Внезапно я увидел рисунок. Это был неоконченный карандашный набросок прелестной девушки в старомодной шляпке и длинном платье. Волосы её волновались, подхваченные порывом ветра, у ног примостилась маленькая мохнатая собачка. Рисунок лежал на столе, на месте исчезнувшего вдруг зеркала. Освещение тоже изменилось. Теперь свет мягким жёлтым потоком лился откуда-то из-за правого плеча, отбрасывая на бумагу причудливую тень моей головы. Моей ли? Я попытался пошевелиться, изменить позу, окинуть комнату взглядом. Не смог. Не смог сделать ни единого движения...
Вдруг откуда-то сбоку возник кончик карандаша. Пальцы, сжимавшие его, были белыми, тонкими, с поразительно красивыми ногтями. Карандаш коснулся бумаги и нанёс несколько новых линий. Собачка у ног девушки разом обрела смешную мордочку и стоящие торчком уши. Казалось, она вот-вот залает, выскочит за контуры рисунка.
Рисунка, создаваемого не мною. Не мною. А кто я сейчас? Лишь незримый зритель, абстрактный взгляд, следящий за движением чужой руки, любующийся красотой чужих пальцев. И только. И всё...
Разом потемнело. Рисунок распался, сделался нечётким. Появились красноватые сполохи. Чёрной краской брызнула ночь. Темно. Боль в ноге. Стада мурашек вдоль бедра. Неудобная поза. Муть в глазах. Зелёный свет лампы.
Я сижу за столом, передо мной раскрытая шкатулка. Разбитое зеркало. С трудом повернуть голову, взгляд на часы. Уже глубокая ночь. Очнулся. Очнулся. Попытка встать. Нет, тяжело, ещё рано. Надо посидеть, отдохнуть, подумать... Что это было? Обморок? Приступ? Первый приступ болезни... О, Боже... Значит, всё это правда? Но, почему я? Почему именно я? Родовое проклятие... Ну, уж нет, просто так я не сдамся! Отыщу этот проклятый осколок, хоть из-под земли, но достану. Завтра же начну. Завтра. А сейчас надо спать...
Я чувствовал, как усталость асфальтовым катком подминала меня. С великим трудом поднялся и поволочил плохо слушающиеся ноги прочь. Ввалился в свою комнату. Не раздеваясь, упал на кровать. Я хотел только одного. Спать. Спать. Спать...
Тихий весенний вечер, чуть простуженный ветром воздух. Я шёл по набережной канала и пытался восстановить в памяти детали последнего видения. Несмотря на изменённое восприятие старика-графа, я постепенно научился различать современный Питер в творимых им декорациях двухвековой давности. Зеркало показывало неискажёнными лишь те предметы и явления, которые могли существовать в то время. Всё же новое, появившееся за последние два столетия, причудливо им изменялось, приобретало новые формы, новый смысл. И, тем не менее, мне уже было известно многое.
Носитель осколка живёт в этом самом городе, ходит по этим же улицам, смотрит на те же отражения тех же людей в смоченных майским дождём витринах. Часто, почти каждый день, он выходит из метро на канале Грибоедова и, перейдя через мостик, сворачивает у Дома Книги. Куда он идет? Зачем?
Сегодня, кажется, я был способен ответить и на этот вопрос. Прошлый раз я (он?) оказался вдруг на балу. Пестрящие пышными нарядами дамы и сверкающие гусарскими мундирами кавалеры странно, беспорядочно толпились в небольшой приземистой зале, потешно выделывая отдалённо напоминающие мазурку па. Стоял поздний вечер. Сверкали молнии, расцвечивали стены и искрами рассыпались по залу зарницы. Было темно. Движения танцующих казались рваными и гротескными. А за окнами виднелась светящаяся громадина православного храма...
Промчавшаяся мимо "девятка" обдала меня фонтаном брызг из неудачно расположившейся рядом лужи. Я чертыхнулся, и, вынырнув из глубины воспоминаний, разом увидел окружающее. Прямо надо мной, яркими неоновыми пузырьками бежала реклама модной ночной дискотеки. Справа же, отгороженный рукавом канала, сиял в лучах заходящего солнца разнузданный в своем величии Спас-на-Крови. Внезапное déjà vu шампанским ударило мне в голову. Буквально сшибленный с ног, я присел на корточки, оказавшись на уровне полуподвальных окон. Да! Вот так. Теперь ракурс совпадал целиком и полностью. В сильном волнении поднялся и шагнул к двери клуба.
В зале пустынно. Тихо шелестит медляком фонограмма, бегут по чёрным стенам рождённые стеклянным шаром рахитичные зайчики. Откровенно пустеющий танцпол. Невозмутимый бармен с неизбежным бокалом в задумчивых руках. Декорации заброшенного театра. Лишь за столиком в углу, служа единственным источником живой энергии, - эффектная парочка, с трудом пытающаяся оставаться в рамках приличия. Ну что ж, и то хлеб... Присаживаюсь у стойки. Маленькую пива. Посидеть, подумать. Дождаться публики. Это здесь. И я найду его. Обязательно найду...
Молодой мужчина, я предполагал его пол, ибо одно из видений явилось мне прекрасной обнажённой нимфой, млеющей в любовных ласках, высокий и стройный, обладатель манерных привычек, завсегдатай этого клуба и любитель потанцевать. Что ж, не так уж мало для успеха моего предприятия. Я буду приходить сюда каждый день. Рано или поздно, он повстречается мне. И тогда мы посмотрим, кто кого...
Движение в том конце зала. Всматриваюсь. Дискотечный пульт, за ним нечто длинноволосое, в больших наушниках, отсюда не разглядеть ни пола, ни возраста. Ди-джей. Надо бы подойти, поговорить. Выспросить осторожно, вдруг он чего и знает?..