С утра работники жилищно-коммунального отдела собрались в конторе. Готовятся к первомайской демонстрации. Явились не все, но иные привели с собой детей, а иные и внуков. Надувают и выкладывают на столы разноцветные шары, без которых Первомай не Первомай. Смех, шутки, анекдоты. Настроение у всех приподнятое. Кое-кто уже маленько навеселе.
Выкатили из кладовой сработанную из металлических трубок и окрашенную в синий цвет двухколесную тачку с длинными изогнутыми ручками к которой прикреплена эмблема коммунального отдела - прямоугольная рама, где на фоне современной пятиэтажной постройки изображен мастерок, а выше надпись: ЖКО. Эмблема не совсем соответствует реальности. Подавляющее число домов, обслуживаемых отделом, деревянные, в один-два этажа, зданий же, подобных изображенному на рисунке и вовсе нет в микрорайоне.
Тачку на демонстрации будет тягать сантехник Виталий. Он таскает ее каждый раз вот уже на протяжении ряда лет. Труд невелик, но его следует стимулировать, а посему начальник наливает Виталию с четверть стакана водки.
Из той же кладовой профорг достает флаги союзных республик. Цветные полотнища прицеплены к тонким дюралевым трубкам, носить их не тяжело (Когда после известных событий нужда в этих флагах отпадет, их пустят на тряпки для мытья полов. Они ни на что иное не сгодятся). Выволакивают портреты членов Политбюро. Все это добро поначалу сваливают в угол фойе.
В левобережной, центральной части города - своя демонстрация, на которую кожевенно-обувной комбинат имени Коминтерна ежегодно посылает своих представителей, дабы продефилировали они по главной площади города, площади Конституции (спустя несколько лет ей вернут наименование Театральная площадь) пред очами городского и областного руководства. Но в микрорайоне Коминтерна комбинат проводит свою демонстрацию. Так повелось с тех времен, когда еще не было моста через Вятку, соединившего Заречье с центральной частью города, а микрорайон был рабочим поселком, сосредоточенным вокруг предприятия, на котором трудилось подавляющее большинство его жителей. Эта традиция - проводить хоть небольшую, но свою демонстрацию - соблюдалась долгие годы, аж до конца восьмидесятых. На Вятке - свои порядки. На Коминтерне тем паче.
В отличие от центра города, здесь не требуются пропуска. Милицейское оцепление хоть и стоит, но лишь для порядка. Посмотреть на демонстрацию может каждый желающий, равно, как и принять в ней непосредственное участие. При том идеологическая подоплека мало кому интересна. Главное - собраться своим коллективом, повеселиться, с песней пройтись у всех на виду, как говорится, людей повидать и себя показать, а при желании после демонстрации - отпраздновать по полной программе, так, как это принято на Руси.
Тачку с эмблемой вытаскивают во двор. Начальник разливает мужчинам остаток водки. Достается немного,
но каждый желающий получает свою долю. Впрочем, особо жаждущие успели по дороге в контору заскочить в расположенную рядом пивную.
Профорг раздает по рукам флаги и портреты на древках, которые издали можно принять за лопаты для очистки снега. Портреты выполняют роль икон на крестном ходе, с той только разницей, что перед ними никто не благоговеет, а иные из портретируемых уже стали героями анекдотов.
Хватают со стола и раздают детишкам шары. Самый большой, выделяющийся среди прочих, оказывается то ли впопыхах, то ли шутки ради кем-то надутым презервативом. Короткая дискуссия - брать или не брать его на демонстрацию - завершается тем, что надутый кондом вешают в фойе на огнетушитель и оставляют в конторе.
Выстраиваются во дворе походным порядком. Впереди - эмблема ЖКО на колесах, ведомая сантехником Виталием, за ней - руководство, следом - все остальные. Начальник вешает на дверь конторы амбарный замок, запирает его и занимает свое место в строю. Дружным шагом с революционными песнями на устах проходят мимо пивной, носящей нежное имя "Уралочка", вливаться в общую колонну демонстрантов.
Центральная улица микрорайона носит имя Павла Корчагина. Она берет свое начало от Коминтерновского поворота, возле Макарьевского кладбища (в этом месте дорога, ведущая от центра через Вятку разделяется надвое: та, что налево ведет на Коминтерн, прямая же дорога ведет через поселок Вахруши до города Слободского, в котором некогда родился писатель А.Грин) и тянется на несколько километров, аж до домостроительного комбината, иначе ДСК, где нумерация домов зашкаливает за двести. По этой магистрали ежедневно проходят в обоих направлениях многие сотни машин. Сегодня она перекрыта милицией, транспорт по ней не идет.
Общий сбор - возле заводоуправления. Порядок построения цехов, кто за кем, установлен давно. Тем не менее взад-вперед снуют распорядители, указывая каждому подразделению предприятия где ему становиться. Цеха и отделы узнают по эмблемам.
Коммунальщики выстраиваются вслед за транспортным цехом. Эмблема транспортников красуется на грузовичке, закамуфлированном по случаю праздника так, что его, правда, с некоторой натяжкой и при известной доле фантазии, можно спереди принять за броневик - тот самый, с которого Ленин толкал свою памятную речь у Финляндского вокзала в Питере. Но вместо Ильича на нем стоит зам. начальника цеха, раздающий транспаранты и портреты, сваленные в кузове.
На центральной площади микрорайона - она так и зовется Коминтерновская площадь - перед автобусной остановкой накануне вечером работяги из ремонтно-строительного цеха установили трибуну. Сейчас на трибуне собрались руководители комбината. В центре - директор, последний директор назначенный со стороны. Рабочие считают его евреем, но настоящий еврей, сын которого, кардиолог по профессии, живет нынче в Израиле, бердичевский еврей, бывший до пенсии главным инженером комбината, после беседы с директором убедился, что никакой тот не еврей, а поволжский немец. Директора звать Евгений Борисович. Фамилию его инженер ЖКО перевел как "хороший мужчина". Инженер не знает немецкого, но на идише эта фамилия звучала бы так же. Знает инженер и украинский, потому утверждает, что директорские инициалы вполне соответствуют фамилии и показывают его отношение к коллективу предприятия. Через какой-то десяток лет, умело доведя комбинат до банкротства, директор уйдет на пенсию весьма обеспеченным человеком.
Рядом с директором стоят его заместители, секретари парткома и профкома, а еще главный бухгалтер - о ее взаимоотношениях с директором, далеко выходящими за рамки служебных, знает весь комбинат. Перед трибуной выстроились милицейские чины.
Из репродукторов бодро гремит бравурная музыка.
Раздается команда и вся организованная масса людей, стронувшись с места, направляется в сторону трибуны. Мимо пожарной части, здание которой увенчано совершенно ненужной в наше время каланчой. В небольшом скверике перед "пожаркой" стоит на невысоком постаменте фигурка Ильича. Когда-то она украшала собой фойе кинотеатра, но после ее вынесли и взгромоздили на пьедестал. Ленин стоит лицом к центральной проходной комбината в классической позе - с протянутой кверху ладонью рукой и не понять, то ли командует он "вира!", то ли милостыню просит. По случаю праздника постамент разукрашен цветами и гирляндами.
Коммунальщики дружно затянули "Интернационал". "И это есть наш последний и решительный бой..."
До семнадцатого года пели: "и это будет последний...". С 91-го вариант "и это есть" тоже станет неактуален. И невозможно предложить ничего иного, кроме "и это был наш последний...".
"Мы наш, мы новый мир построим...". Он почему-то получился еще хуже старого.
Всего через несколько лет эти люди, с энтузиазмом распевающие "Интернационал" будут с интересом, а иные и с восторгом наблюдать, как свергают с пьедесталов прежних кумиров, казавшихся непоколебимыми. "Велий еси, господи, чюдна дела твои. Вчера чтим от человек, а днесь поругаем.". А затем иные будут с тоской вспоминать о канувших в былое временах. "Выдыбай, наш боже!".
Ощетинившийся портретами, знаменами и транспарантами людской поток протекает мимо трибуны. Заглушая маршевые ритмы, матюгальники возглашают приветствия и пожелания в адрес каждого цеха и отдела, проходящего пред начальством. Тексты эти безо всяких изменений повторяются из года в год. Никто их не слушает, тем не-менее каждый раз дружно выкрикивают "Ура!".
По обе стороны дороги собралась на тротуарах толпа - жители микрорайона по какой-либо причине в демонстрации не участвующие, но любопытствующие поглазеть. Кто-то направлялся в гастроном, кто-то возвращался оттуда. Иные уже успели "отпраздновать". Высматривают в колонне лица знакомых, выкрикивают приветствия в адрес их цехов. Из колонны отзываются.
Жилищно-коммунальный отдел миновал трибуну. Совсем, вроде, и не в тему грянули: "Вставай, страна огромная...".
Успевший с утра основательно "загрузиться", а после добавивший в конторе (и, вроде бы, немного, но без закуски) Виталий "потерял управление". Эмблема мелькает то слева, то справа колонны. Его оставляют в строю, но почетную ношу отбирают, передав в более достойные руки. Тачку с эмблемой вручили парторгу отдела - молодому электрику Володе. Парторгом его избрали потому, что другой кандидатуры не нашлось. Партийная ячейка в отделе невелика: начальник, исполнявший эту, в основном заключающуюся в сборе членских взносов, обязанность уже несколько лет, коему изрядно она надоела, Володя, да пожилой - уже на пенсии, но работающий - возчик-ассенизатор Аркадий Семеныч, вступивший в партию еще на фронте. Да несколько пенсионеров, появляющихся лишь в дни уплаты членских взносов. Остальные рабочие в партию не годились из-за неуемного пристрастия к спиртному. Семеныч тоже грешил, но как фронтовику ему это прощали. Даже выговоров не выносили. Тем более - пенсионер. Обидится, да уйдет - кого искать на его место? С лошадкой не каждый управится, а еще и говно возить, отхожие места чистить.
Служащих да специалистов в рабоче-крестьянскую партию принимали нехотя, редко (что там такое Ильич сказал про интеллигенцию?), а инженер был еще и еврей.
Направляемая твердой партийной рукой электрика, тачка с эмблемой вышла на правильную дорогу. Не сбиваясь с заданного курса, не уклоняясь ни вправо ни влево поползла, покатилась впереди отдела.
Ликующий поток доползает до конца квартала и сворачивает за угол, на улицу Клубную. Доходит до конца, до памятника Неизвестному солдату, на плитах которого высечены имена не пришедших с войны коминтерновцев, и там разворачивается. Теперь людская масса движется во встречных направлениях. Представители цехов, поравнявшись, скандируют приветствия друг другу.
Заползает за угол "броневичек" с эмблемой транспортного цеха.
Идущие за транспортниками коммунальщики дошли до гастронома. Патриотические песни понемногу перемежаются, а вскоре и сменяются эстрадными. Вот кто-то, чей революционный запал не иссяк, но уже потянуло на лирику запевает:
"На параде к тете Наде
молодой комиссар
Подошел и, ставши сзади,
зорко смотрит в небеса.
Флот воздушный, флот воздушный
в небесах, в небесах.
Тете Наде стало душно
в теплых байковых трусах."
И Володя, парторг, моментально подхватывает припев:
"А на параде конница идет
И за веревку тянут бронепоезд,
А тетя Надя не дает, не дает,
А комиссар уже снимает пояс..."
Электрик Володя... Он был на хорошем счету. Шло бы все своим чередом, может, помог бы ему партбилет сделать карьеру. Но после запрета КПСС, последовавшего за августовским путчем, он выйдет из партии и быстро пойдет под уклон, пустившись во все тяжкие, оставит семью, будет лечиться от алкоголизма.
Из строя вываливается сантехник Виталий. Обнимает ближайшее дерево на обочине. Интересующиеся получают возможность узнать, сколько он выпил сегодня и видеть, чем все это закусывал.
Перед клубом, носящим имя В. И. Ленина, на высоком постаменте - памятник вождю мирового пролетариата. Спустя короткое время, в начале 91 года его постамент облицуют гранитом, а через год снесут, но не один еще месяц будет о нем напоминать груда битого кирпича перед зданием на клумбе (облицовочную плитку растащат). Но это все впереди, пока памятник стоит. Оборотясь спиной к культуре, поднятой десницей Ильич благословляет-указывает путь к счастливой жизни - аккурат на винный отдел гастронома. Для полноты впечатления не достает лишь цитаты: "верной дорогой идете, товарищи!".
Но товарищи и без того превосходно знают дорогу. Из колонны то и дело выходят отдельные демонстранты и, обходя хвалящегося харчами сантехника, направляются прямиком по ленинскому пути, указуемому с пьедестала.
Проплыл над толпой нестандартный, подозрительного вида шар, разрисованный цветными фломастерами. Те из ЖКО, кто его заметил, были готовы поклясться: точно такой же, только не разукрашенный, висел на огнетушителе в конторе.
Хвост колонны выполз из-за угла.
На обратном пути ряды демонстрантов смешались. Порядок построения: впереди тачка с эмблемой, следом руководящий состав, а за ними все остальные по
четыре человека в ряд, больше не соблюдается. Идут беспорядочной толпой, в которой затерялась тачка - вдосталь насладившийся доверием коллектива Володя передал ее кому-то из работяг.
Свернули на Павла Корчагина. Прошли беспорядочной толпой мимо пустой, покинутой руководством трибуны, мимо замолкнувших репродукторов. Коммунальщики повернули к конторе. Некоторые сразу разошлись по домам. Иные завернули в "Уралочку". Остальные вернулись в контору. Одни - чтобы сдать инвентарь: портреты, флаги, другие же в тайной надеж-де, что у начальника найдется в запасе спиртное, приобретенное по такому случаю на деньги из профсоюзной кассы - профорг свой человек, спишет потом на какие либо расходы. Не впервые. Всегда так делалось. По всей стране.
Инвентарь сваливают в углу. В тот же угол закатывают и тачку. Утром рабочего дня все запрут в кладовую. Кое-кто сразу расходится по домам, кое кто задерживается ненадолго у начальника в кабинете. Но вот разошлись и они, прихватив, дабы не оставлять свидетельство, пустые бутылки. Напоминанием о прошедшем веселом празднике солидарности трудящихся висит на огнетушителе надутый кондом.
Разбрелись кто куда. Несколько человек свернули налево, к "Уралочке" - продолжать праздник. "Веселие Руси есть пити" - на том стоит и стоять будет земля Русская.
Так прошла последняя первомайская демонстрация на Коминтерне. Последующие проходили только в центре города. А скоро их проводить и совсем перестали.