Это был обычный газовый фонарь, портящий вид улицы своей согбенной фигурой и несуразно торчащей головой. Случалось, что не всегда трезвые люди, к каковым я отношу и себя, ударялись об него лбом, вынуждая фонарь скромно выслушивать потоки их красноречия. Кому-то он мешал пройти, кому-то загораживал солнце. Как же ему было трудно в эти минуты! Ведь такие минуты случались днем, когда он почти и не жил, едва-едва дыша и дожидаясь вечера. Вечером приходил фонарщик. Нет, сначала приходил вечер. Фонарь был самым обычным и не понимал, почему меняется мир, когда приходит Вечер. Он просто смотрел и наблюдал. Вечером в листве деревьев начинал шуметь ветер. Вечером длинными-длинными становились тени на мостовой. И даже его тень становилась такой длинной, что он начинал собой гордиться. Вечером тенями становились птицы, только эти тени летали - медленно, едва шевеля крыльями, и полет их был очень таинственным. Вечером неизвестно откуда слетались мотыльки и беспорядочно носились в воздухе, не обращая на фонарь никакого внимания. Вечером, когда где-то далеко зажигалась длинная ярко-оранжевая полоса между землей и небом, а воздух становился таким вязким, что фонарь начинал его ощущать всем своим сгорбленным телом, в небе загоралась звезда. Желтая и бледная, она, вероятно, для большинства городских жителей оставалась незаметной. Но только не для фонаря. Ведь он смотрел в небо задолго до того, как она загорится, и восторг от ее появления был провозвестником его оживания. Вот тогда-то и приходил фонарщик.
Фонарщик был усталым пожилым человеком. Вроде меня. Он тащил свою лестницу, сумку с инструментами и спички. Он любил свои газовые фонари: они давали ему заработок и в них же он видел смысл своей жизни. Хотя отношения с каждым из них у него были сложными. Как это и бывает между теми, кто друг другу необходим, но претендует на первенство. Гореть и светить мог только фонарь, а зажечь его мог только фонарщик.
Как бы то ни было, фонарщик зажигал фонарь, и мир преображался. Кто сможет описать, как ярко-зеленым светом вспыхивают листья на деревьях и как, будто из небытия, почти в самом конце улицы вдруг появляются фигуры людей, прижавшихся друг к другу, тонувшие до сих пор в темноте?
Под фонарем встречались влюбленные. Фонарь помогал обходить лужи после недавнего дождя. Запозднившиеся прохожие благословляли фонарь, помогающий им добраться до родного очага. И только не всегда трезвые люди, вроде меня, всё так же стукались о фонарь лбом.
Звезд становилось так много, что фонарь уже и не знал, от звезд ли, или от него, фонаря, так много света. Но еще больше становилось мотыльков. Они летели на фонарь. Они называли его своим. Они устраивали танцы, соревнуясь в своем умении. Они порхали, грациозно взмахивали крылышками, спорили между собой... и попадали в пламя. Как же горько было фонарю это наблюдать. Мотыльки, обжегшись, тут же начинали проклинать фонарь на все лады, обвиняя его во всех своих бедах. Они показывали ему обгоревшие крылышки и требовали и требовали сочувствия. Как было фонарю объяснить, что его жизнь и состоит в горении, что возле него всегда горячо, что надо быть осторожными?
А потом наступало утро. И фонарь умирал. Он умирал фонарной, не человеческой, смертью. Он знал, что придет вечер и он снова оживет.