Тусклый свет ночника слабо озарял помещение. Тишину ночи нарушало лишь мерное тиканье часов, да лишь изредка шорох шин проезжающей машины. Писатель лежал в постели и старался уснуть, но уснуть не удавалось. Чтобы забыться, он воскрешал в памяти события далекого прошлого, лица близких людей, как живых, так и давно ушедших, но сон так и не приходил.
Часы пробили двенадцать. В этот миг Писатель почувствовал, что кроме него в комнате находится еще кто-то. Осознавая, что никто посторонний в запертую изнутри квартиру проникнуть не может, он, тем не менее, начал всматриваться в полумрак и на стуле в дальнем углу обнаружил человеческую фигуру, облаченную в белый халат врача. На голове человека была белая же матерчатая шапочка. Лицо незнакомца скрывала тень.
- Здравствуйте, - произнес неожиданный гость. - Я здесь довольно давно, но не хотел Вас беспокоить, поэтому ждал, пока Вы сами не обратите на меня внимание.
- Как Вы сюда попали? - чуть слышно произнес Писатель. - Неужели я забыл запереть дверь?
- Не беспокойтесь, - утешил человек в халате, - память Вас не подводит и дверь Вы закрыли. Просто мне, чтобы попасть куда либо, вовсе не обязательно отпирать двери.
- Значит, Вы не доктор?
- Само собой разумеется. Разве врачам свойственно проходить сквозь запертые двери? Вы бы могли догадаться, кто перед Вами, но ведь Вы, насколько мне ведомо, атеист.
- Вы хотите сказать... - начал было писатель, но гость перебил его.
- Именно это я и хотел сказать. Вас удивляет мой вид? Интересуетесь, почему я не явился Вам в своем, так сказать, классическом обличьи? Охотно объясню. Дело в том, что я имею обыкновение представать перед каждым в таком виде, в каком он способен меня воспринять. К визитам врачей Вы за последнее время привыкли, их приход Вас не удивляет и единственное, что Вас смутило, это мое появление при запертой двери. А посудите сами, что было бы, явись я Вам в рогах и копытах? Согласитесь: разговор бы у нас не получился.
- Резонно, - заметил Писатель.
Признание незванного гостя, как ни странно, вернуло ему спокойствие.
- И чему я обязан Вашим визитом? - спросил он.
- Видите ли: в своих произведениях Вы так премило изображали меня, что с моей стороны было бы просто свинством не отблагодарить Вас за это. Я готов исполнить любое Ваше желание, вплоть до дарования вечной жизни или возвращения молодости. Денег я Вам не предлагаю - как я понимаю, они Вас сейчас мало интересуют, хоть я бы мог предоставить и их.
Писатель задумался. Предложение ночного визитера казалось заманчивым. Он представил себе перспективы, которые сулит вечная жизнь. Представлялась возможность воочию проследить весь дальнейший ход событий. Это сколько же интереснейших книг можно будет написать!
Тут он подумал, что не однажды лишь осознание скоротечности бытия не позволило отложить "до лучших времен" начатый труд и со всей отчетливостью понял: ничего он не напишет.
Писатель бросил беглый взгляд на посетителя - не угадал ли тот каким либо образом его мыслей - но человек в халате молча сидел в своем углу и поза его ничего не выражала.
Писатель припомнил, с какой молниеносной быстротой пролетели последние годы. Очевидно, будь ему дарована вечность, так же неумолимо быстро начнут сменять друг друга эпохи. Будут приходить и уходить поколения, а он станет жить среди них вечным созерцателем. Или - созерцателем вечности. Одиноким и, в сущности, бесполезным. Есть ли в этом смысл и какой в конце концов прок от бессмертия?
- А до чего же длинными казались дни в детстве! - с грустью подумал Писатель. - Каждые сутки тянулись как вечность. Приход нового дня представлялся событием. Каждый час был по-своему неповторим, полон впечатлений и открытий. Долгое- долгое утро сменялось бесконечным днем, незаметно переходившим в вечер, за которым следовала таинственная ночь - и все начиналось сначала. Времена суток сменялись подобно временам года. Радость бытия не была еще омрачена житейскими передрягами.
Вспомнились нежные руки матери, ее ласковый голос, напевающий колыбельную над его кроваткой... Если бы снова возвратилось детство!
Он обернулся к гостю, намереваясь высказать свое желание, но вдруг опомнился: матери уже много лет как не было в живых!
Возвращать детство не имело смысла.
- В таком случае - подумал он - может стоит вернуть себе юность?
Человек в белом халате склонившись на стуле и упершись руками в подбородок пристально смотрел на Писателя, терпеливо ожидая ответа.
Писатель представил себя юным, полным здоровья и силы. Славное, все таки было время! Он не всегда бывал сыт, зато всегда - счастлив. Окружающий мир был полон новизны. Он открывал для себя непознанное, неизведанное и как это было прекрасно. Первые успехи, первое свидание, первый поцелуй... а впереди еще долгие годы, целая жизнь, как непрочитанная книга, которую листаешь страницу за страницей, покуда дойдешь до эпилога... Пережить бы это еще раз!
Тут он подумал, что возвращаться в юность с багажом накопленного опыта, пожалуй, не резон. Все потому и казалось прекрасным, что было впервые. Теперь новизны не будет, а без нее любое событие превратитсь в заурядную обыденность. Опыт долгой жизни предостережет от ошибок, но он же лишит юность всей ее прелести.
Всплыли в памяти пушкинские строки: "смешон и ветреный старик, смешон и юноша степенный".
- Нет, - решил Писатель, - мудрость старика не приличествует юности. Не стоит возвращаться с грузом прожитых лет и накопленного опыта. Начинать нужно с чистого листа. Если бы можно было все забыть...
Он опять повернулся к молча сидевшему в ожидании посетителю, уже готовый изложить свою просьбу, и в этот момент его мозг, словно молния, пронзила догадка:
- А ведь забыть - это то же самое, что умереть!
- Если разобраться - подумалось ему - книга моей жизни была отнюдь не дурна. Стоит дочитать ее до самого конца.
- Ну и как? - нарушил молчание посетитель - Вы уже решили, что будете просить?
- Ничего, - твердо поизнес писатель. - Ничего я просить не буду. Пусть все идет своим чередом.
- Вот и напрасно - возразил человек в белом халате. - Подумайте: какие великолепные перспективы вы отвергаете! А ведь впереди у Вас только смерть.
- Что же: жизнь я уже познал. Теперь мне осталось познать еще одну тайну бытия - я должен познать и смерть.
- Да что Вы! - расхохотался гость. - Смерть познать невозможно, ибо когда она придет, Вы лишитесь возможности познавать. Разве можете Вы вспомнить что либо о тех миллионах лет, когда Вас еще не было? Что знаете Вы о тех временах? Ничего! Так же точно ничего не узнаете Вы и о времени, когда Вас не станет. Вы же сами всегда утверждали, что загробного мира нет.
- Но ведь Вы, - еле слышно прошептал Писатель, - Вы же существуете...
- Только в Вашем воображении.
С этими словами фигура в белом стала медленно расплываться, теряя очертания, белый халат начал таять, одновременно начал угасать свет ночника. Вот мелькнул последний слабый лучик, и все погрузилось в непроглядный мрак, какого не бывает даже в самую темную ночь.
***
Утро застало Писателя в постели. Сон все-таки пришел к нему, но сон этот был вечен.