Дальний коридор отделения был длинным и уставлен по обоим сторонам кроватями с хрониками. Это вроде и были людьми в их обличье, но давно перестали ими быть с точки зрения тех, на чьем попечении они находились. Владельцы коридорных кроватей, большую часть остатка своей жизни, проводили в фантазиях, они боролись с чудовищами в далеком космосе, управляли мыслями движением планет , галактик и неизвестными мирами. А в корридоре стояли их кровати, потому что за великими заботами, они забывали о малом, как то встать и сходить в расположенный рядом туалет. Запах от туалета перемешивался с запахом шедшем от кроватей и их обитаелей. Лечить и наблюдать за такими поручали самым младшим врачам, только окончившим институт. Состояние хроников изменить уже ничего не могло. Обязанностью лечащего врача было написать раз в неделю краткий отчет. Окончание врачебного отчета из года в год было одним и тем же, - в состоянии больного изменений нет. И как было отметить эти изменения когда сквозь тебя смотрели пустые глаза, а слов давно уже никто и не слышал.
В то утро пройдясь по всему отделению, надо было идти в дальний корридор, навестить хроников. На одной из кроватей было что то уж совсем необычное. В упор смотрели глаза, поражавшие своей глубиной и осмысленностью. Они были, как две, внезапно вспыхнувшие, звезды на небе, затянутым толстым слоем серых облаков. Молчавший несколько лет хроник, и не обращавший ни на что внимание , схватил за руку проходящего молодого доктора и прижав к сердцу, заговорил, - Доктор, спасите меня, я сейчас умру, я не хочу умирать, я еще и не жил.
Рука, прижатая к груди , ощущала неровные слабеющие удары сердца. Глаза, превратившиеся в бездонные колодцы, просили и умаляли - жить, жить, жить. Кардиологическая скорая и неотложная помощь, приехавшая на вызов, не довезла его. Он умер в пути.