Сава Кено : другие произведения.

Волки да вороны

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Участник внеконкурсного состязания Фантлаб-14, в финал не вышел. Тема - "Opponents (Противники)", пояснение: "Каждый рассказ должен включать персонажей, которые конкурируют в аналоговой (не электронной) игре, и эта игра должна быть важной для сюжета".
  Ближе к полуночи в вершинах деревьев поднялся ветер. Угли в умело сложенном костре затрещали, и в иссиня-черную тьму взвился сноп мелких золотистых искр. Холодало. Арсеньев заворочался, удобнее пристраиваясь спиной к широкому стволу косматой елки. Обвисшие до земли нижние ветки он обрубил, получился сухой шалаш, идеальная защита. Со спины - неохватный ствол, с боков прикрывают громадные еловые лапы, прямо перед ним, в узком подступе к шалашу - костер. Никакой зверь не сунется, даже тот, у кого в черепушке под мохнатыми ушами сидит человеческое сознание. Рефлексы, мать их. Врожденные и приобретенные. Как вот это умение устроиться на ночлег в абсолютно непригодном с точки зрения коренного горожанина месте.
  Глаза слипались, но заснуть Арсеньев не мог. Темная ночь обступала со всех сторон, давила своим живым чернооким брюхом. Кругом шелестело, попискивало и гукало. Иррациональный животный страх ворочался в груди. Прямо возле правой ноги зашевелился кто-то крохотный и шустрый, пронзительно застрекотал, порскнул прочь. Арсеньев непроизвольно дернулся, потом выдохнул: "Землеройка, черти б тя взяли!"
  "Едрид мадрид, всего пять часов после вселения, а я уже смог распознать зверушку в темноте. Говорил же - донорские рефлексы, накопленные знания... Пропади ты пропадом в своей волчьей шкуре, умник. Туда тебе и дорога"
  В животе заурчало, да так громко, что стало страшно - вдруг это звук услышит кто-то еще? Кто-то здешний, зубастый и ловкий. Чуждое существо этого чужого мира, где Арсеньев - только гость во взятом напрокат теле. Но отступать было поздно, по правилам игры из нее можно выбыть только двумя способами. Убить. Или умереть самому.
  Еще утром, собираясь на работу, Арсеньев и догадаться бы не смог, что день закончится вот так. Наталья ушла зимой, а он никак не мог привыкнуть к утренней пустоте в квартире. Ему так нравилось просыпаться под негромкое позвякивание из кухни, под аромат кофе и пожаренной на скорую руку яичницы. А теперь... Только Хрюндель тихонько шуршит в своем домике, перебирая запасы орешков и семечек. Он пытался отдать Наталье и хомяка, но жена только покачала головой. Конечно, у Васи аллергия на шерсть. Вася... Выскочка и наглец. Волна гнева накатила, накрыв с головой. Самое обидное, что и в отдел, и в семью он привел Васю сам. Покровитель хренов! Теперь его обошли, украли все самое дорогое, что было - уникальные наработки, его теорию развития сознания клонов, его жену. Убить. Нельзя помиловать. Уж на это пороху хватит! И знаний, накопленных донором в предыдущей жизни.
  Когда Арсеньев вошел в кабинет замдира, там уже вовсю полыхал спор. Азамат, круглолицый и красный, махал на Васю руками, крича, что не позволит гробить людей. Василий, бледный от злости, цедил сквозь зубы в ответ что-то о трусливых пенсионерах, которым давно пора протирать штаны на лавочке возле подъезда. Спор этот то вспыхивал, то угасал уже вторую неделю. Кивнув присутствующим, Арсеньев сходу ввинтился в драку:
  - А вы знаете, Василий Вячеславович, в былые времена врачи, например, свои вакцины в первую очередь на себе испытывали. А не на добровольцах.
  Азамат крякнул победно:
  - Вот, слышали?
  Глаза у Васи сузились еще больше.
  - Ну что ж, я готов. Давайте с нас и начнем, вы не против? Установка проверена. Свободные клоны есть. Квадрат А 10, тайга. Кого вы выберете, коллега? Охотника с тридцатилетним стажем, или молодого волка? - Голос Васи был спокоен и холоден, но в глазах Арсеньев прочитал куда как больше, чем если бы тот кричал ему в лицо: "Трус, неудачник, тряпка, даже жену не смог удержать, куда тебе, старому олуху!" Не отводя взгляда, он ответил:
  - Конечно, охотника. Вы же знаете, коллега, что клоны наследуют жизненный опыт, а не только врожденные рефлексы исходного экземпляра. Хотя нет, о чем я, вы же считаете иначе. - Арсеньев постарался, чтобы его голос был так же холоден и спокоен.
  - Ребят, вы чего, охренели? - Азамат поворачивался то к одному, то к другому, даже руками махать забыл. - Не позволю! Идите отсюда оба! Чтобы я вас не видел больше сегодня! Василий, бери своих павианов и экспериментируй дальше! Узнаю, что людей запускал - уволю! И установку отключу!
  Не уволишь, Азамат. И не отключишь. Ложась в тесную камеру, приспособленную под приматов, Арсеньев только хмыкнул, когда увидел выставленный на неделю таймер. Десятью минутами раньше Вася деловито сообщил ему: выяснить, кто из них прав, можно только одним способом. Врожденных рефлексов волка хватит, чтобы выжить в тайге и убить противника. А вот охотнику для этого понадобятся знания и приобретенные навыки. Кто первым погибнет - тот и проиграл. Вот и все нехитрые правила. Убить. Или быть убитым. Выживут оба - сработает таймер.
  - Заодно и проверим, как смерть клона влияет на подселенное сознание. С приматами такие опыты запретили, а непредвиденная смерть одного из доноров на жизнь реципиента не повлияла. Так что не беспокойтесь. У вас, кстати, есть небольшая фора - ваш клон будет иметь при себе одежду и снаряжение, мой - только шкуру и зубы. - Вася усмехнулся.
  "Недели мне хватит, чтобы выследить тебя" - Арсеньев с усилием моргнул и забылся тяжелым сном.
  Уже под утро он внезапно проснулся от ощущения, что на него из темноты кто-то смотрит. Взгляд чужака был настолько ощутим физически, что Арсеньев ни на секунду не усомнился, что ему это не мерещится. Костер практически догорел, только в глубине мерцали, остывая, малиновые угли. Топор лежал рядом, нужно только заставить себя протянуть к нему внезапно ослабшую руку. Вот сейчас, потихоньку... Рукавом он задел срубленную ветку, та качнулась и зацепила пустую фляжку, с резким металлическим звяком упавшую на невесть откуда взявшийся камень. Перепугавшись, Арсеньев ухватил топор наизготовку, но в кустах напротив кто-то тяжелый затрещал ветками и кинулся прочь. Все стихло, чувство внимательного изучающего взгляда исчезло. Заснуть он больше не смог.
  ***
   К утру стало совсем холодно. И голодно. Разминая затекшие ноги, Арсеньев размышлял - чем бы набить желудок. В августовском лесу без труда можно найти пропитание. Грибов и ягод навалом. Обойдя кругом "свою" елку, он отыскал во мху рыжеватый трубчатый, похожий на оладью гриб. Откуда-то пришло знание, что это съедобно, но слишком старо. Собрав нехитрые пожитки - топор, заплечный мешок с котелком, фляжкой и спичками, завернутыми в целлофановый пакет, Арсеньев решил побродить по округе, разведать обстановку.
  Почти два часа он шел куда-то, поглядывая по сторонам. По дороге попадались моховики и россыпи брусники, он собирал их - ягоды прямиком в рот, грибы в мешок, и шел дальше. Неизъяснимое чувство направления влекло его. Выйдя на широкую, гектара полтора, лесную поляну, он удовлетворенно хмыкнул. Поляна почти вся заросла островками молодого ельника, но с краю, прямо у кромки леса, виднелась темная от старости бревенчатая избушка. На крыше гладкими потеками зеленел мох, а крохотное оконце было затянуто полиэтиленом вместо выбитого стекла. Арсеньев почувствовал, как у него защемило в груди. В этой избушке он провел много долгих зимних вечеров, промышляя норку и соболя. "Стоп! Какие такие зимние вечера?"
  - Вот это да! Наложение памяти... Кто же я сейчас? - Немолодой мужчина поднял к лицу растопыренную ладонь. Заскорузлые, покрытые шрамами пальцы... Чьи они? Мои? Внезапно накатила такая паника, что Арсеньев чуть не закричал. Припомнилось, как один из приматов, разум которого был подселен в человеческий клон, целенаправленно залез на дерево и спрыгнул вниз. Клон сломал себе шею. Сознание экспериментального животного не пострадало. По крайней мере, тесты не выявили отклонений.
  Арсеньев огляделся вокруг, затряс головой. Толкнул массивную дощатую дверь. Тяжелая, разбухшая от дождей, она еле подалась внутрь. Налег всем телом. В нос ударил кислый запах давно не топленой печи и легкой сухой плесени. Внутри было очень тесно, но по-своему уютно. Каменная печурка, обмазанная частично выкрошившейся глиной, грубые деревянные нары, дощатый стол возле окна. Пол прогнил и местами просел. Повинуясь откуда-то взявшейся уверенности, Арсеньев шагнул к очагу и засунул руку в узкую щель между печью и темными, заросшими паутиной бревнами. Пошарив, вытащил длинный пропыленный брезентовый сверток, обвязанный истлевшими лоскутными веревочками. Разорвал их, торопясь, развернул брезент. Из свертка выпали какие-то мешочки, но на них Арсеньев не обратил внимания. Дрожащими пальцами он вытащил из брезента обмотанный ветошью тяжелый ствол. Тускло и масляно из-под тряпок блеснули бока охотничьего ружья.
  Торопливо обтряхивая клочья промасленного тряпья, он вертел двустволку в руках, оглядывал. Переломил на колене, заглянул в стволы. Защелкнул обратно, пристроил приклад к плечу, большим пальцем снял предохранитель и плавно нажал на курок. Руки жили своей жизнью, проделывая все манипуляции уверенно и быстро.
  - Ты ж моя хорошая! - Пробормотал как в забытьи. - Красавица моя. А патроны? - Спохватился, кинулся к распотрошенному свертку, вытащил мешочки. Порох, четыре гильзы, картечь, пыжи. Все сухое, аккуратно запакованное. Засуетился, понес добычу к столу. Темно. Крохотное оконце почти не пропускало свет в избушку. Вытащил все поближе к распахнутой двери, разложил на широком пороге. Как в забытьи, набил патроны, аккуратно на глазок отсыпая порох и картечь. Двумя сразу зарядил ружье, оставшуюся пару тщательно обмотал полиэтиленом, затолкал в нагрудный карман. "Теперь посмотрим, кто кого!"
  Желудок свело голодным спазмом, и Арсеньев словно очнулся. Теперь нужно вернуться в лес, поискать пропитание. Затворив тяжелую дверь, вскинул ружье на плечо отработанным жестом. Бескрайняя тайга, окружавшая поляну, уже не пугала его. Это был знакомый и родной дом, немного непривычный, как бывает непривычен он тому, кто надолго уезжал в чужие края. В заросшем мелким ивняком овраге за избушкой тихонько журчал крохотный ручеек. Напившись и наполнив фляжку, Арсеньев поднялся на противоположный берег и углубился в лес. Тихий шелест, птичьи голоса, потрескивание сучьев - теперь эти звуки не пугали его нисколько, и дело было совсем не в тяжести ружья, висевшего за спиной. Он различал их все. Вот резкие вопли сойки, а это дятел стучит длинными трелями, высоко и звонко над вершинами забулькал ворон. Играет. Молодежь выросла, взрослые учат их находить себе пропитание. Самый острый глаз у ворона. Следит - где и чем можно поживиться. Любую падаль увидит, любую добычу. Задерет медведь лосенка - ворон тут как тут. Ждет свою долю. Падет заяц от мора - черный могильщик успеет и к нему. Такова жизнь. Кому-то петь по утрам, кому-то выть по ночам. На высокой сосне завозилось, захлопало крыльями. Грузная темно-бурая птица устраивалась поудобнее. Арсеньев застыл. Плавно поднял ружье. Прицелился. Выстрел прогрохотал непривычно громко, тяжко ударив отдачей в плечо охотника. С ветки покатилась наземь добыча - глухарка, огромная глупая лесная курица, вкусный обед.
  Побродив еще немного по округе, внимательно изучая следы, Арсеньев вернулся в избушку, растопил печь, она нещадно дымила. В найденном под нарами закопченном котелке сварил кусок ощипанной и разделанной глухарки, туда же накидал набранных поутру грибов. Картечь снесла птице голову напрочь, но ударила кучно, поэтому только временами приходилось выковыривать из плотного красного мяса куски перьев, вбитые внутрь. Варево пахло болотом, птичьими потрохами и жжеными перьями, но было невероятно вкусно.
  Снова спустившись к ручью за водой, Арсеньев насторожился. Чутье подсказывало неуловимую опасность, исходившую откуда-то с противоположного берега оврага. Стараясь не выдать себя, он незаметно огляделся. Вроде бы все было тихо, где-то вдалеке тренькала пеночка. И только наклонившись к самой воде, заметил небольшую вмятину поверх его следов, оставленных на сыром берегу в прошлый раз. Словно собака наступила краешком лапы. Узкие длинные подушечки пальцев отпечатались на гладком фоне сапожного мыска, почти незаметные, если бы не рубленые рытвинки от когтей. "Волк! И здоровенный" - Арсеньев почувствовал себя неуютно без топора и ружья. Сейчас он из охотника превратился в дичь. Стараясь не поворачиваться к чаще спиной, не торопясь и не показывая вида, он выбрался наверх к избушке.
  - Началась охота, да, дружок? - бормотал он, перезаряжая ружье. Видимо, выстрел по глухарке выдал его Васе. - Ну что ж, давай, нападай! Я готов! Посмотрим, кто быстрей озябнет.
  Закинув ружье за спину, взяв в руки топор, Арсеньев углубился в лес и часа два бродил, прислушиваясь, вглядываясь. Но больше ничего не выдало близкого Васиного присутствия. Когда стемнело, он вернулся в избушку, растопил печь и удобно устроился на дощатых нарах. Сон сморил мгновенно, сказалась усталость и прошлая почти бессонная ночь. Сквозь дрему он слышал, как загрохотал гром и зашумели потоки воды по крыше избушки, где-то в углу с потолка закапало монотонно. Под утро все стихло. Едва рассвело, Арсеньев был уже на ногах. Приотворив дверь, он обнаружил на сыром от ночного ливня порожке несколько четких отпечатков лап крупного волка. Судя по следам, зверь долго стоял, принюхиваясь. Под окном трава была примята.
  - Любопытный ты мой. Посмотреть на меня пришел. Посмотришь, родной. Еще как посмотришь! - Еще с вечера ему бросилась в глаза растущая неподалеку огромная разлапистая сосна с ветками чуть не от земли. Там он и сделает засидку. С нее все окрестности избушки как на ладони, и для выстрела недалеко. Арсеньев разрубил оставшуюся тушку глухарки на куски, часть кинул в котелок - на обед, часть аккуратно накрошил в мелкие клочки. "Приваду положу. Волчья натура свое возьмет, мимо мяса не пройдешь!"
  ***
  Темнело вечером быстро. Едва солнце скрылось за вершинами сосен, сразу начало смеркаться. Днем Арсеньев еще раз обошел всю округу, внимательно примечая все мелочи. Вася не показывался, но волчьи следы поверх своих он обнаружил еще дважды. "Примеривается - как лучше взять меня". Вернувшись в избушку, плотно поел оставшегося варева, часа два поспал и начал собираться в засидку. Хорошо бы ночь лунную, но скорее всего Васю нужно ждать на рассвете, когда сон самый крепкий. Волк с человеческим разумом - его и дверь не остановит. Только заряд картечи пониже лопатки или в ухо. Чтобы наповал.
  Выйдя из избушки, Арсеньев сделал длинный крюк по лесу, прежде чем вернуться обратно к поляне. Сосна и правда была хороша - ветки начинались низко, разлапистые и широкие. Забравшись на облюбованную развилку, он осмотрелся. Прекрасно просматривалась и избушка, и то место, где он днем оставил приваду. Его же самого не должно было быть видно - развилка прикрывалась свисающими мохнатыми ветками. Угнездившись, Арсеньев аккуратно пристроил двустволку и заранее снял предохранитель - тот еле слышно щелкал, а слух у волка исключительный. Из трубы курился еле заметный дымок - печь перед уходом Арсеньев растопил, пусть Вася думает, что он в своем убежище. Ночь наступала стремительно, небо заливала чернота с россыпями огромных мерцающих звезд. "Красота-то какая! Давно такого не видел!" В отдалении монотонно заухала неясыть, сонные пичужки перекликались где-то в еловых зарослях. Когда совсем стемнело, на ручей за избушкой пришли кабаны, небольшое стадо - голов пять. Хрюкали, фыркали, повизгивали. Потом внезапно ринулись прочь, с топотом ломясь сквозь чащу. "Ага. Пришел, родимый! А темно - хоть глаз выколи!" Еще час спустя взошла луна и осветила ледяным призрачным светом всю поляну. Ни души не было видно. Видимо, Вася решил все-таки подождать до утра. Арсеньев то задремывал легонько, то просыпался, неслышно меняя положение, чтобы немного отошли немеющие ноги. Луна неспешно катилась по иссиня-черному небу, становилось все холоднее. Внезапно провалившись в сон, Арсеньев увидел перед собой Наталью, она смеялась и гладила страшное лохматое существо. Вглядываясь, он узнал одного из лабораторных павианов, огромного самца по кличке Эдик, злобное клыкастое чудовище. "Васенька!" - Наталья обняла павиана за голову. "Отойди! Он же укусит тебя!" - закричал беззвучно Арсеньев и увидел, как павианья башка поворачивается к гладким Натальиным рукам, примериваясь кривыми желтыми клыками. "О, черт! приснится же!" - вынырнув из кошмара, он содрогнулся. Светало. Всю поляну затянуло пепельно-серым туманом. Но избушку видно было хорошо. Встряхнув головой, чтобы прогнать остатки сна, охотник тихонько вытянул затекшую и ноющую ногу.
  Под сосной хрустнуло. Скосив глаза, Арсеньев чуть не свалился от неожиданности со своего насеста - внизу сидел волк. Склонив голову набок, молодой зверь размером с немецкую овчарку смотрел в сторону избушки, шевеля острыми ушками. Потом внезапно поднял голову и взглянул прямо Арсеньеву в глаза, растянув пасть в широкой ухмылке. Плавно повернулся и совершенно бесшумно исчез в чаще. Как в воду канул.
  - Ах, ты, чертяка! Сукин сын. Ушел. - Смысла оставаться в засидке уже не было, и Арсеньев начал спускаться, когда услышал рык, от которого волосы на затылке встали дыбом. Из чащи на поляну выкатился клубок серых тел, на секунду расцепился на двух зверей - молодого волка, поменьше, и огромного седого гиганта. "Вот они чьи следы были! Его, а не Васины. Хозяин здешний! Загрызет Ваську, как пить дать загрызет!" Седой волк снова с устрашающим ревом кинулся на молодого, подмял под себя, послышался истошный визг. Волки катались по земле, то расцепляясь, то сшибаясь снова, и Арсеньев никак не мог взять на мушку серого гиганта. Клочья шерсти так и разлетались в стороны, устрашающе лязгали клыкастые челюсти.
  - Не трожь Ваську! - закричал он и пальнул в воздух, едва не свалившись с сосны. Клубок волчьих тел распался. Громадный зверь, оскаленный и страшный, стоял над Васей. Даже издалека было видно - как жестоко тот потрепан. Арсеньев прицелился, и в момент, когда он нажал на курок, волки снова сцепились. Грохот выстрела слился с предсмертным воплем гиганта и визгом Васи. Одним прыжком слетев с дерева, Арсеньев кинулся к распластанным зверям. Вытоптанная трава была забрызгана каплями крови, усеяна шерстяными комьями. В боку гиганта зияла рваная дыра, кровь струилась из нее. Лапы, сухие, мощные - едва заметно подергивались, а желтые глаза уже заволакивало мутной пеленой. Васька лежал на боку, истерзанный, но еще живой. Арсеньев аккуратно ощупал волка - шея, загривок, бока и плечи зверя были покрыты глубокими, как будто ножевыми ранениями. "Эх, ну что же ты так!" Он попытался влить немного воды в окровавленную пасть, но живительная влага пролилась мимо. Глаза зверя были безучастны. "Не задел ли я тебе позвоночник картечью!" - обмер Арсеньев. А что, могло случиться и такое.
  Наступивший день не принес облегчения. Вася все так же лежал, распластанный в траве. Кровоточащие раны Арсеньев прикрыл мхом-сфагнумом, чтобы на них не собирались мухи. Время от времени он пытался напоить волка, но у того не получалось проглотить ни капли. "Парализовало тебя, бедолагу!" Теперь он был уверен, что картечь задела позвоночный столб.
  - Что же мне делать с тобой, а? Ведь мы не знаем, что происходит с сознанием, если смерть клона наступает естественным путем. Вася, какой же ты был дурак, когда решился затащить нас сюда! И я, старый хрен, повелся как мальчишка. Что мне Наталья скажет, если я вернусь, а ты нет? Скотина ты серая! - приговаривал он вполголоса, обтирая сгустки запекшейся крови.
  На вершину сосны, где была его неудачная засидка, сел ворон, внимательно разглядывая их обоих. Потом плавно канул в кусты - туда пришлось оттащить убитого хозяина здешних лесов. Послышалось хриплое сдавленное карканье, перебранка. Арсеньев содрогнулся. Время от времени он заглядывал в остекленевшие от боли глаза Васи и ужасался. Безнадежная покорность была во взгляде. "Умирает" - внезапно, словно обухом, ударила по голове четкая уверенность.
  - Васька! Не смей умирать! Это не по правилам! Что я несу, идиот... - Арсеньев обхватил голову руками. Мысли разбегались, путались. Они запустили подселение в пятницу вечером. Суббота была вчера. Сегодня воскресенье. Лаборатория пуста и за ними не наблюдает ни один самый захудалый лаборант. Да никто и не знал, на что они рискнули пойти, два дурака. Что он скажет Наталье, если ее Вася сгинет вместе с умирающим волком? Внезапная смерть - шок, автоматика моментально возвращает сознание донора обратно. А как пойдут процессы при естественном умирании - одному Богу ведомо. Вдруг установка не уловит момент, когда нужно делать перенос? Что же делать, что же делать...
  Арсеньев наклонился к волку, пальцем оттянул веко - глаз дернулся.
  - Живой еще, сукин сын!
  Он достал из кармана последний патрон, перезарядил двустволку. Снял предохранитель, приставил дуло к Васиному уху. Поморщился.
  - А вот знаешь... Не могу я. Интересно, а смог бы ты меня загрызть? - Арсеньев поднял лицо к небу и почувствовал, что голова его готова взорваться.
  Крикнул:
  - Не могу я, слышишь!
  И добавил уже спокойнее:
   - Сейчас я тебе, скотине, все выскажу. Вот погоди, доберусь до лаборатории.
  Развернул ружье дулом к себе, стянул с ноги охотничий сапог.
  - Скотина ты, Вася! Что в тебе Наташка нашла? Надеюсь, что успею тебя отключить. - Арсеньев оглянулся вокруг. Это небо, лес, крохотная избушка, все стало невероятно родным и в то же время пугающим до жути. Чужая жизнь, чужая память - непосильная ноша для него. "Не вливайте вино молодое в мехи старые, ибо и мехи разорвутся, и вино вытечет". Как-то так. Вытекает вино, вытекает. И мехи разорваны.
  Лежащий волк едва слышно заскулил.
  Одним движением Арсеньев вставил дуло в рот и нажал на курок. Грохот выстрела поднял из кустов воронье, черные птицы закружились над поляной, рассаживаясь по верхушкам деревьев. Спустя минут десять обезумевшие от боли глаза молодого волка внезапно закрылись. Абсолютная тишина и покой снизошли на распростертые истерзанные тела. Один из воронов бесшумно скользнул вниз, за ним потянулись и остальные.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"