Слово прощания с жизнью, что стала мгновенья короче!..
Мельница, «На север»
- Я не могу так больше. Мне двадцать зим. Трижды я ходил в походы гребцом и четырежды вёл драккар. Сам Харальд Жестокий знает меня. Видишь этот топор? Валлийская работа! Это награда от ярла за Гамбург. Если бы не мой дар берсеркера, худо бы нам тогда пришлось! Саксы кинулись на нас прямо из горящих домов как жители Муспельхейма, и… Не отвлекаться? Не буду. Все мои братья в Вальхалле, пируют с Одином и ждут меня, а я…
Могучие плечи поникли, воин умолк и уставился на огонь. Тени плясали на стенах. Некоторые — как йотуны, другие как люди, третьи вообще ни на что не похожи. И это — при спокойном, ровном огне очага. Говорят, в жилищах вёльв и не такое привидеться может. Всю жизнь он сторонился пророчиц. Но выбора не было. Древняя старуха по другую сторону очага — последняя надежда.
- Расскажи о своей беде, Ольгерд, - калиткой в тумане скрипит голос.
- Хорошо. В том году Харальд Жестокий решил идти на Бьярмию…
Драккар под полосатым парусом несётся вперёд. Весла и ветер изо всех сил гонят его к хмельному веселью битвы. Небольшая крепостца на мысе, врезавшемся в море как клык Фенрира, уже закрыла ворота и поверх частокола блестят шлемы но это не пугает, лишь кровь быстрее бежит по жилам.
Ольгерд первым прыгает в воду. Вперёд! На штурм! Братья-берсерки отстают всего на полшага. В глазах над частоколом плещется страх. Слава бездоспешных воинов в медвежьих шкурах добралась и сюда. Вперёд!
- ОДИИИИИН!
Рёв шестнадцати глоток несётся навстречу вражеским стрелам. Одноглазый ас помнит своих детей. До стен рукой подать. Второго залпа можно не ждать! Священная ярость бурлит огнём. В мышцах — сила, в глазах — кровь. Духи-покровители с нами!
- ОДИИИИИН!
Хлипкие ворота трещат под ударами, плюются щепой.
- ОДИИИИИН!
Створка падает внутрь. Вперёд!! Топор крушит кольчуги и шлемы. Вражеские копья тыкаются как слепые щенята носами. Медленно! Бесполезно!
Вся дружина уже в крепости. Ещё чуть, и враг дрогнет!
- ОДИИИИИН! – хрипя, плюясь кровью, Старый Ульф рывком сдвигается по древку пронзившего его копья. Сносит одну голову, другую. Падает. До встречи в Вальхалле, брат! Сегодня валькирии поют для тебя!
- Что было потом? – старуха медленно цедила из глиняной плошки с ярким южным узором. Её глаза смотрели внимательно и остро.
- Потом мы всё там ожгли. Крепость, дома. Трэлей не брали. Ярл сказал: кормить нечем, а добычи и так много. - Воин мечтательно ухмыльнулся, тут же помрачнел снова.
- Ольгерд, торопись. Уходим с отливом! – Гунульф аж приплясывает от нетерпения и осознания важности выданного поручения. В первом походе всегда всё кажется очень важным.
Берсерк недовольно встаёт, завязывает порты и глядит на голую девицу, всё ещё вздрагивающую от боли. Растрёпанные волосы в пыли и крови – и не поймёшь теперь, замужняя была или нет. Глаза по-рысьи блестят, и шепчет что-то разбитый рот.
- Она прокляла тебя?
- Наверно, - пожал плечами. - Она не первая. На всякий случай я отрубил ей голову. И сжёг тело.
- Что было дальше?
- На обратном пути мы повстречались с кровниками…
Крепкий солёный поцелуй морского ветра на лице, вёсла дружно загребают воду. Удачлив ярл Харальд! Драккар тяжёл от добычи, будет на что отдохнуть зимой. Скоро покажется родной фьорд.
- Парус, парус справа по курсу! – тревога в голосе дозорного.
- Что на парусе? – голос ярла спокоен как лёд Нифльхейма.
- Чёрный ястреб! Вон ещё один парус – слева!
- Щиты! – Ветер свистит в ушах, но приказ ярла громче.
Чёрный ястреб. Снорри Короткий, кто же ещё. Подготовился, подмогу привёл. Хочет отомстить Харальду за смерть брата и заодно поживиться. Жаркая будет потеха! Ещё можно повернуть и уйти к берегу, но драккар Харальда не меняет курс. Бежать от врага? Никогда!
Гребцы уже на ногах. Первые стрелы отправились искать пляшущий на волнах драккар с чёрным ястребом. Медвежья шкура на плечах. Топор и щит в руках. Сейчас красный вал ярости понесёт Ольгерда по штормовому морю битвы.
Срезни сыплются с неба, зло клюют щиты. Справа забулькал Гунульф. Роняет щит, цепляется за длинное тонкое древко, вдруг выросшее из горла. Падает в море.
Морские драконы намертво впиваются друг в друга когтистыми лапами крючьев.
- ОДИИИИИН!
Прыжок! Поймать чужой клинок на щит. Топор уже рвётся к вражьему шлему...
- Олег, Олеженька ну прости ну опоздала ну больше не буду ну не сердись милый ну вот чмоки тебя в носик ну ещё раз ну вот уже и не хмуришься…
- Оля, Оля, да не суетись ты так. Всё хорошо, правда, - молодой человек улыбается, вручая цветы. Он долго ждал её здесь, у станции метро «Аэропорт», озяб и очень боялся за розы. Кто его знает, что бывает с такими нежными цветами на морозе. Вдруг завянут?
Но розы её волнуют мало. Главное – он рядом, тут, с ней, и они вместе идут куда-то. Может, к кинотеатру «Баку», а может ещё куда. Какая разница! Главное – вместе, навсегда вместе, и только так и можно, и как будто крылья за спиной, белые-белые, пушистые как снег. Нет, не этот городской снег, серая каша из гравия, непонятной химии и опасного льда, а тот, что на картинах, когда солнце и утро после метели, и домик на опушке леса, и нету никого, только мы вдвоём на печке, ну может ещё кот…
- И вот, в битве при Хаврсфьорде, по свидетельству Торбьёрна Хорнклофи, берсерки шли в первых рядах…
- Милый, ты сейчас о чём?
- Ты снова совсем меня не слушаешь, - сам упрекает, а глаза улыбаются. Её не обманешь – он просто играет, ну может чуть-чуть дуется, всё-таки викинги – тема его кандидатской. Он ими с детства бредил. Дома у него ржавый топор лежит. Узкий такой, без древка, с угловатыми значками. Олег говорит — это настоящий, норманнский, девятый век. Почистил бы что ли.
- Ну что ты, милый! Слушаю! Очень-очень внимательно! Знаешь, мне такой странный сон приснился…
Со стороны фьорда доносится тоскливый вой. Воин вздрагивает и косится на старуху. Вёльва по-прежнему спокойно прихлёбывает из чашки и ждёт продолжения.
- Очнулся я когда в наш фьорд входили. Сказывали – как упал в самом начале потехи, ни царапины не получив, да так и валялся. Два дня. И сны. Ничего в них не понимаю, там всё другое, чужое, не как у нас, а только сны эти – ярче солнца, и забыть их не могу.
- Давно это было?
- Год тому. Этим летом от меня толку чуть было – как бой, так я сразу валюсь и лежу бесчувственный, как утёс в море, а в это время братья мои идут в Вальхаллу, - воин, стиснув зубы, уставился в землю. - Ярл Харальд меня не бросил, и кормщик я хороший. Но как мне теперь-то, а? В Хель, что ли?!
Осёкся. Задавил крик, сжал кулаки. Грудь под шкурой часто заходила вверх-вниз.
- А сны эти… Каждый раз всё дольше сплю. Последний раз почти неделю лежал.
Олег курил в потолок. Он удобно откинулся в кресле и положил ноги на стол. Монитор давно отключился, очередная глава диссертации так и осталась недописанной. Под потолком толкались боками, ворочались, меняя форму серо-синие, как заоконные сумерки, облака крепкого трубочного дыма. Иногда они походили на драккар, что бесстрашно несётся навстречу любой опасности, иногда – на валькирий, слетающихся на поля славы, чтобы забрать с собой самых достойных, но чаще – на Ольгу.
Когда они познакомились, он не думал, что их роман затянется. Жизнерадостной девушке было скучно слушать о походах норманнов. По истории у неё была твёрдая тройка. Запах табака она терпеть не могла. Ей нравились праздники и прогулки в парке. А ещё воздушные шарики. Одна-две встречи, ну может – три, думал он тогда. Не всё же сычом сидеть.
А потом как-то так оказалось, что они не могут друг без друга. Даже сны снились им одинаковые. Там они тоже встречались в этих снах и были счастливы больше, чем наяву. Больше года. Да, уже больше года. Олег с сожалением потушил трубку и распахнул окно.
Старая женщина внимательно, не отрываясь, смотрит на воина, её глаза как два копья пригвоздили Ольгерда к месту. Не вырваться, слова не сказать, не уйти. Вёльва отводит взгляд, прикрывает веки.
- На тебе нет проклятья, берсерк. Но и в Мидгарде ты задержишься недолго. Норны потеряли нить твоей судьбы. Твой дух-побратим ушёл и никогда не вернётся. В Бьярмии сильные колдуны. Ты убил одну из жриц Фрейи. Да, Фрейи. Она из ванов, а не из асов. И хоть и живёт в Асгарде, прежний свой народ не забыла. Фрейя мягкосердечна. Она не убивает, она одаривает. Тебе, воину, живущему яростью и смертью, она преподнесла величайший дар. Дар любви и надежды. Твой дух неразрывно связал двоих, дал им силы и мудрость понять и почувствовать то, что иначе они бы никогда не узнали. Благодаря тебе, в мире стало больше любви и жизни. Это — твоя вира за кровь той жрицы. Тебе придётся умереть, чтобы те двое были счастливы.
- Не хочу! – могучий кулак в щепки разбивает хлипкую лавку. Ольгерд уже на ногах с выкаченными, побелевшими от ярости глазами. Клянусь Мъёлльниром, я убью их!! Кто они, в каком фьорде их дом?! Отвечай, или отправишься в Хельхейм!!! – Воин навис над прорицательницей как коршун над добычей.
- В Хельхейм мне рано, - старуха делает очередной глоток. - У тебя нет выбора, воин. Эти двое ещё не рождены, и родятся не скоро. Помочь я могу только одним. Сварю зелье, когда выпьешь – на краткое время станешь прежним, но потом умрёшь.
- Спасибо, вёльва. – Ольгерд запахнул шкуру, поправил топор у пояса и вышел.
Драккару на реке тесно. Морскому змею подавай простор и крутые волны. Зато вдоль рек стоят самые богатые города. Их мягкотелые жители не знают, с какой стороны браться за меч. Они — добыча.
Ольгерд смотрит на каменные стены. Здесь будет жарко. Фризоны хоть и навалили полные штаны, но стоять будут крепко. Говорят, их главный конунг собрал здесь лучших своих воинов. Пришло время заветной склянки.
- ОДИИИИИН!
Ольгерд первый прыгает в воду. Вперёд! Сверху молотит железный дождь. Щит вверх!
Высоко-высоко в небе белоснежные крылья ловят солнечный отблеск. Валькирия сегодня поёт для Ольгерда. Он слышит её, на ходу немного опускает щит и поднимает голову, улыбаясь.
Узкое жало бронебойной стрелы проходит голову берсерка насквозь. Он не чувствует боли. Песня уносит Ольгерда выше и дальше, навстречу снам.
- ОДИИИИИН!!!
Олег встал из кресла, выбил трубку и открыл верхний ящик стола. Давным-давно, неделю назад, он положил туда небольшую коробочку. И тут же постарался забыть об этом. Даже Оле не говорил, хоть и трудно это было, труднее всего на свете.
С тех пор он каждый вечер садился в кресло, включал компьютер, курил и смотрел на табачные облака. Баста! С размышлениями покончено, пора делать шаг.
- Алё! Оля, привет, любимая! Помнишь про сегодня? Постарайся не опаздывать, хорошо? Столик я заказал, но если опоздаем, бронь могут отменить. В этот ресторан очередь на неделю вперёд! Ну всё, до встречи, солнышко!
Олег открыл коробочку и сказал внутрь, туманя дыханием изящное кольцо с изумрудом:
- Мне тридцать зим, и мне одинкок без тебя, любимая. Я не могу так больше.