Аннотация: Вольное изложение жития Святого Франциска Ассизского (Италия, 12 век), основателя ордена миноритов (меньших братьев), мистика и проповедника истинной христианской любви
1 часть.
...Сколько дев, с ликом белым, юных, цветущих сулила мне в невесты судьба...
Когда я был еще совсем молод, мне приснился необычный сон... Старуха с безумными слезящимися глазами, в каких-то отрепьях, седая, лохматая, корявой клюкой била меня по спине и кивала в такт своей трясущейся головой... Я пытался увернуться, упал, кажется, и хотел ползти... Но что-то липкое пристало к моим ногам, члены мои наполнила тяжесть... Я плакал и терял постепенно сознание... Мне не было больно, лишь страшно и жутко, невыносимо одиноко было мне... Я чувствовал себя беспомощным, немой ужас владел моим мозгом, и лицо этой старухи было лишено сознания и жалости... Я проснулся в оцепенении, и, успокоившись, не нашел объяснения этому сну. Позже я понял, что старуха клюкой будила меня от иного, вечного сна, словно пытаясь сказать мне: "Проснись!" Но я не слышал ее.
...Второй раз подобный сон я видел в ту ночь, когда впервые спал в келье Сан-Дамиано. "Что нужно тебе?! Почему ты преследуешь меня?!" - так кричал я старухе. "Что я
должен сделать?!" И в этот миг увидел я в ее глазах немой, но выразительный ответ. Ее взгляд словно коснулся моего сердца, и, пронзенный, я понял, что не должен избегать ее. Я стал молиться, ибо знал уже, что только на Господа
оставалось полагаться мне. Я молился неистово, все больше и больше отпуская свой мечущийся ум, все ярче ощущая силу в своем сердце. И ясным уже взором я увидел, как старуха стала бормотать молитву вместе со мной.
И в третий раз я видел это страшное испещренное морщинами лицо, лишь взгляд старухи, как казалось, был спокойнее. Клюку она держала в руке как жезл, и во всей ее фигуре было некое величие и даже грациозность. Я видел ее потемневшее худое лицо, ее седые, спутанные волосы, серые губы, - и видел в этом... какую-то непонятную красоту... Ее худые руки с кривыми пальцами, казалось, обладали
целительной силой, в ее осанке я увидел странное сходство с божественными образами древних цариц... И вместе с переменой в моих чувствах к ней, она становилась мягче в движениях, глаза ее уже не ужасали меня безумием... Я видел в ее глазах то же, что видел в своем сердце. Любовь.
Она коснулась моей руки, и я, отдавшись на волю Господа, упал на колени и стал целовать ее сухую дрожащую руку. Мир потерял привычные очертания, земля и небо утратили границы, слезы струились из моих глаз, я был переполнен немыслимым восторгом, я был счастлив, прижимая благословляющую меня руку старухи к своим губам.
/ Св. Франциск и теперь, вспомнив эти мгновенья, смахнул слезу с глаз и счастливо улыбнулся./
- И вот я поднял глаза на ту, что подарила мне такие проникновенные мгновенья. Я увидел девочку лет пятнадцати с ясным нежным ликом, подобную ангелу... Ее маленькую белую руку я держал в своих ладонях и, изумленный, не мог собрать мыслей. И увидел, чуть придя в себя, что волосы ее седы, а в руке она держит ту же клюку, и одета в бедные и рваные одежды...
Она кивнула мне, и мы пошли по лесной тропинке, держась за руки. Я видел старинное кладбище вокруг нас. Я видел серые плиты со стершимися надписями, я видел множество каменных и деревянных крестов, - под ними покоились бренные
человеческие тела... Я часто слышал от священников, что тело тленно, а душа бессмертна, я слышал, но не понимал. И только тогда я осознал это. Я словно заново обрел зрение, я видел суть этих вещей - души и тела, я знал, что у того,
и другого свое предназначение, и я понял, что кладбище есть храм вечности, и здесь живые могут обрести покой и ясность ума, как мертвые обретают Царствие небесное...
...Так, у каждой вещи много ликов, много смыслов, один открывается вслед за другим, и каждый раз думаешь: вот, я увидел истинную суть этого предмета. Но может быть, через какое-то время ты увидишь и более глубокий смысл. Но я скажу, как можно отличить самый чистый, самый глубинный смысл предмета или явления, тот смысл, который был вложен в него Создателем. При осознании его ты почувствуешь
любовь.
* * *
- Как же любить все злое и дьявольское, учитель? - спросил брат Руфино.
Св. Франциск посмотрел испытующе и неторопливо, словно взвешивая слова, сказал:
- Кто сотворил мир, брат Руфино?
- Господь Бог, учитель...
- А дьявола кто сотворил?
- Ангел Господень возгордился и...
- А кто сотворил гордыню?
Брат Руфино застыл от режущих мыслей, ворвавшихся в его ум.
- Я... должен молиться, учитель... - сказал он, помолчав.
- Я с удовольствием тебя благословлю, брат Руфино... - ответил Св. Франциск. -
Господь вложит в твою голову верное решение... Молись на природе, ум должен быть свеж, как лесной воздух...
Св. Франциск улыбнулся и отпустил брата Руфино.
...Брат Леоне плакал перед распятием, исступленно целуя крест и бормоча едва различимые слова молитвы. Св. Франциск ласково тронул его за плечо.
- Брат Леоне... Прости мне, что я отрываю тебя от молитвы, но я чувствую необходимость сказать тебе...
Брат Леоне покорно вытер глаза и ожидал слов учителя.
- Брат мой возлюбленный... - заговорил Св. Франциск. - Во время моих странствий мне довелось узнать много разных людей... Какие-то из них были добрые и набожные, какие-то - тщеславны и грубы, третьи - глупы и бесчестны... Но всех их объединяло одно свойство: они были несчастливы. Кто-то страдал из-за своих близких, кто-то - от непризнания добродетелей, кто-то жаждал славы и богатства,
а кто-то бредил местью врагам... И даже если они достигали своего, они не становились счастливее, может быть, лишь на миг. Потом они начинали снова пылко желать чего-то и так же страдать... Мне жаль этих людей, и мне кажется, главная
причина всех страданий в отсутствии божественного в их сердцах... Они слепы духовно, идут наощупь и падают. И во всех их дорогах, их делах им не светит то, что светит нам. Мы нищи, у нас нет ни денег, ни родных, ни дома... И мы
счастливее их, ведь с нами Господь и Госпожа наша Бедность! И мне думается, брат Леоне, что молитвы в слезах не годятся нам, ибо мы счастливы на пути нашем. И
молитва радости милее богу, чем молитва слез... И еще понял я, что молитва в радости труднее, чем молитва в слезах... И тот, кто в молится в слезах, прося
снисхождения, еще не есть странник господа, а тот кто молится в счастье и радости и воздает хвалу - тот на пути к Нему!
- Я плакал, учитель, о мировом зле, о слепоте людей и грехах, и о враге рода человеческого... Я плакал, представляя себе все злодеяния, что творятся ежечасно
в мире, и плакал от скорби... И молился о торжестве добра и света...
Св. Франциск, казалось, вовсе не был удовлетворен словами брата Леоне.
- Брат мой, в твоих речах я не увидел никаких причин для слез. И все же спроси себя, брат мой, в чем истинная причина твоей скорби?
Брат Леоне почувствовал, что Св. Франциск видит все насквозь, и сам, словно глазами учителя, вдруг увидел корни своей слезной молитвы.
- Я собирал милостыню на площади... И мальчишки забросали меня грязью, осыпав грубыми словами... Я, стерпев, и виду не показал, но мысли мои с тех пор были об этом... Это были слезы обиды, учитель... Теперь я понял это... Мне казалось, что я молюсь о роде человеческом, а оказалось, что молился об отмщении своей обиды...
Брат Леоне упал на колени перед учителем и закрыл лицо руками.
- И ты снова хочешь плакать, брат Леоне? - с мягкой улыбкой спросил Св. Франциск. - Не нужно, успокойся... Сейчас открылись глаза твои, ты прозрел, и это важное событие. Это маленькое чудо, брат, пойдем молиться в радости, ибо счастье уже то, что мы на пути к Богу!
И они молились вместе в радости, восхваляя Господа.
- И часто наблюдал я, - позже добавил Св. Франциск, - что люди говорят, будто хотят быть счастливы, а на самом деле у них нет ничего дороже их несчастья. Они плачут и стонут, но не отпустят от себя свои слезы и свои страдания, ведь нечем будет им оправдывать свои грехи и ошибки, они боятся обнаженности перед Господом и любят лишь свои несчастья...
* * *
- Что есть любовь, о чем так часто говорит Писание и Церковь? - спросил брат Руфино.
- Попробуй сам сказать, - ответил Св. Франциск. - Ведь есть у тебя какое-то свое мнение?
- Я думаю, любовь есть самопожертвование во имя братьев... И служение Господу и Госпоже нашей Бедности...
- Хорошо, брат, а скажи мне, что, если Госпожа наша бедность откажется от верных ее рыцарей, и Господь захочет видеть тебя богатым и всем обеспеченным?
Брат Руфино задумчиво покачал головой.
- Нет, отец, такое может привидеться только по дьявольскому навету...
- Значит, ты решил за Господа, что с тобой может случиться, а что нет?
- Но ведь Священное писание... - замялся брат Руфино.
- Вот тебе Священное писание, - Св. Франциск взял в руки Библию.
- "И если какому человеку Бог дал богатство и имущество, и дал ему власть пользоваться от них и брать свою долю и наслаждаться от трудов своих, то это - дар Божий".
Брат Руфино смотрел в пол.
- Скажи еще другое, брат... - Св. Франциск ласково улыбался, глядя на брата Руфино. - Что делать двум братьям, если оба одинаково голодны, а плод у них один
и разделить никак нельзя? Каждый из братьев уступает его другому, и оба отказываются, ведь сердце их велит им отдавать все тому, кто нуждается... Как быть?
Брат Руфино смотрел некоторое время на распятие, а потом вдруг просиял и сказал громко:
- Надо его нищим отдать!
- А если нищих нет на большие расстояния?
- Ну, зверям... Птицам...
- Можно и так, - ответил Св. Франциск. - Но ты не о равенстве думай, а о любви...
Тут брат Руфино покраснел, как юноша, и произнес тихо:
- Я, кажется, понял... Кто-то из братьев должен сьесть плод... И сделает это из любви к другому... Чтобы тот был с чистым сердцем и умиротворенным умом, и оба будут счастливы, каждый своим делом...
- Правильно, милый брат, - ответил Св. Франциск. - Вот это тоже любовь, хотя и не всегда видна с первого взгляда... И это высокая любовь: дать брату вперед себя служить Господу... Ибо кто же будет брать, если все будут отдавать?
- Отец, - помолчав, спросил брат Руфино. - Но почему ты тогда оставил семью, дом, и одежду раздал нищим...
- Я слушал сердце, - ответил Св. Франциск. - В наших сердцах божья искра, и она никогда не лжет. Слушай и ты свое сердце, доверяй ему, и оно укажет тебе твой
путь... Я бы хотел теперь пригласить тебя на веселую молитву, - сказал он, светлый лицом, и снова открыл Библию. - "И похвалил я веселие; потому что нет лучшего для человека под солнцем, как есть, пить и веселиться; это сопровождает его в трудах его во дни жизни его, которые дал ему бог под солнцем".
И они молились долго, потом ели спелый виноград, и брат Руфино восхищался дарами Господа.
* * *
- Отец, - брат Анджело, выбрав момент, незаметно для братьев проскользнул в келью Св. Франциска.
Учитель пригласил его сесть на циновку.
- Поговорим наедине, - приветливо сказал он.
- Я... так давно пытаюсь проникнуть в одну тайну, - начал брат Анджело. - Я много раз испытывал величайшее наслаждение и экстаз во время молитв и медитаций... Как много в сердце было любви, как парил я над миром, упоенный
божественной любовью! Я был готов на все страдания и лишения ради этой любви... Но вот подходила к концу молитва, и любви в моем сердце хватало не на столь
долго, как хотелось бы... И много думал я о смерти в такие минуты. Умереть, вместив в себя весь восторг, умереть окрыленным, чтоб никогда уж не возвращаться... Почему же мы все падаем, почему не длится этот восторг вечно?
И... быть может, такие мысли о смерти недостойны монаха?
- Любимый брат мой... - помолчав, ответил Св. Франциск. - Я говорил уже, и повторю: все причины надо искать в наших головах и сердцах. Мир совершенен, брат Анджело, мир мудр и справедлив, любое следствие имеет свою причину... И не парим мы, подобно ангелам, по причине нашего несовершенства и непонимания... Нас
держат на земле наши же страхи, наши желания, наши заблуждения... Это наветы дьявола, и они бывают очень разные, эти наветы...
Представь себе человека, котрый прикован к дереву тяжелыми железными цепями. Он хочет взлететь, и взлетел бы, если бы не цепь. И вот другой человек, который прикован цепями к сундуку с золотыми украшениями и монетами. Этот человек рад своему добру, любит его, но рано или поздно тоже пытается взлететь - и не может. А вот третий, который прикован к белой постели, на которой лежит обнаженная
красавица. И этот человек влюблен, счастлив, но в конце концов и он взлететь не может. Все привязаны, кто к чему... И выходит, что все не свободны и не могут летать. У каждого свой дьявол, каждому своя участь.
И вот, брат Анджело, монах, который победил всех демонов, разрубил все цепи, и все-таки падает, взлетая. Он прикован сам к себе самыми тонкими, самыми легкими, невидимыми цепями. Но эти цепи самые прочные, ведь сказано давно: легче порвать цепи из железа, чем цепи из цветов. А хитрость в том, что не нужно прогонять дьявола, нужно только знать, что это дьявол, и он не будет властен над тобой.
Можно ведь быть богатым и влюбленным, и все же летать! А можно быть нищим монахом, и ходить по земле. Чтобы увидеть главного дьявола, нужно посмотреть в зеркало, брат Анджело!
Св. Франциск дышал учащенно, сам взволнованный своими словами.
- Этот порог и держит и меня, и тебя, и всех братьев...
Брат Анджело был воодушевлен, глаза его горели.
- Как же бороться с этим внутренним демоном? - Тревожно спросил он, словно собираясь тут же начать преследовать врага.
- Братец мой, - уже спокойно и весело ответил Св. Франциск. - Уж не собрался ли ты гоняться сам за собой с дубинкой или плетью? У нас с тобой есть только одно
оружие против всех демонов: любовь.
- К кому же... любовь? - спросил брат Анджело. - К Господу, я знаю...
- И к себе, - добавил многозначительно Св. Франциск. - К тому себе, которого ты хотел бы видеть в себе, только пылая любовью к себе, как к чаду божьему, как к
страннику на пути к Нему, любовь к миру, который есть Он, к дьяволу, который послан проверить и укрепить тебя, к братьям и всем людям, которые есть дети божии, не всегда помнящие об этом.
- Как... же... любовью можно победить дьявола? - немного запутавшись, спросил брат Анджело.
- Любовь - великая сила, - ответил учитель. - Когда надо, может уничтожить, когда надо, может возродить из пепла... Только нужна незамутненная любовь, открытая и безусловная... О ней и молись, брат мой Анджело...
И они молились вместе в радости, собираясь на служение в лепрозорий.
2 часть.
...Солнце падало на острые вершины гор, земля успокаивалась и остывала, подобно гигантскому трупу, воздух был переполнен теплым травяным ароматом, густая листва лесов шептала отходную молитву... С наступлением сумерек деревня замерла, и лишь кабак нарушал упокоение пьяным смехом и нестройными выкриками мужиков.
...Закатную тишину нарушили отдаленные звуки песни, послышавшиеся с западной дороги. Мужские надрывные голоса выводили беспорядочную, переходящую в истеричный вой песню. Какая-то запоздалая деревенская баба с искаженным от ужаса лицом, крестясь и шепча молитвы, пробежала по пыльной дороге и, не оглядываясь, скользнула в дровяной сарай. Через несколько мгновений на дороге показалось
облако пыли, а за ним - толпа людей в черных до земли балахонах, с огромными, в человеческий рост деревянными крестами. Их лица были искажены болью и экстазом,
- они хлестали себя и друг друга плетями и пели чудовищный гимн Господу, неровный вой человеко-волков, несущих в деревню апокалипсис.
Деревенские бабы кинулись по домам, мужики попадали на колени, начав неистово креститься, деревня замерла, страшась Черного Ордена Св. Доминика.
- Мы пришли напомнить вам о Конце! - прокричал Св. Доминик, потрясая черепом, который он сжимал левой рукой. Правой он придерживал дубовый крест, который сделал для себя много лет назад и с тех пор носил с собой. Лицо Св. Доминика наполовину скрывал капюшон, и резкий, почти безумный взгляд, которым он одаривал монахов и деревенских мужиков, внушал ужас, этот взгляд пронизывал насквозь, и
тонкие бледные губы вещали о Смерти. И мужики молились неистово и пели, подставляя свои плечи под удары монашеских кнутов, заражаясь экстазом зверства и
неосознанного кровавого блаженства.
* * *
Св. Доминик резким движением сбросил с себя крест и встал, обняв его руками.
- Бог есть закон, власть и сила, - сказал он сверкая ледяными светлыми глазами. - Мы носим с собой оружие - ножи и кинжалы, мы - воины господни, ибо Крест Господа нашего есть меч, и сила, что в нем заключена, есть семя Господа!
Св. Франциск, слушавший до этого молча, коснулся рукой огромного креста Св. Доминика и ответил тихо:
- Крест Господень есть Абсолютная точка мира, сердцевина бытия, место, где сходятся горизонталь и вертикаль.
- Абсолютная точка мира... - задумчиво произнес Св. Доминик. - Да, мой брат Франциск, это так... Но я хочу добавить. Крест Господен есть стержень, ось мира,
Крест есть Фаллос...
Св. Доминик чуть помедлил и добавил тише:
- И женщины, которым Господь дал счастье знать воина Господня, есть благословенные жены, и дети, что родятся у них, будут сыны Господни, ибо непорочно зачаты и рождены в священном союзе. Мы странствуем и насаждаем слово
Господне в умы их и семя Господне в животы их... И так, огнем и мечом, приходит Царствие Его...
Св. Франциск задумчиво смотрел на Св. Доминика, словно ища в его лице ответ на какой-то важный вопрос.
- Я вижу, - сказал он тихо, - у Господа есть сильные и преданные воины. И лишь один вопрос задает мое сердце: есть ли любовь в ваших сердцах? Что несете вы
людям в сердце вашем, и что хотите слышать от них?
- Любовь... - чуть изменившимся голосом ответил Св. Доминик. - Ты, брат Франциск, видно, думаешь, что сердцами нашими правит лишь злоба да похоть? О
нет, брат мой, нет... Ненависть неведома нашим сердцам. Нет того, что я ненавижу, есть лишь то, что я готов убить во имя Господа! И похоти нет в наших сердцах, мы уничтожили голос тела плетями и жестокой аскезой. Ведь ты и я, оба мы служители Бедности, и оба мы милосердны, хотя по-разному... Я не лечу, я уничтожаю больных, во благо его и остальных. И если кто из нас не в силах выдержать этот путь, мы распинаем его на кресте, и в слезах сострадания молимся о скорой его смерти и Царствии небесном... Мы милосердны, брат мой, ведь девушки и молодые женщины, которых Господь дает нам, сначала кричат и плачут, а когда
стихает боль, они стонут от наслаждения. И дьявол покидает их в такие минуты, и в глазах их мы видим Царствие небесное, мы видим его!
Св. Доминик уже почти кричал, неистово сжимая белыми пальцами перекладину креста.
- Ты отшельник и аскет, брат мой Франциск, но видел ли ты полные слез и неземного наслаждения глаза женщины?
Св. Франциск, взволнованный и бледный, попросил у Св. Доминика несколько минут для молитвы. Св. Доминик, словно опомнившись, вытер пот со лба и вздохнул.
- Я утомил тебя, брат, прости. Прости... Ты хотел бы молиться один или я могу остаться с тобой?
- Конечно, брат Доминик, мне будет приятно, если ты разделишь со мной мою молитву...
Они встали перед распятием и молились вполголоса, каждый по-своему, и Св. Франциск сквозь образ Пресвятой Девы Марии видел знакомый лик сестры Клары...
* * *
- Что это значит, учитель? - взволнованно спросил брат Анджело, вернувшийся из деревни. - Я видел... Монахи Св. Доминика... Они... Они хлестали в исступлении
плетями... И мужчин, и женщин... Там, в деревне... Посреди улицы... Люди, словно свиньи, все в одной куче... Кричат, стонут... И еще... Брат Анджело, переведя дух, покачал головой, не находя слов.
- Я видел в роще... Монаха и... Девушку... Они... Учитель! - не выдержав, брат Анджело закрыл лицо руками. - Эта девушка... И монах... Они...
Брат Анджело до боли сжал голову и вздрагивал при воспоминаниях подробностей увиденного.
Св. Франциск мягко погладил его по голове.
- Я прожил много лет... Я много странствовал... Я многое видел... - ласково говорил он. - И все же почти не знаю промысла божьего... Все же удивляюсь, как и
ты, видя разные, порой ужасающие формы его любви... Его бесчисленные проявления... Любовь Господа не имеет границ, брат Анджело... Порой казалось, вот, нашел я наилучший путь служения и ответил на самые главные вопросы, но это,
милый брат Анджело, слепота духа и дьявольское наваждение... Нашел значит потерял, вот что я думаю... И когда спрашивают меня, это ли путь, это ли служение, я не знаю, брат Анджело... И только сердце может подсказать, только молитва и медитация помогут не потеряться в мире Божьем... Я говорил со Св. Домиником... И сердце мое говорит мне: нам есть чему поучиться у Черного Ордена...
- Чему же учиться? - нервно спросил брат Анджело.
- Ты неспокоен, брат... А в суете не идет ни молитва, ни медитация. И мне хотелось бы знать, что в сердце твоем, что чувствуешь ты, кроме ужаса и смятения, о чем успел ты подумать, пока бежал сюда?
- Мне тревожно, учитель... - подумав, ответил брат Анджело. - Я слушал тебя, и столько сомнений и противоречивых чувств посетили меня... Кто же они, спрашиваю я себя. Великие грешники или великие святые? Любовь Господа не имеет числа, а значит, и пути к нему неисчислимы? Но мое сердце пылает, я... Я не знаю...
Брат Анджело обессилено прислонился к старому дубу, укрывающему от солнца зеленый храм Св. Франциска.
- Иди к реке, брат... - сказал Св. Франциск. - Успокойся и молись... Шум воды располагает к медитации... Может быть, ты вернешься с верным сердцем и, поняв меня, назовешь братьями монахов Св. Доминика... А может быть, ты захочешь
следовать пути Св. Доминика... И я отпущу тебя на время или навсегда в Черный Орден... А может, твое сердце воспротивится, и ты выберешь свой путь, который
укажет тебе сердце...
- Нет... - брат Анджело упал на колени перед Св. Франциском. - Это искушение, я знаю...
- Искушение? - с улыбкой спросил Св. Франциск. - Я думаю, брат Анджело, искушение не возникает извне, оно находится внутри человека, это не я, и не Св. Доминик искушают тебя, это твое взволнованное сердце запуталось и переполнилось
сомнений... Иди к реке... И пусть Пресвятая Дева Мария вложит в твою голову свет и веру... Пусть Господь благословит тебя на верное решение... И я благословляю
тебя, и отпускаю с любовью и надеждой... Господь не оставит своих детей, хотя мы можем не понимать, кто есть истинные дети господни...
Св. Франциск перекрестил брата Анджело, и тот ушел, погруженный в тяжелые раздумья.
Учитель встал на колени лицом к заходящему солнцу и стал по обыкновению молиться о брате Анджело, о Св. Доминике, о всех братьях и человеческом роде.
* * *
Уже затемно в лесное убежище Св. Франциска пришла сестра Клара.
- Сестра моя Клара, - обрадовался Св. Франциск и протянул ей руки.
- Учитель... - ласково ответила она.
Св. Франциск вдруг встревожился.
- Сестра... Я беспокоюсь за тебя и сестер... В деревню пришли монахи Св. Доминика... Доминиканцы воистину воины господни... Достопочтенный Св. Доминик оказал мне большую честь и говорил со мной... Но мне неспокойно... Мне кажется, в эти дни вам лучше не посещать лепрозорий, ведь дорога туда ведет через деревню...
Сестра Клара удивленно посмотрела на Св. Франциска.
- Но... Брат Франческо, я не вижу причин для беспокойства... Сегодня, возвращаясь из лепрозория, я встретила Св. Доминика и нескольких монахов... Они
молились... Я попросила благословения у Св. Доминика, и некоторое время мы молились вместе...
Св. Франциск замер, вслушиваясь в слова сестры Клары. Она ласково гладила его
руку, взгляд ее был безмятежен. Длилось молчание, лишь какая-то ночная птица вдруг запела пронзительно и остро.
Св. Франциск едва слышно обратился к сестре Кларе.
- Сестра... Ты молилась вместе со Св. Домиником, а потом?..
- Потом я пришла к тебе, учитель, - с улыбкой ответила сестра Клара.
- Помолимся, сестра, - облегченно вздохнув, сказал Св. Франциск.
- Помолимся, брат, - ответила сестра Клара и коснулась губами влажных уст Св. Франциска.