На следующий день состоялись похороны. Народу было немного, лишь та маленькая горстка людей, которые знали Изабель:Элера,ее дочь, лорд Блэрр, ее брат,Генри и Себастьян как хорошие знакомые, также проявлявшие сочувствие к несчастно й. Всем обитателям замка было известно про состояние больной и никто нисколько не сомневался, что когда-нибудь это все равно должно было случиться. Но никто, а тем более Элера, многие месяцы ухиживавшая за больной матерью, и подумать не мог, что это произойдет так скоро и так скоропостижно. Как объяснил лорд Блэрр, служанка принесла Изабель обед, но та отказалась и попросила позвать брата. Но когда лорд блэрр поднялся в ее спальню, она уже была мертва. Позже врач потвердил вердикт.И бы крайне удивлен, когда объявлял домашним, что леди страдала от нервного расстройства, апатии, а умерла от сердечного приступа, хотя никогда прежде на сердце не жаловалась. Но это не удивило никого, кроме Себастьяна, хотя он вида не показал. Элера была убита горем, Генри переживал за ее состояние и не особо задумывался об этом факте, а лорд Блэрр, он, пожалуй, еще просто не осознал, что его обожаемой-и с этим фактом никто поспорить не мог, так как кроме сестры и племянницы у него никого больше не было,-сестры Изабель больше не было.
Элера поднялась к ней в комнату сразу же, как узнала о смерти. Она прижала ладонь ко рту, вся напряглась, убдто в ожидании удара, и не спеша подошла к постели. Увидев свою мертвую мать, ее холодное бледное лицо и пустые безжизненные глаза, она упала на колени и зарыдала.
Девушка не помнила, сколько времени провела так, у ее постели, сломленная и рыдающая, но только в какой-то момент она вдруг почувствовала на своем плече чью-то руку. Тепло этой руки передалось ее охладевшему телу, она перестала плакать, слезу на ее щеках медленно скатились к подбородку и упали на простыни. Элера подняла голову, вытерла ладошкой слезы. Потом она повернулась, рядом с ней стоял ее дядя с такой же печалью и болью в глазах, как у нее самой.
-Не плачь, девочка, -но Элере быо слишком больно, чтобы она могла что-то ответить или хотя бы прервать поток слез, снова ринувшийся наружу. Она впервые за несколько лет обняла дядю, прижалась к нему изо всех сил, будто он был единственной опорой, оставшейся у нее в этом мире. Хотя в сущности, так оно и было. Теперь извсей их некогда большой и счастливой семьи осталось только двое.
-Не плачь,-прошептал он и тоже обнял ее, с любовью и почти родительской заботой гладя ее по голове. -Она сейчас в лучшем мире. По крайней мере, мы можем надеяться, что там ей будет лучше, чем здесь. Она очень долго страдала.
-Но,-всхлипнула Элера.-Это не справедливо. Она не должна была умереть. не сейчас. Она ведь шла на поправку.
-Милая, врач давно предупреждал, что твоя мать была слишком убита горем, она не хотела жить. Едва ли ее что-то могло тут удержать.
И больше они ничего друг другу не сказали.
Элеру с трудом оторвали от тела матери, почти на руках унесли в ее собственную постель, заставили немного поесть и поспать. Проснулась Элера вся в слезах, но чувствовала себя значительно лучше. И хотя сердце ее болело, умом она понимала, что так для ее матери действительно лучше. Если бы она промучилась еще несколько месяцев, лучше бы не стало. После смерти отца она стала совсем не своя, почти помешаласьи постоянно пребывала в аппатии. И вернуть ей радость жизни не мог уже никто. Врач, которого они позвали для осмотра, сказал, что при таком подходе Изабель недолго проживет. тоже самое говорил ей Ник. Только он сказал. что человек не может долго существовать, если душа уже мертва, а тело все еще цепляется за жизнь. и Элера тогда посчитала, что он слишком жесток. А теперь понимала, что если бы умер Ник, умер у нее на глазах или же где-то далеко, и она об этом узнала, она бы не смогла жить с этим знанием. Но откуда ей знать, как бы она поступила в таком случае? Она не такая, как ее мать. А значит не должна судить о правильности ее поступков по себе.
И стоит ронять напрасно слезу по тому, кого уже нет. Свое горе она выплакала, а лишние слезы не смогут вернуть ее мать к жизни. Теперь она хозяйка и должна отдать последнюю дань умершей, похоронив ее.
Солнце восходило над долиной, холмистые луга постепенно окрашивались холодным золотом, а стены замка все так же сохраняли свою неприступную мрачную величественность. Из леса-вернее,того, что от него осталось,-из-за голых веток и чопорных черных стволов дерерьев было хорошо видно, как с небольшоц площадки перед воротами замка спускается похоронная процессия. Угадать, что это были похороны было нетрудно, в воздухе буквально витал запах смерти, а горе и боль были видны даже отсюда, из-за испещренных царапинами от его когтей деревьев,, словно молчаливые заступники укрывавшие его от посторонних глаз. Он наблюдал, как несколько человек медленно спускаются по каменной обледеневшей лестнице закрытый гроб, таща эту массивную громаду, весившую намного больше, чем тело, которое в нем лежало, вниз к коляске, в которой повезут его в склеп.
Вслед за ними медленно и неохотно спускались те, кто принимал непосредственное участие в похоронах. Первыми шли Себастьян и Генри, неразлучные, словно близнецы, и даже сейчас державшиеся вместе, словно две сросшиеся ветки больного дерева. Один держался стоически и шел, не поворачивая головы, словно окаменел; другой-темноволосый Генри, добрый и приветливый со всеми, шел так, словно и не особо хотел куда-то идти, постоянно оборачивался назад, где за ними с Себастьяном вслед следовала Элера под руку со своим дядей. Он опекающим жестом положил свою руку поверх ее, с беспокойством поглядывал на племянницу, но не находил слов сочувствия, поскольку сам был не в себе от горя. А Элера, она была единственной, кто вел себя спокойно и степенно и, в отличие от своего дяди, вполне здраво оценивала ситуацию. Лицо у нее было покрасневшим и чуть опухшим от слез, но она четко осознавала, что все идет своим чередом и что смерть так же естествена как жизнь.
Все четверо были облачены в черное и выглядели мрачными тенями на фоне яркого сверкающего в лучах солнца снега. И буто вслед за ними на землю опустилась тень в виде серых туч, заслонивших свет, а вместе с ним словно стерев всю красоту пейзажа.
Процессия спустилась к коляске, гроб погрузили по центру, и все вместе они постепенно удалились по дороге дальше, куда он, будучи еще простым человеком, никогда не заглядывал. С высоты он давно уже все разглядел, но не мог упустить случая посмотреть на знакомые лица вновь, тем более, что он разделял их горе, хотя и не был так близок к покойной, как они.
Он взлетел в небо, едва удержав рев в груди, поскольку его могли услышать а он пока не хотел открывать своей тайны. Паря высоко над головами проезжавшей процессии, он внимательно разглядывал место, куда они направлялись, до него было не так уж далеко идти, но людям такое расстояние на морозе наверняка покажется большим и совершенно неподъемным, учитывая, что при них была тяжелая ноша.
Когда коляска остановилась, они все медленно спрыгнули на землю, возница и еще несколько людей, ехавших вслед за ними, спустили гроб с коляски и понесли его в склеп. Едва за ними захлопнулась дверь, с мрачным скрипом отсекая его от них, он спустился на землю, вороша покрытую снегом землю поднявшимся от его крыльев ветром. Он опустился и принялся смотреть, наблюдать, как солнце медленно выглядывает из-за туч, как тени исчезают с белоснежной землю, будто смерть, которую принесли с собой эти люди, и правда наполняла мир тьмой. Он медленно осмотрел это меесто, не так, как когда увидел его впервые. Тогда он и не пожелал как следует приглядеться к старому кладбищу. Оно казалось ему слишком мрачным, а то, что приводило людей туда-слишком трагичным. Но теперь, теперь он видел это место таким, каким оно было, и понимал, что причина, по которой он покинул когда-то этот край, долину, заключалась в тех людях, которые скрылись за старой покрытой паутиной трещин дверью. Он так боялся за них, а теперь был вынужден смотреть, как смерть забрала совершенно невинную женщину. И хотя в том не было его вины, он ясно сознавал, что вполне мог бы стать причиной ее смерти, если бы не ушел тогда. Нет, он правильно поступил. Он был не готов, он и сейчас не был уверен, что достаточно хорошо контролирует себя, но все же..Так велик был соблазн войти в эти двери, выразить свое сожаление, положить руку на плечи Элеры и утешить ее, ведь она так самозабвенно любила свою мать.
Но все это осталось за гранью возможного, как только он принял решение уйти. Сейчас, даже если он вернется и публично объявит о своем прибытии, никто даже не посмотрит в его сторону, потому что он бросил их, бросил, когда они больше всего нуждались в помощи. В их глазах он трус, и они наверняка и думать о нем давно забыли. Но Элера, она наверняка все еще помнит. На ее понимание, если не на дружбу он еще может надеяться. Она всегда была так добра к нему. Возможно, со временем он сумеет ей довериться, рассказать всю правду. Но сейчас..
Даже помыслить нельзя о том, чтобы появиться у нее на пороге, словно блудный сын, и ждать, что она с радостью и слезами на глазах кинетсяему на шею, хотя он вовсе не заслужил ее любви. Что он для этого сделал? Ровным счетом ничего, кроме того, что оставил ее одну посреди улицы, без объяснений причин своего ухода, не сказав ей того, что знает сам и что она наверняка сумела бы понять. Скажи он ей тогда, что он чудище из легенд...и она сама бы отвергла его. Ему бы не пришлось самому сжигать все мосты и причинять ей еще большую боль незнанием. так она бы знала все причины и прогнала бы его. Но он, как дурак, до последнего надеялся, что этого можно избежать.
И теперь стоял перед дверями склепа, будто раненная в сердце птица ожидая, когда у него появится шанс дать Элере самой принять решение. Вот только выберет ли она его? Кто знает, она ведь всегда умудрялась удивлять его...
И все-таки это место очень мрачное. И это небольшое здание, уходившее этажами под землю, построенное целиком из камня и камнем же охраняемое. Время наложило отпечаток на все, кроме камня, серого и безликого. У всего есть лицо, есть то, что его выражает, даже у серого мрачного сырого от дождя небо оно было, но не у камня, сложенного здесь в виде арок и надгробий, в виде ступеней, уводивших в глубь веков, словно рек времени, уводившая от самой жизни и всего, что ее воплощает. Если где и существовало мертвое и бездушное место, то это было оно.
И как тяжело было ему стоять здесь, где столько людей похороненно. Сколько душ взявает к нему из глубин своих могил, просит о жизни, просит о шансе начать все сначала или вернуть то, что они потеряли. Они все его о чем-то просили, и он их слышал, но душа мертвой женщины в склепе молчала. Она ни о чем не просила, потомк что единственное, чего она желала, было похороненно в сотне миль отсюда, и сейчас она сама присоеденилась к нему. Даже собственная дочь не смогла бы удержать ее на этой бренной земле.
Холод пронзил его до кончиков когтей, он всзлетел, не в силах здесь больше оставаться. Позже он навестит Элеру, но сейчас он просто не сможет удержаться, если еще раз увидит ее горе. Это была одна из тех вещей, которые он ненавидел.
Теплый туман окутал спальню Элеры, обволакивая полудремой слуг, что стояли с приготовленными полотенцами и духами, но будто не затрагивая хрупкую девушку, сидевшую в ванне так, словно ее окружало горящее пламя. Она сидела, замерев, поджав ноги и молча уставившись к пол. Ее трясло, но не от холода, беззвучные рыдания сотрясали тело. И хотя еще утром она тверд для себя решила, что так надо, все же не могла смриться со смертью матери. Ей казалось кощунством забыть о ней, хотя она так редко вспоминала о своей дочери.
Девушка сидела так уже час, вода давно остыла, но Элера не чувствовала холода, она не чувствовала ровным счетом ничего, кроме боли. Слезы текли по ее щекам, но она не замечала их.
Наконец одна из служанок тихо спросила ее, не следует ли уже закончить купание. Элера медленно повернула к ней голову, подумала мгновение, затем кивнула. Выйдя из ванны, она закуталась в подогретое полотенце, поданное служанкой и тихо прошлепала мокрыми ногами по холодному полу до кровати, забралась на чистые белые простыни и поджала ноги к подбородку. Элера закрыла глаза, отдавшись далеким воспоминаниям детства, тихо всхлипывая.
Она не помнила, когда слуги вышли из комнаты и наступила темнота. Тонкий полог кровати шевелило легкое дыхание ветра, шедшего из приоткрытого по ее просьбе окна. Огонь в камине потух, остались лишь слабо тлеющие угольки. Она медленно села на постели, прижимая к укутанному лишь полотенцем телу простыню. Элера вгляделась в ночной покров, застилавший глаза, подобно черной пелене, но не могла увидеть ничего, кроме тоненького лучика света, что лился из приоткрытого окна. Свет танцевал, будто от порывов ветра, и его становилось так много, что в комнате на мгновение стало светло как днем. Белый туман окрасился золотом, а затем перешел в алую кисею цвета заката.
Это было подобно вспышке, в один миг туман собрался в один большой клубок и словно взорвался, лопнул как пузырь под натиском того, что было внутри. Золотистый свет был настолько ярким, что Элера заслонила лицо рукой, спасая глаза. Его тоненькие лучики дотянулись до двери, послышался щелчок, но Элера этого не заметила. она видела лишь того, кто выступил из яркой пелены. Того, кто преследовал ее в ночных кошмарах. Того, кто был ей так дорог и кого она теряла столько раз в самых страшных своих сновидениях.
Из тумана, будто из-за занавеса, выступил Ник, облаченный в наспех накинутую рубашку и брюки, босой, с взъерошенными ночным ветром волосами, доходившими ему почти до лопаток. Он был еще более загорелым и мощным , чем прежде, но все тот же взгляд озорного мальчишки из-под длинной челки.
-Здраствуй, Элера,-он тихо ступил на ковер. Марево вокруг бесследно исчезло, осталось лишь горячее дуновение ветра, легко коснувшееся ее лица, как крылом бабочки. Он ступил ближе на несколько шагов, чтобы позволить ей разглядеть его.Он не улыбался, настороженно ожидал ее реакции, напуганный и встревоженный.
-Ты вернулся,-Элера не смогла сдержать улыбки и, если бы она была одета, кинулась бы ему сейчас на шею, так сильно она по нему истосковалась. Она рвалась к единственной оставшейся родственной душе, но Ник даже не шелохнулся. Правда, в его глазах вспыхнула искорка радости и тоски, его рука дернулась в ее сторону и замерла. Он не решался к ней приблизиться.
-Ник, подойди, пожалуйста,-шептала Элера.-Я так скучала по тебе.
Он посмотрел на нее неверящим, непонимающим взглядом. Его рот то открывался, то вновь закрывался.
-Я же...я же бросил тебя. Как ты могла меня ждать? После того, что я сделал, после того, как я ушел, хотя должен был остаться.
Как он мог не понимать? Ведь это же так очевидно. Но, возможно, только для нее. Элера нерешительно поерзала на кровати, не решаясь встать. Но он казался таким далеким и с каждым словом словно отступал на шаг назад. Ник будто прощался, а она не могла его вновь отпустить. Тогда она была не готова, но зато была готова сейчас. Она будет бороться, чтобы только быть рядом, чтобы он это понял.
Элера обмоталась полотенцем и поднялась. ник ахнул, сглотнул и явно против воли окинул ее тонкую фигурку взглядом.
-Элера...-он затаил дыхание, когда она подошла к нему, протянула руку и коснулась щеки. Ник отпрянул. Словно дикий зверь, подумала Элера, но руки не отняла. Она вновь провела пальцами по его скуле до подбородка и оставила ее лежать на его щеке, ощущая ладонью исходящее от нее тепло.
-Я скучала, Ник. Как скучала бы по свету, сидя в темноте,-он нерешительно потерся о ее ладошку, накрыл ее своей, сжал ее хрупкие пальцы своими. -Ты нужен мне.
Он вздохнул, будто принимая поражение. Потом в его глазах пробежали смешливые искорки, он улыбнулся.
-Ты, кажется, говорила, чтобы я не давал обещаний, которые не смогу сдержать?
Элера рассмеялась.
-И ты его не сдержал, ты вернулся.
Он нежно ей улыбнулся.
-Я не мог видеть твою печаль, Элера. Я знаю, что она для тебя значила.
Улыбка пропала с ее лица, Элера замерла. Она вспомнила лицо матери перед тем, как его зыкрыла тяжелая крышка гроба. Сколько спокойствия и упоения было в ее печальной улыбке, так и застывшей на побелевших губах. Она ушла, потому что из последних сил рвалась к тому, кто оставил ее. Так же, как Элера рвалась к Нику, несмотря ни на что. на ее глаза навернулись непрошенные слезы.
-Ну-ну, милая, успокойся,-Ник протянул руку, прижал девушку к себе. Он ничего больше не сказал, не говорил успокаивающих речей, просто гладил ее по голове ласковой рукой и дарил целительное тепло. Элера жалась к нему, словно хотела впитать в себя его целиком. Она всхлипывала, тихо плакала, но слезы быстро иссякли. Она выплакала свое горе по умершей матери, там, где прежде была любовь к ней, осталась пустота и бесконечная тоска по утраченному, но вряд ли боль когда-нибудь пройдет.
Девушка подняла глаза.Ник смотрел на нее с пониманием и такой же болью в глазах, какая была у нее самой совсем недавно.
-Она ведь не хотела жить, правда? Не осталась бы, даже если бы я попросила и она была бы в силах это сделать?-спросила она, хотя уже давно знала ответ. Горе давным-давно убило ее мать, на земле осталась лишь пустая оболочка, которая лишь изображала жизнь и радость в те редкие моменты, когда боль из-за потери любимого притуплялась. И в который раз Элера спросила себя, чтобы она сама сделала, если бы оказалось, что Ник сейчас это всего лишь мираж и что он никогда не вернется. Вот сейчас она ощущала его тепло, его кожу под своими пальцами, но все это казалось таким эфимерным, таким призрачным, как надежда на спасение во время шторма, когда свет едва-едва забрезжил в черном покрове туч.
И словно чувствуя это, Ник еще крепче прижал ее к себе и уперся подбородком ей в макушку, зарываясь пальцами в распущенные волосы.
-Не думай об этом. Смерть-это естественный порядок, это бы все равно произошло. И раз уж так случилось, значит, такова судьба.
-Ты же не верил в судьбу,-Элера фыркнула, вспомнив, каким тоном скептика он отзывался о сказках всего год с небольшим назад.
-Пришлось поверить, учитывая все обстоятельства,-хмыкнул Ник и ненадолго замолчал. И был в этом молчании какой-то сокровенный смысл, отчего элера не сразу решилась нарушить мочлание. Но ей хотелось слышать его голос, он ее успокаивал, как колыбельная ребенка.
-Ты надолго здесь? Ты останешься?-нетерпеливо спросила она.
-Я не могу,-послышался угрюмый ответ.Элера отстранилась.
-Как? Ты же вернулся.
Ник вздохнул и как-то строго посмотрел на нее.
-Есть множество причин, по которым я не могу здесь больше находиться. По крайней мере, не в присутствии людей,-ответил он.
-Но ведь ты тоже человек!
-Больше нет. И никогда им не был. И я не должен показываться людям, а встречаясь с тобой сейчас, я уже нарушаю неписанный закон. Я не должен быть здесь.
И он стал отстраняться. Но Элера не была готова его отпускать.
-Ты не можешь уйти! Зачм тогда надо было приходить, если сейчас ты уходишь?!-она отступила на шаг назад, с силой вцепившись в полтенце, в которое была укутана.
-Я останусь с тобой на столько, на сколько ты захочешь. Я и пришел-то сюда лишь потмоу что без тебя я стал забывать, какого это быть человеком и чувствовать, как человек. Но я не могу приходить сюда днем, только ночью.
Элера сглотнула и поежилась-из окна подул холодный ветер.
-Хорошо. Пусть будет так. Только не уходи больше.
Ник улыбнулся.
-Куда же я от тебя денусь, глупышка?-он вновь обнял ее и прижался губами к ее лбу. поцелуй обжог ее, и девушка закрыла глаза. Хоть бы это продолжалось вечность.
На стедующее утро Элера проснулась усталой, но счастливой. Тягота и боль больше не преследовали ее, и она впервые за эти два дня улыбнулась восходящему солнцу, радуясь тому, что она больше не будет одна в этом замке. Ей есть на кого опереться.