Никто другой. Никого другого. Второго, третьего, четвертого.
Их музыка, доносящаяся сверху по понедельникам, вторникам, средам, четвергам -- всю неделю, у меня от нее раскалывается голова. В дни поугрюмей я кидаю скользкую китайскую лапшу в потолок, она налипает толстыми жирными комками. Я хочу, чтобы она просочилась вверх, расползлась по соседской квартире, забила розетки. Все тогда закоротило бы, хотя я ничего не знаю об электропроводности макарон. Я ни при чем, я готовлю себе ужин. Мерзкая музыка звучит у меня в голове, насилуя барабанныые перепонки и усталый мозг. Еще немного и он взорвется. Я надеюсь на это каждый раз, прямо-таки вижу, как ошметки разлетаются по всей кухне, приклеиваясь вторым слоем к лапше. Но этого не происходит. Пищит будильник, я вспоминаю в сотый раз, что скоро придет Джейк. Хотелось бы мне и это забыть, если бы. Если бы.
Малыш Джейки снова заявится без приглашения, как он делает каждый раз. Каждый божий день, едва ли соображая, что его здесь не ждут. То время, когда мы считались друзьями, или более того, растворилось в том яде, который медленно уничтожает его куриные мозги. Янки на джанке. Надо бы завести крутого дружка, чтобы объяснил ему популярно, что ему пора бы пойти. Очень далеко и очень надолго.
Потому что я не могу. Не могу сказать ему: убирайся ко всем чертям. Каждый раз вдыхаю воздух для этого и беспомощно закрываю рот. Он все еще имеет беспредельную власть надо мной.
Так мы познакомились. Это было полтора года назад, когда мы познакомились во второй раз. Вряд ли можно разделить знакомство на настоящее и ненастоящее, но это справедливо. Мы всегда ходили в одни и те же клубы, видели друг друга там, в любом состоянии, заплеванных и ничего не смыслящих, но никогда не разговаривали. За все время не обменялись ни словом. Но однажды он подошел ко мне, держа в одной руке несколько смятых потных банкнот, в другой бутылку пива. Около минуты он смотрел на меня, пытаясь сосредоточить взгляд. Его волосы были растрепаны и торчали во все стороны, челка прилипла ко лбу. Его блестящая рубашка была повязана на поясе, джинсы висели на худых бедрах, обнажая тазовые косточки. Он показался мне восхитительным, вспотевший и немного пьяный. Мне тоже не следовало так накачиваться. Ничего бы не случилось.
- Привет,- сказал он.
- Привет, Джейк,- говорю. Он издал глуповатый смешок.
-Ты знаешь меня?
-Да,- отвечаю.- Ведь ты здесь не в первый раз.
- И ты. Давай, выйдем, подышим свежим воздухом,- предложил он. Теперь стало заметно, что он едва стоит на ногах. Зрачок у него весь глаз заполнял, это выглядело жутковато. Мы вышли, прогулялись до первого переулка, где Джейк оставил меня. Я тебя найду, сказал, если вспомню, как меня зовут, наутро.Он вспомнил, он нашел меня, через неделю. Всю неделю Джейк был в моей голове, сначала ненавязчиво, по несколько минут в виде легког о беспокойства где-то в районе горла, потом расстройство, которое появилось в голове и зудело там до самой субботы. Это было облегчением -- увидеть его снова. С того момента, как он заговорил со мной, моя душа уже была в его пальцах, ломких и длинных, увешанных кольцами и оканчивающихся как копья заостренными ногтями. С тех пор, как он избрал меня своей жертвой, мы говорили обо всем, больше всего -- о мифологии, о религии и всех тех оккультных штуках, которые заставляют тебя выглядеть так, будто у тебя вечный День всех святых. Он любил это все, Зодиак и астрологию, хрустальные шары и карты Таро, всего и не упомнишь. Это делало его вечной загадкой. Стоило ему только поманить меня пальцем, и я на крючке. Это было любопытство, интерес и желание разгадать его. Джейк улыбался моим попыткам найти решение, моей беспомощности. Это продолжалось и продолжалось, а мне все хотелось еще. По крайней мере, пока не начались скандалы.
- Я не имею права иметь друзей?
- Имей их сколько тебе вздумается,- пожимал он плечами, делая вид, что ему все равно.
- Да пошел ты,- все, что мне оставалось ответить.
Джейк улыбался, зная, что выиграл и битву, и войну, на много сражений вперед. Игнорирование было граздо хуже оскорблений, и мне приходилось возвращаться, обратно, к себе домой, к Джейку, который крепко-накрепко засел там, пустил глубокие корни до самого фундамента. Он затаивал обиду на меня, молча, полагая, он настолько силен, что его присутствия достаточно для полного раскаяния в моих грехах. У него были десятки интриг, тонких как паутина нитей, которые связывали его со всеми и всех с ним. Я -- одна жертва из многих. Это убивало меня, заставляло корчиться под тонким пледом, сжимаясь в самообъятии.
Джейк спал и видел сны. Его плечи и свешивающаяся с кровати рука подергивались во сне, как его веки, он вздрагивал и стонал. Он кусал губы до крови, а поутру говорил:
- Мне снилась охрененная хрень, ты не поверишь. Ни за что.
Это был особенный ритуал. После этого я спрашиваю:
- Что, расскажи?
- Нет, ты никогда не узнаешь. Знаешь ли, это может повредить твою психику.
И он выходил из комнаты с видом триумфатора, обернув свою тощее,как скелет, тело в простынь и почесывая острыми ногтями свою защитную чешую, как он говорил, на голове. Белая, как снег, его кожа была повсюду. Все свои недостатки он возводил в предмет поклонения. Часть замечательного меня, вот что он говорил. Мне верилось -- с радостью. Тогда, около полугода, одного взгляда Джейка и одного слова из его рта хватало, чтобы ввести меня в экстаз.
- Это когда-нибудь кончится. Я надоем тебе и ты вышвырнешь меня из своей головы,- говорил он.
Скоро это кончилось. Может, оттого, что он стал говорить это слишком часто и мысль наконец преодолела мою черепную коробку. Хотя вероятней, не от этого. Джейк начал слишком часто, на мой взгляд, ширяться, утверждая, что у него нет зависимости. Он нес полную чушь.
Эта чушь не отличалась от того, что он говорил раньше.
Просто я по-другому ее воспринимаю.
Эта шелуха, которая казалась мне великолепной, осыпалась. Штукатурка с его лица -- мне теперь казалось, что его подкрашенные глаза лживы. Что рот полон гнили. Что губы -- как две личинки, которые издают мерзкий звук, трутся друг о друга. Его локти, на сгибе синие, как кожа покойника, сгибались и разгибались с почти слышным скрипом, вены вспухали, на мгновение, и терялись под прозрачной пленкой. Мне приходила в голову мысль, что я не хочу, чтобы его однажды нашли мертвым в моем доме. И в то же время, мне мучительно хотелось выгнать его, вымести все, связанное с ним, отскоблить себя от мыслей о нем. Но он не уходил. Он был мне нужен.
Я люблю его голос, резкий, как крик птицы. Когда Джейк разговаривает, воздух вибрирует, создавая гипнотические волны, от которых никто не может спрятаться. Все, кто находится рядом, так хотят этот голос, так хотят его, что неудивительно, как он доволен собой. Его сила - в силе. Слабым, больным, беспомощно-слюнявым он отвратительней всех.
- Я вижу, ты не скучаешь без меня,- говорит Джейк, возникнув из ниоткуда.
Мне нечего ответить. Он пьян, в его глазах плещется чистый спирт, в нем нет Джейка. У меня вокруг играет какая-то хуйня. С потолка свисает лапша.
- Я говорил, ведь говорил, так?
- О чем ты?
- Я вижу, ты хочешь, чтобы я никогда не приходил. Когда-то, я был так счастлив с тобой. Но теперь ты даже не думаешь обо мне. Ты думаешь -- этот мерзкий урод сломал все, что у меня могло быть, он как нарыв, от которого нужно избавиться. Ты не осознаешь даже, сколько я сделал для тебя. Это я сделал тебя. Я сделал тебя тобой, кто еще дал бы тебе лицо? В тебе слишком много меня, ты не сможешь отказаться. И за это ты ненавидишь меня.
На этот раз все происходящее не сон. Но Джейк говорит точно то, что уже разгадано моим подсознанием -- я вижу это каждую ночь. Но это происходит наяву, наяву. У меня дрожат руки.
- Когда я увидел тебя, мне казалось, это именно то, что нужно.
- Я не хочу, чтобы он думал по-другому и сейчас, думаю я.
- Но оказалось....
Много времени прошло. Джейк отдал все, что было, но лишился этого, потому что ничего не воспринимал всерьез. Он ничему не учился.
- Что я....
Я замечаю, как по его впалым щекам катятся слезы. Одна за другой, крокодилова размера. Он всхлипывает. Я понимаю, что ему некуда идти, и он боится. Но я не подхожу к нему.
- Мне нужно, чтобы меня коснулись. Дотронься до меня.
Я не двигаюсь с места.
- Коснись меня. В последний раз.
Эта чертова музыка. Моя голова сейчас лопнет и разлетится по кухне. Как мясной фарш к лапше на потолке.
- Джейк, я не прогоняю тебя.
- Коснись меня. Коснись,- он трясется в рыданиях, но не подходит ближе.
- Джейк, перестань.
- Коснись меня! Я больше не выдержу так!!
Он становится на колени, ломает руки.
- Прекрати сейчас же.
- КОСНИСЬ МЕНЯ, МАТЬ ТВОЮ,- орет он. Музыка, я шизею. Мне кажется, что я могу все.