Базар шумел. Наперебой расхваливали свои товары продавцы. Каждый старался доказать, что самый лучший, самый дешевый товар у него.
- Да ты только посмотри, почтенный, что я тебе предлагаю. И сколько прошу - это почти задаром. Себе же в убыток!
Покупатели торговались, стараясь сбить цену. В положенное время с минарета доносился крик муэдзина, созывающий правоверных на молитву. Покупатели и продавцы оборачивались лицом к Мекке и все затихало, чтобы после разгореться с новой силой.
Вся жизнь Гусейна ибн Саиба протекала здесь, в этом людском муравейнике. Изо дня в день, из года в год. Здесь он возмужал, здесь и состарился. Но голос его никогда не вливался в базарный гам. Молчаливым и безучастным соглядатаем сидел он в тени дувала, скрываясь от палящего солнца. Перед ним стояла неизменная его спутница - щербатая глиняная миска, на дне которой тускло поблескивала жалкая горстка медяков.
Ибн Саиб был чужд творящегося вокруг. Ни единого раза не взглянул он на прилавки, на которых всеми мыслимыми цветами сияли и переливались разноцветные восточные ткани, сверкала дамасская сталь клинков, дразнил аппетит аромат изысканых пряностей. Место себе он выбрал подалее от продуктовых рядов, возле которых голодный желудок постоянно напоминал о себе.
Когда Гусейн ибн Саиб был молод, он помогал продавцам подносить и раскладывать товар, помогал покупателям доставлять домой громоздкие покупки. Это давало хоть и небольшой, но более - менее постоянный заработок. Увы! Молодость безвозвратно ушла, а вместе с ней ушла и сила.
Одинок был Гусейн. Не было у него семьи, ибо откуда ему, бедняку, было собрать денег на калым? Аллах милостью своей позволяет правоверному иметь и четырех жен, если тот в состоянии их всех содержать. Милость Аллаха обошла Гусейна - он и одну-то жену не сумел бы прокормить. Когда был он молод и здоров, он мог хотя бы добывать пропитание, пусть и скудное, для самого себя. Ныне же осталось уповать лишь на милосердие людей, да на помощь Всевышнего. Сказал же пророк (да благословит его Аллах и приветствует!): "Аллах дает пропитание, кому пожелает, без счета". Желание Аллаха снисходило на Гусейна не часто. Если в более удачливые дни он кое-как умудрялся набрать денег на лепешку, которую съедал тут же, у дувала, то в менее удачные, кои выпадали нередко, ложился спать натощак, не забывая, однако, сотворить положенный намаз, ибо указано в Коране: "поклоняйся Ему и восхваляй Его долгой ночью!". И, мучимый от голода бессонницей, славил ибн Саиб Творца, надеясь, что хоть на следующий день ему посчастливится.
Мало радости видал на своем веку старый Гусейн. Он слыхал, что тем из правоверных, кто отличился праведной жизнью, суждено вкусить посмертного блаженства в раю, в объятиях прелестнейших гурий, только был ли он праведником, достойным подобной награды? Этого не ведал Гусейн. Наверное - нет, ибо иначе почему же Всевышний столь немилосерден к нему? А ведь "Поистине, Аллах силен в наказании!".
Не ведал Гусейн ибн Саиб, чем провинился перед Творцом, но, видимо, велика была вина. Ни в чем ему не было удачи. Тело его прикрывал лишь рваный халат, ложем служила земля и не было для него никакой надежды. Нужда с ее горестями и бедность с ее тяготами были постоянными его спутниками. Даже живущие в глинобитных хижинах казались ему сказочными богачами, ибо для него, не имеющего иной крыши над головой кроме небесного свода и обычная хижина была подобна дворцу. Не об изысканых яствах мечтал Гусейн ибн Саиб, он привык довольствоваться и лепешкой, лишь бы иметь ее каждый день - таковым был предел его вожделений.
Покорно сносил ибн Саиб удары судьбы, ибо сказано: "... ведь Аллах с терпеливыми!", а посему "Терпи же до решения Господа твоего...". Но однажды, очередной раз оставшись без скудной своей трапезы, не выдержал старый Гусейн ибн Саиб, простер он руки свои к небу и взмолился:
- О, милостивый и милосердный, который сотворил небеса и землю, устроил мрак и свет! Открой же мне, чем прогневал Тебя раб Твой Гусейн, что так немилостив Ты к нему? В чем провина его перед Тобою? За свою долгую жизнь пропустил ли я хоть один намаз? Нарушил ли хоть малейшую заповедь, данную Тобой правоверным? Или другие, которые не обделены Твоей добротой - разве все они праведнее меня? Снизойди же до раба Своего и яви ему милость - единственную милость, которую я осмеливаюсь просить у Тебя, ибо Ты мощен над всякой вещью!
И услышал он голос ниоткуда.
- Раб мой Гусейн: какой милости алчешь ты от меня?
Гусейн пал на колени, коснулся челом земли.
- О, великий и мудрый! Ведомо Тебе, что всю жизнь свою маюсь я в нищете, тогда как другие проживают в довольствии. Но я никогда не роптал, полагаясь на Твою справедливость, ибо сказано: "поистине Аллах не обидит на вес пылинки, и если будет хорошее, Он удвоит это и дарует от Себя великую награду!". Не многого прошу я Тебя. Я не прошу сделать меня султаном либо визирем, ибо я не учен и не смогу управлять государством. И не прошу я жены, ибо уже стар, посему доживу свой век как-нибудь уж один. И дворца - да, уж что там, дворца - даже обыкновенной хижины я не прошу, ибо привычен спать под открытым небом. Дай мне только немного денег, чтобы хоть под конец своей жизни ощутил я радость бытия. Совсем немного денег, дабы имел я возможность каждый день подкрепиться лепешкой - и я буду счастлив до конца моих дней! Ведь это так мало. Разве затруднит Тебя моя просьба?
И ответил незримый:
- Невозможного просишь ты у меня, Гусейн.
- Почему же? - удивился Гусейн ибн Саиб, - разве для создателя миров существует что-то невозможное?
- Существует, Гусейн, - донесся голос откуда-то с вышины, - существует. Да, я создатель миров. Я могу, если ты пожелаешь, зажечь для тебя новую звезду на небосводе. Но ведь не звезду и не планету - денег просишь ты у меня. А денег я не чеканю.