Накинула морок привычно, как шаль, 
И пошла на площадь смотреть,
Как невинная будет гибнуть душа -
На костре гореть.

Кричала толпа и плевала в огонь,
Метившись в юное тело.
Для неё избавлять сестёр от погонь -
Плёвое дело.

Не меняя ритм, ровно сердце билось,
Предсмертные вопли глуша.
Вокруг пухлых губ усмешка змеилась,
Касаясь лица.

Раз не похож на других, значит, злодей,
Ворующий детей и рало.
Она видела сущность людей
И презирала. 

Народ разбежался по своим делам,
Лишь город ошпарила смерть,
А она к воротам неспешно брела
И хотела петь.

Ткань юбки гладила стройные ноги,
Скрывая от взглядов солдат,
И окрасил мощёные дороги
Кровавый закат.

Вдоль городской стены дремали стражи - 
Она мимо них проплыла.
От капюшона тень чернее сажи
Глаза отвела.

Конь за воротами ждал, у трактира,
Молчаливой осёдлан слугой.
Он ржал и тряс иссиня-чёрной гривой,
Рьяно рвался в бой.

Почуяв хозяйку, блаженно притих,
Ловя её пальцев тепло.
Она, точно всадник заправский, вмиг
Взлетела в седло.

И мчались они, разрезая леса
Ровно вдоль, ровно поперёк.
Полная в ночи сияла луна.
Уложилась в срок.

На поляне гигантский горел костёр,
Хватая небесные дали.
Приближалась, спешившись, к сотням сестёр - 
Её только ждали.

Развеяла морок привычно, как прах,
Рыжие кудри заставив плыть.
Улыбками на лицах сменился страх
Пойманными быть.

В тишине зазвенел её громкий смех,
Рассекая пространство, как плеть,
Как сигнал прозвучал к веселью для всех
На шабаше ведьм.

Босиком плясали в ночных сорочках
И яд запивали вином.
Вдали от приличий, людских заморочек - 
Гори всё огнём.

Песни струились, и пахло травами,
Падали мёртвые звёзды,
Зелья кипели, насквозь был чарами
Пропитан воздух.

А утром на тракте купец повстречал
Миловидную девицу,
Сам себе удивляясь, денег не взял -
Отвёз в столицу.

То же самое солнце, и та же вонь,
Те же люди - ей надоело.
Но кровных сестёр избавлять от погонь - 
Главное дело.