Сатарин Ким К : другие произведения.

Капкан для дракона

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Второй роман цикла, продолжение романа Посланник империи. Войны разведок.

СЫН ДРАКОНА, ДРУГ ДРАКОНА

КНИГА ВТОРАЯ

КАПКАН ДЛЯ ДРАКОНА

Пролог

   В 323 году Новой Эпохи Срединная империя отправила на запад торговую и разведывательную экспедицию. Во главе ее стояли два человека: Аранга Дитао и Ларта, чье родовое имя не было принято называть. Аранга, который получил прекрасную торговую подготовку, был сыном Лосила Дитао, богатого купца и одного из скрытых повелителей империи, которых называли драконами. Драконы отличались умением понимать людей и управлять ими, они много знали и были прекрасными организаторами.
   Ларта не являлся подданным империи. Еще пареньком, на своих родных островах, затерянных в Восточном море, он встретил одного из драконов империи, господина Тока. Уговаривая Ларту служить империи, господин Ток показал свой магический камень. В нем способный к концентрации сознания человек мог видеть картины не нашего мира и говорить с эльфийским принцем.
   На родине Ларты, как и во многих иных местах сохранялись легенды о том, что происходило до Смутного времени, когда бесчисленные войны и переселения народов стерли все следы прошлого. В тех легендах упоминались народы эльфов, гномов, половинчиков. Эльфийский принц рассказал, что половинчики живут на земле. Увидеть их - теперь стало заветной мечтой Ларты
   Он сделал карьеру в монастырях империи, многому научившись, и многое познав. Вождь Исикари в соседней стране Хеврару подарил ему камень, который, как чувствовал Ларта, обладал скрытой магией. Но пока Ларта не мог пробудить ее в камне. Встретившись с Арангой, он нашел в нем единомышленника. Более ради поисков свидетельств прошлого друзья согласились возглавить разведывательную экспедицию.
   Империя снабдила их деньгами и придала в помощь почти четыре десятка хорошо подготовленных разведчиков. В стране Хеврару, где культ бога порядка Ордара подчинял себе все иные верования, Ларта согласился выполнить просьбу жрецов Ордара. Он выяснил, что в Хеврару действует орден Странствующих, противостоящий жрецам. Орден использовал местных шаманов, которые умели, входя в транс, посылать свою душу в далекое путешествие и выведывать любые тайны. Но Ларта нашел способ, как можно выявить шаманов и посланников ордена.
   В Хеврару ему подарили карлика, именем Алвае, как помощника. Но прожил карлик недолго. В соседнем государстве он по своей ли, или неведомо чьей, инициативе, полез в охраняемый армейский штаб, но охрану кто-то предупредил. Карлика убили, но власти королевства Ло-ча оказались достаточно разумны и не предъявляли разведчикам никаких претензий.
   В королевстве не было религии, но существовал культ вождя Эарнила, почитаемого наравне с богом. Жители Ло-ча ненавидели всех жителей западных стран, а в своей собственной стране регулярно казнили проигравших в борьбе кланов за власть между собой. Их объявляли изменниками дела Эарнила или же шпионами иностранных государств. Ларта и его люди помогли местным властям бороться с людьми ордена Странствующих, и закупили для империи новые образцы оружия. Ло-ча в производстве винтовок, пулеметов и пушек сильно обогнало империю.
   Сторонники ордена, а может, и некоторых кланов, начали охоту на людей Ларты. Несколько разведчиков погибли. Путешественники империи впервые столкнулись с револьверами - карманным оружием огневого боя, неведомым на востоке. Покинув королевство, купцы взяли с собой союзника. Саману, разведчик из Ло-ча, присоединился к ним, чтобы сражаться с орденом Странствующих.
   Дальше на их пути лежало княжество Дорваг, жители которого верили в создателя Элу. Помощники Элу, или Илуватара, некогда создали наш мир и населили его разными народами. Первыми из них были бессмертные эльфы, потом появились гномы и древопасы. Один из айнуров, Мелькор, восстал против создателя и предался злу. Его стараниями мир исказился, в нем появились разные лиходейские твари. Появившиеся позже люди оказались втянутыми в бесконечные войны сил Света и Тьмы.
   Путешественников с востока в княжестве приняли как друзей. Ларта помог разведке Дорвага разыскивать вражеских лазутчиков. Друзья не забывали торговые дела. Аранга торговал восточными товарами, а Ларта покупал рудники, фабрики, нефтепромыслы. Они помогали правительствам, а правительства давали имперским купцам торговые льготы. Друзья все время приумножали свое богатство. Деньги шли к деньгам.
   В Дорваге к ним присоединился Приг, офицер разведки и историк. Он тоже интересовался эльфами, половинчиками, и деяниями Великого Орлангура. Приг поехал с путешественниками, как друг. Ему даже показывали камень Исикари в действии. К тому времени Ларта сумел подчинить магический камень своей воле: он и его друзья могли видеть в нем картины подземного мира и его обитателей. Но завязать с ними разговор они не умели.
   Следующей на пути друзей лежала торговая республика Айбор. Как и в других странах, они сумели неплохо заработать. При помощи умело распускаемых слухов и собственных действий им удалось создать обстановку торгового кризиса и воспользоваться ею для выявления сторонников ордена Странствующих. В торговой республике, где вместо бога были успех и богатство, орден покупал себе сторонников. Против разведчиков империи орден выставил сплоченную преступную шайку, которая несколько раз пыталась убить Ларту. Но разведчики империи победили.
   В Айборе закончилась их служба разведке империи. Лежащие западнее страны находились слишком далеко от империи. Руководители экспедиции и отобранные ими шесть разведчиков-добровольцев двигались далее на запад по своей воле. Аранга мечтал создать торговую империю, действующую от моря до моря. Ларта изучал технические и политические достижения западных стран, чтобы применить их с пользой на родных островах, где небольшая территория уже не могла прокормить растущее население. Друзья продолжали борьбу с орденом, логово которого находилось где-то на западе, в странах, где население верило в Турана. И они продолжали поиски свидетельств прошлого, пытаясь раскрыть тайну исчезновения многих легендарных народов.
   В государстве Берн, сильном своей развитой промышленностью, освещающем электричеством улицы городов, к ним присоединился Анзор. В армии Берна он служил майором, но сейчас учился в военной академии Гондора. Армия Берна послала его вместе с разведчиками империи для обучения. У них не хватало опытных разведчиков, и Анзор согласился помогать друзьям, чтобы научиться у них.
   К тому времени Ларта уже умел устанавливать мысленную связь на расстоянии с господином Током, Арангой и другими своими друзьями. Он все больше приобретал черты настоящего дракона империи. Камнем Исикари теперь они пользовались вместе с Арангой: Ларта управлял камнем, а Аранга разговаривал через камень с царем гномов, Фрором.
   В Берне, где располагались с древности поселения эльфов и гномов, друзья не нашли никаких следов их существования, хотя летописи и рукописи древности, коих они изучили множество, указывали их точное расположение. Приг считал, что рукописи искажают истину, Ларта же полагал, что все в них точно, только тот мир с определенного момента разъединился с нашим, сохранив все очертания природного рельефа. Люди называли свой мир Кемен, просто Земля, или мир. Эльфы называли свой мир Ардой.
   Гондор стал следующей страной на пути путешественников. Здесь свято хранили традиции старины. Государство славилось своим вооружением и подготовкой армии. Иначе и быть не могло: Марр, воинственный сосед Гондора, представлялся сосредоточием сил тьмы всем своим соседям. Марры не вступали в переговоры, не возвращали пленных. Захваченные в плен на поле боя их бойцы быстро умирали, за исключением немногих. Эти немногие, выжившие с трудом после тяжелых ран, становились слугами вельмож Гондора.
   Пока Приг искал следы деятельности ордена, исследовал документы старины, и изучал слуг-марров, Аранга в союзной Гондору стране, Ульдрине, зарабатывал деньги, торгуя мехами. Ларта помогал купцу, а заодно выслеживал рыцаря ордена Странствующих. Живым взять его он не смог и вернулся в Гондор. Уже тогда стало ясно, что слуги-марры неведомым путем передавали в Марр тайны Гондора. Удалось выяснить, что слуги владели искусством приручения животных и птиц и использовали их для пересылки своих писем.
   Ларта оказал Гондору услугу, совершив вылазку на земли врага и вернувшись оттуда живым - впервые за многие века борьбы двух стран. Ему присвоили звание дворянина, а Аранга получил привилегию поставщика двора герцога. Теперь он мог стать признанным купцом в странах, лежащих западнее Андуина. Разведчик Гондора, Эктелион, присоединился к друзьям, как союзник. Власти отдали Ларте, по его просьбе, десяток слуг-марров, уничтожив всех остальных. На западе они могли пригодиться в борьбе с орденом Странствующих.
   В королевстве Рохир друзей приняли с уважением. Рохир еще до Смутного времени был союзником Гондора. Но здесь многое изменилось с легендарных времен конунгов. Многие жители страны были из пришлых племен, а веру в Элу Создателя теснила новая вера - туранизм. Центром туранизма являлся Харлид, живущий там главный жрец подослал к Аранге своего агента - баронессу Марри. Он надеялся пленить купца женской красотой и повлиять на него.
   Но купец, как и его друг Окони, разведчик империи, больше внимания обратили на компаньонку баронессы, Манифу. Она старше, опытнее и в ней замечалась тщательно скрываемая тайна. Аранга вспомнил, что видел ее давно, еще в империи, в доме своего отца. Тогда она носила другое имя и была замужем. Окони понял, что между Арангой и Манифой возникло взаимное влечение, и мучался от ревности.
   Тем временем купец строил порт на Андуине и железную дорогу к нему. Промышленник изучал спорное месторождение свинца на границе Рохира и Дунрода. Манифа покинула службу первосвященника и перешла на сторону путешественников империи. Вело ее возникшее чувство к Аранге. Но решение не далось ей просто: когда-то она участвовала и в делах ордена и он оставил в ее разуме свои следы. Переход на другую сторону привел ее к душевному расстройству. В сопровождении Окони ее отправили лечиться к лучшим специалистам запада.
   Ларта купил спорное месторождение свинца на выгодных для всех условиях и способствовал мирному договору Дунрода с Рохиром. Теперь у путешественников имелось все, чтобы успешно продолжить свою борьбу и поиски в западных странах. Деньги, союзники, друзья; выдающееся искусство Ларты управлять людьми скрытно, и против их воли. У них была слава опытных и честных купцов. Они располагали знаниями, полученные от многих выдающихся людей.
   Противостоял им орден Странствующих, чьи рыцари сильны и сами, а еще более сильны своей скрытностью. Противостояли им иные тайные ордена и братства, которые имели хорошо подготовленных убийц. Не все из них обратили внимание на деятельность друзей, а некоторые даже могли стать союзниками. Но за тайными братствами стоял таинственный Зунузог, чьи цели и методы оставались для друзей загадкой. Что это: орден, вера, народность? Говорили, Зунузог служит злу, создавая на местах его наиболее устойчивую форму. Орден Странствующих - их создание. А раз так, следовало ожидать появления новых опасностей.

1. КОГДА НЕ УМЕЕШЬ ЧИТАТЬ.

  
   (Саен. Ханство. Население - 2 200 000 человек. С запада граничит с Харлидом, с севера - с Эреадом, с востока - с Дунродом, Рохиром, Гондором, с юга - с Ульдрином. Столица - Харрун.
   Полностью аграрная экономика. Особенно развито скотоводство и птицеводство, продукция которых идет на экспорт. Продукция земледелия обеспечивает собственные потребности. Имеются месторождения железа, угля и олова, используемые для собственных нужд.
   Промышленности нет, телеграфа, системы образования, печати нет. Иностранцы на территорию страны допускаются только для обслуживания железной дороги. Железная дорога из Харлида и Эреада проходит через Саен на Дунрод и Рохир. Имеется ответвление на Харрун. Обслуживают дорогу только рабочие и специалисты, исповедывающие гурджи.
   Экспорт: кони, волы, козы, шерсть, мясо, индейки, куры. В основном покупателями служат Дунрод и Бруин. Импорт: оружие, машины и оборудование для сельского хозяйства, одежда, металлоизделия.
   Население очень воинственно. Практически все мужчины служат в армии, по несколько лет, привлекаясь за жизнь раза три-четыре. Армия вооружена устаревшими винтовками в недостаточном количестве, распространены также дальнобойные луки, которыми жители Саена владеют искусно. В прошедших войнах с Рохиром и Гондором Саен понес огромные людские потери.
   Население полностью сельское, городами называются деревни, в которых размещены органы власти - или сам местный хан или его наместник. Функции городов - торговля и ремесла - осуществляют торжища, которые располагают постоянным населением. Жители торжищ не подчиняются местным ханам и освобождены от воинской повинности. В Саене они считаются изгоями, однако составляют богатую и влиятельную часть населения.
   Язык - бушаг, своей письменности не имеет. Жрецы пользуются языком мельдэ, пограничники и живущие вдоль железной дороги используют вестрон. Знающие язык мельде, как и совершившие паломничество в Хе-умбар, пользуются общим уважением.
   Религия - гурджи. Объекты почитания - братья Гурджи, Алим и Нахат, убитые пиратами в Хе-умбаре. Они проповедовали бога Яхора. Элу создателя последователи Гурджи считают подручным Яхора, ответственным за сотворение видимого мира. Поэтому элуисты считаются заблуждающимися, а последователи прочих культов - неверными. Любая война с неверными во славу Яхора, а павшим в такой войне уготован рай - Саела. В Саеле их ждет сад с тенью и озерами, много девушек и райская пища. Нарушившим заветы Яхора и неверным уготован Кахар, где они вечно будут скитаться по безжизненным раскаленным пескам.
   В невидимом мире существуют три вида духов, способных еще при жизни овладеть душой человека. Ядвы - духи уныния и скорби, их законное время - 10 дней со времени смерти близкого человека. Юнизы - духи мечтаний и тщеславия. Олавы - духи своеволия и неповиновения. В отличие от других стран, исповедывающих гурджи, в Саене внимательно наблюдают за проявлениями действий духов. Трижды проводится обряд изгнания духов, и если он безуспешен, человека изгоняют из деревни или убивают.
   Молятся четыре раза в день, на огороженной площадке с помостом. Если верующий не успел на площадку до начала молитвы, то можно молиться в любом месте, повернувшись лицом в сторону Хе-умбара. В Хе-умбаре расположен религиозный центр гурджи, там издаются священные книги - Таку (описывает жизнь святых) и Бону (о создании мира и правилах жизни), там готовят жрецов.
   Гурджи запрещает вино, поэтому его в Саене нет, но жители курят табак, добавляя в него пыльцу конопли.
   Железные дороги Саена принадлежат банковским домам Эреада, они их содержат, и они получают всю прибыль. Правильные дипломатические отношения Саен имеет только с Дунродом, отношения с иными соседями урегулированы на уровне местных властей по обе стороны границы. Определенной валюты Саен не имеет, для расчетов используется валюта соседей или же меновая торговля.)
   Энциклопедия Эртаг, 315 год.
  

Как благ Бог к праведным!

Но тот, кто нечестив -

в Кахаре знойном, без воды,

бредет - и нет пути конца.

   Саману прибыл к границе Саена в начале 324 года. Попасть в ханство иностранец мог, либо, прикинувшись местным жителем, либо нанявшись обслуживать железную дорогу. В обоих случаях существовала необходимость доказать свою принадлежность к культу гурджи. Первая возможность исключалась. Местные жители отличались короткими ногами и непропорционально широкой грудной клеткой. Подделать такое телосложение невозможно.
   Все жители Саена являлись подданными какого-то местного хана, жили в своем поселении. По чужим территориям свободно могли передвигаться либо воинские отряды, либо торговцы. И те, и другие имели свои организации. Чужак-одиночка в пределах Саена, сразу становился объектом внимания и привлекался к допросу не позднее, чем через час.
   Саману выбрал для себя личину иностранного рабочего. Железнодорожная кампания размещалась в Эреаде, и вначале пришлось внимательно изучить ее деятельность и организацию. Затем Саману несколько дней жил в Эреаде, близ границы с Дунродом. Там, в поселках выходцев из горной страны, большинство исповедывало гурджи. Освоившись с внешней обрядностью, усвоив некоторые привычки и обычаи, Саману явился в контору железнодорожной кампании. Он объявил себя специалистом по ремонту паровозов, устройство которых старательно изучил в библиотеке Эртага. В депо Саману увидел воочию работу ремонтника. Когда компания проверила умения нового железнодорожника, его сочли подходящим.
   Поселковый жрец выдал необходимое подтверждение вероисповедания нового работника, и Саману въехал в Саен вместе с рабочими-железнодорожниками. Несколько задушевных разговоров с управляющим позволили ему получить назначение в столицу.
   Пограничный патруль внимательно проверил все документы, придавая много большее значение короткой беседе. Наивные уловки и приемы пограничников ханства глаз опытного разведчика видел насквозь. Впрочем, пограничников более интересовали вопросы веры. Здесь важно было не перестараться.
   Саману, успевший потереться вдоль границ Саена, пообщаться и с жителями, и с пограничниками закрытого ханства, знал, что большинство из них безграмотно. Но предания своего народа и проповеди жрецов они помнили почти наизусть. Одно из немногих преимуществ бесписьменного народа - иметь хорошую память. Рабочие - иностранцы, все грамотные, проповеди помнили много хуже. Чтобы первая проверка закончилась успешно, достаточно просто изобразить из себя туповатого верующего.
   Потом, между делом, задавался простейший вопрос на языке бушаг. За пределами ханства мало кто им владел, поэтому встрепенувшийся при вопросе иностранец сразу оказывался на подозрении. На территории Саена не доверяли иностранцам, владеющим языком ханства. Саману пропустил адресованный к нему вопрос мимо ушей и тем заслужил доверие. Бушаг он знал отвратительно, но мог понять, о чем говорят пограничники. Разведчик рассчитывал за месяц овладеть языком так, чтобы разговаривать свободно. Знающему шесть языков не так сложно освоить седьмой, если жить среди носителей языка.
   По территории Саена поезд тащился медленнее обычного. Скорость движения поезда в ханстве не могла превышать скорости бега быстрейшей лошади. Двери вагона с иностранцами держали закрытыми. Саману наблюдал ханство через окно. Дома, одноэтажные, с односкатной крышей, строились из дерева. Ханские юрты, огромного размера, внизу деревянные, а верх - войлочный. Только на торжищах встречались многоэтажные, но тоже деревянные здания.
   В ханстве соблюдали дедовские обычаи, здесь не было заведено жить в домах из камня. Столица, Харрун, тоже строилась сплошь из дерева. Она занимала огромную площадь, жилые районы чередовались с рощами и полями. Вагон загнали в депо, первое встреченное Саману здание из камня. При депо рабочие и жили.
   У них был свободный выход, и никто их не ограничивал. Но куда они могли пойти? Питание организовывала железная дорога, столовая и магазин находились рядом с депо. Неподалеку протекала небольшая речка, рядом с ней находился свободный выпас для лошадей, роща, и стоял храм гурджи. По здешнему обыкновению, храм представлял из себя утоптанную и огороженную площадку, с помостом и небольшим навесом, загороженными от ветра. Под навесом жрец надевал молитвенную одежду, там же хранились ритуальные принадлежности. Ни рисованных, ни изваянных изображений святых в культе гурджи не использовали.
   Иногда рабочие ходили на местное торжище. Располагалось оно неподалеку: достаточно лишь пройти недлинной улицей, плотно застроенной одноэтажными домами, и из-за них поднимались покатые крыши трехэтажного торжища. Его крытая часть действовала всегда, даже ночью. Большая же территория, огороженная забором и уставленная длинными деревянными столами, предназначалась для торговых дней.
   На торжище товар стоил дешевле, чем в магазине. Рабочие ходили туда не часто, держась группами. Некоторые, работающие в Саене давно, прилично знали бушаг. Но дружбы с местным населением ни у кого не сложилось. Обитатели торжища, наоборот, всячески привечали иностранцев, стараясь завязать с ними отношения. Рабочие были грамотнее крестьян, больше видели в жизни.
   Вскоре Саману стал ходить на торжище ежедневно. Вначале он что-то покупал, после приличествующего случаю долгого разговора и торга. Затем начал давать советы местным ремесленникам. Со временем он даже наладил небольшое прибыльное предприятие. Магазин железной дороги мог по заказу продать ему любой товар, хоть из Эреада, хоть откуда. Разведчик покупал в магазине для себя инструменты, которых у ремесленников Саена не водилось, и с их помощью улучшал местные изделия. Продать инструменты он не мог, иностранец не имел права торговать в Саене. А заниматься ремеслами ему никто не запрещал. В свою очередь, обитатели торжища начали продавать товары со скидкой и ему, и тем из рабочих, кто последовал его примеру.
   Саману быстро стал уважаемым человеком не только в торжище, но и на улице, по которой он ходил. Ему нанес визит местный хан, - некоторые из изделий Саману ему понравились. Заходили и жрецы, заказывали сложные изделия. Разведчик старался ничего не делать полностью, всегда оставлял местным ремесленникам хотя бы незначительную часть работы. Благосклонность обитателей торжища много значила для него. Торговцы, семейство хана, да жрецы служили его глазами в непонятном мире закрытого ханства.
   Когда деревья оделись весенней листвой, Саману встретил человека, который дал ему первые нужные сведения. Месджедея жил в другом торжище, в северной части Харруна. Он и начал рассказывать, сначала намеками, а затем более открыто, о людях, которые знают истину.
   Месджедея утверждал, что жрецы прячут истину от правоверных. Книга Таку передается в неполном виде, все равно никто из простых саенцев читать не умеет. А правда состоит в том, что братья гурджи пророчили приход в мир избавителя от страданий. Но спасет он не всех, а тех, кто в него верит и действует во благо его. Есть общины людей, которые, скрытно от жрецов, готовят приход избавителя. Кто входит в общину, тот после смерти окажется в Саеле, будет попирать ногами ханов и жрецов.
   Но строги порядки в общине: приказы руководителя выполняются беспрекословно. Прикажет он кого-то убить - надо убить, в том числе и себя. Никому, ни под какими пытками, про общину говорить нельзя. Он, Месджедея, видит, что Саману человек неглупый, жрецами не одураченный. Такому можно рассказать. Захочет он стать членом общины, - дадут возможность заслужить это право. Нет, так нет. Умный человек понимает, что выдавший секрет общины карматыз не живет больше в этом мире. И скрыться от общины нельзя. Настигнут не только в странах гурджи, но и среди туранистов, и даже на востоке. Месджедея поведал, что в далекой восточной стране друзья общины недавно убили короля и остались безнаказанными.
   Саману знал, какой король, и какая страна подразумевались в рассказе вербовщика. Знал он и то, что под своим именем в общину ему не войти. Первая же проверка раскроет его, как злейшего врага ордена Странствующих, уничтожившего более двухсот его слуг и двух рыцарей. Поэтому он пригласил вербовщика встретиться в роще, где им никто не помешает.
   Встречу назначил на середину дня, на работе попросил подменить его на полчаса. Накинул местный халат, имитировал широкую грудную клетку, обернувшись войлоком. В роще быстро выкопал ямку, аккуратно срезав дерн и отложив в сторону. Пришедшего Месджедея он прижал к дереву, и нажал на болевые точки, слегка придушив шелковым шнуром - чтобы не кричал громко. Пытать в Ло-ча умели хорошо. Через пятнадцать минут вербовщик сдался. Хрипящий, с выпученными, расширившимися от страшной боли глазами, он прокашлял несколько имен.
   Саману отрубил ему голову лопатой, прикопал тело в ямке, заложив его дерном. Голову бросил на помойке, надеясь, что собаки обглодают ее до неузнаваемости.
   Через полчаса он уже был на рабочем месте. Вроде бы никто его не видел, однако разведчик понимал, что Месджедея обязан доложить о попытке вербовки. Имя его руководителя он знал, хотя и неточно - один из трех, названных вербовщиком. Еще до захода солнца он должен ликвидировать руководителя, иначе тот даст приказ о расследовании исчезновения вербовщика.
   Прямо на работе Саману изготовил небольшой самострел, стрелявший стальными иглами. Такой самострел можно спрятать даже в узком рукаве. Он уже пользовался таким оружием и знал, что сможет попасть в человека с пятнадцати шагов. Как человек предусмотрительный, он ранее подготовил составляющие для нескольких смертельных ядов. В Саене в ядах и снадобьях разбирались плохо, но что разведчику требовалось, он нашел.
   Залил углубления в иглах свежим ядовитым составом, затем загримировался под местного жителя. Когда сидишь на коне, разницу в телосложении уловить трудно. Коня ему пришлось увести с пастбища недалеко от депо. Картой Харруна он располагал, приятели из торжища нарисовали по его просьбе. Когда вечером Саману скакал по улицам Харруна, его замечали и запоминали все городские обитатели. Память у бесписьменных народов хорошая, только вот искусство грима им незнакомо. Если начнут искать, то - не его.
   В торжище разведчик въехал на коне, привязывать его не стал. Просто накинул уздечку на вбитый для иных надобностей гвоздь. Если конь сдернет уздечку, уходить придется пешим. Вход в торжище наблюдался внимательными людьми, это Саману знал точно. Внутри на него могли не обратить внимания, а на входе запоминали. Запомнившего станут допрашивать. Поэтому разведчик применил старый прием всех фокусников мира: чтобы отвлечь внимание от чего-то важного, привлеки его к бросающейся в глаза детали. На голову перед входом в торжище он надел синюю ленту так, чтобы она закрывала ему один глаз.
   Синий - цвет служителей гурджи. Нынешняя одежда Саману - одежда простолюдина, и синий цвет в ней попахивает святотатством. Повязка же наискось через глаз, да еще синего цвета, просто бросалась в глаза. Офицер надзора надеялся, что наблюдатель не обратит внимания на его слишком длинные для местного жителя ноги. Спрыгнув с коня, он двигался, слегка приседая. Длинный халат скрывал согнутые ноги, но походка становилась совсем другой. На всякий случай приволакивая левую ногу, Саману вошел в торжище.
   В дверях он сорвал с головы ленту и повернул налево. Расположение помещений в торжищах Саена в общих чертах совпадало, но знали об этом только их обитатели. Пройдя помещение, где можно было вкусить жареной баранины под соусом, Саману дал мелкую монету слуге с равнодушным лицом, стоявшему возле дверцы за шторкой. Слуга отдернул шторку и приоткрыл перед ним дверцу. По лестнице иностранный рабочий поднялся в помещение, где играли в кости. Попадали сюда люди, знавшие, где вход, и какую монетку необходимо дать слуге. Поднимаясь, он менял одеяние. Снятый и снова надетый, но уже наизнанку халат, полы которого Саману подогнул и закрепил, пока поднялся на двадцать ступенек, превратил его в десятника кавалерии Саена. На голове появился соответствующий головной убор.
   Десятник сел за стол, где играли на самые большие ставки. Помещение освещалось плохо, масляная лампа освещала только стол, где делались ставки и выбрасывались кости. Лица игроков скрывала полутьма и густой табачный дым. Саману начал играть осторожно и сразу стал выигрывать. Видевший не одно подобное место, он сразу вычислил, кто из игроков играет в пользу заведения. Сейчас ему, как новичку за столом, дадут выиграть, а потом обдерут до пустых карманов. Офицер надзора знал не один трюк и смог бы обчистить всех в этой комнате сам, но привлекать к себе внимание было незачем. Поэтому он увеличил ставки, выиграл немного, а затем тихо обратился к игроку напротив, который и вел всю игру:
   - Если я захочу поговорить с хозяином, где я смогу его найти?
   Не прерываясь, игрок указал на стоявшего у стены человека:
   - Чукимата проводит.
   Вслед за Чукиматой разведчик вышел в коридор. Здесь Чукимата попросил извинения и попытался обыскать мнимого десятника. Обычное дело для телохранителя, и на это Саману как раз рассчитывал. Ударом ладони в лоб он вырубил телохранителя, но не полностью. Ему требовалось, чтобы тот смог отвечать на вопросы.
   - Плохо знаешь свое дело. Теперь веди.
   Тупой, как большинство телохранителей, Чукимата растерялся. Десятник, нанесший ему сильный удар, от которого все путалось в голове, а ноги плохо держали, вел себя как господин. Он не думал добивать беззащитного слугу, а требовал от него исполнения его роли и даже поддерживал, чтобы Чукимата не упал.
   Оглушенный слуга не заметил, что его ножи перешли к десятнику, и что он уже рассказал, где можно найти Гечсурана, Хакодафе и Гэчтси. Он и провел десятника к ним, поочередно. Двоих офицер надзора застрелил из самострела в их собственном жилище. Стальная иголка входила в тело полностью, оставляя за собой малозаметную дырочку. Яд вызывал оцепенение, и жертва умирала с гримасой удушья на лице. В стране, где нет настоящих врачей, и не практикуются вскрытия, причину смерти вряд ли установят.
   Третьего, Хакодафе, мнимый десятник захотел допросить. Войдя к нему в комнату, он вырубил Чукимату, а один из его ножей бросил в выскочившего навстречу охранника. Допрос длился недолго. Хакодафе молчал, несмотря на все искусство Саману, и умер под пыткой. Воткнув ему в сердце нож Чукиматы, офицер надзора вышел в торговый зал. В коридорах торжища его видели, но исправить это уже нельзя. Все с той же синей лентой на голове, надвинутой на другой глаз, он прошел за дверь и сел на своего коня. Торжище он покинул без шума и преследования.
   Саману, опираясь на свой опыт, предполагал, что обезопасил себя. Пропавшего вербовщика не вспоминали. Торговцы с северного торжища не рассказывали ни о каких происшествиях. Офицер надзора пробовал говорить с ханом, и дважды ему удавалось навести разговор на нужную тему. Но хан оказался глуп. Первый раз он начал описывать зверя ценохорку: с ослиным туловищем, козлиными рогами, челюстями льва, двойными конскими копытами и почти человеческим голосом. Когда Саману повторил вопрос, об угрозе порядку и культу гурджи, хан рассказал о мантихоре.
   - Живет на свете такое создание, мантихор. Лицо у него человеческое, только во рту три ряда зубов. Туловище у мантихора львиное, хвост скорпиона, сам он багряный, а глаза болотного цвета. Голос у него сиплый, он лаком до человеческого мяса. Обитает южнее Хе-умбара.
   Хан повторял проповеди жрецов. Жители Саена, вполне разумные в отношении непосредственно окружающего их мира, во всем, что их непосредственно не касалось, оказались крайне доверчивы.
   Жрец, предназначенный для иностранных рабочих, получил образование в Бруине: он изучал, кроме священных книг, грамоту, географию и историю. Офицер надзора получал истинное удовольствие, слушая, как жрец выкручивается, пытаясь соединять догматы культа гурджи со вполне обычными вопросами о сегодняшней жизни.
   Саен признавал только жрецов из Хе-умбара, невежественных, не владеющих языками. На мельдэ они не читали ничего, кроме священных книг. Жрецы из Бруина их не уважали. Более терпимый культ гурджи в Бруине и Дунроде разрешал читать не только религиозные тексты. Здесь призывали понимать высказывания священных книг не буквально, а в переносном смысле.
   Саману не раз беседовал с приставленным к ним жрецом.
   - Сказано, что алмаз можно разрезать, если смочить его козлиной кровью. Если понимать сказанное буквально, получится утверждение, противоречащее фактам опыта жизни. Поэтому мы должны рассматривать алмаз как символ чистоты и порядка, а козлиную кровь - как выражение грязи, нарушения порядка и похоти. При таком понимании священных слов мы всегда найдем в них истину, а не противоречия. Но оставь толкование учения жрецам. Расскажи лучше, что тебя заботит.
   Саману рассказал, что к нему подходили некие люди, из местных, и обещали открыть истину. Он слышал, что вот так затаскивают в свои сети пораженные духами Олавов. Те люди убивают раскрывших их тайны. Больше они не появлялись, но он боится. Благочестие не позволяет слушать их речи, но могут убить и за это.
   Жрец успокоил его:
   - Погибшие за веру прямиком попадают в Саелу, даже если прошлых грехов много. Но я тебя понимаю. Встречу с богом ускорять не в нашей власти, такое действие - одержимость злыми духами. Следует беречь свою жизнь, кроме случаев защиты веры.
   Далее жрец рассказал, что секта карматыз везде имеет своих вербовщиков. Заманив людей лживыми посулами, окурив дымом пыльцы конопли, они добиваются полного повиновения. Их убийцы действуют ночами. В Бруине и Дунроде с ними успешно борются, а на юге и в Саене они куда сильнее. Жрец рекомендовал, если к нему подойдут еще раз, покинуть страну. Местные власти и жрецы защитить его не смогут:
   - Ты, наверное, слышал, есть такое королевство: Ло-ча. Оно на востоке. Там иная вера, но секты действуют и там. Как есть они у туранистов, элуистов и всех иных. Силы тьмы всегда борются со светом. Так в том королевстве начали бороться с сектой - и проигрывают. Погиб в борьбе уже второй король. Злейшие враги королевства, дорваги, не пользуются моментом, а наоборот, поддерживают порядок в королевстве. Они ввели войска на половину территории королевства, по просьбе нового короля. И сейчас их секта, не могу сказать, как она называется, убивает и дорвагов.
   - Я слышал, Ло-ча воюет с дорвагами.
   - То лишь имитация войны. Она им помогла - они просто выявляли сторонников войны и убивали. Конечно, погибли и невинные. Надеюсь, их души ушли в рай. Когда секта поняла, что их обманули, короля убили.
   Разведчик подумал, что даже для хорошо подготовленного жреца такие рассуждения слишком необычны, и начал относиться к жрецу настороженно.
   Саману поговорил и со жрецами гурджи, которые давали ему заказы. О секте они наговорили ему много всяческих чудес, в которые он не поверил. Однако факт наличия секты и достаточно регулярных убийств жрецов и местных ханов сомнению не подлежал. Легко было догадаться, что истребляла секта либо тех, кто бросил ей вызов, либо одаренных выше среднего. Таким путем Саен десятилетиями поддерживался в отсталом состоянии.
   Среди обитателей торжища у Саману появились свои помощники. Их преимуществом была возможность передвигаться по стране и разговаривать с любыми людьми. Следуя указаниям офицера надзора, они заводили провоцирующие разговоры и хорошо запоминали тех, кто поддался. Затем к этому человеку подходили другие и ждали, когда уже он заведет провоцирующий разговор. Людям своим Саману платил хорошо, объясняя свой заказ интересами жрецов гурджи.
   Он не лгал им полностью, жрец из Бруина действительно давал деньги на услуги Саману. Он, скорее всего, поинтересовался прошлым рабочего по ремонту паровозов, потому что однажды попросил того остаться после проповеди и молитвы.
   - Местные жрецы бессильны противостоять врагу рода человеческого и его порождению - карматыз, чтобы их души побыстрее попали в Кахар. Но торговцы, с которыми ты в хороших отношениях, могут помочь. Им надо только дать направление и указания. Люди они наблюдательные, отсталость Саена немало им вредит. Поверь мне, они очень хорошо это понимают. Если нужны деньги, мы поможем. На работу можешь совсем не ходить, умеющих ремонтировать паровозы много и без тебя. Поверни торговцев и ремесленников против карматыз, научи их.
   Разговор состоялся в середине лета 324 года, в августе разведчик уже знал, как отличить пораженное карматызом торжище от здорового. Пришлось посетить немало торжищ, посылая вперед своих людей и прикидываясь местным жителем. Сектантов выдавал их язык. Послушав несколько вербовщиков лично и в пересказе, Саману установил повторяющиеся словосочетания и частые слова, которыми пользовались только карматыз. Он никому об этом не сказал, однако начал составлять списки секты среди торговцев.
   Офицер надзора был чуток в отношении употребления слов любого языка. Другие разведчики следили за малозаметными движениями мышц, за реакциями кожи и глаз. Некоторые предпочитали ставить логические ловушки. Саману улавливал оттенки использования слов. Каждый человек в своей речи несет отпечаток своего опыта, места жительства, образования, профессии, убеждений и собственных особенностей. Как не контролируй себя, а в речи все проявится. Тонкие нюансы речи улавливали многие, но почти никто не мог делать это за пределами родного языка. Саману умел.
   Он и сам, когда скрывался под чужой личиной, всегда выбирал такую биографию, чтобы вырасти в одном месте, жить в другом, а действовать в третьем. Боялся нарваться на другого внимательного слушателя. Его чуткие уши позволяли сорвать маскировку с любого приезжего, а также пытающегося скрыть свое образование или особый опыт. Приезжие редко встречалось в Саене. Следы их присутствия расходились по языку местных жителей, как круги по воде.
   Скорее всего, рыцарь ордена, вербуя первых сторонников, передал им особенности своей речи. И те распространяли ее, завлекая новых членов. Для вербовки им требовалось найти недовольных жизнью. Среди крестьян, задавленных податями и поборами всяческих ханов, отыскать сторонников легко.
   Недовольных среди торговцев тоже хватало. Жители торжищ либо сами были изгнаны из своих деревень, либо являлись потомками изгнанных. Обычай, согласно которому после троекратного изгнания духов захваченный ими крестьянин должен быть изгнан или убит, поставлял новых членов в ряды торговцев и ремесленников. Такой обычай не соблюдался ни в Бруине, ни даже в Хе-умбаре. За убийство обычно ратовал жрец, но решение принимали старейшины деревни. В редчайших случаях они соглашались на казнь. Для этого провинившийся перед богом должен был немало провиниться и перед своей деревней.
   Однако торговцы, объединившись в кланы и цеха, меньше зависели от властей и жрецов. Возбудить в них желание активно противостоять жрецам удавалось не всегда. Обычно они либо отвергали посулы секты всем торжищем, либо поддавались ему все сразу. Многое зависело от их старшего. Дисциплина среди торговцев поддерживалась строжайшая. Изгнанного с одного торжища не принимали больше нигде. Для них оставался один путь: Дунрод, разбой.
   В начале сентября на одном из торжищ к Саману подошел старший. Разговор завязался сразу. Сабадже предложил вступить в секту, прямо здесь.
   - Мы о тебе много слышали. Ты создаешь среди торговцев новые связи, и цель нам непонятна. Нет, мы не против. Ты человек не рядовой, имеешь право жить, как тебе хочется. Я не буду тебе сказок рассказывать про приход избавителя. Ты их уже наслушался. Это для начинающих и подручных. Тебя, как я понял, учение гурджи не обязывает ни к чему. Правильно.
   Сабадже перешел на вестрон.
   - У нас есть свои цели, и не только в Саене. Мы тоже создаем организации из верных людей, и мешающих нам устраняем. Я знаю, ты и это умеешь хорошо.
   -Не пристало нам говорить о серьезных вещах за общим столом. Многие нас видят, а видящий может слышать глазами.
   - Ты прав, но лучше поговорим здесь. Остаться с тобой в одной комнате наедине я не хочу. Не все у нас желают видеть тебя среди живых. Я тоже останусь под подозрением, если ты уйдешь отсюда не нашим сторонником.
   - Ты обо мне слышал. Пытающиеся давить на меня долго не живут. На что рассчитываешь ты?
   Сабадже заговорил на лигнале:
   - Я не предлагаю тебе действовать в интересах ордена. Это твои враги, и тебе знать, как с ними поступить. Среди верующих в Яхора орден не действует. Действуем мы, карматыз. Никто из нас плохого тебе не сделал. И от тебя мы ничего не просим. Делай, что хочешь, только нас не трогай. Залогом твоего согласия может послужить вызов сюда твоего покровителя, Ларты. Ему будет сделано такое же предложение. Почти такое же, объем его шире: Дунрод, Бруин, Хе-умбар.
   - Я могу его вызвать, но нет гарантий, что он вас всех тут не сдаст жрецам. У него такие вещи удивительно хорошо получаются. - Офицер надзора даже удивился дерзости Сабадже. Посланец секты подставлял свою шею, вступая с ним в открытые переговоры. Не иначе, Ларта страшил их настолько, что для того, чтобы к нему подобраться, старший торжища жертвовал собой.
   - Получаются в других странах, а здесь Саен. Власти слушать не станут ни его, ни тебя. Здесь свои правила. Ты их уже начал соблюдать. Ларту мы вызовем сами, ты лишь назови адрес, чтобы с ним связаться. Потом можешь и сам ему сообщать, что хочешь, и делами своими занимайся свободно.
   - Сейчас я дам тебе ответ. Но не в общем зале. В ювелирной лавке есть весовая комната. Там, через пять минут.
   Разведчик вышел, но не через общую залу. Для разрушения планов врага ему требовалось, чтобы его потеряли из виду, и он воспользовался лестницей для женщин. Ожидать такого от последователя гурджи невозможно, и Сабадже сам невольно подсказал ему такой вариант. Лестницы и коридоры для женщин и детей, проживающих в торжище, посторонние никогда не использовали. Даже свои мужчины без крайней необходимости ими не пользовались. В гурджи женщины считались существами низшего разряда, они молились, ели и жили отдельно.
   Пройдя коридорами под изумленными детскими взглядами, Саману вошел в гостевой зал. Он шепнул своим людям приказ на срочный отъезд, и послал одного юношу с оружием в весовую. Офицер надзора дал ему револьвер. И предупредил, что его могут попытаться убить, но более вероятно - ему попытаются приписать убийство.
   - Держи револьвер на виду, чтобы все его видели. Я думаю, убитый будет сражен иным оружием, и обвинить тебя не удастся.
   Уже за воротами торжища посланный нагнал Саману и его людей и протянул револьвер.
   - Он был убит ножом, это оказался Сабадже. Меня хотели задержать, но я показал револьвер, и они разошлись.
   - Ты запомнил, кто находился в весовой? Ночью они поедут по нашим следам. Их придется убить, иначе они убьют нас. Будем готовить засаду.
   Нашлись страшные саенские луки, и четверых преследователей сразили выстрелами из кустов на пустынной темной дороге. Тела быстро закопали.
   Офицер надзора предполагал, что обеспечивал свою безопасность, но последовавшие события показали - ставки оказались куда выше. Через несколько дней убили одного из жрецов, потом - нескольких местных ханов, а еще через неделю перерезали горло верховному хану. После этого ночью к Саману явился один из местных жрецов, что не раз давал ему заказы. В простой одежде, непривычно тихий, жрец попросил помощи.
   Офицер надзора, досадуя на себя за самоуверенность, дал ему список торжищ, где он выявил деятельность секты карматыз. Казавшиеся ему бестолковыми жрецы все же сообразили, к кому обратиться за помощью в трудный час. Вся маскировка Саману его не защитила. Но главного он жрецам не сообщил.
   Он вычислил главу секты или рыцаря ордена. Недалеко от столицы, в очень маленьком торжище, обычно проживал Нефтсефед, старейшина. Отличная память жителей ханства сыграла с тем злую шутку. Спрашивая стариков, офицер надзора вычислил, от кого пошли определенные выражения. Он лишь не смог выяснить, откуда Нефтсефед прибыл.
   Вечером, на следующий день после визита жреца, когда Саману вернулся из торжища, в его комнате сидел Ларта. В военной форме, запыленный. Он не выглядел усталым и внимательно выслушал отчет. Посланник империи пересек границу Саена, убедив пограничника отдать свою форму и коня. Офицер надзора представил себе метод убеждения и с восхищением посмотрел на промышленника.
   Лишь два человека в его жизни производили на него столь глубокое впечатление: его учитель Фдерик и Ларта. Они оба обладали способностью вести людей за собой. Их дар просто объяснять сложное, мгновенно находить решения, их уверенность в себе напоминали легендарного вождя Эарнила. Фдерик вел за собой, но только в вопросах веры. И теперь он был мертв.
   Ларта никого за собой не вел. Он лишь помогал людям, устраняя препятствия на их пути. Проехать через Саен иностранец без разрешения не мог. Но остановить военного не рискнут ни старейшины деревень, ни местные ханы, ни жрецы. О нем доложат, и вышлют погоню, но скорость доклада и погони будет обычной. Скорость скачущей лошади. Преимущества перед беглецом в скорости не будет. Сейчас от границы за Лартой двигалась многочисленная погоня, на каждом шаге выясняя, куда направился беглец. К утру они достигнут столицы, но здесь найти промышленника им будет сложно.
   Саману мог отправить Ларту утренним поездом, на паровозе. Но промышленник пожелал лично допросить Нефтсефеда, сегодня же ночью. Помощь ему не требовалась. Он посоветовал Саману ночью показаться в торжище, чтобы на него не пало подозрение в исчезновении рыцаря ордена. Затем он сказал, что деятельность в Саене надо прекращать:
   - Ты устроил здесь войну, в которой никто не победит. Секту в торжищах жрецы вычистят, твоими усилиями. В деревнях им не победить. Чем больше сектантов они убьют, тем больше новых встанет в их ряды.
   - А почему секта не победит?
   - Принципы их действий отрицают жизнь и созидание. Без этого можно плодить только смерть. Их победа станет началом их гибели. В Саене, как и Ло-ча, нам орден не победить. Слишком много в этих странах людей, готовых отдать не только свои жизни за идею. Часть их стоит с одной стороны, часть с другой. И никто не желает примирения.
   - В других странах иначе?
   - Да. Только Харлид близок к такому же положению, но я надеюсь, что там мы сумеем обойтись без войны. Орден начинает войну, когда чувствует, что его истребляют жрецы или знать. В Харлиде с твоим отъездом мы прекратили давать информацию об ордене первосвященнику. Лучше сами выявим и нейтрализуем главарей. Сейчас расскажи мне, как устроено торжище, и как мне взять Нефтсефеда.
   Коротко описав местность и нужные детали обстановки, офицер надзора спросил:
   - А мне что делать?
   - Я могу посоветовать попробовать организовать торговцев против секты. У них есть в этом свой интерес, только он не сегодняшний. Не знаю, хватит ли твоего влияния, и даже не знаю, посильна ли эта задача вообще сегодня. Но это единственное, ради чего стоит здесь оставаться.
   - Если я уеду отсюда, в какой стране я буду нужнее? После того, что на днях устроят жрецы, мне трудно будет действовать здесь.
   - Тебе самому решать. У тебя достаточно дел на родине. На западе мне ты нужнее в Бруине. Орден там, если и есть, не силен. Бруин нам понадобится, как ворота на восток. Может случиться, всем моим людям придется возвращаться скрытно. Если решишь поехать туда, создай возможность скрытого ухода через Мглистый хребет. Ближайшие две недели я буду в Эреаде, связь - прежним способом. Пусть твой жрец из Бруина сам предложит тебе туда укрыться. До встречи.
   Ларта исчез в ночи, переодевшись в предложенный ему наряд богатого горожанина. Саману всю ночь провел в торжище, постаравшись, чтобы его увидели многие. Он обучал своих сторонников, которым мог доверять, действиям по распознаванию тайных организаций. Говоря привычным для себя языком, он создал контрразведку, назначил руководителей и установил правила конспирации и агентурной работы. Работать его контрразведка должна была в интересах всего сословия торговцев в целом.
   Офицер надзора понимал, что оставшись без него, такая организация способна переродится в обычную преступную шайку. Слишком она преждевременна для Саена. Существовала также опасность захвата сектой его организации, если те быстро сумеют ее раскрыть. Но выхода Саману не видел. Не сегодня-завтра жрецы начнут истребление секты, и та немедленно нанесет ответный удар.
   Саману ими не будет забыт, это ясно. Торговцы его не защитят, железнодорожная кампания тоже. Днем офицер надзора попросил помощи у жреца из Бруина, и вечерним поездом он выехал из столицы. Жрец поехал с ним. В последние минуты пребывания в Харруне он узнал, что ночью исчез Нефтсефед. Исчез из охраняемого торжища, из комнаты, в которой бдили три телохранителя. Никто из них никого не видел и не слышал.
   На подъезде к границе поезд остановили в степи. Иностранцами не интересовались. Выявляли торговцев из некоторых торжищ. Их снимали с поезда с вещами и сажали в телеги. Кенган, жрец из Бруина, который поехал вместе с ним, посмотрел на Саману понимающим взглядом. Но рот он открыл, лишь когда их вагон подцепили к поезду на Эртаг. Это произошло уже в пределах Эреада.
   - Ты помог жрецам Саена в полном объеме? Сообщил обо всех сектах?
   - Среди торговцев в полном. О деревенских сектах я ничего не знаю. Их намного больше.
   - Ты устроил невероятную резню, тебя не забудет и Саен, и карматыз. Лучше тебе въехать в Бруин под другим именем. Паспорт тебе дать или у тебя свой есть?
   - У меня есть свой. А Вам, господин Кенган, лучше рассказать все начистоту. Вы не только жрец гурджи, или совсем не жрец. Я по натуре подозрителен, да и опыта у меня хватает. Если я кому не верю, этот человек рядом со мной не остается. Способы могут использоваться разные...
   - Мы о тебе много знаем. Я из Арно. Приятели Ларты нас немного беспокоят. Опыта у нас тоже хватает, поэтому сразу говорю - твое появление на нашей территории нежелательно. В таком случае разговаривать не будем. Самого Ларту, как и Арангу пустим: они настоящие крупные купцы, уважение торговли у нас свято. Всех иных повернем. Пришедших под чужим именем расстреляем. Тебе действительно предлагают укрыться в Бруине. Там меня знают, как Кенгана. Я помогу тебе бороться с сектой там. Это честное предложение.
   - Согласен. Вы понимаете, что у меня есть средства проверить Ваши слова. Отныне я Экофик, мастер-стекольщик из Эреада. В Бруин я приехал учиться и поклониться местным святыням. С Вами я случайно познакомился в поезде. Впредь обращайтесь ко мне на Вы.
   - Что же, мастер Экофик. Могу сообщить Вам любопытную новость. Покушение на Вас в Харлиде организовала некая Манифа. Родом она из Ло-ча, там был повешен ее муж. Теперь она мстит всем офицерам разведки и надзора Ло-ча. Она сама разведчица. Но все это вещи обычные, Вас ими не удивишь. А вот и новости. Первая - она подготовила и организовала массовое проникновение ордена Странствующих в Ло-ча. Вторая - Манифа близка к Аранге, они много времени проводят вдвоем. Она хорошо знакома и с Лартой. Кто-то из них послал ее в Эреад, и она сейчас там. Маленькая деталь - та же Манифа работала еще и на Фреснильо. В Эреаде она скрылась от наблюдения людей первосвященника. Найти ее сейчас смогут или Аранга или Ларта.
   Саману, который сам не раз разыгрывал такие комбинации, внутренне пожал плечами. Неужели Кенган так низко его ценит, что пытается действовать так грубо? Или это проверка? Ну что же, вот тебе результаты проверки. Получи сразу два.
   - Скажите, Кенган, а Ваша истинная вера гурджи или туранизм?
   - Я не верю в бога.
   Услышав ответ, офицер надзора сгорбился, замолчал и опустил глаза. Пусть Кенган расценивает его поведение, как сможет. Для себя Саману решил: это враг. Врага можно убить, врага можно переиграть, врагом можно воспользоваться как прикрытием, когда много и других врагов. Врага только нельзя перевербовать. В этом офицер надзора был уверен всегда.
   Он знал, что факты лжежрец излагал верно. Манифа на него покушалась, она послужила ордену, и она близка к Аранге. Близка как кто? К ожидавшим Саману загадкам добавилась еще одна.

2. СВИСТ ДЛЯ ОРЛА.

  
   (Дунрод. Племенной союз. Столица - Дуиноу. Население - 1600000 человек. Правительство - санги, формируется большим кругом выборных от племен и территорий. 3/7 круга - несменяемые жрецы гурджи. Всеобщая воинская повинность. Из жителей предгорий формируется кавалерия, из горцев - пехота. Спор из-за территории с Рохиром. Военный союз с Саеном и Бруином.
   Страна граничит с севера с Бруином, с востока с Берном, с юга с Рохиром, с запада с Саеном и Эреадом.
   Полезные ископаемые: железо, цинк, олово, свинец, все экспортируется. Также экспортируются меха, изделия из древесины, шкуры животных. Импорт: оружие, машины, металлоизделия из Арно, продовольствие из Эреада.
   Промышленность представлена металлургией и обработкой древесины.
   Сельское хозяйство покрывает потребности в мясе, зерно импортируется.
   Имеются хорошие дороги в предгорьях, железная дорога к столице. Телеграф соединяет столицу с другими странами, внутренние телеграфные линии в основном созданы для нужд обороны и принадлежат армии.
   Грамотность низкая, регулярной сети школ вне городов нет. В деревнях учителями часто служат жрецы. Столица имеет горную школу, готовящую специалистов горного дела. Прочие специалисты обучаются в Эреаде.
   Религия - гурджи, но значительно более терпимая, чем в иных странах той же веры. Иностранцы на территорию страны допускаются свободно и могут работать и торговать. Дунрод - центр Лиги грамотной торговли (входят еще Арно, Харлид, Эреад, Ульдрин.). В стране развиты банки и торговля, распространены расчеты через векселя и чеки. Население бедное, но очень высокий спрос на самоцветы.
   Вывоз капитала за границу запрещен и карается смертью. Ввозящие капитал освобождаются от налогов: в торговле - на год, в горнодобыче - на три, в промышленности - на пять лет. Дунрод имеет службу финансового контроля и разведки. Уровень внешних долгов незначителен. Национальная валюта - солинг.
   Символ государства и священное животное - барс. Язык - вестрон.)

Энциклопедия Эртаг, 315 год.

   Анзор прибыл в Дунрод в конце апреля. Глава экспедиции поручил ему составить карты горных районов, с особым вниманием отнестись к перевалам; изучить особенности умонастроения отдельных племен (нет ли следов деятельности ордена); выявить готовность армии и местных властей к войне или мятежу. Сам Ларта находился некоторое время в южном Дунроде. Он купил место для рудника, погасив тем самым территориальный спор. Теперь предмет спора считался территорией Дунрода, половина добытого свинца шла Рохиру, а промышленник числился почтенным собственником в обоих государствах. К тому можно добавить, что рудник действовал и до Ларты, так что его расходы на расширение добычи оказались невелики, и обещали быстро окупиться.
   Анзор получил указание не прятать своего интереса к перевалам. Для объяснения своих действий он прикидывал, где можно проложить в горах дороги. Наметки дорог он будет оставлять местным властям. Достаточные для целей любой разведки карты имелись и в Берне, и в Рохире. Майор армии Берна был с ними хорошо знаком.
   Путешествовал он на ослике. В пару ему обычно придавали местного полицейского, мелкого чиновника или военного. Он сам просил об этом, чтобы нагляднее продемонстрировать свой интерес к перевалам, и не дать повода заподозрить себя во враждебной деятельности. Организация жизни в предгорьях сильно напоминала Берн. Те же мелкие городки с рынками и храмами. Из дерева в Дунроде не строили. Обычно использовали неотесанный камень или мягкие горные породы, облицовывали по первому этажу каменной отшлифованной плиткой. Одноэтажный дом - признак бедности.
   Горцы жили большими, крепкими семьями. В каждой семье один или несколько мужчин служили в армии. Узнавая, что Анзор офицер, сразу начинали относиться к нему уважительно. Вести разведку среди горцев труда не представляло. Обычно семьи, куда его приглашали обедать, или же его сопровождающие рассказывали ему все. Удивило майора, что даже военные не утаивали от него сведений об оружии, численности гарнизонов и дорогах.
   Потом он понял: страна, в которой дороги существовали только вдоль границ, могла не опасаться правильной войны. Любая попытка вторжения привела бы к разрозненным схваткам в труднодоступных долинах, где невозможны ни охваты, ни фланговые удары. Даже бронетехника и артиллерия здесь могли пройти совсем недалеко от границы.
   Горцы легко смогли бы измотать превосходящую по силам армию партизанской войной. Рохиру они уже доказали свои умения, с другими соседями отношения складывались благоприятно. Анзор составлял наметки возможных дорог в горы. Почти везде здесь располагались либо лесные массивы, либо пастбища, либо рудные выходы. Почти не находилось долин, в которых дорог не требовалось.
   К каждой дорожной наметке майор писал записку, в которой обосновывал затраты на строительство и определял его возможные сроки. Планы и записки он оставлял местным властям. Что удивительно, они всегда платили за них, хотя Анзор даже не намекал об оплате. Копии планов он отсылал почтой своему человеку в Эреаде.
   Южный, и значительная часть центрального, Дунрода населялись коренными жителями, а севернее проживали странные племена. Темнокожие, серокожие или с кожей желтого оттенка; совсем низкорослые, которых соседи звали гномами; с курчавыми волосами; светловолосые. Некоторые шириной грудной клетки напоминали жителей Саена, другие отличались длиной туловища. Все они почитали братьев гурджи и бога Яхора, но каждое племя имело и свой культ. В смутное время разные обстоятельства изгнали их из родных мест, и они нашли убежище в труднодоступных горных долинах Мглистого хребта.
   Племя ваолгов выглядело, как положено южанам: смуглая кожа, слегка курчавые темные волосы, высокий рост и стройная фигура. Их жилища начинались сразу за первыми лесистыми холмами. Жители приграничья предупредили Анзора, что ваолги примут всерьез только человека, доказавшего свои умения. Надо или продемонстрировать свое физическое превосходство, или знание книг Таку и Бону, и свое искусство в богословии. Майор прикинул: в богословии он состязаться не мог, многие его умения цивилизованного человека среди дикарей не ценились, да и продемонстрировать их негде. В рукопашном бою он не слишком силен, фехтовать совсем не умеет. Стрелял майор неплохо, но такое умение в Дунроде никому не в диковину. Умение плавать в горах, конечно, редкость, но его и применить негде. Еще Анзор умел лазать по скалам без особых приспособлений. Больше похвалиться перед ваолгами ему нечем.
   За первым лесистым холмом, который Анзор перевалил по тропе, еле заметной среди густого леса, открылась узкая горная долина. Майор помнил ее по карте. Широкая главная долина разделялась длинными грядами узких и вытянутых скалистых цепей на множество ущелий, которые часто соединялись между собой проходами, пещерами или невысокими перевалами. У выхода на равнину все ущелья сливались. Сейчас Анзор выехал на место такого слияния.
   Стоявший на обоих берегах небольшой речушки городок отгораживался от прохода на равнину каменной стеной с бойницами. Через каждые двести шагов над стеной возвышалась башня из такого же камня. Стена высотой в полтора человеческих роста, на столько же над ней возвышалась башня. Влево и вправо от речушки стена уходила в скалы, венчающие края долины. Ворот в стене майор не обнаружил.
   Он проехал взад-вперед вдоль стены, покричал. Тишина. Возле речушки стена кончалась прямо на обрыве, обойти ее по речке невозможно. В трех шагах от стены был насыпан небольшой земляной холмик. Если хорошо разбежаться и оттолкнуться от него, можно руками ухватиться за гребень стены. На вид гребень казался покатым и гладким. Удержаться на нем руки не смогут. Такими же гладкими выглядели бойницы.
   Анзор подумал, что бойница по размерам как раз годится для того, чтобы просунуть в нее ногу и опереться. Схватиться пальцами за верх стены, и за недолгое время, пока они не соскользнут, подтянуть ногу к бойнице и засунуть ее туда?
   Несколько раз майор делал стремительные пробежки вдоль стены, прыгал в длину и высоту, ходил на руках, размахивая в воздухе ногами. Разогревал мускулы. Подготовившись достаточно, он прыгнул. Пальцы соскользнули с гладкого камня за пару мгновений, но нога уже проникла в бойницу. Опираясь на нее, он рванулся вверх, ухватился за гладкий верх стены. Только навыки скалолаза, умеющего использовать силу трения для опоры на гладкой поверхности, позволили ему перенести вес тела на руки и высвободить ногу. Мгновение он держался только на руках, а затем перекинул ногу через край стены. Все.
   Сев на гребне стены, Анзор огляделся. С внутренней стороны стена оказалась ниже. Обороняющиеся могли, стоя прямо на земле, стрелять в бойницы. Возле стены он не увидел охраны. Поселение начиналось в двухстах шагах, но за каменными заборами вокруг домов людей не было видно.
   Майор спрыгнул на землю и зашагал к селению. На полпути из-за выступа скалы вышли двое мужчин с ружьями и вопросительно взглянули на него. Майор принялся им объяснять, кто он такой и что ему надо, но ваолги разговаривать не пожелали. Жестами они показали Анзору, что он должен из ружья попасть в глиняную тарелку на лету. Мужчина пониже ростом отдал майору свое ружье, отвел его на пятьдесят шагов от возвышенности с валуном наверху и указал, куда полетит тарелка. Затем он спрятался за валуном, а второй мужчина снял свою руку с ружья, которое Анзор держал стволом вниз.
   Тарелка вылетела из-за валуна, и майор повел стволом вслед. Оставалось надеяться, что ружье заряжено дробью. Пулей Анзор почти наверняка бы не попал. Выстрел! Есть! Тарелка разлетелась на куски.
   Теперь ваолги обрели дар речи. Оказалось, что преодоление стены и стрельба по летящей тарелке служили обычным испытанием. Анзор спрыгнул назад со стены, подвел ослика к указанной ему башенке. Из-под крыши башни выдвинулась толстая деревянная балка, с которой свисали ремни. Майор связал их под брюхом ослика, махнул рукой. Балка поднялась, повернулась и опустила ослика с другой стороны стены. Анзору перекинули веревку с узлами, чтобы он мог перелезть через стену беспрепятственно.
   В поселении майор с недоумением разглядывал многочисленные вышитые рисунки. Они помещались всюду: на коврах, скатертях, полотенцах. Везде изображалось море, дельфины, осьминоги и различные рыбы. Любой ребенок в селении мог назвать каждую нарисованную рыбу. Морских рыб, до которых отсюда десятки дней пути, ваолги изображали на синем фоне. Тех рыб, которые вышиты на белом, Анзор узнал. Сазанов, сомов, судаков майору доводилось ловить в Андуине. С удивлением он узнал, что ваолги создали в долинах обширные пруды и разводят рыбу.
   На картах тех прудов не было. Селяне сказали, что если он покажет особые умения, сможет увидеть пруды своими глазами. К облегчению Анзора, умение быстро плавать бывшими морскими рыбаками все еще ценилось. Договорились, что свои способности майор покажет перед заходом солнца.
   Вечером приплясывающая и бьющая в барабаны толпа двинулась в одно из разветвлений горной долины. Поднялись на небольшой пригорок и направились между отвесных скал. Миновав узкую расселину, ваолги и Анзор оказались на берегу искусственного озера. Берега его обрамляли обрывистые скалы, озеро извивалось между ними узкой лентой, и конец его терялся между скалами. Метрах в ста от их берега из воды выглядывало несколько округлых камней. Несколько мужчин постарше отплыли к ним на лодке.
   Условия испытания просты: Анзор и шестеро старших подростков должны плыть к камням. Там каждому наденут на лоб повязку, свидетельствующую, что пловец достиг камней. Только после этого можно плыть назад, где на берегу определятся победители. Майор пройдет испытание, если приплывет не позднее, чем четвертым.
   Победителя ждут угощение и приз, второго - только угощение, третьему пловцу оставят на память о соревнованиях повязку. Анзору, как гостю, разрешили самому выбрать место на старте. Это было важно, так как и место старта и камни середины заплыва выглядели не слишком широкими. Более свободно чувствовали себя крайние пловцы. Остальных расставили по местам руководители соревнований.
   Майор проделал ряд упражнений, чтобы разогреть мышцы и настроиться на заплыв. Его действия встретили искреннее недоумение окружающих. Однако один из соревнующихся подростков начал их повторять. Он сжал зубы и упорно отводил взгляд от весело шутящих над его телодвижениями сверстников. Еще один из пловцов руками растирал мышцы ног. Над ним подшучивали, и он весело смеялся в ответ.
   Анзор попробовал воду. Как он и предполагал, вода - ледяная. Взрослый мускулистый мужчина, он получит в воде преимущество над худощавыми подростками. Их мышцы остынут в холодной воде и не позволят им плыть быстро вторую половину пути.
   Бросились в воду по сигналу барабана. Анзор мог плыть, не поднимая головы из воды для определения направления. Когда, по его мнению, камни находились уже рядом, майор приподнял голову. Следовало немного изменить направление - он взял слишком вправо. Впереди себя Анзор разглядел всплески лишь одного пловца. Когда майор выбрался на камни, парню, растиравшему ноги перед началом заплыва, уже надели повязку, и он прыгнул в воду. Такую же повязку без промедления надели и Анзору; перед тем, как войти в воду, он увидал, что третьим на камни вылезает подросток, повторявший его упражнения.
   В таком же порядке пловцы вернулись на берег. Майор снова взял сильно в сторону, потратив лишнее время. Если бы не эта ненужная потеря, он мог бы приплыть и первым. Приз достался другому, но угощение Анзор разделил с победителем. Им принесли жаренную форель, наложенную горкой на большом расписном блюде.
   Что не съедят победители, достанется местному жрецу. Им оказался один из судей соревнований. Вечером Анзор поговорил с ним немного.
   Местные жрецы учились в Бруине. Там имелась специальная школа, для низших жрецов. Преподавали в ней не на мельдэ, священном языке гурджи, а на вестроне. Учили пересказу священных книг, жизнеописанию братьев Алима и Нахата, молитвам и ритуалам, правилам распознавания одержимости духами и изгнания их. Последнее заинтересовало майора, он попытался выведать, нет ли в долине следов деятельности ордена. Жрец определенно высказался, что среди ваолгов ничего похожего нет. Но севернее, через одну долину, живет племя мхатан. Люди они странные, воинственные, и вера их злая. Там и одержимость может встречаться, так, во всяком случае, жрец думал.
   - Удивляешься, что одна вроде бы вера может оказаться и злой и доброй? Вспомни собственное учение, элоизм. Иаванна несет в мир добро и сострадание, а Тулькас - презрение к смерти, бесстрашие. В любой религии есть добрая и злая стороны, как есть сторона свободы и сторона повиновения. Мы сами берем из учения, что нам более подходит.
   - Так ведь и ересь возникнет легко.
   - Ересь легко возникает у туранистов. Там один первосвященник, он определяет все догмы. В гурджи не так. Можно по-разному служить богу, лишь бы прямо не противоречить священным книгам. Гурджи снисходителен к мелким отклонениям. Истина дана нам через образ и подобие, которые каждый понимает отличным от иного человека образом. Братья учили: любая дорога, если по ней идти до самого конца, способна привести в никуда. С вершины горы нельзя увидеть гору.
   - Во всем нужна мера, и в соблюдении заповедей тоже? - Анзор решил поддержать богословский разговор.
   - Это лишь одно из толкований, и оно может быть правильным.
   - В Хе-умбаре твои взгляды могли бы привести тебя в тюрьму.
   Жрец отрицательно помотал головой.
   - Там тоже есть разные богословские школы. Ты прав, путник, далеко от пустынь юга вера не может остаться прежней. У них Кахар рядом, стоит лишь заблудиться в песках. В наших горах от жажды и жары погибнуть невозможно, зато зимой легко замерзнуть. Мы трактуем слова священных книг иносказательно, в песках понимают их буквально. Природа определила так, и это угодно богу. Но об этом ты лучше поговори с Барахиром, повелителем орлов. Он сейчас в наших землях.
   Барахир, по описаниям, представлялся человеком занятным. Знаток священных книг, мудрый толкователь и врачеватель, он перебирался из долины в долину. Везде у него складывались наилучшие отношения с местными жителями. Повелитель орлов знал тропы в горах, как самые лучшие проводники. По его свисту спускались на плечо горные орлы. Считалось, что он умеет с ними разговаривать. Во всяком случае, не раз бывало, что, глянув на парящего в небе орла, Барахир узнавал о событиях, происходящих за многие километры от него. Кроме того, он прекрасно умел распознавать горные породы, ковал металл, и искусно ловил рыбу.
   Анзор для себя отметил, что не познакомиться с таким человеком показалось бы в его положении непонятным поступком. Теперь, когда его признали, пришла пора поговорить с племенем и о его путешествиях. Ваолги отнеслись к его затее прохладно. Чужаков в долине не встречалось, строить дороги для себя племя сочло излишним. Однако препятствовать майору не стали.
   Несколько дней Анзор провел в нижней части долины. Карты, которые он видел раньше, никуда не годились. Самые проходимые долины ваолги запрудили и наладили лодочные переправы. Здесь, вблизи равнины, пруды практически не замерзали. В свободных от воды долинах выращивали кизил, айву, хурму, яблоки. Вкус у фруктов был не лучший. Ваолги за годы жизни в горах так и не стали садоводами.
   Затем Анзор долго изучал подъемы из разных долин на горное плато. Для дороги годился только один, вдоль реки. Ваолги пользовались ей для сплава грузов. Они расчистили русло от камней, временами спрямляли русло, обходили пороги и водопады. Грузы транспортировали либо на легких лодках, сшитых из кусков коры, либо на надутых воздухом кожаных мешках. Даже расчищенное русло оказалось довольно мелким. Временами вода доходила только до середины бедра, а зимой оказывалась и вовсе ниже колена.
   Вверх грузы везли на лошадях. Майор заметил, что лошади в долине слабоваты и видом нехороши. В лошадях потомки рыбаков тоже не научились разбираться.
   На горном плато долины широко расходились по сторонам, а скалистые гряды, их разделяющие, стали ниже. Как и внизу, большую часть долин занимали пруды. Но мельче и меньше размерами. Зимой эти пруды или замерзали, или же ваолги спускали из них воду через решетку и собирали рыбу руками. Когда луга высокогорья покрывались снегом, вокруг прудов пасли овец. Здесь, в одной из долин, располагался оловянный рудник. К нему Анзора не пустили, объяснив, что там дорога уже есть.
   Оловянный рудник принадлежал племени, и олово они выплавляли из руды в той же долине. Ваолги называли олово белым свинцом и сами никак не использовали. Слитки везли к реке и дальше сплавляли по ней. Олово и рыба - единственные товары, которое племя могло предложить на продажу.
   Выше горного плато долины становились глубже. Здесь заготавливали лес для рудника и вырубили уже много. На вопрос Анзора, как они будут добывать олово, когда вырубят весь лес в верхних долинах, никто ответить не смог. Ваолги об этом не задумывались, и майор быстро сделал для них расчет. Лес мог кончиться через тридцать - тридцать пять лет.
   Ваолги отблагодарили майора по-своему. После представления расчета они арестовали его на два дня. Условия содержания показались ему благоприятными. Возмущение Анзора угасло, когда ему вежливо объяснили, что гонцов, принесших плохие вести, в древности казнили. Казней ваолгов не практиковали, применить изгнание к чужеземцу наказанием не стало бы. Поэтому ограничились тем, что привели к нему Барахира и попросили того стать проводником.
   Майору предлагалось покинуть земли племени через ближайший перевал. Туда, в северную долину, его и должен отвести повелитель орлов.
   Барахир к ваолгам не принадлежал. Внешность он имел невзрачную, незапоминающуюся. Среднего роста, носит принятую в Дунроде легкую кожаную куртку и безрукавку из овечьего меха. На голове - видавшая виды меховая шапка конусом. Лицо - типичное для жителей запада, небольшая борода и длинные усы. Черные штаны из прочной ткани, легкие кожаные туфли, суковатый посох в руке и заплечный мешок. Обычный горец Дунрода.
   Повелитель орлов предупредил майора, что ослик не пройдет перевала. Придется оставить его сопровождающему из ваолгов. В возмещение утраты племя отдавало майору стоимость ослика в северной долине. Сам же Барахир передвигался на местной лошади. Ваолги, как и жители соседних долин, всегда предоставляли ему лошадей, не спрашивая платы. Анзор отметил для себя, что интерес Барахира к нему явно возрос, когда он услышал имя майора. Общение с друзьями с востока не прошло бесследно. Автогонщика сразу заинтересовал ряд вопросов.
   Они двинулись поперек долин ваолгов, где поднимались на не очень крутые склоны, или проходили через немного расширенные сквозные пещеры, но чаще огибали перегородки между долинами. Обширные горные луга сменялись глубокими лесистыми долинами или нагромождениями скал. Барахир начал отвечать на вопросы Анзора еще до того, как тот их задал. Такая инициатива очень насторожила майора.
   Ранее повелитель орлов жил в другом месте, где-то учился и занимался совсем другими делами. Но рассказывать об этом он не пожелал. Сейчас он вел жизнь странствующего толкователя и предсказателя, а начинал монахом. В гурджи монахи не живут оседло, у них нет монастырей. Монахи странствуют, не имея ничего, кроме одежды на теле. Знание священных книг важно, но важнее собственный опыт единения с божеством. Кто его имеет, может стать монахом. Часто для достижения таких состояний - Барахир называл их трансами, следуя традиции образованного запада - использовались различные вещества. Все, что способно затмить обычный рациональный ум, шло в дело. Состояние транса ценилось высоко, оно свидетельствовало о близости к богу.
   Раньше повелитель орлов впадал в транс, даже не пользуясь ни наркотиками, ни иными одурманивающими травами. Затем полностью прекратил, объяснив это следующими туманными словами:
   - Закон меча таков - отрубай то, что не завершено и тем завершай дело. Следуй закону меча, когда нить твоей жизни вьется среди железа.
   Повелитель орлов возил с собой упрощенные толкования священных книг, написанные на вестроне. Бруин сам стремился стать центром культа. Здесь приспосабливали учение братьев гурджи к иным условиям и языку. Молились и проповедовали здесь, как и в Дунроде, на своем языке. На одной из книг Барахира майор заметил рисунок птичьего пера.
   - Разве в священных книгах разрешены рисунки?
   - Нет. Но ты видишь не рисунок. Птичье перо символизирует Алима, как Нахата - чернильница. Перо легче изобразить в виде символа. Сможешь ты сказать, от какой птицы это перо? А раз нет, значит, это не рисунок, а символ.
   - Меня всегда удивляло, что гурджи высоко ценит ученость, а жители в странах гурджи так часто безграмотны.
   - Грамота нужна торговцам, промышленникам. В бедных странах южнее Пороса грамотны только жрецы и вожди. В Дунроде и Бруине грамотных много. Ты хотел сказать, что элуисты и туранисты более грамотны? Не мне спорить. Но заметь: там истина в обычаях, в законах, в науке. Все передается через книги, через грамотность. Мы понимаем истину как переживание. Истина познается сердцем. Когда оно подсказывает - вот то, что я знал всю жизнь, у тебя не остается сомнений. Заучивание истин и обрядов ничего к истине сердца добавить неспособны.
   Перед последним склоном племя оставило их вдвоем. Их ждал подъем по крутой лесистой горе, над чьей вершиной описывал круги горный орел. На первой остановке, когда Анзор уже обливался потом и тяжело дышал, он вспомнил прозвище Барахира.
   - Тебя называют повелителем орлов. Ты и вправду можешь их звать?
   - Нет. Это часть моего образа для местных жителей. Они очень суеверны. Орлов никто не дрессирует, это невозможно. Иногда я использую других прирученных птиц для переноски почты. Здешняя почта действует только вдоль долины и на равнину, а птица легко летит через перевал. А орлы.... Смотри.
   Барахир указал на парящего орла. Майор смотрел на него с минуту и перевел вопросительный взгляд на повелителя орлов.
   - Смотреть ты не научился. В обеих долинах, нашей и соседней, в пяти километрах от нас нет ни пасущегося скота, ни конников. Когда орел прослеживает движение крупных животных, он совсем иначе держит крылья. Вот что я могу. Могу еще кое-что, о чем умолчу. Не всему верь, что обо мне говорят. О тебе тоже говорят много разного.
   Анзор разговора не поддержал. Когда они поднялись на гребень, майор принялся зарисовывать план долин ваолгов. Барахир, подождав, пока он закончит, показал свой план долины к северу от них. Множество лесов, обрывов - и никаких возможностей построить дорогу. Карта Барахира отличалась по выполнению, но читалась столь же легко.
   - Ее делал не я. Не ты первый лазаешь по долинам, устанавливая путь через Туманный хребет. Если тебе интересно, еще севернее есть долина мхатанов. Карты ее у меня нет. Там Дунрод проводит через хребет отряды кавалерии. Я как раз иду в ту долину, напрямик, через горы. Хочешь, иди со мной.
   - Меня интересует и эта долина. Я попозже решу, если ты не очень спешишь.
   - Поспешность ведет в Кахар. Это одно из откровений братьев. Но сейчас нам лучше продолжить путь. Опускается туман. Горы не зря так назвали. С середины лета и до зимы солнце здесь редкость.
   Ноги скользили на крутом склоне, цепляться за стволы деревьев, намокшие в тумане, было неудобно. Анзор отметил кошачью ловкость движений повелителя орлов. Такую же ловкость он наблюдал ранее у людей Ларты. Майор подозревал Барахира, хотя не мог пока понять, в чем. Все его действия и речи казались естественными для бродячего проповедника. Впрочем, Анзор плохо представлял себе проповедников гурджи. Но ведь ваолги знали их хорошо, их не так просто обмануть.
   Заночевали, еще не закончив спуска. Сделали шалаш из еловых лап. Есть не стали, и костра не разводили. Перед сном майор вернулся к разговору об орлах.
   - Я слышал, марры умеют дрессировать любую птицу. Даже посылают ее с письмом в нужное место.
   - Такое мне неизвестно. От кого ты слышал об этом?
   - Рассказывали в Гондоре. У меня много знакомых офицеров. Но в способности марров верят не все.
   Повелителя орлов разговор заинтересовал:
   - Однако всех марров там отправили в Кахар. Поверили. Сейчас там идет пограничная война. Гондор добился успехов. Говорят, какой-то разведчик с далекого востока им помог. Ходил в Марр и вернулся. Ты не слышал?
   Анзор понял, что Барахир знает много. Возможно, он знает и о делах его самого. Зачем такие знания бродячему проповеднику? С другой стороны, он мог услышать и самые общие сведения.
   - Я тоже слышал. Но не могу утверждать, что все это правда. Гондорские пограничники могли всех пустить по ложному следу.
   - Потом тот же разведчик помирил Дунрод и Рохир. Это на ложный след непохоже. Такие люди очень интересуют меня.
   - Тоже служишь в разведке?
   Анзор решил пошутить или прикинуться простаком.
   - Люди с такими способностями, далеко превосходящими обычные, или полезны, или опасны. Я один в пяти здешних долинах думаю обо всех местных жителях и их будущем. Я их понемногу направляю. Появился ты, стал рисовать карты. Тебя сразу выставили из одной долины. Мхатаны легко могут и убить, если неправильно поведешь себя в их землях. Я защитить не смогу. Представь, появится такой Ларта - его так зовут - в здешних долинах. Что он сотворит, никто не предскажет. Мне потом порядок наводить трудно будет.
   - Что может понадобиться Ларте здесь?
   - Не знаю. Перевалы, рудники. Здесь не все рудные выходы открыты. А он в горах хорошо разбирается, как самый лучший мастер. Ларта, кстати, гномами интересовался. Здешние жители низкие и длиннорукие, ваолги их иногда зовут гномами.
   - Они что, искусны в ковке и горном деле?
   - Может, и искусны, только в их долине никаких руд нет. Они добывают и выделывают мрамор. В каменоломнях они и живут зимой. Печей в жилищах не признают, а костром каменный дом не прогреешь. Вот в пещерах они и зимуют, совсем как гномы.
   - А настоящие гномы здесь жили раньше?
   - В книге Бону они упоминаются, как создания Элу или его помощников. Думаю, они не относятся к видимому миру. Когда я был монахом, в трансе приходилось видеть подобные создания.
   - У меня два вопроса. Прошу извинения за назойливость. Первое - можешь ты нарисовать гнома по памяти? И второе: почему ты перестал монашествовать?
   - Отвечаю, - повелитель орлов не мог замолчать, не выйдя из роли, - Рисовать я умею, но в моем рисунке гном будет просто бородатым низеньким крепышом. Различия слишком малы, чтобы их передать. У меня не получится. На второй вопрос отвечу так - бог сам отмеряет возможности каждого. Мне был дан первый знак - и я уверовал, и пророчествовал, и читал в сердцах людей, и понимал язык зверей и птиц. А потом дан второй знак - и я утратил способности, и здоровье. Лекари спасли мне тело, опытные жрецы помогли сохранить душу. Но прорицать будущее мне отныне не дано, и из транса я в нашем мире уже не выйду.
   Без перерыва повелитель орлов перешел к своим вопросам:
   - К тебе тоже будут два вопроса. Первое - что движет Лартой? Второй - как он покупает правительства? Власти всех стран его поддержали и предоставили ему особые привилегии. За что? Не надо говорить, что ничего о нем не знаешь. Ты много дней возил его, а ведь он хорошо водит машину.
   - Слушай, Барахир, ты осведомлен о Ларте не хуже меня. Машину он водит отлично, но купцу сидеть за рулем не к лицу. Я ему нужен для престижа. Когда он в стране, где нет хороших дорог, он отсылает меня с заданием. Здесь я изучаю возможности создания дорог. Я разбираюсь в этом. Движет Лартой интерес к науке, к эльфам, к промышленности. Он очень богат, и деньги всегда определяет к месту. За одно то, что он показывает это место, я бы ему все привилегии дал. Наверное, правительства так и поступают.
   - Да, ты все правильно рассказал, только после него в некоторых странах войны начинаются.
   - В Дунрод он принес мир. Или тебя больше другие страны беспокоят?
   На этом вопросе, оставшемся без ответа, их беседа закончилась.
   Утром спутники достигли селения местных гномов. В долине жили разные племена, но в каменоломнях зимовали только тарики. Их, низких и длинноруких, и прозвали гномами. Сейчас, летом, они жили в своих домах. Дома строились из камня, в два этажа. Камень тщательно обрабатывали, а часто и покрывали резьбой.
   Здесь, выше водопада, мрамор не встречался. Тарики обрабатывали гранит, делая из него столешницы, подоконники, ступеньки, небольшие колонны, фигуры барсов. Ниже селения находился водопад, высотой в десять человеческих ростов. Тарики построили рядом лестницу с широкими и низкими ступенями, по которой могли проходить вьючные лошади. Вес их изделий не мог превышать ношу одной лошади.
   В селении находились постоялый двор, почта, торговые лавки. Анзора встречали неприветливо. Общий язык он нашел только с камнерезами, нарисовав им несколько узоров, которые видел в Гондоре. Мастера оживились и попросили его сделать рисунки, как такой узор будет выглядеть на окне или под карнизом. Сами они рисовать совсем не умели. Пришлось делать наброски несколько часов, зато майор побывал в жилищах тариков. В центре нижнего этажа стоял дымоход, под которым сходились стены, образующие комнаты. В углу каждой жилой комнаты отводилось место для очага.
   Тарики признавали только открытый огонь, освещающий и обогревающий комнату, где живут люди. Огонь костра не давал Юнизам овладевать людьми. Хозяин дома охотно вступил в разговор:
   - Вы, не слыхавшие слов гурджи, блуждаете в потемках. Для вас закрыт мир духов, вы не отличаете одержимых. Расплата за незнание придет после смерти. Мы, последовавшие за братьями путем истины, бережем душу при жизни. Человека вернее всего определяет то, чего он боится или презирает. Мы боимся духов иного мира, боимся потерять свою душу. Мы презираем неправедный успех или богатство. Человек сразу должен определить свое место в мире движения души. Ты похож на маятник,- тебя тянет истина, но не пускают заботы о теле и алчные помыслы.
   - А повелитель орлов, он сразу определился со своей душой?
   Все-таки хорошо иметь дело с верующими. Начни разговор, о том, что им близко, а потом тебе расскажут все, что тебе интересно. Майор потратил время не зря. Барахир не лгал. Он на самом деле, силой авторитета, знаний, искусностью ума направлял жизнь в пяти долинах. Все собрания, где решались важные вопросы, старейшины и вожди племен подгадывали под его появление в долине. Барахир мог собрать неплохую армию, способную остановить настоящего врага. За ним шли, даже не спрашивая, зачем и куда.
   Побродив по селению, Анзор убедился, что повелитель орлов занят серьезной беседой в одном из домов. Тогда он на почте отправил свои чертежи, включив в них долины тариков и мхатанов. Он указал также, что направляется в долину мхатанов в сопровождении Барахира. Майор с удовлетворением заметил, что почта ушла в Эреад, а повелитель орлов не узнал об этом.
   Анзор еще успел побывать в каменоломнях. Они состояли из трех уровней. На первом добывали камень, на втором зимовали - здесь прорубили световые окна и вентиляционные ходы, на третьем располагались мастерские и подъемники. Здесь тоже имелись отверстия для выхода дымов и пыли. Тарики описали ему соседнюю долину так хорошо, что Анзор мог рисовать карту со слов. Еще он подумал, что тарики могут ходить к мхатанам подземными путями. По карте получалось, что выше есть подходящее место, и там находились их каменоломни.
   О них не говорили, вернее, упоминали только, что они давно заброшены. Но о жизни в соседней долине тарики знали очень уж хорошо. Барахира камнерезы уважали - и только. Его искусство проповедника их не очень трогало. Собственные старейшины тоже плели речь и толковали священные книги весьма искусно. Племя камнерезов хранило традиции и следовало им. Посторонний не мог повлиять на их размеренный быт. С соседями тарики всегда жили дружно. Скотоводы и земледельцы никогда не покушались на их каменоломни и промысел.
   Тарики не селились отдельно от всех - в селениях их дома всегда стояли вперемешку с домами иных племен. Но там, где жила хоть одна их семья, все дома внешней отделкой больше напоминали дворцы.
   Повелителя орлов местные гномы уважали за искусство приручать птиц. То, о чем он умолчал, рассказали камнерезы. Птицы Барахира, самых разных видов, обитали во всех долинах. Некоторые жили на воле, и Барахир мог позвать их особым свистом. Большинство птиц жило во дворах людей Барахира, полностью ему преданных. Почти каждый день одна из птиц прилетала к странствующему проповеднику, приносила почту и забирала ответ.
   Птицы летали и в тумане, и ночью. При хорошей погоде парящие орлы всегда знали, где их повелитель. Барахир умел дрессировать орлов - в этом тарики не сомневались. Именно орлы носили его почту очень далеко, в другие страны. Анзор насторожился при известии об этом, но в какие страны повелитель орлов посылал своих подданных, сказать никто не мог.
   Вечером майор сообщил Барахиру, что согласен идти с ним. Договорились выйти рано утром. Когда ложились спать, повелитель орлов вышел из дома. Автогонщик не поленился проследить. Далеко проповедник не пошел. Встав на краю огороженного каменной кладкой двора, он несколько раз свистнул. Такого свиста раньше майору слышать не доводилось. Несильный, но постоянно изменяющийся, он казался речью. В ответ послышались низкие и отрывистые звуки. Из сгущавшейся тьмы на плечо повелителю орлов упала птица средней величины. Барахир одним движением прикрепил ей что-то к ноге и подбросил в воздух. Затем он свистнул, обычным свистом, но сильно. Птица растворилась в темноте, а майор поспешил вернуться в комнату.
   Повелитель орлов лег спать через полчаса. За это время Анзор слышал свист на дворе еще несколько раз. Утром, еще в полутьме, они оседлали коней и, в сопровождении хозяина дома, выехали. Немного поднялись по долине и свернули в одну из боковых долин. Дорога была отличной - ровное дно долины, без камней и деревьев. Но склоны гор по сторонам смыкались все ближе, и вскоре дорога превратилась в узкую тропу, круто лезущую вверх.
   Остановились на поляне, в доме для ночевок пастухов, откуда тропа уходила в сторону, к пастбищам. Немного перекусили. Дальше они шли вдвоем, поднимаясь по заросшему лесом склону без всякой тропинки, пешими. Барахир спешил, и им было не до разговоров. Следующая остановка произошла уже на границе леса, где они набрали хвороста для ночлега. Туман не рассеивался, но повелитель орлов ориентировался и в тумане.
   - Скажи, Барахир, а нет здесь подземных путей с соседнюю долину?
   - Не слышал. Это громадный труд. Только легендарные гномы могли прокладывать тоннели многокилометровой длины. Человеку такое не под силу.
   - Может, им природа помогла?
   - Все может быть. Но я бы знал. Здесь от меня тайн не скрывают. Хотя тарики откровенны только в своих наземных делах. Их подземелья закрыты для посторонних.
   - Но меня они в каменоломни пустили.
   - Это меня удивляет. Ты, Анзор, человек непростой. В гурджи иноверцев и заблудших не признают.
   - Ты ведь со мной беседуешь?
   - Я проповедник. Может, ты еще познаешь истину. Промысел Яхора сокрыт от нас.
   - А что тебе говорит сердце? Враг я твоей душе или нет?
   - Ты играешь словами. Так можно обмануть и тариков, и ваолгов. У них традиции и вера сплавились воедино. Они не задумываются о вопросах души, и их вера похожа на тлеющие угли. Жара много, но пламени и света нет. Если рухнут их традиции, поколеблется и вера.
   - Разве любая вера не опирается на традиции?
   - Человек опирается на традиции, власть опирается на традиции. Вера опирается на явленные откровения. Пусть они явлены лишь избранным: пророкам, святым, монахам. Они есть истинное пламя веры. Традиции могут действовать успешно лишь среди таких вот дикарей. Более развитые общества опираются на веру и организацию верующих.
   - Почему на веру? Можно опираться и на науку, и на долг, и на законы.
   Повелитель орлов ответил серьезно:
   - Можно, пока эти подпорки достаточны. Когда и они зашатаются, что произойдет рано или поздно, на что ты обопрешься? Но наш разговор никчемен. Тебе не дано откровений, ты даже не прислушиваешься к тем, кому откровения были явлены. Ты думаешь головой, а надо понимать сердцем.
   Довольно долго они шли по покрытым травой лугам. В тумане дорогу видно шагов на двадцать, но Барахир уверенно держал направление. Время уже перевалило за полдень. Проглядывавшее сквозь туман солнце пригревало.
   - Скоро туман рассеется. Тогда побежим. До противоположного склона надо добраться засветло. Там есть домик, заночуем. Ночи здесь очень холодные.
   - Ты каждый раз бегаешь через этот перевал?
   - Бегаю. Другие пути труднее. Сам перевал здесь длиннее, зато подходы к нему хороши. Если бежать, успеваешь пройти с одной ночевкой.
   - Ты говоришь, что в долинах от тебя нет тайн. Нет здесь сторонников карматыз или ордена Странствующих? Если ты про них слышал, конечно?
   Барахир ответил, сделав перед ответом заметную лишь внимательному наблюдателю паузу:
   - Я слышал. Ордена Странствующих точно нет. В странах гурджи их быть не может. Карматыз - дело другое. Они очень скрытны. Верны они не вере, а своим наставникам. Под верующих они ловко подделываются, распознать невозможно. Узнаются по ночным убийствам. Схваченный убийца или умирает сразу сам, или не признается ни в чем, что с ним не делай. В этих долинах убийств не случалось.
   - Утверждать, что их тут нет, ты сможешь?
   - В долинах, кроме постоянных жителей, всегда бродят какие-то пришлые люди. Торговцы, монахи, проповедники. Ты вот бродишь, рисуешь, вопросы задаешь. Может, и ты из секты карматыз? Я так не думаю, конечно. Твой Ларта, он и с орденом воюет, и с карматыз наверняка в драку вступит. Он ведь правительствам друг - они его на секту натравят, и привилегии дадут. Не боятся, что лекарство хуже болезни окажется. Ты, как его водитель, к секте никак относиться не можешь. Так что передашь ему - в этих долинах карматыз нет. Здесь я хозяин.
   - Думаю, ты Ларту не заинтересуешь.
   - Кто знает. Он ведь не из Срединной империи родом?
   - Почему ты так подумал, Барахир?
   - Сначала я подумал - ты правильно выразился. Узнав о его делах, решил: в империи долг, закон и вера совпадают. В такой стране не надо задумываться. А он задумывается. Лишь потом я узнал, что он с южных островов. Даже обликом больше похож на тебя, чем на жителя империи. Только кожа смуглее. Мне так говорили. Ты его видел, это правда?
   - Да. Черты лица у него ближе к гондорцу. У них на островах некоторые семьи числят свой род от приплывших с запада белолицых долгоносиков.
   - Долгоносиков? - Повелитель орлов не понял слов майора.
   - Так в империи презрительно называют людей запада.
   - Нарисуй мне Ларту, ты рисуешь хорошо.
   - Нет, Барахир, извини. Без его разрешения не стану. У него много врагов, кто знает, кому мой рисунок в руки попадет. Я и тебя ни для кого рисовать не стану, пока не разрешишь ты сам.
   - Жаль. Тебе бы твой рисунок мог помочь. Но выбор за тобой.
   Дальше они двигались молча. Туман скоро поднялся, и майор увидел вокруг широкие луга, на которых паслись овцы. Барахир указал в сторону виднеющегося на горизонте заснеженного пика:
   - Нам туда. Бежим.
   Бежали почти до захода солнца. Постепенно впереди открывалась долина, вначале ее края, а затем и некоторые детали склонов. Остановились путники у небольшого каменного домика. Здесь к Барахиру слетела на плечо ворона, и он снял с ее ноги записку. Тут же, присев, написал на колене ответную записку и прицепил к птичьей лапе. Свистнул, и ворона взлетела.
   Путники вошли в дом и развели огонь. Повелитель орлов был молчалив, и майор не стал его ни о чем расспрашивать. Он почувствовал, что отношение Барахира к нему в чем-то переменилось.
   Утром, когда они вышли из домика, все вокруг исчезло в густом тумане. Повелитель орлов находил дорогу, пользуясь только ему заметными признаками. Наконец, он обнаружил тропинку, и по ней они пошли со всей возможной скоростью. Анзор чувствовал сильный голод. При переходах Барахир не ел, и пищи с собой не брал. День-другой без пищи для него - привычное дело. Культ гурджи предписывал поститься один день в неделю, если человек не был занят тяжелой работой. Майор таких привычек не имел, и испытывал легкое головокружение.
   Тропинка ощутимо спускалась вниз, и настал момент, когда они оказались ниже уровня тумана. Граница тумана была ровной, можно с уверенностью определить, что голова находится в прозрачном воздухе, а кисть поднятой вверх руки - в слое тумана. Отсюда уже хорошо виднелась вся долина. Среди лесистых склонов желтели квадратики возделанных полей, ярко-зеленые луга, бело-синяя нитка реки.
   Немного выше реки на той стороне Анзор разглядел серую неровную нить, виляющую вместе с рекой. Дорога? Майор достал бинокль. Да, это оказалась расчищенная и выровненная дорога. Проведя биноклем вверх по течению реки, майор проследил, как дорога поднимается серпантином и выходит на горные луга. Еще выше она скрывалась в тумане, но майор догадывался, что до перевала трудных мест там быть не должно. Барахир прервал его исследования:
   - Эту дорогу Дунрод от чужеземцев скрывает. Не пытайся о ней говорить в долине - можешь навсегда попасть в рабство.
   - Рабство в Дунроде?
   - Мхатаны держат рабов. За долги, за преступления, чужеземцы - они все могут стать рабами. Если есть родные, выкупят. Здесь это обычное дело, никто и не обижается.
   - Я об этом не слышал.
   - Спросишь в долине, не услышишь. В этом никто не признается, даже те, кто сам был рабом. Надо долго здесь жить, чтобы узнать такие тонкости. Мхатаны скрытны. Вражда между их семьями может тянуться веками. Люди живут рядом, здороваются, обсуждают общие дела. А в родовые дни - их семь в году, могут подстеречь друг друга и убить. Отомстить имеешь право не раньше следующего родового дня. Поэтому здесь нет ссор и преступлений, но чужеземца ограбить или убить - дело чести. Никто не осудит. Чаще в рабство захватывают, чтобы получить выкуп.
   - Как только их соседи терпят?
   - А и не терпят. Раньше мхатаны во многих долинах жили, теперь только в этой остались. Армия Дунрода подрядила их подходы к перевалу защищать, поэтому их не трогают.
   Снизу послышался призывный свист, и Барахир свистнул в ответ. За изгибом тропы их поджидало двое мхатанов с лошадьми. Высокого роста, с длинными горбатыми носами, одетые в меховые накидки без рукавов и бараньи шапки, они поприветствовали повелителя орлов на неведомом языке, и тот ответил. На Анзора горцы внимания не обратили.
   Спускаться на лошади куда легче, и вскоре майор расслабился. Вокруг начинался лес. Когда осматривать долину стало невозможно, Анзор погрузился в свои мысли.
   Один из мхатанов ехал первым, другой - замыкающим. Когда на майора сверху упала сеть, он успел увидеть, что на Барахира тоже наброшена сеть, а первый мхатан валится с лошади, пронзенный стрелой. Затем майор упал на землю, сверху навалились, скрутили руки веревкой, надели на голову мешок. Все происходило в молчании, майор хорошо слышал, как рядом вязали повелителя орлов. Затем Анзора перекинули через лошадиный круп и куда-то повезли.
   Ехать со свисающей вниз головой неудобно, но все же автогонщик сообразил, что везут его в сторону перевала и немного вверх по склону. Затем копыта застучали по скалистой поверхности, потом снова по траве, и майора сдернули с лошади. Распутали веревки, сорвали с головы мешок. Прямо перед собой Анзор увидел яму с обрывистыми стенками, и, получив толчок в спину, полетел вниз. Рядом свалился Барахир.
   Осмотревшись, пленники обнаружили, что дно ямы присыпано свежей землей, выровнено, и устлано травой. Но только в одном месте. Выше и ниже дно ямы было обычной узкой расселиной. Стены в самом низком месте, откуда их столкнули, высились на два человеческих роста. Анзор, опытный в скалолазании, сразу понял, что стены выравнивались. Умелая рука сбила все неровности. В верхней части ямы они обнаружили небольшую пещеру с запасом дров, а с потолка ее капала вода в подставленную чашку. Рядом лежал запас вяленого мяса, сухари, орехи, сушеные яблоки.
   Примерно через час их окликнули. Похититель, замотавший лицо тряпкой, так что виднелись только глаза, предложил им назвать адрес, по которому можно обратиться за выкупом. Барахир назвал одно из селений в долине мхатанов, Анзор назвал адрес родителей в Берне. Похититель раздосадовано сказал, что адрес не подойдет.
   - Оттуда ответ через перевал до снега не пройдет. Будешь здесь зимовать, замерзнешь. Ближе адрес называй.
   Другого адреса Анзор называть не стал. Предчувствие и логика говорили ему - это не простое нападение. Ладно - майор, он никто в этой долине. Но захватить повелителя орлов рядовой разбойник не рискнет. Похититель убрался, послышалось удаляющееся ржание. Теперь майор ждал, что Барахир начнет его уговаривать дать адрес в Эреаде, на который он посылал почту. Тогда его сомнения рассеются.
   Но тот не сделал столь очевидного хода. Он задумчиво глядел на облака, прикидывая время дня. Затем недовольно сказал:
   - Сегодня солнца не будет.
   Потом молча сел у стены и бездумно уставился в пространство, еле заметно шевеля губами. Молится. Так. Если ловушка подстроена Барахиром, чтобы вытянуть у Анзора адрес, по которому можно отыскать след Ларты, похитители далеко не отойдут. Повелителю орлов тоже надо получать и отсылать записки с птичьей почтой. Или для него адрес так важен, что он на время бросит свои дела?
   Лучше подождать. В пещере ночью они не замерзнут, пища и вода пока есть. Если похищение не подстроено Барахиром, он либо выкупится, либо освободится. Тогда Анзор и подумает, что ему делать. Пока от безделья он осмотрел стены. Щелей много, и в них можно вбить камни. Камней на дне было достаточно, и майор принялся забивать их в трещины.
   Работал он недолго. Сверху на него упала сеть, затем в яму спрыгнули несколько похитителей, и майора ударили по голове. Очнулся он от звона. Анзор лежал лицом вниз, кто-то сидел на нем и держал его ногу. На ноге майор почувствовал железное кольцо. Рядом что-то ковали, тянуло дымом костра и запахом раскаленного металла.
   Когда похитители ушли, Анзор обнаружил себя прикованным к скале металлической цепью. Он уже не мог свободно передвигаться по яме, цепь позволяла отходить лишь на шаг от пещеры. Барахиру только сковали ноги вместе. Запаса дров у них больше не было. Пищи могло хватить на две недели.
   На следующий день прогремел выстрел, и пролетавшая неподалеку птица камнем упала вниз. Повелитель орлов с досадой опустил голову.
   - Сейчас конец июня. Еще месяц будет тепло. Спешить они не станут, выкуп предложат заплатить через месяц. Еще месяц уйдет на переговоры. Переговоры пойдут через многих посредников, будут долгими. Мы можем замерзнуть. Затем меня выкупят. Тебя или оставят замерзать, или переведут в какую пещеру. Могут просто рабом в руднике приковать, если не будет надежды на выкуп. Здесь я тебя выкупать не буду - ты иноверец. В руднике ни я, ни никто другой тебя не найдет. Это даже хуже, чем замерзнуть здесь. Раба приковывают в подземелье и дают кайло. Нарубишь корзину породы - получишь миску еды, нарубишь вторую - дадут воды. Не нарубишь - погибай. Надзиратель с кнутом присмотрит, чтобы кайло только в дело шло. Подумай, кто за тебя способен заплатить. В Дунроде, Рохире, Эреаде. Дальше эти разбойники не сунутся.
   - Если им нужны деньги, сунутся.
   - Кажется мне, что нет. Ты не такая большая добыча. А дело рискованное. Власти Дунрода, если узнают о похищении иноземца, могут расследование провести. Кто знает, чем все кончится.
   Через две недели они доели мясо и орехи. За это время похитители подстрелили еще несколько птиц, пролетавших рядом. Когда однажды подбитый орел упал прямо к ним в яму, Барахир заметно расстроился. А когда был съеден последний кусок мяса, он заговорил о вере.
   - Братья предписывают нам поститься, чтобы очистить тело, а главное - душу. Пост, молитва и очищение души в беседе со жрецом: три условия, при которых вера не просто соблюдение церемоний.
   - А подарки и жертвоприношения?
   - Ты намекаешь, что от бога откупаются? Жертва дойдет до бога, если сделана от чистого сердца. Иначе все бесполезно.
   - Для жреца не бесполезно.
   - Соглашусь. Но пришедший к жрецу не о его благе печется, а о спасении души. Так любят туранисты выражаться. Мы предпочитаем говорить о соблюдении законов, как нам предписали братья.
   - Или жрецы приписали их братьям.
   - То же самое мы говорим туранистам. Если ты читал Акверуи, там очень мало высказываний самого Турана. Я не знаю, кем он был, но говорил он о переживании бога в своем сердце. Он учил отношению к миру и богу, указывал путь к спасению. А запись всех обрядов, молитв, церковных правил сделана со слов иных людей. Многие даже никогда Турана не видели. В наших священных книгах, что сказано не братьями, то может трактоваться всяко. И даже то, что сказали братья, можно понимать иносказательно.
   - Ты бы осмелился проповедовать такие мысли в Хе-умбаре?
   - Там ведь многое проповедуют, в том числе и такое, за что на кол сажают. А мои мысли признаны учеными богословами. Никто же не пытается толковать изречение Нахата, что мажущий адамант козлиной кровью подрубает столб мироздания, буквально. Столб такой нам неизвестен, и адамант от козлиной крови не страдает. Если же понимать под адамантом чистоту и порядок, а под козлиной кровью богопротивную мерзость, то смысл высказывания всем понятен.
   - Раньше считали, что алмаз теряет прочность от крови козленка.
   - И сейчас такое можно прочитать, даже в священных текстах. Надо быть совсем неграмотным, чтобы поверить, что так сказано в прямом смысле.
   Майор все время ловил себя на ощущении недоверия к собеседнику, но разговора не прекращал:
   - У тебя получается два культа: один для простых и безграмотных, другой - для образованных. Первый страшен и кровав, второй мудр и терпелив.
   - Культ один, это мы разные. Хочешь ли ты выслушать книгу Бону в моем изложении и толковании? Твой невольный пост поможет понять ее лучше.
   Неделю они питались сушеными яблоками, и повелитель орлов без перерыва пичкал майора священными историями, правилами и ритуалами гурджи. Ночами становилось холодно, и они прижимались друг к другу, чтобы согреться. Анзора уже начинали мучить сомнения. Действительно ли Барахир устроил похищение, чтобы получить нужный адрес? Он и сам неподдельно страдал, а убийство двух мхатанов в их родной долине безнаказанным не останется.
   Но когда однажды повелитель орлов упомянул, что их похитили не мхатаны, майор подумал, что замысел совсем не плох: использовать для похищения посторонних, которые вскоре покинут долину, вовсе не попадая на глаза ее коренным жителям. Риска здесь нет. Деньги за выкуп Барахир заплатит сам себе, так что потери будут только на оплате посредников. Его, Анзора, можно либо убедить принять гурджи - и выкупить, как единоверца, либо бросить подыхать.
   - Почему ты считаешь, что мхатаны здесь не при чем?
   - Они исповедуют гурджи и знают, что я единоверец. Вчера был праздник принесения жертвы. Все верующие либо должны вознести жертву, либо участвовать в трапезе мясом жертвенного животного. К трапезе в этот день приглашают и заключенных в тюрьмах, и даже рабов. Нам ничего не принесли. Наши похитители верят в иных богов.
   - Откуда могли взяться иноверцы в этой долине?
   - Я тебе уже говорил. Здесь бывают разные люди. Не все похищения, приписываемые мхатанам, совершали они. Здесь удобно украсть любого, обвинят мхатанов. Это же их привычный промысел.
   - Тебя ведь уже должны искать.
   Барахир ответил со снисходительной улыбкой:
   - В этой части долины, кроме проходящих перевалы и пастухов, никого нет. Мы в стороне от троп и пастбищ. Скала, что над нами, одна из многих. В это место никто не заходит - незачем.
   Анзор убедился, что повелитель орлов прекрасно знает, где они. Сам майор, поспрашивав его, тоже понял, в каком месте долины их содержат. Он даже отметил это место на своей карте.
   Когда кончились и яблоки, за несколько дней до начала августа, на краю ямы утром заключенные заметили иней. Скала над ними закрывала их от северных ветров и отдавала запасенное за день тепло, иначе бы они уже замерзли. Но с каждым днем этого тепла будет все меньше. Барахир перестал проповедовать свое учение, он спал или медитировал целыми днями. Своего освобождения он ожидал дней через десять. Майору повелитель орлов посоветовал назвать похитителям адрес. Тогда останется надежда, что ему дадут еще еды, а может, и овечью шкуру для тепла.
   Анзор понял, Барахир ли устроил похищение, или кто иной, жить ему осталось недолго. В отчаянии он представил себе Ларту. Он могуч, он знал все, он мог спасти, лишь бы только суметь дать ему знать. Когда в голодном, ослабевшем мозге майора осталась только одна мысль, мысль о Ларте, ему на миг показалось, что он видит того. Анзор вознес к главе экспедиции молитву о помощи, призывая его к себе, прикованному цепью к скале. Показалось ли ему или он действительно услышал одно слово:
   - Приду.
   Почему-то отчаяние отступило. Майор вспоминал путь через долину ваолгов, карту долины, где жили тарики. Потом сами собой вспомнились мастера-камнерезы и беседа с ними о брошенной каменоломне. Вдруг Анзор ясно понял, что Ларта придет, и придет именно подземным путем. В долине мхатанов его будут ждать. Яма в скалах, где он сидит, лишь часть хитроумной ловушки. Барахир тоже наживка в капкане, хоть и наживка сознательная. Откуда такие мысли, майор сказать не мог. В истинности их он не сомневался. Теперь он смотрел на своего соседа иначе.
   Еще час назад Анзор был уверен, что повелитель орлов будет и дальше руководить жизнью в пяти долинах, а он умрет от голода в яме под скалой. Теперь майор знал, что он останется жить, как раньше, а будущее Барахира сомнительно. Настроение его поднялось, и он подумал о будущем.
   - Скажи, на каком расстоянии твои птицы услышат твой свист?
   Повелитель орлов ответил не сразу. Чем-то вопрос показался ему подозрительным. Но он играл роль похищенного, а роль предписывала не скрытничать.
   - Разные птицы слышат свист на разном расстоянии. Ночные - услышат и за тридцать километров, когда ночь тихая. Если ты намекаешь, что темной ночью птицу не собьют из ружья, ты прав частично. Наши сторожа могут и факел принести, услышав свист. Отменить вызов я не смогу, птица прямо под ружье вылетит. Я думаю, услышав первый свист, сторожа скуют мне руки. Попадутся злые, могут и руку отрубить. Такое бывало. Если не можешь бежать, то злить похитителей не надо.
   - На каком расстоянии услышит свист орел?
   - Кто знает? Специально я не проверял. Парящий над нами орел должен услышать. Но дикий орел внимания не обратит, а где сейчас прирученный, я знать не могу.
   - У тебя один прирученный?
   - Несколько. Но лишь один может отозваться на мой свист и искать меня в разных местах. Даже среди прирученных орлов такое умение исключительно. Я лучше допущу, чтобы вся долина сгорела, чем его под выстрел позову.
   - Ты богат, Барахир? Кому по твоей смерти отойдет имущество?
   - Ты задумался о смерти... Понимаю. Имущества и домов по всем долинам много. Кое-что завещано жрецам гурджи и старейшинам деревень. Остальное отойдет моим людям: кто в меня верит, помогает в делах. Денег, золота и украшений немного. Запас на непредвиденный случай. На мой выкуп должно хватить. Здесь лишнего не просят. Цены устанавливались десятилетиями. Слишком алчным не найти посредников и их посредниками не позовут. Ты хотел через меня передать свою волю?
   - Нет. Я о твоей семье беспокоюсь.
   - У меня нет семьи.
   Настал август. Похитители не показывались. Барахир старался держаться подальше от Анзора. Только холодной ночью он спал рядом, пользуясь теплом тела майора. Все остальное время повелитель орлов проводил в яме. Скованные вместе ноги позволяли ему передвигаться только прыжками, по-воробьиному. Приходил Барахир в пещеру и при дожде, чтобы не вымокнуть. Полное отсутствие еды он переносил легче, чем майор.
   Кончалась первая неделя августа. Несколько раз повелитель орлов объявлял, что со дня на день его выкупят, но ничего не происходило. Им все время мерещился запах пищи. То ли похитители недалеко жарили барана, то ли истомленный мозг порождал неверные ощущения. Майору пришла в голову мысль, что заморить голодом человека, за которого ждешь выкуп, просто нелепо. Барахир его успокоил:
   - Умереть мне не дадут, пока надеются на выкуп. Как с тобой, не знаю. Когда я не смогу передвигаться, меня или отделят от тебя, или покормят. Если будет надежда на твой выкуп, накормят и тебя. Согласишься назвать близкий адрес своих - крикни. Услышат. Они невдалеке.
   Майор подумал, что Ларта должен быть тоже невдалеке. Наверно, уже договаривается с тариками. Тогда он придет завтра. Анзор пошевелился. Двигался он с трудом, пешком идти не сможет. Сил удержаться в седле должно хватить.
   Ближе к полудню следующего дня отчетливо ощущался запах вареного мяса. Барахир на глазах истекал слюною.
   - Бульон варят. Специально, чтобы нас подразнить.
   Затем раздался близкий выстрел. Повелитель орлов пошарил глазами по небу. Под низко нависшими тучами птиц не было. Майор сидел на краю пещеры, прислонившись к скале. Дальше, в яму, под открытое небо, его не пускала цепь. Он хорошо видел, как на краю ямы появился Ларта и опустил в яму лестницу. Он быстро слез по ней, скорее даже слетел.
   Барахир издал злобный крик и швырнул в него нож. Промышленник, наверное, ожидавший атаки, закрылся лестницей. Нож отлетел в сторону. Повелитель орлов прыгнул на Ларту, переворачиваясь через голову, чтобы ударить промышленника скованными вместе ногами. Но в месте удара того не оказалось. Он уже стоял в стороне и нанес Барахиру короткий удар рукой в грудь.
   Через час поевшего бульона и заснувшего Анзора разбудил Ларта. Он, спилив найденной у охранников пилой оковы майора, допрашивал повелителя орлов. Один убитый охранник валялся возле ямы, второго купец убил на его сторожевой площадке в скалах, выстрелом со ста пятидесяти шагов.
   На обычной винтовке производства Арно Анзор увидел надетое впереди приспособление с какими-то резиновыми трубками. Это оказалась новинка Ларты - устройство для бесшумного выстрела. Благодаря ему он смог подойти к охране незамеченным. В землянке лежало еще три трупа. Их промышленник убил метательными ножами.
   Анзор полагал, что они как можно быстрее постараются уйти из долины. Но его спаситель не спешил:
   - Я жду орла. Барахир его обязательно позовет, когда поймет, что сам из ямы не выйдет, а охраны уже нет. Орел для разведки Арно ценнее Барахира. Это мгновенная связь, которую невозможно перехватить.
   - У него их несколько.
   - Знаю. Но лишь этот - Торондир, сможет везде найти своего повелителя. Остальные носят почту из долин в Арно, и только.
   - Ты оставишь Барахира в живых?
   - Не думаю. Когда я убью орла, он, если и выйдет из ямы со скованными ногами, без лошади и еды вряд ли выживет. Его местонахождение никому не известно, все сообщники находились здесь. Лошадей и еду мы здесь не оставим, оружие и инструменты тоже заберем.
   Майор отъедался, спал, учился свободно ходить. Барахир из ямы кричал, звал сообщников, Ларту, Анзора. Потом, не услышав ответа, стал издавать свисты. Свисты разные, но чаще он использовал трехкратно нарастающий и ослабевающий свист. Видно, звал орла.
   Орел прилетел. В тумане между скалами мелькнул легко узнаваемый силуэт. Торондир расправил крылья, зависая над ямой, и Ларта выстрелил. Выстрел через устройство напомнил удар копытом о дерево. Орел рухнул в яму и оттуда раздался горестный вопль повелителя орлов.
   Промышленник сходил к яме, что-то сказал, и отправился собирать лошадей. Остающемуся в яме Барахиру составляли компанию только трупы сообщников. Погрузили пищу, оружие, одежду. Лишних лошадей вели в поводу. Уже темнело. Вначале двигались вверх по долине, выше уровня леса. Дошли до спускающегося с перевала в долину тариков пути, и двинулись вниз. Ларта уверенно направлял коня в наступившей темноте. Анзор, ощущая себя поклажей, качался на спине лошади.
   Ночевали в лесу. Майор заснул у костра, пока промышленник готовил ночлег. Проснулся он, когда уже рассвело. Горел костер, пахло бульоном. Позавтракав, они спустились на дно долины. Здесь промышленник расседлал лошадей, оставив только одну, и повез на ней оружие и одежду вверх. Он собирался оставить лошадей и груз на большой дороге к перевалу. Если Барахира будут искать, преследователи обратят свое внимание к дороге на восток. Расседланные лошади довольно скоро сами ушли вслед за Лартой.
   Анзор сидел у реки и ждал его возвращения. С собой они взяли две винтовки и инструменты, которые Ларта собирался подарить тарикам. Камнерезы провели его подземными путями, доверив чужеземцу тайны своего племени. Майор знал, что промышленник способен уговорить кого угодно. При этом он мог пользоваться и принуждением. Но принуждение осознавалось потом, когда рассеивался ореол властной силы, его окружающий.
   Ларта вернулся бегом, схватил инструменты и оружие, и они двинулись вверх по реке. Сначала он вел майора по мелководью, затем они свернули в ручей, и шли по его руслу минут двадцать. Потом пришлось продираться через густой подлесок. Анзор понимал, что его проводник желает сохранить в тайне подземный переход, и страхуется на случай погони с собаками.
   По отходящей в сторону долине шли почти до вечера. Анзор раз пять садился отдыхать и есть. Хоть он и шел налегке, выдержать путь не смог. Заночевали в густом кустарнике. Ларта развел костер, и, пока майор поддерживал огонь, стараясь избегать появления дыма, принес обрубок толстого бревна. Прогорев, бревно прогрело землю. Завернувшись во всю одежду, майор уснул на теплой земле. Утром его разбудил холод. Промышленник уже уничтожал следы их стоянки. Следопыта его усилия с толка не собьют, а случайный охотник может и не понять, когда и сколько людей здесь проходило. Отправились не позавтракав. Ларта стремился уйти из долины как можно быстрее.
   Барахира станут искать. И его люди в долинах, и его сообщники из разведки Арно. Последние спохватились вчера или позавчера. Но они опаснее, так как знают примерное местонахождение повелителя орлов. Если близко сюда доставят ручных птиц, есть шанс, что свист Барахира будет услышан, и он выживет. Если нет, повелителю орлов жить недолго. Он и так голодал две недели, еще неделя - и он не сможет даже свистеть.
   Вход в пещеру оказался узким лазом под скалой в кустах. Внутри Ларта зажег прихваченную с собой связку веток, и повел Анзора по узким проходам. При слабом свете горящих веток майор видел, что верх прохода обработан человеческой рукой. Тарики расширили узкий лаз и увеличили его высоту. Можно было идти, пригнувшись.
   Узкими проходами вышли в большой зал. Здесь лежали связки факелов, но Ларта не стал их зажигать. Он бросил догорающие ветки на пол и поднял руку к лицу. Прошло несколько мгновений, и на пальце его засияла багровым мерцающим светом огненная точка. Анзор вспомнил камень Исикари, который мог показать картины таинственного нижнего мира. Ларта научился извлекать из него свет?
   Они все же взяли пару факелов. Промышленник сказал, что в проделанных или обработанных человеком подземных проходах сила камня возрастает.
   Он не извлекал из камня свет. Камень просто показывал картинку ярко освещенного светильниками подземного зала. Можно было вглядеться в картинку, но Ларта предпочитал усилить свет от нее. Излучаемый свет освещал дорогу на три шага вперед. Поддержание света из иного мира требовало усилий, и он не разговаривал.
   В молчании они прошли зал, узким боковым проходом вышли к подземной пропасти. Вниз уходила веревочная лестница. По ней они спустились к подземному ручью и зашагали вдоль него. Вдоль ручья насыпана и утоптана песчаная дорожка. В некоторых местах нависавший потолок был стесан, чтобы человек мог пройти, не пригибаясь.
   Когда майор совсем утомился, ручей привел их к озеру, через которое был переброшен деревянный мостик. Откуда-то из темноты на мостик свисала веревочная лестница, рядом с ней в озеро падала струя воды.
   Анзор поднимался в темноте, только сбоку сверкала оранжевыми искрами отблесков падающая вода. Ларта с грузом ждал внизу. На эти лестницы одновременно вдвоем не залезали. Лестница кончилась деревянной площадкой, над которой нависала следующая лестница. Последнюю, шестую лестницу, майор одолел из последних сил. Он отполз с деревянного помоста, освобождая путь спутнику, и привалился к скале.
   Промышленник не стал более торопить своего спутника. Они отдыхали при свете зажженного факела. Ларта тоже отдыхал от необходимости поддерживать контроль над камнем. Пока майор ел, он рассказывал ему о подземных путях.
   Тарики давно знали про эти подземные проходы. Сейчас путники пройдут еще немного природным путем, а затем начнется великое творение подземного племени - рукотворный тоннель между двумя пещерами. Длина его невелика, метров двести. Но для племени он важен, как ничто. Здесь, почти рядом с водопадом, тарики разрабатывают горную жилу. Тот проход вдоль подземного ручья, которым можно выйти в долину мхатанов, почти не используется. Если в горах начнется дождь, вода в ручье поднимется за час до свода. Многие тарики погибли в том проходе, пока не пробили туннель из собственной долины.
   Анзор поинтересовался, как же тарики рискнули провести его тем проходом.
   - Я в погоде разбираюсь. Дождя не будет еще три дня, самое малое. Мне поверили.
   Факел догорал, и Ларта вновь использовал камень. Недолго они шли по природному проходу. Затем в сторону ответвился широкий, вытесанный в скале, тоннель к руднику. Через сотню шагов из ставшего узким и извилистым пещерного хода они вступили в такой же узкий, но совершенно прямой, с ровным полом, искусственный проход. Он вывел их в узкую, высокую расщелину. Под ногами ощущался дощатый, ровный пол. Дальше путь шел по этой расщелине, которая постепенно расширялась, и вскоре превратилась в череду разнообразных залов. Пол залов покрывала галька, хотя следов воды не было. Иногда встречались провалы, через которые они переходили по деревянным мосткам. Внизу журчала вода.
   В одном из залов промышленник остановился, движением руки показывая остановку. Утомленный майор присел, привалившись к скале. Ларта отошел на несколько шагов, поднял руку к лицу и начал разговаривать с камнем. Через полчаса он опустил руку, зажег оставшийся факел, и присел рядом с Анзором.
   - Мы скоро выйдем на поверхность, и моя власть над камнем ослабеет. Я не мог упустить момент. Только когда я под землей, Фрор может меня слышать. Арангу и Прига он слышит и видит и на поверхности.
   - Почему так?
   - Фрор считает, что природа наших способностей различна. Прига он видит зеленым, Арангу - серебристым. Оба излучают для Фрора собственный свет. Меня он видит в свете, который я отражаю от его факела. Цвет у меня меняющийся, меня он воспринимает полупрозрачной фигурой. По его мнению, излучающие свой свет относятся к силам света, и их народ Строна всегда принимает. Отражающие свет тоже приемлимы. Опасны прозрачные и поглощающие свет. Я полупрозрачен, и он относится ко мне настороженно.
   Ларта замолчал. Анзор ничего ему не сказал, и тот продолжил:
   - Самое интересное, что и я, если задумаюсь, представляю Арангу серебристым, а Прига зеленым. Себя я не могу увидеть никаким. Наверное, я полупрозрачен. Как считаешь?
   - Мне трудно сказать. Аранга, когда старается украсить себя, всегда использует серебристые одежды или украшения, дорваг всю жизнь носит зеленое. Обо всех тайных вещах со мной лучше не говорить, я простой офицер.
   - Ты, скорее, разведчик - после всего происшедшего. Вернешься в Берн, организуй службу разведки и безопасности. Ты готов к этой работе. Но для тебя еще будет задание в Эреаде. Мне надо, чтобы ты открыл автобусную кампанию. Небольшую, машины две-три. И чтобы одна из них была постоянно свободна. Думаю, что нам придется уносить ноги очень быстро. Разведка Арно объявила мне войну. Тебе нельзя появляться под своим именем на западе. И еще: подготовь возможность скрытого возвращения в Берн. Возвращаться будем летом, можешь пойти через перевал. Дорогу знаешь. Ждать на перевале будут меня и Арангу, а ты сможешь пройти. В этом деле я не помогу - сам пойду другой дорогой.
   - Следующим летом возвращаемся?
   - Да.
   Ларта сидел, задумавшись. Всю предыдущую речь он произнес, думая совершенно о другом. Догорал последний факел.
   - Нам пора?
   - Да, я задумался.
   Промышленник помог майору подняться и продолжил:
   - Фрор говорит то, что совпадает с моими мыслями. Или я верно все понимаю, или через камень я говорю сам с собой. Узнаю ли я когда правду?
   Очень скоро, не успел факел догореть, они вышли в освещенные коридоры каменоломни. Дальше в памяти Анзора произошел какой-то провал. Он смутно помнил, как его несли по подземным коридорам и спускали в деревянной клетке по шахте. Затем какие-то женщины его кормили, переодевали. Твердо он помнил лишь то, что проснулся однажды возле вырубленного в скале окна, на кровати. Рядом сидела женщина, которая при его пробуждении вышла. Через несколько минут появился Ларта. Убедившись, что майор способен передвигаться, он начал его торопить.
   - Ты лежал без сознания почти два дня. Теперь нас уже точно ищут и в этой долине. Надо как можно быстрее спуститься ниже водопада. Выше всякий незнакомец заметен. Нас повезут в поклаже. Под тобой будут доски, обернутые шкурами. На тебе будет лежать высеченная из гранита решетка. Не совсем на тебе - там будут подпорки. Будешь шевелиться, столкнешь подпорки - решетка на тебя ляжет. Дышать сможешь свободно, решетка будет из поклажи выглядывать, чтобы сомнений в грузе не появилось. Меня везут так же.
   Анзора засунули в узкую щель между досками и гранитной плитой. В плите были выбиты сквозные ромбические отверстия, поэтому она и звалась решеткой. Три деревянных чурбана подпирали ее край, удерживая гранит в нескольких сантиметрах от груди Анзора. Вначале ехать было приятно. Легкое покачивание убаюкало майора, и он снова заснул. Проснувшись, убедился, что все тело затекло. Он еще имел возможность слегка шевелить руками, но ноги и туловище, казалось, придавлены плитой до онемения.
   Постепенно его ощущения странно изменились. Теперь он ощущал свою голову и руки, как огромные, а туловище казалось ему совсем маленьким. Его ноги исчезли, и он летел над темной долиной в сторону рассвета, отталкиваясь взмахами длинных рук. Встающее солнце придвигалось все ближе, ударило в глаза ярким светом, и следом за ним на лицо Анзора полилась холодная вода.
   Его приподняли и посадили. Спиной он опирался на стену, и кто-то из тариков разминал ему ноги. Встающее солнце оказалось светильником под потолком, а комната - обычным жилищем камнерезов. У соседней стены сидел Ларта и писал, пристроив лист бумаги на коленях. Майор полностью пришел в себя, когда ему под нос сунули остро пахнущую коробочку. В голове прояснилось, он почувствовал, как ноет тело, и ощутил голод.
   Утром они продолжили свой путь в поклаже. На этот раз Анзор оставался в сознании всю дорогу. Тело снова затекло, но не так сильно. В дороге хорошо слышались разговоры тариков со встречными людьми. Обсуждались разные вести. Говорили, что выше в горах начались дожди, что пропал повелитель орлов, и не найден до сих пор. Искали еще Анзора из Берна, которого и подозревали в похищении Барахира. Почти все обсуждали гранитную решетку. Особенно, если встречные тоже принадлежали к племени тариков. Майору никогда в голову не приходило, что может существовать такое разнообразие каменных решеток.
   Когда проезжали водопад, его рев на время заглушал все другие разговоры. Зато ниже водопада, когда въехали в населенные места, разговоров совсем не стало. Зато спрашивали: кто, откуда, что везете. Остановились, как обычно, в доме тариков. У хозяев Ларта купил за хорошие деньги двух лошадей. Поели, немного передохнули и оделись в обычную одежду камнерезов. Подражая легендарным гномам, на все куртки, кафтаны, рубахи и платья тарики пришивали капюшоны. Они часто накидывали их на голову, даже в тепле.
   С надвинутыми капюшонами, верхом, в темноте купца и майора легко можно счесть тариками. На это и делался расчет. Выехали в полной темноте. Ларта держал повода лошади Анзора. Тому казалось, что и лошади, и купец способны различать дорогу в полной тьме. Лищь через пару часов майор сумел приглядеться, и понял, что дорога видна отчетливо. Но потом промышленник свернул в гору, обходя селение, и Анзор уже не мог понять, как тот находит тропинки в темном лесу. Затем они остановились и дали отдых лошадям.
   Когда чуть рассвело, они вновь спустились на дорогу и пустили лошадей вскачь. До того, как дорога наполнилась путниками, они успели проскочить небольшую деревушку и вновь свернули в гору. Здесь майор приглядывал за пасущимися лошадьми, а Ларта ушел в деревню. Вернулся он с украденными рубахами и шляпами пастухов.
   Переодевшись, продолжили путь. В большое поселение въезжали поодиночке, встречались на базаре. Там, пока Анзор ел жареное мясо с подливой, не снимая шляпы, промышленник бродил по базару и беседовал с людьми. Затем он купил себе костюм, более приличествующий зажиточному горожанину, велев автогонщику оставаться в прежней одежде.
   Дальше отправились порознь. Ларта впереди, майор следовал за ним через полторы сотни шагов. На одном из поворотов дороги промышленник свернул вниз, к реке. Он подождал Анзора, они отвели лошадей в приречные густые заросли и привязали. Майор снова оделся тариком, к вечеру в рубахе стало холодновато.
   Ларта изложил свою очередную хитрость:
   - Если я не ошибаюсь, сейчас проедет погоня за мной. Я бросался в глаза. Искать будут на дорогах и в поселениях. В реку, да ночью, никто не полезет. Только мы. У меня в поклаже два больших кожаных мешка. Мы их надуем и поплывем.
   - В темноте?
   - Река свет отражает, буруны видны издали. Пока полностью стемнеет, мы далеко уплывем. Дальше дорога снова к реке выходит, придется остановиться. Лошадям я прикажу, они за нами пойдут. Найдут нас позже, если их не перехватят.
   Надули мешки, отвязали, расседлали лошадей. Купец что-то долго шептал лошадям, поглаживая их шеи. Отплыли, когда еще было довольно хорошо видно берега. Анзора скоро замутило от беспрерывного качания и вращения мешков. Ларта то сидел спокойно, то энергично начинал отталкиваться длинной палкой от близкого дна. Очень скоро они насквозь промокли, проплывая сквозь буруны. Стало темно.
   Автогонщик иногда даже не видел буруна, просто из темноты в лицо ему или на спину вдруг брызгало холодной водой. А потом все кончилось.
   Промышленник, ухватившись за свисавшую ветку, подтянул мешки к берегу. В темноте они разыскали среди деревьев яму. Там развели небольшой огонь, и присели рядом. От промокшей одежды валил пар. Анзор еще сумел немного поспать у огня, пока Ларта его не потушил. Утром их нашла одна из лошадей. Другую они ждать не стали.
   Прибрежной тропой, не дорогой, въехали два тарика на одной лошади утром в городок. В лучшем магазине майор оделся в костюм горожанина, Ларта тоже надел городское платье, добавив к нему бросающиеся в глаза детали. Он всюду называл свое настоящее имя, Анзора же именовал Боромиром. Они привели себя в порядок в парикмахерской, и зашли в фотографическую мастерскую. Ларта, не спрашивая дороги, уверенно прошел к хозяину. Они немного пошептались, и хозяин сам сделал их фотографии. Затем хозяин вместе с Лартой заполнял документы, пока майор дремал на стуле.
   Имя и некоторые другие данные промышленник вписал в паспорт сам, чтобы хозяин мастерской их не видел. Платить пришлось дорого, но Ларта не скупился. На прощанье он сказал хозяину, что тот может смело рассказывать о нем, Ларте, любому, кто спросит. Но если хозяин вдруг вспомнит приметы Боромира, то лучше ему сразу повеситься
   В местное отделение банка Анзор, он же Боромир, вошел уже как Арахад Кивал, гражданин Эреада. Он предъявил паспорт на это имя, и банк выдал ему чек за подписью Ларты. По чеку он мог получить деньги в любом банке страны - члене Лиги Грамотной Торговли. Денег вполне доставало для покупки нескольких автобусов в Эреаде. Дальше Арахад должен был действовать самостоятельно.
   Ларта рекомендовал ему некоторое время пожить в Эреаде, близ границы с Дунродом. Запомнить места, привычки, имена. Потом он станет выдавать себя за местного уроженца, долго работавшего шофером в Гондоре. Автобусную компанию он откроет на западе Эреада, не дальше, чем в пяти часах езды от моря.

3. Седьмая фигура слева.

  
   (Харлид. Герцогство. Столица - Луин. С севера граничит с Эреадом, с запада, северо-запада и юго-запада омывается морем, с юга граничит с Ульдрином, с востока - с Саеном. Население - 15 300 000 человек. Правление страной реально осуществляет скрытый орган власти. Герцог и члены его семьи выполняет дипломатические функции, за что получает определенное вознаграждение. Семья герцога - одна из богатейших.
   Законодательным органом является ассамблея, избираемая имущими слоями населения. Избирательным правом обладают землевладельцы, горожане, платящие налог на домовладение или право торговли, ремесла, а также жрецы и монахи. Партий нет. Кандидаты в ассамблею выдвигают свою кандидатуру сами. Однако в большинстве случаев некоторые выдвиженцы получают, без всякой видимой причины, широкую поддержку всех слоев населения и становятся членами ассамблеи. Ассамблея выдвигает из своего состава директорат, выполняющий роль правительства.
   Сильным влиянием обладает туранистская церковь. По стране разбросаны монастыри, которые владеют немалыми наделами земли, промыслами и торговыми компаниями. Единственная в стране телеграфная сеть соединяет между собой монастыри и епископаты.
   Армия и флот слабы, оружие закупается в Арно. Все газеты издаются церквями и монастырями. Все образование церковное - начальные школы, которые оканчивает большая часть населения, средние школы, которые оканчивают горожане и монахи, университеты. Университеты дают религиозное, юридическое и государственное (чиновники) образование. Все иные специалисты получают образование в Эреаде.
   Глава туранистской церкви Харлида является первосвященником всех туранистских церквей, кроме церкви Линдона. Все святые места туранизма расположены в Харлиде и являются объектом паломничества верующих. Все жрецы туранизма, кроме принадлежащих к церкви Линдона, получают образование в университетах Харлида.
   Основой экономики является сельское хозяйство. Почти вся земля занята под пашнями и садами. Вблизи рек прорыты многочисленные оросительные каналы. Вышки с лопастями, приводимые в движение ветром, обеспечивают работу насосов. Основной культурой являются пшеница и бобовые растения. В южных районах выращиваются оливки, а в северных - свекла и картофель. Основное садовое растение - яблоня. Развито свиноводство. В горах - отгонное овцеводство. Продуктами земледелия Харлид обеспечивает себя, мясо импортирует.
   Полезные ископаемые: сера, серебро, строительные материалы.
   Промышленность развита слабо. Судостроение производит парусные деревянные суда для прибрежного рыболовства и речного плавания. Производятся шерстяные и льняные ткани, простейшие металлоизделия, посуда, орудия сельского хозяйства.
   Экспорт: пшеница, свекла, фасоль. Импорт: мясо, ткани, станки, оборудование, одежда, бумага, уголь, медь, свинец, олово.
   Имеется железная дорога к столице, сеть грунтовых дорог без твердого покрытия. Основными транспортными магистралями являются реки.
   Валюта: триалон, серебряный и бумажный. Язык - вестрон).

Энциклопедия Эртаг, 315 год.

  
   ( Изображать святых, прославившихся при жизни Турана, пристойно в порядке, каковой рекомендован святым Адрианом в Книге Жизни. А именно: первым изображается святой Кананеа, вторым святой Эльдакар, третьим святой Бенито, четвертым следует святой Терни. Первые четверо святых могут изображаться и немного отдельно от остальных, при их изображении вкупе со всеми. Разрешается изображать их при ваянии из дерева или иного материала большего размера, чем остальных святых - спутников земной жизни Турана.
   Следующие за ними святые изображаются по порядку так: пятым изображается святой Патоси, шестым святой Гури, седьмым святой Амлаих, восьмым следует святой Ансель, девятым изображается святой Козимо. Десятой изображается святая Теньента. Святой Хаси-Рмиль изображается одиннадцатым и двенадцатым изображается святой Итебира.
   Разрешается располагать изображения святых спутников или в один ряд, слева направо, или в верхний ряд выделять святых Кананеа, Эльдакара, Бенито и Терни. При изображении святых спутников совместно с Тураном, порядок изображения зависит от изображаемого сюжета и определен в дальнейших главах сего наставления.
   Одежды, в коих святые изображены в фигуре или на рисунке, не могут отличаться от привычных одежд тех сословий, к коим они в земной жизни принадлежали. В обуви изображаются святой Патоси, потому как почтальону обувь полагалась. Допустимо изображать в обуви святую Теньенту, исходя из присущего женскому полу стремлению к совершенству в одежде. В обуви изображаются святые Хаси-Рмиль и Амлаих, раз обувь была присуща их сословиям. Можно изображать святого Кананеа и босым и в обуви. Хоть и был он прост в одежде, как говорили знавшие его при жизни, но был не беден, и мог носить обувь.)

Из наставления по украшению храмов ордена Длани Господней.

  
   Храм Святого Кананеа, главный храм Луина, поражал великолепием своих залов. Марино, двадцати четырех лет от роду, рожденный в междуречье Брендидуина и Гватхло, часто приходил сюда. Все его предки из рода Джованьо были ремесленниками. Но после вступления Харлида в Лигу Грамотной Торговли дела у ремесленников пошли плохо. Все меньше покупали их изделий, даже по низкой цене. Товары фабричного производства из Эреада или Арно оказались и дешевле, и выглядели лучше.
   Многие ремесленники держались только за счет ремонта или производства на заказ особо качественного товара. Марино, как и его старший брат, еще сумели стать подмастерьями. На это согласия городского цеха ремесленников не требовалось. Но когда они уже в совершенстве освоили все нужные навыки, старейшины цеха просто отказали им в прохождении испытания. Их можно было понять: у других ремесленников тоже подрастали дети, а работы не хватало даже опытным мастерам.
   Младший его брат сразу отказался оставаться подмастерьем. Он хорошо пел и мог устроиться в церкви. Пока он считался подростком, храм бесплатно пользовался его трудами. Жрец только проводил с ним и другими голосистыми мальчиками уроки богословия, дополнительно к обычным занятиям в церковной школе. После достижения юношеского возраста брат мог рассчитывать на постоянную должность при храме. Это давало скудное, но постоянное жалованье. По нынешним временам не всякий ремесленник мог рассчитывать на большее.
   Старший брат оставался подмастерьем у отца. По обычаям цеха, подмастерье не мог жениться. Брату оставалось ждать, пока отец не состарится, и в цехе не освободится место. Тогда, может быть, он сумеет его занять. Если к тому времени цех совсем не разорится.
   Марино понимал, что ему в родном городке места нет. Идти в наемные работники считалось в Харлиде последним делом. Землей его семья не владела. Чтобы стать членом торговой гильдии, помимо немалого вступительного взноса необходимо предъявить партию товара для продажи. Оставалось или становиться моряком, на реке или на море, или идти в армию. Так обычно поступали крестьянские дети, которых семейный надел прокормить не мог. Но ремесленники стояли выше крестьян, согласиться на такую долю означало опозорить свой род.
   Марино Джованьо нашел выход. Он стал помощником лекаря. В Харлиде имелись настоящие врачи, окончившие университеты в Эреаде. Их услугами пользовались люди богатые. Для людей попроще существовали лекари. Учились они каждый у своего наставника. За свою жизнь лекарь подготавливал двух - трех учеников. Не каждый из них становился лекарем.
   Требования на испытаниях суровы, но больше значила собственная вражда лекарей. Проводящие испытания лекари не отказывали себе в удовольствии придраться к ученику своего недруга. Пройти испытание можно только раз в десять лет.
   Не выдержавший испытания ученик оставался помощником. Он не имел права определять болезнь и назначать лечение. Помощник мог только выполнять назначения лекаря, от чего во многом зависел успех лечения. Но весь успех, как и неудачу, приписывали лекарю. Лекарь получал вознаграждение, из которого выплачивал долю ученику и помощнику. Ту долю, которую сам считал справедливой.
   Желающих стать помощниками было мало. Обычно ими оказывались несостоявшиеся лекари, но многие из них чувствовали себя сломанными. Такие для ответственной работы не годились. Коррино, пожилой столичный лекарь, остался без помощника и искал нового. Он не мог, по преклонному возрасту, подготовить ученика. Ему требовался только помощник, молодой и расторопный.
   Юный Марино приехал в столицу к Коррино по рекомендации родственника. Лекарь учил его искусству костоправа, умению отворять кровь, готовить рвотное и слабительное, ставить пиявки. Искусство распознавать болезни не входило в обязанности помощника лекаря, но юноша умел наблюдать и делать выводы.
   Марино мог правильно подобрать лечение в типичном случае. У него появились свои клиенты. К помощникам лекарей обращались слуги и бедные горожане. За услуги они платили мало, зато клиентура была обширна. Коррино за день посещал от силы пять больных, Марино обегал сверх того еще десяток. Скоро выяснился и его талант: он замечательно разминал мышцы и правил вывихи. К его услугам стали обращаться жрецы и прочие служащие дома первосвященника.
   Обычно Марино совершал обряды и молился в черном зале храма Святого Кананеа перед каменными фигурами святых; в других залах стояли деревянные, с позолотой, скульптуры. Одна из стен каждого зала в верхней части оканчивалась большим окном, в котором из цветных стекол составлялась картина, живописующая жизнь и страдания Турана. Каждый зал имел свой выход на улицу, из черного зала выход вел на набережную канала Святого Терни.
   По набережной почти никто не ходил. С улицы было видно, что узкая дорожка между ограждением канала и стеной храма кончается тупиком в каменной высокой ограде дворца первосвященника. Только слуги и другие обитатели дворца знали, что в стене храма есть тайные, незаметные со стороны двери. А то, что кажется первым этажом храма, в некоторой своей части есть продолжение дворца первосвященника. Неоднократно проходивший во дворец тайными ходами Марино знал, что черный зал посещают в основном обитатели дворца первосвященника. Сам же он выбрал черный зал из-за его тишины.
   В белом зале проходили торжественные богослужения. Его украшали статуи святых и колонны из белого мрамора. Здесь стремились побывать все приезжие верующие, чтобы полюбоваться самым большим в Харлиде окном с изображением святого Кананеа, внимающего поучениям Турана.
   В красном зале, меньшем по размерам, постоянно пел хор. Вдоль стен возвышались квадратные колонны - из красного гранита, а статуи были вырезаны из неизвестного Марино камня темно-красного цвета. В праздничные и воскресные дни зал переполняли верующие.
   Залы с деревянными скульптурами юноша не любил. Их посещало простонародье, на которое производило впечатление пение хора, блеск позолоты многочисленных статуй, проповеди священников.
   Залы без скульптур предназначались заказам молитв, обрядам индивидуального очищения. Здесь все делалось за деньги, и обстановка больше напоминала пристойный и процветающий торговый дом.
   В любимом Марино зале скульптор вытесал фигуры святых из черного базальта. Полированные пол и колонны черного мрамора сверкали отблесками неугасимо горевших свечей. В высоком окне лишь чуть-чуть загораживало солнечный свет изображение благостного лика Святого Эльдакара. Фигуры двенадцати святых спутников земной жизни Учителя людей, подсвеченные горящими у их подножия свечами, казались больше своих истинных размеров.
   В юности помощник лекаря работал с камнем и сохранил благоговение к скульптуре. Сам он ваять не мог. Его юношеские попытки закончились неудачно, учиться же у настоящих мастеров возможности не было. Сейчас юноша смотрел на скульптуры еще и взглядом лекаря. Привыкший видеть человеческое тело пораженным разными недугами, он примечал, что привнесли мастера - ваятели в книжный образ святых. Скульптура в черном зале изображала Святого Эльдакара склонным к полноте. При жизни он должен был страдать одышкой, и природой ему было суждено скончаться от апоплексического удара. Но провидение уготовило ему смерть от чумы.
   Амлаих, лекарь. Соразмерная, округлая фигура, гармоничные черты лица. Очень здоровый человек. Он боролся с чумой в Луине с начала до конца, многих спас своим искусством, еще больших спас именем и словом Учителя. Умер от чумы последним, когда уже стала ясна его победа.
   Здоровяк, долговязый Итебира. Пастух, привычный к овечьему сыру, жизни под открытым небом, дождям и жаре. Такого не возьмет никакая хвороба. Его жизнь пресек топор палача где-то в Туманных горах, куда понес он слово Учителя. Но раньше там побывали сторонники братьев гурджи. Их последователи и отрубили голову проповеднику истины.
   Наверное, на лице помощника лекаря что-то отразилось, потому что стоящий рядом мужчина в сером кафтане и зеленовато-серых высоких сапогах обратился к нему:
   - Прошу прощения, что мешаю Вашим размышлениям. У меня к Вам дело. Я подожду на набережной.
   "Клиент не из бедных", - подумал Марино и сдержанно кивнул.
   - Меня зовут Берегонд, - назвал себя мужчина, дождавшись юношу. - У вас полагается указывать свой род, но я представляюсь, как принято у монахов: Берегонд Андуинский. Родина моя на востоке, последнее время я жил в Гондоре. По вере я элуист. Кто ты, мне хорошо известно. Прости мне любопытство, я хотел бы знать, почему ты посещаешь черный зал. Выбор твой мне близок, мне лишь неясно, влечет ли тебя талант ваятелей или же выразительность святых образов в этом зале?
   - Святые здесь представлены, как земные люди. Другие изображения передают образ святости, а здесь кажется, что ваятель их сам видел.
   Марино, как и большинство харлидцев, не видел ничего особенного в том, чтобы завести любую беседу на улице со случайным прохожим. Его собеседник, к тому же, касался человеком образованным.
   - Ты почти прав,- Берегонд кивнул в знак согласия, - я хорошо знаком с историей - читал те книги, которые церковь Турана верующим не рекомендует. Почему не рекомендует, я тебе после объясню, если захочешь. В тех книгах есть и описания облика святых и их жизнеописания. Писали их люди, в Турана не верящие. Им не было нужды приукрашивать события и облики. Скульпторы, ваявшие фигуры в черном зале, тоже те книги читали. Думаю, они подбирали из своих знакомых близкий к описанию тип фигуры и лица и ваяли с него.
   - Это же богохульно, как им могли позволить жрецы? Это невозможно!
   Собеседник юноши рассеянно улыбнулся.
   - Ты ведь не посещаешь постоянно другие залы, верно? Там образы тех же святых, но ваяли их иные скульпторы. Ваяли не богохульно, но твоих чувств те скульптуры не пробуждают так сильно. Я прав?
   - Ты сказал, что элуист. Зачем же говоришь со мной о моей вере, ее не разделяя?
   - Кто я, чтобы говорить о вере? Я - о скульптурах. Ваятели верно передали облик барона Хоси-Рмиля, да и всех остальных, о ком знали хоть что-то. Ускользнуло то, что не передается. А может, и не ускользнуло. Ты скульптуры часто разглядываешь, скажи, передана в облике святого Терни жажда власти? При жизни его она бросалась прямо в глаза. Он и проповедовать к рыбакам ушел, потому что в общине мыслями руководил Туран, а хозяйством - Кананеа, а ему хотелось властвовать.
   Марино припомнил лицо скульптуры святого Терни, и поразился, как это он не догадался. Да, именно властность ваятель и передал. И в жизнеописании сказано же, что он создал и подчинил себе множество общин на побережье. Моряки не крестьяне, они люди своенравные. Не всякий сможет удержать их в узде.
   - Святой Кананеа при жизни был скупым, Ансель - неистов в вере, святой Козимо глуп, а Амлаих - талантлив. Так, должно быть, в тех книгах написано? - предположил юноша.
   - Скупость Кананеа отмечена и в Книге Жизни, если ты помнишь. Ансель, действительно, был святым, если под святостью понимать подчинение всего себя вере. Он и укрепил учение Турана, без него в Харлиде могла бы победить иная вера. Что Козимо глуп, прямых утверждений нет. Но находиться рядом с Учителем с самого начала и не оставить по себе никаких следов в истории - это тоже определенный знак. Про Амлаиха мы потом поговорим, здесь вопрос более интересный.
   - Так ты что, Берегонд, только Анселя к святым причисляешь?
   - Ты не обижайся, Марино, я ведь иноверец. Я только рассуждаю. Кананеа стал главой общины и получил признание. Как хозяин пастбищ он должен был принадлежать к знати, но скотоводов в те годы в Харлиде считали ниже землепашцев. Вот он нашел себе место, где его уважали. Эльдакар просто выкупил друга у разбойников. Ты бы тоже выкупил, и я. Это не делает нас святыми. Бенито предоставил кров проповеднику. Он владел скотобойней и тоже завидовал землевладельцам, как Кананеа. Хаси-Рмиль получал налоги со всех членов общины. Он не общину и не веру защищал военной удалью, а свои доходы. Нигде не говорилось, что он был хотя бы знаком с учением Турана. Согласись, этими людьми двигали чисто человеческие позывы. Можно ли их назвать святыми?
   - Ты ничего не сказал об остальных.
   - Гури, думаю, просто шел за Учителем, как пошел бы за любым сильным человеком. Теньента выполняла свой долг, Амлаих тоже. Остаются Патоси и Итебира, мотивов действий которых мы не знаем. Первый создал всего одну общину, своих товарищей, почтальонов. Общину маленькую, но она разнесла с годами слова Турана по всему западу. Уже после его смерти. А второму просто отрубили голову за проповедь. За это еще много голов срубили - позднее, и почти никому такая смерть святости не принесла. Еще раз прости, если оскорбил твои чувства.
   - Ты считаешь, что человеческие простые мотивы исключают святость?
   - Разные бывают мотивы. Еще поговорим об этом, позже. Мы пришли.
   На площади Святого Казимо их ждала карета, запряженная четверкой лошадей.
   - Садись, Марино. Нас отвезут к больному. Это за городом.
   - Кто болен?
   - Слуга барона Ригилло. Зовут его Белектор. Он марр.
   Услышанное ошеломило Марино. Они уже ехали, и Берегонд сидел ближе к двери. Он предвидел желание помощника лекаря выскочить в дверь и взглядом выказывал готовность этому воспрепятствовать. Юноша закрыл глаза, прижал правую руку к сердцу и прочел краткую молитву. Вежливо дождавшись конца, Берегонд продолжил:
   - Слуга сильно избит, приходит в сознание лишь временами. Мне показалось, что угрозы жизни нет. Надо, чтобы он быстрее смог сесть на лошадь. Цену на свои услуги назовешь сам. Но не больше, чем берут известные врачи.
   - Зачем тебе марр? Ты готов хорошо платить, почему тогда не нанял известного врача?
   - Марино, ты очень любопытен. Это опасно для жизни, разве не знаешь? Но раз ты готов рисковать, скажу. Первое: марры служат первосвященнику, я ими управляю. Второе: ты в таких случаях сможешь помочь не хуже лучшего лекаря. Это мое мнение. Третье: те, кто избил марра, могут попробовать продолжить. Ты молодой, сможешь и защититься, и убежать. Оружие я тебе дам, как избежать нападения, расскажу. Любопытство твое удовлетворю. Вижу, ты согласен.
   Карета остановилась в большом сарае, там же, у стены, лежал на подстилке марр. Глаза его были закрыты, но дышал он ровно, без хрипов. Вознеся молитву и поцеловав висевший на груди медальон с образом святого Амлаиха, помощник лекаря приступил к делу.
   Слугу избили умело - ни синяков, ни переломов. Впрочем, через кожу марра, имевшую отвратительный серо-коричневый цвет, синяки трудно заметить. Лицо слуги опухло. Марино прощупал пульс, достав палочки, открыл один глаз марра, и пристально наблюдал за его изменениями, нажимая определенные точки на теле. Берегонд кашлянул, и, поймав взгляд помощника лекаря, сказал:
   - Насколько я помню лекарскую науку, ты ищешь точки соответствия. Проверяешь по внутренней поверхности. Так и надо, когда болезнь возникает постепенно. Когда здоровье теряется быстро, чаще соответствие находится на точках внешней поверхности. Давай перевернем его на живот, я посмотрю реакцию зрачка, когда ты будешь проверять состояние органов.
   Вдвоем они быстро осмотрели марра. Марино умел найти нужные точки даже у бессознательного больного, а Берегонд замечал изменения ширины зрачка и сообщал помощнику лекаря. Воздействовать на точки и области соответствия на теле Марино не стал. Уши слуги опухли, кисти рук с наружной стороны тоже. Должно быть, он пытался закрываться от ударов, пока мог. Но оставались стопы ног, и помощник лекаря занялся ими.
   Голове соответствовал большой палец ноги, и к нему Марино прижал давящей повязкой грецкий орех. Подняв кверху подошвы Белектора, пристроил в нужных местах моксы на подставках и зажег их. Пока полынные трубочки тлели, прогревая места входа жизненной силы, юноша задал мучающий его вопрос:
   - Как получилось, что марр служит первосвященнику? Последователи Учителя считают их существами без души. Мы избегаем общения с ними, а убийство марра не считается грехом. Как они здесь оказались, и сколько их? Почему ты ими управляешь?
   - Эти марры лазутчики, в Гондоре их раскрыли и почти всех уничтожили. Десяток вывезли сюда, они ищут людей из ордена Странствующих. Мало кто из простолюдинов о нем знает, но орден этот - страшнейший враг церквей Турана. С орденом ведет борьбу купец Ларта, из Срединной империи. Он привез марров сюда, и Фреснильо разрешил разместить их слугами во многих имениях. Хозяева пытались сопротивляться, но им директорат быстро все разъяснил. Марры так наблюдательны, что читают мысли по выражению лица. У знакомых людей, конечно. Это не колдовство, а отточенная годами наблюдательность и сообразительность. Ларта тоже наблюдателен, но он один, и у него много дел. А марры слуги, их никто в расчет не принимает.
   - Они нашли, кого искали? - Марино дал волю своему любопытству, полагая, что его новый знакомец не станет скрытничать.
   Берегонд оживился:
   - Нашли, и многих. Раньше мы разоблаченных людей ордена выдавали первосвященнику. Теперь не трогаем. Следим. Приедет Ларта, и его люди сами всех допросят. Первосвященнику орден не одолеть. Все его служители известны ордену, люди Ларты остались неведомы. Только сейчас орден догадался о роли марров. Сейчас я уеду; кучер, Горрио, будет приезжать за тобой. Он надежен: обязан мне жизнью. Никому о Белекторе не говори, погубишь себя и его.
   - Кто еще знает, что марр жив? Известно, кто его избил?
   - Знаем мы трое. А преступников я отыщу быстро.
   При этих словах Берегонд сделал жест ладонью поперек горла. Затем он протянул юноше револьвер, и показал, как им пользоваться.
   - Стреляй, если на тебя нападут. Убив члена ордена, ты окажешь церкви Турана незабываемую услугу. Даже если ошибешься, и убьешь простого разбойника, последствий можешь не бояться. Я в Харлиде значу не меньше, чем герцог. Не веришь? Объясню позже, но я не хвастаю. Сейчас я ухожу. Увидишь в сарае других марров, не пугайся. Я их всех соберу и отправлю в Хе-умбар, когда Белектор сможет удержаться на лошади.
   Когда моксы прогорели, Марино размял ступни марра и прикрепил в нужные места семена калины, гречихи, плоды фасоли давящей повязкой. Затем махнул рукой Горрио и сел в карету.
  
   В следующий раз помощник лекаря смог поговорить с Берегондом дней через десять. Стоял конец мая 324 года, моросил мелкий дождь. Белектор к тому времени пришел в себя и смог сесть на лошадь. Помощь Марино или богатырское здоровье марра спасли его жизнь после таких побоев, которые смог бы перенести только очень живучий человек. Помощник лекаря лишний раз укрепился в мысли, что марр не является человеком.
   Берегонд увез марров в карете, предоставив юноше добираться до города на ослике. Как он сказал, ослик поступал в собственность Марино, как часть платы. Остальное Берегонд обещал отдать позже. Через два дня на набережной возле храма Святого Кананеа помощник лекаря встретил поджидающего его Берегонда.
   - Я хотел поговорить с тобой. - Берегонд Андуинский, как обычно, начинал разговор короткими точными фразами. - Думаю, и ты тоже. К тому же я не отдал тебе причитающуюся плату. Здесь есть неплохая харчевня, куда ходят банкиры.
   - Там очень дорого, и пускают не всех.
   - Со мной, мой юный друг, тебя пустят куда угодно. Что до денег, то Фреснильо не беден. Не будем думать о нем плохо и излишне экономить. Там есть кабинеты, где можно поговорить без посторонних ушей. А разговор наш будет очень занимателен.
   Собеседник юноши оказался прав. Их впустили, не задав ни одного вопроса. По широкой мраморной лестнице они поднялись на верхний этаж, и здесь Берегонд не пошел в общий зал, а свернул в узкий проход у наружной стены. Они подошли к винтовой лестнице в высокой башне. Берегонду пришлось заплатить за вход больше, чем Марино зарабатывал за неделю. Лестница вилась мимо кабинетов, вход в которые закрывали полупрозрачные занавески.
   Когда они добрались до места, помощник лекаря понял, за что с гостей брали деньги. Каждый кабинет располагался на отдельном этаже, и отделялся от лестницы сначала полупрозрачной занавеской, а затем застекленной перегородкой. Под маленьким окном стоял стол на четверых, в середине - стол побольше, человек на десять. Берегонд открыл лист заказа и протянул его Марино.
   - Ты местный житель, ты и выбирай. Я ваших блюд не знаю.
   Берегонд отдал помощнику лекаря деньги, какие получали только признанные врачи. При этом он добавил:
   - Этого слишком много за любое лечение. Плачу я и за твой риск, и за твое молчание. Марров я отправил морем, тебе лучше их никогда не вспоминать. Первосвященник собирался их всех умертвить по окончанию работы. Я решил иначе. Первосвященник меня вообще не знает, я в стране под чужим именем. Мой предшественник действовал под своим, и его пытались убить.
   Марино пробовал роскошные блюда, слушая рассказы Берегонда о его делах, об ордене, о церкви Турана. Многое ему казалось невероятным. Он никогда не подходил к вопросам веры с позиций разума, и сама такая мысль казалась ему не вполне правильной.
   - Я не буду говорить о вере. Посмотри на религию, как на деловое предприятие. Как на врачевание, например. Ты ведь знаешь, что неподходящие методы лечения дадут худший результат, нежели подходящие. А какие подходящие? Только опыт покажет. Попробуй помыслить критически. В период жизни Турана в Харлиде насчитывалось четыре с половиной сотни проповедников, многие были куда популярнее учителя. Но только община Турана имела в своих рядах почтальона, только она послала самого пламенного проповедника на север, и самого властного - на побережье. После смерти Учителя к общине был причислен известный лекарь, да, у нас нет сведений, что он разделял веру Турана до чумы. Думаю, он использовал веру как инструмент врачевания. А потом к общине причислили барона, прославили имя неизвестного Козимо, только потому, что он был крестьянин. Так община стала своей для крестьян и знати. Без этого она не могла победить другие культы. Те в основном развивались в одном, редко в двух сословиях. Итебиру послали проповедовать слово учителя? Так гласит Книга Жизни. Но зачем посылать проповедника туда, где силен иной культ? Только за мученической смертью.
   - Твоим словам есть подтверждение?
   - Может, и есть. Но маловероятно. Я специально не изучал ранние общины туранистов. Возможно, то, о чем я говорю, не есть плод дальновидного расчета. Просто так сложилась судьба этих людей. Но другие проповедники и общины отличались большей замкнутостью - и их учения пропали без следа.
   - Разве сами слова Турана не сыграли никакой роли?
   Берегонд старательно прожевал кусок мяса, промокнув губы платком. Забыв о еде, он поучал юношу:
   - Конечно же, они несли в себе то, что у вас именуется истиной. Иноверец назвал бы это просто и доходчиво изложенными правилами жизни среди людей. Каковые были известны задолго до Турана. То, что он сумел сделать их почти законами, его великое творение, равное которому трудно найти. Он святой, как бы человек святость не понимал. Если хочешь, можешь почитать речи других проповедников. Я принесу, если не боишься. Церковь Турана не любит, когда верующие задумываются.
   - Берегонд, мне не нравится, что ты меня то втягиваешь в подозрительные дела, то пытаешься сбить с толку. Я предпочитаю сам разбираться в таких вопросах, без подсказок.
   - Ты прав. Какое вино предпочитаешь?
   То, что юноша услышал далее, совсем сбило его с толку. Всезнающий собеседник сначала рассказывал ему о государственном устройстве разных стран. О королевской наследственной власти, о выборе руководителя из аристократии, о республиканском правлении. А затем он рассказал о власти Харлида.
   Явными органами власти были ассамблея и директорат. Страну за ее пределами представлял герцог. На самом деле властвовал Союз Десяти: десять богатых и влиятельных жителей страны. Они сами определяли свой состав. Место умерших занимали люди, приглашенные Союзом. Берегонд назвал Марино их всех, и добавил, что существование Союза Десяти есть оберегаемая тайна.
   - Их помощники определяют, кто войдет в ассамблею и директорат. Разгласившие тайну - умирают. Потому мы с тобой говорим здесь, укрывшись за толстыми стенами. Я тебе рассказал много такого, за что тебя убьют люди Союза Десяти или первосвященника. Ты можешь попробовать жить, как раньше. Но мне кажется, тебе будет скучно. Хочешь помогать мне? Официально в Харлиде я являюсь помощником Пелевио. Он в Совете Десяти отвечает за церковь Турана.
   - Он знает, кто ты?
   - Меня он знает под другим именем. Поверь, эти люди к вере относятся с меньшим уважением, чем я. Их единственная цель - власть. Держать всех под контролем, и дела и мысли - вот их стремление. Они так озабочены этим, что могут проглядеть реальные опасности. Но есть среди их помощников и мыслящие люди. Они создали свой скрытый союз. Они меня и привлекли, и поддерживают. Когда я говорил, что значу в Харлиде больше, чем герцог, говорил правду. Я по влиянию человек примерно пятнадцатый.
   Берегонд наставительно поднял палец, делая паузу.
   - Фреснильо - двадцатый, а герцог только сороковой. Это - сейчас. Через месяц многое может измениться. Может, орден ударит по Фреснильо и его людям - думаю, обо мне они не знают - или же люди Ларты разгромят орден. В обоих случаях мое влияние возрастет. Возможно, орден ударит по Союзу Десяти. Что будет тогда, я не знаю. Скорее всего, страшная резня, в которой погибнут тысячи. Этого можно избежать. Но мне нужна твоя помощь. Ты можешь входить во дворец первосвященника, ты знаком со многими слугами. Ты свободно передвигаешься по городу, не привлекая внимания. Тебя по молодости и происхождению никто не заподозрит. Жду от тебя ответа. Не сегодня. Знай: я потребую от тебя передачи записок и сведений, слежки, сказанных кому надо определенных слов. Драться и убивать не надо. Но ты будешь рисковать жизнью. О деньгах не думай. Сможешь заработать себе на учебу в Эреаде.
   Вино урожая прошлого года ударило в голову юноши. Он совсем не испугался предложения своего собеседника.
   - Я хотел бы послушать, что ты скажешь об Амлаихе. Почему ты о нем в первом разговоре умолчал?
   - Твой лекарь, Коррино, лечит не так, как принято в Харлиде. Здесь любят слабительным, отворотом крови, пиявками довести больного до полусмерти - в надежде, что болезнь умрет раньше больного. Коррино помогает больному бороться с болезнью. Так, как лечат на востоке. Поэтому и ученики его не могли пройти испытания. Коррино совсем не богат, хоть лекарь он лучше многих. Теперь представь, что Амлаих уже тогда лечил лучше, чем Коррино. Он сразу понял, что вера сильнее любых отваров помогает больному. Амлаих использовал слова Турана, и его больные умирали от чумы вдвое реже. Потом епископ Адриан в Книге Жизни зачислил его в общину. То, что он не спас Турана, ему в вину епископ не поставил. А вот община в Луине вначале такие упреки делала. Потом сообразили, что лучше приписать себе чужую популярность, чем с ней бороться. Амлаих к тому времени уже возражать не мог. Если глянуть с моей стороны, он выглядит не святым, а героем.
   Ответ помощник лекаря дал через неделю. Он согласился тайно помогать Берегонду, и жизнь его достаточно быстро и сильно изменилась. Теперь юноша обслуживал только дворец первосвященника: кардиналов, высших жрецов столицы. Марино стал очень популярен и подолгу задерживался во дворце. Скоро он разобрался, на кого работают многочисленные слуги, секретари и прочие обитатели дворца.
   Служившие Фреснильо - почти все трапезничали в излюбленной ими таверне на канале Святого Терни. Люди Пелевио, наоборот, - почти всегда обедали и ужинали во дворце. Еще несколько слуг и помощников избегали обеих компаний. Когда Марино указал на них Берегонду, тот через день сказал, что это люди Монзони, члена Совета Десяти.
   Слуги и помощники в Луине знали больше тайн, чем их господа. В этом помощник лекаря убедился, когда ближе сошелся со слугами первосвященника. Берегонд сразу объяснил, что юноша станет своим и среди доверенных людей Фреснильо, и среди агентов Пелевио. Таких служителей двух господ было немного. Во дворце, где все точно знали, кто кому служит - и явно и тайно - таким не завидовали. При переменах в верхах тела двойных агентов первыми всплывали в низовьях Берендуина, и волны вышвыривали на песок их обглоданные рыбами трупы.
   Канал Святого Терни проходил через подземелья дворца. Лодками туда доставляли продукты и иные товары. Что канал выносил из дворца, Марино тоже вскоре узнал. Однажды его пригласил один из помощников Фреснильо. Требовалось оказать срочную помощь человеку, чье существование церковь Турана отрицала. Помощника лекаря предупредили, что если он вспомнит когда-либо этого человека, то проплывет каналом в Берендуин - и дальше. Ему намекнули, что молчание хорошо оплачивается.
   Юношу провели в подземелье, где оказалась тайная тюрьма. От вида орудий пыток, развешанных на стенах, помощник лекаря почувствовал озноб. Замученный человек лежал на полу. Сразу было видно, что он не жилец. Заключенный скончался прямо на руках Марино, едва тот попытался прослушать дыхание. Палач при входе помощника лекаря укрыл лицо маской:
   - Я работал осторожно. Он не должен был умереть. Уже начал говорить, даже два имени назвал - а потом захрипел и стал умирать. Лекарь, ты можешь установить причину смерти?
   - Попробую.
   Марино осмотрел труп. Непонятно. Пытали, выламывая суставы. Сердце у жертвы было здоровое, а умер он от удушья. Объяснить такую смерть помощник лекаря не мог. Вспомнились рассказы Берегонда. Может, одержимость? Одержимые убийцы умирали, едва попадали в чужие руки. Может, этот умер, едва начав говорить?
   - Это человек из ордена Странствующих, судя по всему. Он одержим, если проговорится, умрет. Пытать таких бесполезно.
   - Я сам знаю, что он из ордена и одержим. Лучше скажи, как сделать, чтобы одержимый заговорил. - Палач пнул мертвеца ногой. - Эй, Мархито, бросай тело в люк! Я закончил работу.
   - На западе нет людей, способных заставить говорить одержимых. - Помощник лекаря говорил уверенно, хотя основывался он лишь на рассказах Берегонда.
   Тело умершего на глазах Марино отволокли в соседний коридор и швырнули в открытый люк. Раздался негромкий всплеск. Палач сунул в руки помощника лекаря мешочек с деньгами и указал ему на лестницу.
   Пока работа на Берегонда юношу не обременяла. Шепнуть слугам новость, сообщенную наставником специально для этого. Передать сообщение на словах или записку определенному человеку. Проследить путь движения какого-либо человека по городу. Помощник лекаря вскоре понял, что Берегонд доверил ему почти всех своих людей. Их он знал в лицо, по именам, знал их адреса.
   - Ты мне доверил многое. Не боишься, что я проговорюсь под пыткой? Или меня перекупят?
   - Есть люди, которых ты не знаешь. Они следят за тобой. Делают они это лучше тебя. Тебе они неизвестны. Ты следишь за людьми только день, пускай тебя заметят. Основную работу выполняют другие. По моим планам, когда начнется схватка с орденом, ты покинешь Харлид. И многие, кого ты знаешь, тоже. В ордене не дураки, первым делом они начнут слежку за тобой. Я ее обнаружу и прослежу следящих. В этом деле я сильнее всех в Харлиде.
   - Берегонд, а чем ты в жизни занимаешься? Я спрашиваю про твою работу - или службу.
   - Служу в разведке одной далекой страны. Но сейчас я в отпуске и веду личную войну на стороне Ларты.
   - У тебя очень обширные познания для простого шпиона. Я прочитал те документы, что ты мне дал. Чтобы их найти, надо быть историком. Ты еще и в медицине понимаешь. Твои записки часто были на неизвестных мне языках.
   - По образованию я историк. Когда есть время, копаюсь в архивах и библиотеках. Мое влияние во многом от моих знаний. Не все епископы Харлида сильны в основах своей веры. Книгу Жизни, книгу Акверуи они знают. Но сверх того - мало что. В богословских спорах это недостаток. Я его восполняю - и становлюсь нужен. А раз нужен - значит влиятелен.
   - Неужели епископы церкви Турана невежественны?
   - Не совсем так. Некоторые продвинулись умом, а некоторые - умением подольститься к сильному. Такое случается везде и всегда. Этим людям нужен сильный помощник, иначе их несоответствие быстро проявится. А зависеть от одного помощника они опасаются, вот и стремятся уравновесить его другим. Меня их помощники с удовольствием утопят в канале, но обо мне слишком мало известно. Начальник разведки первосвященника, Тукурул, мне обязан. Он очень хочет, чтобы я был здоров и благополучен. Иначе выплывут сведения, которые сбросят его вниз. Он человек Раудатайна, члена Совета Десяти. Епископ Раудатайн тоже мне обязан, только меньшим. А епископ управляет всем сыском и дознанием в Харлиде. Есть и другие мои должники, есть просто благодарные покровители. Кстати, они меня знают под другими именами. Если кому обо мне расскажешь, тебя не поймут те, кто меня знает.
  
   25 июля на квартиру к Марино вошел Берегонд. Скрытый затрепанной одеждой уличного разносчика, он горбился, а лицо его было неузнаваемым. Помощник лекаря всмотрелся: немного сажи с воском, ватные шарики в ноздри и за губы, небольшие искусственные усы. Неизвестно чем нарисованный шрам от усов к уху дополнял маскировку.
   - Сегодня предстоит опасное задание. Тебя скоро позовут к епископу Ниро. Вот план его помещений. Делай, что хочешь, но мне необходимо, чтобы ты нашел в комнате его помощника Савелио вот такой предмет.
   Берегонд показал стеклянный шар, в котором был заключен многолучевой мутно-прозрачный белесый кристалл. Как ни поворачивай шар, кристалл оставался совершенно симметричным.
   - Перед тобой Шар Абсолюта. Лекари пользуются им для наведения транса. Стало известно, что орден тоже его использует. Савелио на подозрении. Ты можешь подтвердить его или опровергнуть за один визит. Савелио не станет прятать Шар далеко или в тайники. Но и на виду держать не будет, чтобы избегать лишних вопросов.
   Марино разминал старческие мышцы епископа около часа. Затем заявил, что нужен получасовой перерыв. Оставив епископа в его опочивальне, помощник лекаря вышел в коридор. На звук его шагов выглянул Савелио. Дождавшись этого, юноша завязал беседу, и через пару минут, когда помощник лекаря начал рассказывать дворцовые сплетни, Савелио сам позвал его к себе в комнату.
   Они пили вино, затем Марино учил помощника епископа разминать мышцы. Когда он пошутил, что только мышцы глаза размять нельзя ничем, Савелио сам достал Шар Абсолюта. Помощник лекаря обратил внимание, что при виде шара Савелио стал говорить протяжнее, движения его замедлились, а лицо разгладилось. Изменения небольшие, но тренированный наблюдатель не мог их пропустить.
   - Нам, лекарям, сей инструмент знаком. Им еще Амлаих пользовался. Но он дорог, ни один знакомый мне лекарь им не владеет. Церковь, кажется, относит его к колдовским предметам?
   Савелио ответил медлительно, как бы в задумчивости:
   - Он может использоваться для колдовства, как и зеркала, и зажженные свечи, и расплавленный воск. Я использую его для отдыха глаз и мозга. С его помощью я могу работать по восемнадцать часов.
   - Где ты его взял?
   - Мне дали, на время.
   Савелио утратил желание продолжать разговор, и юноша заговорил о здоровье епископа. Тот тоже пользовался шаром для отдыха глаз. Сопоставив даты, Марино обнаружил, что шар повлиял на его здоровье отрицательно. Никаких явных болезней не было, но епископ слабел день ото дня.
   За август помощник лекаря обнаружил еще три шара. Каждый раз помощники жрецов умалчивали, откуда взялся шар, а их хозяева или болели, или изменялись в поведении. В одном случае, во дворце первосвященника, Марино пришлось обыскивать комнату в отсутствие хозяина. Его сообщником тогда выступал помощник первосвященника, Гаворрано.
   Тот вызвал к себе Манору, младшего жреца, и дал помощнику лекаря ключ от его комнаты. Обшарив все, Марино обратил внимание на конструкцию из нескольких изогнутых проволочек на мраморной подставке. Стоило их задеть, они начинали качаться и вращаться и долго не могли успокоиться. Зрелище завораживало. Ничего подобного не видел ни Марино, ни Гаворрано. Наставник, услышав про самодвижущуюся конструкцию, спросил только, не издавала ли она звуки. Юноша, как смог, воспроизвел издаваемые конструкцией звуки.
   В середине сентября Берегонд дал помощнику лекаря последнее задание. Он должен снять четыре квартиры в разных местах города. К нему придут люди, каждый произнесет условленную фразу:
   - Я ищу Шар Абсолюта для купца Ларты.
   Следовало отвести каждого из их в снятую для него квартиру и после этого быть готовым по первому сигналу покинуть город и страну. К тому времени юноша уже расстался с лекарем. После того, как Марино стал вхож во дворец, Коррино пришлось найти себе нового помощника.
   Марино же имел столько своих собственных клиентов, что помогать старому лекарю времени не оставалось. Расстались они в изъявлениях взаимной благодарности, совершенно искренних. Коррино сделал из неизвестного паренька модного лекаря, и отсутствие права на лечение ничуть не мешало юноше зарабатывать большие деньги. Никто из лекарей не рискнет обвинить в суде человека, которому доверяют свое здоровье первосвященник и его приближенные.
   Лекари, впрочем, терпели его успехи и по другой причине. Все знали, что очень скоро юноша уедет учиться в Эреад, и вернется дипломированным доктором. По крайней мере, на время обучения он перестанет раздражать остальных лекарей своими успехами. Коррино, благодаря успехам своего помощника, тоже стал популярен. Подняли головы все лекари, использовавшие в практике врачевания собственную энергию организма. Модными стали ранее малоизвестные понятия: меридианы жизненной силы, точки соответствия, внутренняя и внешняя поверхности организма, моксы, лечебные палочки, иглоукалывание.
   В следующий раз Гаворрано беседовал с Марино на очень опасную тему. Разговор происходил во дворце, куда помощник лекаря имел теперь свободный доступ. У него были ключи от потайных дверей, и много ключей от внутренних помещений он сделал сам. То, - по просьбе Берегонда. По неизвестной причине Берегонд Андуинский, он же Крино, он же Барахир Тино желал иметь возможность достигнуть любого обитателя дворца в нужный момент.
  
   Гаворрано заговорил с юношей на балконе одного из залов.
   - Ты посвящен во многие наши тайны. Не пугаю тебя, но столь знающие люди полностью свободными не бывают. Или ты с нами до конца, или нам тебя придется обезвредить. Способы: смерть или заключение. В подвалах дворца находятся люди, которым мы не до конца доверяем. Они ничем не запятнали себя, но мы их не выпускаем. У них не камеры, а палаты. Их хорошо кормят, им дают работу. Среди них есть и лекари. Взгляни.
   Гаворрано указал вниз. В отгороженном участке дворцового сада прогуливались несколько человек. Двое, поднявшись по каменной лестнице, смотрели через узкие прорези в стене на город.
   - Они многое знают, но отказываются стать до конца преданными членами святой церкви Турана. Во дворце их немного, остальные содержатся в удаленных монастырях. Родные могут послать им письма, они им - нет. Мы тебя не сможем отпустить в Эреад, пока не убедимся, что ты нас не предашь.
   - Я вызываю недоверие?
   - Нет, как ты мог так подумать! Тогда бы с тобой Турукул беседовал. Но людям свойственно меняться. Мы сделаем тебя одним из нас и будем спокойны. Все просто. Тебе лишь надо продолжить свою борьбу с орденом. Ты ведь против ордена Странствующих?
   - Разумеется. Но я больше по лечебному делу, а помогаю лишь понемногу, попутно.
   -Конечно, конечно. Тебе и предлагают помочь по лечебному делу. Твой большой друг, Манора, скоро приболеет. Причина - яд каменной рыбы в малых дозах. Причину лекари не обнаружат, призовут тебя. Ты тоже не обнаружишь, но расскажешь, что сила духа способна исцелить и неизлечимого больного. Добьешься, чтобы он тебе показал то устройство и объяснил, как оно действует. Можешь использовать Шар Абсолюта, я тебе его дам.
   - Что случится потом с Манора?
   - После твоего лечения ему станет лучше. Потом опять хуже, позовут другого лекаря - ты окажешься очень занят. Потом - смерть. Все обычно: человек тяжело заболел, лекари помочь не смогли, и он умер.
   - То есть мне предлагается соучастие в убийстве?
   - Как можно так думать? Тебе предлагается раскрытие важной для церкви Турана и всего Харлида тайны. Манору приговорил не ты, и убьешь не ты. Только очень злой язык сможет тебя обвинить. Представ перед Тураном, ты с чистым сердцем сможешь сказать, что всегда спасал жизнь человека.
   - Манора будет получать только один яд?
   Лицо Гаворрано стало жестче, и он устремил взор на панораму городских крыш.
   - Подробностей не знаю. Для тебя это неважно. Ты согласен?
   Помощник лекаря понимал отчетливо: несогласие означало смерть или пожизненное заключение. Да, служба у Берегонда приносила не только приключения и деньги...
   - А разве я могу отказаться? Вы спрашиваете так, как будто у меня есть выбор.
   - Он есть. Если ты служишь ордену, ереси, или враг Харлида, ты можешь выкрасть Манору, или убить меня. Если ты истый туранист, сердце и разум приведут тебя к моему предложению.
   - Я могу подумать?
   - Безусловно. Я ведь понимаю, что у тебя есть покровители и кроме меня. Не думай, Манору никто защищать не станет. Я примерно предполагаю, к кому ты обратишься. Да, припоминаю, у тебя в банке лежит пока недостаточная для обучения сумма. После твоего успеха я ее дополню. Ты понимаешь, что для меня это несложно. Чтобы ты не думал, что тебя подкупают, скажу еще вот что.
   Гаворрано отошел от края балкона и заглянул в комнату. Затем очень тихо сказал на ухо:
   - Если Манора сообщит ордену, что раскрыл тайну устройства тебе, орден начнет тебя преследовать. Я был бы не против, если бы он умер сразу после твоего ухода. Нужен яд? - возьми. Если твоя репутация лекаря тебе дороже безопасности - можешь оставить его живым. Это твой собственный выбор. Я тебе ничего сейчас не говорил, запомни.
   Берегонд рассказу юноши не удивился:
   - Да, любая организация оберегает свои тайны. Тебя покупают, значит, ты ценишься высоко. Другим угрожают или убивают. Выбор твой ясен. Если ты боишься остаться в истории, как лекарь, убивший своего больного, то не трави Манору сам. Я прослежу, кому он передает сведения. Отравишь ли ты Манору, или он умрет по другой причине, церковь Турана будет угрожать тебе слухом, что именно ты отравил больного. Откажешься осмотреть Манору, - тебе показали, где ты проведешь остаток дней. Убежишь из Харлида, - будешь искать себе новую жизнь, но без возможности получить диплом врача. Ты ведь выбрал, на чьей ты стороне. Я тоже хочу, чтобы ты раскрыл тайну устройства Маноры.
   - Ты способен проследить слуг во дворце?
   - Все слуги ордена во дворце нам известны. Манора - один из них. Они все умрут. Риска для тебя почти нет. На всякий случай, после встречи с Манорой смени квартиру. И на новой квартире назовись иначе. Никто из наших людей с востока не прибыл?
   - Пока нет. Мне дают Шар Абсолюта. Ты знаешь, как им пользуются?
   - Знаю, пользовался. Но мои знания тебе не сильно помогут. Здесь нужен собственный опыт, важно и голосом владеть и свои слова найти, близкие и тебе, и больному. Предложи ему смотреть в шар, погружаться все глубже. Перечисляй все наличные признаки шара. Пусть больной слышит только то, в чем может сам убедиться. Говори размеренно и медленно. Следи за глазами и дыханием. Когда зрачки застынут, а дыхание станет свободным, - ты понимаешь, что я говорю?
   Марино кивнул. Он жадно запоминал интонации и выражения наставника. Именно таким голосом он и станет говорить сам.
   - Тогда ты можешь назвать картины, которые больной должен увидеть в шаре. Если он их сразу не видит, попроси его всмотреться, опиши картину подробнее. Дальше, задавая картины, ты можешь управлять его мыслями и узнавать его тайны. Вглядывающийся в шар может вспомнить то, что считает давно забытым. Сразу у тебя не получится, поэтому попрактикуйся на ком-либо. Лучше не во дворце.
   - Почему? В городе меня быстрее в колдовстве обвинят.
   - А во дворце тебя быстрее орден найдет. Это куда хуже.
   Первого человека, прибывшего с востока, Марино вспомнил. Он уже встречал его во дворце, когда попал туда впервые. Приехавший представился:
   - Здесь меня зовут Торонгил. Ты - Марино. Наш общий знакомый как себя назвал?
   - Берегонд Андуинский.
   Юноша отвел Торонгила на квартиру, ему предназначенную.
   - Когда начнем? Я должен покинуть страну до начала войны.
   - Командует здесь Берегонд. И - мы ждем Ларту. Только он способен допросить рыцарей ордена. Больше мне твоя помощь не потребуется. Если я тебе для чего нужен, говори сейчас.
   - У меня есть Шар Абсолюта, но я не умею с ним обращаться. Тебе не приходилось с ним обращаться?
   - Я не знаю, что это. Покажи или расскажи.
   Помощник лекаря достал шар. Торонгил улыбнулся:
   - Надо же, как по-разному одну вещь называют. Я знал ее как магический шар, как око дракона, как камень мудрости и как глаз Морго. Этот шар можно заменить любым прозрачным или полупрозрачным камнем или стеклом. Нужно лишь, чтобы он обладал множеством граней. Лучше работать с ним при единственном источнике света и в тишине. Темнота тоже полезна.
   Когда помощник лекаря рассказал, что ему необходимо сделать, приезжий показал, как это можно выполнить. На улице они встретили мужчину средних лет, и Торонгил вежливо попросил его посмотреть, какая монетка заключена в стеклянном шаре. Мужчина простодушно вглядывался в шар, а Торонгил делал свое дело. Все то, о чем говорил Берегонд, приезжий разведчик выполнил на глазах юноши. Вскоре он убрал в сторону шар, отдав его юноше. Но мужчина продолжал заворожено смотреть в пространство. За несколько минут Торонгил вытянул из него всю историю его жизни. Затем он показал мужчине указательный палец, описал его, и попросил сделать это же мужчину.
   Когда тот стал разглядывать палец, зрачки его начали двигаться, а лицо приобрело недоуменное выражение. Он не мог понять, зачем он разглядывает палец незнакомого человека. Мужчина ушел, испуганно оглядываясь.
   - Я показал тебе, как это сделать с простецом. Так любят монахи называть простолюдинов. Ты встретишься не с простецом, а агентом ордена, может, одержимым. Прямых вопросов задавать нельзя. Он или выйдет из транса, или умрет.
   Следующим прибыл, в роскошных нарядах аристократа, Аргелеб. Помощник лекаря вначале принял его за графа. Аргелеб собирался работать с ювелирами. Многие агенты ордена держали ювелирные лавки. Жрецы часто покупали самоцветы, а хорошо ограненный бриллиант вполне мог заменить Шар Абсолюта. Жрецов даже не требовалось заставлять вглядываться в камень!
   Такие агенты за год брали под полный контроль с десяток жрецов, а еще несколько десятков делали одержимыми. Жрецы выполняли приказы ордена, даже не отдавая себе отчета, что они делают. Полностью контролируемых жрецов уже вычислили.
   - Их первосвященник отправит в дальние монастыри, где они не смогут помочь ордену. Ювелиров буду допрашивать я. Мелких агентов устраню, крупных вывезу для допроса за город. Ларта сумел взять в Саене и допросить рыцаря ордена. Теперь мы знаем, - на западе шаманов нет.
   - Какие шаманы?
   Аргелеб демонстративно поднял к небу глаза.
   - О, это самое страшное, что я видел в жизни. Шаманы наедятся каких-то грибов и посылают свою душу в путешествие по нашему миру. Душа находит нужного человека - или нужное место и незримо присутствует там. Все видит, все слышит. Когда мы боролись с орденом на востоке, мы часто опаздывали. Свидетели и агенты кончали с собой перед нашим приходом, прочие уносили ноги. Нам приходилось разговаривать на скачущих лошадях или просто на бегу. Движение шаманов запутывало.
   Аргелеб оказался разговорчив, и юноша поразился сложности и непредсказуемости неизвестного ему мира. Вера, которая в странах Турана приносила людям надежду, терпение и любовь к людям, в иных местах несла ненависть, жестокость, нежелание знать правду. Аргелеб отрицал его мысли:
   - В туранизме все то же присутствует. Сам Туран говорил - для общения с богом нужна лишь любовь и открытая душа. Ему не требовалась церковь, молитвы, очищения, он сам учил своему взгляду на мир и бога. А церковь Турана требует уважения жрецов, соблюдения догм, обязательности очищения. Это не Турану нужно, не верующему, а жрецам. Они должны быть посредниками между богом и человеком. Обращающегося к богу напрямик или сожгут как еретика, или загонят в пещеру и нарекут святым. Так поступают все религии, и иначе они не могут.
   Уже не раз в черном зале храма Святого Кананеа помощник лекаря замечал одну девушку. Закутанная в покрывало, она молилась у барельефа суда Турана. Лица ее он никогда не видел. Вот и сегодня она искоса глянула на входящего Марино и отвела взор. В полутьме зала юноша лишь успел определить, что она молода.
   Присутствие молодой женщины или девушки смутило привычный ход мыслей молодого человека. На этот раз он остановился ближе к девушке и остановил свой взор на барельефе. Сидящий на престоле Туран составлял центр изображения. Лицо его было скорбно, глава увенчана венком, усыпанным самоцветами. Ниже престола изображался грозный орел: изогнутый клюв раскрыт, перья встопорщены, кривые когти растопырены. Слева от орла крылатый лев, с кудлатой гривой и разверстой пастью, густо усаженной громадными клыками. Лев стоял на задних лапах, в передних же держал весы. Крылья льва очень напоминали крылья летучей мыши, только куда меньше относительно его туловища.
   Справа от орла изображался присевший перед прыжком волк, и все в его изображении было соразмерно и правдоподобно. Казалось, что волк прыгнет сейчас как раз на тебя. Правой лапой волк попирал раздавленную и полуразорванную летучую мышь. Правее волка изображались твари позорные, создания подземелий: головы на куриных ногах, полосатые драконы, грифоны, кентавры, кони с человечьими ногами, стрекозы с мордами ящериц, бородатые гномы, мантихоры, рогатые обезьяны, люди с песьими головами, златоволосые эльфы, деревья с человеческими лицами, слоны мохнатые и многие другие.
   Левее льва располагались святые и мученики во славу Учителя, все изображенные строго по канону, с повернутыми к Сидящему восторженными лицами и простертыми руками. Ниже следовал ряд, изображающий сцены повседневной жизни. Крестьяне убирали урожай, хозяйка готовила обед, охотник нес убитого оленя, учитель читал книгу ученикам, строители строили храм.
   В нижнем ряду был изображен мир подземный, где души грешников испытывали муки страшные, пылая в огне вечном, раздираемы крючьями острыми и поедаемы тварями хищными. В нижнем ряду использовались цветные камни темных тонов, отчего настроение у созерцающих становилось тревожное, и в душе рождался страх.
   У барельефа надолго оставались грешники, растравляющие свою вину перед Учителем. Марино, никогда себя грешником не считавший, задумался, что же привело сюда девушку? Он все чаще искоса на нее поглядывал, отвлекаясь от созерцания зрелища божественного суда. Его вера, во многом под влиянием наставника, стала какой-то иной. Он начал замечать несуразицы в священных текстах, совершенно житейские детали в изображениях святых. Сейчас его занимала мысль, действительно ли девушка искренне верит в процедуру судейства, которую изваял неведомый скульптор. Юноша и раньше относился с сомнением к существованию кентавров, драконов и прочей твари из преисподней. Скорее он, как и Берегонд, предпочитал понимать их существование иносказательно. Окружавшие же его простецы понимали их существование буквально, и даже называли страны, где такие страшилища водятся.
   Все называемые страны оказывались там, где нога жителя Харлида почти не ступала. Марино никогда не обсуждал богословские темы с монахами или жрецами. Раньше он был для них простецом, теперь он слишком хорошо знал их человеческую природу. Да и наставник не советовал беседовать на такие опасные темы. Он считал, что привлекать к себе внимание не стоит. Разведка Фреснильо, беспомощная и недалекая, когда дело шло о заговорах, шпионаже или преступлениях, становилась всеведущей, едва речь заходила о ереси. Она опиралась на всеобщее участие жрецов в контроле над мыслями.
   Помощник лекаря неоднократно замечал, что жрец, равнодушно выслушивавший признания в нарушениях правил, обычаев и даже законов, оживлялся, когда слышал богословские вопросы или самостоятельные мысли. Прочие нарушения жрецы очищали, проводя за соответствующую плату предписанные каноном ритуалы. Еретические мысли искупались куда труднее и дольше. Впрочем, как это делалось, Марино в точности не знал.
   Размышления его прервал некий звук, похожий на шлепок. Повернувшись в его направлении, молодой человек увидел, что девушка упала на бок, и лежит на полу, повернув лицо кверху. Глаза ее были закрыты. Марино подошел поближе и счел, что она миловидна. В храмах люди частенько падали ниц, иногда бились в экстазе, иногда засыпали после религиозного транса. Сразу их не поднимали.
   Приглядевшись, помощник лекаря понял, что девушка в обмороке. Убедившись, что никто не обращает на него внимания, он достал из сумки соответствующие снадобья, и привел девушку в чувство. Поддерживая под локоть, он вывел ее на улицу. Выходя, Марино оглянулся. Все три человека в черном зале смотрели ему вслед.
   Девушка не представилась, не стала разговаривать с молодым человеком. Она поблагодарила его, опустив глаза, и попрощалась. Помощник лекаря остался стоять у решетки канала, глядя вслед девушке. По виду она напоминала зажиточную горожанку. Марино, носивший ту же одежду, что и раньше, в дни бедности, конечно же, показался ей слугой или подмастерьем.
   Храм Святого Кананеа выходил фасадом на площадь с таким же названием. Фасад храма был великолепен. Арка входа обрамлялась украшенными богатой резьбой колоннами, повторявшими линию арки и соединявшимися вверху, образуя для взора уходящий вглубь коридор. Высокие вертикальные прорези окон соответствовали уходящим вверх конусам шатров над залами. Выставленные в нишах стен фигуры святых из белого мрамора четко вырисовывались на фоне светло-красного камня стен. Навершия шатров были ярко-голубые, а сами конусы шатров - белые, с зеленоватой каймой вокруг окон.
   Минуя храм, канал Святого Терни проходил уходил в подземелья дворца первосвященника с его тыльной стороны. Выныривал канал из-под дворца в его торце, делал изгиб во внутренних садах, и выходил в Берендуин. Дворец обращался фасадом на широкую улицу Отона, с которой он смотрелся как единое здание с колоннадой, куполом и лестницей ко входу.
   На той стороне канала, где располагался храм, стена дворца с ним соприкасалась. Существовал путь из храма прямо во дворец, но Марино его не знал. Прямой ход предназначался для высших жрецов. Помощник лекаря обычно ходил в сады дворца через подземелья храма, и этим же путем всегда пользовалась прислуга. На этот раз юноша подошел к строению на другом берегу канала. Небольшой домик, дверь в который он открыл своим ключом, стоял возле стены. Чуть дальше от него, тоже на набережной канала, размещалась харчевня.
   Ключ от домика юноше дал Гаворрано, и Берегонд уже сделал себе такой же. Этим ходом ходили во дворец жрецы и их помощники. Закрыв за собой дверь, Марино огляделся. На вбитых в дощатую стену гвоздях висели разные плащи и накидки, рядом стоял стол и несколько стульев. В центре задней комнаты вниз уходила лестница. По ней помощник лекаря спустился в подземный коридор, который вскоре закончился в знакомом подземелье. Вниз вела лестница к тайной тюрьме, вверх - к покоям дворца. В стене подземелья была дверца с окошком наверху, и оттуда блеснули глаза часового. Все тайные пути во дворец охранялись.
   Манору помощник лекаря застал накануне смерти. У него отнимались руки, немели ноги, губы и живот. Четырежды отворяли кровь, но помогало ненадолго. Марино поставил моксы на меридиан почки, привязал давящей повязкой плоды фасоли к ладоням рук. Тщательно размял стопы жрецу. Напоил его принесенной с собой водой, заставил помочиться и посмотрел на мочу. Увиденное ему не понравилось.
   - Я не смогу тебя спасти. Дело зашло далеко. Остается надеяться на чудо. Иногда заступничество святых спасает и обреченных, если твоя вера сильна. Я могу ее укрепить, это в моей власти. Если ты сам не уверен, попроси меня.
   Манора соглашался на все. Чувствуя себя вором, помощник лекаря вытащил Шар Абсолюта. Больной впал в транс сразу. Помощник лекаря, не задавая вопросов, описал найденное им раньше устройство. От Гаворрано он знал, что больше устройства никто не видел.
   - Это мобеж.
   - Как ты им пользуешься?
   Манора рассказал, а затем юноша честно попытался ему помочь. Он научил жреца заклинаниям вызова внутренней силы. В трансе их можно было выучить с одного раза.
   Когда помощник лекаря уходил, Манора уже смог самостоятельно встать. На прощанье Марино посоветовал ему воздерживаться от пищи два дня.
   Гаворрано ждал его у себя.
   - Предмет называется мобеж. Он сделан так, что один толчок дает его маятникам и качелям силу качаться в одном темпе очень долго. При движениях он отстукивает определенный ритм. Стоит на него пристально посмотреть, впадаешь в транс и запоминаешь ритм. Достаточно потом ритм отстучать - и человек снова в трансе, можно им управлять. Манора взял под контроль Чизино, Костеньо Эреадского, епископов Кевиннио, Мапеуро, Космо, Джольо. Они сообщали ему о советах у Фреснильо, о сведениях Турукуло. Мобеж он вернул человеку, называющему себя Тоннини. Тот сам находит Манору во дворце, но он не обитатель дворца. Видятся они три раза в неделю, Манора уже пропустил встречу.
   Их разговор прервали: слуга принес известие, что Манора вышел в коридор и на глазах у всех проткнул себя кинжалом. Гаворрано потребовал назад Шар и ключ.
   - Марино, ты выйдешь через главный вход. Вот тебе пропуск. Свое обещание я выполню, можешь уезжать. Я даже стану настаивать. Только три дня ты можешь пробыть здесь. Но помни: Тоннини о тебе знает.
   У себя на квартире помощник лекаря встретил молодого красавца Арахора, веселого и улыбчивого, и невозмутимого Туора. Люди Ларты помогли ему собраться. Оставаться далее на своей квартире помощник лекаря не рисковал.
   На улицу они вышли вместе. Туор шел впереди, Марино - посередине. Каждый нес по большому узлу с вещами юноши. Идущий сзади, вроде бы отдельно, Арахор нес свои вещи и заплечный мешок Туора. Они не успели отойти далеко, когда к ним подъехала черная карета без обычного в таких случаях вензеля хозяина. Из кареты выскочили двое дюжих мужчин в черных плащах, а из соседнего переулка выбежали еще человек шесть, одетые слугами.
   Небольшое расстояние в восемь шагов они должны были преодолеть мгновенно. Марино лишь успел опустить свой тюк, когда Туор крутнулся вокруг себя, взмахнув руками. В сторону кареты полетели взблеснувшие на солнце лезвия, а Туор, доканчивая поворот, прыгнул в сторону нападавших. Один из них уже падал с ножом в горле, и на его лице оскал боевого гнева сменялся выражением удивления. Еще шаг, и он растянулся на мостовой.
   Туор быстро присел перед атакующими, вытянув в сторону ногу и упершись одной рукой в землю. Затем он встал на руки, а поднятыми вверх ногами пробежал по телам и головам атакующих. Помощник лекаря только успел выхватить свой нож, как Туор встал на ноги, а все нападавшие уже оказались на земле. Оглянувшись в сторону кареты, Марино увидел двух мужчин в черных плащах, еще дергающихся в лужах крови. Арахор сдернул с передка кучера и слегка ударил его по шее. Кучер свалился рядом с пассажирами кареты, а Арахор заглянул внутрь.
   - Никого. Теперь у нас есть карета. Марино, бери вещи и садись внутрь.
   Юноша подчинился. Лишь сейчас страх достиг его сознания, и он сообразил, что произошло бы с ним, не окажись рядом людей Ларты. Он пренебрег долгом всякого лекаря, и не стал осматривать пострадавших в схватке - слишком хотелось побыстрее оказаться подальше отсюда. Туор, услышав от помощника лекаря адрес, взялся за вожжи. Марино с Арахором сели в карету.
   - За тобой уже охотятся. Думаю, хотели захватить и допросить. Сунули бы в карету, и никто бы не помог. Нас приняли за носильщиков. Хотели просто побить. Их начальник ошибся, и теперь долго будет страдать.
   - Откуда ты знаешь?
   - Он на козлах сидел, кучера изображал. Мы такие штуки много раз видали, нас не обманешь. Я его ударил в точку Панциря Черепахи. Мускулы половины тела откажутся ему служить. Без посторонней помощи он не проживет. Есть точка Шеи Черепахи. Несильно в нее ударишь - и мускулы снова заработают. Только в Харлиде про такую точку могут и не знать.
   - Покажешь мне?
   - Нет. Это искусство для посвященных, тебе пока нельзя. Ему учатся годами. Не беспокойся, рядом со мной ты в безопасности. Я поеду на квартиру с тобой и подожду прихода Берегонда.
   Карету они оставили на хранение в соседней с квартирой Марино мастерской. Нашлось место и для лошадей. Вспомнив свое мастерство ремесленника, помощник лекаря из металлической ленты сделал на карете вензеля семьи Джованьо. В Луине их никто не знал.
   Берегонд пришел вечером. Он был собран и подтянут. Выслушал сообщение юноши, кивнул.
   - Твое последнее задание: сейчас поедешь кучером на карете, на вокзал, куда вечерним поездом прибудет Ларта. На вокзале его встретит Горрио. Помнишь? Ты с каретой жди на улице Мелкой Рыбы, у храма Алигео Мученика. Отвезешь Ларту в сарай, где лечил марра. На козлы сядет Горрио. Когда стемнеет, с каретой вернешься сюда. Оставишь ее запряженной. Сам проведешь Арахора во дворец и поможешь ему там. А завтра утром с Арахором покинешь Харлид.
   - Как я узнаю Ларту?
   - Никак не узнаешь. Он знает тебя, и Горрио тоже. Не удивляйся. На востоке есть особые умения, которые у вас почитаются колдовством. Мы с тобой говорим здесь в последний раз. Что я могу для тебя сделать?
   - Я буду в безопасности в Эреаде?
   - Да. Там ты будешь жить под именем Марино Мирино, мастера ювелирных работ. Документы тебе сделаем. Все. Мне надо спешить.
   Вечером помощник лекаря сидел на передке кареты, надвинув шляпу на глаза. В костюме кучера он внимания к себе не привлекал и надеялся остаться неузнанным. Мимо шел поток людей, приехавших вечерним поездом. Более состоятельные пассажиры сели в экипажи на площади у вокзала, а беднота пешком расходилась по городу. Горрио шел один, не глядя по сторонам.
   - Перебирайся в карету. Господин Ларта сядет на ходу.
   Марино подивился осторожности человека, способного, по словам наставника, развалить целую страну. Ларта явно намеревался проверить, не последует ли за их каретой какой экипаж. Немного проехав, Горрио остановился. Дверь отворилась, и Ларта сел на скамью, учтиво поздоровавшись с юношей. Одеждой и манерой поведения он напоминал средней руки жреца из богатого столичного храма. Выдающийся разведчик востока был смугл, но чертами лица отличался от восточных народов. На юге западных стран он вполне мог затеряться в толпе.
   Ларта задал несколько обыденных вопросов, и помощник лекаря вдруг почувствовал, что с ним что-то не в порядке. Как будто произошло очень важное событие, а он смотрел в сторону, и пропустил его.
   - Извини, я обследовал твою память. Без разрешения и предупреждения. В интересах безопасности, и твоей в том числе. Хочешь спросить как? Обычный транс или гипноз, как его называют в Эреаде. Я могу достигать результата и без специальных приспособлений, собственное тело вполне годится. Так вот: девушка в храме - неспроста. Это одержимая, и тебя ей показали. Она теперь никогда не забудет тебя, и ее всегда будет тянуть к тебе. Остается неизвестным, какой ей дали приказ. Может, приворожить, может, следить, а может, - и убить.
   Марино произнес слова, которых истинный туранист всегда избегал, и за которые жрецы накладывали штрафы. Сдержаться он больше не мог. Помощь Берегонду обернулась необходимостью бегства, нападениями, а теперь еще и преследованием одержимой. Остановить ее сможет только смерть, но убить ее юноша не мог. Самая первая и самая важная заповедь Турана запрещала лишать жизни человека при любых обстоятельствах.
   Все свои рассуждения и обиду человека, которого завлекли, удовлетворяя любопытство, а теперь обрекают на вечные скитания и страх, он выложил Ларте.
   - Это взгляд с одной стороны. Взгляни с другой. Ты любопытен, вопросы веры тебя тревожат. Пока ты говорил о них с Берегондом. Если бы ты ему не помогал, задал бы те же вопросы жрецам. А в Харлиде очень не любят еретиков. Их осуждает суд жрецов, а затем местный барон или граф приводит приговор в исполнение. Он имеет право помилования, но никогда им не пользуется. Знаешь, почему?
   - Конечно. Помогающий еретику сам еретик.
   - И задающий те же вопросы, и высказывающий те же мысли - тоже еретик. Тебя бы приговорили, едва ты высказал бы суждения, отличное от высказанных богословами в одобренных книгах. Ты ведь даже не знаешь, какие из них одобрены. Если бы высказал совпадающее суждение, тебя могли бы принудить к публичному диспуту. Там тебе задавали бы вопросы так хитро, что почти наверняка подтолкнули бы к еретическим словам. Единственное место, где свободные высказывания могут быть прощены, это дворец первосвященника. Иначе бы церковь Турана в Харлиде сама себя истребила.
   - Ты упрекаешь верха церкви в ереси?
   - Да нет. Они не еретики. Но и многие обвиненные в ереси тоже погибли невинно. Первосвященник оградил своих людей от еретического трибунала. И людей Совета Десяти тоже. Трибунал просто не имеет права вести против них следствие. Против тебя тоже, хотя ты всего помощник лекаря. Такое тайное правило существует, не сомневайся. Твоя помощь Берегонду тебя спасла, если тебя интересует правда.
   - А теперь меня хотят убить. Это разве не правда?
   - Может быть, что хотят. Тогда почему не убили сразу, прямо в храме? Одержимые - инструмент ненадежный. Найти тебя в Эреаде ей будет очень трудно. Тебе достаточно не возвращаться в Луин, и риск будет невелик. Если тебя ищет орден, они найдут тебя везде. Но ордену уже сегодня ночью станет не до тебя. Мы теперь знаем десять из двенадцати уцелевших рыцарей и Великого Магистра. Ты о нем слышал - Тоннини. Удивительно, но это его настоящее имя. Он парикмахер, и во дворце бывает постоянно.
   - Как об этом узнали?
   - Долго объяснять. Мои люди знают свое дело хорошо. Нашлись и помощники в Харлиде. Ты не последний из них. Ты помогал нам открыто, осознанно. Другие помощники, даже Горрио, не знают наших целей и кто мы. Так безопаснее и для них. Ты один из немногих, от кого ничего не скрывается.
   - Даже имена? Я знаю еще несколько имен Берегонда.
   - Его зовут Приг. Но этим именем ты будешь называть его за пределами Харлида, и только с его разрешения. Поверь, на его месте ты бы действовал так же.
   - Я не хочу оказаться на его месте. Всячески буду избегать такой участи. Или меня опять жизнь вынудит?
   - Возможно, что и вынудит. Я думаю, что ордену не было смысла подготавливать для тебя одержимую. Ты у них на глазах, во дворце полно их людей. Убить тебя им - раз плюнуть, вербовать тебя не пытались, следить - тоже. У тебя может оказаться совсем другой враг, и причина должна быть иной. Позволь, я тебя еще раз в транс погружу. В твоей голове больше знаний, чем ты способен осознать.
   На этот раз помощник лекаря все прекрасно помнил и понимал. Ларта задавал вопросы, и события прошлого всплывали с необычной яркостью, как будто переживаемые вновь. Марино мог осмотреться в своих воспоминаниях, вспомнить малейшие изменения лиц своих собеседников. Совершенно удивительное ощущение, как будто проживаешь вновь ранее прожитую жизнь.
   Ларта легко разобрался в его воспоминаниях:
   - Все началось, когда Гаворрано отдал тебе Шар Абсолюта. Он не говорил, откуда шар, но из его поведения следовало, что он совершает что-то рискованное. Сам он к тебе относится хорошо. Ладно. Это ночью выясним.
   Дальше разговор зашел и вовсе о вещах диковинных. Пещеры в далеких восточных горах, покрытые искусной резьбой и надписями на эльфийских языках. Теплые моря, где раковины служат монетами, а ныряльщик может за день собрать столько жемчуга, что сумеет купить корабль. Племена, поклоняющиеся выступу горной породы. Обученные ворами обезьяны, залезающие в окна верхних этажей и крадущие только деньги и украшения. Таинственные древние камни, позволяющие видеть иные миры.
   Ларта показал юноше такой камень, и помощник лекаря старательно в него смотрел. Но не увидел ничего, чему Ларта немало изумился.
   - Такого я не ожидал. Все же вера имеет значение. Из всех культов, которые я знаю, туранизм уделяет человеку наибольшее внимание. Орзимизм тоже, но он нацелен на уход от страстей. Туранизм сам живая страсть. Может, каким-то образом сама природа человека зависит от его веры. Ты и в транс входил куда легче, зато в трансе был малоподвижен. Не могу пока сказать, твоя ли вера причиной.
   - А марры как входят в транс? Какая у них вера?
   - Марры - загадка. Недаром церковь Турана считает их лишенными души. О душе не скажу, а отличий их от нас много. Они погибают в одиночестве, или когда вокруг них иноплеменники. Очень плохо переносят корабли, поезда, автомобили. Понимают птиц и зверей и легко ими управляют. Они очень выносливы, выживают после безусловно смертельных ранений. Умны. Их разведчики с детства растут не среди марров, а среди плененных ими обычных людей. Они умрут, если окажутся на родине. Я даже распускаю слухи, что отослал марров в Хе-умбар, чтобы они потом провели меня через земли Марра. Они не смогут, а я не сунусь в Марр. Но пусть меня ждут на этих путях. Да, в транс марры совсем не входят. Религии, в нашем понимании, у них нет.
   - Значит, и души нет. Без веры человек превращается в создание Морго. Одним разумом не проживешь, - Помощник лекаря твердо стоял на своем.
   - Согласен. Только и веру, и разум я понимаю не как ты. Противопоставлять их нелепо. Вера без разума - просто первобытная дикость. Разум без веры - отрыв от реальности, сочинение искусственных, внешне правильных утверждений. Мысли плодотворны, лишь когда опираются на опыт, на переживание. Человек способен жить и одним переживанием, как живет дикарь. Можно жить переживанием и разумом, как марры. Но они неспособны ужиться с чужаками. Они их смертельно боятся. Их воинственность и вызвана необходимостью захвата пленных, чтобы среди них вырастить своих разведчиков. Иначе их истребят другие народы.
   - Поскорее бы.
   - Почему ты так жесток? Туран единственный, кто в заповеди заложил запрет убийства и рабства. Любовь к другому человеку - вот главное в его учении.
   - Марр не человек.
   Ларта с интересом глянул на упрямого юношу.
   - Ты лечил марра, разве он отличается цветом крови или чем еще от нас?
   - Телом не отличается. Но не буду спорить, я не богослов. Ты сам назвал множество их неестественных особенностей. Других таких человекоподобных и разумных мы не знаем. Разве они не порождения Морго?
   - В Эреаде ты сможешь обсудить все, что тебя интересует, с их богословами. Там местные власти не исполняют предписаний еретического трибунала. Можешь говорить, что хочешь. Еретиков у них меньше, чем в Харлиде.
   - Как так? Получается, церковь сама плодит ереси? Зачем?
   - Не церковь, а еретический трибунал. Когда от людей начинают чрезмерно требовать соблюдения правил или догм, становится больше желающих их нарушить. Я встречал подтверждения тому во многих странах. Что делать, такова людская природа. Не могу сказать, что и полное отсутствие требований и насилия полезно. Люди теряют вкус к жизни.
   - Разве есть страны, где догмы веры угрозами не поддерживаются? Как же вера выживает?
   - Отличный вопрос! Таковы страны элуизма. Но у них вера меньше управляет поведением, чем обычаи, авторитеты, общественное согласие или законы. К тому же вера там постепенно угасает. Рохир уже отошел к туранизму, на очереди Берн. Дольше других, я думаю, продержится Дорваг. Очень многое там значат традиции и решения, принимаемые общим согласием. Там почти не казнят, преступности мало.
   - Хорошо там живется людям?
   Ларта пожал плечами:
   - Спроси при встрече Берегонда. Мне они казались счастливыми, но очень однообразными. В соседней с ними стране культ вождя Эарнила, постепенно становящийся религией. За неверие преследуют, как в Харлиде. Но люди там прямые и не склоняющие головы. Они мыслят, хоть за это можно и поплатиться. Можно и наверх выбиться - твердость и самостоятельность ценятся. Там больше разнообразия, а чужаков принимают как своих, если они себя показали в деле.
   Карета остановилась. Марино вылез вслед за Лартой. У стены сарая сидели трое мужчин с неподвижными открытыми глазами. Лица их ничего не выражали. Из-за угла появился Туор:
   - Здесь Каражаси, Плауэн и Тоннини. Удар Холодного Ветра - и каждый из них придет в себя. Начнем?
   - Чуть погоди.
   Ларта обернулся к юноше.
   - Ты видишь двух рыцарей и магистра ордена Странствующих. Мы их допросим. Если узнаем, что нам нужно, остальных рыцарей будем просто уничтожать. Их подручных, которые называются оруженосцами, по пять у каждого, тоже уничтожим. И всех известных агентов, но их - позже. Рыцарей и магистра охраняли, но Туор их взял живыми, белым днем, один. Ты видишь, насколько мы сильны. Сейчас отправляйся во дворец, проведешь туда Арахора. Поможешь ему. Убивать и сражаться тебе не придется. Мы с тобой еще увидимся. До свидания.
   Марино вернулся в город, забрал Арахора, и, уже в полной темноте, они подъехали к маленькому домику на набережной канала Святого Терни. Лошадей выпрягать не стали. Арахор приладил себе к носу липкую нашлепку. Теперь его нос имел заметную горбинку и приплющенный кончик. Уродливо и бросается в глаза. Потом он приклеил фальшивые светлые усы с круто загнутыми вверх концами. Юноше фальшивый усач дал платок и приказал обвязать нижнюю часть лица. Затем своим ключом открыл дверь.
   Обувь на ночных гостях была мягкая, и они бесшумно двинулись по подземному коридору. Арахор, казалось, видел в полной темноте. В подземелье он несколькими бесшумными шагами подошел к двери, за которой находился охранник, и как-то ее открыл. Скользнул внутрь, оттуда послышался негромкий шлепок. Человек Ларты вернулся, прикрыв за собой дверь.
   - К утру очнется, за день отлежится.
   Арахор говорил шепотом, тихо, но очень отчетливо. Он называл имена, а Марино показывал ему, куда идти и открывал своими ключами потайные двери. Горбоносый усач сам открывал двери комнат, заходил в них на минуту, выходил молча и называл следующее имя. Что он там делал, юноша предпочел не спрашивать. Попадающихся на их пути охранников человек Ларты оглушал чуть заметным ударом в области шеи, подхватывал, и аккуратно укладывал на пол. Ни один охранник, пока Арахор к нему подбегал, не успевал ни крикнуть, ни применить оружие. Марино догадывался, что и оно никому из них не помогло бы.
   Из четырех помощников Фреснильо они посетили двух, трех из семи телохранителей первосвященника, шестерых епископов - из тех пятнадцати, что жили во дворце. Но чаще горбоносый заходил в комнаты слуг. Нескольких человек, им названных, помощник лекаря не знал. В таких случаях Арахор допрашивал полузадушенных охранников. К утру во дворце, на верхних этажах, действующих охранников не осталось. Так, во всяком случае, казалось юноше, который уже потерял счет многократным переходам с этажа на этаж, из коридора в коридор. Уже и фальшивый усач перестал задавать вопросы, запомнив внутреннюю путаницу коридоров и галерей.
   Затем он назвал последние два имени.
   - Их мы вынесем из дворца. Ты понесешь одного, я другого. Они будут без сознания.
   Впервые помощник лекаря зашел в комнату вслед за человеком Ларты. Откуда-то сбоку выскочил охранник с кинжалом. Арахор взмахнул рукой, и в воздухе промелькнул отливающий синевой в слабом свете свечи металлический шар. Треск его удара о лобную кость охранника показался Марино оглушительно громким. Охранник рухнул на пол с деревянным стуком. Металлический шар, как привязанный, прыгнул назад в рукав Арахора. Человек Ларты подошел к кровати и ударил рукой через одеяло. Затем он сдернул одеяло на пол, обнажая оглушенного человека, и повернулся к помощнику лекаря:
   - Выноси его к карете. Я догоню.
   Марино он догнал уже в подземном ходе - и очень кстати. Помощник лекаря не был приспособлен носить в темноте оглушенного человека на плечах.
   Светлело, и многие могли видеть, как бесчувственные тела грузили в карету. На передок сел Арахор, освободивший место для юноши, едва они удалились от центра города.
   - Теперь правь ты, я не знаю дороги. Везем их к Ларте. И сними вензель своей семьи с кареты. Запомнят - найдут. Уже светло, его видно хорошо.
   В сарае находился только Ларта, сидящий на большом сундуке. Пленные исчезли. Поймав взгляд юноши, он лаконично объяснил, хлопнув ладонью по сундуку:
   - Небольшая часть казны ордена. Можно купить весь Луин. Вам пора на поезд. Свежих лошадей можете взять в конюшне, шагов сто в гору по тропинке. Там Горрио.
   По дороге Марино, привычно легко сидя на неоседланной лошади, спросил Арахора:
   - А где магистр и другие рыцари?
   - Они все рассказали и умерли. Те, кого мы привезли, имеют доступ к банковским счетам. Лишить орден денег не менее важно, чем перебить верхушку.
   - Как ты узнал? - вскинул голову юноша, - Ларта не сказал тебе ни слова.
   - Он умеет говорить со мной мысленно, на расстоянии. Я с ним тоже, но мне нужны определенные предметы для достижения концентрации сознания. Это не так просто, это даже труднее, чем подраться с дюжиной охранников.
   - Скажи, как это вообще возможно: и одному справиться с дюжиной и слышать другого на расстоянии. Человеческие ли это силы?
   - Никто полностью не знает, на что способен человек. Но всему основой тренировка и следование своим истинным путем. Кто рожден бойцом, и хочет им быть, сможет достичь цели, если не будет отвлекаться на чуждые его сути занятия. Я знаю нескольких человек, кто ловит рукой летящую стрелу. И Туор, и Ларта это могут. Мне такое не под силу. У меня только шестой разряд по единоборству без оружия, у каждого из них - седьмой. Что умеют бойцы с восьмым и девятым разрядами, тебе даже трудно представить. Уверяю тебя, это лишь драка, но доведенная до степени искусства. Силы это человеческие. Сам я не верю, что в мире есть иные. Поверю, только когда увижу.
  
   Впервые в жизни Марино оказался в вагоне поезда. Арахор взял им самые дорогие билеты. Он потребовал, чтобы помощник лекаря надел лучший свой камзол. Юноша понимал, что неподобающе одетые пассажиры на дорогих местах привлекают внимание. Восточный разведчик заказал завтрак. Принесли омаров и устриц. Только сильный голод заставил Марино проглотить незнакомую пищу. Арахор же ел медленно, смакуя.
   Внутри вагона тянулся длинный коридор, в который выходили двери отдельных комнат. В каждой комнате у окна стоял стол, а по бокам - обтянутые кожей скамейки. Над ними располагались полки для перевозимого скарба. Стены были обтянуты материей, начищенные латунные ручки на дверях сверкали.
   Но больше всего помощника лекаря поразило расположенное прямо в вагоне, в запирающейся комнатке, отхожее место с водяным смывом и механическим умывальником. Стоило открыть кран, и вода сама лилась из него. Предвидевший его ошеломление Арахор сначала сполна насладился зрелищем, а потом с сожалением сказал:
   - Я сам примерно два года назад так же был потрясен, как и ты. Срединная империя не самое развитое государство. У нас много иных умений, но в технике мы сильно отстали.
   - Зато никто на западе не владеет мысленной связью. Одно это перевешивает все остальное.
   - Только для разведки или боя. - Человек Ларты не придавал существенного значения своему дару, - Зачем еще нужно такое умение, которое полностью проявляется у одного из нескольких тысяч после многолетней подготовки? Какими бы мы прекрасными бойцами не были, любого из нас сможет убить из ружья или пистолета самый плохой стрелок.
   - Но и вы стрелять умеете.
   - Да. Мы поехали на запад за знаниями. Из трех десятков людей отобрали шестерых. Четверых ты видел, есть еще Киу и Окони. Каждый должен освоить какое-то дело. Мне поручено производство тканей и одежды, обработка кож. Ларта и его друг Аранга вникают в торговое и финансовое дело. Они богаты. Не так, как первосвященник, но прилично. Их денег достаточно, чтобы ими открывать любые двери. Вообще мне кажется, что Ларта знает все о нашем мире, а Аранга - половину.
   Юноша и сам придерживался такого же мнения и не упустил случая удовлетворить свое любопытство:
   - А Берегонд, он разве не ваш?
   - Он друг Ларты, и помогает скорее по дружбе. Они везде ищут следы эльфов и гномов. Есть у нас и еще друзья из разных стран, помогают в наших делах. Ты ведь тоже помогаешь добровольно. И правильно поступаешь. Быть сподвижником Ларты - вершина жизни для любого настоящего мужчины. Он делает великое дело: чистит и преобразует мир. Такое под силу святым или великим королям, но их время прошло. Если нам суждено дожить до старости, мы будем жить этими воспоминаниями. Зная, что жизнь прожита не зря, легче принять неизбежное увядание и уход из этого мира.
   - Мы верим, что уйдем после смерти в лучший мир. Те, кого Туран признает праведными.
   - Не будем о вере. Лучше ложись, поспи. На верхней полке есть подушка и одеяло.
   На границе Марино разбудили. Он показал свой паспорт и заполнил лист въезда. Целью поездки Арахор посоветовал указать торговлю. Когда поезд уже катил по землям Эреада, восточный разведчик представился заново:
   - Здесь я Дир Морун, так меня и называй. Ты отныне Марино Мирино. Вот твой новый паспорт.
   - Фальшивый?
   - Только по способу получения. Никто не усомнится в нем. Отныне ты постоянный житель Эреада. Прежде чем начинать учиться, тебе надо годик привыкнуть к здешней жизни. За тобой возможна охота, и лучше суметь не отличаться от местных жителей. Есть хорошее место - Слохтурен. Там крупная больница для недужных умом. Санитаров всегда не хватает. Я тебя устрою. Ты и обычным местным жителем станешь, и с великими врачами познакомишься, и за одной дамой присмотришь. Зовут ее Катилия, она туранистка, и она дорога Аранге.
   - Мне надо за ней шпионить?
   - Ты в медицине все же больше нас понимаешь. Она больна и лечится. Надо знать результат. Ее могут искать, чтобы убить. Многие. Марры, Фреснильо, орден Странствующих... У всех них есть для этого основания. У Фреснильо - меньше, у остальных - больше. Если она останется одержимой, ее смерть потребуется и нам. Вот такая непростая ситуация. Ты просто известишь Киу, если в ее здоровье или окружении произойдут перемены. Большего от тебя не требуется.
   Когда настало утро, странники со вкусом позавтракали. Дир купил местные газеты у разносчика. Марино впился глазами в известия из Луина. Описывалась странная смерть нескольких епископов, жрецов и их помощников. Все они умерли по непонятным причинам в одну ночь. Несколько человек бесследно исчезли. Охрана описывала горбоносого усатого человека, который неожиданно возникал из темноты, и оглушал их сильным ударом. Нашли убитыми двух охранников исчезнувших жрецов.
   В разных концах города погибли с десяток ювелиров, а их лавки ограбили. Помощника первосвященника, Гаворрано, заколола кинжалом среди людной толпы в храме никому не известная женщина. Задержанная, она вела себя странно и все кричала, что свершила праведный суд над мерзким исчадием ада. Сказать, в чем конкретно виновен Гаворрано, женщина не смогла. Ее разумность вызвала сомнения.
   Люди первосвященника и еретический трибунал произвели множество арестов в столице и других городах. В то же время есть свидетельства, что многих агентов Фреснильо убили. Сообщалось также об убийствах и исчезновениях жрецов в монастырях вокруг столицы.
   Рядом была напечатана статья, от содержания которой Марино просто остолбенел. Перечислялись члены Совета Десяти, их роль, их помощники. Описывалось, кому из них принадлежат какие промыслы, земли, банки и прочая собственность. Перечислялись все члены еретического трибунала и высшие начальники разведки первосвященника. Все, что власти Харлида хранили в глубокой тайне, за что рубили головы и сжигали на кострах, все было написано в обычной газете, которую мог прочитать каждый.
   Дир, просмотрев статью, что заняло у него секунд десять, с улыбкой взглянул на юношу:
   - Ну, теперь в Харлиде всем будет не до нас. Кажется, что Ларта желает свалить Совет Десяти. Власть перейдет либо первосвященнику, либо герцогу. В любом случае оба усилят свое влияние.
   - Эту статью Ларта написал?
   - Больше некому. Только мы знаем тайны Харлида и не боимся их раскрыть. Кстати, о тебе ничего не пишут. Это хорошо. Плохо лишь, что Гаворрано убит одержимой. Это не орден, это кто-то более слабый. Берегонд будет искать и найдет, не беспокойся. Если и он не найдет, поможет Ларта. Мы всегда отыскиваем своих врагов.
   Поезд приближался к Эртагу, столице Эреада. За окнами возделанные желтеющие поля сменялись городками и деревнями. Дома здесь строили из камня, островерхие крыши крыли красной черепицей. Все городки выглядели чистыми и опрятными, а их жители чисто одетыми. Поразила юношу густота дорог, покрытых ровным твердым материалом.
   Автомобили в Эреаде встречались во множестве, но удивил помощника лекаря автобус: огромный вагон на резиновых колесах, с прозрачными стенками в верхней половине, и тупым выступом мотора впереди. Он попадался на глаза куда чаще, чем конные экипажи. Марино провожал каждый увиденный автобус восхищенными глазами. В Харлиде автомобили встречались редко, автобусов не было совсем.
   Вокзала Эртага из поезда юноша не разглядел. Состав остановился у длинного возвышения под укрепленной на столбах крышей, и путники вышли. Было прохладно. Марино сообразил, что здесь ему придется поменять всю одежду. Другие обычаи, другой климат. Сейчас он заметно выделялся из толпы. Хорошо, что никто не обращал на него внимания.
   Вокзал они увидели, миновав всю длину поезда. Приземистое здание с ровными рядами высоких окон в два этажа сверкало чистотой. Дир пошел мимо вокзала, мимо складов и паровозных мастерских. То ли он проявлял осторожность, то ли здесь путь был ближе. И верно, вскоре они выбрались на оживленную улицу, где Дир нанял крытый автомобиль. Ехать пришлось недалеко, в Луине Марино дошел бы пешком. Высадились у маленькой гостиницы, всего в один этаж. Окно их комнаты выходило в сад.
   Восточный разведчик, не говоря ни слова, открыл окно и показал, как можно уйти через сад. Затем показал черный ход, выходы через подвал и через крышу. Крышей гостиница примыкала к большому складу, и ловкий человек мог с гребня крыши залезть в окно второго этажа склада. Дир забрал старый харлидский паспорт Марино, сказав, что придет Киу и покажет паспорт, как опознавательный знак.
   - Я оставляю тебе деньги, здесь достаточно. Купи в книжном магазине карту города, изучи. У вокзала можешь записаться на экскурсию по городу. Тебя будут возить на автобусе полдня, запоминай город. Сам ходи пешком. Смотри на людей: как одеваются, как разговаривают. Купи себе обычной здесь одежды, чтобы не бросаться в глаза. Запомни адрес: улица Остват, 83. Если что случится, ищи помощи там. Назовешь имя Аранги. Мы еще увидимся, я не прощаюсь.
   Поучения Дира несколько остудили энтузиазм помощника лекаря. Делать то, что хочешь сам, но после приказа, - уже не так приятно.
   Эртаг очень понравился юноше. Расположенный полукольцом вокруг залива, он весь был развернут к морю. Все фасады, улицы и площади располагались так, что с моря выглядели равномерными, пропорциональными каменными языками, вытянутыми между зелено-желтыми садами. Стоявшие на набережной дома были только двухэтажными, здания второго ряда - трехэтажными и так - до шести этажей. Верхние этажи зданий украшались настоящими или декоративными колоннами, более светлыми, чем сам дом. В Эртаге предпочитали разные оттенки серого цвета в архитектуре.
   Дальше от залива город становился разнообразнее. Улицы пересекались под разными углами, а иногда пучком разбегались от небольшой площади. Здесь использовали и красный кирпич, и белый камень. Но нигде Марино не заметил, чтобы высота соседних зданий различалась больше, чем на этаж.
   Храмы Турана в Эртаге были меньше и скромнее, хотя и схожей с Харлидом архитектуры. Внутреннее убранство поражало аскетизмом: в лучшем случае единственная скульптура святого. Редкая роспись на стенах и цветная мозаика в окнах, вот и все украшения. Богослужений в будний день почти не проводили. Туранисты Эреада посещали храмы больше по выходным дням и праздникам.
   Зато потрясли помощника лекаря музеи. За неделю он их обошел все. Плата за вход была незначительной, а богатство представленных экспонатов многократно превосходило познания Марино. В музее медицинского факультета университета помощник лекаря бывал ежедневно. Впервые он мог своими глазами увидеть органы здоровые и пораженные болезнью, уродцев, полный набор медицинских инструментов.
   Киу появился в октябре. Показал старый паспорт помощника лекаря, отвел Марино в банк. На счету у юноши оказалась огромная, совершенно не представляемая человеческим умом, сумма. Тут же Марино и Киу подписали документы о создании новой кампании, на счет которой и перевели почти все деньги. Остаток помощник лекаря получил наличными ассигнациями и сложил в сумку. Уже в другом банке он открыл счет на имя Марино Мирино. Юноша подумал, что он однажды побывал банкиром казны ордена. Только недолго, лишь пока оформлялись документы на новую кампанию. Того, что осталось ему после этой операции, вполне хватало для оплаты полного курса обучения.
   На следующий день Киу отвел помощника лекаря в ювелирную мастерскую, где числился управляющим. Несколько дней юноша обучался работе с золотом и серебром. Для грамотного подмастерья работа с любым металлом - хитрость невеликая. Пройдя испытание, он получил патент, и приехал как мастер-ювелир в Слохтурен 12 октября 324 года Новой Эры.

4. ПОМЕНЯЛ ИМЯ, ПОМЕНЯЕШЬ И СУДЬБУ

  
   (Эреад. Республика. Население - 11 642 000 человек. Столица - Эртаг. С севера граничит с Арно, на востоке - с Бруином и Дунродом, на юге - с Саеном и Харлидом.
   Всеобщее избирательное право, восемь основных политических партий. Отдельно избирается консул - глава правительства и сенат, каждый на 6 лет.
   Эреад - член Лиги Грамотной Торговли. Полезных ископаемых в стране нет. Основа экономики: земледелие, торговля, банковское дело. Экспорт: зерно, предметы роскоши, сложные приборы и механизмы, продукты химического производства. Прибыль дают также кредитование торговли и промышленности в других странах, подготовка специалистов в различных областях, транспортные услуги.
   Импорт: машины и механизмы, корпуса судов, металлоизделия и части к ним, уголь, нефть, электроэнергия из Арно, удобрения, строительные материалы.
   Сельское хозяйство хорошо развито, полностью удовлетворяет потребности в продовольствии. Широко развито тепличное хозяйство, позволяющее получать урожаи теплолюбивых культур. Развито прудовое рыбоводство, морское рыболовство, птицеводство.
   Промышленность удовлетворяет местные потребности и производит особо сложные изделия. Судовая промышленность специализируется на торговых и рыболовных судах.
   Значительную долю дохода дает стране торговля. Крупные банки кредитуют основные промышленные и торговые предприятия во всех странах Лиги. Банки Эреада владеют основной массой акций железных дорог западнее Андуина.
   Развита наука, университеты готовят наиболее грамотных специалистов для многих стран. Всеобщее начальное и начальное профессиональное образование. Многие города имеют свои газеты, телефонные станции и электрическое освещение. Густая сеть железных и шоссейных дорог с регулярным сообщением.
   Около половины всего населения живет в городах. Язык - вестрон. Религия - туранизм. Государственная валюта - марка, существует только в бумажной форме.)

Энциклопедия Эртаг, 315 год.

  

Вложил нам в сердце Бог

И красоты пример, и дар любви

И познаванья вечное томленье.

  
   Вспоминает Хемселл.
   Меня зовут Дизу Хемселл, я доктор. Родился и вырос в Эреаде. С детских лет я испытывал интерес к естественным наукам, и учеба мне давалась легко. Окончив медицинский факультет университета, я занялся психическими болезнями. Эта область медицины менее других прониклась достижениями современной науки. Не стану скрывать, именно это и влекло меня. Казалось, что, применив современные научные методы, можно добиться небывалых успехов.
   Сейчас уже стыдно вспоминать, каким невежественным и самонадеянным я приехал в Слохтурен. Небольшой городок, не так далеко от столицы, славу которого составляли три больницы для душевнобольных. Слово "слава" в данном случае звучит двусмысленно, но как врач, я имею в виду достижения медицины.
   Когда меня принимали на работу, очевидно, представляли, с кем имеют дело. Думаю, что руководители больницы рассчитывали пустить мой молодой пыл в нужное русло. Как они ошиблись! Ничуть не меньше, чем ошибся я. Годы работы убедили меня, что лишь в отдельных случаях психические болезни имеют ясную и понятную причину. И лишь в редких случаях из этих отдельных случаев мы можем на эту причину воздействовать.
   Нужно быть или совсем непритязательным человеком, или вовсе не врачом, чтобы смириться с тем, что работа - лечением это назвать трудно - заключается в назначении бесполезных процедур и изоляции больных от общества. Я мучался, думал даже бросить медицину. Но молодой задор толкал меня на поиски, и я стал читать переводы работ врачевателей востока.
   Они не имели понятия о науке, даже человеческое тело представляли себе совсем не так, но я нашел несколько систем лечения душевных расстройств. Полон самоуверенности, я перепробовал все. Моим больным, в сущности, терять было нечего. Известные науке средства помочь им не могли.
   У меня появились результаты. Но они были случайны, и предугадать их появление я не мог. Не мог я даже объяснить себе ни природу улучшений, ни их отсутствие. Меня ругали, мои теории громили на ученых собраниях. Но это лишь способствовало росту моей популярности, и у меня множились последователи.
   Скоро я понял, что принятая у нас процедура постановки диагноза никуда не годилась. Восточной системой пользоваться было тоже нельзя. Оставалось надеяться на здравый смысл. Он и подсказал мне, что излечение достижимо, когда в основе болезни лежит свойственное только человеку нарушение отношений с другими людьми. Я предложил понимать такое нарушение очень широко: с одним, близким человеком; с семьей или общиной; с народом; с религией. За последнее меня, конечно, сожгли бы, живи я в другой стране. Но и в Эреаде мне досталось изрядно.
   Как я уже говорил, на окраинах Слохтурена располагались три больницы. В одной, частной и дорогой, трудились самые лучшие в стране врачи. Так вначале думал я, и так думает доныне большинство. Вторая была общественной, то есть лечили там бесплатно. Врачи там получали много меньше, но, как я вскоре заметил, опыта им было было не занимать. В третьей больнице, тоже дорогой, больных надежно прятали от мира, создавая им очень хорошие условия. Задачу лечения в этой больнице ставили на последнее место.
   Как нетрудно догадаться, вскоре меня попросили уйти из первой больницы, и я перешел в больницу общественную. Здесь меня не тревожили, я не ронял ничьего авторитета и работал спокойно. Именно здесь я создал свою теорию, о которой подробно написано в моих книгах. Для рассказываемой мной истории важно лишь то, что мне удалось научиться определять больных, которым я мог помочь словом и внушением. Не скажу, что я мастер гипнотического воздействия. Для этой процедуры я слишком рассудочен. Результаты у меня средние. Но мне посчастливилось найти в выделенных мною расстройствах некоторые закономерности, которые подсказывали правильный путь.
   Даже в легких случаях излечение длилось месяцами. Общественная больница, в которой я работал, не могла позволить мне такой роскоши. Я перешел в третью местную больницу. Здесь руководство интересовал лишь один вопрос: умею ли я держать язык за зубами. Пациенты больницы имели влиятельных и известных родственников, которые всячески старались избежать огласки. Настоящие имена многих больных знал лишь главный врач. Здесь моя популярность еще более возросла, что я приписываю не столько своим лечебным успехам, сколько той прямоте, с которой я в своих книгах бросаю вызов религиозной мысли. Подробнее об этом можно прочитать в моих трудах.
   Теперь я перехожу непосредственно к той истории, которая происходила в нашей больнице с марта по декабрь 324 года. Рассказчик из меня не самый лучший, потому что не относящиеся к моим теориям события и факты я запоминаю плохо.
   В конце марта у нас в приемной появились две женщины - сиделки из монастыря. Названия монастыря вспомнить не могу, да и неважно это сейчас. Они сопровождали в Эртаг душевнобольную, с ними ехал еще купец по имени Окони. Проснувшись утром в вагоне, сиделки обнаружили, что больная и Окони сбежали. Видимо, этот купец, человек темный, и не туранист, имел на больную какие-то виды.
   Сиделки обходили все больницы Эреада. Дело довольно обычное, но женщинам помогала вся церковь Турана в Эреаде. Пропавшая больная имела отношение к первосвященнику и каким-то тайнам. Сиделки добились, чтобы им показали лица всех наших больных, но своей пропажи не нашли. Не отыскав ее и в других больницах Слохтурена, они укатили восвояси.
   Через два дня, когда я вернулся домой, пообедал и вошел в свой кабинет, чтобы поработать над рукописью, я обнаружил сидящего в своем кресле человека восточной наружности. Не успел я возмутиться появлением незваного гостя, как тот приложил палец вертикально к губам и сказал, что он и есть Окони. Он прямо предложил мне взяться за лечение Катилии. Выбор на меня пал по трем причинам: первое - меня не смутит возможность конфликта с церковью; второе - я умею лечить такие расстройства; третье - наша больница хорошо сохраняет тайны.
   Он сообщил мне сведения о Катилии, которым я тогда не поверил, - и не знаю, верить ли сейчас. На востоке эта женщина занималась разведкой. Политические превратности погубили ее семью, она предалась какому-то тайному и очень страшному ордену. Орден этот обладал средствами воздействия на человека и делал людей одержимыми.
   Одержимая - так сказал Окони, на научном же языке это называется сильное скрытое постгипнотическое внушение. Содержание внушения неизвестно. Потом Катилия приняла веру Турана и служила первосвященнику. Встретив компаньона Окони, купца Арангу, она его полюбила. Выдала Аранге и его другу Ларте тайны ордена и первосвященника, после чего впала в депрессию.
   Признаюсь, рассказу я не поверил. Человек я мирный, и убийства из-за угла, разведки, политические преследования для меня звучат, как страшные сказки. Но Окони оказался человеком толковым, он все понял без слов. Вывел меня в сад, предложил посмотреть на старую яблоню и запомнить ее хорошенько. До яблони было шагов тридцать. Он предложил мне на секунду взглянуть на него и снова на яблоню. Я так и сделал. Вернувшись глазами к яблоне, я обнаружил, что из ее ствола торчат три ножа, один над другим. Одновременно я услыхал три коротких удара.
   Откуда восточный купец взял ножи и как он их бросил, я не заметил. Он сказал, что у него очень быстрая реакция. Потом Окони попросил найти ему кирпич, подбросил его в воздух и ударом кулака разбил его на части. На руке у него не оказалось даже царапины. Когда он заявил, что и Катилия способна проделать такие трюки, мне стало интересно.
   Я согласился взять ее на лечение, даже не спросив, способен ли Окони его оплатить. Он только предупредил, что за пациенткой будут охотиться. Ее нынешнее имя никому не известно, достаточно скрывать ее биографию и лицо. Сейчас на нем фальшивый шрам, вот его убирать не надо. Еще он сказал, что злить женщину нельзя. Тогда с ней никто не справится.
   Купец договорился с руководством больницы сам. Мне разрешили уделять ей ежедневно по три часа, и я начал лечение. Оно оказалось и проще, и труднее обычных случаев. Окони жил в Слохтурене и мог отвечать на мои вопросы о прошлом больной. В общем, как показало время, он совершенно точно объяснил суть того конфликта, который развился в психике Катилии. Я сам потратил немало времени, но пришел к тому же выводу. Но если бы Окони не сообщил мне этого сразу, я мог бы и заплутать в хитросплетениях ее биографии.
   Трудности заключались в том, что я не мог советоваться с коллегами, я вынужден был подделывать или уничтожать записи бесед, я не мог брать ассистентов для проведения гипноза. Чужие тайны, как я запоздало сообразил, могли убить не только Катилию. Я тоже становился мишенью, стоило охотникам отыскать мою пациентку.
   Большинство врачей применяет гипноз для того, чтобы внушить больному отсутствие симптома. Я знаю множество случаев, когда этого достаточно для излечения. И еще больше случаев, когда такой метод совершенно бесполезен. В психике больного происходит столкновение разных стремлений, и ни одно из них не в силах победить. Когда оба стремления полностью осознаны, болезни не будет. Человек может сильно мучиться, потерять покой и сон, но останется душевно здоровым. Если же, что не редкость, одно или оба стремления скрыты в своей полноте от критического ума, конфликт происходит на уровне тела.
   Мне не раз удавалось, вскрыв в гипнозе истинные стремления человека, вылечивать случаи внезапной слепоты, глухоты или онемения членов тела. Без ложной скромности могу сказать, что как специалист по таким случаям, - мы называем их неврозами, - я продвинулся в их понимании дальше других.
   Катилия вначале совсем не поддавалась гипнозу. Мы с ней много беседовали. Что скрыто от критического ума человека, можно выявить и в обычной беседе. Надо только быть очень внимательными к речи больного. Изменение обычного словоупотребления, эмоции, отказ от темы или обрывы мыслей говорят о тех зонах опыта, которые сознание милосердно закрывает от нас. Это защитная реакция. Не весь наш опыт, не все наши воспоминания могут нас радовать или хотя бы оставлять равнодушными. Некоторые для нас весьма болезненны. Умение забыть - тоже достоинство, но достоинство может стать и болезнью.
   Обычно воспринятые нами в раннем детстве указания родителей или других воспитателей становятся барьером, который ограничивает нашу способность критической оценки событий. Чаще всего таким препятствием служат религиозные догмы. Но Катилия не была туранисткой с ранних лет, и родители ее не ограничили ее ума чрезмерно навязчивыми запретами. В отличие от моих обычных пациентов она до болезни отличалась редкостным психическим здоровьем.
   Мои беседы с ней, хотя я только пытался вскрыть тайные ее стремления, давали хороший эффект. Вскоре она стала хорошо спать, и есть с относительным аппетитом. У нее появился интерес к жизни, и она начала двигаться и говорить быстрее. Когда к ней вернулось чувство юмора, я, было, подумал, что полное излечение совсем близко.
   Но у пациентки сохранялись приступы вроде бы беспричинной паники, когда она не находила себе места. Иногда ею овладевали приступы отчаяния, которые, однако, проходили быстро и не приводили к утрате контроля над собой. Смотреть на нее в такие минуты без сожаления я не мог. Мои познания и отточенная наблюдательность Катилии позволили вскоре выявить, какие предметы, события, воспоминания и мысли способны ухудшить ее состояние.
   Мы составили таблицу вредных помыслов, и пациентка, наконец, согласилась на сотрудничество в применении гипноза. Против моих ожиданий, никаких скрытых чувств обнаружить не удалось. Случай Катилии опровергал или сильно ограничивал возможность применения моих прежних теорий. Мне удалось обнаружить, что религию человек способен применять, и в определенной степени сознательно, для предотвращения губительного для здоровья внутреннего конфликта. Раньше я полагал, что религия создает значительную часть противоречий в психике, теперь же я понял, что конфликты возникают до религии, а она - лишь непригодное средство их избежать. Это могло бы стать крупным открытием, но случай с Катилией я вряд ли рискну описать в своих книгах. Даже под псевдонимом, без указания стран и имен, ее судьба несет в себе угрозу всем, открывшим миру неприкрашенную правду.
   Женщина, чей долг перед страной и семьей был единым действием и единым долгом, была своей страной предана. Иначе я не могу назвать то, как с ней поступили. Простить своей стране убийство семьи означало предать семью. Отомстить стране означало предать страну. Я ей не судья, и мне даже подумать страшно, что я мог бы оказаться перед подобным выбором.
   Катилия выбрала месть. Она помогла ордену Странствующих, который для меня теперь воплощает все ужасы подземелий Морго. А потом она пришла к учению Турана, и оно примирило ее на время с жизнью. Когда же в ее жизни появился Аранга, который боролся с орденом и был далек от слов Турана, женщина с ужасом обнаружила, что ее прошлые поступки и сделанный ею выбор своей судьбы встали между ней и Арангой. С трудом обретенное равновесие рухнуло.
   Усугубляло кризис то обстоятельство, что Катилия служила первосвященнику, и имела приказ действовать против Аранги. В этом конфликте она встала на сторону любимого человека. Опять же я нахожу ее выбор разумным. Но орден не отпускает ни своих жертв, ни своих сторонников. Как именно Катилия сотрудничала с орденом, даже под гипнозом она вспоминала отрывочно. Как смог неведомый мне Ларта добиться от нее имен людей ордена, я не знаю.
   Пациентка и сейчас не могла вспомнить, когда и где с этими людьми встречалась. Но она твердо помнила, как называла эти имена Ларте, по доброй воле и в полном сознании. Последнему утверждению я не совсем верил. Судя по рассказам, этот Ларта был выдающийся мастер гипноза, причем мог вводить в гипноз любого человека в любой ситуации незаметно для него и окружающих. Я знал, что по отдельности все это возможно. Логика подсказывала, что можно совместить все условия сразу. Я просто не мог представить человека, которому это под силу.
   В мае восточный купец уехал, представив мне перед отъездом господина Киу. Господин этот тоже прибыл с востока, и их лица казались мне похожими. Разницу в их взглядах я уловил сразу. Окони был сам неравнодушен к Катилии, уделяя ей много внимания до болезни. Для Киу она была лишь очередным заданием.
   Нет, я не могу его упрекнуть ни в чем. Он выполнил мою просьбу, казавшуюся мне сложнейшей, с легкостью фокусника, достающего из пустой шляпы живого кролика. Он был любезен, рассказывал интересные истории, и высказывал поразительно меткие суждения о людях.
   Но я чувствовал, что за этой обманчивой внешностью кроется напряженная и организованная воля, оснащенная таким умением и такими средствами убийства, каких я и представить себе не мог. Причем он не был ни злым, ни раздражительным. Просто человеческая жизнь не значила для него ничего. Только общение с Киу позволило мне почувствовать, насколько мы, последователи Турана, все же человечнее последователей иных религий.
   Моя просьба к господину Киу носила вынужденный характер. Мы, врачи, часто советуемся с коллегами. В трудных случаях это необходимо. Но сейчас я обязан был сохранять тайну своей больной. Может быть, господин Киу обеспечит мне возможность консультаций с теми врачевателями, которым он доверяет?
   Меня интересовало, как можно узнать содержание памяти человека, неизвестное для него самого, не заставляя самого человека вспоминать. Речь шла о Катилии, я уже отчетливо понимал, что вылечить ее смогу, лишь узнав слова вложенного в нее запрета. Если пациентка сама вспомнит запрет, это может ее убить.
   Сам ответ Киу меня не поразил. Примерно такие мысли и появлялись у меня в голове, я лишь удостоверился, что и до меня ходили люди этой же дорогой. Поразил меня способ получения ответа. Киу рассказал, что способен мысленно связываться с Лартой, где бы тот ни был. А тот способен так же связаться с любым драконом Срединной империи. Драконами в империи называли людей с особыми способностями, скрыто управляющими государством. Как я понял, Ларта был тоже драконом, только еще не признанным.
   Поверить в слова Киу мешал весь мой научный опыт, поверить я не могу до сих пор. Но откуда указанный господин, далекий от медицины, мог знать столько из опыта лекарей востока? Предложенный им путь был остроумен. Основа его заключалась в том, что загипнотизированный человек не способен воспринимать отрицательные утверждения. Катилии дали приказ не вспоминать, каким-то образом обходя частицу "не". Если удастся найти использованное слово, обозначающее действие, можно в состоянии внушения его переопределить. Усилить одни его стороны и ослабить другие. К счастью, слова многозначны, и ни одно приказание, поэтому, не является достаточно определенным.
   Воспользоваться этим путем я не мог. Родным языком пациентки, лигналом, я не владел. Господин Киу предложил мне воспользоваться помощью самой женщины. Пусть она, в гипнотическом трансе, вообразит, что сама отдает такой приказ. Велика вероятность, что она воспроизведет те же самые слова, какие слышала сама. Поскольку она сочтет их своими, внушение не сработает. Психику легко обмануть, если знаешь ее законы. Вспомнить нельзя, но придумать можно.
   Чтобы пациентка сумела воспроизвести эту сцену, требовалась большая подготовка. Я должен был знать, когда, где, в какой обстановке и сколько раз давался запрет. Мне не требовались мелкие подробности, я всегда мог дать очень расплывчатое определение. Для моих целей этого оказывалось достаточно. Но дать заведомо неверную установку на ситуацию я не имел права.
   Все тот же Киу подсказал, как собирать незначимые мелочи и косвенные свидетельства в целостную картину. По моему разумению, этому их учили. Для допросов или расследований. Искусство оказалось сродни умению врача собирать сведения, и далось мне без труда.
   Господин Киу жил в столице и появлялся у нас временами. Он дал мне адрес своего домовладельца, чтобы я мог вызвать его телеграммой. Приезжал он на машине, довольно невзрачной с виду и мощной на самом деле. Не всегда господин Киу находился в Эреаде, но он предупреждал о своих отъездах. Лечение шло полным ходом. Я узнал от того же Киу несколько разных формул постгипнотического внушения, которые люди ордена использовали для подготовки своих агентов. О судьбе этих агентов и методах получения сведений я не спрашивал.
   В начале июля появился господин Аранга. Он приехал один, на ослепительной красивой машине, и прошел к распорядителю больницы. Туда попросили зайти и меня. Распорядителя я застал в полной каталепсии. Он сидел в кресле с закрытыми глазами и не шевелился. Господин Аранга засунул ему в уши затычки. Он, видимо, знал, что человек запоминает все, что слышит, даже в полном гипнотическом трансе. Чтобы другой мастер ничего не узнал о нашем разговоре, он лишил распорядителя физической возможности слышать.
   Господин Аранга осведомился о состоянии Катилии, возможно ли свидание с ней. Свидания я пока не разрешил, а о ходе лечения рассказал ему полностью. Судя по его вопросам, он был весьма сведущ в восточной медицине. Короткий наш разговор оставил очень необычное впечатление. Я расскажу о своих впечатлениях подробнее, раз это единственное, что я могу сказать о своей встрече с этим уникальным человеком.
   Начать придется издалека. Каждый из нас как-то разделяет знакомых ему людей по типам. Можно делить их на злых и добрых, богобоязненных и несдержанных, или как угодно иначе. Врач, практикующий лечение душевных недугов, часто в качестве оснований использует признаки, встречающиеся у своих больных. Таков, к сожалению, отпечаток профессии. Каких бы теорий врач не придерживался, он легко определяет близость или удаленность человека от той часто встречающейся совокупности признаков и привычных реакций, которая у нас именуется психическим здоровьем.
   Конечно, каждый из врачей в значительной степени ориентируется на собственное душевное здоровье. Если оно, допустим, оставляет желать лучшего, такой врач сочтет больными меньшее количество людей. Раз его собственная норма низка, относительно больше людей окажутся выше этой нормы. И наоборот, более здоровый врач находит больше отклонений у среднего человека. Суждение мое не ново и понятно на уровне здравого смысла.
   Как врач, поневоле вынужденный сравнивать пациента с собой, я привнес в эту процедуру элементы научного подхода. Со своими единомышленниками мы проводили специальные занятия, где учились с помощью друг друга выявлять собственные иллюзии, неконтролируемые желания. Только пройдя такую, не всегда приятную процедуру, врач мог использовать некоторые из разработанных мною методов.
   Проходил ее и я, и могу утверждать, что оцениваю людей непредвзято в той степени, которая вообще возможна при нынешнем уровне науки. Так вот: господин Аранга произвел на меня впечатление гораздо более здорового человека, чем я сам и любой из моих знакомых. В беседе с ним возникало ощущение, что он тебя понимает, что ему можно рассказать все. Я немедленно попробовал проверить свои ощущения. Многие знают, что есть специальные приемы, чтобы вызвать доверие собеседника. Мне они тоже известны, но самый сильный из них применить специально невозможно. Это естественность.
   Господин Аранга был естественен, и когда просил у меня разрешения на свидание с Катилией, и когда объяснял мне про цветные диски силы, на которые надо направить нужное воздействие цветом, звуком или запахом. Он непринужденно, не красуясь, вывел из каталепсии распорядителя, который познакомил нас, назвав Арангу другим именем именем - Дир Морун.
   Господин Аранга уехал, оставив по себе сожаление о краткости встречи. Я почувствовал печаль и подумал, что никогда не имел близких друзей. Мне как-то всегда было не до этого, и я не страдал по поводу данного обстоятельства. Встреча необъяснимо изменила меня, я ощутил, какая важная часть жизни проходит мимо. Может быть, в этот момент я был более сам собой, чем ранее. Наверное, такое впечатление производили на людей святые.
   Катилии я ничего о визите Аранги не сказал. Меня перестали устраивать наши отношения. Ранее в своей работе я опирался на положение, требующее эмоциональной отстраненности от пациента. Иначе врача захлестнул бы поток чужих, да и своих, отраженных пациентом эмоций, и он бы утратил контроль над лечебным процессом. С Катилией отстранение давалось легко, но я и упускал часть ее переживаний из своего внимания. Как умная женщина, она сказала мне об этом прямо, и я оказался в теоретическом тупике.
   Мои методы лечения не могли дать полного излечения, раз я оказался неспособен понять и оценить эмоциональный опыт пациента. Попытка присоединиться к этому опыту казалась равнозначной потере контроля над лечением. Господин Аранга говорил мне об этом, - разум и чувство не могут реагировать одинаково. Я работал с разумом и не умел работать с чувством. Катилия показала мне мою ограниченность.
   С чувствами у пациентки как раз оказалось все в порядке. По-моему, если исключить постгипнотическое внушение ордена, она была здорова. Женщина считала это моей заслугой, я же не был так уверен. Иногда, в противовес моим теориям и принципам, мне казалось, что успех достигнут лишь потому, что я подружился с Катилией.
   Но я несколько забежал вперед. В последние дни июля, когда в окрестностях Слохтурена местные крестьяне праздновали день изгнания ведьм, и вся округа пропахла дымом костров, на которых жгли можжевельник и руту, я осуществил снятие внушения. Пользуясь тем, что узнал в своих сеансах гипноза, и подсказками Киу, я внушил пациентке ситуацию, близкую к той, которую перенесла она. Но роль ее в этой ситуации была иной. Она произнесла формулу внушения, которую я и предполагал. В ходе этого же сеанса я снял внушение.
   Как всегда, при успешном осознании ранее подавленных мыслей, наступила реакция подъема. Пациентке казалось, что все неприятности позади и она здорова так, что лучше и желать нельзя. Как врач, я понимал, что эмоциональный подъем недолго длится и сменяется упадком и разочарованием. Человек, избавившийся от одного из препятствий жизни, оставался самим собой в мире сложностей и опасностей. Весь август ушел у нас на проработку достигнутого результата. Женщина уже выздоровела, о чем я и сообщил Киу, но мне еще хотелось окончательно довершить не только лечебные, но и научные дела. Восточный человек не возражал. В сентябре Катилия с Арангой ездили в Линдон по торговым делам, вернулась она в начале октября, одна.
   Как я понял, она выполнила в Линдоне определенную работу, по своей основной специальности. Поведение ее значительно изменилось. Она оставалась женственной и приятной в общении, но внутри ее будто появился стальной стержень. Катилия привезла с собой много бумаг и ежедневно работала с ними подолгу. Утром и перед ужином она делала физические упражнения.
   Не хвастаясь, скажу, что в Эреаде спорт в почете. Женщины в нашей стране, в пример всем другим, тоже отдают ему дань. Они играют в мяч, волан, плавают, бегают, скачут на лошадях. Больница располагает бассейном, спортивным залом и площадками для игры в мяч. Катилия занималась спортом в часы, выделенные для больных.
   Хорошо, что я предусмотрительно отправил ее в сопровождении самой тупой сиделки, дав той приказ не препятствовать ничему. Пациентка начала с выполнения очень странных телодвижений, не имевших видимой цели. Она поочередно поднимала, сгибала и поворачивала то одну, то другую руку или ногу. Иногда делала поворот или сгибание туловища, несколько шагов в сторону и вперед. Движения постепенно ускорялись, переходя одно в другое, и скоро на месте Катилии крутился неразличимый в быстром вращении клубок мелькающих рук и ног.
   Затем пациентка поднимала штангу, довольно долго, и веса такого, что я сам поднял бы ее с большим трудом. Потом она бегала вокруг спортивных площадок, со скоростью скачущей лошади, сделав более десятка кругов. Когда тренировались наши доктора, занимающиеся бегом, они ограничивались одним кругом.
   В завершение женщина посетила бассейн, причем плавала там под поверхностью воды, высовывая голову наверх лишь во время поворота у бортика. Я был в отделении и занимался с другими больными, когда ко мне пришел коллега и пригласил посетить спортивную площадку. Он не знал, у кого лечится Катилия. В нашей больнице разговоры между врачами о пациентах строго запрещались. Он лишь увидал ее разминку и был ею поражен.
   Я принял его предложение, и все увидел сам. К моему облегчению, на спортплощадке находились не лучшие наши доктора. Способности Катилии они расценили, как встречающееся у душевнобольных усиление физических возможностей. Когда я потребовал у распорядителя запретить врачам посещение спортивной площадки во время занятий больных, у других докторов не было оснований заподозрить именно меня в этом запрете.
   Исследование Катилии как пациентки пришлось полностью прекратить. Она работала и тренировалась, и ей стало не до меня. Свое пребывание в больнице она теперь оплачивала сама. На мой вопрос, посильна ли для нее наша плата, женщина недоуменно ответила, что в средствах она не ограничена. Как сложились ее отношения с Арангой, я узнал потом, после ее отъезда. Тогда я и понял, что на самом деле означает отсутствие ограничений в средствах.
   15 октября ко мне зашел господин Киу с прощальным визитом. Он сказал, что его новый протеже, мастер-ювелир Марино Мирини скоро будет принят на работу в нашу больницу. Его услуги будут предложены мне. Сам он из Харлида, но об этом я не должен говорить никому. До начала занятий в университете он поработает санитаром под моим руководством. Марино силен в лечебном массаже и восточных способах врачевания. Заодно он присмотрит и за Катилией.
   Мастер-ювелир оказался молодым человеком с хорошими манерами и приятной внешностью. Первую половину дня он работал в своей мастерской, а вторую посвящал работе в больнице. Как Киу уговорил больничное начальство, я не знал. Создалось впечатление, что распорядитель больницы был безоговорочно уверен в том, что без Марино больница никак не обойдется. Слохтурен уже имел ювелирную мастерскую, и вновь приезжему было сложно заполучить свой круг клиентов. Никто не удивился его желанию работать в больнице.
   Сначала, как и положено, я побеседовал с ним. Оказалось, что он знает все известные виды массажа. Распорядитель, таким образом, фактически не ошибался. Не ошибся он и еще в одном: восточные методы лечения имели свой небольшой, но фанатичный круг поклонников. В Слохтурене успех Марино был гарантирован.
   С женщиной юноша мгновенно нашел общий язык. Мы распределили обязанности по присмотру за нашей пациенткой, и у меня стало существенно свободнее со временем. Я не вполне понимал, зачем нужен наш присмотр. Как боец, Катилия явно превосходила всех в городке. У нее в палате хранились револьвер и кинжал. Юноша подтвердил мои предположения, что она способна уложить кого угодно и голыми руками. Но если кто захотел бы встретиться с Катилией, он не смог бы укрыться от моих глаз или взора Марино.
   Против всех правил я пригласил санитара к себе домой. Я знал, что наутро весь Слохтерен станет судачить о наших отношениях, но юноша меня заинтересовал. Я видел в нем тот пытливый огонек поиска знаний, который и меня подталкивал всю мою жизнь. К тому же, не скрою, я не мог долее держать в себе все тайны, к которым довелось приобщиться.
   Как мы легко выяснили, обоих нас привело к помощи загадочным людям с востока любопытство. Я никогда не видел Ларты, а Марино - Аранги. Но наши впечатления о них во многом совпали. Люди из Срединной империи удовлетворили наше любопытство сполна. Юношеское любопытство Марино, и зрелое, научное - мое. Оба мы заработали достаточно много денег, и остались с чувством разочарования на краю великих тайн и дел, понимая, что большего нам не доверят. До большего мы не доросли, большее может оказаться для нас опасным.
   Марино оказался преследуем еще и орденом Служителей Адриана. Вполне законный орден, имеющий свои монастыри, земли и торговлю, преследовал, оказывается, всех занимающихся в Харлиде гипнозом. То была тайная сторона его деятельности, о которой не знал даже Фреснильо. Теперь, конечно, знает. Служители Адриана проследили за Шаром Абсолюта, и опознали юношу, как владельца шара. Ими был убит Гаворрано, помощник первосвященника, и они подготовили одержимую для устранения Марино.
   Орден Служителей Адриана теперь запретили. Но одержимая бродит по Луину, разыскивая юношу. Вложенный в нее приказ никто не сможет отменить. Она не доберется до Слохтурена, искать Марино в Эреаде будут в университетах. Скорее всего, за год одержимая сгорит от невозможности выполнить внушение. Если она окажется в Эреаде, то может попасть и в общественную больницу Слохтурена. Там я смогу снять с нее внушение, теперь мне такое по силам.
   После мы долго говорили о восточной медицине. Как человек, взращенный в лоне современной науки, я так и не смог понять учения о меридианах жизненной энергии. Почему недостаток энергии в органах поджелудочной железы и селезенки проявится стремлением к сладостям, неустойчивым аппетитом, мозговым истощением и потерей самоконтроля? И почему восполнять недостающую энергию необходимо именно с 9 до 11 часов утра? Объяснения Марино меня не устраивали.
   Сошлись мы на недоверии к науке о проявленности психических качеств в строении лица. Равно популярная на востоке и западе эта наука утверждала множество недоказанных положений. Скажем, людям с выдающимся подбородком приписывались энергия, сила воли, благородство, упрямство и жестокость. А людям с длинным и острым подбородком - проницательный ум. Короткий и плоский нос у мужчины считался признаком недостатка ума и необузданности характера. А если нос был со вздернутым кверху кончиком, обладателю его приписывали остроумие и развитое мышление.
   Я еще мог согласиться, что заостренный нос соответствует повышенной нервной возбудимости, а раздутый кончик означает нарушение циркуляции крови и лимфы. Всякого рода соответствие телесных и нервных особенностей деталям внешнего облика наука вполне допускала. Но психические особенности, много более опирающиеся на воспитание и историю жизни человека, чем на особенности его кровообращения или переваривания пищи, сопоставлять с внешним обликом казалось мне невежеством.
   В конце октября встревоженный Марино заставил меня отправиться с Катилией на морскую прогулку на неделю. Женщина была чем-то обеспокоена, но старалась держаться спокойно. Она очаровала всех на пароходе, и у нее появилось несколько поклонников. К стыду своему признаюсь, что испытал некоторое чувство ревности.
   По возвращении юноша рассказал, что по просьбе Ларты встречался с их помощником из Ло-ча. Помощник знает о помощи Катилии ордену. Более того, однажды женщина организовала на него покушение. Помощник, Саману, человек сдержанный, и покушение на себя может простить. Но он из Ло-ча, а они все фанатики. Или своего государства, или культа Эарнила. Легко судить по Катилии.
   Ларта вынужден как-то выбирать между двумя помощниками, которые собираются убить друг друга. Катилия свою попытку уже сделала, ведомая местью за свою семью. Она мстила Саману как офицеру надзора. Теперь Саману намеревался убить ее, но не за покушение на себя, а за ввод сил ордена Странствующих в Ло-ча. Марино был послан на встречу, как человек нейтральный.
   Он сообщил Саману, что Катилия с риском для жизни сообщила имена всех известных ей людей ордена в Ло-ча и Харлиде. Все они допрошены или обнаружены мертвыми. Резня в Ло-ча, как и война с Дорвагом, затихли. Орден на востоке разгромлен полностью, и в этом есть вклад Катилии.
   Юноша еще долго обсуждал мотивы поведения Катилии и Саману. Своего опыта для такой роли у него не было. Немного помог Ларта, кроме того, Марино обсуждал проблемы греха с богословами в Эртаге. Они тоже нашли множество аргументов, которые оказались неожиданными для Саману. Кончилась встреча тем, что тот отложил свою месть на время, пока женщина не закончит лечения. И он просил, чтобы Катилии передали его позицию. Что наш санитар и сделал.
   Весь ноябрь я чувствовал себя отвратительно. Саману - настоящий разведчик, и явись он в Слохтурен, Катилии оставалось бы надеяться только на себя. Юноша был уверен, что Саману сдержит слово, а я такой уверенности не испытывал. Фанатизм очень сродни бреду, а на какие поступки толкают бредовые мысли, мне было весьма хорошо известно. Когда в декабре Катилия навсегда покинула больницу, я вздохнул с облегчением. Больше мне рассказать нечего. Летом 325 года уехал на учебу Марино, и больше ни о ком из участников этой истории я не слышал.
  
   Рассказ Янса.
   Янс Мелан, журналист. Так я обычно представляюсь. На самом деле у меня много иных профессий, да и имя другое. Я учился в университете Отона в Эртаге, изучал историю и философию. Затем путешествовал по землям Хе-умбара, Тогосо, Лата. Плавал на торговых судах. Сейчас я живу в Эреаде, в городе Бритхар. Сюда заходят большие морские суда, пройти в Эртаг им не позволяют глубины. Здесь расположены верфи, торговые дома, ведущие дела с южными странами. В Бритхаре у меня много знакомых, с которыми я сошелся в южных землях и плаваниях. Сейчас меня не берут на суда дальнего плавания. Моя репутация безнадежно подмочена, и это самая малая цена, которую я заплатил за оставленную мне жизнь. Но об этой грустной истории я говорить не буду.
   Я работаю в городской газете, которая пишет для людей, связанных с морем. Их куда больше интересуют шторма, кораблекрушения, продажа и постройка кораблей, чем мелкие события в Бритхаре или Эртаге. Мои писания выходят раз в неделю, в воскресном выпуске. Я располагаю свободным временем и провожу его, общаясь с самыми разными людьми. В моем прошлом много событий, и есть желающие свести со мной счеты за прежнее. Только тогда у меня было другое имя, и отыскать меня сейчас непросто.
   Но нашелся человек, который смог это сделать. Интересовали же его самые безобидные мои дни, когда я был студентом, и писал работу о жизни хоббитов. Так они называют сами себя, в разных странах их именуют перианами, невысокликами, половинчиками или полуросликами. Жили они всегда, живут и теперь, северо-восточнее Эртага, в Арно, на берегах Берендуима.
   Когда-то у них были свои земли и свое государство, сейчас они живут вперемешку с людьми и стали малочисленны. Их былые владения захвачены и принадлежат людям. Полурослики удалились в леса, где искусно укрываются от людских взоров. Жилище полурослика может стоять в сотне метров от человеческого дома и оставаться необнаруженным долгие годы. Хоббиты искусные охотники, а еще они выращивают на лесных полянах овощи так, что со стороны огород их совсем незаметен. Наивысшее их искусство - разведение грибов. В многочисленных подземных коридорах, где взрослый человек протиснется только ползком, в нишах рядами стоят ящики с грибницей.
   В хоббитские леса люди ходить не любят. Считается, что там живут создания нечистой силы, наводящие порчу на людей и скотину. Все это выдумки. Хоббиты внимательно следят за живущими по соседству людьми, с некоторыми втайне приятельствуют. Остальным они вреда не причиняют, если их не беспокоить. Кто из людей пытается хозяйничать в их лесах, они ему делают для начала мелкие пакости. Скотину угонят или порчу наведут, злую собаку пристукнут. Кому и этого мало, может в лесу бесследно исчезнуть.
   Любой хоббит искусно владеет луком, пращей, метательным ножом. Многие нанимаются в армию Арно следопытами и разведчиками. Совсем забубенные занимаются разбоем. Таким назад в Хоббитанию возврата нет. Они все грамотны, но предпочитают книги о природе и сельском хозяйстве. О себе посторонним не рассказывают, все, что я о них писал, сообщали мне хорошо знающие их люди.
   Мне довелось побывать в их подземельях, убирать вместе с ними урожай репы и брюквы. Я с ними ел и пил. Пьют они, как и люди, пиво и вино. Живут многие вполне зажиточно. Но я не понял ни их общественного устройства, ни их веры, ни даже того, есть ли где еще их поселения. На берегах Брендидуима живет две-две с половиной тысячи полуросликов. Еще тысяча триста служит в армии Арно. Этой цифры не скрывали ни в Арно, ни сами полурослики. Народ они воинственный и великих бойцов своего народа чтут, как святых.
   Вот так я написал в своей работе, и спустя много лет ко мне пришел купец с востока, именем Аранга. Случилось это в конце июля 324 года, ближе к вечеру. Он прочитал мою работу и желал расспросить меня. Я человек бывалый, в людях разбираюсь, скажу не хвастаясь. Обходителен был господин Аранга, и я не почуял опасности. Он знал мое настоящее имя, под которым была опубликована моя работа, но ни слова об этом не сказал. Интересовали его хоббиты, эльфы, гномы, тролли и подобная сказочная чепуха. Видно они, там, на востоке, все легенды воспринимают как правдивые истории. Дикость, конечно. Впрочем, многие и хоббитов считают существами сказочными - и в Арно, и в Эреаде, так что на восточного купца обижаться не за что. Он хотя бы прочитал мою работу, что уже редкость.
   Мы вышли из здания редакции и пешком направились к моему дому. При выходе купец внимательно огляделся. Я уже говорил, что не вся моя жизнь протекала в сегодняшней безмятежности. Я вполне оценил его осторожность. К сожалению, сам я ничего подобного не проявил. Что бы мне уже тогда догадаться, что такие знакомства бывают опасны. У человека, который одним взглядом оценивает в деталях окружающую обстановку, вполне могут оказаться еще живые враги.
   Мы шли по тихой улице, обсаженной каштанами и туями. В Эреаде придавали большое значение городской растительности. Здесь не найдешь двух соседних улиц, обсаженных одинаковыми деревьями. Аранга спросил, есть ли у меня здесь враги, и я ответил, что они остались далеко на юге. Беседа была занимательна. Мышление купца полностью игнорировало привычную для нас логику. Он следовал восточной традиции, усматривая скрытое единство даже в противоположностях, а каждую истину оценивал как сиюминутный факт. Плохо помню, о чем мы говорили, только инстинкт безопасности подсказывает, что сказал я больше, чем следует.
   Впрочем, Аранги я не опасался. Его влекли иные цели, нежели месть или обман отставного коммерсанта. Живу я один, и в своих действиях свободен. В разговоре купец спросил, не хочу ли я еще испытать приключений, оставаясь в безопасности. Относительной - так он сказал, и я сдуру ответил утвердительно. Очень скоро я оценил эту относительность. Но как мне было не согласиться, если такой человек предлагает безопасные приключения? Моя растительная жизнь журналиста меня уже давно угнетала. Путь в море был для меня закрыт, на берегу же все протекало пристойно, упорядоченно и скучно. Ехать на восток я боялся. Мои южные враги вполне могли плавать и по Андуину.
   Уходя, Аранга посоветовал мне денек носить с собой нож или гирьку на цепи. И быть внимательным. Мы расстались друзьями, хоть и познакомились около трех часов назад. Зря я сразу не задумался, чем вызван его совет.
   За мной пришли через час. Открыли дверь снаружи, без шума. Застали меня врасплох. Я попытался ударить одного кулаком, но он легко увернулся, прихватив мою руку болезненным захватом, и скрутил меня так быстро, что я не успел и крикнуть. Потом любое сопротивление стало невозможным. Окна закрыли, меня раздели и посадили на стул, прикрутив к нему ремнями. Подсоединили к электрической розетке провода с оголенными концами. Продемонстрировали мне действие тока, пропущенного через живот, заткнув мой рот подушкой. И только тогда начали задавать вопросы.
   Истинного моего имени они не знали, и вообще я их не интересовал. Они подробно расспрашивали, чем интересовался купец. Я получил изрядно ударов током, потому как никто из них не верил, что купца интересуют хоббиты. Палачи мои, как я понял по разговору и повадкам, прибыли из Арно и служили тамошней короне. Это были хладнокровные убийцы и великолепные бойцы. Я уже понимал, что завтра соседи найдут мой труп, причем скончаюсь я в результате несчастного случая. Может, сгорю при пожаре или утону в ванне.
   Пытаться врать бесполезно. Меня уже довели до такого состояния, что я был готов на любые признания, один вид оголенного провода приводил меня в ужас, парализуя всю волю и мыслительные способности. Мне казалось, что я оглох от собственного визга. И вдруг мои мучители замерли и повернули головы к двери. Воцарилась тишина.
   У входа в большую комнату, где мы все находились, стоял человек в одежде шофера. Лицо его - восточного типа, сквозь узкие щелочки глаз он спокойно разглядывал моих палачей. Руки небрежно свисали вниз, ноги слегка расставлены, одна выставлена вперед. Повидав немало драк, в том числе смертельных, я сразу понял, что он способен победить не только троих моих мучителей, но и много большее число противников. Там, на востоке, известны совершенно невероятные приемы боя.
   Подозреваю, что так же подумали и трое из Арно.
   Один из них вынул нож, другой надел на кулак кастет. Третий еще копошился, вынимая из кармана какое-то оружие, когда восточный человек рванулся к моим палачам. В последний момент он бросился на пол, и их удары пришлись в пустоту. Восточный человек ударил сразу двумя ногами от пола и мгновенно встал на ноги. Арнорцы, с ножом и кастетом, упали на пол, а третий попытался выстрелить из револьвера. Но человек в одежде шофера метнул какой-то предмет, и револьвер упал на пол. Арнорец был сбит ударом ладони в лоб, и восточный человек немедленно зажал ему рот подушкой и принялся тыкать в вывернутую руку пальцами.
   Арнорец сучил ногами и пытался кричать. Он испытывал сильнейшую боль, но вырваться не мог. Руки его были вывернуты за спину, а торс зажат крепкими руками. Затем подушку отложили в сторону, и начался допрос. Арнорец не запирался. Он выложил все имена и свое задание. Как я и думал, арнорцы действовали по заданию своей разведки, целью их был купец Аранга.
   Восточный человек оглушил допрашиваемого арнорца ударом руки, затем спросил у меня номер телефона полиции. Развязывать меня он не собирался. Вызвав полицию, он сообщил о нападении на Янса Мелана и назвал мой адрес. Потом сказал мне, что перед порогом лежит сообщник нападавших, и удалился. Развязала меня уже полиция. Оглушенный арнорец быстро пришел в себя, те же двое, которых восточный человек ударил ногами, умерли, так и не придя в сознание. Сообщник на лестнице пришел в себя к следующему утру, но от показаний отказался. Его пришлось отпустить. Он не входил в мою квартиру, и обвинить его было не в чем.
   Если подобные нападения Аранга считал безопасными приключениями, то как же он у себя на востоке живет? И его люди? Моя популярность в городе сразу выросла, что меня совсем не радовало. Слишком часто приходилось оглядываться и запоминать лица прохожих. Но при всем том меня съедало неудовлетворенное любопытство: чем занимался Аранга, если его случайного встречного знакомого готовились пытать арнорские шпионы?
   Человек, одетый шофером, зашел в редакцию через неделю, в первых числах августа. Представился Фрагнуром Харузом, владельцем автомастерской. Сказал, что помогает Аранге, и предложил, как и купец, безопасное приключение. Мои оценки безопасности прошлого визита, высказанные весьма эмоционально, он отвел одним небрежным жестом. Фрагнур сказал, что риска не было никакого, и разумно объяснил ситуацию. Он вынудил меня с ним согласиться.
   Пока враги Аранги сохраняли здравый смысл, я находился в безопасности. Но если кто из них окажется чрезмерно невыдержанным, моя жизнь окончится много раньше начертанного Тураном срока. Мы с Фрагнуром сошлись на том, что невыдержанных в разведке Арно не держат. Им хватает и того скандала, который вызвала история с нападением на меня. Правительству Арно пришлось приносить официальные извинения, а мне выплатили от имени короля Арно не маленькую сумму в возмещение перенесенных неприятностей.
   Приключение заключалось в том, что я должен был нанять небольшой парусник для путешествия в Линдон. Посетить там маленькие рыбацкие поселки на побережье и собрать у капитанов рыбацких судов всю информацию по обстановке в районе западной островной гряды. Фрагнур дал мне карту островной гряды, где было полно белых пятен, и множество ее копий. Мне полагалось заполнить эту карту, как смогу.
   Западная островная гряда, отгораживающая Западное море от Восточного, считалась непроходимой. На севере она уходила в район вечных льдов, южнее льдов холодное течение, идущее сначала западнее, а потом восточнее островов, создавало почти сплошные туманы. Плавать в туманах не умел никто. Еще южнее, где течение несколько прогревалось, был штормовой район. Попасть в узких проливах под внезапный шквал означало разбить судно о скалы. Еще южнее начинались уходящие на юг до южного пояса бурь рифы, преодолеть которые могла только шлюпка.
   Но рыбаки промышляли в проливах островной гряды, высаживались на некоторые острова для охоты на многочисленных тюленей, собирали птичьи яйца. В тавернах на побережьях охотно наливали вина потерпевшим кораблекрушение, прожившим несколько лет на островах. Не многим из них удавалось вернуться домой. И сейчас на островах можно отыскать еще живых рыбаков, живущих неумирающей надеждой на случайно приставшее к их острову судно.
   На карте Фрагнура обозначались почти все острова западной стороны гряды. Сама гряда состояла из трех известных параллельных цепочек островов. Единичные свидетельства говорили о существовании еще двух цепочек, ну а дальше на запад не плавал никто. Я посмотрел карту островов в последнем Морском Атласе, изданном в Эртаге. Карта Фрагнура оказалась подробнее. На мой вопрос, откуда такая карта, он скромно сказал, что сам опрашивал многих капитанов. Ему же нужно, чтобы в Линдоне тем же занялся я, а он посмотрит, не заинтересуется ли кто моими расспросами.
   Капитан Эрстер владел небольшой быстроходной парусной лодкой под названием Ночная Бабочка, ходившей под черными парусами. Плавать в Большом Западном Заливе она могла, но для открытого моря не годилась. Эрстер, правда, не разделял моей убежденности. Это был бесшабашный капитан, готовый на любой риск в известных ему водах. Ему доводилось ходить и на отмели к западным островам, но добавить к карте Фрагнура он ничего не смог.
   Отчалили 14 августа, при большом стечении народа. Нас провожали любопытствующие, осведомленные моей газетой об отплытии легендарного журналиста Янса Мелана в новую экспедицию. Мою внезапно возникшую популярность газета собиралась использовать в полной мере. Я уже успел стать легендарным. Наверное, это справедливо. Мало кто мог похвалиться тем, что пропустил через свое тело столько электрических разрядов.
   На шумном отплытии с обнародованием первого пункта высадки настоял Фрагнур. Он оплачивал экспедицию, и мы с Эрстером не видели оснований возражать. Сам Фрагнур присоединился к нам в море. Мы шли определенным заранее курсом, в двух километрах от берега, когда услыхали из воды его крик. Забрав пловца на борт, Ночная Бабочка взяла курс на север. Фрагнур был почти без одежды, при нем находился небольшой непромокаемый мешок. Вот с этим мешком он и соскользнул с борта лодки, обращенного в сторону моря, когда мы подходили к первому поселку на берегу Линдона.
   Раньше в Линдоне мне бывать не приходилось. Я и сейчас не могу сказать о нем ничего определенного. Жители береговых поселков разных стран всегда похожи. Жили в Линдоне беднее, образованные люди встречались редко.
   Зато много чиновников, которые суют нос во все дела. Все действия надо согласовывать, на все требуются разрешения и документы. Впрочем, любой чиновник всегда готов разъяснить правила поведения и последовательность оформления документов. В каждом государственном учреждении висит объявление, куда и как можно обратиться с жалобой на чиновника, нарушившего правила. Непреодолимых препятствий для моих действий вся эта волокита не создавала, жалко было лишь потраченного времени.
   Фрагнур попадался мне на глаза в самых неожиданных местах, всегда одетый под местного жителя. Согласно нашему уговору, я его не узнавал. Я беседовал с капитанами на бортах их кораблей, в их домах, в тавернах. Ни одна беседа не обходилась без доброй порции рома или водки. Вино в Линдоне не ценилось. Здесь пили более крепкие напитки, пили не помалу. Я начинал понимать, почему Фрагнур поручил мне такое задание. Скажу честно, выпить с моряком Линдона и остаться стоять на ногах способен не любой житель Эреада. Мне это удавалось, и белые пятна на карте постепенно заполнялись.
   Капитан Эрстер помогал мне, как мог. Не все капитаны и рыбаки плавали в интересующих нас водах, не все были способны на связный и достоверный рассказ. Ежедневно Эрстер сообщал мне, с кем, по его мнению, беседовать не стоит. Думаю, его энтузиазм подогревался бесплатной выпивкой. За все, что мы выпьем, платил Фрагнур. Деньги от него мы получали на почтовых отделениях, и там же отправляли заполненные карты. Довольно быстро я понял, что достоверных сведений мы не получим. Карта Фрагнура была подробнее, чем сведения рыбаков.
   Его наверняка интересовало другое. Я записывал рассказы о штормах, о направлениях ветра в разные сезоны, о течениях между островами. Весть обо мне разошлась широко, и в селения приходили и приплывали люди, чтобы поговорить со мной. Я записал множество историй, очень подходящих для моей газеты. Об охоте на китов, о чудных морских страшилищах, пробивающих деревянные борта судов торчащим из носа острым рогом. Об огромных акулах, атакующих стаей: первая переворачивает лодку ударом носа, остальные в момент заглатывают оказавшихся в воде рыбаков, так что соседней шлюпке спасать уже некого.
   О громадных кальмарах, сдергивающих четырехметровыми щупальцами рыбаков с борта в воду.
   Больше впечатляли рассказы тех, кто вынужденно жил на островах. Один седой рыбак рассказал, как они, пройдя проливами две цепочки островов, недалеко от границы рифов, попали в шквал. На безоблачном небе возникло небольшое облачко, через полчаса оно превратилось в тучу. Дул порывистый ветер с востока, и судно успело лишь лечь на обратный курс и спрятаться за небольшую скалу, которыми изобиловали проливы.
   Ветер ударил со страшной силой, якоря судно не удержали. Через минуту хлынул страшный ливень, за десять шагов ничего не было видно. Еще через несколько минут рыбак, звали его Беорт, оказался в воде, выброшенный за борт сильным ударом. Дождь кончился через десять минут, и море почти успокоилось. Несколько часов Беорт плыл к ближайшему острову. Вылез он, весь изодранный прибоем о прибрежные камни. Наверное, он громко кричал, когда волна несла его по камням, ломая ребра и сдирая кожу.
   Спасло Беорта то, что остров оказался обитаемым. Его единственный житель, худощавый узкоглазый человек, не говорящий на вестроне, услыхав крики Беорта, вытащил его из беснующихся волн прибоя. Несколько дней Беорт не мог встать, и островитянин Ким кормил его моллюсками и свежей рыбой.
   На острове Ким находился уже почти год, и уверял, что скоро его заберут. У него имелась небольшая лодка, на которой он приплыл сюда с той скалы, о которую разбило море его корабль. На скале нечего было есть, но Ким сидел на ней две недели. Ждал погоды. Он утверждал, что плавать здесь можно только в определенные месяцы, и только в первой половине убывающей луны. В иное время внезапные шквалы ежедневны и непредсказуемы.
   Беорт прожил на острове два месяца. Ким умело ловил рыбу, на отмелях хватало моллюсков. Приходилось обходиться без огня. Во влажном воздухе раны Беорта не затягивались, и Ким посоветовал ему плыть на лодке на восток. Наступало подходящее время, шквалы случались раз в три дня и почти всегда до трех часов по полудню. Если не бояться плыть ночью, можно за несколько дней достигнуть самой восточной цепочки островов, куда часто заходят рыбаки. Иначе он сгниет заживо за полгода.
   Беорт рискнул. Ким уверял его, что сам он обойдется без лодки, и что через месяц-полтора за них приплывет судно. Беорту то ли повезло, то ли Ким правильно предсказал погоду. Он благополучно достиг крайнего острова гряды и дождался рыбацкого корабля. Его зловонные раны долго гноились, но в Линдон он вернулся живым.
   Беорт не смог точно показать на карте остров, где он встретил Кима. Но он дал описание погоды, течений и характера проливов. Как моряк, я быстро понял, что парусник в тех водах не пройдет. Преобладают западные ветры, а идти им навстречу без свободы маневра, в узостях, невозможно. Соваться же в проливы с мелями и скалами на пароходе слишком рискованно. Глубины там малые, а удержаться против сильных шквалов пароход не сможет. Сядет на мель и сразу будет разбит волнами. Сможет пройти небольшой кораблик, с малой осадкой и легким двигателем, как на катерах. Но такое суденышко не сможет пересечь западное море. Капитан Эрстер, правда, уверял, что дойдет до островов и на Ночной Бабочке. Я допускал, что он - дойдет. Если повезет.
   Мы уже прошли все побережье залива и двигались на север, вдоль гористого морского и малонаселенного берега Линдона. Удобных пристаней и рыбацких поселков здесь встречалось куда меньше. Уже начинались осенние шторма, и Ночную Бабочку изрядно трепало даже в хорошую, по местным понятиям, погоду. В поселке Шушкадом ко мне подошел старик и представился Эйриком Носатым.
  
   Он был занятным собеседником. Рассказывал о плаваниях вдоль берегов Арно, возле которых море зимой замерзало, но милях в десяти от берега шла полоса открытой воды. Плыть приходилось, уклоняясь от льдин и ледяных полей. Стоило судну попасть между двух сомкнувшихся полей, его крошило льдами, а спасшиеся люди плыли на льдине навстречу своей судьбе. Иногда охотники на моржей и тюленей встречали льдины, где из скудных остатков спасенного имущества потерпевшие кораблекрушение сооружали себе подобие хижины, в которой и жили, питаясь пойманной рыбой. Обледенелые тела рыбаков могли оставаться на льдине многие годы.
   Там, среди льдов, находились острова, где рос только лишайник. Но летом туда приплывали тюлени и моржи. Моржовый клык ценился на уровне слоновой кости. Шкура и сало моржа тоже шли в дело. Охота на морского зверя в северном море была прибыльна, и столь же рискованна.
   Эйрик показал мне перстень с камнем, назвал его белой шпинелью. Ему подарили его далеко на севере. Перстень был, по преданиям, подарен шаману местного племени оленеводов и рыбаков уплывающими за море эльфами. Шаман утверждал, что обладающий внутренней силой духа человек способен пробудить камень, и он покажет картины далекого прошлого: эльфов, подземных тварей, гномов, давние сражения. Шаманы утратили способность будить камень, и подарили его Эйрику, когда он смог извлечь из камня видения.
   Сейчас Эйрик слабеет, картинки из камня стали совсем мимолетными. Пока он еще способен доказать свои слова, Эйрик приглашает меня и Эрстера в таверну у верхней крепости. Там у него кредит, там он нас сможет угостить и показать действие камня. Он надеется, что мы подскажем ему его истинную цену.
   Крепость над заливом защищала укрепленную артиллерийскую батарею из двух орудий. Таверна жила обслуживанием гарнизона крепости. Эйрика здесь знали. Нас провели в малый зал. В углу на решетке жарили рыбу, и дым заполнял половину зала. Отблески огня очага и свечи на столе давали больше освещения, чем небольшое окошко вверху, выходящее к тому же на близкую крепостную стену.
   Эйрик поднял камень над столом и нараспев начал читать какие-то заклинания. В полутьме комнаты камень сверкал огненной искрой, и вдруг в дыму очага я увидал фигуру воина в серебристо-белых доспехах, без шлема, с длинными золотистыми волосами. Воин смотрел на меня, подняв двумя руками длинный сверкающий меч. Рядом со мной вскликнул изумленный Эрстер.
   Видение пропало мгновенно, и лишь клубы дыма поднимались над решеткой. Но Эйрик продолжал читать заклинания, и я увидал озаренный факелом на стене подземный коридор, и смотрящего на меня бородача в темном камзоле с витым позолоченным поясом, украшенным самоцветами. Потом появлялись другие картинки: плывущий по морю прекрасный корабль необычных очертаний, битва, похожие на деревья чудовища, дракон. Видения пропадали быстрее, чем я мог рассмотреть детали, но общее содержание запоминалось.
   Старик закончил читать заклинания и опустил камень. Было видно, как он устал. Потом, когда мы пили водку и ели жаренную рыбу, он намекнул, что читал обо мне. Его просьба проста: он просил меня написать купцу Аранге о необычном камне. К моим словам купец отнесется с доверием. Иначе Эйрику хорошего покупателя на камень не найти. Тут же он подал мне столичную газету, где описывались приобретения Аранги в Линдоне. Там перечислялись пароходы, склады, бриллиантовая мастерская и прииск. В газете указывалось, где остановился купец.
   Фрагнур меня предупреждал, что так и произойдет. Появится совершенно естественный и веский повод связаться с Арангой. Возможно, повод, связанный с какими-то древностями. Я его вызову, не подозревая ничего, и он попадет в ловушку. Похоже, именно такой ловушки Фрагнур и ждал.
   У нас с ним был обговорен сигнал на такой случай, и я, предложив продолжить разговор назавтра, распростился со стариком. Выйдя из таверны, я произвел условленные перемены в своей одежде.
   Я снимал комнату у одного из местных жителей, в отличие от капитана, ночевавшего всегда на борту своей лодки. Когда я вошел, из-под кровати высунул голову Фрагнур. Как он смог попасть в чужой дом, пройдя мимо собак и людей незамеченным? Мне представлялось, что это невозможно. Разговаривать пришлось тихим шепотом. Фрагнур дал команду написать письмо Аранге, на глазах у Эйрика Носатого. После - немедленно отплывать назад, в Эреад. Ночевать он остался под кроватью, но, проснувшись, я уже не нашел его там.
   На встречу с Эйриком я взял двух местных рыбаков. Когда и они подтвердили, что видят те же картинки, я написал письмо. От имени Эйрика я предлагал прицениться к камню и назначал встречу в поселке Ураэль, в горах, куда Аранге из столицы было добраться куда проще, чем в Шушкадом. Потом, когда в сопровождении рыбаков я шел к Ночной Бабочке, я даже ощущал боль между лопатками от напряженного ожидания пули или стрелы. Боюсь, что рыбакам я показался немного не в себе. Надеюсь, они приписали мою невнимательность потрясению от увиденного в таверне. На борту мы пропустили по стаканчику рома из запасов капитана Эрстеда. Надо было как-то объяснить, зачем я потащил рыбаков на борт лодки. Я же просто боялся возвращаться один.
   В тот же день мы отплыли, и до Бритхара я на берег не сходил. Только предупреждение о ловушке и мой немалый опыт обмана не позволили мне поверить Эйрику. Неподвижные картинки в дыму могли быть просто нарисованы. Края рисунка терялись в слабом дыму, но все же видно, что картинка имеет очертания прямоугольника. Раньше, в южных краях, мне доводилось наблюдать обманы дикарей с помощью проекционного фонаря. Здесь в качестве экрана использовался дым очага, что было даже лучше. Дым двигался и тем немного оживлял картинку.
   Капитан Эрстед даже не сразу поверил такому простому объяснению. Где в небольшом зале таверны удалось спрятать проекционный фонарь? Судя по четкости картинки, свет был электрическим. Не иначе, таверна имела тайную комнату.
   Вернувшись в конце сентября в Бритхар, я вновь сел писать для своей газеты еженедельные статьи. Последнее свое деяние для Аранги я совершил в октябре. Тот же Фрагнур принес мне статью о морском вооружении. Написано было толково. Давались полные данные по западным флотам, все типы кораблей оценивались по боеспособности, давался прогноз столкновения различных флотов.
   Общий смысл статьи банален, - Линдон и Арно защитят свои берега, а Ульдрин и Гондор смогут защитить и свои морские торговые линии. Ускоренное развитие любого флота в принципе не изменит общего соотношения сил.
   Новыми в статье представлялись отдельные технические подробности. Как я понимал, они составляли особо охраняемые тайны. Впервые приводились точные данные по броненосцам Гондора, и тихоходным прибрежным броненосцам Линдона, количество мин и минных заградителей Линдона, а также их новом вооружении. Это были сверхбыстроходные катера, имеющие на борту движущиеся мины. Одна такая мина могла потопить броненосец. Катеров таких Линдон построил столько, что одной атакой они могли уничтожить все крейсера Арно, даже если предположить, что две трети из них погибнут при атаке.
   Крейсера Арно оснащались механическим заряжанием пушек, что позволяло стрелять в полтора раза быстрее. Крейсера Гондора отличались быстроходностью, а фрегаты Ульдрина обладали огромной для своих размеров дальностью плавания. Если Гондор и Ульдрин еще могли опасаться флота Хе-умбара, то флоты Арно и Линдона явно были обращены друг против друга.
   Фрагнур рекомендовал мне побеседовать с Аланом Вовулфом, известным ученым в области кораблестроения. Алан работал в институте судостроения, в Бритхаре. Оказывается, институт разрабатывал проекты и для Арно, и для Линдона. Страны просто указывали свои требования, а институт готовил проект корпуса, определял размеры и вес паровой машины, возможный вес вооружения. После беседы я уже мог частично сослаться на институт судостроения, как на один из источников якобы моей статьи.
   Дело в том, что Фрагнур очень хотел, чтобы я опубликовал эту статью под своим именем. Разведка Арно, конечно, поймет, что настоящий автор Ларта, друг Аранги. Ларта обожает писать книги о посещаемых им странах, в которых раскрывает все тайны и описывает самую суть страны. Ни одно правительство этого не любит. В Эреаде, впрочем, подобные книги пишут ученые. Но они всегда оставляют в стороне тайные механизмы и замыслы властей, а Ларта раскрывает и их.
   Статью я опубликовал, указав, что благодарен за предоставленные сведения институту судостроения и капитанам разных флотов. Моя популярность поднялась еще выше. Фрагнура я больше не видел. Аранга прислал мне письмо, в котором рассказывал о своем посещении Линдона, об обычаях. В поселке Ураэль, где ему довелось побывать, он стал свидетелем задержания большой группы шпионов из Арно, вооруженных самострелами с ядовитыми стрелами. Один из них, Эйрик Носатый, покончил с собой при задержании. Аранга посылал мне его волшебный камень, оказавшийся цирконом. Камень огранили в Линдоне всего год назад.
   Последнее, что относится, - если относится, - к данной истории. Еще один любитель хоббитов посетил меня в конце октября. Знакомый Аранги, историк Приг из Дорвага на днях отправлялся к хоббитам, и его интересовали подробности. Кто из людей дружит с полуросликами, как с ними сблизиться, близ каких деревень находятся их поселения.
   К сожалению, в тот период слава и деньги вновь сбили меня с пути истинного. Я много играл в карты и еще больше пил. Пригу я рассказал, что знал, но только, чтобы быстрее от него избавиться. Через две недели я прочел в газетах, что разведка Арно задержала его в поселении хоббитов, чем вызвала их недовольство. Обвинить его в нарушении законов власти не смогли. Но выслали его из страны, перевезя через Туманный хребет в пределы Берна.
  
   От Киу господину Току.
   Декабрь 324 года, Эреад.
   Согласно Вашему распоряжению, пишу подробный отчет об исполненной в Эреаде работе. Признаюсь, вначале этот приказ показался мне лишенным смысла, ведь свои короткие донесения я посылал Вам регулярно. Понимание пришло лишь через несколько дней упорной работы, стоившей не только мыслительных усилий, но и десятка порванных и сожженных черновиков. Составляя столь подробное описание действий наших людей как в Эреаде, так и в сопредельных государствах, я смог увидеть наши промахи и недочеты, и переоценил заслуги всех, себя в том числе. За это Вам огромная благодарность.
   Наша работа в Эреаде началась в апреле, когда Окони привез на лечение Манифу. Он действовал по распоряжению Аранги, мне же Окони вообще не подчинялся, еще с Айбора. Он выполнял мои поручения лишь в том случае, если они были согласованы с Арангой. Собственно мои люди: Лэнхи, Ивари, Котоки и Отори, тоже выполняли приказы Ларты беспрекословно, а мои распоряжения - во вторую очередь. В такой ситуации я оказался впервые. Согласно вашему решению, все они не подчинялись никому, и предъявлять претензий я не мог.
   Я продолжал проживать под своим именем, называя себя иначе только при выполнении заданий или при использовании наших агентов втемную. Тем я навлекал на себя повышенную опасность, которую я все же считал меньшим злом, чем отказ от своего имени на длительный срок. У нас говорят: поменяешь имя - поменяешь судьбу. Окони тоже использует свое настоящее имя, но он все больше становится купцом. Для него иное имя - помеха в торговых делах.
   Друзья Ларты действовали в наших интересах, но держали связь со мной не все. Из Харлида присылал сообщения Приг, который полностью согласовывал действия со мной. Эктелион из Арно посылал всю добытые сведения голубиной почтой. Анзор в Дунроде и Саману в Саене только подтверждали свое местонахождение. Затем Анзор перебрался в Эреад, принял имя Арахада Кивала и купил автобусную кампанию. Деятельностью в наших интересах он практически не занимался, но был готов в любой момент быстро вывезти наших людей в безопасное место.
   Саману, переехав в Бруин, работал, как мы знали, под присмотром разведки Арно. Телеграммы и письма он посылал на имя нашего человека, которого мы использовали втемную, не раскрывая имен и задач. Для общения с Саману использовался шифрованный язык, где обычные слова вестрона имели совсем другое значение.
   Я выезжал в Арно только раз, чтобы установить канал связи с Эктелионом. Тогда я остановился в заранее оговоренной гостинице, и немедленно вывесил в окне условленный знак. Потом долго ходил по тавернам низкого пошиба, общаясь со всеми подряд. Все это время огромные карманы моей легкой куртки были доступны для всех ловких рук. Обнаружив, что в кармане появился конверт, я сразу вернулся в гостиницу. Эктелиона я так и не видел. Возможно, сообщение в карман мне подбрасывал его человек, или же он удачно загримировался.
   За все время моего пребывание в Арно за мной наблюдали несколько человек, сменяющих друг друга. Не знаю, пытались ли они проверять всех, с кем я заговорил. Если да, то им пришлось проделать много бесполезной работы.
   Мои люди, не зная, на кого работают, перевозили голубей в Арно. В зависимости от того, какая неделя месяца стояла, они продавали их в той или иной магазин. Там их выкупали люди Эктелиона, и вскоре голубь с письмом возвращался в родную голубятню. Хозяин голубятни тоже не подозревал, на кого работает. Через каждые два месяца мы меняли голубятню.
   В Эреаде ожидаемое противодействие разведки Арно мы ощутили в июне. Не зря Ларта послал Эктелиона сразу в Арно. Он предвидел, что эта страна не пожелает с ним договариваться. Всех моих людей арнорцы определили еще в Рохире, но слежку за ними установили только в Эреаде. На одного из наших друзей они даже напали. Хорошо, что мы присмотрели за ним, заметив за Арангой слежку. Затем они предприняли враждебные действия против Анзора и установили наблюдение за Саману. За собой я тоже ощущал постоянную слежку, от которой легко избавлялся.
   Я имел три собственных машины, к тому же в Эреаде легко нанять машину с шофером в любом городе. Когда я распознавал машины чужих агентов, я посылал человека сломать их. Следить за мной на нанятых машинах обходилось дорого. Однажды ночью мой дом попытались поджечь. Я предвидел такую возможность и ушел из пылающего дома подготовленным ходом через подвал. Эктелион по моей просьбе сделал фотографии начальника разведки Арно, его заместителей, их семей и домов. Эти фотографии с моим письмом Эктелион сумел поместить в служебные сообщения для начальника разведки.
   В письме я от своего собственного имени уведомил Ялгара Вутина, начальника разведки Арно, что дальнейшие нападения на друзей Ларты и Аранги повлекут ответные действия против его самого, его заместителей и их семей. Они уже имели неприятности, связанные с нападением на Мелана. Я обещал им много худшие последствия. Впрочем, ясно было, что Ялгара мои угрозы не остановят. Я лишь надеялся, что наших друзей в Эреаде и Линдоне трогать не будут. В попытки покушений на Арангу или Ларту я не верил. Такое явно стоило бы Ялгару должности, а это страшило его больше смерти.
   С сожалением признаю, что я ошибся. В сентябре в Линдоне попытались устроить неуклюжую попытку заманить Арангу в ловушку. Мы сообщил обо всем властям, те взяли нескольких вооруженных агентов на своей земле. Линдон соперничал с Арно во всем и охотно оказывал нам поддержку против их разведки.
   Находясь в Эреаде, мы готовили агентов для действий в Арно. Чаще это были арнорцы, которые считали, что действуют в интересах банков Эреада. Наши люди давали им задания, связанные с промышленными предприятиями. Собственно армией и разведкой занимался Эктелион. У него имелись агенты в главном штабе и управлении разведки. Мы в Эреаде тоже не дремали - университеты и банки имели свои сведения о многих странах, и сведения эти либо являлись открытыми, либо практически не охранялись. Да и зачем банку Эреада охранять сведения о производстве вырабатывающих электричество машин на заводах Арно?
   Большая часть сведений добывалась путем спокойной работы в библиотеках университетов. До Эреада так умел работать только Ларта, здесь же сбор данных и часть анализа уже выполнили местные ученые. Более того, имелась возможность заказать университету исследование на заданную тему, и за приемлемые деньги университет выполнял работу. Оставалось только дополнить ее несколькими засекреченными данными, причем университет мог подсказать, где их взять. Из Эреада я сообщал Эктелиону адреса людей, владеющих секретами. Не позже, чем через месяц, голубь приносил нужные сведения.
   Наши люди подсаживались в поезда, беседовали с въезжающими в страну арнорцами. Работа огромная, но результаты того стоили. Установили расположение нескольких тайных гарнизонов, школ разведки, военных заводов. Подготовленные нами агенты ездили туда, общались с местными жителями. Скоро у нас появились карты местности, имена служащих там офицеров. С ними говорили уже люди Эктелиона и разведчики Линдона.
   С последними мы плодотворно сотрудничали. Кроме моего короткого визита, никто из Срединной Империи не пересекал границ Арно.
   Потом у нас возникла неожиданная трудность. Арнорцы подбросили Саману сведения, что Манифа устроила для ордена Странствующих ворота в Ло-ча. Они не лгали, хотя откопать такую давнюю историю стоило изрядных трудов. Саману, как ревнитель интересов королевства, собрался убить Манифу, о чем сообщил через меня Ларте. Тот устроил ему встречу с одним из наших помощников, и Саману отложил свое намерение до излечения Манифы.
   Дело было сложное. Жители Ло-ча очень упрямы и склонны доводить все до конца. Саману не хотел действовать из-за угла, он прямо объявил о своих намерениях. Манифа тоже убила бы его с удовольствием. Я бы предоставил этим двоим самим разрешить свои противоречия, но Аранга явно думал иначе. Что показательно, двое опытных разведчиков выказали полное желание подчиниться воле Ларты в этом вопросе. Я даже подумал, что оба будут рады, если Ларта убедит их отказаться от своих намерений.
   В сентябре Аранга с Манифой посещали Линдон. Особый интерес купца привлекали алмазы. Места добычи алмазов в Чунаг частично принадлежали семье Дитао, и теперь он приобрел право на их добычу и огранку в Линдоне. Помимо этого он приобрел несколько пароходов и торговые площадки в портах. Аранга получил возможность диктовать цены на пряности и южные товары всему западу.
   Имелась у его визита и другая цель. Мы всерьез обдумывали вопрос возвращения в империю. Я полагал, основываясь на своем опыте общения с Лартой, что возвращаться мы станем разными путями. Арахад на своем автобусе мог за день собрать всех наших и вывезти в любой порт или пункт на границе. Капитан Мэй Ван уже жил в Ульдрине, обучаясь вестрону и привыкая к судоходству в западных морях. Он многократно плавал от берегов империи к островной гряде, разделяющей западное и восточное моря, и все карты навечно хранились в его голове. Его небольшой парусник с командой из пяти опытных моряков империи пока официально, да и, пожалуй, практически, использовался для рыболовства.
   Аранга заказал в Линдоне новый парусник, оснащенным мотором от быстроходного катера. Парусник строился как яхта для Манифы. Именно такое судно могло под парусом дойти до островов, а проливы преодолевать уже при помощи двигателя. Я только не знал, кто станет возвращаться морем, а кто пойдет через перевалы Мглистого хребта. Опасность подстерегала везде.
   Ноябрь 324 года прошел наиболее спокойно. Мои люди, и я тоже, изучали науки. Сам я обучался финансовым делам и праву. Дипломов никто из нас не получил. Но они в империи ни к чему. Знаний же у нас хватало.
   Каждый из наших людей имел свою агентуру в Арно, а то и в Линдоне. Мелан с Эрстером хорошо поработали для нас в Линдоне, и для капитана Эрстера мы готовили новое поручение. Я оплатил экспедицию университета Святого Терни в Тогосо. Капитаном согласился пойти Эрстер. К лету следующего года его судно должно крейсировать у берегов Тогосо.
   Приг закончил свои дела в Харлиде, после чего отправился к хоббитам. Поехал он под своим именем. Я отправил одного своего помощника подстраховать его. Уже на границе за Пригом установили наблюдение, используя не менее десятка агентов, на нескольких машинах. Возле поселения хоббитов, на краю леса, мой человек был вынужден повернуть обратно. Приг находился в лесу почти неделю, после чего его выловили, тщательно прочесав лес. И хоббиты, и окрестные жители выразили властям крайнее недовольство.
   Депутат от местного края сделал в парламенте запрос и потребовал отставки Вутина. Историк приехал под своим именем, не нарушив никаких законов, и находился во владениях хоббитов с их полного согласия. Его исторические исследования ни в коей мере не угрожали безопасности Арно. На следующий день после задержания разведка Арно отвезла его на север Мглистых гор и переправила через уже покрытые снегом перевалы во владения Берна. Таковое незаконное деяние тоже поставили Вутину в вину. Обвинение поддержал министр обороны, для которого мнение хоббитов оказалось важнее десятка Вутинов. Начальника разведки сняли со своего поста, но он остался работать в своем ведомстве.
   Через неделю новый начальник, Максимо Фарна, назначил Ялгара Вутина руководить отделом по контролю особо опасных агентов. Отдел был создан специально для борьбы с нами, и в него вошли лучшие агенты арнорской разведки. Скоро трое наших людей сообщили, что за ними установлена постоянная слежка. Четвертый временно находился в Линдоне. Его людей в Арно начали раскрывать, и он спасал их, руководя из Линдона.
   У каждого из наших людей имелись свои агенты в Арно, часть из которых работала осознанно. Некоторым платили, были те, кто не любил арнорцев, других шантажировали разоблачением их, пока неизвестных властям, грехов. Такие агенты попадали в лапы Ялгара один за другим.
   Настоящие разведчики присылались Линдоном или работали на Эктелиона. Возможно, они не все добытые сведения передавали нам. Но ведь они, как союзники, нам не подчинялись. Собственно, необходимость вести разведку далее пропала. Ларта набрал достаточно материала, чтобы написать свои очередные книги про Эреад, Арно, Линдон. Именно эти книги, как Вы указали, представляли для империи конечную цель всего нашего путешествия. Но через разведку Арно мы узнавали очень важные для нас сведения о деятельности тайных обществ.
   Сам глава экспедиции в прямые контакты с нашими людьми не вступал. Он успешно избежал нескольких плохо подготовленных покушений, легко уклоняясь от удара кинжалом. Убить его пытались посланники некоторых тайных обществ, но они затруднялись его выследить. Ларта беспрерывно передвигался. Он имел мысленную связь со всеми разведчиками империи, Пригом, Анзором, может быть, с Саману. Я знал, что он иногда читал лекции в университетах Эреада, создал кампанию кредитования ремесел в Харлиде, неделю тайно провел на алмазных копях Линдона, после чего их и купил Аранга. Эктелион однажды сообщил о выполнении одного из его поручений. Я сделал вывод, что Ларта посетил Арно втайне от меня, и у меня нашлись веские основания для такого предположения.
   В начале декабря в военном обозрении, издающемся в Эреаде, появилась статья Ларты о тактике пехотного боя будущего. Рассматривалось два вида оружия: пулеметы, которыми обладали все армии, и полупушки Линдона. Полупушка представляла собой очень маленькую пушку, стрелявшую не больше чем на тысячу двести метров легкими осколочными снарядами. Ценность ее заключалась в скорострельности: восемьдесят выстрелов в минуту. Снаряды к пушке располагались на матерчатой ленте, как у пулемета, и заряжание проходило автоматически. Стреляла полупушка навесным огнем, по высоким траекториям. Отдача ее выстрела направлена в землю, почему полупушка была очень легкой. Расположенная на дне окопа, неуязвимая для обстрела обычных орудий, она могла остановить атаку пехотного полка.
   Ларта утверждал, что в боях будущего победу одержат армии, обладающие бронированными самоходными машинами. Такие имелись у Берна, Гондора, Эреада и Арно. Но только машины Гондора могли передвигаться по бездорожью. Ларта описывал процесс изготовления такой машины, требуемые заводы и вычислял, сколько таких машин сможет произвести каждая из стран. Войны будущего, утверждалось в статье, будут выиграны не столько солдатами, сколько заводами брони и моторов.
   После появления статьи Ларта дал команду прекратить активную разведку против Арно. Сам он уехал в Бруин, договариваться с Саману. Отори и Котоки объявили, что считают свою службу в разведке империи законченной. Своих агентов они передали разведке Линдона. Отныне охраной Аранги занимались только Лэнхи и Ивари, а я обеспечивал безопасность их, их людей и поддерживал связь с Эктелионом. Действуя в западных странах, я, как и всегда, считал, что лучше сохранять свое имя, даже рискуя. Сменить судьбу - это дерзость перед лицом воли неба.
   Сам подробный отчет на 170 страницах будет переправлен в ближайшее время с тремя разными агентами.
  
   Вспоминает Хелик Кудрашек.
   Я служу в банке Комони, одном из шести крупнейших в Эреаде. Наш голос в банковском синдикате Эреада весит очень много. И одна из причин - достижения отдела определения рисков. Отдел уникальный, хотя любой из крупных банков имеет почти такие же. Это - необходимость. Обычные банковские служащие оценивают имущество клиента, его предыдущую деятельность, выгодность его сделок. То, о чем написаны учебники и что общеизвестно. Наш же отдел занимается более сложной работой.
   Для примера: в некоторой стране строится железная дорога. По ней повезут руду к сталеплавильным заводам. Их продукция станет дешевле, и это легко рассчитать. Но будут и другие последствия строительства. Усилится перемещение населения в районах вдоль дороги, там станет развиваться сельское хозяйство и производство. Политические партии или аристократические семьи, опирающиеся на эти районы, усилятся. Какие-то важные фигуры в политике переместятся или сменят позиции. Изменится законы и условия торговли. Прогнозом таких последствий и занимается наш отдел.
   Я имею дипломы финансиста и историка. Служащие отдела все получили университетское образование и приобрели приличный жизненный опыт. Большой банк - это большие деньги, а большие деньги хорошо умеют защищать себя. Служба в нашем отделе пожизненная. Мы не можем уйти ни в другой банк, ни на покой. Слишком много секретов нам известно. Меня охраняют лучше, чем первого министра страны. Да и кто станет покушаться на правительство, которое только выполняет волю синдиката банков?
   Последнее время я руковожу группой сотрудников разных банков, занимающихся проблемами Дельца. Дельцом разведка министерства иностранных дел назвала двух восточных купцов: Ларту и Арангу, и сопровождающих их помощников. Пока они, то есть Делец, устраивали финансовый кризис в Айборе, строили порты в Лигнале, покупали верфи в Берне, ими занималось министерство.
   С переездом Дельца в Гондор была создана моя группа. Сначала Делец развернул торговлю мехами и драгоценностями в Ульдрине. Размах и прибыль были серьезными, пытавшихся помешать подавляли мгновенно, в том числе и физически. Но в суд никто не обратился. Пока Делец не имел выданной Лигой лицензии, в большую торговлю, где действовали признанные деньги, он не попадал.
   Скоро Делец приобрел признание при дворах Гондора и Рохира, что открыло ему путь к лицензии. С этого момента в мою группу вошли служащие и других крупных банков. А Делец продолжал делать деньги из ничего. В Гондоре он открыл фабрику по выпуску фигурок мифических созданий, а также известных правителей прошлого. Говорят, что образцы он привез с далекого востока. Знать Гондора и Рохира раскупала его фигурки, как будто они были золотыми.
   Потом Делец начал в Гондоре выпуск бронежилетов собственной конструкции, построил на Андуине порт и железную дорогу к нему. До сих пор на железных дорогах запада только две ветки в Линдоне не принадлежали синдикату банков. Теперь Делец располагает своей железной дорогой, паровозами, вагонами. Правительства ему всегда благоволили, и нам пришлось пойти на переговоры. Мы признали его право иметь свои торговые линии, как морские, так и наземные. Он пользовался правом любого обладателя лицензии на свободу коммерции в странах Лиги. Мы не могли остановить его, не нарушив законов, определяющих самую суть нашего существования.
   Далее Делец прибрал к рукам единственное в западном мире месторождение свинца на границе Рохира и Дунрода, прекратив тем самым пограничный спор. Еще многие рудники в Дунроде стали его собственностью, как и торговые суда. Делец получал постоянные доходы от собственности, расположенной на востоке. И на все доходы Делец покупал - и покупает дальше. Он уже контролирует цены на соболиные меха, южные пряности, редкую древесину, редкие металлы, свинец, многие самоцветы.
   Мы собрали совещание группы в середине сентября. Вопрос стоял так: что делать с Дельцом? Размер его капитала и его прирост таковы, что банки не могут оставить его действия без контроля. Делец не нарушал законов, но влияние его все время возрастает. Очень скоро он сам начнет диктовать законы, как это делали мы, синдикат банков Эреада. Совещание закончилось самым позорным образом. Меня позвали к телефону. На другом конце провода был Ларта.
   Он пожелал здоровья мне и всем присутствующим - всех он знал поименно, выразил уверенность в успехе нашего начинания и предложил задать ему все интересующие нас вопросы. Я почувствовал себя, как если бы оказался в людном месте без штанов. Только что мы обсуждали его действия, и вот он знает о нас все и предлагает спросить напрямик. Несомненно, он и рассчитывал на мое смущение. Вопросов было много, но в коммерции откровенных ответов не бывает.
   Он сказал, что в той части его действий, которые имеют коммерческий смысл, он намерен способствовать развитию наиболее передовых отраслей, а также выравниванию различий между странами. Он уверял, что синдикат банков заинтересован в успехе его деятельности, и лучше употребить усилия нашей группы на построение долгосрочной политики синдиката. На этом наш разговор закончился. Свои соображения Ларта прислал почтой и они уже лежали на наших столах.
   Пока группа просматривала проекты и прогнозы Ларты, довольно сильные аналитически, я размышлял над его словами. Вывод из них вытекал такой, - Ларта должен попытаться скупить крупный пакет акций одного из банков. Это даст ему защиту от нас, если нам придет в голову использовать незаконные методы, и это делает осмысленной его цель - общее развитие.
   Банки могут очень быстро проследить путь денег и акций. Мне было достаточно поднять трубку телефона. Через полчаса я знал достаточно, чтобы спокойно распустить свою группу. Делец не только приобрел от трех до пяти процентов акций в каждом из шести крупных банков. Он сумел взять везде, в том числе и в банке Комони, крупнейшие кредиты в совершенно невероятных размерах. Предоставленные им обоснования своих проектов были безупречны, а указанное имущественное обеспечение вполне достаточно. В одном из небольших банков он положил на хранение полтонны золотых ювелирных изделий. Чуть позже он купил этот банк.
   Теперь в наших интересах было заботиться о благополучии Дельца и всячески ему помогать. Мне стало понятно, что и в других странах он действовал так же. Правительства помогали ему по доброй воле, рассчитывая на помощь и с его стороны. Но мы помочь ему не могли. Он лучше самых опытных и знающих специалистов просчитывал свои выгоды.
   Говоря - Делец, я никогда не забывал, что речь идет о двух разных людях. Аранга, сын богатого купца из Срединной империи, владелец рудников, заводов, алмазных копей, был достаточно понятен. Ему дали хорошее образование, он отлично сражается на мечах и голыми руками, за ним стоят капиталы его отца, которые он удачно приумножает. Здесь все понятно. Я повидал в своей жизни много талантов, будучи не последним человеком в сильнейшем банке самого развитого государства. Аранга - один из талантов, причем разносторонний. Но все же его можно было с кем-то сравнить.
   У него есть невеста из Лигнала, приближенная первосвященника, с которой произошла какая-то таинственная история. Долго ее местонахождение безуспешно искала церковь Турана, а затем она объявилась с Арангой в Линдоне. Там Аранга купил алмазный прииск, и теперь половина алмазов мира добывается и гранится на его предприятиях. Поступок очевидный, но как он добился разрешения от правительства Линдона? Которое до того категорически отказывалось продавать иностранцам любые рудники или леса? Наверное, и особый талант убеждения тоже ему не чужд. Ведь и кредиты банков Эреада давались не только Ларте.
   А вот Ларта. Загадочный человек с неведомых островов. Он сделал в империи выдающуюся карьеру, скрываясь от правительства. Затем занимался в далеких восточных странах разведкой для империи. Он тоже коммерсант, но предпочитает не торговлю, а промышленность. Владеет рудниками, лесами, заводами. В Эреаде купил несколько химических производств, которые используют продукцию с его рудников в Дунроде. Они производят особо прочные и жаростойкие сплавы.
   Он сильный инженер, усовершенствовал много машин и процессов на своих предприятиях. Знающий химик, геолог, электротехник, судостроитель, ювелир. Мастер всех видов боя. Великий дипломат и разведчик. Умеет подчинять людей своей воле способами, которые никому в мире не доступны.
   Во многих странах, которые Ларта посетил, начинались войны. Он всегда выступал на стороне правительства против его сильных и беспощадных противников. В Харлиде он с помощниками уничтожили орден Странствующих, за что церковь Турана вначале даже хотела объявить его святым. А он, используя казну ордена и наши кредиты, создал кампанию кредитования ремесел. Теперь церковь относится к нему очень холодно.
   Харлид входит в Лигу Грамотной Торговли, но не всем в нем это идет на пользу. Отсталые ремесленники не могут конкурировать с фабричной продукцией и разоряются. Выгоду от членства в Лиге получают только монастыри. Используя дешевый труд, они производят красители, одежду, отдельные изделия более высокого качества. Ларта задумал выделять через свою кампанию дешевые кредиты ремесленникам на покупку современного оборудования, на их обучение, и сбыт продукции. Вскоре церковь перестанет быть в Харлиде единственным сильным собственником, и тогда кампания Ларты перерастет в обычный промышленный банк. На деньги Эреада и свои собственные он собирался изменить общественное устройство в Харлиде.
   Если подумать, политика синдиката банков развивалась в том же направлении. Его успех сулил и нам хорошие прибыли. Уверен, что именно Ларта стоял за недавним раскрытием истинной власти Харлида - тайного Совета Десяти. В октябре поступила в продажу его книга о власти, религии и экономике Харлида. Лучшее, что я читал об этой стране. Открыты все тайны, все пружины и механизмы. Ларта пишет такие книги о каждой стране пребывания. Мне думается, что написание таких книг не самая последняя его цель.
   Но мы рассматриваем его во взаимосвязи с Арангой. Они друзья. Оба с востока. Их действия согласованы и дополняют друг друга. Считается, что начальный капитал Ларте ссудил торговый дом отца Аранги, и тот его отрабатывает своими советами и услугами. Их объединяет еще интерес к прошлому, к легендам о том, что было до Смутных Времен.
  
   Сейчас мы помогаем Дельцу. Синдикат банков, от которого зависит многое в Арно, предупредил королевство, что враждебные действия против него повлекут за собой неприятные последствия для Арно. И королевство обязалось не препятствовать коммерции Дельца на своей территории. Насколько нам было известно, Делец собрался заказать там электростанцию для Бруина и начать производство тракторов на заводе в Линдоне, используя помощь промышленности Арно.
   В канун 325 года меня навестил Аранга. Он пришел вечером, с подарком. Выточенные из флюорита зеленые листья вокруг ореха из непрозрачного янтаря. В Эреаде Новый Год - единственный не связанный с религией праздник, и все образованные люди его отмечают. Чаще празднуют в кругу семьи и с близкими друзьями. Визит Аранги нарушал правила, но гость был вежлив, рассказывал интересные истории и праздника не испортил.
   Конечно, я пригласил его в свой кабинет на чашечку кофе. Не мог представить себе, что у него нет делового предложения. Но предложения не было. Был вопрос. И Аранга, и Ларта собирались возвращаться на восток. Они подбирали управляющих для своих компаний. Вопрос же заключался в позиции синдиката банков относительно церкви Турана в Харлиде. Очень вероятно, что церковь начнет преследования клиентов кампании Ларты, якобы по религиозным мотивам. Арангу интересовало, сможет ли, и будет ли синдикат защищать своих клиентов, или уже сейчас Ларте надо предпринять предупредительные меры.
   По поводу мер купец определенно не высказался, но намекнул, что они связаны с кровопролитием. Сам он более миролюбив, а невеста его туранистка. Ценность человеческой жизни он оценивает иначе, чем большинство людей Срединной империи. Визит - его собственная инициатива. Я не мог отвечать за весь синдикат, но мог уверенно сказать, что наш банк кампанию кредитования ремесел защищать будет. Тогда купец изложил мне возможные методы действия.
   Его планом предусматривались резкие колебания цен в Харлиде на ряд товаров, которые могли организовать подчиненные ему кампании. Требовались согласованные распространения слухов в определенных местах, заказные статьи в газетах, подкупы или шантаж определенных людей. За спасением монастыри обратятся к нашему банку, после чего попадут в зависимость от него. Выкуп от зависимости будет равнозначен обеднению монастыря. План Аранги мог обеспечить нам контроль над четвертью монастырей Харлида в течение года. Он считал, что этого достаточно, чтобы предотвратить преследования ремесленников.
   В качестве союзника Аранга назвал правящего герцога, нескольких епископов и банкиров. Если банк соглашался на его план, он брался склонить их на нашу сторону. Он также брался обеспечить нейтралитет Фреснильо. Пока Ларта на западе, первосвященник не рискнет сделать ни одного движения поперек его планов. Совет Десяти потерял значительную долю влияния, тайну власти - но он еще опасен. Сейчас ситуация удачна, и терять время нельзя.
   Потом Аранга рассказал о своих собственных планах. Это была уже не деловая беседа. Разговаривали два человека, которые интересны друг другу. Наши различия в вере, образовании, привычках лишь усиливали взаимный интерес. Я не очень подготовлен в психологии. Не знаю, чем объясняется мгновенно возникающая между разными людьми симпатия. Но если она возникла, то преодолевает и корыстные интересы, и предрассудки. Тогда человек понимает, что она и есть самое ценное в его жизни.
   Аранга располагал огромной торговой империей, раскинувшейся от моря до моря. Он не был богатейшим ни в Срединной империи, ни в Айборе, ни в любой из стран запада. Но через него шла торговля между ними. Нужнее всего для своей торговли он был, пожалуй, в Айборе. В ближайшее время он собирался строить железную дорогу от Хеврару в империю. Последняя просьба купца меня удивила. Он просил, чтобы я при случае обмолвился о его планах на совещании в банке.
   Я не стал спрашивать, зачем. Может, он задумывал очередную сделку, и такой слух был ему нужен. Но интуиция подсказывала мне иное. Мне казалось, что Аранга заботится о своей безопасности.
  

5. НА КРАЮ ЗЕМЛИ

  

Я знаю - мой Учитель жив,

Над прахом тлеющим моим

Когда он встанет - я узрю

Его.

  
   (Линдон. Королевство. Столица - Линдон. Население: 6 200 000 человек. С запада, севера и юга омывается морем, на востоке граничит с Арно. Вдоль морского побережья с севера на юг тянутся горы, западное побережье слабо населено и там нет удобных гаваней. Море у северной части побережья зимой покрывается льдом. Пригодных для сельского хозяйства земель относительно немного, они располагаются в южной части страны.
   Природные богатства: леса, пушнина, богатые рыбой прилегающие воды. Полезные ископаемые: уголь, железные руды, серебро, золото. Самоцветы: алмазы, изумруды; в меньших количествах гранаты, сапфиры, аквамарины, бирюза и менее ценные поделочные камни.
   Основа экономики: металлургия и металлоизделия, ювелирные изделия, корпуса судов, меха, лен. Сельское хозяйство развито только в южных районах, потребности страны по зерну и мясу полностью не покрывает. Развито рыболовство, тепличное хозяйство, производство овощей, разведение пушных зверей. Священным зверем является медведь, на которого охота разрешается только аристократам.
   Экспорт: уголь, рыба, железо, серебро, рельсы, мостовые конструкции, корпуса судов, самоцветы, ювелирные изделия, древесина, меха.
   Импорт: станки, мясо, зерно, одежда, автомобили.
   Несмотря на богатые ресурсы и развитый экспорт Линдон имеет большие внешние долги. Уровень жизни населения низкий, в то время как аристократия славится богатством. Выборных органов власти нет, всех чиновников назначает король или его наместники. Некоторая часть населения находится в крепостной зависимости, то есть не может сменить место жительства и род деятельности без разрешения хозяина. Освободиться от крепостной зависимости можно или выкупившись самостоятельно, или будучи выкупленным государством. Последнее практикуется в отношении наиболее ценных работников.
   Король обладает абсолютной полнотой власти, не ограничиваемой никакими законами. Однако развитый в среде аристократии кодекс чести существенно ограничивает его действительные возможности. Свод законов, действующий в Линдоне, предусматривает существование следующих видов судов: торговый, уголовный, гражданский (рассматривает тяжбы людей среднего сословия), общий (рассматривает тяжбы против королевских чиновников). Споры аристократии и дворянства рассматривает сам король или назначенные им родовитые аристократы. Задетая дворянская честь может быть также защищена на дуэли, если противники равны по общественному положению.
   В Линдоне сообщения осуществляются или по морю, или по железным дорогам. Хороших дорог для колесного транспорта мало, в основном они расположены вокруг столицы или вдоль границы с Арно. Есть телеграфная связь между крупными городами и портами. В городах выходят газеты. Первая ступень образования общедоступна, это церковные школы с семилетним сроком обучения. Вторая ступень бесплатна для одаренных: горные, морские, торговые, аграрные и технические школы, а также школы права. Окончившие школу права имеют право на обучение в университете. Обучение в университете платное. Выпускники университета могут стать чиновниками четвертого и более высоких классов.
   Религия - осамир, основанная на священных книгах туранизма и разделяющая его догмы. Осамир не признает авторитета первосвященника Харлида в вопросах богословия, имеет ряд отличий в ритуалах и праздниках, и большее значение придает культу местных святых. Язык Линдона - вестрон. На севере страны живут племена, говорящие на иных языках.
   Валюта - денар, имеет бумажную, золотую и серебряную формы.)

Энциклопедия Эртаг, 315 год

   .
   История Милы Корославовой началась за много лет до нынешних событий. Род Корославов проживал в окрестностях горы Ород Мир еще до Смутного времени. Так утверждают предания, и нет противоречащих тому свидетельств. Гора эта стояла обособленно, возвышаясь среди окружающих низких сопок. В Линдоне узкая горная цепь тянулась вдоль западного берега, между Большим Западным Заливом на юге и Ледовым Заливом на севере. Остальную часть западного Линдона занимали невысокие холмы и сопки, высотой редко превышающие пять сотен метров. И лишь несколько возвышенностей удостаивались права именоваться горой.
   Ород Мир несомненно, по праву называлась горой. И по высоте, которая превышала полтора десятка стометровых отрезков, считая от подошвы горы. И тем более по протяженности, ибо тянулась с запада на восток на восемь километров. Но самое главное, Ород Мир закрывала от холодных северных ветров нагорье Ханьягер.
   Ландшафт Линдона не отличался разнообразием: цепи холмов, чередующиеся с долинами рек, или сплошные, беспорядочно раскинутые сопки с узкими полосками равнины между ними. На юге, где снег не выпадал, произрастал северный виноград, дающий мелкие и кислые плоды. Там сеяли пшеницу, плодоносили яблоневые сады, а пологие склоны холмов использовали под огороды.
   На севере, где море зимой покрывалось льдом, и говорящие на своих языках племена оленеводов привозили в оленьих повозках на продажу шкуры волков и медведей невиданного белого цвета, произрастали только ячмень, морковь и немногие пригодные в пищу травы. Зимой выпавшие снега на несколько месяцев делали дороги труднопроходимыми. Живущие по берегам Ледового Залива люди промышляли рыболовством, охотились на морского зверя и добывали на заросших лиственницами и елями сопках пушного зверя.
   Ород Мир находилась не на самом севере, но довольно близко к нему. Снежная шапка на вершине горы стаивала только в июле, в октябре появляясь вновь. По своим очертаниям гора напоминала спину двугорбого верблюда. Южная сторона горы у самой подошвы образовывала довольно большую и ровную площадку, которая именовалась нагорьем Ханьягер.
   Через него протекала речка Велеса, на берегах которой и находились поля зерновых и выпасы для скота, всегда принадлежавшие Корославам. Семья гордилась древностью рода и предприимчивостью мужчин. Один из предков Милы, Кончагир, прославился в битвах и стал графом. Король наградил его имением в южных землях, его потомки и поныне жили там. Мужское потомство Кончагира служило королю, женское - роднилось с другими придворными и очень в этом деле преуспело. Мужская часть семьи тоже женилась не на ком попало, и Мила приходилась отдаленной родней чуть не половине знатных семей Линдона.
   Младший брат Кончагира, Ремуз, остался жить на родной земле. Потомки его ничего не добились, но и землю свою не потеряли. Они пасли коров и коз, выращивали репу, ячмень и рожь на полях, закрытых от холодных ветров севера Ород Миром. Велесу, в месте ее спуска с нагорья в долину Сирмиры, приспособили вращать колесо мельницы. Разводили в клетках лис, продавая их шкурки. Ездили зимой на собачьих упряжках по глубоким снегам на север, меняя у оленеводов зерно на меха. Летом отвозили меха на юг, на лошадях, лесными дорогами Линдона.
   По законам страны, крестьяне, безнадежно задолжавшие, становились зависимыми, крепостными. Они работали на хозяина, пока не выкупали свободу. Цена выкупа определялась стоимостью участка земли в местности проживания крепостного, достаточного для прокорма семьи из трех человек. Корославы имели полсотни душ крепостных и еще столько же слуг работали на них за плату. Только на нагорье земля еще имела какую-то цену. Севернее, за Ород Миром, слишком холодно, а южнее, западнее и восточнее не найти такой большой равнины. Цена на разбросанные между лесистыми сопками плодородные поляны была ничтожной.
   Вследствие этого крепостных здесь почти не встречалось. Только западнее, километрах в двадцати, располагались угольные копи, которыми владел Гунар Пижмунов. В копях работали крепостные, а их семьям Гунар предоставил для прокорма маленькие участки вокруг Ханьягера. Кроме копей, Гунар имел железоплавильную фабрику, которая и потребляла его уголь. Все жители лесов топили печи дровами, только Корославы покупали уголь. Стоило оголить склоны Ород Мира, и дожди размоют почву на полях, а холодные ветры заморозят урожаи.
   Отец Милы оказался слаб по женской линии. Свою жену, мать Милы, он оставил ради молоденькой служанки. Увез девицу в столицу и тратил на нее все накопления и доходы от хозяйства. Потом произошла какая-то малопонятная история, и оба они погибли, и отец Милы, и его любовница. Дела без хозяина шли плохо, мать Милы в них не разбиралась. Семья влезла в долги, поссорилась с Гунаром и начала с ним тяжбу.
   Сначала ссорились по-соседски, делая друг другу пакости, затем перешли к судебным искам. Наглый и прямолинейный Гунар нарушил множество законов и правил. Бестолковая в делах мать Милы тоже совершила множество глупостей. В итоге их тяжба оказалось полновесной золотой жилой для законников и крючкотворов. Две семьи, зажиточные Корославовы и богатые Пижмуновы, предъявили друг другу столько претензий, что вполне могли разорить друг друга. К этому дело и шло, их состояние постепенно перетекало в карманы адвокатов.
   Гунар действовал не только через суд. Он со своими людьми однажды приехал на нагорье, побил слуг Корославых, увез запасенные на зиму запасы сена. Мать Милы отправила собачьей упряжкой весть на побережье Леуву, наследнику Эйрика, брата Кончагира. Леув приехал той же упряжкой, с двумя друзьями. Они съездили к Гунару, и привезли с его людьми сено назад. После Леув с друзьями пили пиво и громко рассказывали о своих подвигах. Там описывались вывихнутые руки, выбитые зубы и порванная одежда людей Гунара и его самого.
   Помощь Леува обернулась куда большими убытками. По иску Пижмунова на владения Корославов наложили арест, самого Леува бросили в застенки. Летом Мила, только что достигшая совершеннолетия, поехала в Линдон искать помощи у родни. Наследник Кончагира, Бочин, был последней надеждой семьи. По обычаю предков, он служил офицером.
   Мила так и не поняла, в каких войсках он служит. Кавалеристы Линдона носили до сих пор легкие шлемы, окрашенные в цвета своих полков, налобье которых украшал оттиск скачущего всадника. Пехота предпочитала темно-зеленые фуражки с изображением двух скрещенных винтовок с примкнутыми штыками. Артиллеристы носили черные фуражки, на которых красовалась серебряная пушка. Флотские украшали свои головы белыми бескозырками, на которых черными буквами вышивалось название корабля - или бригады кораблей, если те по малости размера обходились только номером. Майор Бочин надевал серый берет с вшитым в него спереди прозрачным драгоценным камнем.
   Таким Мила увидела его при первой встрече. Камень она приняла за алмаз, но Бочин разочаровал ее, объяснив, что это обычное хорошо ограненное стекло. Отличить его от алмаза мог только ювелир. Больше Мила почти не видела Бочина в форме, чему втайне огорчалась. Они посетили многочисленных родственников, которые ахали, увидав повзрослевшую Милу. Не сразу девушка сообразила, что в столичном обществе она пользуется успехом.
   В своем имении Мила занималась хозяйством, поддерживала часто болеющую и плачущую от сознания своей беспомощности мать, и ей было не до развлечений. Жители нагорья Ханьягер ходили по своей земле с нехитрым сельским оружием: топором или дубиной, а женщины даже носили примотанную к руке веревкой самодельную гирьку. В таких условиях Мила не задумывалась о кавалерах, балах, да и подходящие ей по положению женихи, потомственные землевладельцы, жили достаточно далеко от нагорья.
   В столице девушке кружили голову комплименты молодых аристократов, роскошь дворцов, изысканные светские манеры хозяев приемов и балов. Всегда рядом с ней находился выдержанный и внимательный Бочин Кончагиров - всех знающий, находящий ответ на любые слова, внимательный к Миле.
   Однажды в доме Бочина, где она проживала на правах родственницы, Мила увидела необычно плосколицего человека, родом из Срединной империи. Купец, Окони, имел какие-то дела с майором. Девушка не задавала вопросов, но ее цепкий взгляд хозяйки имения давно заметил, что Бочин только внешне был любезным светским кавалером, принятым во всех домах столицы. У него имелась и другая жизнь.
   В своем парке, в беседке, стоящей возле ограды, он часто принимал таинственных людей. Люди эти проникали в парк через узкий лаз под оградой, отчего на их одежде внимательный взгляд мог заметить следы земли. Беседка не просматривалась из дома, но Мила нашла удобное место в теплице, откуда могла видеть беседку, оставаясь незамеченной.
   Человек из Срединной империи то проникал в беседку тайно, и тогда беседовал с майором подолгу, то появлялся приглашенным гостем. В таком случае он делал вид, что знаком с Бочиным поверхностно, как с хозяином. Однажды Миле пришлось с купцом поговорить. Именно пришлось. Окони подошел к ней на балу, где внимание красивых молодых людей кружило девушке голову, и скучно-казенным тоном осведомился, не она ли хозяйка арестованного имения на нагорье Ханьягер.
   На разгоряченную Милу словно ведро холодной воды вылили. Когда Окони сказал, что им надо поговорить, девушка так и поняла, что надо им обоим. Восточный человек умел выражать свои мысли коротко и ясно, так, что у слушателя, если он только не был безнадежным болваном, не оставалось сомнений в высказанной мысли.
   Первое, чем ошеломил ее Окони, стало известие о приезде в ее имение оценочной комиссии. С этого момента хозяева больше не управляли своей собственностью, хотя им не возбранялось получать от нее доходы на пропитание. Такая же комиссия приехала к Гунару - адвокаты, нанятые Бочиным, не сидели без дела.
   Второе - Окони желал осмотреть земли Корославовых и просил письменного разрешения от Милы. От этого осмотра будет зависеть степень его помощи. Купец выразился определенно - даже малейшая его помощь окажется весомее, чем все усилия Бочина. А если он сочтет нужным помогать всерьез, тяжба закончится быстрым и полным успехом.
   Третьим оказалось то, что Окони заметил внимание Милы к гостям майора и объяснил, что служба ее родственника имеет много тайн. Проникшие в них становятся или соучастниками - купец назвал их иначе - друзьями; или же - врагами. Враги умирают, даже если не нарушили законов Линдона. Девушка пока может выбирать: покинуть дом Бочина и обо всем забыть или же стать ему близким другом. Если она выберет первое, Бочин и Окони ей все равно будут помогать.
   Четвертое сообщение восточного человека потрясло девушку больше всех остальных. Бочин, блестящий аристократ и наследник огромного состояния, был к ней неравнодушен. Он успешно скрывал от нее свои чувства. Того требовала и его служба, и занимаемое в обществе положение. Когда он проявлял гостеприимство к бедной родственнице из северных лесов, - это было благопристойно и соответствовало обычаям. Помощь ей в ее судебной тяжбе тоже объяснялась проявлением родственных чувств и защитой чести семьи. Так в свете его поведение и расценивали. Но вот водить по всем столичным домам провинциальную дворяночку, пользуясь своим положением для обеспечения ей успеха в обществе, - этого столичное общество уже не понимало.
   Сестры Бочина, безукоризненно вежливые и тактичные с девушкой, высказали брату свое недоумение по поводу такого преувеличенного покровительства. А один из дворян отпустил по поводу Милы, посещающей все дома столицы в одном и том же платье, сомнительное по тактичности замечание. На его беду, Бочин его услышал и вызвал на дуэль.
   Вызов был четвертной. То есть дуэль следовала не прямо за вызовом, а предполагала обмен письмами между враждующими сторонами, в которых те излагали свои претензии. После обмена письмами друзья врагов предпринимали попытку примирения, которая часто удавалась, если письма оказывались выдержаны в миролюбивом тоне. Половинный вызов предполагал явку на место дуэли с оружием. Но друзья еще могли уговорить дуэлянтов на примирение. Только полный вызов означал непременную дуэль, где не предполагалось даже попытки примирения.
   Майор ждал письма от дворянина, и дуэль пока не была предопределена. По своим личным причинам Окони ее не желал. За Бочина он не опасался. Таких стрелков, как он, в Линдоне можно счесть по пальцам, саблей майор тоже владел неплохо. Дуэль, как и присутствие Милы рядом с Бочином, привлекали внимание, чего восточный человек и стремился избежать.
   - Я могу купить для Вас новое платье и посетить с Вами вместе несколько приемов. Без Вашего родственника. С моей стороны это не подарок: Вы даете мне разрешение на осмотр Вашего имения - и сами приезжаете в имение вслед за мной. Стойте, это не все. Я предлагаю Вам стать компаньонкой у одной богатой, но не знатной женщины. Либо Вы сопровождаете ее в свете, в столице, либо приглашаете к себе в гости.
   Купец привел еще ряд убедительных доводов, и Мила согласилась. В новом платье она чувствовала себя значительно лучше, а алмазное колье привлекало к ней внимание сильнее, чем ее собственная красота. Восточному купцу она рассказала, что ее семья утратила многие фамильные украшения, но не все бриллианты ушли на оплату тяжбы. Нет-нет, да и находили на их нагорье невзрачные прозрачные камушки, в которых только опытный взгляд распознавал алмазы.
   Окони уехал, майор продолжал быть любезен с девушкой, но ничего о своих делах не рассказывал. Мила поняла, что устала от столицы и объявила об отъезде. Сестры Бочина встретили ее сообщение с радостью, сам же майор попросил ее задержаться на два дня, и эти два дня в город не выходить. Чем вызвана такая просьба, он не объяснил. Вообще он с девушкой наедине не оставался, а прилюдно говорил ей банальности или рассказывал светские сплетни. Мила обратила внимание, что упоминаемые в сплетнях люди в той или иной степени могли способствовать успеху ее дела. Следовательно, голова Бочина была занята и этим вопросом.
   Встречи майора неизвестных войск с разными людьми в беседке продолжались. Девушка, то ли из любопытства, то ли желая научиться искусству наблюдения - она еще сама не разобралась - внимательно наблюдала за жизнью семьи, открыв много любопытного. Не менее активно принимала самых неожиданных людей, и часто тайно, Преслава, старшая сестра Бочина.
   Преслава - далеко не красавица, прямолинейная в суждениях и бестактная особа. Казалось, она обозлена на весь мир и стремится сообщить об этом каждому. В свете побаивались ее острого языка и терпели только из-за знатности рода и целеустремленного мужского ума. Советы Преславы в делах житейских и сердечных ценились высоко. С Милой старшая сестра поговорила пять минут, о делах хозяйских и судебных, после чего, составив себе определенное впечатление, не обращала на девушку внимания.
   Преслава сама водила машину, много времени проводила в гараже. Туда к ней и заезжали для короткого разговора разные люди. Некоторые приходили пешком. Многие из них, судя по одежде, не соответствовал обычному кругу общения семьи. Больше они походили на гостей господских слуг.
   Со слугами тоже оказалось не все понятно: многие слуги Преславы и Бочина были молодыми людьми с хозяйскими повадками. Все они водили машины, даже те, кто не считался шофером. Мила, привыкшая в своих лесах к охоте, и стрелявшая весьма изрядно, обнаружила, что все слуги стреляют не хуже ее. Шофер Преславы умел стрелять даже в темноте, на звук. К этим слугам тоже часто приходили гости, приходили открыто. Они выделялись военной выправкой и манерами офицеров. Гости тоже любили пострелять, но до слуг Преславы и Бочина, как и до самих хозяев, им было далеко.
   Родители майора последние несколько лет жили в Арно, но ожидалось их скорое возвращение. Старшей до их возвращения считалась Преслава, именно она занималась хозяйственными вопросами. Перед отъездом девушки она подошла к Миле и осмотрела алмазное колье, подарок Окони. Сказав, что в лесах оно девушке ни к чему, Преслава попросила его оставить. По ее мнению, Мила еще вернется в этот дом, и колье ее дождется. На чем основывалась ее уверенность, старшая сестра не сказала. Наследница лесного имения выполнила ее просьбу с нескрываемой радостью. Ей хотелось не только заслужить уважение Преславы, но и получить основание вернуться в дом Бочина. Девушка уже понимала, что сама увлечена майором, и согласна находиться рядом с ним в любом качестве.
   Мила догадалась, что Бочин служит в разведке, сразу после разговора с Окони. Теперь она уверилась, что и Преслава занимается тем же делом. Да и их родители в Арно вряд ли находились просто так. Тем и был вызван ее интерес к тайной жизни семьи, что, если Бочин утратит свои интерес к женственности Милы, останется надежда стать его спутницей в тайных делах.
   Майор разведки не провожал Милу. Его вообще не оказалось в столице в день ее отъезда. Сестры отвезли ее на вокзал, причем средняя, хохотушка и красавица Куриша, искренне радовалась отъезду и даже с подкупающей искренностью сказала Миле, что с ее отъездом репутации брата в обществе больше ничего не угрожает. Если Куришу интересовала репутация брата, а, следовательно, и семьи, то младшая сестра невзлюбила саму Милу. Только начавшая появляться в свете, Хельге была моложе Милы. Она придавала большое значение соблюдению приличий и Мила выглядела в ее глазах неотесанной деревенщиной. Хельге сидела молча, с девушкой она старалась не разговаривать.
   Преслава попрощалась от имени всей семьи и пригласила Милу приезжать еще. Она поднялась с ней в купе поезда и сказала негромко, что на ближайшей станции к ней присоединятся Бочин с шофером. Она извинилась за неприязнь сестер. Сестры тоже знали, чем заняты старшая их сестра и брат, но еще не поняли, что Мила все знает. Преслава заверила девушку, что когда та войдет в их семью, - при этом она провела рукой по плечу, как бы обозначая погоны, - отношение сестер изменится. Под семьей Преслава явно понимала разведку, хотя догадывалась, что девушку больше интересует другое значение этого слова.
   Майор разведки присоединился к девушке на следующей станции. Он собирался втайне от любопытных глаз встретиться с одним человеком, и имение на нагорье Ханьягер ему вполне подходило. Бочин ничего не сказал о своем отношении к девушке, и она ни о чем его не спросила. Интуиция подсказывала Миле, что она вступает в мир, где проявление любопытства есть самый непозволительный недостаток.
   Поезд шел до Форнтина, где железная дорога заканчивалась. В основном он двигался по лесистой местности, и лишь когда его путь пролегал по вершине или склону холма, из окон было видно что-то, кроме мелькания зеленых веток. Проникающие сквозь ветви солнечные лучи освещали вагон мелькающими вспышками, и Мила не могла разобрать выражения лица майора.
   В купе заглянул один из слуг Бочина и кивнул майору. Когда тот исчез, Бочин заговорил. Он прекрасно знал об интересе Милы к его деятельности; знал, что она распознала всех его и сестры помощников в доме. Что делало честь ее наблюдательности и сообразительности. Майор предоставлял девушке возможность помогать Окони, который представлял одного важного восточного купца и действовал в согласии с разведкой Линдона.
   - Помощь эта будет недолгой, ибо Окони собирается возвращаться на восток. Пожалуй, рискованной, но риск не очень большой. Зато Окони поможет с тяжбой, за ним стоят большие силы. Помочь ему даже интересно - останется память о прекрасном, волнующем приключении.
   Потом Бочин отвел от девушки внимательные глаза и заговорил несколько тише. Теперь он говорил то, что Мила давно уже ожидала услышать:
   - Ты, Мила, можешь поступить на службу разведки Линдона. Это надолго, это означает смену образа жизни. Жить в своем имении постоянно не получится, да и Линдон придется покидать часто. От тебя потребуется забыть свою свободу и многие годы отдать службе. Ты должна быть готова подолгу жить вдали от семьи. Друзьями твоими могут стать только разведчики. Помочь в твоей тяжбе разведка сможет даже в меньшей степени, чем Окони. Такова судьба всех разведчиков вообще - в чужой стране мы могущественней, чем в своей.
   Ответа майор ждал не раньше, чем через месяц. А пока он просил обеспечить его встречу с Лартой. Для этого майор направлялся на нагорье, а Мила лишь прикрывала встречу. Своей роли девушка не обрадовалась, но рассудила, что иначе она и вовсе лишилась бы возможности видеть Бочина.
   В поезде майор был в военной форме, но перед прибытием на станцию переоделся. Темная шляпа с гусиным пером бросала глубокую тень на верхнюю часть лица. Дорожная накидка серого цвета закрывала коричневую толстую кофту. Темно-зеленые брюки, ботинки грубой, выцветшей и облезлой рыжей кожи - костюм, в котором он походил на обедневшего до предела мелкого землевладельца.
   Первый этаж вокзала Форнтина был построен из красного кирпича, а второй - из дерева, украшенного резными, крашенными в красный цвет досками. На втором этаже располагался ресторан, где путешественники и перекусили, вместе со слугой Бочина. Слуга исчез быстро, после первого блюда. Мила и майор не спеша закончили обед и вышли на площадь.
   Слуга уже ждал их, с легкой двуконной повозкой и одной верховой лошадью. Сам он ехал верхом, а Бочин правил повозкой. Вначале, пока они двигались по городу, слуга держался далеко сзади. Девушка сообразила, что он присматривает, не пожелает ли кто проследить их передвижение.
   Форнтин, как и большинство городов Линдона, состоял из довольно неуклюжих деревянных строений, которые изредка перемежались каменным домом богатого купца или дворцом аристократа. Каменными были церкви с ярко сверкающими полукруглыми куполами, узкими вертикальными окнами и неизменной крытой галереей вокруг основного здания. Дороги в городе мостили не везде, и колеса повозки временами чуть не до половины тонули в грязи.
   Август месяц в Линдоне считается теплым везде, от юга до севера, но нигде он не бывает жарким. Обычные для осени дожди еще не начались, тем не менее все дороги тонули в грязи. Благодаря близости к морю страна не знала недостатка влаги, а в горах и вовсе ощущался ее серьезный избыток. Форнтин располагался на линии, которая отделяла север Линдона от центра и юга, и на линии, разделяющей запад и восток страны. Город, основой существования которого была перегрузка товаров севера и северо-запада на железную дорогу, помимо того славился огранкой алмазов.
   Когда выехали из города и свернули на одну из лесных дорог, слуга сократил дистанцию. Бочин выбрал дорогу на долину Токепара, где речка Сирмира, протекающая рядом с нагорьем Ханьягер, преодолев теснины между сопками, умеряла свой стремительный бег. Там добывали алмазы, поэтому долина была закрыта от посторонних. Жители нагорья этой дорогой не пользовались, так как на остатке пути из долины до их поселений приходилось преодолевать лесистые сопки, где не существовало тропинок. Зато этот путь короче, тут майор не ошибся, и большая часть его пройдет по хорошей и охраняемой дороге, где легко получить пищу и кров.
   Как оказалось, Бочина эта дорога интересовала еще и по другой причине. На всех постоялых дворах и в придорожных деревнях он интересовался проезжающими в сторону Токепары одинокими путниками. За последние дни таких было замечено несколько, причем многие трактирщики утверждали, что одиночных путников не проезжало вовсе. Майор разведки, услыхав такие слова, удовлетворенно улыбался. Как поняла Мила, он ожидал проезда определенного человека, и то, что следы его с определенностью не обнаруживались, его радовало.
   На последнем постоялом дворе перед охраняемой территорией Токепары незнакомец не появлялся. Бочин с улыбкой объявил девушке и своему слуге, что Ларта обследовал Токепару. Когда Мила спросила, как же его туда пропустили, майор объяснил:
   - В этом и заключается искусство Ларты: он всегда узнает то, что хочет узнать. Попытка преградить ему путь бесполезна. Поэтому разведка Линдона вступила с ним в соглашение еще в Дунроде. Соглашение это - тайна для правительства Линдона. Отчасти из соображений секретности, а больше из-за того, что члены правительства не смогут правильно оценить Ларту. Тогда может произойти то, что и получили многие страны: он добился своих целей, а правительство не получило от него никакой выгоды. Сейчас же разведка Линдона получила помощь от его людей против Арно, и можно не сомневаться - мы узнаем все, что пожелаем. Ларта всегда выполняет обещания.
   Мила поинтересовалась, зачем таинственному Ларте потребовалась бриллиантовая долина. Бочин смог ответить и на этот вопрос.
   - Токепару он обследует или как купец, или как ученый. Это его другой облик, не менее важный. Оба они не противоречат интересам Линдона.
   Бочин полагал, что красть алмазы Ларта не станет. Он мог при желании купить всю долину, если бы это не были королевские земли, которые волен продать только король. Но король никогда не продает иностранцам земли. Исключение составляют участки под заводы или железные дороги. Богатства земли или недр могут использовать только подданные Химсула Третьего, короля Линдона.
   Через долину Токепара путники не поехали, хотя полномочия Бочина это позволяли. Оставив легкую двухколесную повозку на постоялом дворе, они верхами двинулись через леса. Общее направление на север потерять было трудно. На крутых склонах лошадей вели в поводу, да и на более ровных участках лошади шли не быстрее человека. За день преодолели миль десять, а казалось - все пятьдесят. Немного передохнули они, выйдя на северную тропу, по которой жители нагорья обычно ездили в Форнтин.
   Если дорогу к долине засыпали мелким камнем и выравнивали, то тропа на нагорье отличалась от леса только отсутствием лежащих древесных стволов. Тропу утоптали, но никто ее не выравнивал. Местами путь преграждали довольно глубокие лужи, где завязла бы любая конная повозка. Постоялых дворов не было, и заночевать пришлось в небольшой деревушке на три двора. Ее обитатели промышляли преимущественно охотой, рыбалкой и сбором кедровых шишек.
   Нагорье Ханьягер встретило их неприветливо. Над головой зависли хмурые неподвижные тучи, не обращавшие никакого внимания на западный ветер. Временами моросил мелкий дождик. Село Нагорное, в котором жила основная часть жителей, было обычным поселением севера Линдона: большие срубы из толстых бревен с маленькими окошками, деревянные сплошные заборы вокруг. Посредине села протекала Велеса, быстрая и узкая речка, через которую было переброшено множество деревянных мостков.
   Само имение Корославовых находилось в трех километрах, или двух милях от села. Мила, по старинке, предпочитала измерять расстояние в милях. Несколько рядов теплиц, большие кучи выгоревшего угольного шлака, скотный двор, огороды, подсобные деревянные дома вокруг. И само имение, каменный в центральной части дом с колоннами у входа и нависающим балконом второго этажа, под железной крашенной зеленой краской крышей. К центральной части дома примыкали боковые крылья, уже деревянные и одноэтажные, крытые гонтом. Окна и низ крыши деревянной части дома украшались сплошной резьбой по дереву.
   Рядом, в глубоком овраге, шумел Велесов ручей. За ним, на другой стороне оврага, сквозь редкую полоску леса виднелись уходящие вниз откосы выпасов. Там нагорье обрывалось, и начиналась земля, которую местные жители называли Ручейниками. Скользкий глинистый склон, на котором не росли травы, и лишь цепкие кустарники и разлапистые сосны оживляли сплошную, мокрую от множества мелких ручейков, бурую грязь.
   За Ручейниками начиналась сопка Приворотная. Название ее образовалось от слова "ворота". Западными воротами местные жители называли проход между сопкой Приворотной и Ород Миром. Имелись и восточные "ворота", но ими не пользовались: из-за скалистых обрывов там не могли пройти кони.
   Над всем нагорьем с севера нависала гора Ород Мир, которую в обиходе именовали просто горой. Другой горы в округе все равно не было. В хорошую погоду верхний гребень горы сверкал на солнце искрящимися выходами горных пород. Сегодня уходящий вверх заросший лесом склон терялся в неподвижной туче.
   Южнее нагорье круто опускалось в долину Сирмиры, неровную, почти непроходимую из-за обилия скал, обрывов, и живописных водопадов. Долину Сирмиры облюбовали медведи, там никто не селился и не охотился. Даже рыбу ловить жители нагорья туда не ходили. Охота на медведя разрешалась не всем. Мила, Бочин, мать Милы - вот и все люди в имении, которым добытый медведь не грозил бы судебным расследованием. Доказать же суду, что ты убил медведя, защищаясь, без свидетелей невозможно. А какие в лесу свидетели?
   Мать Милы встретила их восторженно. Особой причиной ее восторга являлся, конечно, Бочин. Усмотрев, какие взгляды мать кидала на майора, девушка поняла, что Окони сообщил ей о склонности их влиятельного родственника. Теперь же, увидав его воочию, хозяйка имения ликовала еще более. Ибо Бочин был хорош собой, как запоздало оценила его внешность Мила.
   В столице он покорил ее спокойной, не бьющей в глаза, уверенностью и мужественностью. А теперь она разглядела в его лице выразительность и соразмерность частей, которая красива уже сама собой. Чертами лица молодой наследник графского титула напоминал и мореходов западных берегов и земледельцев юга одновременно. Смешение черт не казалось механическим, а составляла основу, на которой его собственная индивидуальность выглядела естественной и приятной.
   Бочин сразу после церемонии приветствия отошел к незаметному человеку, одетому, как местный охотник. Человек дождался, пока стихнут шум поздравлений, команды дворовым людям, и тогда подошел к Миле представиться. Это и был Ларта.
   Среднего роста, смугловатый для Линдона, с кучерявыми волосами и несколько суженным разрезом глаз, он выглядел, в представлении Милы, скорее жителем Харлида, чем представителем далекой восточной страны. На Окони он не походил вовсе, а вот от Бочина, чьи русые волосы тоже немного завивались, Ларта отличался меньше. И еще обнаруживалось в нем сходство с майором, не внешнее, но для Милы совершенно очевидное. Женской интуицией она сразу поняла, что эти двое подружатся с первого мгновения.
   Мать Милы, слуга Бочина, Окони, сама Мила сели за стол, не дожидаясь главных разведчиков. Как Окони, так и слуга Бочина заявили, что их начальники проделали такой длинный путь не для еды. За обедом говорила мать Милы, радостная впервые за последние годы. Внимательная ко всему, девушка обнаружила, что мать считает Окони благодетелем, спасшим семью от разорения.
   Как-то вдруг выяснилось, что мать отказалась от всех исков к Пижмунову, и то же самое сделал Гунар. Мила даже опрокинула тарелку неловким движением, настолько это была невероятная весть. Оказалось, Ларта очень доходчиво объяснил, что и Корославовы, и Пижмуновы уже полностью разорены. Только полный выигрыш дела способен сохранить для одной из сторон хотя бы семейный дом, остальное будет потеряно в любом случае. Для Гунара выигрыш означал потерю копей и фабрики, для Корославовой - утрату лисьей вольеры и охотничьих угодий.
   Мировое соглашение, на которое они шли, немедленно освобождало их земли от ареста и иных ограничений. Но оно требовало уплаты судебной пошлины и тяжебной неустойки. Суммы выплат были недоступны и Гунару, и матери Милы. Заплатить их взялся Ларта, в счет будущей покупки земли. Его друг, Аранга, намеревался купить Ручейники и часть земель в долине Сирмиры, где была глина. У Гунара покупался участок для кирпичной фабрики, причем работать та фабрика должна была на угле из копей Пижмунова.
   Уже составили предварительное соглашение, отказ от которого требовал как возврата денег, внесенных Лартой в погашение тяжбы, так и выплаты ему крупной неустойки. Миле сразу показалось, что проницательный Ларта каким-то неведомым способом обобрал их дочиста. Внешне это выглядело помощью, но сомнений не оставалось - Аранга, да и Ларта, очень даже хорошо на этой покупке заработают. Выбирать не приходилось. Корославовы и Пижмуновы спасены от разорения, а какое дело спасенному до успехов спасителя? По чести, он должен им только радоваться.
   Но девушка не радовалась. Подумав, она поняла: ее гнетет не то, что Ларта или кто еще обогатится. Угнетает ее собственная невозможность понять, каким способом в полном разорении кто-то видит возможность процветания. Почему такой возможности не видит она, почему не увидел ее Бочин, вникавший в дела имения в столице? Ей просто было обидно за свою собственную и близких недогадливость.
   Главные разведчики появились уже в темноте, в изодранной одежде, исцарапанные. Оказалось, они лазили по долине Сирмиры. Без всяких разговоров они наскоро поели и сразу легли спать. Рано утром Окони, как и Бочин со слугой, уехали. Ларта позавтракал с хозяевами.
   За завтраком он рассказывал совершенно невероятные истории об усмирении диких лесных медведей. Только разъяренного заранее медведя нельзя было уговорить. По словам восточного купца, в таком случае схватки не избежать. Медведицу, защищающую медвежат, уговорить тоже невозможно, но она всегда дает человеку уйти, если он не подошел ближе десяти шагов. В остальных случаях правильные движения и слова, которые Ларта тут же показал, уговорят зверя уйти с дороги человека.
   Поразившуюся такому искусству человека с востока Милу Ларта поставил в неловкое положение, сказав, что научился этому несколько дней назад, в здешних лесах. Ему достаточно только внимательно слушать охотников и отделять в рассказах истину от похвальбы и преувеличений. Вчера в долине Сирмиры он проверил свои новые умения в лесу. Удалось уговорить пятерых медведей из шести встреченных. Шестого пришлось оглушить.
   Когда женщины, прожившие всю жизнь в здешних лесах, и видевших медведей чаще, чем коров, попросили его показать, как глушат медведей, разведчик и купец отказался. Его самого учили боевым искусствам много лет. Он способен убить медведя рукой, ногой, камнем, щепкой, кнутом и всем, что окажется под рукой. Но научить этому неподготовленного человека невозможно.
   Через западные ворота Ларта отправился осмотреть земли севернее Ород Мира. Мила вызвалась его проводить, и завязала разговор. Она спросила напрямик, какую выгоду получит он от покупаемых земель. Купец ответил - большую. Но в выигрыше останутся и Корославовы, и Бочин Кончагиров. Он тоже покупает земли в долине Сирмиры, и вместе с Арангой будет строить дорогу от Токепары к нагорью Ханьягер.
   Когда же девушка спросила его, почему Бочин решил купить речку с медведями, купец только улыбнулся. Прощаясь, он все же ответил на вопрос. Но ответ не прояснил для Милы ничего. Майор разведки покупал земли по совету купца, даже не зная, в чем их ценность. Неужели его доверие к восточному знатоку медведей зашло так далеко? Они ведь познакомились только вчера.
   Ларта вернулся через день. Сказал, что медведей севернее горы тоже много, а соболей еще больше. Но земли там покупать не советовал. На прощанье он сообщил что вскоре в Линдон приедет Аранга с невестой.
   - Увидите, как выглядят на востоке невесты разведчиков.
   При этих словах Ларта явственно девушке подмигнул и улыбнулся. С тем и отбыл загадочный восточный купец, умеющий читать в сердцах людей, уговаривать медведей и улаживать тяжбы. Миле он советовал прибыть в столицу в первых числах сентября.
  
   В Линдоне девушка на этот раз остановилась в гостинице. Теперь она приехала не робкой просительницей из леса, а наследницей богатых земель. Бочин ждал ее ответа через две недели, и Мила твердо намеревалась согласиться. Может быть, после ее согласия, он предложит ей и еще что-то?
   В приподнятом настроении, истинные причины которого приходилось скрывать от окружающих, она посетила старых знакомых. Обрадовалась ей только Преслава. Куриша вежливо осведомилась о планах Милы, после чего не сказала ни слова. Хельге наоборот, живо интересовалась тяжебными делами, Лартой, Арангой и, особенно - его невестой. Уже разузнали, что зовут ее Лауса Пазенап, что она богато одевается, и туранистка по вере. Ее прошлое оставалось загадкой. Хельге, да и все женское общество Линдона сгорали от любопытства.
   В голову Миле закралась мысль, что любой слух о Лаусе будет с аппетитом проглочен разведкой Арно и придаст их мыслям определенное направление.
   Пока Аранга с невестой что-то покупали в порту Клуж, Мила в кампании с Окони выходили в свет. Теперь девушка пользовалась куда большим успехом. И потому, что Куриша дала ей несколько уроков светского поведения и ухода за своей внешностью, и благодаря алмазному колье. Главным, однако, оказалось чувство уверенности в себе, присущее человеку, занятому важным делом и лишь временно оказавшемуся в кампании бездельников.
   Арангу они встречали в его доме. Окони купил небольшой каменный дом в два этажа, с садом, обнесенным каменной стеной. Стена поднималась выше человеческого роста, и Окони продемонстрировал девушке, как он ее легко перепрыгивает. В случае опасности купец с невестой уйдут через стену в соседний сад и скроются незамеченными. Человек с востока посоветовал Миле потренироваться тоже преодолевать стену. Иначе она может стать обузой.
   Наследница лесного имения добросовестно пыталась, но - безрезультатно. Она начала понимать, что подруга разведчика - существо, сильно отличающееся от обычной женщины. Немного грело душу высоко оцененное Окони ее умение держаться в седле и стрелять.
   Дом Аранги из серого камня, не оштукатуренный, выглядел необжитым. Почти весь первый этаж занимал большой зал с окнами на три стороны. Рядом размещалась кухня и лестница на второй этаж. На втором этаже находились шесть жилых комнат и две гостиные. Дом не имел балконов, окна в комнатах размерами напоминали бойницы. Располагался он на тихой улице, где все дома стояли в глубине своих садов, а многие и выход имели на другие улицы.
   Господин Аранга с невестой приехали на своем автомобиле, неказистом на вид, но мощном. Окони неожиданно сказал, что пора встречать, и открыл ворота. Автомобиль влетел во двор, не сбавляя хода, и затормозил у самой стены. Аранга поднялся с сидения шофера. Чертами лица он напоминал Окони.
   Красоту восточного человека Мила оценить не могла, они все казались ей на одно лицо. Но Аранга имел в своей манере глядеть на собеседника, в движениях, какую-то значительность. Такая значительность часта у потомственных аристократов, и Мила для себя попыталась определить, какому титулу наиболее соответствует Аранга в обществе Линдона. Получалось, что герцогу.
   Лауса Пазенап имела внешность с менее выраженными восточными чертами. Она была приятна даже взору западного человека, изящна и хорошо сложена. Мила женским взглядом, который в этом отношении куда острее мужского, увидела, что невеста старше жениха. Сравнительно с Милой она оказывалась зрелой женщиной, которой давно полагались семья и дети. Похоже, она была даже старше Преславы.
   Ворота спешно закрыли. Окони представил девушку приехавшим, сказав подобающие слова. Затем женщины ушли в комнату Лаусы. Мила описывала приезжей нравы общества Линдона и помогала выбирать платья. Гардероб у Лаусы оказался обширным, как и положено даме ее положения. Но невеста считала необходимым сделать еще покупки.
   Беззаботным тоном она сказала, что ей понадобится плотный корсет, который не пробивается ножом. Остолбеневшей Миле пришлось объяснять, что она в разведке человек новый, необученный. Может только сопровождать в обществе и внимательно наблюдать. Стреляла она в своей жизни только оленей и медведей. Последнее несколько успокоило загрустившую было Лаусу. Она сказала, что всему остальному можно научиться.
   Корсет со вставками из двойного акульего плавника девушка бралась сделать сама. Рукодельничали в Линдоне все дамы, а хозяйки удаленных имений умели делать любую работу. Корсет понадобится и для Милы, заявила Лауса. Человеку, у которого есть враги, всегда надо быть готовым к нападению. Затем дамы отправились по магазинам. Машиной управляла сама Лауса, делая это очень осторожно. Села за руль она недавно.
   Потом начались светские визиты, конные прогулки, обеды. Аранга уехал уже через два дня по приезду. При посторонних он с невестой был вежлив и учтив, как и она с ним. Всей наблюдательности Милы не хватило, чтобы понять, как же эти двое относятся друг к другу. Ни Аранга, ни Лауса не казались людьми, способными вступить в брак из-за материальных выгод или общественного положения. Им явно были чужды и любые условности. А может, на востоке обходились без условностей? Лауса имела свою комнату в доме, который, как с удивлением узнала Мила, был оформлен по документам как собственность госпожи Милы Корославовой. Но ночевала она всегда в комнате Аранги.
   Когда ночами девушка слышала доносящиеся из их комнаты звуки, у нее начинали гореть щеки, и она закрывала голову подушкой. Но однажды Мила поймала себя на том, что представляет на месте Лаусы - себя, а вместо Аранги воображение рисовало ей Бочина. Почему-то эта картина не показалась ей греховной.
   Мила следовала канонам осамира, и не освященное браком сожительство с мужчиной представлялось для нее непристойным. Невеста ответствовала на ее возмущение заявлением, что греховным является лишь сожительство явное, бросающее вызов общественным устоям. Так что она, Лауса, признает свой грех перед почти единоверкой Милой. Аранга и Окони в Турана не верят, на их родине другие взгляды на брак. Выяснилось, что с женихом Лауса познакомилась еще в Срединной империи, знает его отца и старшего брата.
   В брак Аранга собирался вступить только в империи. Отец его - слишком значительная фигура, чтобы его сын мог жениться иначе. Кроме того, им предстояло возвращение в империю. А на дороге их могут поджидать враги. Вернуться легче поодиночке и разными путями. Из этих соображений с браком решили повременить.
   Мила не строго следовала канонам веры, и земные резоны вполне понимала. Она посетила церковь и заказала искупительную молитву у святого Никоты, считавшегося покровителем грешных женщин, на имя Лаусы. Но на вопросы священника о Лаусе отвечать не стала. Бочин предупреждал ее, что сказанное священнику может стать известным и разведке. А не все в разведке, как майор, считали купца и его невесту союзниками Линдона.
   Аранга то уезжал, то возвращался. Он купил земли Ручейников, несколько заводов, какие-то пароходы. Для Лаусы он заказал прогулочную яхту, и они все ездили ее осматривать. На небольшое парусное судно устанавливались новые мачты, откачивающие воду помпы и двигатель. Двигатель снаружи походил на автомобильный, только намного мощнее. Яхта выглядела неказистой снаружи, но внутренняя отделка поражала. Там планировались умывальник с золотыми кранами, серебряная посуда, отделка красным деревом и многое другое, приятное для глаза.
   Девушка уже знала, что о богатстве яхты должен говорить весь Линдон и приняла надлежащие меры. Добиться, чтобы общество говорило и думало в заданном направлении, оказалось очень легко. Мила знала, кто разносит слухи, кто считается надежным источником сведений. Шепнуть словечко одному, пригласить в нужное место другого - и общественное мнение повернулось в нужном направлении. Требовалось такое направление: пусть думают, что Аранга развертывает активную торговую деятельность с центром в Линдоне.
   Приобретение Ручейников преподносилось как покупка крупнейшего алмазного рудника, рядом с которым долина Токепара смотрелось бедным прииском. А мать Милы объявлялась владелицей другого крупного месторождения алмазов. Вначале девушка с удовольствием играла в эту игру, но вскоре заметила, что ее всерьез считают богатейшей невестой в королевстве. Сам Химсул Третий удостоил ее длительной светской беседы на глазах всего своего двора. Арангу же называли не иначе, как герцог. Лаусу в столице принимали, как знатную даму.
   Когда их пригласила Куриша, Мила уже не знала, что делать. Она даже позвонила Преславе, которая недоуменно ответила, что она должна принять приглашение. Сказать ей, что слухи о ее богатстве лишь результат ее работы, у девушки язык не повернулся. Обманывать весь свет Линдона и короля она могла без угрызений совести. Но вводить в заблуждение семью Бочина - это было совсем другое, уже личное.
   Рассеяла ее сомнения Лауса. Отношение девушки к Бочину, который сейчас находился в Арно, от нее не скрылось. От нее вообще ничего нельзя было утаить. Наблюдательностью она превосходила Милу, что той пришлось признать с известной долей сожаления. Вот Лауса и сказала, что слухи верны. Глина Ручейников несет в себе алмазы. Та же глина залегает под имением Корославовых, только на глубине, под вулканическим камнем и слоем земли. Мила никого не водила за нос - она богатейшая невеста в Линдоне.
   Девушка сама видела купчую. Аранга собирался делать из той глины кирпичи. Про алмазы не говорилось ни слова. Копия купчей хранилась при ней, и она ее просмотрела. Да, вот и строка, в которой утверждается, что все минералы, содержащиеся в отходах производства кирпича, составляют собственность Аранги. Теперь понятно, как можно разбогатеть на глине в далеких лесах. Достаточно знать, что в той глине есть алмазы.
   Но как этого не могли знать хозяева имения? Жить на алмазах поколение за поколением, иногда находить их в Велесовом ручье, и не знать своего счастья? А потом приезжает человек с далекого и дикого востока, где и о Туране не слышали, и алмазы находит! Мила даже расплакалась от огорчения.
   Лауса ее поняла, и успокоила - для огорчения нет оснований. Никто из Корославовых не обязан знать геологию, и никто в Линдоне не помнит канувших в небытие эльфийских наречий. Древнее название их горы содержит в себе эльфийское слово, означающее алмаз. Поэтому Ларта и обследовал ее, а в геологии он, как и Аранга, разбирается отлично. Без их приезда алмазы оставались бы в безвестности еще десятилетия.
   Сестры майора встретили их с Лаусой приветливо-настороженно. Только Преслава относилась к ней, как и ранее. Куриша была сама любезность, а Хельге больше интересовалась Лаусой. Девушка поняла, что в глазах младшей сестры Бочина она выглядит жалкой тенью невесты восточного купца. Разговор получился довольно занимательным.
   Старшую сестру интересовали путешествия Лаусы и другие страны, но невеста отвечала уклончиво, сводя разговор к особенностям быта и оригинальным обычаям. Милу интересовали дела и планы Бочина, но тут все сестры отвечали неопределенно, и девушка совершенно своего любопытства не удовлетворила. В свою очередь она, как могла вежливо, уклонялась от ответов на вопросы Куриши относительно ее планов и богатства. Она даже напрямик отказалась пригласить сестер в свой дом за высоким забором, сославшись на то, что в нем еще нет слуг.
   Мила не желала разглашать его адрес. До сих пор никого из гостей в нем не принимали, покидали дом и возвращались в него на автомобиле, а Окони вообще выходил только через сад соседского дома. Двор охранял молчаливый лохматый пес, который мог наброситься на любого постороннего человека. Все жители дома носили при себе оружие, а пищу покупали готовую, в различных ресторанах.
   Больше других повезло Хельге. Ее интересовали умения Лаусы, и она смогла удовлетворить свое любопытство. Зачем ей знать, как положено выполнять ритуал предобеденного омовения в Вант-до, или как развлекаются стрельбой из лука жены ханов Лигнала, она и сама бы не ответила. Зато теперь она это знала. Как и то, что Лауса отлично плавает, стреляет и скачет. Про Арангу не задали ни одного вопроса, как будто его и не существовало.
   Лаусу интересовало многое, но семья Бочина отвечала на вопросы о себе очень скупо, подробно расписывая общество Линдона, двор Химсула Третьего, забавы, которым любила предаваться местная знать. Мила поняла, что она теперь принята во взрослом мире как равная. Ее возможные родственники уже что-то от нее скрывают, уже надевают в общении с ней маску.
   Среди пяти беседующих женщин две были опытными разведчицами, Мила - начинающей, а младшие сестры - простыми девушками. Но беседу вели все одинаково, уклоняясь от точных ответов, демонстрируя показное приятельство и симпатию. Беседа Милу утомила донельзя, не столько каким-либо напряжением, сколько своей пустотой и неискренностью.
   Впрочем, девушка понимала - таковы все светские разговоры. Она прекрасно помнила, что все сестры способны на более естественное поведение. Спасла разговор Лауса. Может, она почувствовала то же, что и Мила, а может, имела какие иные планы. Между делом она спросила, а что же Бочин будет делать со своим алмазоносным участком? Тем, который он купил недалеко от земель Корославовых?
   Сестры выдержали новость достойно. Стало ясно, что о покупке Бочина они полного представления не имеют. Наверное, и сам майор разведки не знал, что он купил на самом деле. Немного поговорили об алмазах, и тут вспомнили Арангу. Все знали, что алмазы востока попадали в соседние страны через его кампанию. Теперь он контролировал добычу и здесь, пусть и не полностью.
   Сестры сразу проявили к купцу истинный интерес, а Лауса разговор охотно поддержала. Нет для женщин занятия интереснее, чем обсуждать мужские дела. Расстались, довольные друг другом. Преслава наедине негромко сказала девушке, что их люди за домом Милы присматривают. Окони может и дальше прыгать через забор, если он привык, но это лишнее. Все, кто сунет нос в дела Аранги, окажутся в поле зрения разведки Линдона.
   После визита Лауса поздравила Милу, которая сама не поняла, что ее полностью приняли в семье. Сестры ее просто ревнуют, но так ревновать можно только своих. Теперь Мила могла ждать от них и неприятных высказываний. В любом случае она - своя. Наследница одного участка и владелец другого симпатизируют друг другу, и нет никаких причин, чтобы им не быть вместе.
   Лауса не знала, что майор разведки еще не сказал девушке ни слова о своих чувствах. Но и это известие не снизило ее оптимизма. Бочин, по ее представлениям, мог сделать предложение только девушке, разделяющей с ним дело его жизни. Миле еще предстояло войти в общество разведчиков, пройти обучение, выполнить первое задание. Только после этого она могла на что-то рассчитывать.
  
   В день осеннего равноденствия осамирцы праздновали день Святой Рогнеды. Праздник этот существовал задолго до того, как пришло учение Турана на эти земли. Тогда в каждом селении выбирали короля праздника, который получал в этот день право брать любые товары и продукты на рынке, какие в состоянии сам унести. В его обязанностями входило управление проводами солнца. Он приносил солнцу жертвы: быка, барана и петуха, а королева праздника варила из них угощение. Участвовать в церемонии поедания жертвенного мяса должны были все, а потом, обязательно до захода солнца, над дверями в домах вешали ветки чертополоха. В этот день укорачивали волосы всем длинноволосым, а особенно - тем женщинам, которых подозревали в колдовстве. Их называл король праздника, и мог снискать своим выбором себе в будущем большие неприятности.
   Почти все сохранилось и доныне. Мила с Лаусой посетили в этот день торжественное богослужение. Лауса избегала церквей осамира, но ради праздника зажгла дюжину свечей перед ликом святой Теньенты. В церквях осамира не ставили статуи святых, но их лики на холсте или доске, писаные маслом, украшали не только храмы, но и жилища верующих.
   Затем женщины вышли на площадь, где выбирали короля дня Святой Рогнеды. Обычно предпочтение отдавали острословам и весельчакам. Быка, барана и петуха предоставляла ныне церковь. На площади бесплатно подстригали всех желающих, варили мясо для всеобщего угощения и разливали даровое вино. Скоро и Лаусе стало понятно, почему в народе так любят праздники.
   Подвыпившие люди угощали друг друга, мирились, вместе ели жертвенную похлебку. Здесь перемешались все: простолюдины, крепостные, знать, военные, священники. День Святой Рогнеды никогда не праздновали с семьей или друзьями, а всегда со случайными людьми, на площадях. Много в этот день случалось и скоротечных романов, и краж, и мордобоя.
   Женщины бродили от одного стола к другому, где все отдавали должное их красоте. Лауса веселилась от души, и Мила тоже позволила себе лишнего. На состязании дровосеков, где требовалось разрубить одним ударом топора сучковатое полено, она смело вышла вперед. Искусство рубки дров она постигла еще в детстве, овладев топором не хуже настоящего плотника. Сложность состояла в выборе места удара. Если полено не расщеплялось пополам сверху донизу, а разруб шел наискось, попытка признавалась неудачной.
   Когда девушка под аплодисменты и свист толпы развалила пополам три полена, к топору попросили ее спутницу. Лауса растерянно сказала, что топором не владеет. Разве только саблей. Сабля нашлась. Ее предоставил молодой офицер в неизвестной Миле форме. Сабля, по его словам, высшего качества. Невеста примерила ее к руке, при этом сабля с легким посвистом описала в ее руке сверкающий в свете костров круг. Затем она слегка согнула клинок двумя руками, и громогласно объявила саблю отличной. И одним движением развалила полено пополам. Воплей восторга на этот раз не было. Немного взвизгнули женщины, мужчины же уважительно молчали.
   Не сразу до Милы дошло, что на площади так саблей никто не владеет. Подавший саблю офицер только молча качал головой и цокал языком. При этом в глазах его светилась неприкрытая радость. Вот эта радость сразу отрезвила Милу. Она сунула в руки офицера топор, и заявила, что хочет посмотреть, как владелец изумительной сабли умеет обращаться с топором. Внимание толпы переместилось на офицера. Разрубить полено правильно он не смог. Линия разруба каждый раз смещалась наискось, и все три попытки признали неудачными.
   Милу наградили традиционным подарком - связкой заячьих шкур. Лауса вовремя растаяла в толпе и всеобщего внимания избежала. Когда Мила протолкалась сквозь толпу, досадуя на свою несдержанность, Лауса с офицером подошли к ней. Офицер представился Энтоном Восурингом, младшим лейтенантом Пятого Гвардейского кавалерийского полка королевства Арно. Девушка сразу же спросила, как это иностранец расхаживает по Линдону с оружием. Энтон оживился.
   Сабля его, достоинства которой госпожа Лауса совершенно верно оценила, служила не просто оружием. Когда-то ей рубился сам Терлинг, основатель династии королей Арно. Это не только историческая ценность, но и украшение. Разглядеть в темноте узоры на ее клинке нельзя, поэтому Энтон пригласил женщин посетить его завтра, в гостинице. Он сообщил им свой адрес и пытался проводить женщин до дома. Но Лауса сказала, что разрубающим поленья опасаться нечего, и Энтон не нашел, что на такое высказывание можно возразить.
   Невеста по возвращении заявила, что Энтон, почти наверняка, разведчик или выполняет задание разведки. Сабля - приманка, возможно, что ее даже предложат купить. Истинная цель - подвести своего человека поближе к Аранге. Если она, Лауса, не ошибается, Энтон или сам заинтересуется коммерцией Аранги, или познакомит их с другим интересующимся. В любом случае они могут нанимать слуг: их местонахождение наверняка раскрыто. Не случайно же лейтенант с саблей оказался рядом в нужный момент.
   Лауса рассказывала девушке, как в разведке используют для вхождения в контакт, знакомства, вербовки интересы и склонности человека. Аранге могут предложить ювелирные изделия, фарфор, коней, старинное украшенное оружие, книги эпохи до Смутных Времен или на забытых ныне языках, меха. Главное - знать, чем человек интересуется или чего боится. А дальше все просто: организовать случайную встречу, лучше, когда человек расслаблен и не спешит. Показать наживку и ждать. Искусство состоит в организации случайности, но здесь тоже есть свои правила.
   Наутро Мила сообщила Преславе о встрече с Энтоном. Старшая сестра уже знала о кавалеристе из Арно. Против всех ожиданий, он действительно являлся кавалеристом. Семью его знали и в Арно и в Линдоне, где он имел родственников. Так что, если у Энтона женщин ни с кем не познакомят, вчерашнюю встречу можно считать случайностью.
   Сабля Терлинга и вправду оказалась произведением искусства. В рукояти поблескивал камень и его отблеск, как на него ни смотри, имел вид шестилучевой звезды. Гарда сабли сплетена из нескольких свивающихся металлических полос разных металлов. Мила среди них узнала только сталь и серебро. По клинку шли вороненые узоры, изображающие битвы прошлого. Энтон дал к ним свое разъяснение, которое Мила пропустила мимо ушей. Все эти имена и страны ей ничего не говорили. Но Лауса слушала с интересом.
   На вопрос девушки, не продаст ли он саблю, Энтон ответил, как воспитанный человек отвечает на случайную бестактность. То есть он всем своим видом выражал сожаление, что его поведение могло натолкнуть собеседника на саму мысль об этом. Сабля является фамильной реликвией, и не его семьи вовсе. Ему доверено показать ее знатокам. Доверено потому, что он имеет много родственников в Линдоне и часто гостит у них. Роспись и ковку знатоки уже оценили. Лауса могла бы оценить и боевые качества оружия. Кажется, она разбирается в оружии достаточно хорошо.
   Как дамы и ожидали, Энтон познакомил их с Гейн Боузер. Она жила в той же гостинице, и он пригласил ее по телефону. Пока они ожидали Гейн, Энтон, смущаясь, пояснил дамам, что Гейн особа не их круга. Он тоже не может назвать ее своей знакомой. Больше того, он не исключает, что сия особа не в ладах с законом, а манеры ее тоже не восхищают. Если дамы проявят щепетильность, пусть ограничатся осмотром кинжала из Могильников. Это интересный экспонат.
   Его кавалерист очень хотел показать мастерицам рубящих ударов. Так хотел, что рискнул навязать столь благородным дамам сомнительное общество. Другие образцы коллекции Гейн тоже любопытны, и они продаются.
   Гейн Боузер оказалась особой интересной. Рыжая, с лошадиным длинным лицом, высокая и худощавая, она двигалась быстро и шумно. Женщин она опознала сразу - фотографии обеих печатались в светских изданиях. Гейн сразу предположила, что госпожа Пазенап может заинтересоваться старинным оружием, и предложила для начала осмотреть кинжал.
   Длинный, с полуметровым клинком, узкий, со сложным узором на рукояти и надписью неведомым алфавитом на клинке, кинжал казался совершенно чуждым всему, что ранее видела Мила. Лауса только скользнула по нему взглядом и пожелала осмотреть другие образцы. Пока Гейн копалась в своем длинном бауле, кинжал оказался в руках Милы, и Лауса негромко попросила ее запомнить надпись.
   Остальных образцов Мила не увидела, зато слышала, как Лауса оценивала каждый образец, делая это капризно-снисходительно. Оценивать ковку, красоту или происхождение оружия так умело Гейн не могла, но зато она хорошо представляла себе его стоимость.
   Скоро их диалог превратился в непрерывный и громкий визг Гейн, изредка прерываемый тихими репликами Лаусы. Энтон пытался уменьшить громкость издаваемых Гейн звуков до приличествующего обстановке уровня, но успеха не добился. Девушка могла беспрепятственно изучать надпись на кинжале, пока рыжая особа не выхватила его у нее из рук. Она засунула кинжал в баул, оставив остальное оружие на столе.
   Речь Гейн, если очистить ее от ругательств и описания капризных богачек, сводилась к тому, что есть люди, которые хотят получить задаром то, что ей досталось ценой многих трудов. Тогда Лауса негромко что-то сказала ей на неизвестном девушке и младшему лейтенанту языке.
   Гейн замолчала, став как будто меньше ростом, и густо покраснела. Она молча побросала клинки в баул, даже не потрудившись обернуть их тканью, и ушла. Энтон молчал, в расстройстве и недоумении. Лауса успокоила его, сказав, что им было очень интересно. Девушка пригласила кавалериста на совместную конную прогулку и дамы вышли. Мила не была уверена, что запомнила надпись полностью, но записала запомненное.
   Больше Гейн им на глаза не попадалась. Энтон на прогулке заявил, что сия сомнительная особа в срочном порядке покинула страну. На нее сильное впечатление произвело, что Лауса знала, чью коллекцию она им показывала. Младший лейтенант этого не понял, потому что лигналом не владел. Энтон хотел показать саблю Аранге, но тот в столице появлялся непредсказуемо, и он уехал в Арно. Свой адрес кавалерист оставил: на тот случай, если купец пожелает осмотреть саблю, будучи в Арно.
   Аранга появился в столице на два дня. Надпись на кинжале, которую запомнила Мила, оказалась выполненной на эльфийском наречии и переводилась, как посвящение оружия владыке Ульмо, упоминание имени мастера и его происхождения. За точность передачи надписи девушка не ручалась, и имя мастера осталось неизвестным. Лауса считала, что кинжал принадлежит барону Карингему. Барон слыл знатным коллекционером. Его знали в Лигнале и Айборе, где он часто бывал. Из того оружия, что представила Гейн, большая часть привезена из Лигнала. Потому Лауса сочла Боузер помощницей барона - и не ошиблась.
   Через Преславу выяснили, что Карингем почти никому свою коллекцию не показывает. А уж случаи, когда она покидает имение барона и вовсе неизвестны. С ролью Энтони все стало ясно.
   Мила с Лаусой наняли слуг и начали принимать гостей в доме Милы. Длилось все недолго. Сначала уехал Аранга, затем Лауса в сопровождении Милы совершала морскую прогулку на небольшом паруснике, а в первых числах октября 324 года она покинула Линдон и отправилась в Эреад.
   Мила сопровождала ее, впервые покидая Линдон. Плыли на большом пароходе, со множеством палуб, а обедали в настоящем ресторане. Только на столах были углубления для тарелок, а все тарелки казались необычно глубокими. Качка Милу не тревожила. Лауса, которая специально выходила на паруснике в море, чтобы обвыкнуться с корабельной палубой, и вовсе сочла море совершенно спокойным.
   Девушка задала Лаусе вопрос, который ей задавали очень многие в Линдоне. Настолько многие, что он стал, в силу постоянной повторяемости, интересовать и Милу. Где находился Ларта? Самой Миле это не так уж и важно было, - с восточным разведчиком она общалась мало, и он оставил у нее противоречивое впечатление. Аранга показался ей и интереснее и симпатичнее. Но о его местонахождении она постоянно знала. О Ларте никто ничего не знал.
   Лауса сказала, что им с Милой не нужно этого знать. Девушка вспомнила, как Ларта показывал ей свой камень в перстне. Он тогда еще спросил, не видит ли она в нем каких изображений. Не видела Мила, Лауса, и никто из верующих в Учителя Турана и Единого Бога Яхора в камне том ничего не видел. А вот помощники Ларты, элуисты или последователи Лесоо-та, видели в камне картины иного мира. С ними он мог поддерживать мысленную связь, не зависящую от расстояния и места пребывания.
   Поэтому Ларта путешествовал по странам, меняя облик в дороге, и никто не знал, куда и каким путем он направится. Помощники всегда могли встретить его в месте, которое он им укажет. За помощниками тоже следили, но они люди опытные, - когда надо, от присмотра легко уходили. Преимущественно Ларта находился в Эреаде, но мог оказаться в любой стране.
   - Лауса, а ты откуда столько знаешь о нем?
   - Он ничего не скрывает от тех, кто ему служит. Я не знаю ни одного случая, чтобы его предали.
   - Так ты служишь Ларте или желаешь стать женой Аранги?
   - В моем случае эти две вещи не могут существовать отдельно. В этом отношении мы с тобой похожи, не так ли?
   Мила признала ее правоту без радости.
   Бритхар, первый иноземный город для Милы, ей понравился. Здесь почти не строили из дерева, а самые обычные дома украшались, как дома знати или купцов в Линдоне. Власти страны не требовали от приезжих много документов и сложностями регистрации не докучали. Женщины немного погуляли, больше осматривая магазины. Лауса внимательно глядела по сторонам. Никто ими не интересовался, но они все же действовали по плану.
   Автомобиль в Бритхаре нанимали прямо на улице. Мила наняла один и поехала подготовленным маршрутом. За городом ее обогнал автомобиль, в котором сидела Лауса. Девушка внимательно смотрела, не проследует ли кто за ней. В таком случае она должна была высунуть в окошко автомобиля руку с красным платком, подавая сигнал тревоги. Но все обошлось.
   Когда автомобиль, в котором ехала невеста Аранги, исчез вдали, Мила приказала поворачивать в город. Как и было оговорено, она провела ночь в определенной гостинице и получила почту на свое имя: толстый запечатанный пакет плотной бумаги. Тем же пароходом она вернулась в Линдон, где передала пакет Преславе.
   Вернувшемуся Бочину девушка дала согласие на службу в разведке Линдона и получила короткий отпуск для устройства личных дел. Она поехала в имение в сопровождении управляющего, которого подобрал ей Бочин. От долины Токепары к нагорью уже строилась дорога: склоны крутых сопок взрывались, образовавшимся камнем засыпали глубокие места. Через одну из сопок даже пробивали тоннель, но он будет доделан лишь к лету, и пока пришлось карабкаться по мокрым крутым склонам.
   Старую дорогу на нагорье Ханьягер тоже расширили и выровняли. Теперь она проходила не через село и имение, а выше по склону. Уходила в западные ворота и к подножью сопки Приворотной, где уже строилась кирпичная фабрика Аранги. Дальше дорога шла к угольным копям, но туда Мила не поехала.
   Управляющий кирпичной фабрикой объяснил наследнице участка, что она может или пробивать шахту через горную породу на своих землях, и добывать алмазоносную глину из шахты, или ждать, пока фабрика переработает верхний слой глины Ручейников. Тогда можно будет вести разработки сбоку, что несколько дешевле и позволяет применять машины.
   До наступления 325 года Мила обучалась премудростям разведки. От нее требовалась только наблюдательность, собранность и хорошая память. Прыгать через стены, стрелять или метать ножи не было необходимости. Действующему в городе, часто под своим именем разведчику такие таланты не требуются. Но водить автомобиль ее научили.
  
   В первую неделю января 325 года девушка вместе с Бочиным выехала в Арно. С собой они везли дюжину почтовых голубей, несколько пар породистых голубей и десяток кошек с отличной родословной. Им пришлось срочно брать уроки разведения кошек и обращения с голубями. Ехали на машине майора. От столицы до границы с Арно шла довольно приличная дорога. У столицы еще лежали сугробы снега по обе стороны от дороги, но уже полусотней километров южнее землю покрывал лишь тоненький, сантиметра два, покров мокрого снега.
   Границу пересекли без трудностей. Пограничник, взглянув на их паспорта, позвал офицера. Тот велел им отъехать на стоянку и подождать. По его словам, он нуждался в консультации по поводу правомерности ввоза голубей. Бочин, пока они стояли, объяснил, что их просто придерживают, чтобы успеть организовать сопровождение их машины. Так и вышло. Стоило им проехать первый поселок, появилась серая машина, которая упорно держалась в полутора сотнях метров за ними.
   Близ незамерзающего залива снег долго не лежал. Южные земли королевства Арно настоящей зимы не знали.
   Дорога свернула на север. Уже через тридцать километров появился снежный покров, а вокруг Аннуминаса громоздились сугробы, и люди катались на лыжах. Темнело, близился ранний в эту пору вечер. Бочин позвонил родителям еще с дороги. Телефонная связь в Арно соединяла не только крупные города. В южной, густо населенной части страны, телефоны находились во всех городках и деревнях.
   Деревни в Арно отличались от малых городов только отсутствием завода или фабрики. Других различий не было: те же каменные оштукатуренные дома с неизменным крыльцом с колоннами, хорошие дороги с искусственным покрытием, лавки, магазины, гостиницы и церкви. Только в деревнях огороды возле домов были куда больше, а в городках чаще встречались многоэтажные дома.
   Уже в темноте, рассекаемой лучами автомобильных светильников, они свернули к озеру. Здесь, на возвышенном месте, возле церкви Святого Ансельма, их ждали родители. Бочин обнялся с отцом, поцеловал мать и представил им Милу. Родители поздоровались сдержанно, да и девушка робела. Вытащили из машины нескольких голубей, подошли к церкви, и выпустили их. После Бочин объяснил девушке, что есть обычай - в честь важного события выпустить на берегу озера голубя.
   Оставшихся птиц утром выпустят с письмами в Линдон, а внутренняя разведка Арно будет в это время ловить голубей на крыше церкви Святого Анселя. А пока голуби дремали в одних клетках, породистые кошки - в других, а автомобиль Бочина ехал по ночному Аннуминасу. Милу отвезли в гостиницу, а майор разведки остановился у родителей. Им принадлежал дом в столице, в котором они жили уже шесть лет. Скоро их должна была сменить Преслава. Мила поняла, когда при ней обсуждали эти планы, что и ей отводится в этих перемещениях важная роль. Она знала, какую роль она сама хотела бы сыграть, но не могла знать точно, что ей предложит судьба.
   Аннуминас наутро, при дневном свете, оказался не таким большим и впечатляющим. Последние полвека он почти не строился. Когда-то окружавшая город крепостная стена частично еще сохранилась, а дворец короля и здание парламента не менялись со Смутных времен.
   Мила приступила к выполнению назначенных заданий. План города и схему движения автобусов она помнила наизусть, но сейчас требовалась изобразить заплутавшую в столице провинциалку. Застывая на перекрестках, заглядывая во все магазины, девушка двигалась запутанным маршрутом. Наблюдение за собой она обнаружила сразу. Двое шли за ней пешком, а машина сопровождала их сзади. Наблюдение ей помешать не могло. Она собиралась осмотреть определенные места и запомнить все детали. Заблудившаяся провинциалка вполне могла оказаться там случайно.
   Закончив свои путешествия, девушка вернулась в гостиницу. Днем за ней заехал Бочин, и они отправились на обед с его родителями в ресторан. Майор, купив газету, все утро звонил по объявлениям, и ему удалось пристроить половину кошек. А голубей родители Бочина отнесли в магазин, торгующий птицами. Арнорцы обожали домашних животных и птиц, цены на них были высокими. Даже аристократия Линдона не считала зазорным отвезти в Арно и продать с выгодой кошку, птицу, собаку или хомяка. Из Харлида везли черепах, змей, фазанов и лебедей. Южные страны поставляли обезьян, крокодилов, попугаев.
   Обедали в одном из лучших ресторанов. Мила была в платье с открытыми плечами, ее шею украшало алмазное колье. Бочин, как и его отец, надели черные традиционные костюмы, белые рубашки без воротников и галстуков. Нагрудные карманы обоих застегивались серебряными зажимами с бриллиантом. Мать Бочина, графиня Добруда, была в темно-зеленом платье с узкой полоской золотого шитья наискось по груди. На левом плече платье украшала плетеная из золотой проволоки роза.
   Пили вина Харлида и Ульдрина под черепаховый суп и баранину. В зале, где они обедали, стояло всего шесть длинных столов. Три из них были заняты. Граф Свевольд, отец Бочина, подсказал, что ресторан содержит специальную группу гостей. Они изображают едоков, чтобы посетители не думали, что без них ресторан пустует. Обычно это актеры столичных театров, которые приходят покушать в сценических костюмах. Еду для них покупают в дешевых ресторанах. Если настоящие посетители занимают пять столов из шести, подставных гостей выгоняют доедать на кухню.
   Вечером на балконе, поддерживаемым колоннами серо-красного мрамора, играли музыканты, сейчас он пустовал. Потолок зала многоступенчатыми арками уходил далеко вверх, где свет, проникающий через окрашенные стекла верхних окон, создавал на белых балках потолочного свода разноцветные пятна.
   В зале появилась еще одна компания, и подставные гости за своим столиком принялись усиленно жевать. Четверо мужчин и женщина, вошедшие в зал, двигались уверенно. Мужчины в обычных костюмах богачей и знати, женщина в юбке переливающегося темно-лилового цвета и кожаной, черной облегающей куртке до талии, украшенной по рукавам серебряными цепочками. Все пришедшие взглянули в сторону графа Кончагирова и коротко поклонились. Свевольд привстал со стула и поклонился в ответ.
   Без всяких комментариев Мила догадалась, что люди эти - из разведки Арно. Бочин вполголоса представил девушке их всех. Длинный, с безжизненным лицом, похожий на труп - Ялгар Вутин, разжалованный из руководителей разведки в заместители. Случилось это после высылки историка Прига. Сейчас он руководит отделом, созданным специально для борьбы с людьми Ларты.
   Незаметный, с неспешными мягкими движениями, без особых примет - Максимо Фарна, начальник внутренней разведки Арно. Мускулистый здоровяк рядом с ним - это его личный охранник и офицер для особых поручений. Мастер боя с оружием и без, специалист по разведке в полевых условиях. Кличка: Колдун. Имя неизвестно. Седой красивый мужчина, в возрасте и упитанный - Юлиан Лидхэм, начальник внешней разведки. Официальная его должность - начальник справочного отдела министерства иностранных дел. Женщина - Кароли Стеджлад, разведчица.
   Внутренняя и внешняя разведка Арно различались начальниками, зданиями, документацией и обслуживающими всю работу людьми. Но агенты у них были общие, их просто подчиняли на время задания тем или другим начальникам. Пришедшие, конечно, отлично знали, чем занимается семья Кончагировых. И пришли они не просто пообедать в одном из самых дорогих ресторанов. Наверняка их заинтересовала Мила. Не так часто в мире разведки появляется новое лицо. Девушку сразу оценили очень высоко, как лицо, приближенное одновременно к Ларте, Аранге, Окони и Бочину.
   Обедать в присутствии внимательных неприязненных глаз оказалось неприятно. Кончагировы, привыкнув к чужим взорам за многие годы, вели себя непринужденно. Мила же с трудом поддерживала разговор, и все время косила глазами в сторону Ялгара. Его маскоподобное лицо одновременно и притягивало и отталкивало.
   Кароли, напротив, была неуловимо изменчива. Правильное и красивое ее лицо, выражавшее несомненную индивидуальность, при ином повороте головы производило уже другое впечатление. Его было трудно запомнить. Мила подумала, что легкое изменение прически и небольшие изменения при помощи косметики могут сделать ее вовсе неузнаваемой.
   Колдун своей настороженностью и легкостью движений напоминал Окони. Арнорцы посматривали в сторону подданных Химсула Третьего безразличными короткими взглядами. Обед они заказали простой, но вина выбрали отменные. Когда Кончагировы и Мила уже собирались уходить, Лидхэм сделал знак официанту, и тот поднес к их столу широкий плоский сверток.
   Лидхэм подошел к Миле. Представился, и сказал, что хотел бы по случаю первого посещения госпожой Корославовой Аннуминаса преподнести ей памятный подарок. Официант развернул сверток. В нем оказалась большая цветная фотография в дорогой рамке. На фотографии изображалось плато Ханьягер. Снимок был сделан с сопки Приворотной, судя по всему, еще в сентябре.
   Мила поблагодарила, изумившись отличным качеством снимка. Бочин же спросил, есть ли у них снимки из Срединной империи, и Лидхэм любезно ответил, что такие снимки появятся попозже. В машине майор разведки, явно раздосадованный, рассказал о фотографиях Ялгара:
   - Когда Вутин приказал предпринимать против людей Ларты враждебные действия, он получил почтой фотографии: свои, своей семьи, заместителей и их семей. Снимки делались и дома, и на службе. Его предупреждали, что и он может оказаться под ударом. Остановили его не эти снимки - Ялгара не устрашишь ничем - давление на правительство Арно оказали банки Эреада.
   Сейчас арнорцы намекали тем же способом, что Бочину не стоит слишком раздражать Арно своими действиями. Сделать любой снимок в лесах нетрудно. Это девушка хорошо понимала. Но на душе стало неприятно. Майор, наверное, испытывал еще больше эмоций по поводу фотографии. Впрочем, Мила никогда не могла утверждать, что вполне понимает его переживания.
   Вечером Мила с Бочиным вернулись из театра, и в гостинице к девушке подошел хоббит. Странно смотрелся мужчина детского роста и телосложения со взрослым румяным лицом и трубкой во рту среди изысканной роскоши нижней залы гостиницы. Мила никогда не видела хоббитов, - в Линдоне их называли только так, хотя читала о них. Хоббит назвался Фредгаром. Он знал, что девушка знакома с восточными купцами и передавал через нее приглашение им обоим посетить Хоббитанию.
   Мила предупредила, что за купцами охотится разведка Арно. Фредгар ее успокоил. Хоббитов ценят в министерстве обороны Арно. Ялгара сняли с должности после проявления неуважения к хоббитам, Максимо хорошо помнит это. Купцы могут не бояться. Если Мила не увидит купцов в Линдоне, пусть передаст через знакомых. Хоббит вручил девушке пригласительное письмо. С этим письмом купцов проводят не только любой из хоббитов, но и многие люди из соседних деревень.
   На следующий день Мила осматривала столицу Арно. Чаще всего встречались кирпичные двухэтажные дома. Знать занимала трехэтажные дворцы. Учреждения тоже не превышали трех этажей, и почти все обходились без украшений. Многие здания не меняли облика по три сотни лет. В Арно древность здания являлась предметом гордости их владельцев.
   Жители столицы неспешно прогуливались по своему городу. Лошади в город не допускались, а автомобили встречались часто. Вечерами улицы освещались электрическими фонарями. Автобусы возили людей по городу, а в близлежащие поселки и городки ходили небольшие поезда с трех железнодорожных вокзалов.
   Мила с Бочиным ловили рыбу на озере, пробив отверстия во льду специальными инструментами. Катались на лыжах. Пристраивали оставшихся породистых кошек. Все - под внимательным присмотром наблюдателей.
   Еще девушка училась фотографировать. То есть делала вид - научилась она еще в своей стране. Училась она, по случайному совпадению, рядом с домами Юлиана Лидхэма и Кароли Стеджлад. Кароли даже вышла к ним и пыталась заявить, что снимать дома без разрешения владельца нельзя. Но Мила объяснила, что фотографирует Бочина. А дом и сама Кароли попали в кадр случайно. Девушка пообещала прислать ей снимок на память.
   Потом было прощание с родителями Бочина и возвращение домой. На границе их машину внимательно досмотрели, уделяя особое внимание бумагам и фотографиям. Сразу же, как только они пересекли границу, майор предложил Миле стать его женой. Ответ, по традиции, давался на следующий день. Всю оставшуюся дорогу они весьма рассеянно болтали о прошедшей поездке.
   Целью поездки было отвлечение внимания. Пока арнорцы внимательно сопровождали известных разведчиков, другие выявляли агентов внутренней разведки Арно, организацию их работы, прослушивали их телефоны. Максимо считал, что только они умеют быстро установить устройство прослушивания разговоров с любого телефона. Но люди Ларты тоже научились делать это и тем предотвращали провалы своих людей.
   Конечно, на следующий день Мила приняла предложение Бочина. Свадьбу назначили на середину февраля. Готовясь к церемонии, она в то же время знакомилась с агентами, переходящими от Преславы в ее подчинение. Старшая дочь Кончагировых заменяла своих родителей в Арно.
   Вместе с агентами Миле передавались и добытые ими сведения. Чуть ли не половина из них касалась внутренней разведки Арно. Имена и должности агентов, кроме нескольких особых, на которых даже документации не велось. Их адреса, привычки, фотографии. Тайные квартиры и телефоны службы Максимо Фарны, их денежные фонды, записи их разговоров, копии служебной переписки.
   Об отделе Ялгара сведения были минимальны. Его люди регулярно исчезали из виду, совещания проводились каждый раз в новом месте, агенты часто менялись. Еще больше Ялгар любил использовать людей втемную, не разъясняя истинного задания и его целей. Так был использован кавалерист Энтон Восуринг, который позже официально перешел в отдел Ялгара. Мила с мрачным удовлетворением подумала, что один взмах саблей Лаусы больше помог Ялгару завербовать его, чем все его красноречие.
   Позже Мила разобралась, что люди Преславы только прикрывали других агентов. Сами они сведений не добывали. Кроме агентов Линдона в Арно работали люди Ларты, действовали используемые людьми Ларты втемную агенты для одного поручения, и - еще одна разведывательная организация. Чья эта была организация, внутренняя разведка Арно так и не выяснила. Хотя действовала та организация с июля, судя по документам Максимо Фарны. Никого из ее агентов ни взять, ни раскрыть не удалось.
   Максимо мог рвать на себе волосы. Его служба обнаружила множество случаев краж военных и политических секретов, но за полгода они не взяли ни одного агента. Те всегда исчезали бесследно, в последний момент. Удавалось задержать используемых втемную неподготовленных простаков, но направивших их вычислить не удавалось. Установили слежку за людьми Ларты из Срединной империи, но те занимались коммерцией или учебой в Эреаде. Проследить полностью все их контакты там не удавалось.
   Сам Ларта неожиданно появлялся в разных местах и бесследно исчезал. При этом он был осведомлен о делах Максимо и присылал ему письма, где предлагал прекратить войну разведок и начать с ним сотрудничать. Обратного адреса он не указывал, просто предлагал ответ ему послать служебной почтой в министерство иностранных дел Арно или разослать по отделам для ознакомления. Он, Ларта, ознакомится с ответом в любом случае.
   Ялгар, как и Максимо, подозревал своих сотрудников в предательстве. Устраивал им хитроумные ловушки. Преслава, узнав об этом, всегда предупреждала заподозренного арнорца о ловушке. А копию предупредительного письма посылала Максимо. Делалось это с целью подавления воли руководителя внутренней разведки Арно. Мол, что не сделай, как не проверяйся и не берегись, мы о тебе знаем все.
   В обязанности Милы входило оказание давление на Максимо через своих людей в газетах Арно. В основном их использовали втемную, и даже те, кто влиял на журналистов, тоже использовались втемную. Просто создавалась группа людей, объединенная ненавистью к тайным делам правительства. Кто-то не любил власть вообще, кто-то не жаловал именно эту власть или отдельных ее представителей. А кто-то любил свободу и законность. Кому-то деятельность Фарна мешала - или помешала в прошлом. А кто-то хотел заявить о себе, и критика, неважно кого, служила простейшим для этого способом.
   Армейцы и аристократы брезговали шпионами по соображениям чести. Политики - потому что не могли их контролировать, а Фарна знал о них много компрометирующего. Полиция не терпела их, как конкурентов. И все арнорцы единодушно ненавидели тех, кто сует нос в их частную жизнь.
   Всех этих людей требовалось учесть, распалить их ненависть, подкормить ее специально подобранной информацией. Навести на мысль, что они не должны считать свое мнение частным делом. Намекнуть, к кому обратиться. Подсунуть журналисту свою информацию, после чего он на казнь пойдет, лишь бы иметь возможность утереть нос коллегам.
   Но самое важное и ценное - это обеспечить нужному журналисту защиту в суде. Подобрать сильного адвоката. Организовать поддержку в прессе. Создать общественное мнение, что журналист защищает интересы народа Арно против зарвавшихся и наглых шпионов. Дать адвокату всесторонние сведения, чтобы он мог выиграть процесс.
   Каждый судебная победа порождала у представителей прессы неудержимое желание кинуть в Максимо Фарна еще комок грязи. И приходилось прикармливать еще группу людей, уже только в прессе, консерваторов, которые придерживали безудержную травлю внутренней разведки. Нельзя было допускать бездоказательных обвинений и, следовательно, проигранных процессов. Безудержным журналистам угрожали, устраивали мелкие, но чувствительные неприятности. Могли собаку отравить, или устроить в доме небольшой пожар. Конечно, вину за это возлагали опять же на людей Фарна. Так что ему приходилось действовать под прессом всеобщей ненависти. И он прекрасно понимал, что прими он предложение Ларты - и все сразу затихнет.
   Мила знала, что кроме общественного мнения Арно, которое она отныне регулировала, на правительство страны давят еще банки Эреада, совладельцами ряда из которых являлись купцы с востока. Выдержать их давление Максимо было куда труднее. Он потому и дал право Ялгару действовать в нарушение всех законов, без документации, что только так можно было действительно что-то делать. Максимо рисковал своим постом, а Ялгар - своей свободой.
   Люди Милы собирали предварительные сведения. Агенты узнавали, кто был посвящен в военные, технические или иные секреты. Что за человек: его интересы, слабости. Где его можно найти, как познакомиться, на какой основе вербовать. Проделывавших подготовительную работу агентов часто замечали, но не могли предъявить им обвинения. Они никого не пытались вербовать. Если им предлагали сведения, даже даром, они всегда отказывались.
   Вербовали посвященных в секреты другие люди, не имеющие отношения к Линдону. А потом Линдон получал от них секретные сведения уже в готовом, пригодном для использования виде. За этой мощной организацией стоял Ларта. Он, его люди, создали для Линдона и неизвестной пока силы идеальные условия работы и наладили обмен сведениями.
   В конце января неожиданно появился Аранга. Мила все так же жила в доме, который купил для нее Окони. У нее было трое слуг и офицер разведки Линдона - в роли шофера. Окони останавливался тоже там, часто исчезая на несколько дней. В этот дом и приехал Аранга. Проживание его в доме Милы без Лаусы казалось сомнительным с точки зрения общества. К счастью, Аранга не задержался. Он лишь попросил обеспечить ему поддержку газет Арно на время поездки туда. Он хотел, и Мила его вполне понимала, чтобы каждый его шаг сопровождали журналисты.
   Молодая разведчица с радостью предоставила восточному купцу собранные разведкой Арно сведения о деятельности тайных орденов и братств. К другим разведывательным данным жених Лаусы интереса не проявил, а вот за эти - был искренне благодарен.
   Через день он уехал на неделю, а вернулся, привезя с собой тридцать тракторов. Десять из них ему подарил завод в городе Фиаде, который их производил. Остальные он купил дешевле, чем завод их обычно продавал. Газеты писали о том, что Аранга признал их трактора лучшими машинами для Линдона. Именно эта фраза и позволила ему добиться существенных скидок при заключении сделки.
   Трактора эти, выпускавшиеся для северных лесоразработок в Арно, могли везти большой груз по снегу и бездорожью. Пока не достроили дорогу на нагорье Ханьягер, только на таких машинах Аранга мог доставить на свою фабрику тяжелые станки и другое оборудование.
   Восточный купец не посещал хоббитов, но сделал несколько звонков по телефону хоббитам, служащим в армии. Визит он наметил на май. Об этом знали теперь все. Купец страховался от враждебных действий со стороны Ялгара полной открытостью своих действий и постоянным наличием сопровождающих на территории Арно.
   Лауса в Харлиде улаживала свои дела с первосвященником. Ей хотелось получить благословение на свой брак от церкви Турана. Конечно, она его получила. Фреснильо полностью зависел от благосклонности Ларты и не пытался выпутаться. Он понимал, что время Совета Десяти ушло. Теперь Фреснильо поддерживал герцога, который в одиночку тоже не мог противостоять Совету. Вдвоем, и при поддержке Ларты, они уже значили больше, чем некогда всесильный Совет. Но борьба еще продолжалась, и первосвященник не мог позволить себе ни одного лишнего врага.
  
   Свадьбу Милы почтил своим визитом сам Химсул Третий. Праздновали три дня. Жених с невестой в первый день ездили по столице на одном из купленных Арангой тракторов, разукрашенных и увешенных разноцветными светящимися лампочками. На второй день они использовали сани, запряженные четверкой белых лошадей. На третий - ездили верхом.
   Кроме ежедневных выездов брачного поезда в различные парки и дворцы, состоялись три больших пира.
   Первый, самый важный, - в доме родителей Бочина. Пир задавали хозяева, Свевольд и Добруда Кончагировы. Присутствовал король, вся аристократия, иностранные послы. Было очень чинно, скучно и богато. Ни одной дамы без десятка бриллиантов, у подъезда - только автомобили. Подвенечное платье Мила блистало вплетенными сетками из золотых нитей. Голову невесты украшала новая диадема с тремя крупными бриллиантами.
   Второй день праздновали в новом доме Бочина и Милы, построенном специально для них к свадьбе. Дом считался подарком семьи Кончагировых, его планировку и отделку продумывала Преслава. Младшие сестры Бочина тоже приложили руку. Это Мила сразу поняла, войдя в предназначенные ей комнаты.
   На второй день общество собралось куда моложе и живее. Гуляла светская молодежь, приглашены были дальние родственники. Приехал с побережья Леув и его братья, присутствовали Аранга с Лаусой, Окони. Появилась, как фаворитка одного из аристократов, Кароли Стеджлад.
   На третий день собиралась разведка. В дом Милы за высоким забором приходили служащие с Бочиным офицеры, помощники Преславы и Милы. Проникали через соседский сад, перепрыгивали высокую стенку. Собаку на время привязали в доме, чтобы она не нервничала при виде стольких незнакомцев сразу. Праздновали тихо, при задернутых шторах. На конную прогулку собирались поодиночке, в условленном месте за городом.
   Этот день понравился и запомнился Миле больше всего. Не утомляла надоедливая женская болтовня, ни слова не говорилось о службе, не было церемоний, и никто не дурачился. Но была уверенность в искренности присутствующих. На прогулке скакали всерьез - собрались опытные всадники. Немногочисленные женщины, из которых Мила хорошо знала только Преславу и Лаусу, не уступали мужчинам.
   После бракосочетания полагалось совершить свадебное путешествие в иную страну. Но времени им отпустили мало, дела требовали их участия. Всего неделю провели молодожены на борту двухмачтовой яхты Лаусы, которая вышла в первое свое плавание. Называлась яхта просто - Лауса. В ярко-белой надстройке, разукрашенной золотыми узорами, помещалась комната для обедов, комната приемов и крытый капитанский мостик, застекленный со всех сторон.
   Под парусами шли только при хорошей погоде. Немногочисленная команда привыкала к кораблю, взятый из Эреада инженер следил за работой двигателя. Слуг на яхте не было, и Миле пришлось взять на себя все обслуживание. Зато все занимались делом, и молодоженам никто не докучал. Майор по нескольку часов в день работал с бумагами, которые Миле не показывал.
   Яхта заходила в порты прибрежных стран. Мила с Бочиным прогуливались по набережным, разглядывая дома, людей и прилавки магазинов. Они болтали о пустяках, о знакомых, о своем будущем. Но дела служебные они совсем не упоминали. Мила привыкала к жизни с постоянным умолчанием.
   Путешествие быстро кончилось, началась повседневная жизнь. Молодожены поселились в своем новом доме, который некоторые называли дворцом. Как принято в Линдоне, стены дома и колонны делались из кирпича и покрывались штукатуркой. Колонны красили обычно белой краской, и Бочин не отступил от обычая. Стены дома окрасили в зеленый цвет. Собственно жилая часть дома составляла часть четвертого этажа. На том же этаже располагались библиотека, кабинеты, зимний сад.
   Третий этаж занимали парадные залы, столовая комната, комнаты для приема гостей, курительной комната. Второй этаж отвели слугам, кухне, кладовым. Через второй этаж шла лестница от главного входа, и там же располагался большой и широкий балкон. На первом этаже находились парадный вход, гаражи, мастерские и помещения охраны.
   Дом отделали еще не полностью. Ждала своей очереди роспись потолков. Эта работа занимала несколько лет. Голые стены еще предстояло завесить гобеленами и картинами, отделать редкими породами дерева. Заказанная мебель ожидалась в конце года. Только к лету привезут высеченную из мрамора фигуру льва. Ее поставят у входа, в соответствии с традициями. В зимнем саду пока очень мало растений, их еще предстояло заказать, посадить и вырастить. В саду вокруг дома не стояло ни одной статуи, не было ни беседки, ни пруда.
  
   В начале марта Аранга представил на продажу первые бриллианты Ханьягера. Продажа шла с аукциона, и бриллианты уходили по неожиданно высокой цене. Кирпичи со своей фабрики Аранга рекламировал, как содержащие алмазы, и имел на них хорошие заказы.
   Повседневная жизнь аристократки оказалась крайне утомительной. Человеку, привычному к самодисциплине, постоянно обдумывающему сведения, которые могут стоить свободы его помощникам, заниматься светской болтовней на балах и приемах трудно. Или будешь отличаться напыщенностью, или придется силой держать на лице приветливо-беззаботное выражение.
   Лицо устает. А среди гостей постоянно мелькают Кароли, Энтони, другие разведчики Арно. Они не сводят глаз с Милы. Возможно, слышат и часть разговоров. Там кроха сведений, здесь случайно услышанное слово - опытный разведчик из самых пустых разговоров способен выудить что-то ценное.
   В марте Бочин трижды ездил в Арно. Ялгар сумел добиться успехов: пришлось отозвать многих агентов, за которыми в Арно установили наблюдение. Сведения о работе его отдела перестали поступать. Все его сотрудники в собственной стране перешли на тайное существование. Никаких письменных приказов и распоряжений, никаких телефонных звонков.
   Максимо Фарна набрал себе малоизвестных людей и спешно обучал их ремеслу. Все опытные агенты либо находились за пределами Арно, либо перешли на тайное положение. Похоже, что внутренняя разведка Арно раздвоилась. Легальная, под руководством Фарна, состояла из чиновников, престарелых ветеранов шпионажа и зеленых новичков. Эту внутреннюю разведку всячески шельмовали газеты, ругало правительство и депутаты парламента.
   Настоящая внутренняя разведка Арно подчинялась Вутину и состояла из опытных агентов. Местонахождение их всех оставалось неизвестным. Чтобы их выявить, требовалось сделать что-то, что заставит их вылезти из щелей и проявить активность. Нужна была провокация. Этим и занимались Бочин, Преслава, граф Свевольд, графиня Добруда, а теперь и Мила. Для провокации больше подходили люди знатные, чей арест без однозначных твердых оснований означал большой скандал. Необходимо было преступить законы Арно совсем чуть-чуть, оставаясь на той грани, за которой обвинение в шпионаже станет обоснованным. Пока что все организованные провокации кончались неудачей.
   Провокаторов либо выталкивали взашей, как Бочина из Главного Штаба наземных войск Арно, даже не пытаясь арестовать. Либо освобождали через полчаса после ареста, поняв, с кем имеют дело. Графиню Добруду схватили на артиллерийском заводе. То есть при расследовании дела выяснилось бы, что на территорию графиня все же не вошла. Но арестовавшие Добруду Кончагирову этого не знали. Ее выпустили, едва доставив на машине до управления внутренней разведки. Даже в здание управления не завели, извинились за задержание прямо на улице.
   Ялгар оказался готов к провокациям.
   В новой своей поездке Мила намеревалась вступить в общение со множеством людей, среди которых будут и действительные агенты. Кто они, служат они Ларте, Линдону или неведомой организации, ей не сообщали. Только место встречи и время. Она даже не знала, будет ли это мужчина или женщина, или агент совсем не придет, и Мила примет за него случайного человека. Еще ряд людей, имевших отношение к секретам Арно, был хорошо изучен. Миле предстояло вступить в контакт и с ними. Она знала, в какое время и где их можно найти, видела их фотографии.
   При общении Мила станет изображать то любопытную иностранку, то вздорную аристократку, то ищущую приключения женщину. Темы общения безразличны, важен сам факт контакта. Действительные агенты, обнаружив за собой слежку, сумеют от нее уйти, а их помощники сядут на хвост следящим.
  
   Аннуминас расположен севернее Линдона, и в марте снег там сходит не полностью. Ночи бывают очень холодные. Мила поехала на своей машине, сложив на заднее сиденье шубы, платья, рабочую одежду строительной рабочей, костюм для верховой езды. Использовав мощность машины, она оторвалась от наблюдения и свернула на север. Первым местом работы Мила Кончагирова выбрала Фиад.
   Город располагался на слиянии нескольких мелких речек в широкой низине. Севернее, в Форнронде, добывали уголь, а южнее, в Ладгале, начинались огромные, уходящие в пределы Линдона, залежи железа. Между ними и располагался грязный, закопченный от фундаментов до крыш, Фиад. Здесь делали трактора, паровозы, рельсы, пушки. В городе находилось много заводов, а, стало быть, и технических секретов. Миле предстояла здесь одна настоящая встреча и две отвлекающих.
   Ей предстояло действовать самостоятельно и даже изменить свое задание, если сочтет необходимым. Она немного прогулялась по центральной улице, чтобы составить представление о людях Фиада. Все здесь казались очень деловитыми. Просто отдыхающих Мила не заметила. Даже в небольших ресторанчиках люди спешили пообедать быстрее. Мила поговорила в нескольких местах: на почте, в магазине, возле школы с поджидающими малышей мамашами.
   Отвечали ей коротко, но по делу. Ею самой никто не заинтересовался. Жители Арно, с точки зрения подданных Химсула Третьего, были горды и необщительны. Мила заметила, что ее необычная для здешних мест одежда сбивала горожан с толку. Они затруднялись выбрать для нее правильную форму обращения.
   Если в Линдоне имелось несколько групп населения: знать; дворяне и офицеры; свободные крестьяне, чиновники и рабочие; крепостные и голодранцы, - и ошибиться в принадлежности к группе и не так обратиться было почти невозможно, то местное общество разделялось сильнее. Детали и разновидности одежды, род занятий, принятые манеры и особенности речи определяли множество различий слоев населения.
   В Арно значение имело не только происхождение, занимаемое ныне место или богатство. Жители некоторых районов страны не уважались. Были очень уважаемые люди, которые жили впроголодь, но не теряли от этого общественного уважения. Попадались и презираемые богатеи. Имело значение и образование, и род занятий. Очень в Арно не жаловали торговцев, презирали охотников и не считали авторитетами священников. Почитали кузнецов и аптекарей, но плохо относились к портным или сапожникам. Почтальон уважался больше, чем школьный учитель, хотя уступал последнему в образовании или достатке.
   Мила зашла в магазин одежды и оделась, как рядовая горожанка среднего достатка. Теперь она не так бросалась в глаза. Нужная ей встреча состоялась в маленьком переулке, отходящем от немноголюдной улице, одну сторону которой целиком занимал пыльный кирпичный забор. В условленное время в переулке оказался только один человек, одетый, как местный рабочий. Довольно короткая меховая куртка с капюшоном. Кепка с наклоненным вниз козырьком. Теплые черные суконные брюки и ботинки из грубой коричневой кожи. Грязно-серое лицо, на носу шишка, под глазом - здоровый синяк.
   К нему Мила и обратилась с вопросом о местонахождении ближайшей фермы, где можно купить молока. Вопрос был не так нелеп, - на севере Арно зимой молока не хватало. Вполне можно представить, что горожанке оно понадобилось, и она спросила первого встречного.
   Мужчина представился Руелом и принялся подробно объяснять, где вокруг есть какие фермы. Они прошли переулок, пересекли улочку и зашли в тупик, со всех сторон огороженный заборами. Через пролом в заборе проникли на территорию заброшенных складов. Руел водил Милу кругами, не удаляясь далеко от пролома в заборе. Он рассказывал ей истории из прошлого этих мест. Рассказывал интересно, хорошим слогом.
   Когда-то, еще до Смутных Времен, в одной из речных долин жило племя охотников и рыболовов. Правил ими тогда вождь Дурат. Он противостоял соседним племенам, стремившимся захватить их охотничьи угодья. Чужеземцев на своих землях племя Дурата обычно убивало. Но пришельца, обнаруженного однажды ранней весной, когда и люди и звери страдали от холодов, оставили в живых. Его одежда не годилась для здешних зим, внешностью он совсем не напоминал представителя враждебных племен. На руке его был надет черного цвета каменный браслет.
   Пришлый человек назвал себя Феа Доме. Откуда он и чем занимался, Феа не рассказывал. Надетый на нем браслет называл убийцей, утверждая, что едва он заговорит, как браслет его убьет. Вскоре Феа стал правой рукой Дурата. Он хорошо соображал, знал много вещей, неизвестных лесным охотникам. Феа договорился с одним из враждебных племен о мире, и вместе они изгнали врагов из речных долин. Пришелец научил охотников выращивать овес, после чего жизнь стала много лучше. Племена объединились, и Дурат стал их вождем.
   Феа полюбил Кинвен, дочь Дурата. Вождь не возражал против их брака, но его сын, Артад, перед всем племенем обвинил пришельца в наличии тайных умыслов. Иначе, утверждал он, Феа Доме открыл бы всем свое прошлое. Дело было серьезное. Следующим вождем должен стать Артад, но мог им оказаться и Феа, если станет мужем Кинвен. У него хватало сторонников. Артад был прав: претендент на место вождя должен быть известен племени полностью. Дурат не мог разрешить брак своей дочери с Феа, пока за плечами его оставалась неведомая племени тайна.
   Когда Феа говорил, что не может раскрыть свою тайну, ибо браслет убьет его при первых словах, Артад только улыбался. Тогда Феа решился. Он перетянул себе руку жгутом и поднес к ней ядовитую змею. Змея его укусила, и рука онемела в месте укуса. Феа Доме присел, положил руку на древесную колоду и протянул топор Артаду, показав пальцем место отруба. Тот, не дрогнув, отрубил у Феа часть руки с браслетом. Когда поднявшийся, бледный Феа замотал руку поданной ему тряпкой, Артад громко заявил, что теперь племя сможет узнать тайну безрукого пришельца.
   Пришелец начал говорить, но едва он попытался произнести название далекой восточной страны, браслет на отрубленной руке метнул молнию прямо ему в лоб. Феа упал мертвый, а браслет...
   Браслет бесследно исчез. Только на обрубке руки осталось пепельное кольцо там, где он раньше был. Место гибели пришельца называется Камдин. Оно расположено к северу от Фиада, в часе ходьбы. Там воздвигнут курган в память о Феа Доме. Само название города - Фиад - несет в себе отзвук имени легендарного героя.
   Руел рассказывал и другие истории, внимательно поглядывая по сторонам - тянул время. По двору они ходили около получаса, истоптав весь снег вокруг складов. Других следов на снегу не было. Мила подумала, что скрыться Руелу будет сложно. Но мужчина спокойно продолжал рассказывать свои истории.
   Потом попросил дать ему денег - за истории. Мила протянула ему мелкую банкноту, которую он засунул в карман, озираясь по сторонам. Миле Руел подал извлеченную из-за пазухи картонную потертую папку. Там лежали вырезки из старых газет и книги. Так он сказал, и Мила проверять не стала.
   Мужчина исчез между складами, а женщина вернулась к своему автомобилю. Наблюдения за собой она не заметила. Но оно было. Убедилась Мила в этом через полчаса после возвращения в гостиницу. Пришли четверо угрюмых мужчин и показали ей фотографии, на которых она давала деньги Руелу. Разведка Арно явно умела снимать быстро и в любых условиях.
   Милу попросили предъявить полученные от мужчины бумаги. Там действительно оказались вырезки из старых местных газет, одна столетняя книга про окрестности Фиада и древняя карта местности, где Фиада еще и не было. А вот накладные с заводов на отгрузку готовых изделий пришедших заинтересовали очень.
   Женщину отвезли в машине с зашторенными окнами в какой-то гараж, из него провели в подвал и определили в камеру. Там стояли деревянные лежаки у стен с приподнятым изголовьем, покрытые драными одеялами. Почти сразу же пришли двое, которых Мила припомнила по известным ей фотографиям людей Ялгара. Представились вымышленными именами и приступили к допросу.
   Целые двое суток Мила стояла на своем: встретила Руела случайно, разговорились, он продал ей книги и заметки по истории здешних мест. О накладных ничего не знает, может, они в папке находились, как дополнительная обертка. Люди Ялгара - она увидела уже восьмерых ей известных - сменяя друг друга, допрашивали ее без перерыва. Как ей сказали, изъятые у нее бумаги изучались, и как только будет определена степень их секретности, Милу обвинят в шпионаже. Тогда и камера будет не такая удобная и просторная, а главное, сидеть придется долго.
   Появился и сам Ялгар. С ним Мила беседовала за чашкой кофе с очень хорошими конфетами. Оценить угощение задержанная в полной мере не смогла - ей очень мало давали спать, мучая почти непрерывным допросом. Но даже сквозь подступающий сон предложения Ялгара были понятны: помочь ему сведениями и тогда обвинения не будет. Больше всего интересовали Ялгара люди Ларты, и здесь Мила, совершенно бескорыстно, ему помогла. Она честно сказала, что ничего о них не знает. И даже предположила, что никто в Линдоне не знает. Если же Ялгару Вутину захочется поговорить с Лартой, то лучше объявить о своем желании в газетах. Тот сам его найдет.
   Ялгар без всяких эмоций ответил, что с восточным разведчиком он общался. Однажды он обнаружил восточного купца в своей спальне. Пытаться его выкинуть из дома, позвать на помощь, убить - бесполезно. Ялгар прекрасно понимал, с кем он говорит. Врать Ларте тоже не стоило. Они встретились врагами и врагами расстались. Ялгар надеялся, что Мила, человек из близкого по вере, языку и просто соседству Линдона, встанет на сторону запада против востока. В Ларте Ялгар видел страшную опасность грядущего восточного нашествия.
   Женщине его размышления показались бредом сумасшедшего. Ялгар был фанатик, совершенно неуправляемый и безудержный. Мила знала, что в правительстве Арно никто открыто Вутина не поддерживает, но тайные сторонники у него имелись. Их имена она тоже знала. Ялгар ушел, разрешив ей выспаться. А когда Мила проснулась, ее посадили в тот же автомобиль и отвезли в гостиницу. Накладные оказались пятилетней давности, их не уничтожили по неизвестной причине, и секрета они не представляли.
   Кончагирова встретилась в Фиаде еще с двумя намеченными людьми. Разговор получился в обоих случаях короткий. В Арно люди редко разговаривают с незнакомцами, хотя для молодой женщины исключение из правил делали охотно.
   Затем она отправилась в столицу. Там она благополучно встретилась со всеми, с кем хотела, и множеством случайных людей. Наблюдение за собой она замечала везде. Следили, сменяя друг друга, около десяти человек на трех машинах. Машины меняли номера несколько раз в день.
   Преслава, постоянно проживающая в Аннуминасе, Миле обрадовалась. Но свободно поговорить они смогли только на берегу озера. Сестра мужа подозревала, что ее дом полностью прослушивается. Общество Арно все еще не могло успокоиться по поводу последней сделки Ларты. Он заказал оборудование для электростанции, которую собирался построить в Бруине. Правительство, действуя неявно, пыталось помешать. Не вышло. Парламент направил запрос правительству о препятствиях в торговле. Сейчас прошел месяц после покупки, и оборудование станции уже вывозилось. Преслава, когда заговорили о делах, заявила, что видела в Аннуминасе людей, которые отделывали новый дом Бочина и Милы.
   Тогда они укладывали в зале приемов каменную мозаику на полу. Чем они занимались в Аннуминасе, проследить не удалось. Даже если тем же, нельзя исключить, что новый дом Кончагировых прослушивается. Мила встречалась со своими агентами в своем старом доме, Бочин - в доме родителей. Но со своими помощниками они разговаривали и в новом доме. Стало понятно, почему ряд тщательно организованных провокаций окончился неудачей. Поездку же Милы планировал кто-то другой, непосредственно из Арно.
   По возвращении в Линдон слуги перетрясли весь дом. Нашли три очень хорошо спрятанных микрофона и по уходящим проводкам обнаружили гнездо людей Ялгара. Через пару дней наблюдения взяли их тихонько и устроили засаду. Пришедший на связь человек в засаду не полез. Видимо, что-то его спугнуло. Но путь его до границы и дальше проследили, и одну из тайных явок Вутина выявили.
  
   В апреле Ялгар развил активную деятельность. Ларта снова открыто появился в Арно. Он намеревался построить в Линдоне завод по производству тракторов. Таких же, какие купил для своих целей Аранга. Территорию под завод восточный промышленник приобрел, на ней уже находился небольшой металлургический заводик. Теперь новый хозяин покупал оборудование, чтобы обновить уже работающие цеха и построить новые, нанимал специалистов по монтажу и по производству тракторов.
   Каждый свой шаг Ларта делал в плотном окружении людей Ялгара, и всех их удалось выявить и сфотографировать. Его снимали корреспонденты газет трех стран, и на снимки всегда попадали люди Вутина. Все усилия нескольких месяцев по их маскировке оказались напрасны. Ялгар пошел на такую потерю сознательно. Свободу действий промышленнику он ограничил до предела.
   Снова газеты вспомнили Вутина, публиковали фотографии его агентов, которые официально не состояли на службе в разведке. Обвинить корреспондентов в разглашении секретов было невозможно. Они ни слова не говорили о тех агентах, которые официально числились в ведомстве Максимо Фарна. Теперь агенты Линдона снабжались альбомами фотографий, в которых люди Ялгара указывались и под настоящими фамилиями, и под теми, которые использовали сейчас. А в Эреаде такие альбомы продавались в книжном магазине, пока Ялгар не скупил их все. Ушел в отставку Юлиан Лидхэм, и подал заявление об отставке сам Вутин. Отставку приняли, но никто не сомневался, что это ничего, в сущности, не меняет.
   Ларта, приехав в Линдон, занялся строительством завода. За те две недели, что он провел в стране, Мила его ни разу не видела. Потом он уехал в Бруин, строить электростанцию.
   Наступил май, распустилась листва на деревьях. Поступило донесение из Арно: люди Ялгара наконец высчитали, что за организация давно и неуловимо действует в Арно. Возглавлял ее Эктелион, из Гондора. Приводился портрет Эктелиона, который удалось раздобыть. Мила долго пририсовывала к портрету козырек кепки, синяк под глазом. Знакомый ей Руел походил на разукрашенный Милой портрет. Мила показала портрет Окони и рассказала о донесении.
   Тот ответил, что Эктелион обо всем знает. Скоро он начнет выводить своих людей из Арно, а потом покинет его и сам. Агентов Милы прикрывать будет некому, поэтому пусть она примет необходимые меры. Люди Ларты тоже или прекратят деятельность, или начнут помогать Миле. Это будет их собственный выбор.
   В мае Аранга привез из Бруина две тысячи породистых лошадей на продажу. Поднятый заранее шум сильно поднял цены, и Аранга получал хорошие прибыли. Под этот шум и разъезды поездов с лошадьми по городам Линдона тихонько уехали Окони и Лауса. Они отплыли пароходом на Ульдрин, где должны были ждать Арангу. Провожала их Мила с Бочиным и Хельге. Чувства подсказывали Миле, что больше она их не увидит. Лауса тоже опечалилась при прощании.
   Прощаясь, Мила спросила, настоящее ли у нее имя. Лауса сказала, что да, так ее звали в детстве. После, в замужестве, у нее появилось другое имя. Оно тоже было для нее настоящим. Приняв веру Турана, она стала Манифой. Это имя настоящее, и на востоке она станет пользоваться только им.
  
   Кончилась вся история совсем неожиданно. В июне герцог Харлида запретил священнослужителям занимать места в ассамблее. Король Химсул Третий усмотрел в этом происки Ларты. Он вызвал к себе руководство разведки и заявил, что Ларта отныне - нежелательная фигура в пределах Линдона. Все сотрудничество с ним король приказал прекратить, а купленные им несколько заводов отобрать с выплатой компенсации.
   Завод тракторов, который был почти готов к началу работы, и который мог выпускать для армии Линдона по проектам Ларты боевые самоходные бронемашины, стоил довольно дорого. Но король торговаться не стал и приказал уплатить назначенную Лартой цену. Он готов был отдать свой и государства запас золота и бриллиантов.
   Мила, как и Бочин понимали, что такое решение короля Линдона есть результат успешной операции Ялгара, которую они полностью прозевали. Пока они боролись с обычными агентами и использовали газетчиков для создания мнения общества, Ялгар плел придворные интриги. И победил, потому что понимал лучше их простую истину: в королевстве правит король.
   Если хочешь завоевать королевство, незачем идти на него войной. Подкупи сердце короля, хоть лестью, хоть верностью традициям, хоть женской красотой, хоть чем - и достигнешь своих целей. Слухи о том, что Кароли теперь новая фаворитка короля, получили предельно весомое подтверждение.

6. НЕФТЬ И ЛОШАДИ

  
   (Бруин. Княжество, население - около 2 000 000 человек. Столица - Ахотшур. С запада граничит с Арно, с востока - с Берном. Местность везде пересеченная, на востоке страны - гористая.
   Страной правит князь Нафаль, ему подчинены другие князья и беи. Князь в Бруине имеет право чеканить свою монету, устанавливать свои налоги, но обязан содержать свое войско. Бей - крупный землевладелец, сдающий землю в аренду. Незначительное количество слуг беев и князей по правовому положению являются рабами. Мелкие крестьяне и арендаторы, батраки и рабочие являются свободными жителями.
   Политический союз с Саеном и Дунродом.
   Экономика основана на добыче нефти. Имеются запасы меди, сурьмы, пищевой соли; для продажи добывается только соль. Медь выплавляется в незначительном объеме для собственных нужд.
   Сельское хозяйство ведется вручную, в сложных условиях. Выращивается картофель, капуста, лук и морковь. Из злаков - ячмень. Животноводство основано на разведении коз. В прудах разводят рыбу. Особой статьей является разведение породистых лошадей.
   Города в Бруине самоуправляемы, ими руководят магистраты, выбранные горожанами. Все города, кроме столицы, не превышают трех тысяч человек по населению. Производство бумаги сосредоточено в городах. Примитивная промышленность обеспечивает местные нужды. Города служат торговыми и религиозными центрами.
   Армия Бруина содержится князьями, каждое соединение выступает под флагом своего князя. Командование в мирное время единое. Пограничная стража подчиняется князю Бруина. Стража и армия вооружены оружием Берна и подготовлены к горной и партизанской войне.
   Образование в Бруине дорого и малодоступно. Школы и училища платные, в Ахотшуре есть университет, в котором один факультет дает светское образование. Он готовит добытчиков нефти. Бруин, основная религией которого - гурджи, обучает жрецов для себя, Дунрода и Саена.
   Из Арно в столицу проложена железная дорога, по которой и вывозится добытая нефть. Есть телеграфная связь Ахотшура с другими странами. Дороги в Бруине плохие, судоходных рек нет.
   Экспорт: нефть, соль, меха, бумага, породистые лошади. Импорт: металлоизделия, оружие, одежда, предметы роскоши. Единой монеты нет, соотношение монет разных князей определяется через весовую меру золота.
   В столице издается несколько газет, есть мощеные камнем улицы и газовое освещение. Уровень жизни в столице много выше, чем в остальных частях страны. Для проживания в столице требуется специальное разрешение. Иностранцам полностью запрещена торговля на территории Бруина. Разрешено только производство товаров или ввоз их для оптовой продажи; разрешена покупка больших партий товара, если иностранец вывозит его своими усилиями.
   Язык - вестрон.) Энциклопедия Эртаг, 315 год.
  
   (Хе-умбар. Республика. Во главе страны стоит избираемый Большим Кругом консул. Полноценных граждан в стране не более трети, остальные имеют статус или местного жителя или раба. Местный житель не может избираться в Большой Круг или избирать туда своего представителя, в остальном его права совпадают с правами гражданина. Население: 1 600 000 человек. С севера граничит с Гондором, с запада омывается морем, на востоке граничит с Марром, на юге - с Тхеремом и Южным Умбаром.
   Прибрежные районы страны пустынны, жизнь сосредоточена в оазисах. На востоке страны в предгорьях есть леса и земледельческие районы.
   Промышленность только военная: судостроение, производство винтовок. Корпуса судов покупаются в Линдоне. Сельское хозяйство: апельсины, оливки, финики. Разведение верблюдов, рыболовство. Торговля развита, территории южнее страны охвачены торговыми пунктами Хе-умбара. Один из основных товаров - рабы. Развита и морская торговля.
   Экспорт: продукты земледелия, рыба, шкуры экзотических животных и сами животные, ценные породы дерева, рабы. Импорт: металлоизделия, оружие, суда и корпуса судов, рабы, зерно, одежда.
   Сильный флот: крейсера, два броненосца, множество быстроходных малых судов. Армия делится на свои легионы и иностранные. Свои граждане служат за деньги, наемники служат за деньги и право получения гражданства. Все служащие в армии обязаны исповедывать культ гурджи. Почти вся армия сосредоточена на границе с Марром, где не прекращаются мелкие конфликты.
   Гурджийский университет, множество богословских школ, все святыни гурджизма сосредоточены в Хе-умбаре. В сентябре месяце правоверные гурджисты всего мира совершают паломничество к святым местам. Доход от паломничества и обучения в университете и храмовых школах составляет значительную часть общего дохода страны. Столица - Умбар. Язык - мельдэ.)

Энциклопедия Эртаг, 315 год.

Эмир идет пешком, как раб;

А бедный едет одвуконь;

Вот так Яхор оценит нас;

Когда к Саеле мы придем.

  
   Когда я вспоминаю эту историю, моя память не все может упорядочить. Такова природа человека. Никто не может быть совершенным. Но начну. Я третий и несчастный сын бея Бадхеана-ал-Фали. Только один сын наследует отцовские земли. Чаще это - старший, но решает воля отца. Остальными не быть беями, да. Гости удаляются с праздника, вот так. Путь их скорбен.
   Бей может послать сына в армию, но ему надо будет платить за его обучение в военной школе. Кто не проявит способностей, по окончании школы навсегда останется десятником. Для отца это позор. Такому сыну лучше сложить голову в честной схватке. Но Бруин давно не воюет, и нет такого счастья для правоверного.
   Бей может послать сына в школу жрецов, если его возьмут. Жрецы сами отбирают учеников, по способностям к учению. Стать жрецом почетно. И сытно, добавлю я от себя. Но самый высокий почет - учиться в Хе-умбаре, родине учения гурджи. Хотя все богословы Бруина учились у нас, в университете Ахотшура. Там лучше учат.
   И я, несчастный третий сын Фарадин, с детства проявил способности к учению. Меня учили в школе за счет храма, а потом послали в Хе-умбар. И отцу моему это совсем не стоило денег. Вот опять я начинаю хвастать. Чтобы вернуться к истине, упомяну, что я с детства хромаю. Не могу бегать, хожу медленно. Стать воином мне не дано милости Яхора. Даже жреца из меня не получилось. Это отдельная история, печальная не по сути, а по результату.
   Сейчас я служу писарем в свите князя Мохандиса. Писарей у князя шестеро, я младший. Когда меня выгнали из гурджийского университета Хе-умбара, жрецом я стать уже не мог. Отец упросил принять меня писцом. Князю хотелось иметь в свите знающего священный язык мельдэ, и он меня взял. Во дворце князя у меня своя комната и мне платят небольшое жалование. Само собой, что меня кормят и одевают. Я имею доступ к библиотеке князя и веду его дела по торговле и покупкам.
   Старший писарь отвечает за все, связанное с добычей и продажей нефти из трех скважин князя. Второй писарь надзирает за всем, что связано с разведением и содержанием лошадей. Эти писари богаче многих беев. Третий писарь ведет книги расходов на княжеский полк, четвертый - на содержание храмов княжества. Пятый отмечает сбор податей и налогов, а я - шестой - веду учет покупкам необходимого и услаждающего жизнь, и продаже того, что, хвала Яхору, у князя в избытке.
   Хочу сразу сказать, что писарь сам ничего не покупает и не продает. Это делает управляющий. Их у князя четыре, и каждый занят своим делом. Но и управляющий крупные покупки или продажи делает с княжеского согласия. Обычно управляющий интересуется, велики ли запасы, каковы цены. Он должен решить, когда, где, у кого купить. Глупый писарь может только записывать его сделки в книгу. Умный - подсказывать управляющему лучшие решения. Наш старший писарь, Палишамба, умный. И я, в меру своих сил, старался походить на него.
   Княжеский дворец получал столичные газеты, и я всегда просматривал газету купцов. Там печатались цены, указывались складские запасы товаров, объявлялись результаты свободных торгов - цены на уникальные товары. Породистые лошади, драгоценности, богатая одежда, кареты: все обычно продавалось на свободных торгах, где цена определялась покупателем. Покупал тот, кто предлагал большую цену.
   Опять я отвлекся, пусть Юниз покинет меня навеки. Тогда кончался 324 год, и я уже приметил Лачму. Дочь князя от наложницы могла быть отдана в жены сыну бея. Но требовалось заплатить свадебный выкуп, а мой отец отказался. Еще не женат второй сын, и требовались деньги, чтобы учить четвертого сына. Дочерей у моего отца не было, рассчитывать на получение выкупа за дочь не приходилось. И я остался со своей страстью, ожидая, пока ее отец отдаст Лачму за того, кто предложит свадебный выкуп. Она уже достигла брачного возраста и ожидание, говорил мне разум, долго продлиться не могло.
   Не стану описывать свои страдания. Кого Ядвы трогали своими липкими руками, тот меня поймет. Собрать деньги службой я мог бы лет за десять. Лачма меня не дождется. Я не очень хорош собой, и характер мой признан скверным. А где вы видали неудачника с хорошим характером? Но Лачма не станет отказываться, если я соберу деньги на выкуп сейчас. Она сама мне сказала. Хоть и указано в обычаях, что женщину выдают замуж ее родственники - мужчины, но с собственной ее волей всегда считаются.
   Если женщина не хочет быть женой мужчины, она всегда этому мужчине докажет, что он ошибочно на ней женился. Женщина слаба мышцами, но сильна ртом. Такому мужчине придется отослать женщину в ее родительский дом, а это позор для ее отца и братьев. Лачма мне не откажет, когда спросят ее желание. А может, она мне так говорит, зная, что на выкуп мне денег не набрать.
   Опять я не о том. Дворец князя представлял собой большой участок, огороженный крепким сплошным забором. Местами над забором поднимались сторожевые вышки. На участке располагался сам княжеский терем, его палаты, конюшни, склады и жилища обитателей дворца. Назывался дворец Рихани, а каменными там были только терем, палаты и несколько складов, где хранилось то, что легко могло сгореть. В тереме я побывал только раз, а палаты стали местом моей службы. Там располагались писцы, управляющие, старшие слуги. Жил я в деревянном доме для старших дворцовых, не принадлежащих к семье князя. У меня была хорошая, теплая комната, и топить очаг для обогрева мне самому не было необходимости.
   В Рихани храма не было. Но при пересечении дороги из Рихани на запад с дорогой в Ахотшур, на юг, стоял храм Бехалет. Так издавно называлось само место, а храмы в гурджизме, как известно, названий не имеют. В священной книге Таку сказано, что храм должен быть земляной площадкой под открытым небом. Господь открыл нас пустоте, да. Но только холодно в Бруине, а противоречить священной книге нельзя. Поэтому в наших храмах дощатый пол присыпан землей, а крыша состоит из наброшенных на наклонные стропила сшитых вместе овечьих шкур. Вверху, где стропила сходятся, оставлен проем, в котором видно небо. Его закрывают только на ночь или при сильном снегопаде. Но во время обязательной молитвы он всегда открыт.
   При храме Бехалет собирались люди, искушенные в вопросах веры и обсуждали их. Бруин славится веротерпимостью. Живая вера, чувство для нас важнее строгости следования канону. Сказал же Фаум: непочтительность - самая живая часть веры. В храм приходил Кенган, человек интересный Он дружил с князем Махандисом, и князь не раз вызывал меня и управляющего, для совета, когда Кенган предлагал ему участвовать в разных сделках. При храме же Кенган говорил только о делах веры.
   Вера требует многих противопоставлений. Верху противостоит низ, Саеле - Кахар, молитве - богохульство. Нельзя отобрать у каждого явления его плохую сторону. Удержать богохульство должен сам человек, боясь быть проклятым Богом и пророками. Да иссушит богохульство рот говорящего!
   В гурджийском университете я учился три года. Отлично помню все священные тексты. В споре мало кто меня может превзойти, да. За что меня и выслали из Хе-умбара. Кенган же одолевал меня в споре. Я даже возненавидел его вначале, пока не понял, что без него моя жизнь и вовсе потеряла бы смысл. Так же разум мой был занят нескончаемым спором, и я многое в этом споре понял для себя. Нет ничего прочного, уравновешенного, устойчивого во всем мироздании. Каждый день несет перемены, ничему не дано остаться в прежнем состоянии. Это примиряет с судьбой. Собственная жизнь - лишь след от ползучего насекомого. Таков замысел Яхора, насколько нам дано его понять.
   Раз или два мне встретился приходивший с Кенганом Экофик. Молчаливый, он изредка задавал вопросы, заставляющие задумываться. Экофик, стеклодув из Эреада, постигал у нас учение гурджи. Как я потом понял, стеклодув он неважный. Умел Экофик изготовить только довольно грубые вазы непривычной для Бруина формы, всю остальную работу делал нанятый им подмастерье. Стеклодув стал бывать у меня в гостях. С ним мы говорили обо всем. Больше говорил я, а Экофик слушал и задавал вопросы. И то, и другое он делал замечательно.
   Хочешь стать приятным собеседником, молчи. Истина старая, но как мало людей ей следует. Экофик шел истинным путем. Скоро он знал обо мне все, что было известно мне, и то, что мог увидеть только чужой взор.
   Я самовлюблен сверх меры, любимец Юнизов, как у нас говорят. Знаю себя таким с детства, таким и в Кахар сойду по прошествии земного пути. Но не совру, наблюдательность и ум даны мне Яхором в должной мере. Я понял, что не стекольное ремесло и не суть учения гурджи привели к нам Экофика. Кенган тоже не просто жрец. Им обоим требовалось что-то иное, и еще - они старательно приглядывали друг за другом.
   Кенган стал бывать у меня не реже стеклодува, но говорили мы с ним только о религии. Оба никогда не спрашивали, о чем говорил я с другим, а я, прижав ногами к земле свой болтливый язык, никогда сам не упоминал об этом.
   Я ездил в гости к отцу и брал с собой Экофика и Кенгана; я брал их с собой на нефтяные скважины Мохандиса, на охоту в восточные леса, на торги к южной границе. Странную мы являли троицу: жрец, писарь и иностранный ремесленник. Экофик, конечно, представлялся учеником Кенгана, и жрец этого не опровергал. То явно - неправда, но оба, не сговариваясь, пояснили мне, что так лучше свободно передвигаться чужеземцу.
   Пути наших поездок выбирал Экофик, и получалось так, что или князь меня туда посылал, или Кенган ехал туда по делам храма. Сначала я не мог понять, на что я им нужен. Мешала самовлюбленность. Но сообразил я сам, да. Хоть неприятно в этом признаваться, но меня таскали за собой, как болтливого попугая. Пока я заливался, втолковывая встречным невежам и тупицам, коих Создатель не счел нужным снабдить в достаточной мере разумом, священные истины, жрец и его ученик слушали и наблюдали, отдельными фразами направляя мое словоизвержение в нужное место.
   Так вот в 324 году, в декабре месяце, Экофик открыл мне глаза на жизнь. Воспроизведу наш разговор, как его удерживает моя память. От истины он не совсем близко, но только я и есть себе в помощь. Разговоры свои я не записывал. Началось все с моей похвальбы, что в сегодняшнем споре я почти победил Кенгана.
   - Скажи, Фарадин, а может тебе или Кенгану в споре противостоять странствующий монах?
   - Нет, я много раз с ними говорил. Они не подчиняют свои мысли рассудку, в священных книгах путаются. В спорах они слабы.
   - Не почитается ли близость к богу, непосредственно переживаемая: трансы, пророчества, откровения в гурджи как наивысшие проявления веры?
   - Да, ты прав. Только Яхору принадлежит указывать путь. Жрецы лишь толкователи откровений и священных книг.
   - Раз живая вера стоит на переживании, то в спорах религиозных легче победить тому, кто от переживаний и веры дальше, кто опирается на рассудок и искусность игры в слова. Неверующему.
   - В твоих словах много правды. Кенган не верует?
   - Спроси его сам. Много интереснее, веришь ли ты, или для тебя богословие лишь способ быть не хуже других.
   Вопрос оказался нежданным. Я никогда не задумывался, какова по сути моя вера. Я никогда не переживал откровений, они чужды моей натуре. Скорее я бы их испугался. Для меня учение гурджи больше свод правил жизни и мыслей. Как птица, летящая в небе, не может представить иной жизни, я не мог представить иного бога. Значит ли это, что птица верит в воздух?
   Мне пришло в голову, что настоящая вера возможна для того, кто пришел к ней сознательно, в свободном выборе. Но не место было для споров и объяснений. Я ответил просто:
   - Я верю. Вера может иметь оттенки. Мой оттенок - жизнь в мире гурджи. Другой не хочу.
   - Тебе еще не предлагали. Твой ответ - ответ ребенка. Не обижайся, вопрос мой - из таких, на которые отвечают не словами. Жизнью. Я хотел тебя спросить о другом, только не спеши с ответом. Ты ведь не привязан ни к семье, ни к князю, ни к учению гурджи, ни к княжеству. Семья тебя пристроила и забыла о тебе. Для князя ты просто писец, знающий мельдэ. Младший писец. Для жрецов ты отпавший член их сообщества, монахом ты быть не можешь и не хочешь. Княжество для тебя просто место жительства, но не страна, за которую готов отдать жизнь. Ты ищешь опору в себе самом и традиции тебе не писаны. Почему ты помогаешь Кенгану без всякой выгоды для себя?
   Умный человек Экофик, и настоящий друг. Он ведь знал и мои желания, и мое положение. Понимал, что мне надо. Стремление к богатству в гурджи есть качество презренное. Но кто сказал, что я обязан подчиняться канонам, если вера есть вещь живая? Опять же деньги мне нужны не сами по себе. Что совсем меняет дело.
   - Ты думаешь, что он будет платить? И тебе я ведь тоже помогаю?
   - Я мог бы тебе платить, это в моих интересах. Но мне больше хочется, чтобы платил он. Пусть разведка Арно поможет младшему писарю. Или ты против?
   - Вы занимаетесь одним делом, и ты старший. Но организует все Кенган, а ты не из разведки Арно. Ты им служишь вынужденно? Откуда ты?
   - Я из Ло-ча. Наши интересы временно совпали, но мы не друзья. Я умею то, что им не под силу. Кенган меня побаивается. Опасается, что не сможет мною руководить, когда наши цели разойдутся. Правильно опасается.
   - Почему ты рассказываешь мне это?
   - Причины три. Первое: я хочу поставить Кенгана в неудобное положение, раскрыв его тебе. Второе: тебе хочется помочь. Третье: мы ищем людей секты карматыз, это опасное занятие. Ты должен представлять, чем занимаешься.
   Такой вот разговор сохранила моя память. После него Кенган стал помогать мне деньгами. И началась у меня другая жизнь. Затем Экофик познакомил меня с Лартой, приезжим купцом, очень деловым человеком. Сначала он долго расспрашивал меня о торговле и законах Бруина, пообещав награду за содействие. Затем мы изучали карты, а потом вместе ездили по стране.
   Ларта хотел подобраться к нефти, но иностранец не имел права ее ни добывать, ни продавать. Зато он мог ее перерабатывать или перевозить. Тогда купец, не без моего участия, придумал потрясающее дело. Он построит электростанцию, и будет обеспечивать освещение столицы. Работать электростанция будет на нефти, которую Ларта добудет сам, на своей скважине.
   Мы сумели найти хитрые словосочетания в законах, которые позволяли иностранцу освещать столицу. Освещение не являлось торговлей - то не товар, что нельзя взять в руки. А устройство освещения неразрывно включало добычу, переработку нефти и использование ее для работы электростанции. Только ту часть нефти, что не шла для электростанции, Ларта собирался отдавать князю, как налог. Князь мог использовать ее как горючее для своих автомобилей.
   В столице купец решил свои вопросы сам, а с Мохандисом договаривался при моей помощи. Мы, писари, знаем, что любой вопрос можно подготовить. Как при ловле рыбы. Наживка заставляет рыбу проглотить крючок. Делая отчет по конторским книгам, можно тоже предложить наживку. Чаще приходится лгать, но иногда можно обойтись и без этого. Если есть ум и время для подготовки. Само собой, что нужно знать, что станет подходящей наживкой.
   Не стану рассказывать, как я все сделал. Пусть мои секреты умрут со мной. Князь Мохандис сам предложил земли ущелья Агарвис для электростанции и завода переработки нефти. Денег князь не просил, он желал освещения Рихани. Договор составлялся при моем участии, и ни слова о добыче нефти там не было, да. Обман есть преступление, а хитрость угодна богу. Зато была фраза о праве на выполнение любых необходимых для производства освещения работ. Крючок, подготовленный мною, заключался в том, что ущелье Агарвис, где даже коз не пасли, так оно было загромождено грудами камней, годилось для добычи нефти. Палишамба знал это точно, а я с ним дружил. Нефть там не добывали, раз вывезти ее оттуда невозможно.
   В Бруине нефть возили по рельсам, на повозках, запряженных рабами. На неровных местах между рельсами крепили доски, и рабы бежали по ним. Ни одна скважина не была удалена от железной дороги дальше, чем десять километров. Ущелье Агарвис от столицы, где кончалась железная дорога, лежало в сорока километрах.
   Ларта заплатил мне сразу, как подписал договор. Немного не хватало для брачного выкупа, но купец предложил мне еще одно дело. Тонкое, щекотливое, оно касалось Экофика. Мое участие в качестве посредника оплачивалось независимо от исхода. Деньги я получал вперед. Меня только предупредили, что я могу потерять друга. Какого друга имел в виду купец, я сразу не понял. Подумал о Палишамбе, которого я никак в друзьях не числил. Речь же шла об Экофике.
   Ларта обсуждал с ним некий спор того с другим человеком, но тот человек был таким же помощником купца, как и Экофик. Оба они не раз рисковали жизнью, занимаясь делами Ларты, и оба соглашались, чтобы он их рассудил.
   После моего согласия, когда я уже получил свои деньги, все собрались у меня. Купец вкратце изложил дело. Экофик, разведчик из Ло-ча, по приказу своего учителя, ныне убитого, помогал Ларте в борьбе с Орденом Странствующих и сектой карматыз. Манифа, разведчица из Ло-ча, служившая первосвященнику туранизма, по личным соображениям встала на сторону Ларты. Но до того способствовала укреплению Ордена в Ло-ча и пыталась убить Экофика.
   Стеклодув хотел отомстить. Осложнялось дело тем, что орден умел навязывать свою волю людям, и нельзя было с уверенностью сказать, что в поведении Манифы свершалось по ее собственной воле. Потом ей даже пришлось долго лечиться, чтобы нарушение приказа ордена не отправило ее в последний мир. Манифа назвала всех известных ей людей ордена Ларте, и они были убиты.
   Экофик не признавал такого исправления своих действий за причину для снисхождения. Действия же по воле ордена он считал не менее достойными смерти, чем проявления своей воли. В излечении Манифы он не был уверен, как и Ларта. Но купец считался лучшим в мире знатоком установления контроля над человеком. Он говорил, что проявления одержимости в Манифе, если они появятся, сразу заметит.
   Во всем, что касалось его страны Экофик был невероятно упрям. Он легко соглашался простить покушение на себя самого, но нанесенный своей стране вред простить не мог. Здесь я увидел возможность его убедить. Что творится в Ло-ча, я знал хорошо. Уже с лета действовала телеграфная линия из Берна, проложенная через Туманные горы. Стараясь уточнить каждое слово стеклодува, я подвел его к той мысли, что он собирается отомстить Манифе за вред, нанесенный ею его стране. Его стране - той, которую он знал, когда ее покидал.
   В Ло-ча родственные, дружеские или основанные на сходстве мыслей кланы боролись друг с другом путем интриг, и проигравший клан часто расплачивался головами своих сторонников. Так погиб муж Манифы и так - учитель Экофика. Поведение женщины после случившегося я понимал. Не зная, кому конкретно мстить, она ударила по всем сразу. Но неужели Экофик не собирается мстить за учителя?
   Мужчина Бруина блюдет свое достоинство даже ценой жизни. Не позорно погибнуть, позорно стерпеть оскорбление. Месть для нас свята. Святые братья никому не мстили, это истинно. Но нигде в священных книгах не содержалось запрета отомстить обидчику. Стеклодув знал наши обычаи хорошо. Не ответив достойно на мой вопрос, он навсегда терял мое расположение. А ведь я, клянусь пером и чернильницей, много терпимее любого из мужчин Бруина.
   Экофик собирался отомстить, когда вернется в королевство. Тогда он начнет искать, кто убил его учителя. Манифа же сейчас на западе и в Ло-ча возвращаться вроде не собирается. На мой вопрос, будет ли Экофик мстить, если виновником смерти учителя окажется его начальник или одно из высших лиц королевства, он ответить не смог. Думаю, такая мысль ему в голову не приходила.
   Вот здесь и заключалась ловушка. Если он станет мстить, то его поведение ничем от поведения женщины отличаться не будет. Он потеряет моральное основание для ее наказания. Если он мстить не станет, и интересы королевства для него выше судеб близких ему людей, то и суд над Манифой тогда пусть вершит королевство Ло-ча. Экофик на мой вопрос ответа не дал. Сказал, что решит, когда узнает, кто виновен в смерти учителя.
   Тут в разговор вступил Ларта. Он сказал, что после серьезных беспорядков в королевстве многое изменилось. Вернувшись, Экофик может обнаружить другую страну. Не ту, из которой он уехал. Западные районы королевства заняты войсками Дорвага - по просьбе нынешнего короля Ло-ча. Восток страны контролирует Хеврару, а юг - Лигнал. Новый король слишком слаб, чтобы управлять всей страной. Под его непосредственным управлением находится только столица и прилегающие к ней земли. Почти все офицеры из разведки и надзора королевства погибли.
   В Ло-ча сейчас находится Приг, друг Ларты. Он может телеграфом, через несколько дней, дать для Экофика отчет о том, что там сейчас происходит. Пусть стеклодув подумает. Может, он не захочет возвращаться в изменившуюся страну? А если захочет, пусть даст себе ответ: этой ли стране изменила Манифа? Мстить за измену несуществующей стране нелепо. Экофик согласился отложить решения вопроса с Манифой до прояснения обстановки в Ло-ча.
  
   Ларта оставил мне планы строительных работ. Он собирался протянуть через все ущелье трубы, по которым пойдет от скважины нефть к заводу. Завод предполагалось поставить в самом начале ущелья, а электростанцию - на выходе из него, совсем рядом. Пока лежит снег, купец рассчитывал протащить по нему буровую установку и трубы. Всем должен был заниматься я, и купец платил мне за это. Князь Мохандис возложил на меня то же самое поручение. За одну работу мне платили двое хозяев, но Ларта платил больше.
   Мужчины в Бруине воинственны. С детства они приучаются держаться в седле, владеть оружием и переносить трудности. Такие, как я, считаются в полмужчины. Но когда требуется держать в памяти много дел, цифр и законов, воинственные и закаленные мужчины уступают мне, как ребенок уступает взрослому, да. Ларта сделал правильный выбор, хвала Яхору.
   В наших местах работать ради денег - занятие презренное. Никто, конечно, не отказывается от выгодной сделки или возможности заработать себе на пропитание. Когда деньги заработаны, житель Бруина их тратит. Предложи ему новый заработок - откажется, пока не потратит ранее заработанное. Деньги для нас не главное. Так же мыслят в Хе-умбаре. Важнее для нас власть или престиж. Для них бруинец будет стараться, отдаст все силы и время.
   Всю зиму я руководил доставкой грузов в ущелье Агарвис. Горец бы посмеялся над таким ущельем, где самая высокая скала возвышалась над его дном всего на сотню метров. Это при длине ущелья в двадцать семь километров. Но там совершенно не было свободного от огромных камней или мелких скал, ровного места. Только снежные сугробы кое-как его выравнивали, но в сугробах лошади не могли тянуть груз. Тяглом служили люди и собаки.
   На местах, где должны были встать завод и электростанция, нанятый Лартой инженер из Эреада взрывал скалы и забивал в землю сваи. Рабочие из Арно тянули невероятной длины трубопровод. От скважины до завода был двадцать один километр. Нефть по трубе должны будут качать насосы.
   Когда я жил в Хе-умбаре, и рассказывал жителям песков о снеге, они меня спрашивали, когда же он тает. Просто не ответишь. В марте у нас еще холодно, но солнце уже полно силы. Возле камней и деревьев, нагретых солнцем, снег тает, как летом. А там, куда солнце не попадает, лежит до мая, в глубоких тенистых местах - даже до июня. Уже в середине марта Агарвис почти очистился от снега.
   Для скважины завезли все, но несколько километров труб пришлось возить на специальных повозках. Одну трубу везли двумя повозками: на повозках стояли мачты, и к мачтам крепилась труба. Крепилась таким образом, чтобы точку крепления можно было быстро передвигать от основания к вершине мачты. Пришлось кое-где взрывами выравнивать дорогу.
   В апреле уже бурили скважину, и мои усилия для дальнейшего хода работ не требовались. Завод собрали к пятому апреля, электростанция тоже была готова. Провода от нее уходили в столицу.
   Всю зиму я был занят, и Кенган со стеклодувом ездили по стране без меня. А потом расстроенный Кенган пришел попрощаться. В вину ему поставили общение с Экофиком. Когда его начальники в Арно узнали, что он открылся Экофику и сотрудничает с ним, его отозвали. Разведка Арно не желала сотрудничать с людьми Ларты даже при обоюдном интересе. Кенгана отзывали за самовольство. Цель его достигнута не была, - часть людей секты он разоблачил, но главный - руководитель, Махди Ибли, оставался неизвестным.
  
   Человек из Арно искренне хотел найти и прикончить Махди Ибли. Может, он привык доводить дело до конца или не любил проигрывать, а может, у него личные счеты имелись. Махди Ибли внушал страх жрецам, а часть бедноты даже относилась к нему сочувственно. Среди тех, кому терять нечего, Махди Ибли, Старец Полутьмы, находил сторонников. По преданию, которому много лет, он жил в пещере и выходил под открытое небо после заката. Убийцы карматыз тоже настигали своих жертв ночью, и никакая охрана не спасала.
   Кенган заплатил мне из своих личных денег, взяв с меня клятву помогать Экофику. Теперь отыскать Старца Полутьмы, без помощи Арно, будет сложнее. В Бруине найти помощника трудно - не обучены местные уроженцы премудростям сыска и допроса. Последнее, чем смог помочь Кенган - он рассказал, где надо искать дворец Махди Ибли. Это должен быть солнечный склон, где бьют теплые ключи. Там растут непривычные для наших мест растения, там, среди прудов, стоит роскошный дворец.
   Старец Полутьмы своих людей приводит в этот сад, где теплые пруды, южные фрукты, красавицы. Образец Саелы, земной рай. Увидевшие его в предпоследнем мире охотно идут на смерть за Старца. Если они погибнут, в последнем мире они снова окажутся в нем. Надо искать это место, теплых ключей не так много в Бруине. Стеклодув, путешествующий один, вызовет подозрение, поэтому искать придется мне.
   В апреле вернулся Ларта, он привез особо важные детали электростанции. Те, которые вертятся. Я и не знал, что она устроена так сложно. В Бруине никто не разбирался в технике, поэтому собирать внутренности электростанции и завода приехали рабочие и инженеры из Арно. Скважину уже начали готовить к добыче нефти. Возле нее стояли несколько огромных круглых крытых чанов из металла - хранилища нефти.
   Экофик и Ларта уже знали, где надо искать Старца полутьмы. Купец назвал шесть мест с теплыми ключами. Проверить их всех без опасности привлечь внимание мог только я. Мне и пришлось поехать туда. Но перед этим я проводил купца к северной границе. Там он купил собачью упряжку, на которой часто ездили зимой по заснеженным горным долинам, и пересек границу с Арно в середине апреля.
   Апрель - очень неподходящий месяц для поездок. Дороги трудны, корм для лошадей дорог. С севера несут холод сильные ветра. Экофик торопил меня. Он оставил мысли о мести и стремился быстрее вернуться в свою страну. У них, в Ло-ча, верят в вождя Эарнила. Вера у них странная: вождя они богом не считают, он герой, создатель страны и образец для подражания. В него и приказано верить, как в бога, а уклоняющимся будет худо. Я бы с такой страны сбежал, а Экофик за нее жизнь готов отдать. Вера бывает странной, и чужая вера всегда нелепа.
   Когда я задумался, верю ли я сам, то не мог ответить утвердительно. Никогда ни Яхор, ни ангелы небесные, ни духи преисподней меня не посещали. Не было дано мне видений, пророческого дара. Не видал я своими глазами ни одного из чудес, которых так много перечисляет книга Таку. Но сказано, что учение братьев для тех, кто богобоязненен и убежден в существовании в последнем мире. Так я верю, что и после своей земной смерти, в последнем мире, я продолжу свою жизнь. Пусть она будет в другом образе, ибо сказано: то, что ты знаешь в одном мире, ты не сможешь найти в другом. А раз я верю в существование в последнем мире, то приходится поверить и в Яхора. Ведь не может же последний мир остаться без управления.
   Мне можно возразить, что для веры в последующую жизнь я мог выбрать и туранизм, и еще какой иной культ. Что же, на открытом месте одно направление не хуже другого. Я выбираю гурджи лишь потому, что я в нем вырос. И не вижу оснований изменять своей вере, даже когда она вызывает у меня сомнения. Наверное, на таком пути и мысли Экофика. Я не спрашивал, только предполагаю. Мне не хочется обсуждать убеждения человека, когда он способность усомниться в них почитает изменой.
   В мае приехал Аранга, друг Ларты. Стеклодув познакомил меня с ним. Тот покупал породистых лошадей, и он хотел купить сразу много. Тогда ему продали бы дешевле. Я рекомендовал ему помощников-торговцев. По этой сделке я ездил по стране много, как и Аранга с Экофиком. Первым дворец Старца Полутьмы обнаружил друг Ларты.
   Долина называлась Уадкульяс, само владение старца именовалось Секер Нбиу, а ближайшим городом был Заккуум. Аранга только издали взглянул на Секер Нбиу, убедился, что растительность там более теплолюбивая, а место старательно охраняется. После он удалился, чтобы не внушать подозрений. Настала моя очередь.
   Аранга не купил в Заккууме лошадей, и я появился там, присмотреть для князя Мохандиса боевых коней. Со мной был Намри, мой помощник и раб князя. Конечно, он докладывал князю, чем я занимаюсь и что говорю. Намри отдали мне, едва я заговорил с князем о брачном договоре. Князь попросил полгода на размышление. Намри раньше был телохранителем князя, а теперь не отходил от меня ни на шаг, охраняя мою жизнь по княжескому приказу.
   Я понял, что богатым быть хорошо, но придется забыть о своей свободе. Все время находиться под присмотром охраны, все время думать о своем имуществе и достоинстве - это уже труд. Я еще не стал управляющим электростанции, как мне обещал Ларта, я только ощутил прикосновение денег и власти - и вот уже хожу, как связанный, а за мной шагает высокий и быстрый Намри с боевыми налокотниками, в кольчужной рубахе, и с боевым посохом. Иметь при себе ножи и кинжалы рабу запрещалось.
   В городе я узнал все, что мог, о Секер Нбиу. Должно было разузнать подъезды, осмотреть забор, выяснить количество и расположение охранников. Хромой и медлительный младший писарь для этого не годился. Но Аранга был изобретателен, и его советы помогли. Я затеял в городе ссору с одним из обитателей Секер Нбиу. Мне быстро выбили зуб и разукрасили лицо, а потом за дело взялся Намри. Он избил двух нападавших так, что те не могли встать сами. За ними приехали из владения на повозке, приехали очень быстро. Можно было подумать, что о происшествии в Секер Нбиу узнали в момент его окончания, а повозка там стояла наготове.
   Затем я вместе с Намри отправился во владение. Поводом могло служить мое желание получить виру за нанесенные мне побои. Со стороны младшего писаря князя Мохандиса это слишком дерзкое намерение, но если я верно понимал, чье это имение, хозяева предпочтут уладить вопрос миром. Обычный богатый бей мог приказать дать мне плетей, а Намри могли совсем убить. Впрочем, не всякий бей дерзнет обидеть людей князя. Моя дерзость была рассчитана.
   Бедный Намри, он этого не знал, и по его лицу я понял, что он готовится к смерти. Большая утоптанная дорога вела к воротам имения, но я изобразил бестолкового писаря и свернул на боковую, которая поднималась в гору. Несомненно, за нами будут наблюдать, поэтому на дороге этой, более узкой, но хорошо выровненной, мы находились недолго. Поднявшись по склону, мы увидели общие очертания ограды Секер Нбиу, ворота, просвечивающие через листву (это в мае месяце, когда на другом склоне долины еще виднелись островки снега!), синие прямоугольники прудов, крышу роскошного белого дворца. После мы вернулись на главную дорогу и подъехали к воротам. Там я принялся в них стучать и вызывать управляющего.
   Управляющий появился сразу, молча меня выслушал, попросил подождать. Спустя несколько минут ворота открылись, выехала простая телега, и на ней лежали тела тех, с кем я поссорился. Тела лежали голые, было видно, что их засекли кнутом до смерти. Вышедший управляющий осведомился, те ли это люди. Получил утвердительный ответ и предложил в возмещение некоторую сумму. При этом он привел на память несколько статей закона, которыми обосновывал размер суммы возмещения. Возражений я не нашел, и принял деньги.
   Намри, который внимательно смотрел по сторонам, утверждал, что охраняют ограду не менее сотни человек, а леса вокруг просматривают скрытые наблюдатели. Я больше не мог здесь открыто появляться, не вызывая подозрений.
   Но в городе Заккуум я узнал еще кое-что. Город связывала с имением голубиной почтой. В самом городе жило несколько сот рабов владельца имения, - имя его не называлось, и еще столько же скрытых его слуг. Они часто делали вид, что охотятся вокруг имения с собаками. Иногда в имение в закрытых каретах провозили людей, а потом вывозили назад. Никто из городских рабов имения не бывал за внутренней стеной. Она отстояла от внешней на полторы сотни шагов, и пространство это было свободно от кустов и деревьев. По узкой огороженной дорожке вдоль внешней стены ходили вооруженные патрули с собаками. Дорожка была обсажена кустами так, что от внутренней стены ее разглядеть невозможно.
   Коней я купил, хотя, поспешность виновна, оказались они не самыми лучшими. Покинул Заккуум с удовольствием, считая свою роль исполненной. Как я ошибался! Мне казалось, что проникнуть в Секер Нбиу невозможно. Даже приблизиться к стене незамеченным нельзя, а внутрь можно попасть только пленному или мертвому. Лучше мертвому.
   Но Экофик доказал мне, что разведчик мыслит совсем не так, как мирный человек или обычный боец. Во-первых, он сразу решил, что Махди Ибли жить в Секер Нбиу не станет. Либо он живет в Заккууме, ходит по улицам, как все. Либо живет в пещере, недалеко от имения. Тогда у нее должно быть несколько скрытых выходов. Один из них - внутри имения. Проживая в имении, Старец Полутьмы окажется обреченным при атаке княжеского полка. На такой риск он пойти не может.
   Во-вторых, нам нужен один из тех людей, что побывали за внутренней оградой Секер Нбиу. Главное - выследить одного из них, который будет проезжать недалеко от Рихани. Тогда на него нападут разбойники, ранят, а люди князя спасут его и привезут к нам. Аранга сможет поговорить с ним. Экофик был уверен, что друг Ларты сумеет узнать все тайны.
   - Искусство допрашивать разнообразно. Аранга сможет узнать все, а человек даже не будет знать, что именно он рассказал.
   Так, или примерно так он мне сказал. Яхор могущественен, пути его неисповедимы. Только его волей неверные обрели такие знания и искусства, которые не дано постичь правоверным. Аранга действительно мог все то, о чем говорил стеклодув. Но об этом я расскажу после. Пока что мне снова пришлось сидеть в засаде возле Заккуума, выслеживая закрытые кареты из Секер Нбиу. Со мной был почтовый голубь, которого я должен выпустить, если карета свернет на одну из нужных нам дорог. Ночевали мы с Намри в шалаше из еловых веток, ели мало. За четыре дня такой жизни я ослабел так, что не мог уже самостоятельно сесть в седло.
   Когда я, наконец, выпустил голубя, оставалась еще важнейшая часть задания. Неспешно мы с Намри, которого Экофик счел нужным посвятить в наш план, проследовали за закрытой каретой. На месте засады обнаружили распряженную карету и три трупа возле нее. У всех в руках было оружие, но воспользоваться им они не смогли. Их убили стрелами, забрали сапоги и коней. В карете находился спящий человек, разбудить которого мы не смогли. Взвалив его на круп лошади Намри, мы отправились в Рихани.
  
   Человека звали Джавид, он работал батраком в одном имении, и у него была больная мать. Как он очутился в карете, Джавид не знал. Проснувшись, он выглядел, как после дурманящего зелья: не сразу понимал вопросы, отвечал невпопад, речи его часто были непонятны. Через два дня батрак вполне пришел в себя, но о прошедшем с ним рассказывать отказывался. Потом появился Аранга. Согласно его воле, я задавал Джавиду простейшие вопросы. Для Аранги, который присутствовал при разговоре, было важно, чтобы батрак ответил утвердительно вопросов на пять. Дальше друг Ларты собирался говорить с ним сам.
   Все прошло очень легко. Скучающий Джавид привычно повторял утвердительные ответы на вопросы Аранги, который спрашивал то же, что и я немногим ранее. Потом в моей памяти появился небольшой провал, а с момента, как я помню себя, батрак рассказывал о Секер Нбиу. Я тогда пропустил ту часть рассказа, где Джавид рассказывал, как туда попал. После Аранга пересказал, что Джавида уговаривали служить Махди Ибли, и показывали его мощь. Усыпили его по его согласию. Проснувшись, батрак увидел Саелу.
   Увидел так, как она описана в священных текстах: сад на полторы тысячи шагов в охвате, где растут невиданные растения. Чудесный коридор из белого мрамора длиной в сто сорок четыре шага служит входом в него. Там греет солнце, хоть на окрестных горах еще виден снег. Там гуляют ручные львы, в теплых прудах плавают черепахи и лини. В саду растут финиковые пальмы и благоухают цветущие растения.
   Жил там батрак в роскошном дворце, в его комнатах лежали ковры и тигровые шкуры. Стены дворца - из мрамора, а полы украшены мозаикой. Служили Джавиду роскошно одетые бессловесные чернокожие слуги и умопомрачительные гурии, исполняющие любое его желание. В Саеле он пробыл три дня, а очнулся уже в Рихани. Теперь Джавид готов исполнить любое приказание Старца Полутьмы. Если он погибнет на службе Махди Ибли, его ждет Саела.
   Если Старец Полутьмы сумел показать батраку Саелу уже при жизни, то усомниться в его могуществе нельзя. Так говорил Джавиду он сам, среди пальм Саелы. Одет был старец в просторную белую, расшитую золотом рубаху. Его носили на золотых носилках шестеро могучих слуг, а по пятам следовали два ручных льва.
   Батрак по просьбе Аранги нарисовал Старца Полутьмы. Я был уверен, что Джавид рисовать не умеет, но ошибся. С помощью Аранги недостойный батрак сделал рисунок. Сначала я не понимал, в каком состоянии Джавид, а потом догадался - батрака сделали одержимым. Его зрачки не двигались, он замечал только друга Ларты, хотя в комнате находились Намри, Муриз и Сабиха. И я, легковерный.
   Муриз - телохранитель князя Мохандиса, а Сабиха - старшая наложница. Она давно не привлекала князя своим уже старым телом, но он ценил ее умение разбираться в людях и многочисленные знакомства. Сабиху воспитали при дворе князя Нафаля. Когда Мохандис хотел, чтобы Нафаль узнал о чем-либо, он просто сообщал это наложнице. Как телохранитель и Сабиха появились в комнате, я не помнил. Видимо, искусство Аранги затронуло и меня, оборони меня Яхор от сил Юнизов.
   Потом друг Ларты приказал батраку спать и запомнить, кто его смертельный враг. Им был тот, кто уговорил его служить Старцу Полутьмы. Аранга после имел беседу с князем, я же чувствовал себя плохо. Болела голова, я испытывал страх и тоску. Только молитва облегчила мое состояние.
   Джавида отправили домой, Сабиха поехала в столицу, Аранга отправился по своим делам. Вечером, тайно, меня посетил Экофик. Как подсказывает мне память, разговор наш протекал так:
   - Мир тебе. Удивлен, что ты навестил меня ночью. Но я рад рассказать тебе о событиях дня.
   - Не надо, я все знаю. Открыто теперь нам видеться нельзя. Старец Полутьмы уже ищет Джавида. Он не глуп, и хорошо знает, как разгромили Орден в Харлиде. Очень скоро он узнает, что Джавид побывал в Рихани. Если мы его не опередим, Мохандису и Нафалю не жить. Они тоже это знают. Завтра княжеские полки возьмут Секер Нбиу. Наша роль главная, мы должны отыскать пещеру старца. Выходим прямо сейчас, с нами Намри и Муриз.
   - Почему мы? Я совсем не боец.
   - Из револьвера выстрелить сумеешь. Телохранители владеют оружием хорошо. Мы сумеем узнать Старца в лицо - мы, четверо, видели его портрет. Аранга подсказал, где искать входы в его пещеру. До Уадкульяса нас проводит вооруженный отряд, а мы с тобой едем в карете. При выезде наших лиц видеть не должны.
   - Предательство?
   - Карматыз имеют агентов при всех княжеских дворах. Шалусар, третий конюх, из них. Я его заколол пять минут назад. Но он не один, а других я не знаю. Они есть. Отдан приказ охотничьим соколам бить любую птицу в небе. После нашего отъезда Рихани закроют, и никто его не покинет против воли князя. Не уверен, что это все обеспечит тайну нашего отъезда, но постараться стоит.
   - Если Махди Ибли будет ждать нас, мы попадем в ловушку.
   Наверное, обреченность выразилась на моем лице, потому что разведчик постарался меня успокоить:
   - Нас будут ждать в Секер Нбиу. Мы же найдем вход в пещеру в боковом ущелье. Аранга считает, что он там будет обязательно, его не станут охранять.
   - Неохраняемый вход должен быть тайным. Как мы его найдем?
   - Об этом потом. Собирайся.
   В карете стеклодув продолжал посвящать меня в тайны, от которых мне уже хотелось скрыться подальше. Пока я вынюхивал и расследовал, мне это даже нравилось. Я чувствовал себя полноценным мужчиной. Я бросал вызов опасности и шел навстречу неведомому. А сейчас мне предстояло лезть в неизвестную пещеру, где меня очень просто могли в темноте проткнуть клинком или пронзить стрелой. Выданный мне револьвер меня совсем не успокаивал, нет.
   Экофик надеялся, что о нашей вылазке знает так мало народу, что Старец Полутьмы догадается о ней с опозданием. Он рассчитывал на таланты друга Ларты.
   - Аранга силен в горном деле. Он предположил, что теплые ключи проделали в горе русла. Со временем такие русла уходят вглубь, а старые проходы остаются сухими. Главные выходы из пещер Махди Ибли должны находиться выше Секер Нбиу. Там много тайной охраны, мы не пройдем. Но такие люди, как наш сегодняшний враг, осмотрительны. Они не доверяют и охране. Наверняка Старец позаботился о тайном выходе в стороне от охраняемой части леса. Аранга полагает, он в боковом ущелье. Смотри, вот карта.
   - Мы ищем вход в пещеру, основываясь на его догадках? Благословенные братья, направьте этого человека на путь истины! Простите ему его безрассудство!
   - Ты не понимаешь. Это не догадки, это расчет. И поведение определенного человека, и путь воды в горе подчиняются законам природы. Аранга не читает ваши священные тексты, зато он читает книги, где описаны природные закономерности. Вход в пещеру будет только здесь, и старец постарается, чтобы в этом месте охраны не было. Скорее всего, про этот выход он знает один. Кто знал ранее, умер во славу веры. Так что охраны можно не бояться. Трудность в том, что внутри пещера наверняка разветвляется. Нам придется разделиться.
   - Ты не боишься, что мы там потеряемся? Старец может и ловушки поставить.
   Стеклодув успокоительно потрепал меня по плечу:
   - Ловушки? Сомневаюсь. Он уверен, что ход тайный. Людей, рискнувших полезть в его пещеру, он не ждет. А вот заблудиться мы можем. Но у меня есть устройство, которое и под землей покажет нам направление. Путь водных потоков в горе нам известен.
   - Покажи устройство.
   Экофик показал мне прикрытое стеклом кольцо с четырьмя значками и делениями между ними, внутри кольца дрожала и металась стрелка. Значки обозначали четыре стороны света, а стрелка всегда указывала на север. Такое устройство было мне знакомо. Я его видел на корабле, когда плыл в Хе-умбар. Стеклодув же уверял, что и под землей стрелка все так же станет указывать на север. Я сомневался во всем: в устройстве, в правоте Аранги, в нашей способности найти вход. Слава Яхору, всеведущему и могущественному, который вразумил меня. Ведь если хоть одно сомнение оправдается, мы не доберемся до Старца Полутьмы. Я же боялся больше всего именно этой встречи.
   Экофик уже бывал в этих местах, и мы, не показываясь в ущелье Уадкульяс, подобрались как можно ближе к Секер Нбиу. Карету оставили, пробирались верхами. Нас наверняка заметили, но вряд ли обратили внимание. Вооруженный отряд двигался сзади, давая нам возможность отыскать вход в пещеру, не привлекая внимания. Перевал мы прошли, когда солнце уже коснулось краем горизонта. До нужного места оставалось полчаса конного хода, тропа проходима. Мы успевали.
   Стеклодув вынул из наплечного мешка небольшую клетку. В ней оказалось мелкое живое существо, завернутое в кожаный сверток. Приглядевшись, я узнал летучую мышь. Экофик назвал ее подковоносом и сказал, что мышь привезена из Эреада. Пока солнце не скрылось, мышь будет искать себе жилище. Нам достаточно заметить, куда она скроется.
   Лошадей мы оставили внизу, и через кустарник выбрались к скалам. Разведчик прятал клетку на груди, под курткой, чтобы подковонос не замерз. Поднявшись повыше, мы остановились. Краешек солнца еще выглядывал из-за горизонта и освещал скалистый верх края ущелья. Мышь порхала вдоль скал, ненадолго исчезая в углублениях. Каждый раз мы впивались взором в место ее исчезновения, но мышь вскоре появлялась. Солнце скрылось за горизонтом, но было еще светло, когда подковонос исчез безвозвратно. Прождав три минуты, стеклодув указал рукой в направлении неровной и приземистой светлой скалы.
  
   Еще минут десять искали вход у подножья скалы. Он оказался прикрытым кустами в узкой расселине. Со стороны - незаметен. Только, продравшись через кусты, и пройдя несколько шагов между смыкающимися скальными стенками, можно было заметить, что скала не доходит до низа расселины. Щель под скалой была низкой, но широкой. Мы зажгли факел, и проползли по щели шагов двадцать. Ползущий последним Муриз оставлял на камнях белые отметки.
   Потом мы смогли распрямиться и огляделись. Экофик помечал наш путь на своей карте, глядя на свое устройство. Муриз отмечал наш путь на стенах белыми отметками, а Намри шел сзади меня и нес единственный у нас зажженный факел. Молчали. Вначале мне было страшно, но вскоре я устал. Сама пещера оказалась высокой и узкой, а пол ее состоял из нагромождений камней с многочисленными провалами. Пробирались с трудом. В стороны отходили другие расщелины и Экофик с Муризом внимательно осматривали все развилки.
   Они искали знаки. Стеклодув считал, что путь спасения для Старца должен быть отмечен, но мы пока не видели не одного приметного знака. Скорее всего, мы находились в стороне от него. Поэтому Экофик разрешил разговаривать и пользоваться факелами без опаски. Я уже тащился с трудом, когда удалось найти отметку. Знак Джукурут, рисующийся на местах, полных искушений для души правоверного и оберегающий душу. Его мог нарисовать только жрец гурджи.
   За отметкой путь стал легче. Теперь мы шли низким каменным коридором с довольно гладким полом, на котором иногда встречались выточенные водой ступеньки. Коридор шел на подъем, без поворотов и извилин. А затем мы вышли в большой подземный зал.
   С ребристого потолка его свисали каменные белые и желтоватые сосульки, а с пола им навстречу вздымались округлые каменные иглы и шпили. На стенах сверкали кристаллы, похожие на снежинки. С сосулек капала вода, образуя на полу ленивый ручеек, исчезающий в небольшой щели в полу зала. Обойдя зал кругом, мы обнаружили три уходящих из него коридора, считая и тот, которым мы пришли. Вход в него был отмечен знаком Шулиджа - знаком истины. Направление всех коридоров стеклодува не устроило, и он приказал тщательно осмотреть противоположную стену зала.
   Вскоре Муриз обнаружил свисающую сверху веревку, незаметную за каменными сосульками. Он же первым по ней поднялся. Затем пришла моя очередь. Подъем был нетруден, - на веревке были узлы, на расстоянии локтя друг от друга. Крепилась веревка к деревянной раме, вставленной в узкий лаз, в котором можно было двигаться только ползком.
   Лаз вскоре вывел нас к перекрестку. В небольшой каменной комнате стоял стол и стулья. Лаз, из которого мы появились, был отмечен знаком Джукурут, остальные три коридора отметок не имели. Все они выглядели примерно равными по величине. Прослушивание и обнюхивание коридоров ничего нам не сообщило. Один из коридоров стеклодув отверг, основываясь на его направлении. Но сделать выбор из двух остальных он оказался не в состоянии. Муриз предложил разделиться. Экофик, свободный человек и мастер-стеклодув, выслушал мнение раба и согласился с ним.
   Конечно, я понимал, что он иноверец. Их культ был и вовсе не верой, а следованием путями героя. Своя воля в их королевстве ценилась выше всего. А в гурджи важнее повиновение. Раб, открывший рот, когда его не спрашивали, должен быть наказан. В Хе-умбаре просто могли отрезать язык: правда, так поступали обычно после третьей такой провинности раба. Первые две наказывались кнутом.
   Экофик поступил очень дурно и для последователя гурджи, и для жителя Бруина. Он отправил двух рабов, Муриза и Намри, с револьвером и арбалетом в один коридор. А мы с ним, с двумя револьверами, отправились в другой. Стеклодув полагал, что он вернее приведет нас к пещере Старца.
   Теперь мы шли, освещая путь особой лампой с окошечками. Любое из них можно закрыть, не задувая огонь в лампе. Если закрыть все, лампа совсем не будет давать света. Лампу нес я, а Экофик шел в трех шагах впереди. Разговаривали шепотом. Потом разведчик приказал оставить открытым только нижнее окошко лампы. Теперь я видел только то, что у меня под ногами.
   На стволы револьверов мы надели упругие мягкие шарики из неведомого материала - изобретение Ларты. При выстреле шарик улетал вслед за пулей, но делал звук выстрела очень тихим. Нам не хотелось, чтобы вся охрана Махди Ибли набросилась на нас.
   Коридор привел нас в очередной зал, воздух в нем пахнул свежестью, а за выходом из зала виднелся уже следующий, освещенный зал. Экофик оставил меня в темном зале, а сам пошел дальше. Я видел, как он ступает на носках ног по ровному полу, покрытому мелкой каменной крошкой. Свет в зале мерцал и переливался, но не имел того багрового отблеска на камне, который присущ огню факелов. Не иначе, пещера освещалась свечами.
   Ждал я недолго. Держа горящую лампу в руке, с открытым только нижним окошком, я присел за углом у входа в зал. Что делалось в освещенном зале, мне не было видно. Но любого входящего я мог увидеть сразу. Когда до меня донесся шум голосов и тихий хлопок, мне сразу представилось, что стеклодува обнаружили. Весь дрожа от страха, я тихонько выглянул в освещенный зал, держа перед собой револьвер. Прямо на меня, с факелом в руке бежал Старец Полутьмы. Спрятаться было некуда, убежать я не мог. Я хромец, и двигаться быстро не могу. Оставалось только принять бой.
   Если кто засмеется: какой бой, - невооруженный убегающий Старец против сидящего в засаде молодого человека с револьвером, то он смотрит слишком поверху. Фаум говорил: не важно, сколько у тебя клинков и как ты ими владеешь; важна причина, ведущая в битву. Я был младшим писарем, изгнанным из жречества и разбогатевшим на пособничестве неверным. Старец Полутьмы, Махди Ибли, был ночным страхом, гостем Саелы, правителем душ. Кто я против него, - горсть песка и даже меньше того. Старец устрашал настолько, что жрецы даже боялись его проклинать. Такая попытка равнялась добровольной смерти. О нем просто молчали или объявляли его легендой. Только посвященные знали - не легенда.
   Я поднял револьвер и прицелился. Старец меня не видел, и я мог спокойно прицелиться. Стрелок я неопытный, поэтому целился в грудь. Револьвер негромко хлопнул, шарик с конца дула улетел, а Старец рухнул на пол лицом вниз. Факел вылетел из его руки к моим ногам. Я остолбенело стоял на месте, пока в зале не появилась еще одна человеческая фигура. Я взвел курок, но Экофик окликнул меня, и я опустил револьвер.
   Стеклодув перевернул Старца, глянул в его лицо, и ножом принялся отделять голову от тела. Голову он положил в свой мешок, а факел Старца бросил на его серый плащ. Затем мы отправились в обратный путь. Я шел первым, открыв все передние окна лампы. Разведчик меня торопил. На перекрестке нас ждали Намри с Муризом. Их коридор закончился уходящей вверх гладкой стеной, подняться по которой они не смогли. Они вернулись незадолго перед нами.
  
   На этом мои злоключения кончились. Если быть правдивым, никакая история в мире не кончается. Всегда следует продолжение. Слава Яхору, для меня продолжение, оказалось бескровным. Голову Махди Ибли доставили в Рихани и выставили на всеобщее обозрение. Привез ее Муриз, а через день он был убит. Убийцу взяли на месте, им оказался другой телохранитель князя, Муриц. Он тоже служил Старцу и умер во время пыток с улыбкой, не сказав ни слова.
   Княжеский полк взял Секер Нбиу, преодолев отчаянное сопротивление. Пленных не брали. Обыскали пещеры и обнаружили много сундуков с золотом и драгоценными камнями. Через неделю был убит князь Нафаль, убит своим телохранителем.
   Экофик появился у меня ночью, вскоре после этого. Говорил он много, но запомнил я лишь два его речения:
   - Я закончил свою работу в Бруине. Вот письмо от меня городскому собранию Ахотшура. Опусти в столице через два дня. Это поможет мне уйти спокойно. Всегда отрицай наши совместные действия и мой сегодняшний визит. Смерть Старца Полутьмы припиши мне. Всегда говори, что это я привез в мешке его голову к Рихани. В этом твоя безопасность. Меня в Ло-ча они не найдут, а ты здесь останешься. Стоит кому из карматыз узнать, что ты причастен к его смерти - и тебе конец. Поэтому сам себя уверь, что Махди Ибли убил я.
   При всем своем тщеславии я с радостью с ним согласился. Лучше спокойная жизнь и хороший доход, чем посмертная слава.
   - Карматыз здесь еще останутся. Но всех главарей, способных мыслить, я выкорчевал. Они нескоро восстановят силы. За тобой будут присматривать, как за моим знакомым. Не бойся, это разведка Арно. Они тебе ничего не сделают, их я интересую. Если спросят обо мне, скажешь: собирался вернуться в Эреад.
   Больше я стеклодува не видел. Наша встреча состоялась в июне, а месяц спустя приехал Ларта. Была пущена скважина, завод и электростанция. Я стал ее управляющим. Всю работу по управлению электростанцией выполнял главный инженер, я же занимался тем, чтобы за предоставленное освещение исправно платили деньги. Мы продавали свой свет университету, верховному князю и магистрату Ахотшура. Столица хотела иметь электрическое освещение главной улицы и площадей. Как в Берне. Проявили интерес к нашим услугам и фабриканты бумаги.
   Теперь Рихани освещалось электрическим светом. Князь отдал мне в жены Лачму. Жить мы собирались в новом моем доме, который я построил рядом с электростанцией. Ларта был приглашен на свадьбу почетным гостем. Как и Экофик, он пришел ко мне проститься ночью. Быть на моей свадьбе он не мог. За ним охотились и разведка Арно и карматыз. Он уходил прямо сейчас, пешком до железной дороги.
   На прощанье купец подарил мне кольцо с бриллиантом из сокровищницы короля Линдона. Последнее, что он мне сказал - это совет спустя много лет описать все происходящие события, изменив все имена, кроме имен иностранцев. Когда-нибудь я последую его совету.

7. ВОКРУГ ОЗЕРА БЕГОМ

   (Арно. Конституционная монархия. Правящий король - Гарольд Второй из династии Терлингов. Имеется парламент, в котором представлены четыре партии. Парламент назначает правительство. Избирательным правом пользуются все домовладельцы и те, кто имеет постоянный капитал или источник дохода, позволяющий за двадцать лет приобрести жилье в собственность. Столица - Аннуминас. Население: 9 460000 человек.
   С запада Арно граничит с Линдоном, с востока - с Берном и Бруином, с юга - с Эреадом. Член Лиги Грамотной Торговли (вместе с Эреадом, Дунродом, Харлидом, Ульдрином.) Военный союз с Эреадом.
   Полезные ископаемые: железо, уголь, серебро. Много леса, северные прибрежные моря богаты рыбой, но зимой покрываются льдом. Основа экономики: промышленность. Развито машиностроение, металлургия, судостроение, автомобилестроение. Сельское хозяйство покрывает собственные потребности по зерну и мясу на 70%, по овощам на 30%. Северные районы страны сельского хозяйства не имеют, растения выращиваются в теплицах, разводят северных оленей.
   Экспорт: машины и другие металлоизделия, суда, готовая одежда, продукция лесной промышленности, оружие, меха, автомобили, паровозы.
   Импорт: свинец, медь, олово, нефть. Продукты сельского хозяйства, южные фрукты, вина, ткани, бумага, лошади, скот.
   Многие виды промышленных изделий производятся в кооперации с Эреадом. Например, в автомобилях мотор, аккумуляторы и шины производятся в Эреаде, а окончательная сборка - в Арно.
   Королевство обладает сильной армией, флотом со множеством крейсеров. Все оружие - собственного производства. Весь торговый флот паровой, парусные суда используются только рыбаками. Города связаны сетью железных дорог, многие автомобильные дороги бетонированы. Во всех городах имеется электрическое освещение, телефонная связь. Между собой и с другими странами города связаны телеграфом. Действуют регулярные морские линии в южные страны, автобусное сообщение между городами. Густо населена и обжита только южная часть Арно. На севере за густыми лесами простираются холодные равнины, где кочуют оленеводы со своими стадами.
   В Арно издается множество газет, развиты торговые биржи, торговля. Всеобщее бесплатное начальное образование. Королевские промышленные школы для бедняков, где обучение профессиям происходит бесплатно. Университеты многочисленны, но лучшим считается образование в университетах Эреада.
   Религия - туранизм. Язык - вестрон, но оленеводы и рыбаки северного побережья говорят на своих языках. Национальная валюта: скильдинг, бумажные ассигнации и золотые монеты.)

Энциклопедия Эртаг, 315 год.

  
   В жизнеописании национального героя все важно: детство, юность, родители, друзья и сами подвиги, конечно. Не будучи писателем, я, Архар Дарстеп, по стечению обстоятельств знаю о подвигах своего героя больше других. Не потому, что я друг или соратник Ялгара Вутина, вовсе нет. Просто судьба поставила меня в великий момент на такое место, где я оказался свидетелем всех его деяний. Были и другие, не менее достойные. Они находились ближе к Вутину, и сами боролись под его руководством. Их участие в борьбе и отвлекало их от обзора общего хода событий. В центре всего в решающий момент находились лишь двое: Ялгар Вутин и я. Вутин руководил, а я записывал его распоряжения.
   О себе не скажу ничего. По следующим причинам: записи эти потом могут стать книгой о Вутине, и упоминать себя неуместно; вообще люди нашей профессии о себе стараются не говорить. Но будет правильно, если я опишу общую ситуацию в стране к середине 324 года. Ялгар тогда возглавлял внутреннюю разведку в Арно. Внешняя и внутренняя разведка у нас различалась руководителями и задачами, но не сотрудниками. Традиционно мы противостояли разведке Линдона, нашего соседа и соперника. Это было бескровное и джентльменское соперничество, больше напоминавшее спорт. Стороны быстро обменивали захваченных разведчиков, больше года никто в тюрьме не сидел.
   Мы хорошо знали их агентов, они - наших. По возможности, законов старались не нарушать. Другой наш сосед, Бруин, вызывал большее беспокойство. Отсталая страна, дикие нравы. Нашего разведчика, нарушившего их законы, вполне могли казнить. К счастью, разведка Бруина действовала примитивно, и мы легко держали их агентов под контролем. Нефть соседей для нас значила много, поэтому большинство наших лучших агентов в свое время побывали там. В Бруине нам требовалась не информация, а возможности воздействия на тамошних князей. Задача очень сложная, особенно учитывая тайную секту карматыз. Она тоже желала обладать такими возможностями, устраняя всех, стоящих на ее пути.
   В Эреаде, нашем союзнике, разведка могла вестись открыто. Достаточно не нарушать законов страны, и - никаких препятствий. Государственные тайны Эреада были ничто по сравнению с тайнами их банков. Вот эти тайны охранялись по-настоящему. Но нашу разведку они как раз не интересовали.
   Берн, другой наш сосед, насколько мы знали, специальной разведки не имел. Иногда их офицеры интересовались нашим вооружением, но их интерес носил разовый характер. Приезжал плохо подготовленный агент, пытался украсть наши секреты. Действовали они быстро и грубо. Иногда их затеи удавались, чаще мы легко их захватывали и отправляли в тюрьму надолго. Наши агенты в Берне действовали более успешно, но в целом Берн интереса особого не представлял.
   Из других стран наша агентура пустила крепкие корни в Дунроде и Харлиде. Непредсказуемые отсталые правительства этих стран внушали некоторые опасения. Из Дунрода мы получали важные руды, из Харлида - продовольствие. Немного наших людей находились в придворных кругах Рохира, Гондора и Ульдрина. Восточнее разведывательные функции выполняли дипломаты и ученые. Совсем никакой разведки мы не вели в Марре: там никто не вел разведки. Это было просто невозможно.
   Внутри Арно мы знали об агентах Харлида, действовавших в интересах первосвященника Фреснильо. Их интересовали дела религиозные, и их мы не боялись. Легендарный орден Странствующих, чья деятельность устрашала власти Харлида, на территории Арно ничем себя не проявил. Нескольких агентов Ульдрина мы знали, их интересовали наши морские торговые дела. Дунрод имеет в наших пределах своих осведомителей, но они ведут себя пассивно.
  
   Запись первая. 323 год, лето.
   В Айборе появились два купца из Срединной империи. Им приписывали финансовый кризис, на котором они разбогатели, и истребление сторонников ордена Странствующих. Прилюдно покончил жизнь самоубийством Аугсбун, тамошний начальник внутренней разведки. Его смерть связывали с тем, что он пытался противостоять одному из купцов. Тогда же стало известно, что один из купцов, Ларта, считает себя борцом с орденом Странствующих. Другой купец, Аранга, вроде бы предпочитал торговлю.
   Ялгар Вутин дал задание нашему человеку в Айборе собрать всю информацию о деятельности Ларты. Уже тогда он сказал, что за человеком, который бросает вызов ордену и остается живым, нужно внимательно присматривать. На восток направили двух агента, следить за Лартой. Особого успеха наши усилия не дали: мы узнали многое о торговых делах Ларты и Аранги, но их другие дела нам оставались неизвестными. Своих людей купцы отослали в империю, а сами с немногими сопровождающими перебрались в Берн.
   Там наша агентура, сообщила только об интересе обоих купцов к мифическим эльфам. Они тратили время и деньги, чтобы разузнать что-либо, их касающееся. Безуспешно. А между тем купцы сделали в Берне довольно выгодные приобретения, Ларта же еще электротехнику изучал. Ялгар тем временем приказал подготовить агентов в Гондоре и Рохире. Уже не было сомнений, что Ларта объявится там. На такую подготовку требовалось время, и мы не успели.
   След Ларты и его друзей в Гондоре потерялся. Но Ялгар не отчаивался. В столицах всех стран наши агенты получили приказ готовиться к наблюдению за врагом ордена. Были разосланы его портреты, посланы опытные в слежке агенты, выделены деньги для закупки средств передвижения. Подкупались телеграфисты на станциях, пограничники на переходах через границу.
   Но сведения о действиях восточных гостей поступили из газет. Аранга торговал в Ульдрине, но Ларта там не появлялся. Двух наших агентов в Гондоре схватили. Гондор считает себя в состоянии постоянной войны с Марром, поэтому шпионов там казнят. Нашему посольству пришлось признать факт шпионажа и просить отпустить наших людей. Они против Гондора ничего не делали, а Ларта официально союзником Гондора не объявлялся. Наших людей отпустили, но герцогство потребовало замены посла и всего посольства.
  
   Запись вторая. Осень 323 года.
   Гондор начал войну с Марром и вытеснил его в горы. Утверждают, что решающие сведения для начала войны добыл Ларта, после чего он стал дворянином Гондора. Всех слуг - марров в Гондоре уничтожили, кроме тех, которых Ларта вывез в Харлид. Все сведения получены нами через газеты и слухи. Никто из наших агентов подобраться к восточному гостю не смог. Но Вутин не дремал. Уже во всех странах запада наши люди ждали появления хитроумного купца. Они занимали места в промышленных, торговых и правительственных кругах. Единственным их заданием было наблюдение за опасным восточным купцом.
   Ялгар Вутин имел право свободного распоряжения деньгами своей службы. С Лидхэмом он договорился, и три четверти всех денег, имеющихся у разведки Арно, теперь направлялись против Ларты. Ничего в разведке быстро не делается. Отдачу от вложения этих денег можно было ожидать только через год. А пока в Арно специальные люди проверяли армию, чиновников, священников, журналистов и всех прочих, чтобы выявить тех, кто нам сможет помочь. Требовались люди надежные, неподкупные, сообразительные. Таких всегда и всюду не хватает. Найти их, привлечь к своей деятельности, обучить - на это нужно много времени и сил.
   Меня, Архара Дарстепа, чиновника налоговой инспекции, заметили именно тогда. Как я узнал потом, операция под названием "Санделло" началась в ноябре 323 года. Цель ее - создание новой, значительно более сильной внутренней разведки. Для этого создавался список людей, по своим качествам пригодных для работы. Список людей, которых можно использовать для выполнения разовых поручений. Таким людям сообщался минимум сведений, и они получали простейшую подготовку. Создавался список людей, которых будут использовать принудительно, на основе шантажа разоблачением их неблаговидных или преступных деяний.
   Для составления списков оказалось необходимым проверить все население Арно. Не совсем все, конечно. Нас не интересовали крестьяне, исключая живущих у границы или возле военных или промышленных центров. Нас не интересовало большинство рабочих и мелких служащих, прикованных к определенному месту и своим обыденным делам. Но до четверти всего населения оказывалось в зоне нашего внимания.
   Вутин выдвинул положение, согласно которому в любой сфере деятельности: войсках, журналистике, государственной деятельности, технике и всем остальном, существует группа лучших, которая и определяет положение вещей. Достаточно влиять на эту группу, чтобы влиять на всю сферу. Вутин считал, что в группу лучших входит каждый двадцатый. А чтобы знать положение дел в интересующей сфере, нужно знать, что думает каждый десятый.
   Отсюда следовало, что для контроля государственного управления лучшая десятая часть чиновников и политиков должна или сотрудничать с нами напрямик, или находиться под нашим пристальным наблюдением. То есть в их ближайшем окружении должен находиться наш человек. Член семьи, слуга, секретарь, близкий друг - все равно.
   Сотрудничать с нашей службой в глазах общественного мнения считалось неприличным. Такая же проблема существует и у наших коллег во многих странах запада. Я слышал, что в Срединной империи это не так. Я им завидую. В мирное время нам приходилось со своими же людьми в собственной стране встречаться тайно, дабы не повредить их репутации. Поэтому и трудно уговорить людей помогать нам. Доходило до того, что сам Вутин значительную часть своего времени тратил на вербовку рядовых агентов. Меня он тоже привлек к сотрудничеству самолично.
   В операцию "Санделло" входило создание сильной сети агентов за границей. Отзывались лучшие агенты из других стран, в специально созданных школах они быстро обучали для себя группы из вновь отобранных людей и спешно возвращались в страны пребывания с новыми помощниками. Приходилось вступать в связь с преступниками: только они за деньги могли быстро дать сведения для шантажа. Других агентов в иных странах просто покупали. Собственно наши люди, подданные Арно, занимались в иных странах только вербовкой, руководством и связью. Саму работу выполняли местные жители - кто за деньги, кто из страха, а некоторые по идейным соображениям. Последние ценились очень высоко, но многие из них оказывались агентами иных разведок.
   Тем, кто сотрудничал из страха, тоже иногда приходилось платить. Бедность, она способна подвигнуть человека на самые неожиданные поступки. Собственный агент мог нанести ущерб больший, чем чужой.
   Арно государство мощное и богатое. На разведку денег не жалели. Но их всегда не хватало. Ялгар Вутин еще в декабре 323 года создал особо секретное управление, которое добывало деньги. Методы были сходны с теми, которые применяли преступники. Шантаж - это практиковалось даже внутри Арно, - контрабанда, поставки в Ульдрин дурманного листа из южных стран, отбор денег у коммерсантов черного рынка. Не все в странах Лиги Грамотной Торговли торговали и производили, имея лицензии. Торговцы без лицензии не могли рассчитывать на защиту закона, им помогали преступные кланы. За немалую мзду, конечно. Так вот, начиная с конца 323, года люди Ялгара вытесняли преступные кланы, и их доход переходил в пользование разведки Арно.
   Действовало секретное управление в пределах Арно, Бруина, Эреада, Дунрода. В Ульдрине наши люди закрепиться не смогли. В других странах успех тоже дался не малой ценой. Преступники были хорошо организованы, отлично знали обстановку. Когда они вычисляли наших людей, тех ожидала верная смерть. Поэтому мы предпочитали убивать главарей и ставить на их место своего человека. В Харлид мы не совались. Ссориться с орденом Странствующих, который контролировал преступность там, ни к чему.
   Свою работу в разведке я начинал в этом управлении. Ялгар справедливо полагал, что за людьми, получающими легкие деньги, нужен особый присмотр. Для себя он всех агентов управления считал агентами разового использования, с желательностью ликвидации по окончанию работы. Впрочем, дожить до окончания работы удавалось совсем немногим.
   В декабре 323 года Ларта переместился в Рохир. Там уже присматривали за ним не только наши, специально подготовленные и расставленные в нужных местах агенты, но и люди первосвященника. У нас появились фотографии опасного восточного гостя. Ялгар Вутин не жалел денег и усилий по созданию новых средств разведки. В этом нам помогала даже армия, с которой обычно мы пребывали в напряженных отношениях.
   Наши специалисты создали маленькие аппараты для фотографии, которые можно спрятать в сумочку. Походные лаборатории, позволяющие в любой комнате со столом печатать хорошие снимки. Аппараты, снимающие издали или в полутьме. Устройства перехвата телеграфных и телефонных сообщений. Маленькие микрофоны, крепящиеся к тонкой, почти прозрачной арбалетной стреле с проводом. Выстрелив такой стрелой в открытую оконную раму, можно с улицы прослушать разговор в помещении. Наши люди начали размещать микрофоны во многих помещения, проводя провод через вентиляцию.
   Следили за Лартой, Арангой и его людьми: Киу, Лэнхи, Ивари, Котоки, Отори, Окони. В Харлиде действовал Саману, союзник восточного купца. Был еще дорваг, Приг, который совмещал занятия историческими исследованиями со службой Ларте. Анзор, шофер купца, тоже не ограничивался вождением автомобиля.
   Однако наши усилия никакого результата тогда не дали. Между собой люди Ларты беседовали на восточных языках, которые в Арно не знали. Остальные разговоры носили коммерческий характер и не представляли интереса. Из-под нашего наблюдения восточные гости часто исчезали, но тогда разведка Арно не видела в этом опасности.
  
   Запись третья. 324 год, зима.
   Выводы профессора Сэмгена относительно интересов и характера действий Ларты.
   Следует оговориться, что поскольку предоставленные мне для анализа сведения собраны преимущественно агентами служб разведки или безопасности различных государств, в них с неизбежностью будет выпячиваться фактическая сторона разведывательной (или схожей с таковой) деятельности господина Ларты. Мои выводы, соответственно, также сохранят такое выпячивание и должны рассматриваться как предварительные.
   Профессиональная подготовка господина Ларты при всей своей разнообразности достаточно определенно делится на три части. Первая: подготовка, полученная им в империи. Сюда входят боевые искусства, навыки разведки, ювелирное дело и геология. Вторая часть включает изученные им уже в ходе путешествия отрасли: инженерное дело, военное дело, металлургия, электротехника, судостроение, химия. Третья часть предположительна, так как у нас нет достоверных свидетельств о знаниях Ларты в этих областях: история, в первую очередь древняя; практическая психология с навыками воздействия на людей; практическая политика, позволяющая ему в большинстве случаев договариваться с руководителями государств и их разведывательных служб.
   Интересы господина Ларты носят научный и политический характер. Коммерческая его деятельность подчинена его политическим установкам. Основа его действий - поддержка промышленных кругов и центральной власти во всех посещенных им странах. Аристократию и землевладельцев он нигде не поддерживал. Его вложения капиталов всегда направлены в самые современные для страны проекты. Научные интересы господина Ларты носят либо прагматический характер - на основе своих знаний он выбирает место для капиталовложений, либо характер историко-мифологический. Издаваемые им после посещения каждого государства книги более всего походят на отчет для правительства Срединной империи, на основе которого можно планировать политику и экономические связи на десятилетия.
   Религиозные воззрения господина Ларты неизвестны. В свое время он был монахом и жрецом культа Лесоо-та. Сведений о выполнении им любых религиозных церемоний нет. Считается, хотя данные не вполне достоверны, что господин Ларта обладает особым камнем, который позволяет некоторым людям видеть картины иного мира. Практической пользы из этого камня господин Ларта не извлекает.
   Слабостью господина Ларты можно считать его интерес к прошлому. В качестве приманок или предметов торга можно использовать предметы или тексты старины, если таковые удастся обнаружить. Господин Ларта является одним из лучших знатоков в данном деле, поэтому обмануть его не удастся.
   С очень высокой вероятностью можно предположить, что господин Ларта продолжит свою деятельность во всех остальных странах запада, не меняя ее сущности.
   Оливен Сэмген, профессор.
  
   В феврале мы проморгали действия Ларты в Рохире и Дунроде. Он перемещался быстро, и наши люди, готовые к наблюдению в столице, его потеряли. Приобретя месторождение свинца, Ларта уже напрямик затрагивал наши интересы. Весь необходимый свинец мы получали оттуда. Ялгар провел ряд совещаний, пытаясь убедить, кого только можно, что восточный коммерсант опасен для нашей страны. Убедить удалось мало кого, а Вутин приобрел репутацию параноика. Общество Арно видело в Ларте миротворца и удачливого промышленника. Он стал необычайно популярен. Уже тогда Вутин понимал, что такая неожиданная популярность возникла не сама по себе. Ее старательно подогревали определенные люди.
   Совсем не обязательно было сообщать, о каждой покупке Ларты, о качестве пароходов его верфи, о применяемых им новых способах очистки руды. Таких успехов достигали и многие иные промышленники. Купив нескольких журналистов, восточный купец обеспечил себе дешевую популярность. Конечно, в ее основе лежали его действительно незаурядные деяния в Гондоре и Рохире, это приходится признать.
   Люди Ларты тоже как-то неожиданно рассеялись. Кто уехал в Харлид, кто - в Эреад. На виду находился только Аранга, но он занимался коммерческими делами и не представлял интереса. Все люди Ларты поменяли имена, и мы их потеряли.
   Операция "Санделло" приносила результаты. У нас появились густые сети агентов во всех столицах, армиях, церквях, торговых гильдиях. Были группы наблюдения с автомашинами, каретами, многочисленными костюмами, фотоаппаратами дальнего действия. В самом Арно вся пограничная служба подготовилась к появлению людей Ларты: размножили их фотографии, подготовили инструкции на случай их появления.
   Именно в это время, в конце февраля, я начал свою активную деятельность в разведке Арно, и стал непосредственным свидетелем происходящих событий. Я проверял действия секретного управления по добыче денег. Уже тогда, в марте, у нас случились крупные неприятности. Власти Дунрода перехватили наш товар и задержали наших людей. Они были кем-то осведомлены и действовали наверняка. В Ульдрине захватили наш корабль с дурманным листом. Захватили на причале, при разгрузке, и задержали всех людей. Предательство случилось в Арно, в наших собственных рядах.
   Выросла активность разведчиков Линдона. Все нам известные, кроме руководителей, вдруг покинули Арно. Руководители законов не нарушали и собирали сведения легальными методами. Наши люди в Линдоне отметили за собой плотное наблюдение и временно затихли. В газетах Вутина обвиняли в бесполезной растрате денег и в том, что действия всей разведки Арно подчиняется лишь его личным неприязненным отношением к Ларте.
  
   Запись четвертая. Лето 324 года.
   Апрель и май были месяцами тихими. Ларта и Аранга строили свои дороги, порты, рудники и заводы, покупали и продавали. Их люди исчезли из виду. Но мы обнаружили Манифу, которая ранее работала на первосвященника, а потом сошлась с Арангой. Сейчас она лечилась в одной их больниц Эреада для душевнобольных. Там она находилась под чужим именем, но мы ее отыскали. Со временем она должна была нас привести к остальным.
   Я уже говорил, что наши люди снабжались двухсторонними костюмами. Эту идею Вутин позаимствовал у Ларты. Еще в Рохире мы обнаружили, что их одежда могла быть вывернута наизнанку, приобретая совершенно иной вид. Агент в такой одежде мог зайти на несколько мгновений в подъезд, вывернуть одеяние и выйти в неузнаваемом виде.
   Теперь и наши агенты, ведущие наблюдение на улицах, научились мгновенно менять облик. Выворачивались наизнанку и головные уборы, у курток выправлялись завернутые внутрь полы - и они превращались в пальто. Особо искусно овладевали таким искусством женщины. В наших рядах их находилось множество. Ялгар считал, что женщина, как агент, часто много лучше мужчины.
   Мы всегда старались, чтобы власти тех городов, где действовали наши люди, не оставались без контроля. Достигать такой цели приходилось всеми доступными средствами. В Эреаде лучше всего подходили деньги. В Линдоне - шантаж плюс деньги, причем к их чиновникам очень трудно было найти подход. Лишь когда ты становился своим в их замкнутых рядах, с тобой могли разговаривать всерьез. В Дунроде и Бруине требовался подход через религию. Многочисленные толкования учения гурджи разными богословами создавали множество мелких общин. Чтобы вербовать человека в тех странах, надо стать членом либо его семьи, либо его религиозной общины. Это долго и трудно, зато потом не требовался ни шантаж, ни деньги.
   В Харлиде больше всего подходил шантаж, потому что за деньги там продавались почти все, но - продавались не только нам. В Саене никого из местных жителей нам привлечь к нашему делу не удалось. Иностранцы же там были редки и все находились под присмотром. Однако именно там наш агент, считавшийся жрецом из Бруина, обнаружил Саману.
   Саману действовал против секты карматыз - подразделения ордена Странствующих для культа гурджи. Судя по докладам, он достиг значительных результатов, сумев создать агентуру из местных торговцев и установив отношения с местными жрецами.
  
   Запись пятая. Июль 324 года.
   В одном из городов Эреада наши агенты, прослеживавшие связи Аранги, пожелали допросить как следует одного из его знакомых. Агенты оказались плохо подготовленными, невыдержанными людьми. Они связали знакомого Аранги, журналиста Мелана, и начали пытать. Определенные основания у них для этого имелись. Прошлое журналиста было достаточно темным, и наши люди имели все основания предположить, что он понадобился для особых дел.
   Потом в квартиру вошел один из людей Ларты, убил двоих, оглушил третьего и вызвал полицию. Захваченный на месте преступления агент заговорил. Произошел дипломатический скандал, Ялгара Вутина в газетах Эреада и Арно называли не иначе, как чудовищем. Он с трудом сохранил свое место. Но самое обидное, что журналист оказался нужен Аранге, всего лишь, как знаток хоббитов.
   В Эреаде обнаружили Киу. Сработало правило ловли редкой рыбы: ставь как можно больше сетей, и она туда попадет. Киу жил под своим именем, что просто поразительно для такого опытного разведчика. По имени мы его и нашли, и смог это сделать совсем неопытный агент. К сожалению, он и дальше повел себя, как неопытный. Набрал себе одноразовых помощников и ночью поджег дом разведчика, заперев входную дверь. Ждали, что Киу выпрыгнет в окно, и надеялись его убить. Но человек Ларты из дома не вышел, а спустя дней десять Ялгар получил письмо от него.
   В письме содержалось предупреждение. Разведчик извещал, что в случае следующего покушения он примет ответные меры. А именно - убийства. Прилагался список руководства разведки Арно, членов их семей и фотографии их всех с адресами. Фотографии часто были сделаны или дома или в здании управления разведки. Моя фотография там тоже была. Поскольку я не женат, а родители мои умерли, я мог бояться только за себя.
   Угрозы Киу - не шутка. Наш неопытный агент действовал по своей инициативе и нарушил неписаное правило всех разведок мира: чужих агентов убивают в исключительных случаях. Это совершенно простая логика: убьешь чужого, завтра убьют твоего. Разведчик, который не уверен, что его страна будет спасать его жизнь всеми способами, станет менее склонен к риску. Без риска же его сведения будут не такими ценными.
   Киу предлагал обсудить его письмо с заинтересованными людьми. С теми, кто на фотографиях, иными словами. Он утверждал, что результаты обсуждения станут ему известны. Если добавить, что и письмо Киу пришло служебной почтой, становилось ясно: вся наша работа становилась в подробностях известной Ларте. Совещание мы собрали, приходилось обеспечивать безопасность наших людей. На нем, по разработанной Ялгаром программе, все высказывались, что надо прекратить это безобразие - покушения на подданных других государств за пределами Арно. Потом Ялгар Вутин пригласил всех к себе домой, и там уже прошло настоящее совещание. Итог оказался таким же. Решили людей Ларты за пределами Арно не трогать.
  
   Руководствовались мы как соображениями безопасности, так и понятиями чести. Если с нами ведут игру по обычным правилам разведок всего мира, пусть не мы станем их нарушителями. Долго обсуждали, как быть с людьми Ларты, если они появятся в пределах Арно под своими именами. Случай такой уже произошел. Киу приезжал в Аннуминас, на один день.
   По журналам, где печатались объявления любителей животных, он договорился о продаже малых болотных черепах барону Рошестеру. Знать Арно очень любила домашних птиц и животных. Киу привез черепах, продал их барону, потом долго шатался по тавернам и харчевням столицы, выбирая те, что похуже. Потом уехал. Он вступил в контакты с несколькими десятками человек, которых мы проверить не смогли, хотя два десятка агентов и затратили на это множество часов. Тогда решить, что с ним делать, просто не успели. Никто не ожидал, что он уедет в тот же день.
   После случая с Мелоном наши недоброжелатели только и ждали, что мы нарушим законы. Поэтому появление людей Ларты в нашей стране решили сопровождать настолько плотным и бесцеремонным наблюдением, что оно должно было лишить их всякой возможности вступать в неконтролируемые отношения с подданными королевства. То же ожидало Ларту и Арангу в случае приезда к нам.
   Ялгар пришел к выводу, что люди Ларты используют против нас преимущественно разовых агентов или используют их скрыто для них самих. Например, усилился поток ученых из университетов Эреада, исследующих наши ресурсы и их использование. Многих подданных Арно за границей расспрашивали очень внимательные собеседники. В самом же Арно стало появляться больше агентов Линдона, и, как мы полагали, действовали агенты неизвестной пока для нас страны. Если вся их деятельность согласовывалось восточным коммерсантом, то они скоро узнают о нашей стране все.
   Пока Ялгар в личной беседе предупреждал каждого, что отныне печатные приказы будут выпускаться позже устных, выполнять же следует устные. Разведка Арно уже начала нарушать законы королевства. Иного выхода не было. Всю нашу документацию наши враги читали, как общедоступные газеты. Поиски предателей пока результата не дали.
   Были и успехи: мы нашли всех людей Ларты в Эреаде и знали их имена. Окони жил в Линдоне, где сошелся с Бочином Кончагировым, одним из руководителей их разведки. Все это я уже знал хорошо, так как стал негласным помощником Вутина. Официально я находился в отпуске для устройства семейных дел, длительность которого никто пока не ограничивал. Я снял квартиру в столице на другое имя и в собственной стране перешел на тайное положение. Секретный отдел по добыче денег был распущен, но он успел доставить нам некоторые свободные деньги, за которые не приходилось отчитываться. Вот на эти деньги мы и начали создавать тайную от собственного правительства агентурную сеть.
  
   Запись шестая. Август 324 года.
   От профессора Бодсли Архару Дарстепу.
   Хоббиты живут на указанной местности многие столетия. Их собственные легенды утверждают, что они пришли с Андуина более тысячи лет назад. Но письменных источников, подтверждающих эту легенду, не имеется. Характер их обычаев существенно не изменился, хотя считается, что ранее они не маскировали свои жилища и огороды. Разведение грибов в искусственных погребах тоже появилось не ранее Новой Эры.
   Религия хоббитов неизвестна, но по их летописной истории, которая известна лишь в пересказах и содержит эльфийские легенды, она должна быть близка к элуизму. Нет ни одного хоббита, принявшего туранизм или гурджи. Особенности самоуправления хоббитов неизвестны, хотя таковое, несомненно, существует. Люди во владениях хоббитов появляются с их разрешения, и за последние полвека таких известно пятеро. Все они историки или ученые, изучающие быт народов. Все опубликовали свои исследования, список публикации - в приложении.
   Биологически хоббиты отличаются от обычных людей только ростом. Случаев браков между хоббитами и людьми не зарегистрировано. Следует отметить, что по человеческим нормам соотношения роста и веса всех хоббитов следовало бы признать страдающими тучностью. Для них же их вес избыточным не является. По силе взрослый хоббит примерно соответствует шестнадцатилетнему юноше, по выносливости же значительно его превосходит. По быстроте и ловкости они существенно превосходят среднего человека.
   В разные времена хоббиты путешествовали в иных краях и возвращались, принося с собой различные ценности. Ваше предположение о хранящихся у них реликвиях иных времен и народов вполне вероятно.
   Хоббиты, служащие в армии Арно, находятся там на особом положении. Близко с ними видятся только люди из особых подразделений следопытов. Установить контакт с этими людьми непросто, так как они отличаются особым складом характера.
   На прочие Ваши вопросы ответами я не располагаю.

Бодсли, профессор. 17 августа 324 года.

  
   В Дунроде пропал один из наших агентов. Он выявил одного из помощников Ларты, Анзора, и путешествовал с ним вместе. Из его последнего сообщения следовало, что он собирается предпринять некую операцию, чтобы выманить Ларту в Дунрод. Подробностей он не сообщал. Агент был опытный и имел право на самостоятельные решения.
   Ялгара Вутина неожиданно посетил сам Ларта. Просто пришел к нему домой незамеченным и ждал Ялгара там. Семья Вутина временно находилась в Харлиде. Опасный восточный гость предложил Вутину не мешать ему, обещая снизить активность разведок других государств в Арно. Взамен он предложил помощь в сборе данных о технических новинках Линдона и Гондора. Судя по всему, секретами иных государств он уже располагал.
   Если Ялгар примет предложение восточного коммерсанта, то его прекратят шельмовать в газетах, а правительство, в котором много сторонников Вутина, и дальше останется у власти. В ином случае правительство падет, а Ялгара ждет всеобщая ненависть и скорая отставка. Тему покушений на агентов они не обсуждали.
   Вутин отказался от всех предложений. Уважающая себя страна на шантаж не поддается. Ларта исчез, и его следы обнаружились в Линдоне. Вообще о делах купца писали все газеты. Он неожиданно где-то появлялся, читал лекции, заключал сделки, посещал библиотеки. Потом исчезал, даже если внутри здания за ним следило несколько подготовленных агентов. Как будто растворялся в воздухе. А потом объявлялся в другом городе или стране.
   Скоро наши сведения о политиках Арно, благодаря которым удавалось обеспечивать их содействие, начали становиться достоянием газет. Очевидно было, что правительство скоро уйдет в отставку. Мы знали, какие еще сведения может отдать газетчикам Ларта. Сами эти сведения собирали и теперь они использовались против нас. Пока правительство еще находилось у власти, Ялгар сумел получить на нужды разведки крупную сумму, и немедленно составил, - с моей помощью, - множество документов о фиктивных тратах. Проверка казначейства по итогам года выявила бы крупные несанкционированные траты и обеспечила бы отставку Вутина. Впрочем, Ялгар полагал, что она произойдет раньше. Словам Ларты, друг он вам или враг, всегда можно было доверять.
   Деньги ушли в наши тайные фонды, которыми мог распоряжаться сам Вутин, я, и еще двое его доверенных лиц, которых я никогда не видел и знал только по кличкам. Мы общались через объявления в газетах, назначая шифрованным языком встречи в заранее договоренных местах. Все больше агентов переходило на тайное положение, официально уходя в отставку или отпуск неопределенной длительности. На самом деле они продолжали деятельность, сменив жилье и документы. Другие агенты переходили на работу в другие ведомства, где их непосредственное начальство содействовало нам, и позволяло нашим людям только числиться на работе.
   Операция "Санделло" закончилась, приведя к увеличению нашей собственной агентуры в восемь раз, а привлеченной к содействию - в двадцать два раза. Причем нам удалось привлечь очень способных людей, а завербовать агентов - во всех значимых для наших целей местах. У нас в помощниках имелось множество чиновников, которые оказались нам чем-то обязаны или же разделяли наши убеждения. На стороне Ларты стояли: общественное мнение, умело направляемое продажными журналистами, большая часть парламента, правительства и общественность иных стран. Он знал о нас почти все, мы о нем - практически ничего. Силы были не равны, но мы не отчаивались.
   Кроме не любящей нас из престарелых соображений чести аристократии, не испытывала симпатии к нам армия. Министр обороны получил письмо от Ларты, где тот излагал свою беседу с Вутином. Министр пришел в бешенство, услышав об отказе нашей разведки получить задаром технические секреты вероятных противников и сегодняшних конкурентов в производстве оружия. Со своей узкой точки зрения, как я думаю, он даже был прав. Армия Арно действительно могла получить значительное преимущество. Новинки вооружений определяли силу армии на десятилетия вперед, а самостоятельная разработка новинок как раз десятилетий и требовала. Согласись Ялгар со сделанным ему предложением, мы знали бы твердо, что наше оружие на ближайшее десятилетие не уступит вооружению других стран.
   Но Вутин смотрел глубже и дальше. Ларта нес не только сведения, он вносил в жизнь стран определенные изменения. Можно даже было думать, что изменения эти не так велики. Или полагать, следуя словам восточного купца, что он лишь ускоряет естественное развитие страны, не меняя его направления. Ялгар Вутин и его сторонники считали иначе.
   Чужая воля не может вести к приемлемым для нас целям. Арно всегда будет само определять, как ему развиваться и что делать. Чужие советы будут выслушаны, но не смогут быть навязаны. Нам же навязывались советы и мнения через прессу, а действия навязывались через коммерцию. Ялгар внимательно следил за покупками Ларты.
   Так, скупив все рудники редких металлов в Дунроде и заводы по их переработке в Эреаде, восточный купец держал руку на горле производства особо прочной брони, а также стали для электротехники. Принадлежала ему и химия, и производство свинца. Большая война на западе не смогла бы продолжаться, если бы Ларта задумал ей воспрепятствовать. Воюющие страны быстро израсходовали бы запасы, а пополнение их зависело от его воли. Конечно, любое правительство на период войны отобрало бы у промышленника важное для войны производство. Но восточный коммерсант мог предвидеть будущее лучше правительства. К началу войны производства могли бы оказаться в совершенно разваленном состоянии.
   К тому же Арно и так находилось в определенной зависимости от Эреада. Без их денег, без разработанных их инженерами проектов, без поставляемых их заводами особо точных и сложных деталей наша промышленность будет представлять жалкое зрелище. Утешало то, что и Эреад находился от нас в определенной зависимости. А вот Ларта от нас никак не зависел, и тем был опасен.
  
   Архару Дарстепу от кафедры истории университета Святого Анселя. Историческая справка.
   Королевство Таурфорно возникло в первые годы Новой Эры на землях, ныне занятых Линдоном и Арно, причем Арно захватило северную, прилегающую к Ледовому заливу часть королевства. Основателем королевства считался Телемнар, якобы пришедший из-за западного моря. Согласно легенде, Телемнар жил двести восемьдесят лет и оставался до смерти физически крепок и тверд разумом.
   Первоначально королевство процветало. Основой экономики служили выплавка железа в районе нынешнего города Ладгал, серебряные рудники, добыча и разведение пушных зверей, рыболовство в северных водах. Постепенно возникли трения с соседями, принявшими учение Турана. Возникшее позже королевство Линдон и существовавшее ранее Арно неоднократно вели войны с Таурфорно и в 122 году полностью разгромили его, разделив между собой территорию. Подданных королевства в живых не оставляли, истребили всех. Все города и здания королевства разрушили, книги, и предметы культуры уничтожили.
   Причиной войн и последующего уничтожения королевства являлись религиозные распри. Жители Таурфорно исповедывали веру в светлого Авиназа и темного Дамгука, чье противоборство составляет движущую пружину существования мира. Согласно их учению, получившему название Махаи, человечество сможет существовать, пока сторонники Авиназа превосходят сторонников Дамгука в отношении пять к трем или выше. Сторонники иных культов, не сознавая того, встают на сторону одного из богов. Причем туранисты могут оказаться на стороне Дамгука, если они возносят молитву не к Турану, а к любому святому, его сподвижнику.
   Туранистов в Таурфорно принуждали молиться прилюдно и внимательно смотрели, к кому возносились молитвы. Если молитвы к Турану возносились чаще, чем святое для Махаи соотношение пять к трем, туранисту не препятствовали исповедывать его веру. В ином случае верующего сжигали, очищая огнем душу сторонника Дамгука. Махаисты держали в тайне способ определения принадлежности к силам света или тьмы, туранисты же сочли, что сжигают лишь истинно верующих. Тех, кто не был глубоко религиозен, и в редких молитвах упоминал чаще Турана и какого-то одного святого, считавшегося своим покровителем, ждала ужасная судьба. Не тронутые махаистами, они после разгрома королевства были умерщвлены своими единоверцами как тайные еретики.
   Туранисты и последователи Осамира составляли в Таурфорно треть населения. Их церкви и предметы культуры не разрушались. Находящаяся и доныне на берегу Ледового залива церковь Святой Теньенты при королевстве Таурфорно владела статуей Арвен. Прообраз статуи неизвестен, объектом религиозного поклонения она не являлась. Примерная дата создания статуи: 300-800 лет до Новой Эры. Создатель неизвестен, иные статуи того же стиля неизвестны.
   Примерно в 240-250 годах статую перевезли в музей Аннуминаса, но там она никогда не выставлялась на обозрение. В 278 году король Арно, Кейтит, подарил статую Арвен городскому собранию Эртага. В здании собрания она находилась до 302 года, а затем ее отдали Малому Историческому музею, в котором и выставляется по настоящее время.
   Присланный Вами образец, фигурка под названием Арвен, произведенная на заводе Образов Предтеч в Гондоре, принадлежащем господину Ларте, и производящего статуэтки по его образцам, с известной нам статуей не совпадает. Различается как манера исполнения, так и поза фигуры, одежда, выражение лица и возраст женщины, чье изображение передает статуя. Однако несомненно, что обе статуи имели прообразом одно и тоже лицо.
   Объяснения, каким образом Ларта мог создать в наше время статую с прообраза, жившего не менее 300 лет назад, нет. Никто из историков западных стран ничего о прообразе не знает. Находясь в Гондоре, господин Ларта не мог ознакомиться с внешним видом статуи, так как с нее никогда не делалось рисунков или фотографий.

27 августа 324 года.

  
   Запись седьмая. Сентябрь 324 года.
   Работы очень много. В Моренси и Коджме раскрыта чужая агентурная сеть. Агенты были сфотографированы, получены доказательства шпионажа, но в последний момент их предупредили и все они исчезли. Наши люди в Линдоне не сообщали о массовом возвращении агентов, а скрылось порядка сорока человек. Остались их местные помощники, но у нас нет прямых доказательств их незаконных действий. Приходилось готовить судебный процесс, основываясь лишь на косвенных уликах.
   Аранга разъезжал по Линдону в обществе Манифы, которая называла себя Лаусой Пазенап. Она считалась его невестой. Мы знали об ее прошлом и готовили Аранге подарок к свадьбе. Саману, борец с орденом Странствующих, узнав о сотрудничестве Манифы с орденом, - а мы сделаем, чтобы он узнал, - непременно ее прикончит. Наш агент, известный как Кенган, жрец из Бруина, уже вошел к Саману в доверие.
   Люди Ларты все вдруг выехали в Харлид, и там вскоре полностью разгромили орден Странствующих. Заодно восточный коммерсант опубликовал в Эреаде статью, где описывался в подробностях Совет Десяти - тайное правительство Харлида. Потом наши люди сообщили, что Ларта получил доступ и к финансам Ордена. Это было очень неприятное известие.
   Аранга в Линдоне купил алмазные копи. Продала их ему некая Корославова, дочь которой сначала жила в семье Кончагировых, а после стала компаньонкой Лаусы Пазенап. Дочь Корославовой, Мила, пользовалась симпатией Бочина Кончагирова и дружила с Окони. Позже эта дама сыграет свою роль в нашей истории, а пока мы просто внесли ее в список людей, за которыми требуется наблюдение.
   Правительство Арно ушло в отставку, а новое оказалось наихудшим для нас. Ни одного нашего сторонника или человека, нам обязанного. Ларта уже воздействовал на развитие Арно, ибо это правительство пришло к власти его стараниями. Сразу же была назначена комиссия по расследованию деятельности Вутина. К счастью, нам удалось предъявить общественности еще одну раскрытую шпионскую сеть. На этот раз в Морке, и в самой столице. Почти всех шпионов вовремя предупредили, и они скрылись, но двоих нам удалось взять. Их даже успели допросить.
   А затем они сбежали, усыпив охрану с помощью особых химических средств. Средства эти были украдены из наших же арсеналов. Снаружи побег обеспечивало не менее пяти человек. На этот раз наши агенты отметили возвращение раскрытых агентов в Линдон, но там они через два дня исчезли. Утверждать, что шпионы работали на разведку Линдона, мы не могли.
   В Бруине секта карматыз начала резать ханов и жрецов, а те, получив сведения от Саману, принялись уничтожать членов секты. Кенган вывез Саману в Бруин, раскрыв ему глаза на прошлое Манифы. В Линдоне взяли нескольких наших агентов и предъявили им серьезные обвинения. Наши успехи были скромнее. Ялгар уволил множество людей, причастных к тем документам, которые стали известны другим разведкам. Ему удалось это сделать вполне законно, и эта мера временно ослабила неприязнь общественного мнения и правительства к нам.
   Расследовав все случаи предательств, мы пришли к выводу, что прослушиваются наши совещания и телефонные разговоры. Против нас использовали наши же достижения. Документы, проходящие через канцелярию, наша служба давно уже делала фальшивыми.
   Многие из уволенных Ялгаром людей пострадали несправедливо. К таким Вутин приходил сам, или присылал заместителя, Максимо Фарна. Перед обиженным человеком извинялись, объясняли ситуацию и предлагали тайно продолжить работу. Некоторые согласились, и никто из тех, кто отказался, не сообщил о наших предложениях журналистам. Нашими людьми можно было гордиться.
  
   Запись восьмая. Октябрь 324 года.
   Раскрыли агентов Линдона в Хурайсе. Перехватили телеграмму, посланную кем-то из Аннуминаса, когда группа наших агентов уже выехала для их задержания. Телеграмма закодированной фразой предупреждала одного из агентов о провале. Шпионы успели не только скрыться, они уничтожили все следы своей деятельности, устроив несколько пожаров в местах хранения документов. Местное отделение нашей службы в Хурайсе оказалось ненадежным, почему мы и не привлекали их к операции.
   Привлечь сторонников шпионов к ответственности мы сумели, но шансы выиграть дело в суде казались ничтожными. Мы уже проиграли два предыдущих процесса. Сообщникам шпионов кто-то находил сильных адвокатов. Их информированность не уступала нашей, а общественное мнение стояло на стороне их подзащитных. Среди адвокатов Арно отныне стало престижным защищать схваченных нами шпионов.
   Октябрь прошел внешне спокойно. В продаже появилась книга Ларты о Харлиде, раскрывавшая все пружины власти и называвшая все имена и цифры. Не хотелось бы мне, чтобы такую книгу написали о моей стране. В Саене продолжались убийства жрецов, но карматыз там существенно ослабли. В Линдоне наш человек, известный как Эйрик Носатый, вздумал отличиться. Он заманил Арангу в ловушку, но власти Линдона взяли всю его группу с оружием на месте засады. Сам Эйрик покончил с собой, избавив нашу службу и страну от больших неприятностей, но все его люди оказались в тюрьме.
   Янс Мелан опубликовал статью о силе флотов и их роли в возможной войне. Сам он написать такую статью не мог, ему помогали люди Ларты. Статья раскрывала секреты флота Арно, Линдона, Гондора и Ульдрина. После этой статьи множество разведчиков на годы вперед оставались без работы.
   В Эреаде появился Приг, встречался с Меланом. Речь шла о хоббитах. Как мы и предполагали, люди Ларты не оставят их без внимания. Вутин даже полагал, что восточный коммерсант покинет страны запада только после того, как навестит селения хоббитов. Устроить там засаду мы не могли: с этим низкорослым народцем наша служба никогда не общалась. Чужаков же в их краях сразу замечали.
  
   Запись девятая. Ноябрь 324 года.
   Архару Дарстепу от кафедры психологии университета Отона, Эреад.
   Тема: возможности психологического воздействия на людей применительно к господину Ларте.
   Часть первая. Теоретические основы.
   Можно рассматривать воздействие на людей на двух уровнях. Уровень сознания характеризуется использованием логических аргументов, фактов, неоспоримых умозаключений. В жизни таким способом преимущественно пользуются люди более грамотные и с развитой способностью к логическому мышлению. Поддаются воздействию на сознательном уровне, или убеждению, люди самостоятельные, способные критически оценить представленные аргументы. В чистом виде убеждение служит основным механизмом в судебных спорах и деловых переговорах.
   Бессознательный уровень предполагает некритическое отношение к представленным аргументам. Для этого аргументы должны носить по сути эмоциональный характер и быть представлены в эмоционально заразительной форме. Такое воздействие в науке называется внушением. Наиболее чистая форма внушения достигается в состоянии гипноза, когда функционирует только определенная часть сознания под полным контролем гипнотизера. В жизни более распространены смешанные формы, когда часть сознания работает критически, а другая часть находится в состоянии фактического гипнотического транса.
   В состоянии частичного транса периодически находятся почти все люди. Трансы могут быть вызваны: страхом, безопасностью, резким изменением обстановки, полной неизменностью окружения, сонливостью, недостатком знания, присутствием авторитетного лица и так далее. Находящийся в частичном трансе человек воспринимается окружающими как критичный и бодрствующий, и так же воспринимает себя он сам. На самом деле опытный специалист способен распознать такое состояние и использовать его для воздействия.
   Кроме способов введения в гипноз, которые требуют определенной обстановки, согласия гипнотизируемого и его предрасположенности, существуют способы введения в частичный транс. В медицине и науке вообще такие способы не используются, поскольку поддерживать и использовать частичный транс для исследовательских или лечебных целей мы пока не умеем. Зато такие способы часто используются знахарями, колдуньями и мошенниками для собственных корыстных целей. Ввести человека в частичный транс можно и без предрасположенности, и вне специально созданной обстановки.
   Воздействие в состоянии частичного транса предполагает одновременное использование и убеждения и внушения. Возможности такого воздействия ограничены, осуществить его технически довольно сложно, так как требуется очень хорошее знание человека, на которого осуществляется воздействие. При первом контакте воздействующий должен по минимуму слов и мелких движений лица определить основные жизненные принципы и установки человека, особенности его эмоциональных реакций и все это немедленно использовать.
   Чем выше уровень грамотности и развитости логического мышления, тем большее значение для воздействия имеют логические аргументы. Верующие и подчиненные фанатически какой-либо идее внушаемы, если воздействующий производит впечатление единомышленника (единоверца). Всегда более внушаемы подчиненные, чем их руководители.
   Мы представляем себе идеального гипнотизера и специалиста по воздействиям так:
   мгновенно, по мелким деталям внешнего вида и поведения, способен оценивать любого человека очень точно;
   знаток человеческой природы, способен найти подход к любому и показаться ему близким по духу, вызвать симпатию;
   развитая воля, вызывает желание следовать за ним;
   развитое мышление и эрудиция, способен логически переубедить большинство людей; великолепный самоконтроль и концентрация внимания, способен одновременно делать несколько дел.
  
   Часть вторая. Психологическая оценка способностей господина Ларты.
   Следует сразу отметить, что воспоминания очевидцев характеризуют господина Ларту именно как идеального специалиста по воздействиям. Однако все свидетели его действий, чьи воспоминания были нам представлены или добыты нами самостоятельно, не являлись учеными и не ставили перед собой задачи выявления именно таких способностей. Несколько ученых с нашей кафедры посещали лекции господина Ларты, а также присутствовали при его переговорах с промышленниками. По их воспоминаниям, никаких попыток внушения со стороны господина Ларты не отмечалось. Господин Ларта вел себя совершенно обычным образом, отмечалась только его способность увязывать между собой большее число фактов и закономерностей, чем у окружающих его людей.
   Все описанные случаи мгновенного воздействия господина Ларты на людей касаются либо людей из восточных стран, либо людей простых, занимающих подчиненное положение и не отличающихся самостоятельностью мышления. Такие люди, преклоняющиеся перед авторитетами (в восточных странах такое преклонение закладывается всей системой воспитания), очень внушаемы.
   Для мгновенного запугивания господину Ларте нет необходимости угрожать или демонстрировать силу, хотя и это он способен сделать убедительно. Эффектом запугивания для таких людей может служить неожиданность, неопределенность ситуации, новый взгляд на привычную ситуацию или неожиданное выявление противоречия, ранее не очевидного. Все это способен организовать человек с более широким кругозором, усматривающий в ситуации не видимые менее опытному человеку связи или последствия.
   После достижения эффекта запугивания, все утверждения человека, обещающие безопасность в будущем, воспринимаются некритично и вызывают стремление им последовать. Подобная тактика широко применяется при допросах, где возможности запугивания очевидны.
   Некоторое количество случаев, когда присутствие господина Ларты среди людей оставалось незамеченным, можно объяснить использованием постгипнотического внушения. Мы полагали до сих пор, что такое внушение возможно только в состоянии глубокого гипноза. Если описание представленных нам случаев действительно верно, то нам придется пересмотреть наши взгляды. Либо его можно добиться и в состоянии частичного транса, либо господин Ларта смог добиться глубокого гипнотического транса одновременно у нескольких человек без предварительной подготовки. Обе возможности теоретически не исключены, но нам такие случаи неизвестны.
   ( Примечание: постгипнотическим внушением называется внушение определенного действия, причем внушение производится в состоянии гипноза, а реализуется действие уже после выхода из него. Если в содержании внушения содержится приказ забыть о состоянии гипноза, то загипнотизированный придумает для внушенного действия правдоподобное объяснение. И будет считать его истинным. Известны случаи использования постгипнотического внушения для подготовки наемных убийц. Как вариант, убийце дается приказ умереть в случае задержания. Достоверность таких случаев не доказана, хотя свидетельств о них множество.)
   Как правило, внушить можно лишь общее направление действий или простые действия. Более сложная деятельность требует критического ее осмысления, что противоречит сущности внушения. Соратники господина Ларты, исходя из представленных Вами описаний, действуют осмысленно. Если господин Ларта и использует для воздействия на них внушение, то объектом его может быть их нацеленность, а не ум. Нацеленность же, по данным науки, является очень устойчивым свойством душевной организации. Случаи ее изменения под воздействием внушения неизвестны.
  
   Третья часть. Особые способности.
   Современная наука отрицает возможности мысленной связи на расстоянии. Представленные Вами факты могут иметь иное объяснение, лежащее за пределами психологии.
   Утверждение, что наркотическое воздействие грибов способно дать возможность воспринимать удаленные от физического тела человека события, совершенно несостоятельно с научной точки зрения.
   Использование полупрозрачных и прозрачных камней для наведения транса широко практикуется. Несомненно, господин Ларта способен наводить транс и с помощью камня в своем перстне. Не составит для него труда и вызвать у загипнотизированного фантастические образы гномов и подземных дворцов. Смысл такого действия непонятен. Вероятно, это как-то связано с религиозными верованиями господина Ларты, достоверных сведений о которых нет.
   Наука не отрицает возможностей скоростного чтения и полного запоминания всего прочитанного. Такие возможности, хотя и редко, встречаются. Они даже достигаются определенной тренировкой.
   Потребность во сне для обычного человека определяется в 6-8 часов в сутки. Какое-то время человек может обходится и меньшим количеством, но затем последует расплата в виде нарушений психического здоровья. Известна практика святых и монахов, который многие годы обходятся значительно меньшим количеством часов сна. Но их психическое здоровье под сомнением, относительно же господина Ларты таких сомнений нет. Мы полагаем, что он все же периодически нуждается в полноценном сне в обычных пределах времени.
   Скорость реакции человека определяется как наследственными задатками, так и тренировками. При удачном сочетании обоих обстоятельств человек способен демонстрировать скорость реакции, кажущуюся невозможной. Теоретически можно представить, что такой человек способен поймать летящую стрелу, если он заранее предполагает ее траекторию.
   Возможность угадать по внешнему виду местности характер залегания горных пород и их месторождения особым свойством не является. Это простая наблюдательность плюс знание геологии. Доказательством правоты наших утверждений может служить тот факт, что господин Аранга также способен читать особенности залегания горных пластов. А в его отношении подозрений в обладании особенными свойствами не проявлялось.
   Никаких оснований считать, что господин Ларта способен предвидеть будущее, нет. Очевидно, что его развитый ум и большой запас знаний дают ему преимущество в прогнозировании вероятного развития событий.
   Как ученый, Ларта находится на уровне ведущих профессоров университетов Эреада, только такого уровня он достигает не по 1-2 направлениям, как обычно, а по 6-7. Кроме того, у него имеется высококачественная подготовка для осуществления особой деятельности, оценивать которую мы не компетентны. Ведомство, принадлежность к которому Вы напрасно пытались скрыть от нас, в большей степени способно ответить на этот вопрос.
   ( Дополнение: когда мы стали собирать информацию о господине Ларте, он сам позвонил нам и сообщил, где служит господин Дарстеп. Он даже процитировал на память, - очень точно, Ваши к нам вопросы. Мы полагаем, что этот его поступок продиктован чувством юмора; либо он пытается оказать на ваше ведомство давление.)
  
   20 ноября 324 года.
   Мы тоже использовали университеты Эреада для своих нужд, как и люди Ларты. Они заказали множество исследований, в том числе и совсем странные. Летом две экспедиции готовились отправиться в южные страны, в Тогосо и Лат. На север Арно ушла экспедиция, изучающая предания и легенды оленеводов. Еще Ларту интересовали исторические изыскания и религиозные культы, которые вымерли с распространением туранизма. Я и не предполагал, пока не просмотрел подготовленные для него отчеты, насколько вымирание культов было просто истреблением его сторонников.
   В местах проживания хоббитов задержали Прига. Но получилось неладно. Он действовал под своим именем и прибыл по приглашению. Никаких обвинений мы ему предъявить не смогли и выслали в Берн. Назад, через заснеженные перевалы он тайно не проберется, а путь через Рохир займет у него неделю. Конечно, мы нарушили закон, но Ялгар полагал, что свободное пребывание Прига у хоббитов приведет к тому, что восточному коммерсанту видеться с ними станет необязательно. Тогда мы прозеваем момент его ухода на восток. Вутин считал, что с этого момента правительство и другие страны разрешат свободную охоту на Ларту. Наверное, у него имелись основания так думать. Он даже отправил специальные команды действия на многие станции железной дороги на восток, порты и перевалы.
   Высылка Прига обернулась ожидаемой отставкой Вутина. Службу возглавил Фарна, а Вутин возглавил отдел по борьбе с особо опасными агентами. На самом деле, в подчинении Фарна оставались канцелярские службы, разведшколы и небольшое количество агентов, чья деятельность протекала строго в соответствии с законом.
  
   Запись десятая. Декабрь 324 года.
   В декабре Ларта опубликовал статью о боях полевых армий в будущей войне. Не могу оценить ее, я не военный. Но для армии Линдона он подготовил доклад, в котором положения данной статьи применялись к гипотетической войне против Арно. Нам удалось его прочитать. Линдону рекомендовалось строить дороги, автомобили и бронированные вездеходные машины. Кавалерию рекомендовалось сократить, оставив не больше роты на пехотный полк. Примерно то же, что в Арно уже сделали.
   Но дальше шли условия выполнения этих рекомендаций, и как-то логически получалось, что монархия Линдона должна допустить существование выборного правительства. Опять же, как в Арно. Иначе модернизация армии окончится неудачей - в случае войны Линдон или понесет огромные потери, или проиграет войну. Наши агенты в Линдоне получили указание всячески использовать выводы статьи, чтобы очернить Ларту в глазах монарха.
   Это было тем более необходимо сделать, что стали известны его планы закупок в Арно современного оборудования для строительства в Линдоне и Бруине. Что бы восточный коммерсант не задумал, Ялгар считал своим долгом ему помешать.
   Тем временем наши дела налаживались. Хотя многих пойманных агентов суды оправдали, мы все же регулярно брали завербованных людьми Ларты одноразовых агентов. Они были плохо подготовлены, а многие использовались втемную - истинной цели и сути их деятельности им не раскрывали. Агентуру Линдона мы тоже иногда раскрывали, но их всегда успевали предупредить. Кроме них, у нас действовала еще чья-то разведка. Мы пару раз брали их курьеров, но все известные курьерам тайные квартиры сразу освобождались, а известные им люди исчезали. Нам же присылали копии наших же приказов, фотографии агентов. Противнику становились известны даже те агенты, которые в разведке официально не числились.
   Ялгар начал создавать еще одну тайную разведку, из официально не числящихся и ранее использующихся за рубежами агентов. Наши тайные квартиры теперь все располагались в сельской местности, вдали от источников электрического тока и телефонов. Мне пришлось жить на озере. Отныне моим жилищем стала вмерзшая в лед яхта.
   Ларта посетил Бруин. Мы довольно внимательно наблюдали за ним там. Решили, что его сторонником стал князь Мохандис, весьма влиятельный человек. К нему быстро приставили нескольких наших агентов. Для нашей работы Бруин был почти так же удобен, как и Эреад. Наибольшие трудности мы испытывали в собственной стране. Не проходило дня, чтобы Фарна или Вутина не обозвали в газетах параноиком, фанатиком или дикарем. Несмотря на наши старания, уже трудно становилось готовить и подбирать для нас новых агентов. Денежные наши дела тоже шли неважно. К середине следующего года все наши средства, легальные и тайные, должны закончиться. Некоторые наши агенты, из аристократов, уже отказались от жалования и действовали и жили на свои собственные средства.
   Нам оставалось неизвестным местонахождение высланного нами Прига и пропавшего в Туманных горах Анзора. Среди сторонников Ларты имелся также Фрор, источники называли его гномом. Кто он, где находится и что делает, оставалось неизвестным.
  
   Архару от Свинзи. 25 декабря.
   Почтенный Архар, приветствую тебя и да благословит тебя святой Патоси. Просьбу твою я выполнил, трудов почти не прилагая. Итак:
   Экспедиция к Тогосо отправится 10 мая. Капитан - Эрстер, плавал с журналистом Меланом в Линдон. Судно - бриг Аркела, экипаж 40 человек, сама экспедиция 8 человек. Берут с собой плоскодонную металлическую лодку с мотором, вместимостью 10 человек для плавания по рекам, и несколько разборных лодок из кожи, натянутой на каркас, для плавания по мелким рекам. Оружие - револьверы у судовых офицеров, охотничьи ружья у нескольких членов экспедиции.
   В экспедицию входят ученые, интересующиеся растительным миром Тогосо и жизнью его племен, ранее в Тогосо бывавшие и знающие местные языки. С ними несколько опытных путешественников - охотников.
   Тогосо - примитивное аграрное общество, население примерно 170000 человек, племенной союз, говорящий на схожих языках. Для нас их языки называются кваи. Столица - Нуак, там проходят советы вождей и большие торги. Прибрежные районы населены рыбаками, затем следует пустынная полоса, а потом - предгорья с богатыми пастбищами и полями. Экспорт - шерсть, шкуры буйволов, ценная древесина. Религии нет. У каждого племени есть тотем - животное, которому они поклоняются. С экспедицией плывет священник туранист, в надежде обратить в истинную веру еще одно племя. В прибрежных районах уже многие племена приняли туранизм или гурджи.
   В предыдущем исследовании племен Тогосо описано племя керг. Их охотники с заходом солнца ложатся на землю и глядят на звезду Элет. В тот же час их находящиеся в деревне жены и родители делают так же. Между ними устанавливается особая связь, и они узнают, что все живы. Условием такой связи является голод и внутреннее спокойствие, поэтому доступна она не всегда. Ларта читал отчет и в задачи экспедиции включил проверку этих сведений.
   Экспедиция в область Лат, также оплаченная Лартой, сугубо ботаническая. Отправка в феврале, цель - поиск продуктивных сельскохозяйственных растений для стран жаркого климата. Руководитель - профессор Имрано, сам определяет состав и численность экспедиции, место работы и используемые суда.
   Все сведения совершенно открыты и предоставляются всем желающим. Можно скопировать любой отчет, а можно заказать библиотекарю поиск сведений на любую тему. Вот узнать, кто какие отчеты читал, невозможно. Эти сведения не регистрируются. Библиотекари помнят и Ларту и Арангу и еще нескольких людей с востока, чьи личности не установлены. Ларта читал много и на самые разные темы. Библиотекари говорят, что проще перечислить, чего он не читал.
   Дорогой Архар, я просматриваю тут газеты из Арно и представляю, как тебе трудно приходится. Отсюда наша борьба действительно выглядит неуклюжей попыткой противостоять прогрессу. Все люди Ларты, как и он сам, беспрерывно учатся. Они уже поняли, что доступ к хорошей библиотеке важнее хорошей агентурной сети. И если они еще готовят агентов против нас, то этому должно найтись совершенно другое объяснение. Я его не знаю. Но полностью уверен, что разведка против Арно Ларте совершенно ни к чему. Этим он или прикрывает иные дела, или платит долги другим разведкам, которые помогли ему раньше. Судя по размаху его деятельности, долги у него огромные.
   Мне удалось также узнать, какие книги восточные купцы отправляют в Срединную империю. В основном - технические и научные, очень много по сельскому хозяйству. Почти нет религиозных, политических, беллетристики. Очень немного истории и социологии. Совсем нет психологии и философии.
   В качестве последней сплетни о Ларте. Как ты знаешь, западу неизвестен секрет изумительного фарфора из Срединной империи. Ларта, на одной из фабрик Линдона, разместил заказ на фарфоровую посуду. Привез откуда-то два вагона глины, художников и краски. Сам определял условия обжига. Всю глину переработал, художники разрисовали чашки и продали их Аранге. Все делалось на глазах всей фабрики. Их инженеры сунули нос во все тонкости производства, украли образцы глины, краски. Но сами сделать фарфор после его отъезда не смогли. Всю эту историю расписали в газетах, подозреваю, стараниями Аранги, специально. Цены на линдонское производство фарфора умопомрачительны. Магазины Аранги продают их по предварительному заказу. Отличить эту посуду от произведенной в империи невозможно.
   Сам я живу хоть бедно, - причина тебе известна, но весело. Желаю победить в нашем общем деле. Свинзи Хонрестол.
  
   Запись одиннадцатая, январь 325 года.
   Не могу передать, до чего тягостно на душе. Зимой темнеет рано, я закрываю иллюминаторы яхты и работаю при свечах. Со мной живет Робер Молюс, агент внешнего наблюдения. Он постоянно следит за известными нам агентами Линдона. Робер парень молодой, бесхитростный. К своей работе он относится ответственно, я же понимаю, что все его усилия, все многочасовые блуждания по зимнему городу, беспрерывные переодевания совершенно бессмысленны. Даже если предположить, что агенты Линдона не заметят его, ничего противозаконного они совершать не станут. Проследить же их бесконечные встречи с разными людьми мы не в состоянии.
   Стоит зимний холод, маленькая печка не может прогреть яхту. Когда Робер на яхте, я еще могу заниматься делами или спокойно спать. В остальное время приходится подкладывать уголь и поленья в печку или готовить пищу. К такой жизни я не привык, а Роберу жизнь на яхте представляется раем по сравнению с уличным наблюдением. Там он мерзнет иногда значительно сильнее.
   Раза два-три в неделю я выхожу с бумагами в город. Те, что подлежат хранению, я отношу на свои секретные квартиры. Их адреса знают: я и Робер. На этих же квартирах я иногда встречаюсь с Ялгаром. Остальное время я провожу на яхте. Донесения мне передают туда, или Робер приносит их с почты. В этом месяце наши агенты пишут мне на определенное почтовое отделение, где Робера знают под вымышленным именем. Со следующего месяца способ связи изменится.
   Сейчас основную работу с бумагами провожу я. Решаю, что сжечь, оставив сведения в голове или сообщив Ялгару. Что переписать в отчет и хранить месяц, а что сохранить на более долгий срок. Я один веду документацию всей настоящей разведки.
   Столицу посетили Бочин Кончагиров с Милой Корославовой. Мотали наших агентов по городу, отдыхали. К Миле приходил хоббит, Фредигар. Допросить его мы не могли, трогать хоббитов в нашей стране запрещено. Мне начинает казаться, что демократические свободы в Арно на пользу нашему государству не идут. Большинство людей - обыватели, которые склонны видеть только те проблемы, которые у них под носом и доступны их слабому уму. Попытки решать более сложные проблемы - защиту от действий Ларты, например, - поддержки обывателя не получат. Мне все чаще кажется, что для разведки лучшей властью является неограниченная монархия. Не зря и Линдон, и Срединная империя имеют отличные разведки.
   Их не трогают запросы и расследования парламентских политиков, которые способны сделать себе имя, провалив разведчика в чужой стране или развалив долго подготавливаемую операцию.
   Но в Арно могут найтись люди и похуже. Депутат парламента от партии Белых - это такое историческое наименование, все партии у нас обозначены цветами - Свеорт Малицки, вот кто нанес нам самый сильный удар. В речах он не силен, и в партии своей больше выступал как журналист. У Свеорта имелся свой журнал, писавший для задумывающихся о путях развития Арно. До сих пор мы считали его журнал скорее дружественным. Конечно, партия Белых занимала позиции вседозволенности и попрания традиций, но журнал Свеорта публиковал и иные точки зрения. Там предоставляли слово даже Вутину, когда он уже единодушно считался в прессе безудержным фанатиком.
   Так вот, сам Малицки написал статью, в которой обвинял Ялгара Вутина в подрыве экономической мощи Арно и фактической помощи иностранным государствам. Объяснял свою точку зрения Свеорт экономическими законами. Всегда политические и экономические свободы, строгое соблюдение законов и независимость купцов и промышленников от государства ведет к процветанию. Спорить с этим доводом никто в здравом уме в Арно и не собирался. Малицки же раскопал принятые усилиями Ялгара поправки к законам, распоряжения министерств, которые позволяли правительству при особых обстоятельствах регулировать некоторые экономические операции и распространение некоторых сведений. Такие поправки были сделаны в интересах нашего ведомства и еще не использовались ни разу.
   Свеорт в своей статье нарисовал ужасающую душу картину, как тайная служба, шантажом и подкупом зажимая рты честным гражданам, постепенно ограничит наши свободы во имя безопасности государства. Прекратится свободное распространение сведений, все больше денег начнет отвлекать на себя оборона, государственное управление и разведка. Арно потеряет накопленное передовой промышленностью преимущество перед другими, не столь развитыми странами. Выгоду из этого в первую очередь извлекут те, кого мы сегодня обогнали: Линдон, Гондор, Берн.
   Малицки преувеличивал, но даже мы соглашались, что такое развитие событий возможно. За безопасность всегда надо платить определенную цену, это понятно и ребенку. Свеорт же утверждал, что выгоды Арно в том, чтобы разрешить Ларте делать все, что он хочет. Нигде прежде купец не нанес вреда законному правительству страны, почему же Вутин считает, что с Арно будет иначе? Даже если действия восточного промышленника и приведут к переменам, - почему их надо считать злом?
   После этой статьи правительство и общество окончательно возжаждали крови Вутина. Спас нас успех нашей деятельности в других странах. Когда Ялгар на закрытом совещании с участием парламентариев и министров, только незначительную часть из которых мы успели склонить к сотрудничеству, доложил об усилиях и результатах, кто-то спросил, привела ли его деятельность к усилению внешней разведки. Вутин назвал цифры, и они произвели оглушительное впечатление.
   На время нас оставили в покое. Визит Аранги, когда он купил трактора для добывания алмазов, мы проследили в деталях. Ничего незаконного и даже сомнительного. Он всегда был окружен толпой журналистов, наших людей и промышленников. Ожидался визит Ларты, и мы репетировали его нейтрализацию. Планировалось окружить его плотным кольцом наших людей, чтобы не допустить никаких лишних контактов. Применить наши права для ограничения его коммерческих операций мы не могли, правительство высказалось однозначно.
   Статья Малицки дала нам в руки еще одну нить. Если в Берне разведки почти что не существовало, то Гондор ей обладал в полном объеме. Раз в их интересах было либо украсть наши секреты, либо заставить нас охранять их непомерно высокой ценой, то напрашивался простой вывод - против Арно действовали они. А люди Ларты и Линдон прикрывали их деятельность. Мы усилили агентуру в Гондоре, и вскоре ожидали подтверждения наших предположений.
  
   Запись двенадцатая. Февраль 325 года.
   Визит Ларты прошел спокойно. Он находился все время на глазах у наших людей. Мы сняли наблюдение со всех остальных известных агентов, чтобы не раскрывать наших новых людей. Смотрели за гостем только те наши люди, которые уже были известны Линдону. Кроме коммерции, Ларта ничем не интересовался. Я продолжал мерзнуть на яхте и жечь бесчисленные донесения. В Линдоне Мила Караславова вышла замуж за Бочина Кончагирова. Люди Ларты перестали нам попадаться, а мы сумели прослушивать часть разговоров руководителей разведки Линдона, молодоженов Кончагировых. Наш агент, Кароли Стеджлад, сумела прочно внедриться в высшее общество Линдона. Конечно, там знали, кто она, но это совершенно не препятствовало ее действиям.
   Внутри страны мы постоянно устраивали провокации - в армии, в оборонной промышленности, среди правительственных чиновников. Агента так не выявишь, а ненадежных людей удавалось определить. В большинстве случаев получалось добиться их увольнения. Позиция прессы и политиков по отношению к нам все же отличалась от настроений инженеров и офицеров. Последние нас тоже не любили, но слушали, что мы говорим.
   Раскинутая нами огромная агентурная сеть приносила улов. Многие люди нами определялись как подозрительные. Требовалось время на их изучение. Часть их окажется людьми честными, но мы были уверены, что месяц-другой - и агентуру Гондора мы раскроем. Теперь, когда мы не боялись предательства, благодаря тайне нашей работы, успех не мог пройти мимо.
   Особо доверенные люди создавали для нас новую систему телефонной связи. Ее невозможно прослушать, предназначалась же она только для нас, генерального штаба армии и правительства. Мы сумели добиться в правительстве принятия постановления по определению списков секретных документов и правил обращения с ними. Согласно этим правилам только через нашу службу давалось разрешение на работу с ними технического и канцелярского персонала. Улучшалось их хранение, запрещалось копирование и внесение изменений. По моим прикидкам число людей, имеющих доступ к таким документам, сокращалось раз в пять.
   А пока несложные усовершенствования на телефонных станциях с постоянным дежурством там наших людей позволило нам пользоваться телефонной связью свободно. Только наши номера стали содержать много цифр, и все их приходилось держать в памяти. Они еще и менялись каждые две недели. Конечно, все телефоны устанавливались только на частных тайных квартирах.
   Продолжающаяся жизнь на яхте отражалась на моем здоровье. Я стал мерзнуть, даже в тепле, болела поясница, пропал аппетит. С этой зимы я стал много курить, и кожа на лице стала серой и вялой. Робер, парень простодушный, говорил, что я похож на труп. То же мнение я неоднократно слышал и о Вутине.
  
   Асару Монтону, депутату. По поручению Ялгара Вутина.
   С политической стороны позиция Вутина близка к взглядам партии Пурпурных. Как Вам известно, партия эта опирается на аристократию (только провинциальную) и землевладельцев. Большинство армейских офицеров и промышленно-финансовые круги разделяют взгляды партии по проблемам охраны наших обычаев, политического строя и безопасности страны. Поскольку партия Пурпурных очень слабо выражает свои взгляды в печати, не имеет ярких ораторов, и ее депутаты слабо ориентируются во многих современных понятиях, партия часто служит предметом насмешек образованных слоев общества и молодежи. Даже разделяющие ее взгляды люди редко поддерживают Пурпурных на выборах.
   Так как партия Пурпурных и некоторое число независимых депутатов есть единственная наша опора в парламенте, мы не можем далее мириться с тем, чтобы наши единомышленники действовали столь неудачно, защищая наши общие взгляды. Раз в ближайшее время повлиять на состав депутатов нам не дано, мы намереваемся сменить помощников депутатов.
   Подготовленные нами помощники предопределят выступления депутатов и иную их политическую активность, но в ходе самих парламентских дискуссий нашим депутатам понадобится лидер. Глава партии Пурпурных, как для Вас очевидно, не в состоянии выполнить эту роль. Поэтому мы: разведка Арно, провинциальные чиновники и землевладельцы, вспомогательные воинские части, все ревнители старины, учителя и почтовые работники, и многие иные сторонники наших взглядов предлагаем Вам стать фактическим лидером объединенной вокруг партии Пурпурных группы депутатов.
   Управляемость входящих в группу депутатов мы гарантируем, поддержку в прессе тоже. В силу давления со стороны партии Белых, во многом поддерживаемой из-за пределов Арно, на нашу организацию, особо важно, чтобы наши связи оставались в тайне. Я уполномочен представлять для Вас позицию Ялгара Вутина, но публично и он, и Вы должны отрицать как личное знакомство, так и какие-либо контакты между вами. Дополню, что таких контактов и не предусматривается. В соответствии с правилами нашей работы мое имя Вы нигде не называете.
   О встречах уговариваемся по телефону, я именуюсь Юлдар. Телефонные разговоры могут прослушиваться, поэтому договоримся о шифре. Время: позавчера - четыре часа пополудни, вчера - шесть часов, сегодня - восемь. Место: у ворот - ресторан Гизелла, у озера - ресторан Семи Башен, у почты - ресторан Фулина. Закажете кабинку на двоих и ждите меня.
   В Вашем согласии я полностью уверен, однако, представляя себе многообразие случаев жизни, позволю себе упомянуть еще два обстоятельства. Первое: мы в подробностях знаем все, случившееся 23 ноября прошлого года в имении Малых Яблонь. Второе: несомненно, Ваша продуктивная деятельность в наших общих интересах потребует больших сумм, чем Вы способны потратить в настоящий момент. Могу Вас обрадовать, - в представительстве банка Крунье разделяют наши взгляды и могут совершить крупные пожертвования в Ваш предвыборный фонд. Но произойдет это не ранее Вашего решительного выступления на нашей стороне.
   Если Вы согласны, я позвоню завтра в десять часов утра и назову свое имя. Вы назовете место и время встречи согласно шифру.

26 февраля 325 года. Дарстеп.

  
   Запись тринадцатая. Март 325 года.
   Во время проведения обычных проверок несколько раз были обнаружены секретные документы за пределами обычных мест хранения. За руку никого схватить не сумели, но разжаловали или уволили многих. Продолжалась разработка подозрительных людей, предположительно - гондорских агентов. Линдон предпринял серию провокаций, чтобы выявить наших агентов, полагаю. Нас вовремя предупредили наши люди и на провокации мы не клюнули. Робер уехал в Берн. Вутин провел всеобщую смену сотрудников. Теперь в Арно работали только те, о которых ни Линдон, ни Гондор не должен был знать ничего. Агенты наружного наблюдения в Аннуминасе отныне могли пользоваться переносными телефонами. Их можно подключать к любому телефонному проводу в любом месте и связываться с руководством. Связь осуществлялась помимо телефонной станции, но одновременно мог происходить лишь один разговор. Таким образом, мы могли следить за нужными нам людьми с большего расстояния.
   О визите Милы Кончагировой нас не предупредили. Она оторвалась от наблюдения еще возле границы, но мы такие случаи предвидели. Быстро выяснили, что она в Фиане, направили туда наших агентов. Поступил сигнал, что Мила беседует с неизвестным среди заброшенных складов. Удалось сфотографировать, как неизвестный передает ей документы и получает деньги. Группа наблюдения благодаря переносному телефону находилась на связи и получила приказ задержать мужчину.
   Не получилось. В одном из заброшенных складов оказался подземный трубопровод на территорию завода, по нему мужчина ушел и смешался с толпой выходящих на перерыв рабочих. Милу арестовали, но предъявить обвинение не смогли, - бывшие у нее на руках накладные утратили секретность два года назад. Удивительно, как они вообще сохранились. Мы попались на провокацию, даже Ялгар говорил с Милой.
   Впрочем, кое-что стало известно. Линдон действовал независимо от Ларты. Мужчина, с которым Мила проводила провокацию, Руел, был на наших снимках. Скоро мы его возьмем. А пока у нас продолжились неприятности. Образец нового телефона украли вместе с документацией, прямо из управления разведки. В Линдоне взяли наших людей, прослушивающих дом Кончагировых. Восточный коммерсант на своем заводе в Линдоне установил броневое покрытие и орудие на один из купленных у нас тракторов и показал новую машину армейцам. Он собирался построить завод тракторов, используя наши станки и образцы. Ясно, что завод этот станет производить и боевые машины.
   Кража нового телефона произвела сильнейшее впечатление. Как мы сумели узнать, Линдон был ни при чем. Кто-то должен был ответить: правительство предупредило Ялгара Вутина, что по окончании расследования он будет уволен. Независимо от результатов расследования. Окончание расследования ожидалось в апреле, а пока Ялгар еще показывался иногда в Аннуминасе. После отставки он собирался перебраться на яхту, которую продолжал занимать я.
   Мы готовились перейти к полностью тайной деятельности. Сейчас всех наших людей в Арно знали только мы с Вутином, а многие агенты в иных странах были известны только их руководителям. Наша тайная организация имела несколько сетей тайных квартир, гаражи, машины, станции прослушивания и множество людей, которые были нам обязаны. Малицки не преувеличивал - основой нашей деятельности стал элементарный шантаж. Те, кто не мог расплатиться за наше молчание услугами, платили деньгами.
   Ларта на своем будущем заводе тракторов уже возводил стены цехов. Аранга пустил в продажу алмазы со своего месторождения. Как раз тогда Линдон начал брать наших агентов одного за другим, и с поличными. Происходило все за пределами столицы и делалось очень тихо. Но стены имеют уши и в тюрьмах: ко всем арестам приложила руку Лауса Пазенап. Она изображала из себя светскую даму и невесту купца, много ездила по стране. Про нее даже почти забыли. И напрасно. Как она вычисляла наших людей почти с первого взгляда, никто у нас понять не мог. Остальное, конечно, линдонцы смогли проделать и сами. Но ни одного нашего агента в столице не арестовали. За ними просто наблюдали.
  
   Запись четырнадцатая. Апрель 325 года.
   Последним деянием Вутина на своем официальном посту стал отзыв Кенгана. Я не одобрил такого шага, но меня не спросили. Кенган стал ненадежен, конечно. Он слишком долго работал с Саману и доверять ему было нельзя. Но Саману выявлял главу секты карматыз, безжалостного убийцу, и своей деятельностью Арно никак не вредил. Ну и пусть бы себе выявлял. Все равно использовать Кенгана в другом месте с пользой сразу невозможно.
   Мне представляется, что Ялгар не смог простить Кенгану неудачи замысла с Саману. Он не бросился убивать Манифу, как мы рассчитывали. Наоборот, он продолжал занимался борьбой с орденом, а Манифа спокойно раскрывала наших разведчиков.
   Ялгар Вутин ушел в отставку вместе с Лидхэмом. Теперь он жил на яхте, а я переехал в небольшой городок Ваторн, рядом с границей Эреада. Здесь проходила железная дорога, находились телеграф и телефон. Везде работали наши люди, а главное - для меня - городок размещался в сосновых лесах. Здешний воздух считался целебным, а климат был гораздо теплее столичного. Я жил в маленьком домике с телефоном новой конструкции, который невозможно прослушать. В домике жила охрана - пять человек.
   Теперь наша служба совершенно не зависела от государства. Все агенты внутри страны и половина зарубежных официально на службе не состояли. Максимо Фарна руководил очень слабой и немногочисленной разведкой, единственную ценностью которой составляли разведшколы. Ялгар являлся главой нашей тайной организации, я - ее секретарем или начальником канцелярии.
   Восточный коммерсант в Линдоне строил свой завод и через посыльных вел переговоры в Арно по своим промышленным проектам. Наши люди в Гондоре выяснили, что местонахождение ряда опытных разведчиков неизвестно. Самый опытный из них, Эктелион, ранее сотрудничал с Пригом и Лартой. Мы ждали поступления его портрета. Пока же мы смогли убедиться, что гондорские разведчики никак не связаны с посольством своей страны в Аннуминасе.
   Затем к нам внезапно прибыл Ларта - на пароходе. Отъезд его из Линдона агентура проморгала, и Ялгар срочно поднял всех агентов для присмотра за главным врагом. Как и ранее, наши люди окружили его плотным кольцом, но на этот раз пришлось в спешке вызвать наиболее тайных агентов и их лица теперь попали на страницы газет. Купец спокойно договорился о покупке оборудования для завода и направился в Бруин. Там его деятельность для нас интереса не представляла, но потом он выкинул и вовсе неожиданный фокус.
   Он пересек северную границу Бруина на собачьей упряжке, свернул в лес и без дорог направился на север. На границе он предъявил не паспорт, как обычно, а грамоту жалованья ему гондорского дворянства. В этом не было нарушений, - у жителей Бруина паспортов вовсе не имелось, и их пропускали по любым документам. Здесь имел место юридический недосмотр: нигде не было указано, что такой пропускной режим не может распространяться на граждан или подданных иных государств. Таковых на той границе отродясь не бывало. Так что пограничники, увидав перед собой дворянина, пропустили его без сомнений. Почтение к титулам в крови арнорцев.
   В грамоте Ларта именовался несколько иначе, пограничник не понял, кто перед ним и не вызвал нашего человека. Уже когда собачья упряжка миновала заставу, и остановить ее было нельзя, наш человек разобрался. Собак на заставе не держали, а кони могли скакать только по дорогам. Впрочем, в тех краях дорог мало. Короче, погоню организовали только к вечеру, а утром выпал легкий снежок и скрыл все следы. Купец бесследно растворился на просторах северных замель Арно.
   В тех краях у нас не много агентов, но там вообще живет мало людей, и чужак оказался бы заметен сразу. Но о присутствии чужаков не сообщали. Или восточный купец скрылся у сообщников, или он двигался еще заснеженными лесами на север. Это предположение проверить было труднее всего. Сейчас передвигаться там могли олени или собаки, но ими оседлое население не пользовалось. Еще севернее, где леса уступали место травянистым мерзлым равнинам, и где жили оленеводы и ездящие на собаках, сейчас можно пробиться только на тракторах. К оленьим пастбищам трактора вышли через две недели, в конце апреля. И напрасно. Ларты там уже не было.
   Несколькими днями ранее он появился в одном торговом поселке с грузом слоновой кости. Там же он продал весь груз кампании Аранги по смешной цене и на купленном коне ускакал на юг. Пограничники заметили его, когда он садился на пароход, направляющийся в Эреад. На этот раз Ларта предъявил свой паспорт.
   После всей этой истории в Эреаде поступили в продажу альбомы с фотографиями наших агентов, именами, адресами. Мы их быстро скупили, но в руки других разведок они попасть успели. Многие месяцы нашей работы пропали зря. Конечно, не все агенты были раскрыты, но оставшихся не хватало для создания нужной нам густой сети.
   А что творилось в прессе! Ялгар Вутин на добытые шантажом деньги преследует промышленника и ученого! Тайная организация разведчиков к услугам параноика! Продолжать не буду. Ялгару пришлось неделю провести под арестом, пока не выяснили, что никто на него не жалуется, а газетные обвинения недостаточно подтверждены доказательствами. Выглядела же история эта в глазах обывателя еще и комично.
   Когда наша боевая группа на тракторах выехала к одному из стойбищ, их встретили восторженные ученые. Им восточный коммерсант пообещал, что скоро приедут трактора и смогут вывезти их груз. Экспедиция университета Святого Патоси, посланная на деньги купца, искала в мерзлой земле кости древних ископаемых мохнатых слонов. Оказывается, существовало такое научное предположение, которое экспедиция с блеском подтвердила. А трактора, посланные Вутином, вывезли через леса их находки и тем прославили тракторный завод.
   Тракторный завод Ларты, в котором еще устанавливали станки, уже стал известен на весь мир. Затраты на научную экспедицию окупились, Вутин стал посмешищем, а еще восточный коммерсант пробыл достаточно долгое время в Арно совершенно свободно. Ему поездка удалась.
   У нас же многие, особенно более образованные, пали духом. Человек может выдерживать неприязнь и презрение окружающих, хоть и с трудом, но выдерживать насмешки - увольте. Мы потеряли многих агентов, которые просто ушли после всей этой истории. К тому же с деньгами у нас стало сложнее. Многие перестали нам содействовать, отвечая на угрозы смехом. Мы даже не рисковали сразу обнародовать компрометирующие сведения, раз общее настроение общества требовало раскрытия шантажистов.
  
   Запись пятнадцатая. Май 325 года.
   Хвала Турану, страшные времена миновали. Отпустили Вутина, помаленьку все улеглось. Из Гондора поступил портрет Эктелиона. Оказалось, с Милой Кончагировой беседовал он. Продолжалась проверка подозрительных лиц, но часть из них незаметно исчезла. Аранга покупал лошадей в Бруине, вез их в Линдон и продавал там. Наших агентов в столице Линдона всячески выживали, а некоторых даже арестовали. Лауса и Окони отплыли в Ульдрин.
   Ларта в Харлиде вел дела своей кампании, он подружился с герцогом, и там его уважали. Произошло несколько покушений на него, но неудачных. Покушались одержимые, с замедленными движениями и плохо маскирующиеся. После задержания они или умирали или сходили с ума. Окони вел в Ульдрине дела кампании Аранги. Сам Аранга продолжал торговать лошадями.
   Обнаружили несколько мест, где жил под разными именами Эктелион. Большинство из них находилось в столице, но несколько наших людей признались, что использовали его как разового агента. В том числе и в Ваторне. Эктелион прекрасно разбирался в системах связи и наши люди организовывали прослушивание с его помощью. Не удивительно, что и другие, тихо исчезнувшие подозрительные люди, иногда тоже помогали нам. Несколько бесследно исчезнувших агентов, закончивших разведшколу, работали с этими подозрительными людьми. Когда и кто кого из них завербовал, теперь уже было неважно.
   Нам снова пришлось перестраивать всю работу. Я вновь появился в Аннуминасе, и был принят на работу в разведку. Фарна уволил множество пожилых агентов и взял на работу настоящих. Теперь у нас появилась совершенно другая разведка - с опытом тайной работы, с другой организацией и с другими законами, по которым мы работали. Наши депутаты в парламенте после скандального случая с тракторами легко провели нужные нам законы. Теперь мы могли наказать любую газету, открывшую сведения, считавшиеся тайными. Наши агенты получили полное право жить под чужими именами, а проверять нас могли только несколько министров и депутатов, входящих в специальную комиссию. Тайная жизнь была куда свободнее, но теперь отпадала необходимость думать о деньгах, о своей безопасности, и о законности поступков.
   Но все успехи запоздали. Гондорские разведчики то ли исчезли, то ли затаились. Помощники Ларты находились все время на глазах у нас, даже когда выезжали в Линдон, и разведкой они не занимались. Вокруг каждого из них, вокруг Ларты и Аранги всегда крутились с десяток наших людей. Ялгар ждал, когда восточные люди двинутся обратно. У него имелась негласная договоренность, что их смерть восточнее Туманных гор не вызовет особенных откликов в обществе и среди западных правительств. Все, что происходило за горным хребтом, на западе привыкли измерять совсем другими мерками.
   Ялгар и ряд его доверенных агентов оставался официально вне разведки. На деле же он продолжал ею руководить, причем никто не сомневался в его праве на это. Газетная кампания против нас подозрительно стихла. Как раз тогда, когда мы были готовы ответить на нее. Еще разъезжали по стране агенты Линдона, открыто, под своими именами и разыскивали наших тайных агентов. Мы их задерживали, но приходилось отпускать. Отыскав нашего агента, они выясняли его нынешнее имя и адрес. Иногда знакомились, вступали в беседу. Смысла в таком их поведении мы не усматривали.
   В последние дни мая пришло известие: в Бруине убит Старец Полутьмы. Легендарная фигура, существование которой находилось под вопросом, была найдена и устранена. Мы сразу догадались, что это сделал Саману. Больше всех радовался Кенган, который вернулся в наши ряды. Он тоже приложил немалые усилия по поиску таинственного старца, и его смерть он считал событием историческим. История Бруина должна пойти другим путем - теперь это возможно.
   Кенган долго жил в Бруине и знал его лучше всех. Раз он так говорит, значит, так и есть. Меня же, да и Ялгара, событие это заинтересовало только одним аспектом: что теперь будет делать Саману? Рассчитывать на то, что он отправится убивать невесту Аранги, мы уже не могли. Манифа и Окони исчезли где-то в Ульдрине и мы подозревали, что они отправились на восток.
  
   Запись шестнадцатая. Июнь 325 года.
   Поиски Манифы и Окони безрезультатны. Саману тоже исчез, по некоторым данным, он в Эреаде. В Бруине остатки карматыз совершили немало убийств среди знати и жрецов. Аранга ездит по северу Арно и скупает меха. Ялгар безвылазно находится в здании управления разведки и говорит, что со дня на день все решится. Он считает, что гости из Срединной империи вот-вот отправятся на восток. Нельзя их упустить. В Рохире, Берне, Айборе уже подготовлены специальные команды уничтожения. Куплены тамошние полиция и разведка, чтобы наших людей, если они попадутся, можно было вытащить из тюрем.
   Главное - не потерять их здесь. Слишком они ловки. И надо предусмотреть другие варианты. Ларта умен, он может пойти назад не обычным путем. Есть перевалы в Туманных горах, которые он разведал. Есть мерзлые северные равнины, где на оленях и собаках можно добраться до Хеврару. Есть южные страны, где в Хе-умбаре купца дожидаются марры. Он может пойти еще южнее, через Лат. Тамошние леса непроходимы, но кто знает, на что он способен?
   Везде подготовлены засады. На регулярных морских линиях, на поездах подкуплены стюарды и проводники. Они могут отравить наших врагов медленно действующим ядом, от которого нет противоядий. На перевалах горцы уже наготове. Даже среди оленеводов действуют наши агенты под видом докторов и учителей. Только две страны могут оказать помощь Ларте - Линдон и Гондор. Если он пойдет на восток оттуда, значит, пойдет морским путем. Его уже ждут крейсера Арно и Хе-умбара. Эти всегда готовы сделать неприятность друзьям Гондора.
   В Эреаде вышла новая книга Ларты, посвященная Бруину, Саену и Дунроду. Не могу оценить экономическую сторону, которая в книге составляет две трети, а остальное изложено отлично. Как будто работал целый университет. Теперь ему осталось написать про Эреад, Арно и Ульдрин. В Ульдрине восточный купец не был, но Ялгар уверен, - туда он не поедет. Последнее время Ялгар напоминает пророка времен учеников Турана. Он вещает, как будто все, касаемо Ларты, доподлинно известно лишь ему. Вид его уже настолько ужасен, что Фарна не разрешает выпускать его на улицы. Там его, произносящего исступленным голосом обращенные в пустоту речи, могут забрать в лечебницу.
   Вутин живет в подвале управления и не испытывает необходимости выходить на улицы. Во внешнем мире его ничего не интересует. В подвале же, рядом с его комнатой, комната связи. Туда поступают все телеграммы и телефонные звонки о передвижениях Ларты и его людей. Оттуда Ялгар передает приказы нашим людям, телеграфом или по телефону. Кормят его почти что силой. Он не сопротивляется, но сам уже практически не ест. Наши врачи всерьез опасаются за его душевное здоровье, но пока распоряжения Ялгара достаточно разумны.
   Передвижения Аранги на севере проследить трудно. Сейчас там сошли снега и людям приходится ходить пешком. Лошадей там нет, а повозки в отсутствие снега олени тянут медленно. Аранга с двумя-тремя местными жителями, быстрым шагом, больше похожим на бег, передвигается целыми днями. Наши агенты такого не выдерживают, постоянно теряют его след.
   Ларта продолжает находиться в Харлиде. Саману, Окони и Манифа не найдены.
   А вот и радость! Химсул Третий, король Линдона, который обратил свою благосклонность к Кароли Стеджлад, повелел прекратить сотрудничество с Лартой. Он отпускает всех наших агентов из тюрем! Заводы восточного коммерсанта переходят к короне Линдона, с выплатой компенсации, к сожалению. Аранга на севере оторвался от наших людей окончательно. Эктелион замечен в Гондоре. Ларта в Харлиде скрылся с наших глаз.
   Последующие дни были заполнены суматохой. Три дня мы не знали, где купцы. При этом их помощники жили совершенно обычной жизнью. Потом сообщили, что Арангу видели в Линдоне. Но сведения поступили от моряка - рыбака из Ледового Залива, он видел Арангу на борту рыбацкой лодки. Затем один из агентов сообщил, что Ларта был замечен в Бритхаре. Потом из Эртага поступило сообщение, что Киу взял шесть билетов на пароход из Бритхара до Хе-умбара. Помощников у восточного коммерсанта пятеро, и еще Аранга находился в Линдоне, откуда мог отплыть другим рейсом. Наши люди направились в Бритхар.
   Тем временем никого из помощников Ларты там не оказалось. Киу жил в Слохтурене, остальные проживали в маленьких поселках на юге Эреада. Все они исчезли в один день. Вернее, ночь. Вечерние сообщения от наших агентов еще подтверждали их местонахождение, а утром их всех уже не обнаружили. Поступило сообщение, что Киу едет в Бритхар, но на запрос подробностей пославший сообщение агент ответил - такого сообщения он не посылал. Тогда проверили сообщение о билетах на пароход и пребывании восточного коммерсанта в Бритхаре. Оказалось, наши агенты его тоже не посылали. Кто-то знал нашу систему связи и воспользовался ею. Поступившее сообщение о том, что Ларта пересек границу Арно, вначале тоже сочли ошибочной, такая в управлении царила всеобщая паника.
   Но оказалось, все так. Купец въехал на поезде из Эреада, в вагоне для не очень богатых пассажиров. Документы проверял патруль, в котором из четверых двое были нашими агентами. Двое пограничников тоже инструктировались нами. Ларта предъявил им свой паспорт, затем попросил делать все по инструкции: проверить паспорта всех пассажиров, записать в список, отправить поезд и отнести список на пограничный пункт. Наши приказания были иными: при обнаружении Ларты задержать поезд, пока в него не сядет группа наших людей для сопровождения купца. Патруль выполнил приказание купца, и о его появлении у нас старший разведчик узнал уже после отправления поезда.
   Конечно, на следующей станции восточного коммерсанта в поезде уже не оказалось. Патрульные вначале даже не понимали своей вины, и твердили, что выполнили приказ. Наш приказ относительно купца они просто забыли и были уверены в своей невиновности. Только когда им показали их росписи под письменным текстом приказа, у них спала пелена с глаз, и они сообразили, что наделали.
   Несомненно, Ларта воспользовался своим талантом внушения. Патрульных отослали служить на северную границу с Берном, всех агентов подняли на поиски, а тем временем отошел пароход из Бритхара. Никто из людей Ларты на нем не плыл.
   В суматохе не сразу обнаружилось донесение одного из разовых агентов. В ту ночь, когда пропали помощники Ларты, он видел Киу в поезде, идущем в Харлид. Но тот покинул поезд возле маленькой станции Зухен. От получения донесения прошли сутки, пока группа наших людей прибыла на станцию и опросила жителей. Опрос занял еще день, но зато мы знали, - в ту ночь по здешним дорогам ездил автобус. Опрос в поселках, где жили остальные помощники, подтвердил: всех в ту ночь забрал ночной, не рейсовый автобус. Сопоставив описания, мы вскоре обнаружили, что автобус принадлежал Арахаду Кивалу. Сейчас автобус стоит на месте, а господин Кивал только что продал свою автобусную кампанию и уехал домой, в Дунрод. По описаниям, им оказался еще один помощник Ларты, Анзор, известный автогонщик. Только он мог за ночь собрать пятерых агентов из разных мест, доставить их на границу и успеть к утру вернуться с автобусом на место.
   Еще через день мы узнали, куда Анзор отвез своих пассажиров: деревушка Баронзо в километре от западного побережья. Она стояла на восточном склоне холма, а у подножия холма проходила дорога. Деревенские жители встают рано, еще в темноте. Они видели, как притормозил бешено несущийся автобус, из него вышли пять человек с большими мешками и быстро двинулись по ведущей к морю тропе. Людей этих больше никто не видел, а автобус с потушенными фарами сразу умчался назад.
   Берег у деревушки Баронзо непригоден для причаливания любых судов. Пятеро с мешками исчезли, единственным объяснением было следующее: их забрало судно, которого они достигли вплавь. Рыбаков в тех краях нет - берег неудобен, - подтвердить наше предположение некому. Но на берегу местные жители показали нам выброшенные морем красивые белые доски. Наши люди давно боролись с Лартой, и они сообразили сразу - это обшивка яхты Лаусы. Сбрось белую с золотыми украшениями обшивку, разбери всю или часть надстройки - яхта станет неузнаваемой. Проверить же все мелкие суденышки, плавающие вдоль берега, сможет только весь флот Арно.
   Ялгар предположил худшее: помощники Ларты пойдут на запад и попытаются преодолеть островную гряду, чтобы сразу попасть в восточное море. На этом пути перехватить их не сможет никто. Я тоже припомнил, что еще Мелан собирал сведения о тех островах. Тамошние воды считались непроходимыми, но кто знает, так ли это. Флот Арно все же вышел в море и начал проверять все мелкие суденышки на южных путях. Часть эскадры уже заранее стояла в Ульдрине и Хе-умбаре, остальные вышли из портов Арно им на подмогу.
   Пока же мы ловили Анзора в Эреаде, хотя и понимали, что у него хватало времени, чтобы его покинуть. То, что он сказал об отъезде в Дунрод, сочли отвлекающим маневром. Однако горцам на перевалах отослали его фотографию. Если Анзор рванулся через перевалы без задержек, фотография поступит к горцам с опозданием.
   Ларта бесследно растворился в Арно. Лишь в конце июня от пограничников поступили сведения: купец выехал в Бруин. Задержать его не смогли, да и не было причин. Внесший его имя в список пограничник был новеньким и самого купца даже не запомнил. За день он пропустил на пешем переходе около сотни крестьян и к работе относился совсем пренебрежительно. Хорошо еще, что агентура в Бруине подтвердила появление купца, иначе сообщению пограничника бы не поверили.
   Как позже выяснилось, Ларта посетил поселения хоббитов и прожил у них несколько дней. Как и во всяком народе, среди периан встречались совершенно морально опустившиеся типы. Обыкновенно они вскоре нанимались на службу в армии других стран или шли в разбойники, навсегда покидая родные места. Но некоторое их количество всегда можно отыскать и в Хоббитании. Найдя их, мы узнали, что делал там купец. А он читал старые хроники, показывал перианам свой камень, в котором они видели гномов в их подземных дворцах, рассматривал предметы старины.
   Ялгар ходил совершенно невменяемый, с трясущейся головой. Теперь Ларту, как он говорил, удерживает в Арно только одно: месть ему, Ялгару. Купец обязательно появится в столице и встретится с Вутином. Результатом будет или смерть Ялгара или его сумасшествие. Вутин рассчитывал послужить приманкой для Ларты. Даже его талантов не хватит на то, чтобы проникнуть в охраняемое здание управления разведки незамеченным. Мало кто Ялгару верил, разве только насчет сумасшествия. Многие считали, что оно уже наступило.
   Ялгара Вутина кормили насильственно, заставляли умываться. Сам он только приходил в комнату связи и читал донесения. Приказы отдавать Фарна ему запретил и Ялгар приказание выполнял. Впрочем, его совета все спрашивали по-прежнему; навыков работы прежний глава разведки не растерял.
  
   Запись семнадцатая. Июль 325 года.
   Ларта в Бруине запустил свою электростанцию. Теперь будущие жрецы гурджи обучались при электрическом свете, а князья освещали свои дворцы, не уступая королям Линдона и Арно. Вскоре после того восточный коммерсант снова исчез. Мы перекрыли всю границу войсками, но ему не составляло труда уйти через Дунрод или Берн.
   Аранга находился в Линдоне, занимался коммерческими делами. Нашу агентуру, известную линдонцам, из страны выслали. Выслали и Кароли. Против женщины может бороться только другая женщина. Мила Кончагирова добилась приема у Химсула Третьего и опорочила Кароли в его глазах. Женщина, говоря о другой женщине, всегда найдет такие слова, до которых мужчине не додуматься.
   Но у нас еще оставались агенты в портах и на судах. Никакой деятельности они не вели, их задачей было отследить отправку купцов на восток. Пока такой отправки не наблюдалось. Но за перемещениями Аранги мы проследить не могли. Мы лишь знали, что он не садился на пароходы южных линий. Остальные сведения мы получали из газет и слухов.
   Когда однажды в комнате связи раздался телефонный звонок, и к телефону попросили Ялгара, никто не удивился. У него еще хватало собственной агентуры, и его позвали к телефону. Телефон был обычный, городской. Серьезных разговоров по нему не вели. Вутин слушал разговор две минуты. Он весь сгорбился, лицо его застыло неподвижно.
   Ялгар положил трубку и хриплым голосом сообщил: звонил Ларта. Запросили телефонную станцию, но там соединения с нашим телефоном не отмечали. Видимо, купец воспользовался нашей техникой соединения с проводом напрямую. По словам Ялгара, купец приглашал его в книжный магазин на улице Трех Башен. Там в продажу поступила книга Ларты и Малицки, посвященная сумасшествию Ялгара. Написал книгу Свеорт Малицки, а купец предоставил имеющиеся у него записи разговоров Вутина с агентами, политиками, а также ряд тайных служебных документов. Еще купец утверждал, что Ялгар уже совсем сошел с ума, и теперь ему везде будет чудиться он, Ларта.
   Подняли тревогу, послали в магазин, привезли книгу. По существующим правилам комната связи при переходе в особый режим отделялась от остального управления запертой дверью. Когда дверь заперли, в комнате находились: я, начальник связи Алез Пармено, офицер связи Суло, офицер связи Траппор, телеграфисты Марк и Фурел, и - Ялгар Вутин. Все работники связи, кроме начальника, пользовались на работе служебными именами. Настоящих их имен не знал и я.
   Комната связи на самом деле представляла собой подвал из четырех комнат. В большой комнате располагалась аппаратура связи, в комнате начальника связи стоял стол, сейф с документацией, там составлялись приказы, и находился телефон внутренней связи управления. В комнате отдыха перегородкой отделялась кухня, за другой загородкой стояли кровати, на которых можно поспать, если связисты долго работают без подмены. В четвертой комнате жил Вутин, там хранились пищевые запасы, оружие. Там же находился секретный выход, по которому при пожаре или захвате здания можно было спастись.
   Когда привезли книгу, Вутин находился в большой комнате и смотрел книгу вместе с нами. Но связь работала, поступали сообщения, и мы отвлеклись на работу. Вутин отправился с книгой в свою комнату, и сразу же оттуда раздались его крики. Говоря в общих чертах, его речи имели всего одно содержание. Ему всюду чудился Ларта: за столом связи, за трубкой телефона, за телеграфным аппаратом. Ялгар хватал связистов за руки, требовал схватить несуществующего купца и утверждал, что тот с ним разговаривает.
   В общем, никто в помешательстве Вутина не усомнился. Его связали, заткнули рот и посадили на стул в углу.
   Работали напряженно: поступали сообщения из разных концов страны, и надо было отдавать приказы. Ларту ловили поднятые нами бригады агентов в Форнронде, Осволе и Кер-д-але. Да, одновременно в трех весьма удаленных друг от друга городах. Перекрыли все границы страны, силами полиции, разведки и армии проверяли весь Аннуминас. Поступали сообщения о захвате множества подозрительных людей, и мы их изолировали до дальнейшего разбирательства на одном из озерных пароходов. К ночи столицу полностью прочесали, но восточного коммерсанта обнаружить не удалось.
   С северного берега озера пришло сообщение о подозрительном человеке и похищенной лодке. Отправили людей и туда. Затем Фарна отменил тревогу, хотя все связисты настаивали на продолжении работы. Он приказал мне отправиться домой, а Ялгара повезли в больницу. Вутин был вялый, послушный и без сопротивления подчинился. Видно было, что его мучила какая-то мысль и на помощь окружающих он уже не рассчитывал. Когда шофер высадил меня у дома, я вдруг сообразил, что совсем не помню, как мы сюда доехали. Поборов естественное в таких случаях смущения, я напрямик спросил об этом шофера. Предчувствия меня не подвели: из управления я выехал с человеком, похожим на Ларту, и отвез его к станции на северный берег озера, а затем приказал шоферу отвезти меня домой.
   Конечно, я вернулся в управление. Всех связистов отправили домой, а Фарна и сменившие их связисты разбирались в нелепых приказах, которые весь вчерашний день издавались под моим руководством. Сразу я понял, что всех сведений, по которым мы принимали решения и отдавали распоряжения, просто не существовало. Телеграфные ленты были пусты. В комнате, где жил Вутин, секретный выход не был никем использован, а на столе лежали две новые книги Ларты. Одна, посвященная Арно, издана в Линдоне, а книгу, посвященную Линдону, напечатали в Эреаде. Книги предназначались в подарок Максимо Фарна. Восточный коммерсант в надписи на пакете с книгами уведомлял о своем отъезде и просил рассматривать вчерашнюю тревогу, как учения.
   Получалось, сумасшедший Вутин оказался прав: весь вчерашний день Ларта находился среди нас и издавал приказы нашими руками. Единственного человека, который его видел и слышал, мы сами связали и заткнули ему рот, объявив умалишенным. Утром нас всех осмотрел психиатр, специалист по гипнозу. Суло, Фурел и я вспомнили Ларту среди нас, только смутно. Остальные так и оставались в убеждении, что его в комнате связи не было. Охранники здания тоже посторонних не видели. Единственный, кто полностью все помнил - мой шофер. Он выполнял мои приказы и счел Ларту одним из тайных агентов.
   На станции, где купец покинул машину, уже утром нашли раздетого и связанного полицейского. Подняли тревогу, начали искать в направлении на север и северо-восток. Вечером нашли. Это оказался недавно выпущенный из тюрьмы вор. Воспользовавшись формой полиции, он бесплатно проехал в Хурайс, и уже успел кого-то ограбить. Ларту он не видел, но мне подумалось, что это уж очень подходящий случай, чтобы направить погоню по ложному следу. Ялгара Вутина так и не могли разбудить. Он спал, и врачи больницы считали, что сон ему сейчас необходим.
   Среди задержанных в тот трагический для меня день людей, которых отвозили на пароход, многие не сумели объяснить свое присутствие в Арно, у других оказались фальшивые документы. В глазах общественности наши деяния могли бы показаться даже удачными и обоснованными, но выступил все тот же Малицкий. В тот день купец позвонил ему и сообщил: Вутин сошел с ума, а он, Ларта, проводит учения разведки Арно, с полного согласия Дарстепа.
   Конечно, я был вынужден подать в отставку. Впрочем, на несколько дней, пока мою отставку официально примет Фарна после соответствующего расследования, у меня сохранялись прежние права.
   А пока все наши люди, полиция, армия уже совершенно откровенно по всей стране искали восточного коммерсанта. Заранее подготовленные стараниями Вутина его фотографии рассылались в каждый населенный пункт, раздавались каждому полицейскому. Официально он был обвинен в шпионаже. И очень скоро мы взяли его след. Его заметили на северном берегу озера, как раз в том поселении, в котором искали его накануне. Там он купил лодку, краски и кисти. Видели, как он красил лодку и просушивал ее.
   Телефона в деревне не было, хороших дорог к ней тоже. Ларта добрался до нее не иначе как пешком, преодолев за остаток ночи и утро полсотни километров. Восточного купца в деревне видели назавтра после дня нашего позора, фотографии в деревню привезли наши агенты к вечеру второго дня, а мы об этом узнали уже в ночь со второго на третий день. На третий же день утром к нам вернулся Вутин. Он потерпел полную катастрофу, - ему отказала его выдающаяся память. Он помнил Аннуминас, свою семью. Помнил меня, Ларту, Фарна. Но он забыл своих агентов, свои тайные счета, квартиры.
   Весь день мы руководили поиском раскрашенной лодки на озере, но ее там не встречал никто. Ялгар, присмиревший и немногословный, порекомендовал прекратить поиски. Ларта всегда окажется на шаг впереди нас. Он знает, как мы думаем, что будем делать. Сейчас он организует следы своего появления в разных местах, замотает нас поисками, заставит схватить десятки похожих на него людей. А сам уйдет совершенно неожиданным путем. Он не солгал Свеорту Малицки: получалось, что он проводил учения для разведки и полиции Арно. Иначе восточный купец просто бы приказал моему шоферу в ночь позора отвезти его к границе.
   Но мы остановиться уже не могли. На четвертый день Ларту видели на южной стороне озера, он вылез из автобуса, и остался стоять на стоянке. Уже через час мы знали об этом, а рота пехоты прочесывала местность. Были допрошены все водители машин и автобусов, все крестьяне деревень. Использовали розыскную собаку. Собака взяла след, который вел лесами вокруг озера. На пятый день, пройдя безлюдными местами вокруг озера километров семьдесят, след вывел к автобусной остановке. Быстро опросили всех водителей, и один из них припомнил, что на четвертый день здесь садилась одна горбатая старушка. Он еще помог ей сесть, а потом выйти из автобуса. Вышла старушка возле побережья Большого Западного Залива.
   На пятый день охраняющие берег пограничники заметили на песке у самой воды очень странный след. Заднюю часть следа составлял довольно бесформенный, но вполне опознаваемый след человеческой ноги, а переднюю представлял из себя расширяющийся вперед треугольник. В треугольнике виднелись уходящие вперед от задней части несколько прямых расходящихся линий. Никто из пограничников не мог сказать, кто или что оставило такой след.
   Ширина залива в этом месте восемнадцать километров. Берега патрулируются, прибрежные воды тоже. Вблизи берега не могла проплыть ни одна незамеченная лодка. Если купец вошел в воду здесь, ему предстояло проплыть без всяких подручных средств все восемнадцать километров.
   На шестой день Фарна получил телеграмму от Ларты, из Эртага. Восточный купец объявлял о прекращении учений и советовал Ялгару Вутину начинать писать воспоминания. Наши агенты в Эртаге следа Ларты не обнаружили. Одновременно стало известно, что Аранга покинул Линдон на маленькой рыбацкой лодке. Перед отправлением он взял из запасов своей кампании изрядное количество больших драгоценных камней. Бриллиантов среди них не было. Преобладали альмандины, красные турмалины, демантоиды и изумруды. Некоторые камни были в перстнях или на цепочках, многие - огранены.
   Я ушел в отставку, но, как и Ялгар, еще некоторое время свободно посещал управление разведки. Многие задержанные в день позора назвали себя агентами Вутина. Но он их вспомнить не мог, и они предстали перед судом, обвиненные в подделке документов. Мы старательно искали следы восточного коммерсанта в Эреаде, пока, много дней спустя, не пришло сообщение: Ларту и Арангу видели на идущем в область Лат пароходе из Линдона.
   Южнее Тхерема они покинули пароход, по прибытии в Лат их на борту уже не было. Пароход принадлежал кампании Аранги, поэтому капитан, вскрыв в назначенное время врученный ему на берегу конверт, выполнил приказание: в назначенное время в определенном месте взять с рыбацкой лодки на борт обоих купцов.
   Ялгар так и не смог вернуться к своей работе. Память возвращалась к нему медленно, небольшими частями. Но и полное ее возвращение уже его не радовало. Он проиграл борьбу с Лартой.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"