Аннотация: Фанфик по сериалу Сверхъестественное, все права на героев сериала принадлежат их создателям. Винчестеры расследуют вампирские убийства в Нью-Йорке и случайно встречают старого знакомого. Нельзя сказать, что встреча для всех оказывается приятной...
Triangulum
- How many sides does a triangle have?
- Damn...four.
CNNN
Но это черное и гибкое созданье
В конце концов меня приводит в содроганье.
"Ты - дьвол", - у меня сложилось на губах.
Морис Роллина
I
...До чего же скверно на душе...
Вечер тихо валился на землю с востока. Сквозь просветы между гигантскими отвесными скалами падали огненные водопады и длинные сиреневатые тени перерезали узкое дно каньонов...Нет, все же опять обман чувств, наваждение! То были, разумеется, не настоящие скалы, долины и каньоны. К самому небу поднимались и заслоняли собой вечернюю зарю громады бетонных зданий. Зажатые между подножьями искусственных гор, тянулись прямые улицы, а по ним устремлялись во всех направлениях сверкающие потоки автомобилей.
Лишь на стыке дня и ночи, ранним утром и в самом начале сумерек, эти кристаллические конструкции с прямыми и наклонными блестящими гранями приобретали сходство со вздыбившимися, восставшими из недр пластами земной коры. Днем, когда здания Нью-Йорка были слишком осязаемы, это сходство пропадало. Не было его и ночью - тогда город казался нагромождением плоских картонных коробок на фоне матового неба, подсвеченного мириадами городских огней. Странная иллюзия узкой долины появлялась на рассвете и на закате, когда косые лучи солнца выхватывали строгие геометрические рельефы стен, и тонкие прозрачные тени опускались во впадины и ниши. Тени перекрывали друг друга и погружали в полумрак сухие русла улиц. Наблюдая это великолепие, особенно остро хотелось обладать сверхчеловеческими способностями, чтобы взлететь к самым вершинам страшных рукотворных скал, заглянуть в широкие окна тридцатых, сороковых, пятидесятых этажей, затем сорваться вниз камнем, и остановить падение в трех футах от земли - и тогда ощутить себя повелителем пространства. Но это удалось лишь одному ньюйоркцу - Питеру Паркеру, Человеку-пауку, который стал одним из ярчайших воплощений мечты о покорении лабиринтов "Большого Яблока".
У ног неподвижных гигантов ютились сооружения более скромные. На 55-й Стрит одним из таковых был прямоугольный параллелепипед из розоватого кирпича, со следами подкисленных дождей, проедавших стены здания на протяжении десятилетий. Два этажа, высокие узкие окна со ставнями, выкрашенными в черный цвет; на первом этаже - заведение с тянувшейся вдоль всего деревянного фасада старомодной вывеской. На ней в ниже представленном порядке были выведены слова "Вина. Бар Кларка. Крепкие напитки".
Сюда-то они и зашли по дороге из Театра Минскоффа. Селин и Джейкоб.
Он настоял, хотя Селин вовсе не хотелось продолжать вечер. На душе у нее было скверно. Знойная многокрасочность мюзикла "Король Лев" с его африканскими масками вызвала у Селин в одно и то же время тоску и раздражение. Искусственное веселье на сцене показалось ей своего рода отражением деревянной оживленности Джейкоба. Впрочем, они почти не разговаривали.
...Что же это такое с нами происходит?...
Он появился после двух недель мертвого молчания, как бы мимоходом извинился и заявил, что им нужно серьезно поговорить. Однако вместо того, чтобы просто сесть на кухне и поговорить, Джейкоб сделал элегантный жест: пригласил Селин на детский спектакль. Лишенная всякой возможности выяснить отношения, Селин три часа провела в невидной глазу, но от этого не менее мучительной борьбе с аурой принужденности, которая окружала обоих.
Бар Селин не понравился по той причине, что он казался старым и грязноватым. Внутри было шумно, дымно, мебель потрепанная, клиенты, как это обыкновенно бывает в подобного рода местах, - невзрачные обитатели ближайших окрестностей: работяги, клерки, лавочники. И ни одной дамы, заметьте! Селин почувствовала неловкость. Подспудно что-то заставило Селин ощущать себя преступницей, проникшей в святилище чисто мужских богов.
Помещение было узкое и длинное. У одной стены располагалась барная стойка, массивная, как саркофаг. Вдоль противоположной стены были расставлены столики. Двое отыскали свободное место и сели. Немного поозирались, рассматривая простой и грубоватый интерьер, сохранившийся, очевидно, с тридцатых годов. Джейкоб сделал пару ничего не значащих замечаний. Вздохнул. Потом вдруг брякнул:
- Слушай, я сейчас быстро. В туалет сбегаю, а то забыл сходить в театре...На тебя засмотрелся, наверное...- и присовокупил к и без того сомнительному комплементу пресную улыбку.
Селин с усилием улыбнулась ему в ответ. В уголках губ у нее появились тонкие брезгливые складочки.
...Господи, до чего тошно-то...
Джейкоб поднялся, пробормотал что-то, сам себе хихикнул и ушел в дальний конец зала, где скрылся за тяжелой черной дверью с медной табличкой. Селин проводила его взглядом со смесью горечи и уныния.
Одна. Сидит, сложив руки на коленях, и не знает, чем заняться. Пустой столик.
Бармен, тщательно вытирая высокие пивные бокалы, поглядывал на нее выжидательно. Селин поджала в раздражении губы, подумала и, быстро встав, подошла к стойке. Обратилась к бармену. Он принял ее заказ - два мартини и стакан воды без газа - учтиво склонив голову, и не спеша отправился за бутылками. Определенно, он был не из тех, кто ради услаждения клиента станет жонглировать посудой и приготовлять коктейли по секундомеру. Он был флегматичен, неприступен и полон холодного достоинства.
Облокотившись на стойку, Селин ждала. Взглядом она рассеянно обводила брызжущие бликами батареи из бутылок: стену за спиной у служителя бахусова культа оккупировала коллекция всевозможных винных сосудов. Тем временем справа раздался металлический щелчок зажигалки, и вскоре ленивый дымок, довольно душистый из-за примеси каких-то пряностей, достиг ее обоняния. Субъект, сидевший рядом, медленно повернул голову в сторону Селин, и она почувствовала на себе почти осязаемый пристальный взгляд. Ей это не понравилось. Чувствуя, как невольно напрягаются мускулы ее собственного лица, сообщая ему строгое и непроницаемое выражение, Селин обернулась. Зрелище стремительно расширяющихся зрачков неизвестного - от агрессивного вида точек до двух черных дисков, которые совершенно поглотили радужку, - заставило жар со всего ее тела подняться к голове и сконцентрироваться в затылке. Селин точно дернуло током.
- Ваши напитки, - раздался сухой голос бармена.
Селин кивнула, торопливо расплатилась и с видом человека отчаявшегося стала изыскивать способы разом унести все три бокала. Едва не пролила мартини. Тип сделал какое-то резкое движение, очевидно, с целью ей помочь, но Селин не позволила. Заградительно улыбнулась и отправилась к своему столику. Села. Стараясь не смотреть в его сторону, стала тянуть коктейль.
Итак, Джейк... Поскольку он пропадал уже почти четверть часа, оставалось предположить, что из глубин городской клоаки возник миссиссипский аллигатор и пожрал Джейкоба Дюгаля, динамичного сейлз-менеджера, боксера и страстного поклонника Бродвейских театров. Либо Джейкоб и в самом деле решился на что-то серьезное и теперь настраивался, уткнувшись лбом в дверь кабинки. Предложите Селин выбор между этими альтернативами, и она, кажется, эгоистически указала бы на аллигатора. Ей не хотелось разговаривать с Джейком.
Кто бы мог подумать, что за каких-то две недели все развалится. Она по-прежнему боялась взглянуть на огненную печать, которая пылала на досье их с Джейкобом отношений, прямо поперек титульного листа. Распад начался уже давно, теперь она это понимала. Но последней каплей стал день, когда Джейк сказал своей матушке, будто подумывает в некотором близком будущем обзавестись собственным...Впрочем, он даже не успел досказать, чем конкретно он вместе с Селин намеревается обзавестись. Миссис Дюгаль, эта гипнотическая женщина, перебила его, выплеснув целый ушат многоречивых, возмущенных и резких возражений. Но самое неприятное...
...Какого черта тебе от меня нужно?...
...Самым омерзительным было то, что во время разговора Джейк лишь лениво отмахивался и пожимал плечами. Это означало, что в конце концов все будет так, как хочет того миссис Дюгаль. Рано или поздно. Когда Селин спросила у Джейка, что означал этот взрыв негодования, он с простодушием совершенно непереносимым заявил буквально следующее: "Ну, чувства матери тоже можно понять. Она боится, что мне достанется не та девушка..."
...Перестань, я прошу...Не до тебя, честное слово...
Тот, у стойки, украдкой посматривал на Селин. Впрочем, нельзя сказать, что, посматривая, он очень уж таился. Для удобства он уселся боком к бару, положил ногу на ногу и сделал вид, будто наблюдает за улицей. Можно было и впрямь подумать, что живейший интерес незнакомца вызвала мачта освещения, видневшаяся в окне за спиной Селин.
...Нахал...Причем нахал, какой-то чересчур интеллигентской наружности...Похож на авангардного художника или на музыканта, или еще черт знает на кого...
Опять их взгляды встретились. С безопасного расстояния Селин стало даже забавно наблюдать за типом, который, взяв свою рюмку, плавным жестом показал, что, мол, пьет за ее здоровье.
...Вот негодяй, а!...
Селин осуждающе покачала головой, но улыбки не сдержала. Это была даже не улыбка, а так - нервный смешок, вырвавшийся помимо воли: призрачная, едва заметная ухмылка, обозначившаяся на губах неизвестного, действовала как-то заразительно.
В этот же самый момент массивная дверь отворилась, и из уборной выпорхнул Джейкоб. Выпорхнуть-то он выпорхнул, однако сразу же приостановился. Заметил. Все заметил! Увидел, что тот, из бара, глядел на Селин, и что она не оставила его без внимания. Более того, тип довольно-таки недоброжелательно покосился на Джейка, когда тот проходил мимо. Потом с явной неохотой отвернулся.
По своему обыкновению Джейк ничего не сказал. Только сделался пасмурен. Слишком часто он так поступал, вечно плодя недомолвки.
Подсев к Селин за столик, он натянул личину веселости и сказал, чтобы с чего-нибудь начать:
- О, мартини взяла? Здорово...
- Угу...- ответила она.
- Ты знаешь, я очень соскучился за это время...
- Почему столько ждал?
- Мне надо было все обдумать, - у Селин опять невольно появились морщинки в уголках губ. Джейк все время что-то обдумывал. - Ты же знаешь, я не выношу спешки и необдуманности. Да, мне требовалось уединиться на некоторое время, чтобы все как следует продумать. Чтобы не совершить неверного шага, за который ты же меня потом будешь упрекать. Я долго думал, и понял, что для меня сейчас самое главное, - у Селин начали холодеть пальцы. - В общем, Селин...
Джейкоб замялся и суетливо полез во внутренний карман пиджака. Через несколько мгновений в его руках появился бархатный футляр в форме морского гребешка, в которых хранят обычно браслеты или драгоценные колье. Бархат на футляре был выцветший и, к тому же, вытерт по углам.
- Вот, держи, - Джейкоб все больше и больше нервничал, всматриваясь в Селин и не видя на ее лице никакого одушевления.
Он разлепил створки полинялой ракушки и продемонстрировал Селин золотой браслет с гранатами, массивный, но старомодный. Золото было красноватое, потускневшее. Она молча взяла браслет и стала вертеть в руках. Джейкоб затараторил:
- Ты знаешь, что это за вещь? Она у нас в семье уже давно хранится, с пятидесятых годов. Мне ее отдала тетя Жюстина, ты ей очень нравишься...
Тетя Жюстина...Вот и разъяснилась ситуация! Вновь семейство Дюгаль, вновь родственники, которые плотным кольцом обступили Джейкоба со всех сторон. Родные, без которых он не смеет, да и не желает сделать ни единого шага. Тетушки, дядюшки и крестные, тени которых следуют за Джейком по пятам, руководят его поступками, заглядывают к нему под одеяло. Боятся, что тридцатилетнему юноше достанется "не та" девушка. И не оставляют ему ни единого шанса обзавестись чем-то своим, всякий раз предусмотрительно подпихивают собственный секонд-хенд, продукты полувековой клановой жизнедеятельности, которые Джейк с прагматичной радостью принимает. Все у Джейка с чужого плеча, даже мысли и поступки. Он отдает Селин этот некрасивый массивный браслет с гранатовыми кабошонами, который она определенно не сможет носить. Не наденет потому, что он чужой. Потому, что не Джейк его подарил, а от тети Жюстины перепало. Не лукавил ли Джейкоб, презентуя его, как "семейную реликвию"? Не потому ли он преподнес тетушкин браслет, что для него самого эта вещь мало что значила? Откуда такая нетрадиционность в консерваторе Джейкобе Дюгале? Просто он сам не уверен был в том, что творил, но продолжал действовать по инерции...
- Джейк...- опуская глаза сказала Селин. - Я просто не могу...Он, наверное, ей очень дорог.
- Ничего подобного, какой пустяк! Тетя Жюстина будет только радоваться, - небрежно отмахнулся Джейкоб. - Ты...ну, в общем, я хочу, чтобы ты вышла за меня. Ты ведь так давно этого хотела. Я просто понял, что сейчас для меня самое главное - это ты, это наши отношения, это...
- Джейк, остановись...- вдруг сказала она. Она не поднимала на него глаза, только крутила нервно в руках браслет с пятнами потемнения в глубине узоров. - Я не могу. Я не могу тебе сейчас дать ответ ...
Он захлопал глазами с явным недоумением. Воцарилось долгое, тягостное и вязкое молчание, которое, чем больше длилось, тем сильнее оказывало на Джейкоба Дюгаля странное воздействие. Произошедшая с ним перемена была крайне неприятна. Джейк заметно побледнел, лицо его стало злым и высокомерным, и, наконец, он выдавил из себя следующие слова:
- Это ты мне вот так решила отомстить что ли?
- Джейк...
- Решила поиграть? - прошипел он, все больше распаляясь. - Нормально! Ты вообще представляешь, чего мне стоили эти две недели? Сама-то ты затаилась. А я тем временем как на раскаленной сковородке прыгал! Я проблемы решал! - от вида вздувшихся вен у Джейка на шее, Селин сделалось противно. - Я из-за тебя разругался в пух и прах с матерью! Она меня теперь и видеть не желает. И, тем не менее, я наступил на свои привязанности и на свои с ней отношения. Потому что я не эгоист, в отличие от тебя. Я понимаю, что чем-то надо жертвовать. Думал: как-нибудь, справлюсь, выкручусь, потом наладится. И вот ты меня таким способом решила отблагодарить? Очень мило, очень в твоем духе!
- Джейк, - очень тихо и мрачно произнесла Селин, - не надо мне швырять в лицо свои героические поступки. Я устала от твоих отношений с матерью и от стальных клешней, которыми она вцепилась в тебя. Мне глубоко ненавистно то, что она с тобой делает.
- Это что же это? - кривляясь, язвительно спросил Джейкоб.
Селин не выдержала.
- Она пытается подменить собой абсолютно все в твоей жизни. Она словно паучиха. Она обмотала тебя коконом и понемногу переваривает. А ты и рад барахтаться...
- Будешь меня дешевой психологией из женских журналов пичкать?
- Вы с ней настолько типичны, что...
- Знаешь что, еще неизвестно, кто тут паучиха. Моя мать всегда была для меня опорой. А ты, похоже, пришла в мою жизнь только чтобы требовать исключительного положения...Ты даже не можешь сделать над собой усилия и относиться к каким-то ее слабостям хотя бы с долей уважения!
- Все, хватит! Одно я тебе скажу: сам ты не способен посмотреть на ситуацию со стороны, а у меня уже не хватает способностей тебе объяснить. Ты не мне должен делать предложение, а совсем другой женщине!
Последние слова прозвучали чудовищным богохульством. Не стоило Селин позволять этому страшному обвинению срываться с языка. Было бы лучше ударить Джейкоба по лицу.
Джейк сдетонировал. Будучи довольно выраженным эпилептоидом, он обыкновенно подолгу накапливал потенциал, прежде, чем разразиться вспышкой гнева. Сначала он скрывал дурное настроение, потом делался угрюм и неразговорчив, пребывая в таком состоянии до тех пор, пока обиды не достигали некой критической массы. Следовавший затем взрыв напоминал взрыв водородной бомбы тем, что его воздействие имело колоссальный разрушительный эффект, распространялось волнами и не прекращалось очень долгое время.
Но Селин не могла даже предположить, что Джейкоб способен вести себя с той немыслимой развязностью, с которой он повел себя в следующую минуту: он схватил стакан и плеснул ей в лицо воду, сопроводив этот жест словами: "Остынь!...Дрянь..."
Селин замерла. Она была совершенно не в состоянии поверить, что кто-либо мог с ней так поступить. И меньше всего она ожидала подобного от Джейкоба, человека вполне цивилизованного и благовоспитанного. Холодная жуть поползла у Селин по спине, она боялась даже вытереть воду, струйками сбегавшую по щекам и капавшую с носа. Она посмотрела мимо разъяренного лица Джейка на других посетителей, бессознательно ища у них защиты. Но завсегдатаи оставались равнодушны, в целом, не проявляя интереса к разыгрывающейся сцене. Селин и Джейкоб были здесь совершенно случайной залетной парочкой, которая посетила этот маленький клуб в первый и, судя по всему, последний раз. Притом чужаки даже в некотором роде нарушили целостность сообщества, что не могло не вызывать у старожилов легкой неприязни. Они были посторонними, и мало кого беспокоило то, что между ними происходило. Селин невольно покосилась на типа из бара. А тот, подлив масла в огонь, лишь устранился. Встретив взгляд Селин, он отвел глаза, лег грудью на стойку и теперь о чем-то негромко говорил с барменом. Тот отвечал ему пожатиями плеч и недовольно-брезгливой гримасой.
Наконец, Селин удалось совладать с собой. Дрожащими от обиды и страха руками, она сгребла сумочку и вскочила. Джейк вскочил следом за ней. Надо сказать, что в первые несколько секунд он и сам пришел в замешательство. Подобное поведение было вовсе не в его правилах. Однако маховик Джейкова аффективного выплеска уже раскачался, и все его существо жаждало отмщения. Единственный способ отстоять поруганную честь виделся Джейкобу в движении к неизмеримым пропастям все сильнее разгоравшегося гнева. Ему казалось, что если он сейчас сделает шаг назад, он уступит Селин. Проще говоря, Джейк решил показать, кто в доме носит штаны.
- Куда ты собралась? - рявкнул он.
- Ухожу, - ответила она глухо.
Он поймал ее за руку.
- Ну-ка стой! Мы не договорили!
- Руки убери, - проговорила она гневно и испуганно в одно и то же время.
- Ты меня достала! Чуть что, ты вечно срываешься и убегаешь!
Какое-то резкое движение в баре. Тип неожиданно поднялся со своего места, затушил в пепельнице сигарету, одернул нервным движением лацканы пальто и вслед за тем сделал нечто, определенно, возмутительное. Отделившись от бара, он направился прямо к ссорящимся. Вся его манера выражала высшую степень решимости. Подойдя на раздражающе близкое расстояние, субъект остановился, сунул руки в карманы, и молчал до тех пор, пока Джейкоб не повернулся и не уставился на него враждебно и вопросительно. После этого человек заговорил:
- Простите, - голос неизвестного имел жесткий оттенок, вкрадчивое, плавное его звучание нарушала едва заметная хриплость. - Мне кажется, что ваше поведение в отношении дамы выходит за рамки дозволенного, - говорил он с британским акцентом в его рафинированном, немного старомодном варианте.
Это было настолько неожиданно - и сам факт вмешательства неизвестного, и его агрессивный тон в сочетании с подчеркнутой, почти оскорбительной, вежливостью - что Джейк сперва не нашелся, что сказать. Кроме того, во всем облике человека было нечто, вызывающее оторопь. Однако растерянность Джейкоба прошла быстро, и, стремительно наливаясь черной злостью, он зашипел:
- Тебе-то еще какого хрена нужно? - он кинул взгляд на лицо человека и прибавил желчно: - Куда ты, урод, лезешь?! Давно не получал?!
Было заметно, как у незнакомца на челюстях задвигались желваки, но внешне он оставался невозмутим. Даже улыбнулся, чем еще на шаг подвинул Джейка к грани неистовства.
- Я хочу, чтобы вы обратно приняли человеческий облик и извинились. Причем, уже не только перед дамой, но и передо мной. Я вас, как будто, не оскорблял.
- Слушай, ты меня плохо понял, что ли?! -Джейкоб перешел на крик. - Я тебе, ублюдок, сказал: ВА-ЛИ ОТ-СЮ-ДА! - от его тигриного рева, казалось, сотряслись окна и вся стеклянная посуда в заведении.
- Щас, конечно, monGИnИral, будет исполнено, - отвечал тот с провокационными нотами в голосе, прямо глядя Джейку в глаза.
- Ну, ты сам напросился, придурок!
Джейкоб двинулся. Он был как минимум на голову выше и раза в полтора массивнее, чем неизвестный. Мощный толчок в грудь, которым Джейк начал наступление, чуть не сбил человека с ног. Джейк, словно резвящееся чудовище Левиафан, ударил по скале, и скала содрогнулась от его могучего удара.
- Пол-легче! - негромко, но со стальным оттенком в тоне голоса рявкнул неизвестный, отступая на несколько шагов. Сам он не нападал и почти не пытался сдерживать атаку Джейкоба. - Чего вы добиваетесь, в конце концов? Совсем уже соображение потеряли...?
Вслед за тем Джейкоб оттолкнул неизвестного еще дальше к бару, налетел почти вплотную и размахнулся. Под тканью его пиджака обозначились бугры мускулов, которые двигались с размеренностью хорошо отлаженного механизма. Тело Левиафана сделало сокрушительный разворот и кулак, тяжелый, как молот, прошел по лицу неизвестного. Раздался тихий и омерзительный костяной стук.
Селин вскрикнула от ужаса. Человека, натурально, отшвырнуло назад, и он, как-то перевернувшись в падении, врезался плечом в основание монументальной стойки бара.
- Отлично...здорово... - отчетливо прохрипел он, стараясь подняться, прежде чем Джейк настигнет его и начнет бить ногами. - Настоящая салунная драка...где мой семизарядный Смит-Вессон...
- Джейкоб!!! - завопила Селин. - Ты озверел что ли?! Ты его убьешь совсем! Что ты творишь?
- А чего ты его, стерва, защищаешь? - проорал в ответ Джейк.
Не зная, что делать, Селин встала у него на пути.
...Господи! Ну что же вы все сидите и смотрите?!...
- Ты ненормальный? Ты сесть хочешь лет на десять? - кричала она, пытаясь образумить Джейкоба.
Однако сознание Джейкоба было целиком поглощено бесцеремонным незнакомцем, который поднимался с пола, вцепившись рукой в деревянный молдинг стойки. Сначала он привстал на одно колено, потом выпрямился и повернул к Дюгалю лицо, медленно вытер перчаткой кровь с разбитых губ. И улыбнулся. Причем улыбнулся совершенно сатанински, словно хотел намекнуть на то, что вполне доволен ходом событий. Выражение его глаз в тот момент и вовсе с трудом поддается объяснению. Можно было бы назвать его смесью злости и азарта. Но его гнев и его странная радость не были простыми и понятными, звериными эмоциями человека, выведенного из себя. Больше того, неизвестный, кажется, не терял хладнокровия ни на минуту. Ярость его была ледяной, спокойной, но при этом всепроникающей и многомерной, если так позволительно выразиться. Пропасти его черных зрачков уводили в неведомые мрачные глубины, полные всяких кошмаров и теней - два адовых колодезя.
Джейк хотел подойти и еще раз врезать типу, коль скоро тому происходящее показалось забавным, но Селин преграждала ему дорогу. Она не могла бы сказать определенно, почему это делает. Она знала лишь, что Джейк Дюгаль, этот здоровенный кабан-средневес, решивший показать свое молодечество, разбив лицо изящному невысокому молодому человеку только за то, что у него хватило смелости вмешаться в скандал, был ей омерзителен.
Неизвестный уже стоял у нее за спиной. Он навис над плечом Селин, и Дюгаля передернуло от мысли, что тот может ее коснуться. Джейк с руганью ринулся бить парня, вовсе не заботясь о том, что непременно задавит стоявшую между ними Селин своей массой.
Видя, какой оборот принимает дело, неизвестный в момент сгреб девушку в охапку и рывком развернул, подставив Джейкобу собственную спину. Селин на мгновение ощутила его дыхание, и прямо над ухом негромкий голос произнес нервозно: "Да осторожнее же...!" Фраза оборвалась коротким удавленным полустоном-полурыком, и несколько секунд, пока человек удерживал ее, обняв за плечи, Селин могла чувствовать отголоски ударов, которыми осыпал незнакомца месье Дюгаль. Ребра избиваемого отзывались на них бесцветным, заглушенным звуком. Селин было невыносимо страшно. Но через мгновение незнакомец разжал крепкие, как тиски, объятия и несильно толкнул Селин прочь от себя, а сам вновь развернулся в сторону Джейка. И на развороте так саданул локтем в нос динамичного сейлз-менеджера, боксера и любителя Бродвея, что тот громко всхлипнул и чуть не грохнулся на пол, натолкнувшись задом на стол. У незнакомца был резкий, точный, экономичный и необычайно мощный удар.
...Бармен выбежал из-за стойки и пронесся мимо, направляясь к выходу, спокойный и деловитый, как всегда. Он выскочил на улицу, и дверь со звоном захлопнулась...
Сначала Джейку подумалось, что он сможет совладать с нестерпимой болью, которая целиком парализовала его организм. Несколько времени он держался на ногах, упираясь обеими руками в столик, но ощущение стремительно наваливающихся со всех сторон сумерек скоро лишило Дюгаля сил, и он мягко стек вниз на пол. Из носа полила кровь.
- О, гос-споди! - досадливо воскликнул неизвестный, обозревая оглушенного Джейкоба, и сделал нетерпеливый жест рукой. - Как вам, однако, мало понадобилось! - говоря так, он подошел к заболевшему Дюгалю, встал около него на одно колено и деловито, по-хозяйски, помог лечь в более удобное положение. Джейку сделалось до того худо, что он был готов принять помощь от кого угодно. Он любил, когда о нем заботились. - Дайте сумочку, ему под голову положить. Есть салфетки? - обратился неизвестный к Селин - и тут же снова к Джейкобу: - Богатырь, ничего не скажешь! Это не вас ли Торбьёрн Хорнклови воспел в стихотворении о победе Харальда Прекрасноволосого? "Берсерки рычали, / битва кипела, / облаченные в волчьи шкуры выли / и потрясали мечами". Нет? - подмигнул Селин, которая стояла тут же рядом и смотрела на него так, словно неизвестный оказался существом потусторонней природы. - Вы меня извините, за откровенность, но у некоторых людей голова служит исключительно для принятия на себя свингов и апперкотов, поскольку для мыслительной деятельности она от природы не приспособлена. Но вы - исключительный фэномэн. Вы не только ни черта не соображаете, но и удар не держите! Спрашивается: за каким лешим вы тогда ко мне полезли? - издевательским тоном поинтересовался неизвестный и с презрительной ухмылкой передал Джейку ворох салфеток, которые тот одним комком приложил к носу. - Вас, может, внешность моя ввела в заблуждение? - и он снова недобро улыбнулся.
У незнакомца были клыки. Белые, ровные, с аккуратными и острыми кинжальными кончиками. Когда он говорил, трудно было оторвать взгляд от мелькания его зубов. Странное свойство казаться и по-человечески симпатичным, и в то же время каким-то дьяволовым придавал его лицу этот полузвериный оскал.
- Это ты ко мне полез...- с большим трудом гнусаво выдавил Джейк.
- У вас развиваются признаки ретроградной амнезии после нокаута. Напоминаю, я вежливо попросил прекратить безобразие, в ответ на что, вы меня чуть не зашибли. Вокруг полный зал немых свидетелей, так что я вам порекомендую сохранять неподвижность и не нести всякую чушь. Селин...Ведь Селин, да? Я не ошибся? - он кинул на нее долгий и, определенно, изучающий взгляд. Та кивнула. - Как считаете, может, стоит лекаря вызвать?
- Да...одну минуту...Я сейчас позвоню, - ответила она. Потом замялась растерянно. - Ой, а телефон там...- и указала глазами на Джейкоба, чья голова покоилась на ее сумочке, как на подушке.
- Хорошо, я позвоню, - сказал тот.
Обыскивая внутренние карманы своего френча, имевшего на рукавах и спине явственные пыльные следы недавнего падения на пол, человек все приглядывался к потолку. А по потолку и стенам бара текли волны красно-белых неверных и мерцающих огней.
- Копы что ли уже? - словно сам у себя спросил незнакомец и поднялся, посмотрел в окно, близоруко щурясь. - Оперативность, однако...Или просто мимо проезжали?...
Напротив бара стоял белый в синих полосах "Форд" полицейского управления города Нью-Йорка с девизом "Вежливость. Профессионализм. Уважение" на задней двери. А двое полицейских, сопровождаемые скандализированным барменом, уже резво бежали к заведению. Пролетело еще несколько секунд, и дверь распахнулась. В помещение, произведя изрядное количество шума, ввалились два форменных парня.
- Полиция! Так, все остаются на местах. Что у нас тут происходит? - весело пророкотал один из полицейских, и, идентифицировав группу нарушителей, направился прямиком к ним. Селин невольно спряталась за спину незнакомца от надвигающейся фигуры в черно-синей форме и восьмиугольной фуражке - фигуры сверкающей значками, бляхами и ключами от наручников, подвешенными на поясе.
- Ну что ж...недоразумение случилось, - словоохотливо отвечал незнакомец мягким голосом, и пожимал плечами, словно бы испытывая легкую растерянность и смущение. Гримасу острой неприязни, которая отобразилась на его демонском лице при виде патруля, он мгновенно подавил, заменив ее на довольно доброжелательную, хотя и чисто этикетную улыбку.
А потом, когда подъехала вторая полицейская машина, и количество офицеров увеличилось ровно в два раза, пошло-поехало...Кто? С кем? По какой причине? Кто начал? Чем все закончилось? Зловонным пузырем по ходу допроса всплыло и лопнуло свидетельское "Да бабу они не поделили...". На что незнакомец очень агрессивно рычал: "Попрошу свои идиотские домысливания и оценки оставлять при себе!" А Джейк, чуть-чуть оправившийся от потрясения, снова начал извергаться и теперь уже угрожал засудить англичанина за "харрасмент". Тот отвечал, что нанесенные Джейком побои в свою очередь тоже потянут на приличный срок, и посоветовал подсчитать, кому из них двоих грозят более ощутимые неприятности. Тем более, что факт "домогательства" предстоит еще доказать, в то время, как разбитую физиономию он может прямо сейчас предъявить какой угодно инстанции. И уж куда более походило на пресловутый "харрасмент" его, Джейка, собственное поведение, сопровождавшееся вербальными и прочими оскорблениями, равно как и попытками силой удержать девушку подле себя.
Пока перелаивалась вся эта толпа рассвирепевших мужчин, в которой смешались полицейские, сейлз-менеджер Джейкоб, бармен, явившийся из ниоткуда иностранец и еще множество зрителей, поменявших флегматичное безразличие на злорадный интерес, Селин потерянно стояла позади стены широких плеч и мужественных фигур. Чувствовала она себя совершенно униженной и раздавленной, и вообще не женщиной, а неодушевленным предметом, за присвоение которого борются соперничающие стороны.
Джейк грубо орал на англичанина. Казалось, что из него в одночасье поперли все свойства его натуры, которые он раньше обуздывал и скрывал. Видимо, миссис Дюгаль знала Джейкоба лучше, чем Селин. Она ведь однажды удивила девушку замечанием о том, что, мол, "Он может!". И, кажется, испытала от этого бесконечную гордость. И что он может? "Кретин! Недоносок! Урод! Ты морду свою в зеркале видел?" - сыпалось из Джейкова скривившегося от злобы рта. Его брань звучала мелко, пошло и беспомощно, и уж совсем потерялась, когда странный человек, ни слова не проронив, отвернулся.
Неужели Джейк так и не понял, что ему более незачем ломать копья?
Больше всего Селин хотелось сбежать. Однако вместо того ей, взятой, что называется, под белы руки, вкупе с двумя звездами скандала пришлось отправиться в участок.
Часа четыре спустя, то есть, когда уже наступила поздняя ночь, Селин все еще сидела в коридоре полицейского участка, ожидая, что хоть кто-нибудь появится и обрисует ситуацию. Джейк и этот тип, чье имя еще в Баре Кларка тенью проскользнуло и исчезло среди общего гомона, беседовали с детективом в соседнем кабинете. Затянувшееся ожидание, да еще и в таком неприятном месте, как полицейский участок, поднимало в Селин глухое и тоскливое негодование. Чтобы немного себя развлечь, она щурилась на тускловатые лампы дневного освещения, на кирпичные стены, выкрашенные в цвет топленого молока, и перечитывала приколотые к доске объявлений статейки о работе полиции. И все время прятала глаза от мимолетных взглядов иногда проходивших рядом сотрудников в штатском и черноформенных офицеров.
Наконец, когда стало казаться, будто счет времени окончательно потерян, дверь кабинета отворилась, и комнату быстрым шагом покинул англичанин. Селин поднялась навстречу странному человеку.
- Вас уже отпустили? - промолвила Селин сухо.
- Да, конечно, - он с некоторым лукавством изобразил вежливое удивление.
- А Джейкоб? - беспомощно спросила она.
- А Джейкоб, со всей очевидностью, задержится. Он сильно утомлен.
- О, господи...
Селин застонала, представив, последствия, к которым все это может привести, и села обратно на диван.
- Я не стал предъявлять никаких официальных претензий, - значительно сообщил англичанин, смотря на нее сверху вниз. Теперь на носу у незнакомца - в высшей мере необычайного - сидели очки с поблескивающими тонкими стеклышками в изящной, почти невидной оправе. Селин готова была поспорить, что надел он их умышленно, ибо степень, до которой очки смягчали его демонские черты и холодноватый, сосредоточенный взгляд, была поразительна! Теперь Селин было явлено спокойное, ясное лицо со сдержанной полуулыбкой. - Я предполагаю, что удастся отделаться одним лишь штрафом. Кажется, ничего запредельного месье Дюгаля не ожидает. Вы как, ориентируетесь во всех этих процедурах или, может, я вам могу чем-то помочь?
- Нет, спасибо, вы для меня уже сегодня столько всего сделали, что мне неудобно злоупотреблять вашей безграничной добротой, - ледяным голосом ответила Селин, чувствуя, что по непонятной причине перемена в незнакомце терзает ее ужасно. - Но, раз уж вы так добры, и великодушны, и очаровательно любезны, объясните мне следующее...
- Слушаю? - вот теперь его удивленность стала искренней. Странный человек тут же оборонительно сложил руки на груди, и вся его поза, хотя и непринужденная внешне, приобрела оттенок неявной угрозы.
- Зачем вы все это сделали? - с трудом унимая накопившуюся злость, спросила Селин.
- Селин...простите меня, ради бога...- ответил на это человек кающимся голосом, в то время как выражение глаз вовсе тону его не соответствовало, а, скорее, противоречило. - Я и сам не знаю...все пытаюсь найти хоть какое-нибудь мало-мальски приемлемое оправдание своему поступку...Я признаю, что повел себя чудовищно. Кой черт меня понес, в самом деле? - тип разнял скрещенные руки и пожал плечами. - Ну, ударил бы он вас своим бетонным кулачищем - какое право имел я вмешиваться в частную жизнь? Вам государство и так предоставило бы уникальную возможность затаскать Джейкоба по судам. Ведь в государстве цивилизованном наличествуют специальные органы, - он при этих словах выразительно обвел глазами полицейский участок, - которым и вменяется в обязанность защищать граждан...И вы тысячу раз правы, каждый должен делать то, что находится в пределах его ко-омпетэнции. В моей компетэнции было пить коньяк и помалкивать...Простите, честное слово, я не хотел...
- Джейк бы меня не ударил...- тихо проговорила Селин. Инерция понуждала ее по-прежнему защищать Дюгаля, хотя теперь Селин вовсе не имела твердой уверенности в том, что говорила.
- Да, конечно, наверняка...По меньшей мере, не при большом стечении народа, - тут незнакомец коротко рассмеялся, не скрывая более своего пренебрежения к Джейку. - А все остальное - это ерунда, мелочи жизни. Бывает намного хуже, хотя и не столь часто.
Селин непроизвольно покосилась на явственно проступавший у незнакомца на лице синяк, оставленный Джейковым знатным хуком справа. Дюгаль попал англичанину в челюсть, почти у самого подбородка, и, надо сказать, довольно чувствительно попал. Все более смущаясь от собственной нецеремонности, Селин несколько времени всматривалась в его лицо, решительно не похожее и ни на одно из прежде виденных ею, и несшее следы какой-то таинственной катастрофы. Наконец, вежливости ради, она решила осведомиться:
- А-а...вас он, кстати, как, сильно?...
- Ну, приложил, конечно... - с улыбкой ответил англичанин, и стало очевидно, что при всей своей формальности, интерес Селин ему польстил. - Но у меня голова крепкая, зубы тоже, - он опять ухмыльнулся, опять обнажил клыки. - А в целом, Джейк мне напомнинает лирического героя одной трактирной песни, который хвастался: "Я разбил ему локоть своим лицом". По мне, так слишком расточительно. Все-таки... я могу быть чем-нибудь полезен? - он вдруг резко крутанул разговор, возвращая его в наметившееся ранее, довольно двусмысленное и опасное русло.
- Денег на штраф не одолжите? А то у меня ничего с собой нет, - язвительно промолвила Селин, надеясь сбить с незнакомца эту обходительную самоуверенность, больше всего пугавшую именно своей естественностью и галантностью.
- Я бы с удовольствием, - ответил тот и чуть поклонился, - но я точно в таком же положении, что и вы. У меня в кармане двадцать семь баксов, а кредитку я не взял.
- Издеваетесь, да?
- Да с чего вы взяли?!
- Да потому что не надо делать вид, что вы более альтруистичны, чем вы есть на самом деле, только ради того, чтобы мне понравиться, - повышая голос, обвинительно воскликнула Селин.
- Вы сами сказали, что я добр и великодушен.
- Я это сказала с иронией, причем с горькой иронией, заметьте это особо!
- Вам такси хотя бы поймать? - с губ его не сходила совершенно очаровательная улыбка, и с этой очаровательной улыбкой он мягко, любезно и неотступно влек ее за собой к какой-то чертовой матери.
- Нет, я еще не уезжаю.
- Тогда телефончик не оставите?
Тут Селин едва не задохнулась от возмущения.
- Чт...что? Вы...вам известно, что вы нахал?
- Нет, первый раз слышу, - он ловко спрятал свое чуть-чуть холодноватое плутовство за серьезным выражением. - Честное слово, я не нахал. Верно, мне приходится действовать быстро и решительно - нахалы тоже действуют быстро и решительно. Однако на этом между нами всякое сходство заканчивается, хочу вас заверить.
- Послушайте, - процедила Селин, - в одной старой песне поется: "Знаешь мое имя - посмотри номер в справочнике". Предлагаю вам последовать этому совету!
- Классика жанра, - сказал он тихо, обращаясь в большей мере к себе самому, нежели к Селин. - Отлично, видимо, мне именно так и придется поступить. Значит, вы уверены, что вам ничего не нужно?
- От вас - нет.
- Хорошо. Разрешите в таком случае откланяться. Всего доброго, - секунду поразмыслив, он присовокупил к уже сказанному следующие слова: - Учтите, мне будет очень не по себе оттого, что я не знаю, благополучно ли вы добрались до дома этой дивной во всех прочих отношениях ночью.
- Всего доброго, - отрезала Селин.
- Всех благ.
И ушел, оставив Селин наблюдать за тем, как удаляется его элегантная фигура, вся словно бы сотканная из туманной сумрачности и живой энергии в одно и то же время.
"Que le diable t'emporte!" - возникло откуда-то у Селин в голове, и было пришедшее ей на ум восклицание как нельзя более созвучно ситуации.
...Чтоб тебя черт унес! Той же дорогой, что он тебя, со всей очевидностью, ипринес! Дьявол клыкастый! Ясноглазый демон-искуситель с порезанным лицом! Поверишь тут в злых гениев...Явился как из-под земли. Разметал к чертунищенские остатки их с Джейком любви (не забывайте, на такой же скудной почве выросла и расцвела не одна крепкая американская семья) и провалился в тартарары...Нечистая сила! Сатана!...
"Нечистая сила" и "сатана" растворился в бурлящей ночной тьме города, которая напирала на двойные стеклянные двери полицейского участка. Селин продолжала сидеть по-сиротски на краю диванчика. Губы ее дрожали все сильнее, пока, наконец, она не разрыдалась, закрыв лицо тонкими бледными руками. Рыдала она беззвучно, не позволяя душившим ее жалким всхлипываниям вырваться вовне, и лишь плечи ее иногда судорожно подергивались.
Тоска Селин была необъятна. Ее захлестнула волна отчаяния столь громадного и всеразрушающего, что оно совершенно не соизмерялось с масштабами заурядной бытовой катастрофы, каковой являлись по сути события этого злосчастного вечера. Селин подозревала себя в том, что стремительно теряет веру в человека и в человечество. В равной степени она теряла веру и в себя самое, видя, сколь обманулась в своих чувствах и суждениях. На что было ей теперь опереться, если даже человек, вместе с которым когда-то она испытала столько счастья, разделила столько мыслей и надежд, превратился в совершенно омерзительного хулигана, хама и свинью? Бывает же так, что здание, тщательно возводимое не один год, вдруг дает огромную безобразную трещину прямо по фасаду. Трещина растет, расширяется, и заканчивается все тем, что в здании становится просто опасно находиться. Дворец с мраморными лестницами, с сияющими янтарным блеском паркетными полами, с белоснежными лепнинами и колоннами грозит обрушиться в любой момент. А все потому, что построен он был на болоте, чья зыбкая почва сначала деформировала, а потом и вовсе разрушила самый его фундамент. И вот, значит, какое великое болото открылось у Джейкоба в душе - багрово-черный Стигийский омут, в котором от века предуготовлено мучиться гневным.
Селин сама не знала наверняка, что именно оплакивает: то ли нежные мечты, которые были похоронены заживо, когда ее маленький любовный кораблик натолкнулся на бытовые рифы и стремительно пошел ко дну; то ли безнадежную порочность человеческой природы, которая отчаянно стремится к гармонии и столь же отчаянно ее не приемлет. Скорее всего, ей было больно видеть себя еще одним грустным доказательством того факта, что удел человека - испытывать ослепляющую эйфорию, в то время, как уз вечной преданности, понимания, и (черт бы ее побрал!) любви не было, и нет вовсе! И загробной жизни тоже нет...И нет вообще ничего, кроме блуждания в потемках бессмысленности и абсурда... А тут еще и этот... ушедший и растворившийся, как было означено выше, в ночной тьме...
Селин терзала запасную упаковку одноразовых салфеток, когда услышала неподалеку шорох плавных кошачьих шагов. Головы она не подняла. Ей вовсе не хотелось показывать лицо, макияж на котором уже побывал, так сказать, в семи водах и, натурально, пришел от этого в состояние, достойное всякого сожаления. Она лишь краем глаза следила за тем, как к ней осторожно приблизились. Развалистая походка человека удивительным образом противоречила беззвучности и мягкости, с которой он ступал. Он остановился совсем рядом, немного помялся и заговорил голосом низким, приятным, но имевшим особый тембр, который Селин мысленно тотчас охарактеризовала как "разбойничий". Человек произнес:
- Простите, мэм, вам чем-нибудь помочь?
Непостижимо! Все без исключения устремились ей помогать. Притом, чем больше они помогали, тем сильнее запутывалась и усугублялась ситуация. Селин, не отнимая бумажных платочков от лица, посмотрела на того, кто с ней заговорил.
И увидела перед с собой Аполлона, явившегося ей в образе мужчины, который был "зело велик и украшен лицем". Для странствий по земной юдоли божество переоблачилось в одежды полицейского чиновника: дешевый коричневый пиджак от Marks&Spencer, светло-серую рубашку и темные брюки. Однако скромный наряд ни в коей мере не умалял совершенно невообразимой, как Селин показалось, красоты этого человека.
Привлекательные, рождающие невольную симпатию лица не редки. Селин окружало много довольно милых людей, за которыми было приятно наблюдать со стороны. Их облик и манеры приводили в благодушное расположение. Таков был начальник Селин, Терри, и даже чернявый улыбчивый пуэрториканец, который продавал хот доги на углу около ее дома, и еще у тысяча других людей, с которыми она сталкивалась ежедневно в нескончаемом нью-йоркском мальстреме.
Если же говорить о чувстве глубоком, то питать нежность можно к любому лицу, пусть бы оно было некрасиво, простовато, странно или вовсе уродливо. Джейк, к примеру, не отличался миловидностью, его физиономия была словно составлена из крупных рубленых линий и плоскостей.
Но иногда - может, один раз за всю жизнь - доводится увидеть такое лицо, которое совершенно захватывает воображение. Какие-то не поддающиеся определению, иррациональные силы укореняют его образ в душе, словно отсвет далекой и недостижимой чистой красоты, которая в надмирных сферах, существует сама по себе, не соединенная с материей. Притягательную ее силу не объяснить вульгарно-научной "целесообразностью" и "равновесием частей", она неразложима на составляющие и несет в себе искру, созерцание которой приводит в трепет все существо созерцающего.
Невозможно было бы с точностью передать словами, в чем заключалось поразительное совершенство облика этого человека. Слово не приспособлено для отражения тончайших нюансов, которые составляют саму индивидуальность предмета, сфера слова - обобщение, которое взывает к коллективному опыту. Поэтому, говоря общо и приближенно, можно лишь отметить, что заговорившему с Селин мужчине на вид было лет около тридцати, что он был высок, атлетически сложен и зеленоглаз.
Но разве это объясняет что-нибудь? К примеру, объясняет ли это, почему Селин, не мигая и не в силах оторвать взгляд, долго смотрела в его теплые, но серьезные, и даже где-то, в самой глубине, грозные глаза? Или почему немного настороженная, однако озорная улыбка, которой он ободряюще Селин улыбнулся, показалась ей самой удивительной улыбкой из когда-либо ею виденных?...Была, правда, еще одна... удивительная...Впрочем, это нисколько дела не меняло.
Он внимательно разглядывал Селин некоторое время, взор его все более и более смягчался, разгорался оживлением, веселостью. Наконец, негромко кашлянув, он сказал:
- Мэм, у вас все в порядке? Что-то случилось? - он подсел к ней на диванчик. - Я детектив Харрис... Дин Харрис из Отдела криминалистической экспертизы Нью-Йоркского Полицейского Департамента, - назвался он, показывая удостоверение. Его жест был быстрый, привычный, официальный. - Может быть, я вам чем-то могу помочь?
- Я...я даже не знаю, - проговорила Селин, пытаясь наскоро вытереть глаза. - У меня какая-то глупая...и дикая ситуация...Да...простите, очень приятно, - она протянула свою тонкую ручку с ухоженными аристократическими пальцами, и детектив Дин Харрис мягко пожал ее, едва касаясь, словно боялся сломать хрупкую и ценную вещь. Ладонь его была твердая, как деревяшка, с жесткими мозолями и рубцами, но излучала при этом удивительное тепло.
- А вас зовут... - подсказал он, видя, что девушка в легком замешательстве.
- Ой...верно, извините...Селин Пфеффер.
- Мне тоже очень приятно. Так, что же у вас стряслось?
...И что на это прикажете отвечать? ... Что два негодяя устроили из-за нее скверную сцену в питейном заведении?...Что ей отвратительны полицейские участки?...И что в глубине души она желает встать и уйти, бросив Джейка на произвол судьбы, по меньшей мере, до завтрашнего утра...И корит себя за это!...
- Вы знаете...- медленно подбирая слова, проговорила Селин Пфеффер. При этом пристально смотрела на детектива, и ей казалось, что при каждом движении его длинных темных ресниц у нее под сердцем образуется сосущая пустота, - это так, ничего... На меня немного действует обстановка. Моего... знакомого задержали за скандал в баре. И вот, я тут... жду своего торжественного выхода! - она нервно и суховато рассмеялась.
- А зачем же так переживать? - искренне удивился детектив Харрис.
- Дебютный спектакль, знаете ли... Никогда таких происшествий у меня не случалось.
- Да ладно вам. Помурыжат немного и выпустят, - он говорил, как человек, тонко знающий все особенности подобного рода происшествий. - Ваш знакомый что-нибудь сломал? Набил кому-нибудь физиономию?
- Да-а...в общем-то, не без этого, - Селин постаралась придать своим словам тень немного небрежной, благородной иронии.
- Ох, даже так? - удивился детектив, и улыбка его сделалась чуть кривоватой.
- Угу, - кивнула Селин.
Опять разбитое в кровь странное лицо. От одного лишь воспоминания о нем по спине прошел необъяснимый холодок.
...Да что же это такое, в самом деле?...
- И часто этот ваш знакомый так развлекается? - поинтересовался детектив Харрис многозначительно. - Вы меня простите, но вы, мне кажется, как-то совершенно не вяжетесь с такой компанией, - прибавил он, разъясняя тем самым расплывчатый намек, который явственно прозвучал в его интонации.
Селин не удержалась от кокетства, хотя сама и понимала, что назвать его тонким никак нельзя.
- Это почему же? - поинтересовалась она.
Детектив живо и с большой охотой ответил, словно только и ждал повода сказать какой-нибудь комплемент:
- Ну... - пожал он плечами. - Вы слишком красивы, слишком элегантны, слишком интересны и вообще слишком хороши для того, чтобы попадать в такие передряги, - опять у него в глазах засветились теплые искры. - Ну, это мое чисто объективное профессиональное мнение, вы ничего не подумайте.
- Жалко, - совершенно осмелев, хохотнула Селин. - А я уж, было, чего только не собралась подумать!
- Ну, если уже собрались, то я вас остановить не смогу, - хмыкнул полицейский детектив.
В этот самый момент по участку разнеслось:
- Дин!!! Где тебя носит? Иди сюда уже!
Настойчивый призыв, долетевший из дальнего конца обширного холла, оказался настолько внезапен, что детектив Харрис заметно вздрогнул, словно бы голос заставил его очнуться от мыслей, концентрировавшихся, со всей очевидностью, вокруг девушки. Детектив чуть-чуть смешался и его благородное, мужественное лицо приняло выражение досады. Там, вдалеке, стоял очень рослый парень с широченными плечами и махал детективу Дину Харрису желтой пластиковой папкой.
- Дин! Срочно! - рявкнул опять длинный. По всему, это был напарник. - Ты нужен!
- Селин...Можно я буду вас по имени?...
- Да, конечно, - пожала она плечами.
- К сожалению, служба, - сказал он и извинительно заулыбался. - А как вы относитесь к тому, чтобы обменяться контактами? - синие глаза Селин сделались огромны. - Ну, мне кажется, всегда полезно иметь знакомства в полиции...если что, я всегда готов помочь. Вы можете на меня рассчитывать, в любой момент я к вашим, так сказать, услугам.
Совершенно размякшая от многочисленных треволнений, которые обрушились на нее в последние несколько часов, Селин продиктовала Дину Харрису, детективу Отдела криминалистической экспертизы Нью-Йоркского Полицейского Департамента, номер своего мобильного телефона.
***
Наверное, если бы кто-нибудь сказал братьям Винчестерам, что они окажутся на Восточном побережье США из-за английской желтой прессы, они бы удивились необычайно. Впрочем, лишь на первый взгляд это утверждение могло показаться парадоксом.
А дело было в том, что уже довольно давно Дин взял за правило просматривать британские газеты. Натурально, его не интересовали респектабельные "Таймс" и "Дэйли Телеграф". Но при этом он регулярно, раз в полтора-два месяца, заглядывал на сайты британских таблоидов. Дин делал это не сказать, чтобы с какой-то конкретной целью, а скорее так, на всякий случай. Иногда на электронных страницах второсортных изданий попадались заметки, несомненно, достойные его внимания. В некоторых совершенно неправдоподобных историях не стоило труда угадать следы тайной деятельности их с Сэмом безымянных заокеанских коллег. В этом было нечто ободряющее, консолидирующее. Из отчетов ничего не ведающих журналистов Дин имел возможность извлекать истинный смысл происходившего, и это лишний раз напоминало о том, что Винчестеры не одиноки. Пускай братья давно свыклись с положением неугодных, опасных бунтарей и отщепенцев, отринутые в равной степени как большим обывательским миром, так и сообществом охотников. Все же принадлежать группе - пусть и номинально - было утешением.
Имелась, правда, и еще одна причина, по которой Дин читал английскую прессу, но о ней позже...
Примерно за две недели до событий, о которых идет речь, на сайте "Ньюз ов зэ Уорлд" появилась статья под заголовком "След Дракулы уводит через Атлантику". Увидев такое название, да еще и набранное крупным шрифтом, Дин удивился. "Мировые Новости" имели свою четко определенную тематику, и за ее рамки редко выходили. С величайшим упорством день за днем они рылись в шелухе, щедро разбрасываемых вокруг себя вселенской ярмаркой тщеславия, и редко поднимали голову из ее мишурного праха. А тут вдруг - Дракула.
Старший Винчестер скептически хмыкнул и немедля принялся за статью.
Он был удивлен вдвойне, когда первая часть "Следа Дракулы" на поверку оказалась более или менее содержательным криминальным обзором, посвященным странным убийствам, произошедшим за последние два с половиной месяца в городе...Нью-Йорке. Дину сразу вспомнилось промелькнувшее в Интернете упоминание о чем-то подобном. Однако в американском источнике содержался лишь намек на "серийника", и никаких подробностей сообщено не было. "Ньюз ов зэ Уорлд", как ни поразительно, четко расписали ситуацию: убийца выходил на охоту через относительно равные промежутки времени и убивал девушек, поздно возвращавшихся домой с работы. Первая из жертв была студенткой, вторая - инструктором по йоге, третья работала менеджером на какой-то фирме. Все в возрасте от 21 до 23 лет. Объединяла девушек лишь красота, молодость и свежесть. Все убийства произошли в радиусе двух километров от Центрального Парка. Далее было сказано, что на шее у троих имелись глубокие укусы со следами длинных клыков, а тела жертв были полностью обескровлены.
И вдруг, изложив все эти скудные, но крайне ценные сведения, автор статьи сделался буен. А сделавшись буен, он, ни с того, ни с сего, вывалил на головы читателей свою теорию о вирусном происхождении вампиризма. На словах "...при попадании лейкоцитов человека в кровь вампира, они воспринимаются лейкоцитами вампира как чужеродный агент, после чего происходит лейкоцитарный фагоцитоз...." Дин бросил читать. Не могло быть никаких сомнений в том, что статья была написана охотником-естествоиспытателем. Либо сумасшедшим. Либо со слов одного из них. Сверхъестественным, скорее, выглядело то, что статью вообще напечатали в "Ньюз ов зэ Уорлд": ведь через ее теоретическую часть было совершенно невозможно прорубиться! Какой представитель целевой аудитории станет, стоя в метро, разбирать этакую заумь?
Ясно было одно: у Винчестеров наметилось дело в "Большом Яблоке".
Нью-Йорк встретил Винчестеров жаром, лихорадкой и учащенным пульсом жизни, от которых братья порядком отвыкли, вояжируя по самым, что ни на есть, медвежьим углам страны. Безостановочная суета города подействовала на них воодушевляюще. Оба, Сэм и Дин, ощутили нарастающий азарт, мощный и обновленный, каким он был много лет назад, когда охота лишь начиналась. Завладевшее ими чувство было странно и двойственно. С одной стороны, заниматься сыском в норах, переходах и лабиринтах этого колоссального человеческого термитника было тяжело и опасно. Непременно на ум приходили приснопамятные стог сена и иголка, причем, всегда был шанс, что разыскиваемая иголка воткнется в задницу, стоит только отереть пот с чела и присесть, дабы отдохнуть от трудов. С другой стороны, самый масштаб предстоящей работы возбуждал воображение. Город, циклопический и легкий, и темный, и блестящий, и страшный, и заманивающий в свои сети и ловчие ямы, наваливался на Сэма и Дина Винчестеров. Сливаясь в единый поток, мелькали тысячи лиц, среди которых Винчестерам предстояло отыскать одно - то, которое лишь притворялось человеческим.
Первые шаги их расследования были осуществлены с изрядным изяществом: Дину и Сэму удалось добыть отчеты полиции и побеседовать с офицером, который обнаружил первый труп. Они даже исхитрились проникнуть в морг и осмотреть тело новой жертвы - четвертой по счету, - убитой ровно за день до появления Винчестеров в городе. Однако результаты их изысканий содержали несколько сюрпризов.
Первым сюрпризом оказалось то, что все девушки имели на шее следы от тонкой удавки. Убийца сначала нейтрализовал сопротивление, и только потом вцеплялся им, полузадушенным, в горло. Когда выяснилось данное обстоятельство, Дин вопросительно посмотрел на склонившегося над трупом задумчивого Сэма, почесал затылок и воскликнул: "Что за хрень, прости господи?"
Далее стало известно, что никакого полного обескровливания организма не наблюдалось. Кровь если и была выпита, то лишь частично, и убийца во всех случаях оставлял девушек умирать от удушения и кровопотери. Сами же раны выглядели рваными прокусами, хотя, судя по фотографиям, от раза к разу становились более аккуратными. Кроме того, по свидетельствам полицейских, у первых двух жертв на теле было куда больше повреждений, чем у последующих. Нападавший, со всей очевидностью, совершенствовал технику.
И последнее. Слюну, которая была обнаружена на ранах девушек, эксперты идентифицировали, как человеческую: белый мужчина, вторая группа крови, резус отрицательный.
Глубокой ночью Дин и Сэм покидали 18-й участок Полицейского Управления. Попавшийся в руки охотников офицер Николс поделился с ними подробностями обнаружения последней жертвы. Вытянув информацию, братья решили наконец-то отправиться прямиком в номер и как следует выспаться. Дело, подброшенное заморской газетой, определенно, оказалось запутаннее и необычнее, чем они полагали.
Дин сел за руль "Импалы", включил диск AC/DC, завел мотор и стал аккуратно выруливать с парковки. "Машиной уже надо заниматься..." - неопределенно подумал он, прислушиваясь к звуку мотора, в котором некоторое время назад появились настораживающие обертоны. "Детка, я тебя прошу, не вздумай превращаться в ржавое корыто! Что за кисляк! Жизнь прекрасна и удивительна!"
- Дин, - сказал Сэм, листая материалы в своей рыжей пластиковой папке. - Честно хочу тебе признаться, у меня с каждым днем растет подозрение, что мы присвоили дело, которое по праву принадлежит полиции.
- Ну, Сэмми, у меня такие подозрения в огороде тоже растут, - Дин пожал плечами. - Но, прежде всего надо дождаться информации от Бобби. А потом будем думать. Ты же сам говорил, что, согласно восточноевропейским источникам, некоторые вампиры душили людей.
- А Бобби тоже считает, что все эти убийства смахивают больше на дело рук какого-то маньячеллы...
- Положим, смахивают...внешне, - возразил Дин. - Но я лично боюсь нарваться на этом дельце, если мы начнем пороть горячку. Тебе не приходило в голову, что вампиры тоже не идиоты, и им вполне под силу додуматься до подобной уловки: обставить охоту, как серийное убийство. А, Сэмми?
Сэм пожал плечами.
- Просто, такого случая в нашей практике еще не было.
- Как будто у нас не было уникальных случаев, Сэм! - Дин выехал на дорогу, и теперь "Импала", плавно покачиваясь, быстро летела по ночным улицам в поредевшем потоке автомобилей. Вопреки своему имени, она походила более на черную убийцу-пантеру, нежели на тонконогую и глуповатую антилопу. Еще более сходна она на была с демоницей, вставшей на сторону добра. Что-то здесь было нечисто. Наверное, демоница эта полюбила охотника...
- А кроме основной, - продолжал Дин, - у нас имеется еще пара версий, которые было бы неплохо обкатать. Да и вообще, Сэм, разве тебе не нравится? Такая красота! Большой город, большая работа!
- Ну...в целом, ты прав, - согласился Сэм. - Даже если этот мерзавец окажется обычным маньяком, то мы все равно избавим мир еще от одного представителя нечисти... нечисти, обладающей всеми свойствами человека.
- Сэм, я всегда утверждал, что нечисть я понимаю, а люди - сплошь шизанутые, - заявил Дин, постукивая по рулю в такт музыке, и смотря куда-то влево. - Потусторонние твари живут по своим потусторонним законам, и с нашими законами их законы не пересекаются. Надо питаться кровью - иди, убей человечишку. Другое дело, что человек не хочет, чтобы его засосали насмерть...
- И тогда приходят они... - рассмеялся младший Винчестер.
- То есть мы, - кивнул Дин. - Ну да! Простой закон джунглей. Но когда свои же начинают обедать, завтракать и ужинать себе подобными и еще поделки из них мастерить...Помнишь Бендеров?
- Точно. Вся семейка оказалась сдвинутой. "Шамая лучшая дичшь - это чшеловек..." - неприязненно передразнил Сэм нечленораздельную речь папаши Бендера.
У Дина тотчас возникли в памяти его рот и отвратительные миазмы, которое старик распространял вокруг своим гнилостным дыханием. Он был словно пропитан зловонием всех кошмарных смертей и страданий, которыми другие оплачивали его извращенную страсть. Дин скривил лицо в гримасе крайнего омерзения.
- Надеюсь, этот не будет, по крайней мере, так смердеть, - хмыкнул Дин. - Объятия папочки Бендера мне показались совершенно не сэкси...А его детишки! Интересно, кто ж ему нарожал такую ораву вурдалаков?
- Как мне показалось, - произнес Сэм с глубокомысленным выражением, однако было заметно, что он старается подавить хихиканье, - семейство Бендеров жило совершенно изолированно...Может, от грязи завелись?
- Сэм! Сэм! Не пугай меня! Я надеюсь, ты не забыл, что производство вурдалаков требует соучастника! - Сэм заржал. Дин тоже.
Отсмеявшись, Дин вдруг сделался серьезен и спросил без перехода:
- Сэм, послушай, а ты видел...ее?
- Кого ее? - совершенно не понял младший.
- Девушку в участке.
- Дин, это ты у нас можешь круглосуточно работать в режиме "мультитаск": и цыпочек кадрить, и убийство расследовать. Я все больше сосредотачивался на деле.
- Учись, пока я жив...
И Дин почему-то замолчал. В другой ситуации такая неожиданно нахлынувшая задумчивость насторожила бы Сэма. Сэм не любил упоминаний о смерти, в особенности, если те исходили от Дина. Даже если он преподносил их в форме шутки. Ибо тут пролегала чудовищная зияющая пропасть, отделившая Дина от Сэма, и от всего человечества. И иногда Сэм спрашивал себя, правда ли ему удается докричаться до брата, стоящего на другой стороне разлома, или это только иллюзия?
Однако сейчас старший сделался не столько задумчив, сколько мечтательно-рассеян. Настроение это было для Дина необычно, но не представлялось Сэму чем-то опасным. В ярких зеленовато-карих глазах брата вспыхнули так хорошо знакомые Сэму и столь любимые им теплые огоньки. А на губах поселился ангелоподобный мерцающий призрак улыбки.
Старший Винчестер остановил машину на светофоре. Сэм, подперев щеку рукой, невнимательно поглядывал в окно. Загорелся уже зеленый свет, когда Сэм вдруг подскочил на месте и уставился на что-то вдалеке.