Какой русский не любит быстрой езды! А уж "новый русский" тем паче. Молодой но уже преуспевающий бизнесмен Виктор Иванович Рябчиков не был исключением. Он выжимал из своего новенького "Мерседеса" все, что дозволяли правила дорожного движения, а иной раз и чуток поболее, будучи уверен, что туго набитый кошелек поможет уладить любую проблему с автоинспекцией. Впрочем, к моему рассказу это не имеет никакого отношения, ибо в тот день Виктор Иванович, Витек, как звали его в кругу близких, шел пешком, подобно обычному смертному. Не берусь объяснить, почему. В конце концов богатые могут позволить себе какую либо причуду.
Прогуливаясь без определенной цели по улице, Виктор Иванович обратил внимание на прилепленную к двери афишу с надписью "Аукцион". Ниже помещен был какой-то текст, читать который Рябчиков счел обременительным, посему, не удосужившись ознакомиться с его содержанием, резко дернул на себя дверь и зашел в помещение.
В зал он попал в тот самый момент, когда аукционист назвал стартовую цену.
- Извините, - обратился Виктор к соседу, - что сейчас продают?
- Курительную трубку, - произнес тот, не глядя на Рябчикова.
- За такие-то бабки! - невольно вырвалось у Виктора.
- А Вы как думали? Это же трубка самого Сидорчука!
- Ну и что? Кто он, собственно говоря, такой?
Сосед обернулся. Его лицо выражало то ли предельное изумление, то ли глубочайшее негодование.
- Как! Вы не знаете, кто такой Сидорчук?
Рябчикову, и в самом деле не подозревавшему о существовании какого-то там Сидорчука, стало неловко за свое невежество, но он умел быстро ориентироваться в ситуации и умело выкручиваться из любого положения.
- Извините, - пробормотал он, - я просто не врубился. Как-то не мог себе представить, что увижу здесь что либо из вещей самого Сидорчука.
И для пущей убедительности надбавил цену.
Торг разгорался. Желающих приобрести реликвию оставалось все меньше и меньше. Рябчиков вошел в азарт. Теперь обладание трубкой покойной знаменитости стало для него делом престижа и он все набавлял, покуда не опустился молоток аукциониста и не прозвучало заветное "продано!".
Расплатившись, Рябчиков направился к выходу, крепко держа в руке свою покупку. Другой рукой он сжимал конверт, в котором, как объяснил ему аукционист, находился какой-то "сертификат".
- А это еще на кой черт надо? - подумал Рябчиков, принимая конверт, но вслух ничего не сказал.
- Простите, - почти у дверей догнал его немолодой мужчина с седоватой бородкой клинышком, в берете и роговых очках, тот, который, как заметил Рябчиков, торговался до конца, - можно я последний раз взгляну на нее? Подумать только - трубка Сидорчука! Сколько его помню, она всегда была при нем.
- Была Сидорчука, а стала моя, - возразил Рябчиков, в глубине души негодуя, что из-за этого человека выложил лишние деньги за совершенно ненужную вещь. - Моя! - повторил он и, повертев трубкой перед самым носом незадачливого конкурента, небрежным жестом отправил покупку в брючный карман. Тут же ощутил, что триумф его не полон и, чтобы уже окончательно добить бывшего соперника, небрежно добавил:
- Впрочем, я полагаю, Вас утешит вот это. Дарю на память - и сунул в руку опешившего бородача конверт с сертификатом.
Мучимый нетерпением похвастать перед женой приобретенной вещицей, размашистой походкой приближался Рябчиков к своему, уютно расположенному на тихой улочке, двухэтажному коттеджу. Если бы покойный писатель Сидорчук, до конца дней ютившийся в тесной комнатушке коммуналки, представил себе, в какую обстановку попадет его любимая трубка, он бы ей, пожалуй, и позавидовал и, как знать, может и сам бы не отказался очутиться на ее месте.
Подойдя к двери, Виктор Иванович захотел рассмотреть свой трофей. Это была старая прокуренная трубка темного дерева с изгрызенным мундштуком. Полустертое клеймо свидетельствовало, что изготовлена она какой-то зарубежной фирмой. Буквы, во всяком случае, те из них, которые было можно еще различить, были латинские, в прочие подробности Виктор не вникал. В его голове промелькнула мысль, что хорошо бы, накрошив табака от дорогих сигарет, предстать перед женой с трубкой в зубах, но тотчас же мысль эта была категорически отвергнута - отнюдь не благоговением перед памятью покойного, а элементарной брезгливостью. Виктор не мог взять в рот предмет, которого касались чужие, пусть и знаменитые, губы.
Он отворил дверь.
- Гляди, Надюша, что я приобрел! - и с этими словами гордо продемонстрировал жене покупку.
- Это еще что за мерзость? - поморщилась та, с отвращением глядя на показанный предмет.
- Что ты понимаешь! - возмутился Рябчиков. - Ты знаешь, сколько я за нее выложил? Это же трубка...
И тут обнаружил, что совершенно, ну просто напрочь забыл, как звали прежнего хозяина трубки.
- Напрасно я сертификат бородатику отдал - там наверняка все было записано! - мелькнула запоздалая догадка.
И, чтобы не ударить перед женой в грязь лицом, продолжил:
- Трубка знаменитого человека.
А чтобы звучало еще убедительнее, добавил:
- Его как-то раз по телевизору показывали. Артиста одного...
Почему-то Рябчиков был убежден, что самые знаменитые люди - это артисты. Если, конечно, не принимать в счет политиков.
- И что ты собираешься с ней делать? - поинтересовалась жена, несколько смягчившись. - Полагаю, ты не собираешься ее курить?
- Нет, конечно - успокоил Виктор свою половину. До сих пор он не задумывался, как распорядиться своим трофеем, но тут его осенило:
- Мы ее в сервант положим на видном месте. Гостям
будем показывать. Многие ли могут похвастаться, что являются как бы наследниками знаменитого человека?
Идея была принята с восторгом. Трубка писателя Сидорчука, ставшего отныне знаменитым артистом инкогнито, заняла почетное место за стеклом. Когда собирались гости, хозяин или его жена непременно подводили их к серванту:
- Это вот трубка знаменитого артиста. Знаете, во сколько она нам обошлась!
И гордо называли сумму. Гости ахали, примеряя названную сумму к своему кошельку, смотрели на хозяев с восхищением и завистью. Продолжалось это долго. До тех самых пор, пока где-то через год некто из гостей поинтересовался, как же звали предыдущего хозяина трубки. Рябчиковы смутились и перевели разговор на другое, а у гостя, по счастью, хватило такта не настаивать на ответе. Но репутация трубки с того дня была подорвана. Ее больше не отваживались демонстрировать гостям, потому утратили к ней интерес. Забытая, лежала она за стеклом, пока однажды хозяйка не обратила на нее внимание.
- Витек, - заявила она, - убрал бы ты эту гадость куда-нибудь от глаз подальше.
Тот спорить не стал. Трубка оказалась в кладовке среди старого ненужного хлама, где, спустя долгое время, была обнаружена хозяйским сынишкой.
- Папа! Можно я возьму ее себе на игрушки? - спросил он отца. - Я буду играть в капитана пиратского судна, а что же это за капитан без трубки?
- Возьми, - равнодушно произнес Виктор и добавил, - только, смотри, в рот ее не суй.
Трубка попала в детские руки и еще сколько-то времени служила неизменным атрибутом отчаянного пирата, пока однажды не погибла в абордажном сражении с соседским парнишкой.
Так бесславно окончила свои дни трубка писателя Сидорчука.