На склонах правого берега Днепра, между Днепровским спуском и Мариинским парком, расположилась одна из самых известных исторических местностей Киева - Аскольдова могила. Согласно преданию, именно на этом месте в 882 году был похоронен вероломно убитый Олегом - помните пушкинскую "Песнь о вещем Олеге"? так это о нем - киевский князь Аскольд. Через 50 лет княгиня Ольга построила на этом месте деревянную церковь Св. Николая (Николай, это имя которое принял Аскольд при крещении в 867 году). Здесь же первоначально была погребена и сама княгиня (опасаясь языческой тризны, Ольга завещала иерею Георгию тайно предать ее тело земле). На протяжении веков церковь на могиле Аскольда неоднократно перестраивалась, уничтожалась и отстраивалась, покуда в 1810 году по проекту главного архитектора Киева А.И. Меленского тут ни была построена новая каменная церковь-ротонда с усыпальницей под ней. Возвели церковь на средства воронежского городского головы и купца Самуила Мещерякова в память об умершей в 1809 году во время богомолья в Киеве супруге Александре. В 1833 году писатель М.Н. Загорский написал роман "Аскольдова могила", который в 1835 году лёг в основу либретто одноименной оперы А.Н. Верестовского. В 1846 году Тарас Шевченко изобразил Аскольдову могилу на одной из своих акварелей.
На рисунке Шевченко, рядом с известной каждому киевлянину церквушкой, видно кладбище. Оно появилось в конце XVIII века, сперва - монастырское, после - общегородское. С 1870-х годов многие состоятельные киевляне стремились обрести свой последний приют именно здесь. Тому было много причин: близость к аристократическим Липкам, исключительная красота ландшафта, романтика исторических преданий. Аскольдова могила превратилась в элитное кладбище, где было похоронено около 2000 человек, среди которых немало известных и богатых киевлян - философы, писатели, актеры, инженеры и композиторы. В частности - летчики Н.П. Нестеров, (придумавший и первый исполнивший такую фигуру высшего пилотажа как "мертвая петля" или " петля Нестерова") и Е.Н. Крутень, историк и коллекционер старины В.В. Тарновский, общественный деятель С. А. Подолинский, профессор университета славист А.И. Селин, артист и антрепренёр И.Я. Сетов, профессор медицины Ф.Ф. Меринг, театральные деятели Н.Н. Соловцов и М.М. Глебова...
1 октября 1905 года в Киеве произошло чрезвычайное событие. По этому поводу некая дамочка высказались весьма красноречиво: "Скажите, пожалуйста, жида на христианском кладбище похоронили!"...
Похронили у Аскольдовой могилы выдающегося российского адвоката, крупного общественного деятеля, публициста, издателя, библиофила, театрала, меломана и мецената Л. А. Куперника.
Лев Абрамович Куперник родился 30 сентября 1845 года в Вильне, в купеческой семье. Впоследствии его родители перебрались в Киев и, получивший прекрасное образование, одаренный юноша уже в 15 лет стал студентом Киевского университета им. Св. Владимира, однако после опубликования первого же своего сочинения вынужден был Киев покинуть. Лев Куперник уехал в Москву, где поступил на юридическое отделение в Московский университет, который окончил в 19-летнем возрасте.
К тому времени в империи прошли либеральные реформы Александра II, которые несколько смягчили дискриминацию евреев в России. Наиболее известные и значимые из них - постановления, открывшие части еврейского населения доступ за пределы черты оседлости: в 1859 году - купцам, в 1861 году - обладателям ученых званий. Кроме того была проведена судебная реформа. Если дореформенный суд решал дела по письменным актам и в заседаниях читались бумаги, составленные ходатаями по делам, то с 20 ноября 1864 года суд стал устным и гласным. В залах судебных заседаний стали раздаваться речи: председателя - представителя государственной власти, прокурора и защитников - присяжных поверенных. Речи защитников передавались по всей империи без цензурных ограничений, отчеты о заседаниях в суде печатались в прессе. Защите прав личности служили и лучшие представители адвокатов-евреев. Множество талантливых речей было произнесено ими в стенах царского суда, велик их вклад в сокровищницу русского правосознания.
В 1867 году Лев Абрамович поступил на службу кандидатом на вакантные судебные должности, сперва помощником присяжного поверенного М.И.Доброхотова, а затем присяжным поверенным округа Московской судебной палаты. Нескольких лет работы оказалось достаточно, чтобы завоевать широкую популярность. После "процесса нечаевцев" (экстремистски-революционной организации "Народная расправа"), первого в Российской империи гласного политического процесса проходившего в октябре 1871 года, Куперник быстро становится популярным адвокатом. Его приглашают участвовать в самых сложных уголовных и в участившихся политических процессах, и он добивается оправдания или существенного смягчения участи своих подзащитных.
Его публичное выступление на уголовном процессе в 1874 году окончилось скандалом: выслушав циничные показания зверски убившего с сообщником четырех человек крестьянина Василия Прокофьева, которого ему предписали защищать, Куперник отказался от произнесения защитительной речи заявив судьям, что "Если закон позволяет обвинителю по совести отказаться от обвинения, то я считаю себя вправе отказаться от защиты. Да свершится правосудие!". Поступок Куперника оживленно обсуждался в прессе, и в связи с ним приводились аналогичные случаи из судебной практики других стран. В конечном итоге это едва не стоило ему места. В свое оправдание Лев Абрамович искренне заявил: "Я человек. Меня охватило такое негодование, что я мог обратиться только с призывом к правосудию. Если тут есть вина - карайте меня". В конечном итоге Московский Совет решил не подвергать его взысканию, чем вызвал большое негодование Петербургского Совета. Впредь Куперник никогда не отказывался от защиты клиента в зале суда, но и никогда не брал на себя защиту в тех случаях, когда это расходилось с его совестью.
Из ранних уголовных защит Л. Куперника следует упомянуть процесс кантониста Кауфмана, по делу которого последовало специальное сенатское постановление в защиту подсудимого. В октябре 1876 года он ведет защиту в деле о крахе Московского коммерческого ссудного банка, где представителем обвинения выступал сам Н.В. Муравьев, тогда - товарищ (по нынешнему - заместитель) прокурора окружного суда Москвы, впоследствии - министр юстиции России. В 1877 году Куперник защищал в суде одну из 45 обвиняемых в нашумевшем деле воровского "Клуба червонных валетов", случайно оказавшуюся среди подсудимых мещанку Соколову, доказал ее невиновность и добился ее оправдания.
В марте 1879 г. перед Кутаисским окружным судом предстало девять евреев, обвиняемых в убийстве с ритуальными целями девятилетней христианской девочки Сарры Модебадзе из местечка Сачхери 4 апреля 1878 г. Защищать подсудимых из Петербурга выезжает знаменитый адвокат П. А. Александров, прославившийся защитой и оправданием Веры Засулич, а из Москвы - молодой Лев Куперник. 13 марта суд вынес оправдательный приговор всем обвиняемым.
Речь Куперника на Кутаисском процессе, в которой он тщательно и аргументировано доказывает абсурдность и беспочвенность обвинения евреев в убийствах с ритуальной целью, впоследствии изучалась студентами-юристами как образец судебной защиты.
К сожалению из судебных речей Куперника мало что сохранилось в печати или рукописи, посколько он обыкновенно говорил их по вдохновению, пользуясь краткими, ему одному понятными конспектами, набросанными карандашом на любом клочке бумаги.
В 1873 году Лев Абрамович женился на внучке великого русского актера Михаила Семеновича Щепкина - Ольге Петровне Щепкиной, пианистке, учившейся в Московской консерватории по классу фортепиано у Н.Г. Рубинштейна, а по гармонии у П.И. Чайковского. Чтобы заключить брак, Купернику пришлось принять православие, что послужило причиной его разрыва с родными, ибо его отец хоть и не признавал религиозных убеждений, но переход сына в православие воспринял как измену политическим убеждениям, уступку темным силам. В январе 1874 года у супругов родилась дочь Таня, впоследствии - замечательная писательница, автор многочисленных пьес, стихотворений, мемуарных очерков, выдающаяся переводчица драматургии Шекспира, Лопе де Вега, Ростана, Метерлинка, заслуженный деятель искусств РСФСР Татьяна Львовна Щепкина-Куперник (1874 - 1952).
Следует сказать, что Лев Абрамович первым оценил талант дочери и всячески способствовал ее литературным занятиям. Он не скрывал своей гордости ее литературными успехами, дарил друзьям издания ее книг, собирал вырезки с рецензиями на ее творчество. А когда ее книга "Это было вчера" была в 1905 году конфискована полицией, а сама она предана суду, Куперник вызвался быть защитником Татьяны на процессе. Увы, судьба распорядилась иначе, но об этом потом.
Брак Льва Абрамовича и Ольги Петровны вскоре распался. Ольга Петровна переехала с дочерью в Петербург, а Куперник в 1877 году переехал в Киев, где с блеском проявил себя не только во множестве уголовных и гражданских дел, но и в нескольких политических процессах. В частности в том же 1877 году по делу о так называемом "Чигиринском заговоре" - неудачной попытке членов "Земли и воли" Я. В. Стефановича, Л. Г. Дейча и И. В. Бохановского поднять крестьянское восстание в Чигиринском уезде Киевской губернии с помощью подложного царского манифеста и нелегальной крестьянской организации "Тайная дружина". В 1884 году, участвуя в процессе "Двенадцати народовольцев", Куперник увел обвинение от статьи 249, которая грозила всем двенадцати смертной казнью доказав, что эта статья была создана после восстания декабристов 1825 года, что она имеет в виду именно вооруженное восстание, т.е. "бунт войск", тогда как "Народная Воля", "хотя и стремится к изменению существующего строя насильственным путем и пр. и ознаменовала свою деятельность покушениями и т. д.", но нигде и ни разу не применяла восстания войск, а потому к лицам, принадлежащим к этой партии, нельзя применять эту статью. Аргументация, разумеется, была подробная, со ссылками на различные издания законов, с предъявлением подлинников этих кодексов, с подробным юридическим анализом и прочим. В конце концов благодаря адвокатам Л. Купернику и А. Гольденвейзеру обвинение было настолько расшатано, что суд вынес на удивление мягкий приговор: ни одной смертной казни и трое оправданных. Председатель суда генерал-майор П. Кузьмин (бывший петрашевец, разжалованный в солдаты, а потом снова дослужившийся до генерала) был после этого уволен...
Живя в Киеве, Лев Абрамович не ограничил свою деятельность одной лишь адвокатской практикой, а все больше проявлял общественную и политическую активность. Он был избран гласным Киевской городской Думы. В 1879 году, когда под наблюдением киевского генерал-губернатора М.И. Черткова за революционную деятельность готовились смертные приговоры О.И. Бильчанскому, П.Г. Горскому, А.С. Овчинникову, А.Я. Гобету, В.В. Красовскому, в это самое время, 27 июня, Чертков получает письмо следующего содержания:
"В теории уголовного права вопрос о смертной казни давно решен. В пользу ее приводят лишь то, что она дешева, примерна, устрашительна и обеспечительна более, чем какое-либо другое наказание.
Дешевизна, конечно, не может играть здесь никакой роли. Примерность и устрашительность этой казни более чем сомнительна в делах политических. Преступники политические - большею частью фанатики, их смерть не пугает, они видят в ней венец мученичества и готовы на нее. Но каждая смертная казнь одного политического преступника вызывает ожесточение во всех близких ему по духу и крови, а в полиќтических его единоверцах укрепляет те роковые мысли, которые все более и более обостряют кризис. Политические волнения, как бы ни были они, по-видимому, нелепы и безумны, имеют в корне какую-нибудь идею, а идеи вырубить невозможно. История показывает нам, что во все времена и у всех народов ничто не развивало так какой-либо, хотя бы самой странной, идеи, как смертная казнь ее последователей. Кровь есть самая лучшая почва в этих случаях.
Обеспечительность смертной казни вовсе не так велика. Хорошо устроенные тюрьмы или ссылка так же обеспечивают общество от данного лица, как и плаха или веревка.
Но смертная казнь, во-первых, неделима, она не дает ни плюса, ни минуса, ни дробления, ни постепенности, и покусившийся на жизнь его величества государя, и тот, кто стрелял в унтер-офицера, приговариваются к одинаковому наказанию. Во-вторых, она неотменима, и амнистировать приговор к ней нельзя, хотя потребность и справедливость амнистии и прощения выступают весьма нередко. В-третьих, она неисправительна - она пресекает преступнику возможность исправления; что тем более важно, что политические преступники - народ большею частью молодой".
В заключение письма Куперник советовал Черткову, "отступясь от шаблона и рутины, взглянуть на дело по-человечески" и "пресечь вакханалию смертных казней".
Письмо сохранилось в архиве с генерал-губернаторской пометкой: "Копия письма ко мне присяжного поверенного Куперника, возвращенќного ему через полицеймейстера с указанием, что я у него, Куперника, советов не спрашиваю и в них не нуждаюсь". Смертные казни в Киеве продолжались, а Лев Абрамович оказался под многолетним полицейским надзором. Атмосфера вокруг Куперника сгущалась и в конце 1890 года он был вынужден на несколько лет переехать в Одессу, где поселился в доме No 29 по ул. Херсонской. Этот период его жизни образно характеризует ходившая на юге империи частушка: "одесский адвокат Куперник - известный всех Плевак соперник". Там, в Одессе Куперник успешно продолжал адвокатскую деятельность. "Никогда он не отказывался от самого безнадежного политического процесса, многие из них вел безвозмездно, не знал ни отдыха, ни срока: сегодня Одесса, завтра Нижний, оттуда Петербург, оттуда Гомель, опять Одесса, Варшава, какое-нибудь "местечко"... Часто он по неделям не выходил из вагона, не знал, что такое ночлег в собственной кровати, и с добродушной усмешкой не без грусти цитировал: "То ли дело рюмка рома, ночью сон, поутру чай... То ли дело, братцы, дома... Ну, пошел же, поезжай". Усугублялась трудность его поездок тем, что он болел болью своих подзащитных и всей кровью готов был спасать их. Он откликался на горести общественные с такой же силой, как на личные." - вспоминает впоследствии его дочь Татьяна Щепкина-Куперник.
Там, в Одессе Куперник сблизился с И. Буниным, который ежегодно отдыхал и работал в этом городе. Друзья Бунина: художники П. Нилус и Е. Буковецкий, писатель А. Куприн, а также редактор и издатель газеты "Южное обозрение" Н.П. Цакни - составили круг друзей и знакомых Л. Куперника. Именно в "Южном обозрении" появляются его публикации, в которых автор анализирует музыкальную, театральную жизнь Одессы, творческие успехи артистов Городского театра. В 1891 году Л. Куперника избирают членом дирекции одесского отделения Императорского русского музыкального общества (ИРМО). В последующие четыре года Льва Абрамовича переизбирают в состав дирекции, и столько же лет он состоит кандидатом в директора ИРМО. Ведь Лев Куперник не был только юристом. Он был человек разносторонних интересов, широкого кругозора и большой культуры. Страстно любил музыку. Еще в молодости, в Москве, он сблизился с Николаем Рубинштейном, многолетняя дружба связывала его с П. И. Чайковским (переписка Петра Ильича с Куперником опубликована в полном собрании сочинений Чайковского). Певица Евлалия Кадмина, послужившая Тургеневу прототипом Клары Милич, была дружна с ним. Одним из его лучших друзей был виртуоз-скрипач Адольф Бродский (поселившийся впоследствии в Англии). Куперник великолепно знал литературу - как русскую, так и европейскую. У него была прекрасная библиотека в несколько тысяч томов (после его смерти вдова пожертвовала ее в Киевский университет). В отдельном шкафчике особое место занимал у него запрещенный в то время Герцен, в красном сафьяновом переплете, с невероятными трудностями перевезенный из-за границы. Как публицист Лев Абрамович сотрудничал таких изданиях, как "Юридический Вестник", "Юрист", "Заря", "Исторический вестник", "Киевская Газета", "Киевские Отклики", в одесских газетах. Кроме того, ряд статей, которые не могли быть опубликованы по разным причинам в России, он помещал в заграничных изданиях. Его фельетоны на темы общественного характера искрились остроумием.
В силу своей природной одаренности и интуиции Лев Абрамович мог безошибочно определить талант человека и дать ему правильную оценку. Так, однажды услышав в концерте памяти Т. Шевченко необыкновенный по красоте голос молодой учительницы А.В. Неждановой, предсказал ей большое будущее и познакомил с проживавшей в Одессе преподавательницей музыки Софьей Григорьевной Рубинштейн - сестрой известных музыкантов Антона и Николая Рубинштейнов. Бесплатные уроки с С. Рубинштейн в течение года положили начало карьере великой певицы. В киевской газете "Заря", редактором которой был Куперник, получил место литературного обозревателя Семен Надсон.
В 1896 году Куперник возвращается в Киев. В Киеве проходят последние годы его жизни, насыщенные исключительно важной деятельностью и закрепившие за ним славу одного из крупнейших адвокатов Российской империи.
В апреле (с 6 по 8) 1903 года в Кишиневе разразился один из самых кровавых погромов в Российской империи - при попустительстве властей погромщики разгромили свыше 1,5 тысяч домов, квартир, лавок, убили 49 и ранили 586 человек. Непосредственным поводом к погрому послужил кровавый навет в близлежащих Дубоссарах, а вдохновителями были редактор антисемитской газеты "Бессарабец" П. Крушеван, публиковавший в этой газете злобные антисемитские статьи, и жандармский офицер Левендаль.
Дело о погроме рассматривалось в Кишинёве сессией особого присутствия Одесской судебной палаты в конце 1903 г. и начале 1904 г. Чтобы не обнаружилась причастность властей к погрому, суд отказал адвокатам в их требовании вызвать на допрос губернатора, начальника охранки и полицмейстера. Тогда в знак протеста Куперник и его помощники демонстративно ушли с процесса.
В том же 1903 году (с 29 августа по 1 сентября) в Гомеле произошел погром, во время которого были убиты десять евреев. Но на этот раз, впервые в истории России, против погромщиков выступила еврейская самооборона, организованная из боевых отрядов Бунда и Поалей Цион (отрядами последней командовал Иехезкель Ханкин, впоследствии ставший одним из основателей организации Гашомер в Палестине), давшая яростный отпор погромщикам, в результате 8 из них были убиты.
Слушание дела началось лишь в октябре 1904 года и закончилось в январе 1905 года. Правительство не простило евреям организации самообороны и ее мужественного выступления, посему весь процесс принял форму обвинительного акта против евреев, вызвавших "русский погром". Прокурор утверждал, что в Гомеле вовсе не было погрома: евреи, озлобленные кишиневскими событиями, организовались в "самооборону" ради мести, вооружились и выжидали только удобного случая для нападения. И вот в Гомеле им подвернулась драка на базаре из-за бочки селедок, и они напали на христиан, дабы отомстить таким образом за события в Кишиневе. Правда, по доброте своей, прокурор был согласен, чтобы обвиняемым смягчили приговор, так как "идея организовать самооборону исходит, разумеется, не от обвиняемых, а от более авторитетных представителей еврейства". На суде пресекалось все, что противоречило официальной версии. По выражению Куперника, "процесс о погроме превращался в процессуальный погром". В знак протеста (и с согласия их подзащитных) Куперник и его адвокатская команда покинули зал судебных заседаний, заявив о "невозможности при таких условиях оставаться в зале заседания, сохраняя свое личное и сословное достоинство". Адвокаты не вернулись в суд, и он продолжался в отсутствие защиты. Заявление же было опубликовано в еженедельнике "Право" и произвело сильнейшее впечатление на адвокатскую общественность.
В 1904 и, особенно, в 1905 году Лев Абрамович выступал на десятках политических процессов, временами - на нескольких процессах в течение одного месяца. Не было почти ни одного крупного политического процесса, в котором он не являлся бы защитником. Ни одного дела в военных, морских и других судах не проходило без его участия. Популярность его огромна. Куперник на все откликается. Куперник все может... Если еврея выбросили из лесной дачи или из деревни, он, захлебываясь, выкрикивал: "Куперник... есть Куперник... айда в Киев..." Если крестьянина лишали надела, если, пользуясь его темнотой, его пускали по миру, если пан, памятуя "невозвратное время", расправлялся на конюшне с подозреваемым вором, крестьянин таинственно сообщал "жинке": "Пойду в Киев до Куперныка... сказывають - як батько жалие нас..." И - шли, в твердой уверенности, что "Где Бог отступился - там еще можно к Купернику пойти".
Кипучая деятельность подорвала его сердце, и при богатырском организме оно всегда давало себя знать. Но не считаясь с годами, с усталостью и нездоровьем он продолжал самоотверженно служить делу правосудия.
24 сентября 1904 года на похоронах "сахарного короля" Лазаря Израилевича Бродского Л.А. Куперник произнес проникновенную надгробную речь, в которой назвал покойного "лучшим из евреев". Увы! Самому Льву Абрамовичу жить оставалось уже недолго.
Последним в его судебной практике оказалось дело, вошедшее в историю как "Процесс 44-х" - суд над матросами экипажа миноносца "Прут", которые "взбунтовались, убили офицера и боцмана, овладели кораблем, пошли на соединение с "Потемкиным", не нашли его... и вернулись в Севастополь, сдавшись "на милость" правительства". 30 июня 1905 года под Севастополем, в Киленбалке, началось заседание военно-морского суда по обвинению сорока четырех матросов в стремлении к ниспровержению существующего в России государственного строя. Речь Льва Абрамовича Куперника в суде получила широкую известность. Смертная казнь грозила большинству обвиняемых, однако в результате выступления адвоката лишь четырем матросам был вынесен смертный приговор но с ходатайством о замене смертной казни каторгой (в конце концов матросов все же казнили). Остальных суд приговорил к различным срокам каторжных работ, а то и вовсе к мелким наказаниям. 15 человек были оправданы.
Выезжая на заседание суда из Одессы в Севастополь, Куперник простудился. Легкое недомогание обернулось воспалением легких и 29 сентября 1905 года Льва Абрамовича не стало. Всего один день он не дожил до своего 60-летия.
Похороны состоявшиеся 1 октября переросли в политическую демонстрацию. По пути следования погребальной процессии толпа пела "Марсельезу". Многие тысячи людей всяких сословий и национальностей сошлись проводить его гроб. Сотни венков возлагались и от учреждений, и от частных лиц: многие были с красными лентами, и полиция приказала их снять.
Похоронили Л.А. Куперника на кладбище "Аскольдова могила".
В 30-е годы советская власть решила покончить с "буржуйским" некрополем, превратив кладбище в место отдыха. В 1934 году по распоряжению наркомпроса Украины В.П. Затонского и постановления президиума горсовета от 23 декабря 1934 года церковь на "Аскольдовой могиле" перестроили под парковый павильон, а захоронения вокруг церкви были ликвидированы. Металлические части ограждений пустили на металлолом, склепы и надгробия утилизировали - часть камня передали как натуру для студентов Художественного института для создания бюстов вождей революции, часть в качестве материала для зданий, оформления парков и бордюров для центральных улиц Киева. Лишь единичные захоронения были перенесены на другие кладбища. Все прочие же были уничтожены, причем перед уничтожением тогдашние власти даже не удосужились сделать фотографии хотя бы наиболее исторически ценных надгробий. Знаменитое кладбище "Аскольдова могила", по месту положения, происхождению, художественности надгробий и составу погребенных лиц считавшееся жемчужиной не только среди некрополей Киева, но и Европы перестало существовать.
Не пощадили и могилу Куперника.
И само имя знаменитого адвоката было предано забвению. Оно не упоминается даже в "Большой советской энциклопедии".
В 70-е годы прошлого столетия снесли дом No 8 по улице Банковой (возле знаменитого "Дома с химерами"), в котором некоторое время проживал Лев Абрамович, дабы построить корпус для административных служб ЦК КПУ.
В сентябре 1955 года, одна из дочерей Куперника обратилась к правительству УССР с предложением увековечить память Льва Абрамовича - отметить мемориальной доской дом на Театральной площади Киева, где он прожил последние годы жизни и в котором он умер. Это не сделано и поныне.
У киевской администрации нашлись средства, дабы в 2001 году изуродовать безобразными и неуместными скульптурами центральную городскую площадь. На увековечение памяти выдающегося человека денег не нашлось.
Почему?
Его фамилия, что ли, кому-то не нравится? Или есть тому иные причины? Может, не в фамилии дело, а попросту недосуг? Того не ведаю.