Головной офис ЦРУ располагался в угрюмом сером здании, которое не вызывало у случайного прохожего теплых чувств и приятных ощущений.
С виду, вполне консервативное строение, выполненное в самой сдержанной манере: небольшие стеклянные окна, расположенные в двух десятках сантиметров друг от друга. Глухие ошкуренные стены и несколько федеральных флагов - эти знаки отличия одновременно и выделяют постройку, но и делают её совершенно неприметной среди прочих домов.
Высокие двери из затемненного стекла отделяют обыденный мир от территории повсеместных секретов, правительственных тайн и бесконечных расследований в отделах, чьи названия, как и дела, также засекречены. А два швейцара-охранника лишь доводят отточенный лоск этой организации до политического и военного идеала.
Доподлинно известно лишь то, что на первом этаже, под флагманом огромного логотипа управления, располагается приветливый административный ресепшн, где любой сотрудник этой стойки заверит всякого законопослушного гражданина страны в том, что любое его обращение будет обязательно рассмотрено. Личные же встречи, как правило, подтверждаются парой-тройкой звонков по внутренней линии.
Цоколь отведен под стоянку личного и рабочего транспорта, а второй этаж, если пройти через электронные турникеты, занимают кабинеты старшего и руководящего персонала, в том числе и кабинет руководителя ЦРУ в Нью-Йорке. И все. Остальные офисы, этажи и прочие закутки покрыты, как может показаться со стороны, повсеместной пленкой с грифом "Секретно". Бытует мнение, что младший персонал в большинстве своем даже не подозревает о том, для чего приспособлен соседний кабинет. Там может быть как аналитический узел, так и центр отслеживания террористов Пакистана, или же комната для допроса, куда поступают задержанные по хитрой системе бесшумных лифтов. К слову, в не менее знаменитом здании Федерального Бюро Расследований система примерно похожа, со своими секретными ходами и выходами, за одним только отличием (особо не блещущим интеллектом) - многочисленные двери и коридоры снабжены подробными табличками, с наименованием и расшифровкой. Для того, чтобы поиграть в супершпиона, здание ФБР самое подходящее, так скажем, для первого, дилетантского опыта и тренировки. Снующие повсеместно агенты - лишь видимость угрозы, если на тебе надет строгий костюм, а поддельный пропуск не вызывает особого подозрения у любого, кто просит его продемонстрировать. Есть такое мнение, что ФБР - это, как русская армия, куда берут и побитого, и ограбленного, лишь бы количество соответствовало плановому набору. А высокие параметры отбора нужны лишь для последующего устрашения преступников. Убийство или иное нарушение - это кость, а прославленные агенты бюро расследования - голодная собака, гоняющая ее по большому двору в попытке доказать, что именно она заслуживает похвалы и звездочки на красивой ленте. Слишком много суетливых действий, привлечений сторонних специалистов и "умов", тогда как ЦРУ - хладнокровная машина по изготовлению бумаги.
Пока ФБР просит дать ответы на свои вопросы у возможных подозреваемых, аналитики Разведки берут всю ситуацию и, выварив её в кипятке, отжимают до последней капли, получая все необходимые им данные и ответы. Проще получить нужное грубым путем, нежели чем долгими часами выпрашивать его.
ЦРУ - в данном случае, уже не кость и не собака, а хозяин, который бросает этот информативный кусок, чтобы перевести всю ответственность за черновую грубую работу на боле податливую службу. На первый взгляд, никакого взаимодействия или подчинения, но фактически - управление одной системой другой, более слабой в плане юрисдикции, деятельности и возможностей.
Но как бы то ни было, секретно или публично, часть третьего этажа была отведена для федеральных камер. Там твои политические права человека никто не ущемляет, но выйти или позвонить кому-то ты не имеешь права. Ты вроде бы и свободен, но фактически находишься под арестом. Своеобразный безопасный оазис разведывательного назначения.
"Комната временного содержания" под номером три - такая табличка должна была висеть на тяжелой двери, но вместо неё там располагался лишь магнитный замок, который в этот самый момент противно запищал, принимая электронный ключ. Ручка со щелчком опустилась, открывая дверь.
Я пришел в себя около получаса назад, открыв глаза и увидев слишком белый потолок. Часто заморгав от избытка света (искусственное освещение и яркие лучи, которые отражались от выбеленного потолка, пробивались, как потом оказалось, через ЧЕТЫРЕ окна в помещении, и весьма болезненно резали глаза с непривычки), я повернулся на бок и неуклюже попытался размять онемевшую шею не менее онемевшими руками. Под левым ухом что-то мучительно зудело. Там я нащупал небольшую припухлость - место укола, которым меня и усыпили.
Шпионские страсти обычной серой жизни.
- Очень хорошо, что вы уже проснулись, - своеобразная манера приветствия этой дамочки как-то раздражала.
- А, как вас там, агент Паттаки, кажется?
- Совершенно верно, старший агент ЦРУ Карин Паттаки, - она вежливо, но прохладно улыбнулась и закрыла за собой дверь. Чувствуя себя, как у себя дома, она прошла к мягкому креслу и привычно устроилась в нем. В руках она держала небольшую желтую папку, телефон и пластиковую карточку-ключ.
- Это, что же, моё досье? Вы собираетесь шантажировать меня, чтобы выведать информацию? - к тому времени, как она вошла, я нашел растворимый кофе. Возблагодарив вслух деятельность честных (и не очень) налогоплательщиков, я с превеликим удовольствием налил в чистую кружку горячей воды из кулера и насыпал две ложки кофе напополам с сахаром. Увидев папку в её руках, я отошел к окну и повернулся лицом к ней.
- Наше Разведывательное Управление не ставило пред собой целью извлекать какую-либо информацию. Видите ли, в чем дело, доктор Трой. В связи с безалаберностью постовой службы и несвоевременной реакцией нашего аналитического отдела, в ваши руки попала одна из секретных тестируемых разработок Министерства обороны Соединенных Штатов Америки. Являясь гражданским лицом, вы должны быть взяты под стражу из-за вашего вмешательства в правительственные разработки. Говоря проще, вы неосознанно были допущены до изучения экспериментального органа. Вскрыв его и детально изучив в течение некоторого времени, вы рассекретили данное исследование. Даже после поручительства вашего отца, мы обязаны отозвать вашу медицинскую лицензию, страхуя себя тем, что полученные сведения не будут применены вами на практике или исследовании.
- Я успел только разрезать чертово сердце! Что мне нужно было сделать? Выкинуть его в окно?
- Вы должны были, доктор Трой, - невозмутимо ответила агент Паттаки, постукивая ногтем по обложке папки. - Сразу же сообщить о поступившем предмете.
- Куда? В бюро находок? Нашлось сердце, которое бьется вне организма? Вам обрисовать место, куда бы меня отправили с такой находкой? - раздраженно ответил я и сделал шаг навстречу.
- Вся информация, поступающая в любые организации, обрабатывается нами. Мы бы получили сведения и прибыли незамедлительно, - спокойно ответила женщина, не реагируя на мои провокационные эмоции.
- В академии у меня был юридический практикум. То, что вы предъявляете мне, не является причиной лишения меня свободы. Вы действуете незаконно, и даже ваши нелепые причины можно обжаловать в суде. Моя политическая неприкосновенность - залог того, что любые обвинения должны быть обжалованы, в противном случае - это гражданское нарушение моих прав, - добавил я, автоматически анализируя сказанные ранее слова агента.
Логически я понимал, что абсолютно все, что касается вскрытия мною сердца - лишь ошибка тех двух офицеров, которые передали мне его. Я не подписывал никаких документов о получении секретной разработки, а значит и не был проинформирован о том, что держал в руках. Этого будет вполне достаточно нашему семейному адвокату, чтобы закрыть еще не начавшееся судебное разбирательство. Я почувствовал себя более уверенно, отчего тут же и озвучил свою догадку.
- Я не говорила, что правительство наложит на вас арест, я лишь указала, что оно должно бы это сделать. Вы ведь понимаете, что влияние нашего Управления куда выше, чем федеральная юстиция?
- Что вы этим хотите сказать? - я изумленно выгнул бровь.
- Именно этим я ничего не хотела сказать. Вы перебили меня прежде, чем я подошла к сути объяснения вашего здесь нахождения, - она чуть склонила голову, делая акцент на том, что лишь моя торопливость - причина моей неосведомленности до сих пор. - Как я уже говорила, вы были неосознанно допущены до изучения секретной разработки Министерства обороны. Как обычный гражданин, вы должны быть лишены возможности дальнейшего контактирования с той средой, в которой вы работаете на данный момент. Лишь с целью безопасности данных и самого эксперимента. Так бы и было, если бы не ваша рабочая запись, сделанная в момент препарирования объекта.
- Я только сделал догадку, что оно могло бы работать лучше, - я не удержался и вновь перебил, отчего получил очередной неодобрительный взгляд.
- Управление Разведки и Министерство обороны тесно сотрудничают в исследовательских программах военного назначения. В нашем штате имеются высококвалифицированные сотрудники из разных областей, в том числе и медицинские работники. Аналитический отдел изучил вашу деятельность, обучение и все, что с вами связано. В отчете они указали высокий уровень вашего интеллекта, который превышает среднестатистический уровень обладателя докторской степени. Также есть отметки о высоком профессионализме, образованности и теоретических разработках в области кардиохирургии. В ваши тридцать два года вы вполне могли бы быть успешным научным сотрудником любого центра, но выбрали хирургическую и ординаторскую деятельность в одной из посредственных клиник города. И, что более интересно, даже в вашей больнице вы смело могли бы претендовать на должность заведующего отделением, как минимум, но остаетесь со своими талантами в тени, на уровне простого старшего хирурга.
- Высокую динамику положительных операций над летальными исходами в моей практике, наверняка, уже не раз отмечали, - я совершенно не хотел оправдываться перед незнакомой женщиной в мотивах своих поступков.
Я согласен. Все, что говорила она - чистая правда. От возможности исследовательской работы до престижного места работы в другой стране. Но какой смысл доказывать кому-то, что жизненный путь, который ведет к какой-то определенной цели, человек должен пройти мелкими шагами, а не бежать по нему, перепрыгивая ямы, словно взбесившийся ишак?
- Мне казалось, что все агенты ЦРУ должны обладать нестандартным мышлением, более того, видеть не только поступки, но и их мотивацию. В идеале, конечно, лучше сначала причину, а потом уже действие.
- Но какая может быть мотивация в том, чтобы бессмысленно (в интеллектуальном и житейском смысле) тратить свой талант и лучшие годы на механическую работу, которая под силу и другим врачам, хоть и менее талантливым?
- Смысл - в спасении жизней!
- Пока вы оперируете одного, пытаясь его спасти, в этот момент умирают еще десять: от рака, отказа кардиостимулятора или от простого инфаркта. Великолепные умы, которые тратят свою жизнь на попытку спасти большинство из этих бедолаг, успешно справляются, совершенно не участвуя в кровавых операциях, - все также спокойно ответила агент Паттаки.
- К чему вы ведете? - я отпил из кружки глоток уже остывающего за беседой кофе.
- К тому, что я пришла передать предложение вашего правительства. Исследовательский комитет был ознакомлен с первичными данными от осмотра вами механического сердца. Ваши дополнения оказались весьма ценными, оттого начальник исследовательского отдела предлагает вам должность штатного сотрудника отдела кибернетических экспериментов и исследований при федеральном офисе ЦРУ и Министерства обороны, - её мысль была не закончена, но она дипломатически закрыла открытую папку с отчетами из аналитического отдела.
- Но моя специализация - это кардиохирургия и трансплантология сердечной мышцы и прочей кровеносной системы человека. Я совершенно не знаком с системой научно-биологического процесса. И то, что я фундаменталист, вряд ли разовьет во мне интерес к оживлению неживого, - соврал я, вспомнив свои же собственные мысли по поводу возможного научного труда по пересадке искусственного сердца. - Чем я буду там заниматься? Конструировать пластиковые органы?
- Вовсе нет, наши биоинженеры успешно справляются. От вас необходимы ваши практические и теоретические знания в отношении функционирования сердца человека. Как оказалось, некоторые специалисты этой области недостаточно компетентны, основываясь на вашем заключении о карбоксигемоглобии.
- Моя ординатура в качестве старшего хирурга закончится только через два года, я не могу бросить свою работу сейчас. Я слишком многое прошел для того, чтобы добиться всего этого, - я развел руками в стороны и поставил уже пустую кружку на журнальный столик, который удачно вписывался в мою клетку, создавая образ некой семейственности.
- Мы предлагаем не скучный офис, в котором вы будете заниматься теоретическими исследованиями, а место в нашем военном госпитале, который является медицинской базой для исследования. Кардиохирурги, кстати, всегда необходимы - вне зависимости от числа уже работающих врачей.
- Если честно, агент Паттаки, вы совершенно не умеете убеждать, - я сел в кресло напротив, почувствовав себя окончательно успокоившимся. - И я, на самом деле, не вижу смысла принимать ваше предложение и менять уже наработанное место на какой-то бесперспективный военный полигон. Вы не сулите мне больших денег, не обещаете перспектив и раскрытия великих секретов нашего могучего правительства. А мой же патриотизм велит мне идти той дорогой, которой я иду сейчас. И если бы у меня было желание попасть в мир политики и жестокой власти, я бы пошел по стопам отца. А так, извините, мне совершенно не интересно быть исследователем в тех вопросах, которые лишь в теории помогут спасти жизнь человеку, тогда как я в операционных занимаюсь этим на практике.
Видимо, мои слова имели какое-то рациональное зерно. Женщина встала и отряхнула свои брюки от несуществующей пыли. Она прижала папку локтем к телу и сделала несколько шагов, прежде чем обернуться.
- Видимо, я упустила в разговоре тот факт, что толчок для этих исследований дала находка захоронения Марко Д"Оджоно, в теле которого было найдено функционирующее сердце с небольшим оставшимся количеством искусственной крови. И мне стоит добавить, что данный исследовательский институт занимается не просто теоретической разработкой, но и удачным, как вы могли видеть, применением этой находки, доктор Трой. Время, когда искусственный разум и тело были лишь мифом, прошло. Мы приглашаем вас не придумывать заменитель крови, а лишь доработать уже существующий.
- Постойте! - она попала в цель, вызвав во мне интерес. - Заменитель крови? Вы хотите сказать, что нашли тело ученика да Винчи с самым знаменитым, но не найденным творением? Неужели, это то самое "Механическое сердце"?
- Я вижу, вас заинтересовало наше предложение? - едва улыбнулась она.
Что превратило консервативного хирурга во внезапно заинтересовавшегося исторической сказкой штатного сотрудника отдела кибернетики? Вопрос, конечно, резонный.
Однако стоит вспомнить одну из знаменитых фраз этого великого гения, чей разум и изобретения на века опередили современность.
"Чудесное орудие, изобретенное верховным художником" - мысль о человеческом сердце так проста, но одновременно, увы, сложна и запутанна.
Этим высказыванием Леонардо полностью перечеркнул не только свою собственную политику неприкосновенности Священного Писания, но и через века продемонстрировал свое самое двуликое изобретение - знаменитое бессмертное механическое сердце, которое было способно гонять особый состав по телу человека, полностью лишив его всяческих болезней. Ведь еще одна фраза да Винчи говорит, что "... все, что способно погубить столь чудное творение природы, прячется в крови...". Тем самым посягнув на божественное творение, мастер не только создал замену смертному сердцу, но и заменил человеческую кровь особым составом протеинов и химикатов, которые, по логике, должны были вечно омывать органы человека, даруя ему жизнь без болезней и старости. Конечно, не один десяток лет ученые всех стран мира пытались найти хотя бы теоретические сведения по поводу этого великого артефакта. Но все попытки сводились лишь к тому, что почти каждый манускрипт говорил о том, что сердце было утеряно или разбито последним учеником мастера.
Конечно, попытки найти могилу великого Маркуса заходили в не меньший тупик, поскольку исторически было доказано, что знаменитый ученик был сожжен в собственном доме, а в порыве беспамятства не смог выбраться из полыхавшего строения.
Противобожественное дело было осуждено Церковью и Папой, а попытки на практике доказать существование сердца сошли на нет, лишь обрастая теоретическими домыслами ученых, один другого фантастичнее.
И теперь, когда мировой фундамент медицины держится лишь на вере в практическое действие, агент ЦРУ в разговорной манере сообщает, что правительство - наверняка тайно, иначе была бы всемирная огласка - отыскало где-то труп вековой давности с небольшим сюрпризом внутри.
- Но почему именно я? Мифическое сердце - лишь элемент культурного и научного наследия, но не хирургический трансплантат, - поинтересовался я.
Лишь услышав о возможности воочию изучить творение гения, я согласился на предложение ЦРУ. Лучше один раз увидеть, чем тысячу раз читать об этом в книгах.
Как только мы вышли из моей бывшей камеры, мне тут же выдали пластиковую карточку, которую велели прицепить булавкой на край медицинской формы. Да, я до сих пор расхаживал в синих хлопковых штанах и рубахе. На ногах, правда, удобно сидели привычные мягкие кеды.
Меня вели по длинному извилистому коридору, мы входили в одни двери и выходили через совершенно другие. Ощущение запутанного муравейника не покидало, а с каждой новой дверью лишь росло. Это безостановочное хаотичное движение прекратилось на несколько минут, когда в небольшом кабинете меня попросили присесть и поставить несколько подписей на заполненных формах полученной мною конфиденциальной информации. Внимательно прочитав текст, я понял, что вряд ли увижу белый свет, если расскажу об увиденном или услышанном в здании. Там же значилось, что выносить любые сведения, копировать, фотографировать и так далее, категорически запрещено. И всюду, хочу заметить, маячили угрожающие номера статей, по которым меня могут осудить.
Я подписал все бумаги. И да, скорее всего, именно этот момент стал самым знаменательным и решающим в дальнейшей моей жизни.
Мы остановились возле прочной железной двери, на которой висел не только привычный магнитный замок, но и сканер сетчатки глаза. Даже я прекрасно знал, как обмануть это устройство. Наверное, это во мне говорил излишек просмотров шпионских фильмов.
- Именно вы, доктор Трой. И именно потому, что почти все сотрудники воспринимают сердце, как вы и сказали, мифический объект. Нам необходим свежий и фундаментальный взгляд, вы ведь именно так охарактеризовали свой склад ума? - в ее голосе послышались едва различимые нотки иронии.
- Хотите сказать, что в управлении ЦРУ вместо профессионалов работает целая команда уфологов, препарирующих тела по "Руководству для чайников"? - я прислонился к стене, поскольку женщина пока не планировала заходить внутрь. А мне совершенно не к месту было проявлять свое любопытство.
- Вовсе нет, в наших лабораториях трудятся великие умы современности, конфиденциально, разумеется. Но не бывает двух одинаковых гениев, согласитесь. Может быть только два гения, чья одаренность максимальна в разных науках, поступках ли, суждениях. Вы - еще один талант, доктор. И я уверена, что вы талантливы в своей холодности суждений и познаний анатомического строения кровеносной системы, - вежливо ответила агент Паттаки.
Она же, в отличие от меня, стояла прямо, не облокачиваясь на стену. И торопиться, видимо, совершенно не планировала. Оставалось вежливо поддерживать разговор.
- Но, а как же Бокерия или Добейки?
- Великие светила кардиохирургии, понимаю. Но и вы, скорее всего, в глубине души понимаете, что даже самый выдающийся столп останется лишь выдающимся столпом, погрязшим в пережитках его прошлого. Точнее, не каждый уже сформировавшийся в своем профиле хирург будет готов враз сменить свои убеждения, понимая, что все, что он творил годами - легко перечеркивают новые перспективы.
- О, агент Паттаки, вы намекаете на свежую кровь? В моем лице? - я был слегка смущен, считая циничными свои слова.
- Я бы назвала это свежим взглядом, - ответ был в чем-то лиричным и, одновременно, лаконичным.
Но, если честно, мне начали надоедать эти игры разума и интеллекта. Если это проверка - то я, не стану спорить, куда интеллектуальнее, не хитрее - нет, но явно умнее.
- Я вас понял, вам нужен свежий взгляд на историческую загадку. Но в этом случае я вам еще раз напоминаю о том, что я кардиохирург, а не теоретик-буквинист.
Она, как и я прежде, изогнула бровь и вновь слегка улыбнулась.
- Как только мы зайдем внутрь, уверяю, вы получите все ответы, в которых нуждаетесь. Это сложно объяснить, это лучше увидеть. Вы уверены, что хотите? Эта дверь - последний рубеж между двумя мирами: вашим прошлым и вашим будущим.
"Обернувшись", я увидел весьма четко себя, стоящего в своей операционной с привычным хирургическим скальпелем. Жизнь - эта та самая подруга, которая везде пыталась шагать со мной в ногу, поддерживать меня и помогать. Я, как вальсирующий на тонком канате гимнаст, мог идти дальше или же стремительно упасть вниз, скатиться по той самой лестнице, по которой я годами ходил вверх и вниз. Но как бы я не относился к прошлому, оно манило меня стабильностью, полностью заслуженной.
Все, что ждало меня впереди, было покрыто вязкой плазмой неизвестности, шаткости и неуверенности. И, по большей степени, канат ждал меня только впереди. Осталось решиться взять в руки противовес и шагнуть туда, где были тайны, познания и движение, возможно вверх.
И я кивнул. С такой уверенностью, с которой прежде никогда не решался что-либо сделать. Пан или пропал. Движение только вперед. Через тернии, к звездам!
Леонардо высоко ценил опыт, так как практически обучался всему самостоятельно, изучал книги и проверял свои теории на практике "...каждый инструмент должен быть сделан на основе опыта".
Самый первый биограф Леонардо - Вазари - был настолько вдохновлен его великим умом, что изрек еще одну историческую фразу:
"Величайшие достоинства, которыми когда-либо обладал человек, как ниспосланные свыше, так и врожденные - или нет, все же сверхъестественные, чудесным образом соединившиеся в одном человеке: красота, грация, талант - были таковы, что, к чему бы этот человек, столь счастливо одаренный, ни обращался, любое его действие было божественно; он всегда оставлял всех других людей позади, и это воочию доказывало, что он ведом рукой самого Господа".
Две мысли двух великих титанов: науки и искусства, пересекающиеся между собой, скорее всего и явили миру ту эпохальную таинственность, которая покрывала не один десяток научных институтов.
Железная дверь легко открылась, когда агент Паттаки провела своей магнитной картой по считывателю, а сканер снял изображение с сетчатки.
Если честно, после громких слов об изменении принципов жизни, я ожидал увидеть все, что угодно. От кровавых вскрытий чудовищ до бесформенных каменных изваяний. Но совершенно не был готов к очередной веренице коридоров и стеклянных помещений.
- В этом крыле, его называют Залом да Винчи, находятся все исторические изобретения мастера, которые были найдены с момента первого открытия его летописей. К слову, во всех музеях стоят лишь копии - у нас, как у официальной правительственной организации - все оригинальное. Каждый отсек отведен под определенный элемент, всего их - семьдесят два. Рукописи хранятся в архиве, построенном по мотивам хранилища Ватикана, откуда, кстати, были вывезены шестнадцать рукописей Леонардо и тридцать четыре изобретения. С дозволения Папы их местоположение перенесено в Штаты, но фактически они остаются собственностью католической церкви.
Мы медленно шли вдоль матовых стеклянных панелей, через которые что-либо рассмотреть было невозможно.
- Перед тем, как вы приступите к работе, нам необходимо заполнить кое-какие бумаги. Затем вам будет назначена встреча с нашим психоаналитиком, который составит подробный отчет о вашей пригодности и допуске к секретным данным. Уверена, что вы пройдете его успешно. Следом фотография на пропуск и я покажу вам ваш кабинет, познакомлю с сотрудниками отдела и вашим непосредственным начальником.
- Не думал, что у меня будет начальство, - бюрократические бумажные проверки меня раздражали не меньше пресловутых начальников, которые с радостью приписывали достижения своих работников себе.
Вовсе я не кичился, конечно, своими познаниями, но хотелось все же какой-то независимости.
- Не беспокойтесь, начальник отдела - лишь номинальная должность, которая обязана существовать по юридическому протоколу. На самом деле в данном институте каждый сотрудник - индивидуальная единица, если речь не идет о группе исследователей той или иной области. В вашем подразделении всего два человека. Некогда они были весьма успешными кардиотрансплантологами из северной Каролины. С ними вы познакомитесь позже. Сейчас они, как и вы, я надеюсь, впоследствии, практикующие кардиохирурги в нашем военном госпитале. Нам сюда, доктор Трой, - внезапно повернув, женщина указала рукой на неприметную серую дверь. - Пока вы будете проходить тест у психоаналитика, я подготовлю все необходимые документы.
Из фильмов я сразу же представил себе устрашающий аппарат детектора лжи, кучу присосок к моему телу и тщательный допрос на предмет всех моих половых актов. На самом же деле все оказалось куда проще. Меня встретил радушный, чуть полноватый мужчина средних лет, в темных волосах которого уже была заметна седина. Никаких аппаратов, мигающих мониторов - лишь небольшая видеокамера и экран его персонального компьютера.
- Я буду задавать вам несложные вопросы, доктор Трой. Вам не обязательно смотреть в камеру, однако если вы намеренно отведете глаза, это будет явным признаком утаивания. Вам все понятно? - его голос был тихим и спокойным - видимо, как мне показалось, это профессиональное у всех, кто работает в ЦРУ.
- Вполне. В камеру не смотреть - голову не отворачивать.
- Отлично. Первый вопрос. Назовите свое полное имя и место рождения, - спросил он и взял в руки карандаш, чтобы сделать пометки в блокноте.
- Бертран Бенджамин Трой-младший, родился в городе Нью-Йорк.
- Очень хорошо, будьте любезны, назовите место своей работы и свою должность, - очередной вопрос и вновь быстрая пометка на бумаге.
- Больница "Святой Терезы", Нью-Йорк, старший ординатор кардиологического отделения, кардиохирург, - пока вопросы были достаточно простыми, и из них вряд ли можно выжать мои психологические расстройства.
- Отлично. Как бы вы охарактеризовали себя, если бы взглянули на себя глазами человека, вам незнакомого?
Вот они, те вопросы, которые всячески вызывали во мне отвращение к такой пещерной рудиментарной науке, как психология личности и девиантного развития. Ну что за бредовая трата времени, ей-богу?
- Несомненно, я бы отметил для себя нелюдимость, посредственность без каких-либо особых ярких выделяющихся пятен. Внешне, конечно. Но мне сложно сделать вывод о человеке, которого я вижу впервые и не имел до этого случая с ним пообщаться.
- Правильно ли я вас понимаю, что анализировать вы способны лишь на основе эмпирических данных?
- Совершенно верно, ведь беспочвенные данные - не факты, а лишь домыслы, - и я специально посмотрел в камеру. Зачем? Без понятия.
- Хорошо, - психоаналитик сделал сразу несколько пометок. - Не могли бы вы уточнить, есть ли в вашей обычной жизни нечто, что вы бы могли назвать "проблемой"?
- Смотря, что вы вкладываете в это понятие? Финансы, эмоции, взаимоотношения с людьми? Семью? - термин "проблемы", помнится, является одним из следствий первого закона логики, а точнее, тождества "если и тогда". Глупо спрашивать у человека наличие проблем в его той самой обыденной жизни, ведь в сотне случаев это будет сто совершенно разных ситуаций.
- Пусть это будет тем, что вызывает у вас негативные эмоции по отношению к данной проблеме.
- Несправедливость выбора: кому жить, а кому умереть. Главная проблема хирургии и медицины в целом, - это был действительно честный ответ, который беспокоил меня своим двойственным выбором и отсутствием лояльности.
- Вы сильно привязываетесь к своим пациентам, доктор Трой?
- Нет, я стараюсь абстрагироваться от пациента, полностью сосредоточившись на операции и его сердце. Всю подготовительную процедуру проводят интерны, я лишь присутствую на утренних обходах и иногда консультирую, если вопрос слишком сложен для компетенции младшего врача, - и это на самом деле так. Поскольку, как и у почти ста процентов врачей, у меня были свои "несправедливые" истории, когда пациент умирал или по воле случая, стечения обстоятельств или невнимательности. - Но не привязываюсь. Нет.
Мы все врачи - нам всем свойственна врачебная ошибка. Я никогда не забывал убрать из полости тела салфетки или снять расширитель, но я мог неплотно затянуть узел шва, отчего пациент умирал от внезапного разрыва и катастрофической потери крови. Я мог, да, не успеть за отведенное время восстановить сосуды, и сердце, лежащее во льду, отмирало, оставляя своего прежнего владельца навсегда. Но никогда, уверяю, по чистой оплошности я не терял своих больных, поскольку никогда не позволял себе сблизиться с ними, ведь это могло во время операции вызвать во мне сочувствие или иные эмоции, которые очень сильно мешают холоду рассудка и действия.
- Способны ли вы хранить тайну?
- Мне не доводилось проверять себя на предмет сохранения секретных данных, но врачебную тайну я не разглашал ни разу. Учитывая то, что на моем операционном столе были и убийцы, и маньяки, я отказывался сотрудничать даже в интересах следствия, полностью ссылаясь на врачебную этику. По этому поводу у меня было два судебных иска от департамента юстиции.
- Способны ли вы доверять, доктор Трой?
- Нет. Доверие мне чуждо из-за чрезмерного опасения. Мой рационализм подсказывает мне, что доверие - это дар, который мне пока что чужд. Но вера - это то, чем награжден каждый. Потому я верю всем, но всегда перепроверяю.
- А можно ли доверять вам?
- И снова, нет. Я самый обычный человек, которому свойственен тот же самый человеческий фактор. Сильный стресс, как и перевозбуждение, могут стать причиной огласки того или иного секрета, если, конечно, это не касается важных межличностных отношений, финансовой и прочей деятельности. В отношении этого я способен контролировать себя в любом состоянии. Речь идет о незначительных человеческих тайнах: Молли переспала с Тодом, а он заразился гепатитом от Стефани, которая во внерабочее время подрабатывает в баре напротив. Но не более.
Психоаналитик безустанно делал пометки, удачно выведя меня на монолог, по большей степени. Что же, я играл свою роль, отвечая абсолютно на все вопросы честно, не скрывая даже самых неуместных подробностей. Исписав первые две страницы, он начал третью.
- И последний вопрос, доктор Трой. Влияют ли ваши эмоции на ваши суждения? Как бы вы охарактеризовали принятие важного решения в стрессовой ситуации?
- Техника дыхания "Тигр" очень успокаивает, если необходимо срочно сконцентрироваться. А если серьезно, я привык сначала выместить всю свою злобу или гнев, страх или что там еще, а только после этого принять решение.
- О! Позвольте я уточню. Чем же вы снимаете свой гнев?
- Я ломаю стулья, в основном, если ситуация неотложная. А так - спортзал.
- Что же, - улыбнулся мужчина, видимо посчитав это моей очередной шуткой. - Очень хорошо, если вас не затруднит, не могли бы вы подождать в коридоре? Мой отчет не займет и десяти минут. А вы, если я правильно прочитал язык вашего тела, могли бы посетить комнату для курения, которая находится в конце коридора, пятая дверь от моего кабинета налево.
И он вновь добродушно улыбнулся. Хотя, я почти правильно распознал эту политику, за улыбкой был спрятан весьма четкий и острый ум, который разрезает любую ложь, как нож масло.
Прикрыв за собой дверь, я оглянулся в поисках агента Паттаки, но, не увидев её в поле зрения, решил воспользоваться перерывом и добраться до комнаты, в которой можно спокойно покурить.
Мне казалось, что в такой вышколенной организации курение - это профессиональное табу. Но оказалось, что местная курилка - аналог курительных комнат в аэропорту. Система вентиляции справлялась плохо, а вместе со мной в небольшом закутке стояли четверо мужчин и одна женщина. Все они сняли свои халаты и, свернув, держали в руках. К слову, санитарная ситуация тут совершенно ни к черту. Исторические артефакты и эти специалисты, которые даже не удосужились оставить свою рабочую форму вне помещения, пропитанного дымом.
В несколько затяжек, которые я сосчитал, я выкурил сигарету и поспешно затушил её в пепельнице, стоящей на небольшом столе в углу. Быстро выскочив, я вдохнул полной грудью более или менее свежий воздух, пару раз кашлянув. Когда я вновь оглянулся, я увидел Карин - агента ЦРУ, которая еще в комнате моего временного пребывания сообщила мне свое имя.
- Курилка у вас похуже, чем в аэропортах, вы в курсе?
- Это помещение для младшего персонала. У специалистов есть свой отдельный кабинет, где каждый может отдохнуть, выпить кофе или чай и, конечно, спокойно покурить, приоткрыв окно. Он в другой стороне. Я вам покажу позже. Сейчас нам нужно у охраны сделать вам пропуск и фотографию. Я только что забрала отчет психоаналитика, у него нет опасений на ваш счет. Особенно, как он сказал, его впечатлили стулья, - она улыбнулась и указала рукой в сторону другой двери. - Нам сюда.
Оформление документов - я думал, что это будет очередное подписание нескольких бланков. Но оказалось, что меня ждет внушительная горка из семи черных папок, содержание которых я перестал понимать уже на третьей. Однако меня заверили в том, что это самая стандартная процедура, в которой я отказываюсь от всех своих открытий в пользу исследовательского института в обмен на грант для последующего изучения. Словом, продажа авторских прав за гонорар. Здесь же были технические и должностные инструкции, мои обязательства и распорядок рабочего дня. Бюрократия, словом, как я и говорил ранее.
На всю эту бумажную волокиту ушло порядка двух часов. За это время я выпил две кружки кофе и был вновь допущен до той самой злачной курилки, где за дымовой завесой сложно разобрать даже очертания соседа. После заполнения документов и обязательств, меня сфотографировали, сняли отпечатки пальцев и сделали сканирование сетчатки для внесения в базу данных. И, наконец, на третий час моих мучений, я взял в руки пластиковую - еще теплую - карту со своим изображением, должностью и отделом. Магнитный ключ был полностью белым с одной лишь черной полосой, которая добавляла хоть какой-то цвет.
- Что же, доктор Трой, теперь я покажу вам часть вашего рабочего места и познакомлю с коллегами.
Агент вывела меня из кабинета охраны, в котором жужжали с десяток процессоров. И вновь по коридору, почти до конца.
Мне казалось, что эта часть этажа - и есть исследовательский отдел. Но, когда мы зашли в лифт, спустились на два этажа вниз, и вышли в ярко освещенный коридор, до меня постепенно начал доходить размах ситуации.
-Это - медицинское крыло. Здесь проходят как практические исследования, так и теоретические. Ваша часть - справа. Проведите своим ключом по считывателю.
Я так и сделал. Замок приветливо пикнул, пропуская нас внутрь.
- Ваш ключ открывает большинство дверей в здании, от архивных секций до исследовательских лабораторий. Каждое считывание фиксируется системой безопасности и вносится в реестр. Вы понимаете, доктор, что там, где вас быть не должно...
- Да-да, меня быть не должно, - ответил я и спрятал карточку с полосой в карман своей медицинской формы.
На этот раз я ожидал увидеть очередной коридор и стеклянные двери. Но увидел лишь несколько хирургических палат по правую сторону. Они были перегорожены простыми стеклопанелями. В каждой такой палате находилась одна кровать, на которой лежал человек, подключенный к мониторам слежения и записи показателей жизнедеятельности.
- Это что, опыты на людях? Я отказываюсь ставить эксперименты на живых, они же полноценные граждане!
- Вовсе нет, доктор Трой, часть из наших пациентов, - она сделала ударение на слово пациент, показывая, что к ним относятся, как к людям, - находятся в коме из-за прекращения жизнедеятельности мозга. Другая часть - умершие солдаты, доставленные с мест военных действий. Все они - живы, но одновременно, конечно, мертвы. От каждого из них - если они были живы при поступлении - получено разрешение на использование их тел в научных исследованиях. В остальных случаях бумаги подписывали родственники. Но, позвольте, доктор, это лишь тела, в которые помещены прототипы основного сердца. Уверена, что нам стоит начать именно с него.
Агент Паттаки подала мне чистый халат, бахилы и перчатки. Надев маски, мы прошли рядом со стеклянными палатами, и зашли в стерильный купол, где система обработала нас антибактериальным раствором. Перед этим мне пришлось вновь достать свой ключ и приложить его к считывателю.
После того, как лампа в куполе зажглась зеленым светом, пластиковые двери плавно разъехались, и мы вошли в темную комнату, где искусственно поддерживался полумрак.
Женщина взяла с инструментального столика специальный светильник, излучение которого не наносило вреда ни костям, ни оставшимся ссохшимся тканям.
Я шагнул вперед, вслед указывающему жесту её руки. Из полумрака появились сначала очертания, а затем и весь образ стеклянного саркофага. Подойдя ближе, я еле слышно ахнул, увидев перед собой на мягкой подложке частично разложившийся скелет, судя по всему мужчины, в грудине которого ярким красным светом пульсировал предмет, который тогда, да и сейчас, было принято называть сердцем.
- "Кровавое сердце ученика" - это ведь еще одна известная легенда, связанная с Леонардо. И это, черт бы вас побрал, на самом деле Марко Д"Оджоно? Знаменитый любовник самого да Винчи, которому, по преданию, мастер подарил самое дорогое - свое сердце?
Я - еще вчера простой кардиохирург, но сегодня - один из немногих, кто смог увидеть бессмертное творение великого гения, который прислал через века свой нижайший поклон и учтивое приветствие.
Бессмертие Леонардо... Но, черт, постойте. Ведь мастер изрек еще одну великую фразу...
"...каждый инструмент должен быть сделан на основе опыта".