает, что баррикада, которую мы видим прямо по курсу, блокирует выезд на трассу. Надо бы поискать объезд. Не может же туда вести одна единственная улица. Вот только есть у меня подозрение, что и в других местах решительно настроенные граждане могли устроить нечто подобное.
Пока мы прикидывали, как быть дальше, мимо нас проскочили "УАЗик" патрульно-постовой службы, и черный, тонированный "Ауди А6" с "мигалкой" на крыше - добротный автомобиль любимый чиновниками среднего уровня. "А, номера-то у них новочелябинские", - глядя на машины, бормочет Николай. "Должно быть, кто-то из администрации оккупантов, - ухмыляется дядя Миша, вспомнив интервью девушки-пикетчицы. - А не подъехать ли нам поближе, взглянуть, что новочелябинцы делать будут? Кажется, эта баррикада им тоже мешает". "Не, - замотал головой Николай, - не поеду. Если через баррикаду не пропустят, мне перед ней разворачиваться придется. Это с фурой-то! А если пальнут? Пешком сходите". "И то верно". Сказано - сделано. Я, дядя Миша, и в последний момент присоединившаяся к нам Ночка направились к баррикаде. Остальных мы попросили пока что не высовываться.
Неподалеку от перегородившей улицу баррикады, прикрываясь машинами от возможных выстрелов, стояли пэпээсники. Рядом с ними некий вальяжного вида мен, и пара мордоворотов - явно его телохранителей. Заметив нас, стражи порядка оживились, но мен что-то им сказал, махнул рукой, и те сосредоточили внимание на баррикаде. В конце концов, выглядели мы достаточно безобидно. Ну, идет немолодой мужчина с двумя девушками, может, дочерями или племянницами какими-нибудь. А, то, что вооружены, так на Урале у всех оружие. Встали мы поодаль, стоим, смотрим, что будет дальше.
Кто-то из милиционеров подал вальяжному мену мегафон.
- Граждане! - разнеслось над улицей. - Ваш уезд вошел в состав Новочелябинской губернии, вы это знаете! Наш губернатор - Семен Поликарпович Ломов назначил меня мэром Орска! Препятствуя мне в исполнении служебных обязанностей, вы нарушаете Закон, и будете нести ответственность! Из-за вашего дурацкого фрондерства я не могу добраться до мэрии! Немедленно убирайте эту чертову гору мусора, или я...
- Да пошел ты! - донеслось с баррикады. - Не знаем мы никакого Ломова и новый мэр нам нахрен не нужен! Ясно? Езжай туда, откуда приехал!
Наверно, этого господина давно никто не посылал. От возмущения мэр так надулся, что, казалось, еще немного, и он лопнет, словно перекаченный воздушный шарик. Ничего, не лопнул, проглотил обиду, и даже говорил почти спокойно. Разве что тон стал злым.
- Вы думаете это все временно? Думаете, Новый Челябинск вас присоединил, чтобы тут же по первому требованию вернуть Большой Уфе? - в его голосе явственно слышалось злорадство. - Черта с два, мои дорогие! Мы с вами всерьез и надолго! Хочу сразу предупредить, у нас в губернии любители бузы быстро оказываются за решеткой! Намек ясен?
- А ты не пугай, - раздалось в ответ. - Думаешь, наш уезд можно вот так запросто присоединить к какой-либо губернии, даже не поинтересовавшись, хотим мы этого, или нет? Наше мнение уже не имеет значения?
Мэр промолчал. Судя по отражению, он и, правда, считал, что мнением местных жителей можно пренебречь. Тем временем его оппонент продолжал:
- Какая польза от нашего уезда вам, это понятно - прирост территории, увеличение налогооблагаемой базы и все такое прочее. А ты вот скажи, нам-то какая польза от вашей губернии? Ради чего нам стоило бы присоединяться к вам?
Вальяжный мен оживился:
- Наше законодательство - одно из самых продвинутых на Урале по части толерантности и демократии в целом. У нас разрешено многое из того, что в других менее демократичных губерниях не допускается. У нас, к примеру, даже однополые браки официально регистрируются!
Послышались смешки.
- Так нам, мил человек, это не актуально, - с легкой усмешкой пояснили мэру с баррикады. - Совсем темные мы, не продвинутые и ни разу не прогрессивные. Привыкли, понимаешь, брать в жены женский пол.
- Нечего зубоскалить, это я для примера, - нахмурился мэр. - У нас и других преимуществ хватает. Например, чтобы зарегистрировать свой бизнес, достаточно трех дней. Вы в вашем захолустье месяц, а то и больше по инстанциям ходить будете, а у нас все это легко и быстро.
- Оно, конечно, быстро у вас, спору нет, - на гребне баррикады показался бородатый, немолодой мужчина; с цивильной одеждой контрастировал голубой берет, сохраненный, наверно, еще со времен срочной службы, - действительно быстро, - повторил мужчина, - да только потом, когда предприниматель зарегистрирует свой бизнес, его поборами замучают. Свояк у меня в вашей губернии живет. Рассказывал, про эту вашу систему. Зарегистрировался за четыре-пять дней. Да, только не успел открыться, как валом повалили всякие разные проверяющие: пожарники, энергонадзор, санэпидемстанция, экологи какие-то. Иной раз по две проверки за неделю. И каждому дай на лапу. Сплошные убытки, а не бизнес. Промучился с полгода, да и плюнул на все - закрылся.
Вальяжный мен скривился, словно надкусил что-то кислое.
- Этот твой родственник не за свое дело взялся, - процедил он сквозь зубы, - к бизнесу способности иметь надо.
- Ну, может быть, может быть, - не стал спорить мужик. - Ты лучше вот что скажи: почему у вас коммунальные платежи почти в два раза выше, чем у нас? Квартплата, свет, газ, горячая вода - все дороже!
Не понравился мэру вопрос. Очень. В отражении - раздражение и неприязнь. А если это самое отражение разложить на составные элементы, да внимательно проанализировать (что с моими возможностями не так уж и сложно сделать), то мысли мэра можно было бы озвучить примерно так: "Что-то в этой дыре чересчур наглое быдло живет. Квартплата им, видишь ли, не нравится. Распустил их большеуфимский губернатор, совсем распустил, популист хренов". Ясное дело, вслух мэр сказал совсем другое:
- Наши тарифы на коммунальные услуги взяты не с потолка. Это тот минимум, при котором фирмы - поставщики услуг получают прибыль достаточную для их дальнейшего развития.
- Темнишь ты, мил человек, ходишь вокруг да около, - усмехнулся бородатый дядечка. - Ответ на мой вопрос совсем простой: у нас "коммуналка" пусть хотя бы частично, но дотируется, а у вас всю ее скинули на граждан. А еще как-то довелось мне увидеть дворец, который отгрохал хозяин ваших "Энергосетей". От такого "домика", пожалуй, и короли бы не отказались. Ворюга он у вас, гребет под себя, меры не зная. Хотя, думаю, другие владельцы ваших фирм - поставщиков услуг вряд ли лучше. Так что, возвращайся-ка ты, господин хороший, назад в свою губернию. Нам новочелябинские грабители не нужны, у нас и своих хватает!
Стоит мэр красный, как помидор, в глазах бешенство плещется. От злости и унижения всю свою вальяжность растерял. Набрал в грудь побольше воздуха, да как заорет, позабыв про мегафон. (Надо сказать, этого мена и без "матюгальника" хорошо было слышно).
- Вы что же, - кричит, - и в самом деле считаете, будто можете что-то решать?! Большая политика не для кого попало! Не суйтесь, целее будете! А, если думаете, что Семен Поликарпович испугается ваших баррикад, то вы сильно ошибаетесь. Акция неповиновения, мать ее! Можете передать организаторам этого дерьма, они заработали себе лет по десять строгого режима!
На пару мгновений мэр перевел дух, чтобы заорать с новой силой:
- Думаете, я не понимаю, ради чего все это? - он махнул рукой в сторону баррикады. - Думаете, мне не ясно, что вы тянете время?! Ждете, когда из Большой Уфы придет помощь! Не придет она! Грохнули вашего губернатора! Спецназовцы его застрелили при захвате! Еще ночью! Большой Уфе не до вас! Там теперь губернаторские шестерки власть делят!
- Господин мэр! - вмешалась я. - Скажите, а вы долго этому учились? Врете и даже не краснеете!
Когда мэр сообщил о смерти нашего губернатора, я в первое мгновение даже испугалась - вместе с губернатором был и мой отец. Потом уж, приглядевшись к отражению, сообразила: врет!
- Ты кого оскорбляешь, соплячка? - ощерился мэр, оборачиваясь ко мне. Предугадывая приказ босса, тройка милиционеров направилась к нам. В это же время с баррикады спрыгнули шестеро мужчин, включая бородатого дядечку. "Эй, мужик! Как там тебя? - услышала я голос дядечки. - Если твои менты девчонку хоть пальцем тронут, пожалеешь!" Пожалуй, с этого момента и покатилось все по нарастающей.
Вот к нам подходят милиционеры.
- Сдать оружие! - приказным тоном изрекает один из них.
На Урале это - почти оскорбление. Если какой-нибудь страж порядка сомневается в праве гражданина владеть своим "стволом", он просит предъявить разрешающие документы. Оружие здесь отбирают сразу только у малолетних, психически неполноценных, лиц находящихся в сильном алкогольном опьянении или под наркотическим кайфом, а также у тех, кто подозревается в совершении преступления. И все. Во всех остальных случаях ОБЯЗАТЕЛЬНО просят предъявить разрешение на хранение и ношение. Не знаю, не подумав, блюститель порядка ляпнул, или оскорбил сознательно, но своим требованием он приравнял нас к любой (или ко всем сразу) из вышеперечисленных категорий. Вперед вышел дядя Миша:
- Сержант, - (милиционер был в звании сержанта), - а спросить документы на ношение слабо?!
Скажите, какая муха укусила пэпээсника? Я, лично, без понятия. Митинги-пикеты-баррикады настолько повлияли ему на нервы, мэр "хвост накрутил", или изначально психика была неустойчивой, но сержант вдруг "сорвался" - ударил дядю Мишу. Вообще-то, правильнее было бы сказать: попытался ударить. Сами понимаете, для обычного человека нанести удар форсеру или Охотнику - дело, скорее, везения, чем умения. Менту не повезло - дядя Миша уклонился в обычной Охотничьей манере. А дальше... Как и бывает в таких случаях, сработала корпоративная солидарность - на помощь милиционеру бросились его коллеги. Пришлось и нам со Светкой вносить свою лепту в умиротворение буйных стражей порядка. Каюсь, в этот момент дядечка в десантном берете и его товарищи - защитники баррикады выпали из поля зрения. Как оказалось зря.
Меня насторожила тишина у баррикады. Буквально мгновение назад там что-то происходило. (Мы как раз в это время ментов успокаивали). А сейчас стояла странная, звенящая тишина, и в этой тишине как-то особенно отчетливо вдруг прозвучал чей-то толи вздох, толи стон.
**
- ...Что же вы, козлы, понаделали-то? - глядя на мэра с его мордоворотами, выдохнула Ночка.
Будучи форсерами, телохранители и их босс без труда разобрались с моими непрошенными заступниками. Досталось всем. Четверо лежали без сознания, вырубленные самым жестоким образом. Заплаканная молодая женщина (видимо тоже из защитников баррикады) хлопотала над ними, пытаясь привести в чувство. Еще один пострадавший полусидел возле баррикады, опираясь рукой об асфальт. Этот был в сознании. Его стон, скорее всего, мы и слышали. Судя по виду, у мужчины было сотрясение мозга. Неожиданно, его согнуло в приступе рвоты, от уголка рта по подбородку потекла тонкая струйка крови. Нет, только лишь сотрясением мозга он, похоже, не отделался. Впрочем, этим пятерым еще повезло, если в их положении вообще можно было говорить о каком-либо везении. Гораздо хуже пришлось бородатому дядечке. Тому самому, в голубом берете десантника. Хотя, берет валялся теперь в стороне, втоптанный в грязь. Ударом дядечку откинуло к баррикаде. Случайность. Не более чем случайностью был и не вовремя подвернувшийся обломок бетонной плиты с торчащей из него арматурой. В жизни вообще полно всяческих непредвиденностей, и скверных в том числе. При всем неуважении мэра и его мордоворотов к чужим жизням, вряд ли они сознательно добивались того, что произошло. Дядечке просто не повезло. Силой удара его бросило на арматуру. Случайность. Ржавый прут вошел в спину немного ниже сердца и вышел из живота. Что он там разорвал? Мужчина пока еще был жив, но отражение уже мало-помалу стало затухать.
- Папа, папочка, ну, скажи хоть что-нибудь, - девчонка лет пятнадцати-шестнадцати стояла на коленях перед пришпиленным человеком, тянула к нему руку и боялась дотронуться.
Папа? А ведь мужику уже заметно за пятьдесят. Поздний ребенок?
- Ну что, придурки, рады?! - Ночка хмуро глядит на мэра и его охранников, взгляд бруйянки не предвещает ничего хорошего.
- Они, каинитка, первые на нас напали, - мэр, похоже, и сам смущен случившимся.
Стоящие поодаль менты хлопают глазами. В головах, наверно, полный раздрай. Сначала их, таких крепких, да умелых, побил пожилой мужик с двумя девицами, а теперь большой босс оправдывается незнамо перед кем.
- Первые, - хмыкает Ночка. - А, если бы на вас детсадовцы напали? Их бы тоже вот так разделали? Нашли с кем справиться! Если кулаки чешутся, можешь на меня "наехать". Узнаешь, что такое бруйянский бой.
Мэр хмурится:
- Ты много себе позволяешь, каинитка. Угрожать вздумала? А, если я сообщу Охотникам?
- Ну, я Охотник, - вмешивается в перепалку дядя Миша. - И что ты хочешь сообщить? Наверно, то, что ты, форсер, изуродовал обычных людей? Езжай отсюда, не доводи до греха. А то сам тебе морду набью.
Новочелябинец благоразумно не стал накалять обстановку. Через пару минут машина мэра и сопровождающий ее милицейский "УАЗик" скрылись за поворотом.
- Ему можно помочь? - дядя Миша показывает глазами на пришпиленного человека.
- Вряд ли, - вздыхает Светка. - Кровью отпаивать бесполезно - слишком велики повреждения.
- А... обратить?
Представляю, каких душевных мук стоило Охотнику выговорить такое. В ответ бруйянка молча качает головой, и, после секундной паузы поясняет вслух:
- Возраст у него не подходит для обращения. Ты же Охотник, дядь Миш, знаешь наши правила. Может, мой отец, или отец Киры и сумели бы, а у нас точно не получится.
Ночка, конечно, кругом права: у нас действительно не получится. Но это же неправильно! Так не честно! Да, все люди смертны, у всех свой срок, но почему в первую очередь должны уходить хорошие люди?!
- Неужели ничего нельзя сделать? - дядя Миша переводит взгляд с Ночки на меня.
Риторический вопрос, не требующий ответа, но в глубине глаз старого Охотника мне чудится укоризна. Они словно говорят: этот человек ХОТЕЛ ЗАЩИТИТЬ ТЕБЯ.
Словно по мановению волшебной палочки, тзимицы предстала перед нами чуть ли не в то же мгновение. Радик примчался вместе с ней. В последнее время он заметно возмужал: вытянулся (уже на полголовы стал выше меня), да и в плечах раздался. Что ни говори, а Илькина методика работает на все сто. У бедолаги Радика любовный синдром в финальной, не поддающейся лечению стадии. Ходит по пятам за своей возлюбленной, лицо глуповато-восторженное, и на нем крупными буквами: неужели она моя?! Короче говоря, крандец парню. Любовь, конечно, чувство высокое и все такое, но совместная жизнь с существом, способным по желанию как угодно трансформировать свое тело, грозит неожиданностями. Не исключено, например, что в один прекрасный момент (или не совсем прекрасный, уж кому как) возлюбленная вдруг превратится... хм... в возлюбленного. Впрочем, пока никаких сложностей у них вроде бы не предвидится. Радик, как истинный джентльмен и рыцарь старается угодить своей даме сердца, Иля благосклонно принимает его ухаживания. Все довольны.
В ответ на мою просьбу Илька только плечами пожала. "Сделаю в лучшем виде, - говорит, - можешь не волноваться". Сказала, и приступила к работе.
**
...Не прошло и часу, а мы уже катили по трассе в сторону Красноуральска, домой. Позади остался Орск, митинги, пикеты, злополучная баррикада и исцеленный Илькой бородатый дядечка. Впереди... Что нас ждало впереди? Знать бы...
***
Черт, задремал! Вот ведь... Антон Алексеевич открыл глаза. Сморило. Когда человек разменивает шестой десяток, бессонная ночь, увы, не проходит бесследно. Хотя, не все так плохо, вон и Варьку в сон повело. Уж кого-кого, а пятнадцатилетнюю Варвару сложно заподозрить в приближении старости. Глядя на дочку, мужчина невольно улыбнулся. Свернувшись калачиком и умастив голову на кирпич, девочка так сладко посапывала в две сопелочки, словно спала на мягкой кровати, а не на голом асфальте. Антон Алексеевич усмехнулся - жена увидела бы, обоих прибила бы. Вообще-то дочку стоит разбудить, а то, не дай бог, простынет. Конец мая, хоть и тепло, но земля по-настоящему еще не прогрелась.
- Варька! - гаркнул Антон Алексеевич. - Подъем, засоня! Не выйдет из тебя дружинницы, ты же все на свете проспишь!
- Выйдет! - еще толком не проснувшись, упрямо ответила Варвара. - Я вообще не сплю, только на минутку...
Наконец, девочка открыла глаза, и, уставившись на отца, замолчала на полуслове.
- Ты чего? - почуяв неладное, пробормотал мужчина.
- Папа, что это с тобой? Ты весь в крови!
- ???
Увиденное вгоняло в ступор. Каким-то таинственным образом новенькая ветровка, купленная лишь пару дней назад, вдруг оказалась залита кровью, да еще и основательно продрана. Казалось, что-то проткнуло ее насквозь, оставив в районе живота большую дыру с разлохмаченными краями. Черт знает что. В такое состояние одежду могла привести разве что серьезная драка. Судя по количеству крови на куртке, его вообще должны были выпотрошить. Бред. Не было никакой драки. Антон Алексеевич прислушался к внутренним ощущениям. Тело казалось бодрым и свежим, словно после хорошего отдыха. Тоже чертовщина какая-то. После бессонной ночи, и дремы на асфальте да кирпичах не с чего ему быть свежим. Оставив на потом вопросы, не имеющие ответов, Антон Алексеевич занялся одеждой. Рубашка под курткой заскорузла от крови и стояла колом. Кстати, она оказалась прорвана примерно в том же месте, что и ветровка, но это еще не все. На спине рубахи (и ветровки соответственно) тоже имелась дыра. При таком раскладе что-то, оставившее дыры в одежде, должно было пробить человека насквозь, но на теле Антона Алексеевича, хоть и страшно перемазанном кровью, не нашлось ни единой царапины. Новая загадка.
- Антон! Антон, черт тебя дери!
Кричал Володька - сосед по дому, и старый, еще со школьной поры, приятель.
- Чего? - отозвался Антон Алексеевич.
- Это твой?
В руке Владимир держал вымазанный в грязи, голубой берет десантника. Знакомый берет. Антон Алексеевич еще со времен дембеля хранил его в память о службе.
- Мой. Где нашел?
- Да, тут валялся. Как ты его вообще потерять... Ой!
Реакция Владимира на внешний вид Антона Алексеевича была примерно такой же, что и у Варвары - вылупленные глаза, приоткрытый рот...
- Тош, ты как? - почему-то шепотом пробормотал потрясенный Владимир.
- Все нормально, Вовчик, - усмехнулся Антон Алексеевич. - Это не моя кровь, а на мне ни царапины. Одного в толк не возьму: нахрена кому-то понадобилось меня усыплять, снимать одежду, рвать ее, обливать кровью, а потом на меня сонного снова все натягивать? Что это? Розыгрыш? Может, нас вообще сейчас скрытой камерой снимают?
Антон Алексеевич огляделся по сторонам, словно и впрямь надеялся увидеть поблизости съемочную группу с какого-нибудь развлекательного телеканала.
- Ерунда, - отмахнулся Владимир. - Какой, к черту, розыгрыш, Антон? Ты посмотри, что вокруг творится! Сейчас телевизионщикам не до шоу. Единственное шоу, которое они снимают - наша акция протеста.
- Тогда я вообще ничего не понимаю, - вздохнул Антон Алексеевич, и, усевшись прямо на асфальт, обхватил колени руками.
Владимир примостился рядом.
- Во всем этом, Антон, есть что-то странное. Я не думаю, что нас разыграли, но..., - мужчина сделал какой-то неопределенный жест рукой, - что-то здесь не так. Во-первых, мы все уснули...
- Все? - насторожился Антон Алексеевич.
- Да, Тош, - подтвердил Владимир, - и я, и Маша с Сережкой, и Пистон, и Витька. Все.
- Пап, - встряла Варька, - ты вот меня засоней обзывал, а спали-то, оказывается все!
- У, какая ты злопамятная, - улыбнулся Владимир.
- Ничего я не злопамятная, дядь Вов, - возмутилась Варвара. - Просто папа сказал, что из-за этого меня не примут в Дружину.
- Папа пошутил, - успокоил девочку Владимир. - Вот исполнится тебе восемнадцать, я первый дам свою рекомендацию.
- Точно? - прищурилась Варька.
- Я что, похож на вруна?
- Мир? - обняв дочь, вопросил отец.
- Ладно уж, - фыркнула Варька.
- Ну, раз проблемы отцов и детей улажены, стоит, пожалуй, вернуться к разговору, - Владимир взглянул на своего друга, и, дождавшись его кивка, продолжил. - Вторым пунктом странностей у нас - непонятки с одеждой. Ты, конечно, пострадал сильнее прочих, но вообще-то одежда попорчена у всех, и никто не помнит, когда и как это могло случиться. Так ведь мало того, с воспоминаниями тоже проблемы, и это уже третий пункт.
- А, что с ними не так?
- Скажи, что случилось перед тем, как ты уснул? - вопросом на вопрос ответил Владимир.
- Н-ну, э-э..., - Антон Алексеевич почесал бороду. - В голове туман какой-то. По-моему, я сидел на баррикаде, кажется, о чем-то с дочкой говорил...
- Ты обещал купить мне "мелкашку"! - "напомнила" Варька.
- Врешь. Не было такого! - отмахнулся Антон Алексеевич. - Потом... Потом на улицу выехала фура, а вместе с ней розовый армейский "Хаммер". Я еще подумал тогда, что у хозяев джипа мозги не на месте, если им пришло в голову так надругаться над машиной. "Хаммер" с седельным тягачом встали в самом конце улицы...
- А, что было дальше? - поторопил Владимир.
Антон Алексеевич пожал плечами.
- Да, ничего. Дальше я уснул.
- Папа! Ну, что ты такое говоришь?! - вмешалась Варвара. - Как это уснул? Дядя Вова, все не так было! Я же помню! Сюда, почти к самой баррикаде, подъехал ментовский УАЗик...
- Милицейский, - машинально поправил отец.
- Ну, да, милицейский. А с ним "Ауди" с мигалкой. Седан. Такой весь черный и жутко тонированный. Оттуда вылез какой-то дядька, весь такой..., - девочка попыталась придать лицу самодовольное выражение, - в общем, начальник. С ним еще двое, наверно, его охрана. Этот самый дядька сказал, что новочелябинский губернатор назначил его нашим мэром, и потребовал, чтобы мы его пропустили к мэрии.
Антон Алексеевич удивленно смотрел на дочь - ничего подобного он совершенно не помнил, а девочка тем временем продолжала:
- А папа тогда вылез на баррикаду и стал говорить тому дядьке, что у них в Новочелябинской губернии все дорого, что мы к ним не хотим, и, что они не имеют права без нашего согласия нас присоединять. Вот.
- Еще что-нибудь помнишь? - глядя на девочку, спросил Владимир.
Та покачала головой.
- Не-а, я, наверно, уснула.
- Вот ведь выдумщица, - неуверенно пробормотал Антон Алексеевич.
Владимир опередил возмущенную Варьку:
- Она ничего не выдумала, Антон. Я все это своими глазами видел.
С отвисшей челюстью Антон Алексеевич глядел на дочь и друга, не зная, верить ли им.
- То, что нам сейчас рассказала Варвара, кроме меня, помнит еще Маша и Иван, а вот у всех остальных, как и у тебя, в памяти ничего не отложилось. Впрочем, у нас между пробуждением и последним по времени воспоминанием тоже дыра. Непонятно, что случилось дальше, и куда делись новочелябинцы.
- Ну, ничего себе, - покачал головой Антон Алексеевич. - Это что же получается? Мы все попали под какой-то гипноз?
Владимир в ответ только руками развел - дескать, кто его знает?
- Пап, а, пап, что такое каинит? - вдруг спросила Варька.
- Каинит? - Антон Алексеевич по привычке запустил пальцы в бороду. - Хм... А, откуда ты вообще это слово взяла?
Девочка пожала плечами.
- Не помню. Вертится в голове. Наверно, где-то прочитала.
- Вот так сразу я тебе сказать не могу, - ничего не припомнив, сдался Антон Алексеевич. - По звучанию похоже на название какого-то стройматериала: керамзит, каинит. А вообще надо будет заглянуть в энциклопедию.
- Ну, молодежь пошла, - хохотнул Владимир. - Нахватаются из интернета заумных словечек, а папам потом приходится отдуваться.
***
- ...Денис, мы же договаривались!
Стоим. До Красноуральска минут сорок, не больше. Откуда-то с той стороны слабо доносится шум стрельбы, и иногда - взрывы. Где это, черт побери, взрывают? Надеюсь, не в жилых кварталах? Остановиться предложили Охотники. Остановиться и обдумать наши планы. Когда доберемся до города, уже некогда будет что-либо решать. Дяде Мише с Николаем в этом смысле проще - у них все решено заранее. Доберутся до расположения своей группы, сдадут машину, и будут ждать дальнейших распоряжений руководства. Ну, может, еще отчет о командировке напишут. (Охотники по части бюрократии ничуть не лучше всех остальных). В любом случае, заварушка их не касается, по крайней мере, пока. А вот мы в этой самой заварушке завязаны по уши. Президентские спецназовцы-форсеры, сообразив, кто мы такие, будут стрелять, и великороссы (если наш долбанный "гарант Конституции" успел-таки позвать их) тоже. Даже обычные солдаты-люди из Сил быстрого реагирования (там, как ни странно, есть и обычные) при случае постараются нас упокоить, а случай этот вполне может подвернуться. От пули снайпера, знаете ли, и сверхреакция не всегда защитит. Потому-то и стоило заранее продумать, как действовать, чтобы и своим помочь, и самим зря не подставиться. Поразмыслив, решили в блокированную президентским спецназом центральную часть города очертя голову не лезть. Как говорится, не зная броду, ну, и так далее. Имело смысл для начала прорваться к институту. Во-первых, там у нас самая крупная группировка сил в Красноуральске, а, во-вторых, в институте и "Стиксе" нам могли прояснить, что творится в городе вообще, и в его блокированной центральной части в частности.
Определившись, по крайней мере, в общих чертах с нашими планами, вернулись к недавним событиям. Тут-то Денис и преподнес свой "сюрприз". Наверно, стоит кое-что пояснить. Илька исцелила того дядьку, которого насквозь проткнуло арматуриной, да и остальных подлечила. Она, конечно, просто молодец. Даже Охотники, уж, на что они скупы на похвалы каинитам, и то это признали. Да только в "бочке меда" - добром и во всех отношениях хорошем деле, увы, была своя "ложка дегтя". Илька нарушила Маскарад. Не фатально, вовсе нет, но тем не менее.
Можете представить себе, как люди, не посвященные в наши тайны, восприняли Илькино целительство? Остекленевшие взгляды, отвисшие челюсти... А кто, скажите, не обалдел бы, увидев раны, заживающие прямо на глазах. Смертельные раны! Вот человека снимают с проткнувшей его насквозь арматурины - толстого ржавого стального прута. Он почти мертв. Девчонка лет пятнадцати, его дочь, смотрит на нас со страхом, а в глазах такая безумная надежда на чудо. Вглядитесь в них, и вы прочтете: пожалуйста, помогите, сделайте что-нибудь, я не хочу, чтобы папка умер, пожалуйста!.. Не маленькая она уже, понимает, что с такими ранами люди не живут, вот и остается ей только на чудо надеяться. Не волнуйся, девочка, будет тебе чудо.
- Не трогайте! Вы же его убьете! Скорую надо! Срочно! Да позвоните же кто-нибудь!
К нам подбегает молодая женщина, та, что приводила в чувство потерявших сознание.
- Маша, оставь их.
Следом за ней подходит немолодой мужчина, закашлявшись, сплевывает кровью, и повторяет:
- Оставь. Какая к черту скорая? В городе сейчас ничего толком не работает и дороги перекрыты. Акция, мать ее! Да и не нужна уже Антону скорая, а снять со штыря надо. Не с плитой же с этой его... хоронить.
- Дядя Вова! Не смейте! - из глаз девочки брызжут слезы. - Папа жив! Жив! Он дышит!
Откровенно говоря, дыхания-то как раз не видно, и отражение у дядьки совсем "жидкое". Нашей целительнице стоит поторопиться.
- Он останется жить, если только мне не будут мешать, - обернувшись, говорит Илька, и вновь склоняется над умирающим.
Тело снято и уложено на асфальт. Радик расстегивает на потерпевшем одежду, оголяя рану. Охает женщина, шумно сглатывает мужчина, девочка снова начинает всхлипывать. Под ветровкой не было видно НАСКОЛЬКО все плохо. Пошатываясь, подходит еще один мужчина, похоже, только что пришел в сознание. Увидев, что случилось, качает головой и тихо ругается. Уткнувшись в Машу, кажется, так называли молодую женщину, плачет девочка.
Вы никогда не видели, как исцеляют тзимицы? Я вот не видела, и никто не видел, потому что они вообще-то не целители, а как раз наоборот. Изверги. Так их называют все, даже союзники по "Шабашу". Изверги. Те, кто несет страх и боль, наслаждается ими, купается в них. Те, кто способен прекрасное извратить самым причудливым образом, и превратить в свою противоположность. Уверена, в глубокой древности, когда еще не было никакого Маскарада, человеческие женщины пугали непослушных детей: спи маленький, не капризничай, а то придут злые изверги и сделают из тебя отвратительного уродца. Так, что же должно было случиться, чтобы изверг вдруг стал целителем? Оказывается, ничего особенного. Всего лишь и нужно, чтобы до одного из них дошло, что можно по-другому, а еще, чтобы кто-то поверил в этого изверга. Всего лишь...
Наблюдая, как пораженная плоть срастается под пальцами Ильки, недолго потерять чувство реальности. Очень уж невероятно все это выглядит.
- Я сплю? Ущипните меня, - шепчет мужчина, тот, что собирался хоронить Илькиного пациента.
- Как такое может быть? - растерянно бормочет женщина.
Рваной раны уже нет. Вместо нее - большое пятно, покрытое нежной розовой кожей. Впрочем, кожа эта прямо на глазах темнеет, грубеет, покрывается волосками, постепенно становясь неотличимой от соседних тканей. Отражение Илькиного пациента тоже резко меняется. Оно уже не затухает. Напротив, наливается силой и жизнью. Похоже, наша целительница еще и организм дядечке почистила.
- Ну, вот и все, - говорит Илька вставая. - Пусть мужчина немного поспит, а я пока могу подлечить остальных.
Дядя Миша дергает меня за рукав:
- Кира, надо что-то делать. Слухи пойдут об этом целительстве. Сама же понимаешь...
Что тут понимать? Локальное нарушение Маскарада. Это и ежу понятно.
- Мы с Денисом можем всех усыпить и подчистить память. Даете добро на вмешательство в человеческое сознание?
- Даю, - кивает Охотник.
Усыпили. Откорректировали память. Денис занимался Машей, девочкой и двумя мужчинами, находившимися в сознании, я - остальными. Все прошло хорошо. Во всяком случае, так мне казалось. Увы, без проблем не обошлось. Это выяснилось во время остановки, незадолго до въезда в Красноуральск. Денис умудрился-таки устроить нарушение Маскарада. Правда, оно оказалось еще более локальным, чем вызванное Илькиным целительством, но тем не менее. Суть проблемы заключалась в том, что Денис подчистил память своих "пациентов" не на том месте, в результате воспоминания моих и его "подопечных" не совпали. А, мы ведь, черт возьми, договаривались! Мало этого, в памяти тех, с кем он занимался, Денис оставил "хвосты". В ходе мнемокоррекции очень важно, чтобы в ткани воспоминаний не было явно заметных "дыр", и откровенных нестыковок, иначе "пациент" заподозрит неладное. Следуя этому правилу, мы договорились, что в памяти наших "подопечных" все события, начиная с появления у баррикады мэра, должны быть "зачищены". Не было мэра - не было драки. Не самый лучший вариант, вообще-то. Одежда на людях порвана, так что вопросы у них наверняка еще появятся. Конечно, по уму следовало подготовить и всем внедрить ложные воспоминания, да только времени на это у нас не было. Потому и действовали мы по принципу наименьшего зла: что смогли - исправили, что не смогли исправить, оставили как есть. "Стараниями" Дениса к имевшимся проблемам добавились новые.
- Почему ты не потер воспоминания о мэре? Поторопился? Забыл, о чем мы договаривались? Почему?
- Видишь ли, Кира, - Денис смотрит на меня чуточку виновато, - я сделал это специально.
Та-а-ак. Еще интереснее. Вообще-то сын Маргариты не из тех, кто что-то делает из одной лишь прихоти. Тогда что же его сподвигло на сознательное нарушение Маскарада?
- Понимаешь, - продолжает Денис, - нужна была какая-то тайна, способная зацепить загадка. Варя еще совсем девчонка. Ей сейчас чем больше тайн, тем интереснее.
- Какая еще Варя?
- Варвара. Дочка того мужчины, которого арматурой проткнуло.
Темнит Денис, ох, темнит. Немного терпения, наводящих вопросов, и... Мда, с воображением у парня все в порядке. Учудил, так уж учудил.
- ...Она будет постепенно вспоминать. Момент за моментом. Мэра. Драку. Умирающего отца. Спасшую его девушку. За год - полтора воспоминания должны полностью восстановиться.
В отражении Дениса я вижу энтузиазм вместе с убежденностью в собственной правоте. Интересно, что это на него нашло?
- Значит, весь огород ты нагородил ради одной девочки? Хм... Ну, давай, колись дальше. Чем реактивируется цепь воспоминаний?
- Словом-ключом. Слово всплывет у нее в сознании. Девочка попытается узнать, что оно означает и запустит процесс.
- Ясно. И что же это за слово? "Стикс"? Маскарад? Каинит? Вентру?..
- Каинит, - удивленно бормочет Денис. - Как догадалась?
Мне только и остается хихикнуть.
- Ты же у нас, - отвечаю ему, - не мелочишься. Если уж нарушаешь Маскарад, то основательно, с чувством, толком, расстановкой. А, значит, и слово-ключ у тебя должно быть... соответствующим. Это все, или ты еще о чем-то "забыл" упомянуть?
- Ну, ей вообще-то должен сон присниться.
Он меня, похоже, собрался доконать.
- Какой еще сон?
- Про подземный город с поющими фонтанами.
- Значит, ты ей в сознание еще и тот информпакет встроил?! Замечательно! Просто замечательно!
Интересно, что такое отразилось на моем лице? Денис смотрит как-то... настороженно.
- Тебе это вовсе не кажется замечательным, - глядя на меня, осторожно изрекает он.
Спокойно! Я абсолютно спокойна. Аб-со-лют-но.
- Ты совершенно прав. Мне не кажется замечательным то, что ты наворотил. За такие фокусы тебя придушить стоило бы. К моему большому сожалению, твоя мама вряд ли одобрит эту идею.
- Кира, я же не от скуки все это делал, - в голосе Дениса звучит обида. - Варя действительно необычная девочка. Ради нее стоило.
- Что в ней такого?
- Она четвертый человек, из известных нам, способный к слиянию.
Ни-и-че-го себе! Ну, Денис, ну, поганец! Вместо того чтобы сразу сообщить мне о своей находке, устроил тут какую-то дурацкую самодеятельность. Хотя, кое в чем он прав - дар девочки многого стоит. Тут и Маскарадом можно рискнуть. В разумных пределах, конечно. С реактивацией памяти Денис, может, и поторопился, но в целом он прав. Со временем Варя станет Охотницей, или сделает карьеру у форсеров. Нам всем пойдет на пользу, если она будет испытывать к кому-то из каинитов чувство благодарности.
Что ж, все вопросы сняты. "Индульгенцию" Денис получил. Все, что можно обсудить, мы уже обсудили. Пора выдвигаться.
***
Грохнуло где-то недалеко - в квартале, максимум в двух. Стекла в рамах жалобно зазвенели, но уцелели, не вылетели - окрестные строения частично поглотили ударную волну. Черт те что творится. Яна покачала головой. Президентские спецназовцы действуют, словно завоеватели в захваченном вражеском городе. Совершенно не церемонятся. Подгоняют БМД к баррикаде и расстреливают осколочно-фугасными, а потом той же БМД растаскивают остатки. На "Ю-Тубе" кто-то вывешивал запись. Жестокое зрелище. Да, весь город в баррикадах, и, да, "Дружина" вышла на улицы, все это так. Только ведь дружинники-то - просто жители окрестных районов, не профессиональные военные, и тяжелого оружия у них нет, а, самое, САМОЕ главное - они обычные люди, в отличие от большинства солдат Сил Быстрого Реагирования. Как же можно с ними со всеми ВОТ ТАК?! Оказывается, можно. Достаточно послушать "Эхо Урала", или посмотреть в сети блоги разнообразных "аналитиков" да "комментаторов". Ведь сколько всяческие демократы-либералы плакались об отсутствии в России гражданского общества. Не желает, дескать, наш народ из объекта отношений становиться их субъектом. Все беды, мол, отсюда - нет естественного противовеса амбициям власть предержащих. И вот гражданское общество появилось, здесь, на Урале. На улицы Красноуральска вышли не чиновники местной администрации - обычные горожане, и баррикады они строили не по указке "сверху". Если это не проявление гражданского самосознания, то вообще неизвестно, что можно считать его проявлением. Эти баррикады кое-кому сильно спутали карты. И тут выяснилось, что господам, которые совсем недавно ратовали за гражданское общество, оно не нужно. Абсолютно. По крайней мере, то, которое получилось. Неправильным оно оказалось, непослушным. Большеуфимская губерния - оплот экстремизма - вынесла вердикт "продвинутая" общественность. Население, понимаешь, от власти олигархического режима спасают, а оно за оружие хватается. Ну, а с экстремистами, как известно, поступают соответствующе. Тут и тяжелым оружием воспользоваться не грех, и зазевавшихся на гусеницы БМД намотать не зазорно. Яна зябко повела плечами. Страшно представить, сколько за эти несколько часов уже успело погибнуть мальчишек и девчонок. Восемнадцатилетних. Гордых обладателей удостоверений "Дружины" и первых в своей жизни собственных штурмовых винтовок. "Дружина" на баррикадах. Уральские "минитмены" исполняют свой долг, так, как они его понимают, а солдаты президентского спецназа в это время выполняют свою работу. Хорошо выполняют. В Силах Быстрого Реагирования служат профессионалы, других там и не бывает. "Дружине" их не удержать. Вот Охотники могли бы с форсерами-спецназовцами потягаться на равных. Могли бы, но, увы. С ночи СГ-22 сидит в казарме в ожидании неизвестно чего. Приказ Совета Братства: казарму не покидать, ничего не предпринимать, ждать дальнейших указаний. Впрочем, остальные красноуральские страж-группы тоже протирают штаны в местах своей дислокации. Знаем-знаем: "Братство вне политики, Братство не защищает отдельные правительства, народы, государства, Братство защищает человечество в целом". Только это все так, теория, а за окном людей убивают. ФОРСЕРЫ УБИВАЮТ ОБЫЧНЫХ ЛЮДЕЙ. Яна прошлась по казарме. Командир должен быть спокоен, да только вот не получается успокоиться. Может, по телевизору на новостные выпуски взглянуть? Народ в Актовом зале смотрит. Или лучше выйти в сеть? Возможно на "Ю-Тубе" выложили что-то новое. Подошел Егор, встал рядом.
- Командир, есть предложение.
Яна внутренне улыбнулась Раз "командир", значит, точно что-то по службе. Если бы это было что-то менее официальное, Егор обратился бы по имени.
- Слушаю.
- Разреши мне с десятком выйти в город.
- Ты в курсе, что нашей группе запрещено покидать казарму?
- В курсе, но ведь один десяток, это не вся группа. Верно? Рекогносцировку кому-то все равно провести надо. Хоть обстановку в городе оценим. А то придет приказ выдвигаться, а мы не знаем, что у нас за стенами казармы творится.
Яна задумалась. Пожалуй, Егор прав. Выяснить обстановку стоит. Интернет и телевизор это, конечно, хорошо, но свои собственные впечатления ничто не заменит. Правда, капитаны скорее всего "стуканут" "наверх". Это, конечно, неприятно, но ничего, она переживет. Если начальство устроит-таки разборку, можно будет, сделав морду кирпичом, поупражняться в казуистике. В приказе Совета Братства красноуральским группам запрещалось покидать места дислокации, но при этом (Егор верно заметил) не оговаривалось, распространяется ли запрет на отдельные части этих групп. Если подходить формально, то, отправив десятника на рекогносцировку, она не нарушит распоряжение Совета, поскольку группа останется в месте дислокации.
- Хорошо, Егор, твой десяток проведет рекогносцировку в ближайшей округе.
Яна тряхнула головой, и ее "хвост" перелетел со спины на грудь. Женщина чуть усмехнулась, вдруг заметив, каким взглядом этот полет проводил Егор.
- Но..., - прищурившись, Яна со значением посмотрела на него, - в городе действительно неясная обстановка. Мне нужно все увидеть самой, а потому я иду вместе с твоим десятком.
- Командир! Яна! - десятник выглядел обеспокоенным. - Капитаны... Они же донесут на тебя!
- Не будем об этом, - женщина устало махнула рукой. - Они по-любому донесут, пойду я с тобой, или нет.
***
- ... Считаете это разумным? Мы же собирались использовать наших... мм... упырей-карателей несколько позже, когда ситуация в городе немного стабилизируется. Вы ведь сами признаете, что мы пока до конца ее не контролируем. Или я ошибаюсь?
- Вы не ошибаетесь. Полного контроля действительно еще нет, и, тем не менее, я настоятельно рекомендую использовать команды карателей уже сейчас.
- Почему? Поясните.
- Реакция красноуральского отделения "Дружины", как вы знаете, оказалась куда более негативной, чем мы все предполагали. Город в баррикадах. В итоге, приходится отвлекать наши элитные подразделения на наведение хотя бы минимального порядка на улицах. При этом задачу захвата губернатора, и сковывания сил "Коалиции" до подхода великороссов нам, понятно, никто не отменял. На все личного состава может просто не хватить. Кроме того, участие СБР в акциях по противодействию "Дружине" подрывает наш имидж миротворцев. Пусть уж лучше отрицательные эмоции у местного населения вызывают каратели.
- Хм... Возможно, вы правы. И как вы собираетесь использовать упырей? Погнать на разборку баррикад?
- Нет-нет, горожане это однозначно свяжут с нами. Зачем портить себе репутацию? Пусть лучше упыри под видом бандитов вламываются в квартиры членов "Дружины". Это изрядно остудит пыл красноуральских горлопанов. Мало найдется желающих торчать на баррикадах, зная, что их жилье может быть ограблено, жены изнасилованы, а дети - убиты. Уверен, большинство активистов "Дружины" тут же разбежится по домам. Своя рубашка ближе к телу.
- Верно. Хорошая мысль! Что ж, даю добро. Действуйте, генерал-лейтенант!
- Но... Я еще не...
- Ошибаетесь. Вы уже. А проведете успешно эту операцию, станете генерал-полковником. Идите.
***
Собирались, словно на войну. Впрочем, когда за окном гремят выстрелы, война уже не кажется всего лишь гипотетической возможностью. Готовились основательно: бронежилеты, кевларовые шлемы со встроенной системой связи, двойной боезапас (патроны, понятно, освященные), минифляги с "разгонными" дозами на случай боя - мало ли что, и, конечно, обереги с амулетами. Пси-защита, обереги - ослабители вампирских чар, амулеты - индикаторы волшбы, визуализаторы ауры и так далее, и тому подобное. Наблюдая за "ветеранским десятком" и его командиром, Яна мысленно улыбалась. Она и сама была тем еще параноиком, искренне полагая, что в делах службы лучше "перебдеть", но Егор по этой части был, пожалуй, вне конкуренции.
Против ожидания, готовящуюся вылазку с ее участием капитаны приняли спокойно. Сказали только, что молчать не станут, и руководству об этом будет доложено. Ну, по крайней мере, честно предупредили. И на том спасибо.
**
...За городом слышались взрывы. С ночи не утихал бой. Военная база - главный опорный центр Коалиции, как и предполагалось, оказалась крепким орешком. До сих пор президентскому спецназу не удавалось ее "разгрызть". В центре города шла вялая перестрелка, да и на окраинах постреливали, а, здесь, в окруженном пятиэтажками дворике, стояла тишина. Ну, насколько она вообще возможна в городе, где Силы Быстрого Реагирования проводят спецоперацию. Самый обычный дворик. Детская площадка с песочницей, горкой, турником и качелями. Липы с акацией, самодельные клумбы под окнами и, конечно, лавочки - излюбленное место окрестных бабулек, да мамаш с детьми. Сейчас лавочки были пусты, что, впрочем, не удивительно. Яна окинула взглядом двор, и махнула бойцам рукой: "Выдвигаемся!" Еще пара кварталов с такими вот дворами и Ленинский проспект - главная магистраль города. Для прояснения обстановки туда однозначно следует добраться.
Где-то недалеко за домами раскатились эхом автоматные очереди. Захлопали одиночные. Егор вопросительно взглянул на своего командира:
- Проверим, что там?
Яна кивнула. Изготовившись, дюжина Охотников двинулась на звук выстрелов.
- Помогите! У нас дома стреляют!
Навстречу бежала девчонка лет пятнадцати-шестнадцати на вид. Скорее всего, школьница старших классов. Следом за ней паренек примерно того же возраста.
- Лидка, стой! - кричал на бегу парнишка. - Ты же не знаешь, кто это?!
- Да, какая разница?! - также на бегу отвечала ему девочка.
- Не бойтесь нас, - успокоил их Егор, - мы служим в... красноуральском ОМОНе.
- А, че тогда не на баррикадах? - задиристо вопросил мальчишка.
- У всех своя работа, - усмехнувшись, ответила Яна. - Так, что случилось-то?
Из сбивчивых объяснений удалось понять, что в доме, где живут ребята, идет перестрелка. Лида с Михаилом (они были сестрой и братом) отмечали день рождения друга. Остались у него на ночь, а ночью (вернее, поздним вечером) началась вся эта заварушка с появлением в Красноуральске президентского спецназа. Утром, несмотря на стрельбу в городе, решили возвращаться домой. Даже с мамой своего приятеля повздорили (та не хотела отпускать), но все-таки на своем настояли - ушли. Домой не попали - испугала стрельба, в милицию не дозвонились. Ребятам просто повезло случайно наткнуться на Охотников.
- Лучше было бы, - поглядывая на брата с сестрой, проговорила Яна, - вам побыть тут, пока мы все не выясним. Только вы ведь не захотите остаться, так?
Парень с девчонкой синхронно кивнули.
- Поэтому, - продолжала Охотница, - пойдете с нами, но держитесь сзади. И чтобы у меня без выкрутасов!
**
- Что же теперь мы Володе-то скажем? - причитала сухонькая старушка, по ее морщинистым щекам катились слезы.
Четвертый этаж обычной панельной пятиэтажки, второй подъезд. Лестничная клетка была тут стандартно тесной, как, впрочем, во всех "хрущевках". Людям приходилось тесниться на лестнице. Особенно много народа скопилось у пролома - входа в разгромленную квартиру. Вывороченная дверь валялась здесь же, на лестничной площадке; тяжелая металлическая дверь, выломанная вместе с частью стены.
...Неизвестные налетчики заметили Охотников и открыли огонь в тот момент, когда дюжина пересекала площадку перед домом. Видно, кто-то наблюдал за подходами. Впрочем, Охотничью команду это задержало не сильно. Короткая перестрелка - какой-то мужик, роняя оружие, вываливается из окна, а дюжина Охотников, разбившись на группы по шесть человек, ныряет в первые два подъезда. Судя по звукам стрельбы, именно их "посетили" налетчики. Боя не вышло. При появлении Охотников неизвестные ретировались, попрыгав из окон. Преследовать их не стали.
...Тихий гомон голосов, женский плач, приглушенная ругань мужчин. Перед Егором и его бойцами народ расступался - представители власти все-таки. Как ни странно, упреков не было. Разве что какая-то бабушка вздохнула: "Что же вы так поздно, сыночки?" Люди понимали: сейчас и без них у ОМОНа полно работы. От такого всепонимания Егору делалось особенно гадко. Знали бы здесь собравшиеся, что пришедший им на помощь "ОМОН" все это время просидел в казарме. Впору от стыда сгореть! Конечно, без вмешательства Охотников было бы еще хуже. Вольно или невольно, но налетчиков они вспугнули. Впрочем, итоги этого нападения, что с Охотниками, что без них, оказались все равно неутешительными. Те из жильцов, кто пытался защищаться, почти все ранены, двое - убиты. Две квартиры на четвертом и пятом этажах даже не разграблены, скорее уж раскурочены, разгромлены. В обеих, казалось, порезвились буйно помешанные. Мебель - в щепы, техника - всмятку, люди... Те, кто находился в злополучных квартирах в момент нападения, с особой жестокостью были убиты. Все без разбору. У Охотников нервы крепкие, а вот соседей, заглянувших туда, (по крайней мере, некоторых) стошнило.
И насколько плохи были дела во втором подъезде, настолько же хороши оказались в первом. Раненных, конечно, тоже хватало, и, кажется, кто-то в перестрелке все-таки был убит, но зато, ни в одну квартиру налетчики не сумели ворваться. Пытались, но им помешали. Чуть полноватая миловидная женщина средних лет - хозяйка десятой квартиры, стоя на лестничной площадке третьего этажа, обнимала своих соседей со второго этажа. "...Игорек, Зиночка, да проходите же в квартиру! - уговаривала она рослых темноволосых парня и девушку. - Я же жизнью вам обязана! Ну, давайте, я хотя бы угощу вас. Я вчера вечером вишневый пирог испекла. Попробуйте, вкусный! Вино хорошее есть..." Рядом с дверью в стене были видны глубокие выбоины. Неподалеку валялось орудие труда злоумышленников - большой и тяжелый лом. Если б налетчикам никто не помешал, одной разгромленной квартирой стало бы больше. "Да мы сыты, тетя Маша, честное слово!" - отнекивался парень. "Большое спасибо, Мария Антоновна, - вторила ему девушка, - но как-нибудь в другой раз, а сейчас мы очень спешим..." Яна, глядя на эту сцену, невольно усмехнулась. Забавно было бы посмотреть на уплетающих вишневый пирог вампиров. Впрочем, это уже из области ненаучной фантастики. "Поговорить надо, - бросила Охотница парочке каинитов, - отойдем в сторону". Парень пожал плечами - ну, надо, так надо. Девушка, глядя на Охотничью команду, не удержалась от колкости: "Господа Охотники всегда появляются вовремя, за исключением тех случаев, когда они ДЕЙСТВИТЕЛЬНО нужны". Яна только нахмурилась в ответ. Что тут скажешь? Это она должна была защищать здешних жителей от... От кого, кстати? То, что налетчики двигались слишком шустро для обычных людей, Яна заметила еще в ходе перестрелки. Да, и сбежали они тоже... Выпрыгнуть с четвертого-пятого этажа, и при этом ничего себе не отбить и не сломать - такое для человека чересчур. Тела убитых налетчиков не сгорели, следовательно, они не могли быть "детьми Каина". Банда форсеров? Так ведь те, кто получил доступ к дорогущей крови каинитов, не размениваются на банальные грабежи квартир. Что и говорить, странностей хватает.
Охотница разглядывала стоящую перед ней парочку. Сложены крепко, но без гангрельской кряжистости и тяжеловесности. Спортивные отлично развитые фигуры. Приятные, внушающие доверие лица. Смотришь на них, и чувствуешь: не могут люди с такими лицами быть сволочами. (Хотя, конечно, они вовсе не люди). Яна даже забеспокоилась, уж не пытаются ли каиниты воздействовать на нее. Нет. Система защиты сознания работала нормально. Симпатия была естественной, а не внушенной.
- Вы из Коалиции? - спросила Яна (надо же с чего-то начинать разговор).
Парень покачал головой.
- Нет. Мы местные, из клана детей Малкава. Хотя... Наш лидер, преподобная Каталина дочь Изяслава, вроде бы получила место в Коалиции, но там история мутная.
Яна не стала вникать в каинитские проблемы, и выяснять в чем "муть" истории с получением места. Этажом ниже шла семейная разборка. Толи дверь в квартиру не закрыли, толи ругались прямо на лестнице, но слышно было хорошо. На повышенных тонах мамаша распекала своих детей. Кажется, тех самых парня с девчонкой, что столкнулись с Охотничьей десяткой. "...Ни обо мне не думаете, ни отца не жалеете! - доносился громкий женский голос. - А, если бы с вами по дороге что-нибудь случилось?" "Ерунда! Мы же не лезли туда, где стреляют!" - возражал паренек. "А, если бы мы не привели омоновцев, тогда бы здесь что-нибудь случилось!.." - вторила ему сестра.
- Интересно, кем были эти налетчики? - пробормотала Яна себе под нос, ни к кому конкретно не обращаясь.
Почему-то этот вопрос малкавианка приняла на свой счет, переспросила:
- Ты о чем? Об их... мм... деятельности, или о биологии? И, кстати, это ничего, что мы "на ты"?
- Без разницы, - буркнула Охотница, - сейчас не до политесов, а что касается биологии, то я и сама заметила, что они были форсерами. Лучше скажи, те типы были похожи на уголовников? Как считаешь?
- Хм..., - малкавианка задумалась, - понимаешь, какие-то опереточные уголовники из них получились, ненастоящие.
Яна заинтересовано взглянула на свою собеседницу:
- Поясни.
- Во-первых, странно то, что они вообще занялись уголовщиной. Те, кто форсирован нашей кровью, или сами люди состоятельные, или работают на состоятельных. Такие не занимаются грабежами квартир. Во-вторых, выглядели они как-то... слишком нарочито. Магазины забиты удобными и практичными камуфляжными комплектами, а эти пошли на дело в спортивных костюмах. Вырядились так, словно боялись, что их спутают с военными. И, в-третьих, если уж они решили "пощипать" "богатеньких буратин", зачем полезли в "хрущевку"? Богатые люди в таких домах не живут.
- Верно, - кивнула Охотница, - мне и самой приходило в голову нечто подобное. Похоже, нас пытаются убедить, что налет совершили обычные бандиты. В таком случае надо разобраться, что им здесь понадобилось? И, если ограбление не было истинной причиной налета, значит, надо выяснить эту причину.
- Мне кажется, я знаю ее, - включился в разговор парень-малкавианин.
Яна повернулась к новому собеседнику:
- И в чем, по-твоему, истинная причина налета?
- Я думаю, они хотели запугать.
- Кого?
- Активных дружинников. Принудить их оставить баррикады и разойтись по домам.