Жизнь Лимми никогда нельзя было назвать простой и легкой. Да и как могло быть иначе, если ее появление на свет принесло окружающим одни неприятности? Мать Лимми, младшая сестра местного трактирщика, которую тот надеялся выгодно пристроить замуж за какого-нибудь горожанина и сплавить с глаз подальше, чтоб не делить с нею родительское наследство, вдруг ни с того ни с сего загуляла с каким-то приезжим красавчиком. Разумеется, к тому моменту, когда у нее вырос живот, безалаберного папаши уже и след простыл. Ни о каком замужестве, тем более с выгодой для себя, и речи быть не могло, что крайне удручало не только трактирщика, но и его многоопытную супругу. Единственной надеждой этой парочки было то, что непутевая сестрица разродится мертвым младенцем, однако крошечная Лимми оказалась вполне здоровым ребенком, крикливым и прожорливым. А вот ее юная мать, пару недель провалявшись в родовой горячке, тихо скончалась, даже не поцеловав на прощанье свою крошку дочь.
Супруга трактирщика, Мэнни, втихаря советовала мужу избавиться от девчонки, но тут вмешалась полоумная кормилица, в свое время нянчившая и трактирщика, и его незадачливую сестренку. Ей страстно хотелось с кем-то поагукать, и бедная сиротка подходила для этой цели как нельзя лучше. Трактирщик лишь зло сплюнул, но перечить не посмел. А когда через несколько лет кормилица отбыла в мир иной, обнаружил, что ему волей-неволей придется кормить и содержать свою бойкую племянницу. У Мэнни своих детей не было, да и, судя по всему, быть не могло, но удочерять Лимми она не собиралась. Наглая девчонка раздражала ее так, что Мэнни никогда не отказывала себе в удовольствии оттаскать ту за космы или отвесить нахалке подзатыльник. Поэтому общим решением супругов Лимми перевели в разряд прислуги, не забывая регулярно напоминать той, что терпят ее исключительно из жалости. Ну и про то, как она должна быть им благодарна, тоже постоянно твердили.
Но Лимми хорошо знала цену такой благодарности. Не успеешь вовремя пиво подать - получи метлой пониже спины! Плохо вымоешь посуду - будешь полночи весь трактир скоблить, пока Мэнни не сменит гнев на милость и не разрешит пойти спать с тем, чтобы поднять на рассвете, под крики первых петухов, и отправить на кухонные работы.
Когда ей стукнуло девять, дядюшка вызвал ее к себе для серьезного разговора. Лимми очень не понравилось то, что он от нее потребовал, но месяц постоянной порки сделал ее куда сговорчивее. С тех пор Лимми помимо обязанностей подавальщицы и уборщицы на свой страх и риск обучалась воровскому мастерству, опустошая содержимое кошельков подгулявших гостей и исправно отдавая дополнительную выручку дядюшке и Мэнни. Иногда ее ловили за этим занятием. Тогда дядюшка делал круглые глаза и показательно бил Лимми на глазах у обворованного ею посетителя. Бывало, что и пострадавший тумаков добавлял, так что синяков на спине Лимми всегда было с достатком.
Со временем Лимми научилась определять, когда воровство сойдет ей с рук, а с кем в эти игры лучше не играть. Бывало, она исхитрялась провернуть все так, что обворованный человек считал, что в его несчастье виноват вон тот рябой мужик на соседней лавке, и в трактире начиналась драка. Дядюшка был доволен: за разбитую посуду он взыскивал со смутьянов по тройной цене, и внакладе не оставался.
Следующая неприятность произошла, когда Лимми стукнуло шестнадцать, и на нее начали заглядываться посетители таверны, да кое-кто из селения тоже. Вызывающе белокурая, пошедшая мастью в безвестного папашу, она здорово выделялась на фоне местных красоток. И трактирщик с женой поневоле задумались: а вдруг как та повторит судьбу своей непутевой матери? И что прикажете тогда с ней делать? Вот не было печали - кормить очередного ублюдка!
Мэнни решила вопрос очень просто, силком выкрасив волосы Лимми какой-то едкой и вонючей гадостью, от которой те стали похожи на упавшую в деготь паклю. После этого интерес к девушке резко пошел на убыль. Даже трактирщик, до этого мечтательно наблюдающий за стройной фигуркой племянницы, снующей туда-сюда между столов, иначе как: "Эй, чучело!" - Лимми уже не звал. Мэнни была очень довольна и гордилась тем, как здорово она все придумала. Поэтому, чтобы завсегдатаи не пялились и не хохотали над тем, что творится у нее на голове, Лимми стала носить чепец, который старил ее на добрый десяток лет.
Но ничто не шло в сравнение с катастрофой, случившейся с Лимми на этой неделе! Все началось с того, что в таверне появился странный человек в кожаной куртке с бахромой. Диковинная одежда для этих мест, да и сам мужчина сильно отличался от тех, что заходили к ним раньше. Пить - не пил, даже глоточка пива не сделал, тянул исключительно родниковую воду, да изредка прикладывался к содержимому фляги, но как Лимми не старалась, так и не смогла понять, что же в нее налито. Заказал себе жаркое, когда блюдо подали - принялся не спеша смаковать каждый кусок, одновременно цепким взглядом изучая убранство таверны и ее посетителей. А когда Лимми поняла, что мужчина смотрит на нее, да не просто смотрит, а по-гадючьи холодно и оценивающе, у нее отчего-то сердце в пятки ушло, да так оттуда и не возвращалось. Единственная мысль: побыстрей бы доел да ушел своей дорогой; с такими, как он, неприятностей не оберешься.
Чтобы не чувствовать на себе этого липкого взгляда, Лимми отправилась на кухню за заказом для сидящих в самом углу таверны торговцев шерстью, как дядюшка перехватил ее прямо у двери и прижал к стене, жарко шепча на ухо:
- Ну-ка, дрянь, признавайся: неужто уже с этим проходимцем заигрывала?
- Не было такого! - возразила Лимми и попыталась отлепиться от стены, но дядюшка со злостью вернул ее обратно.
- А если не было, с чего это он вдруг Мэнни о тебе битых полчаса расспрашивал?
- Неправда ваша, он за столом один-одинешенек сидит, а жена ваша в зал нынче и носа не кажет!
- А потому не кажет, что он и отобедать-то у нас согласился, только когда узнал, что ему осенняя сирота, в равноденствие рожденная, прислуживать будет. Это ты как объяснишь?
- Да откуда мне знать? Или я в ответе за всех чудаков, что к нам с тракта заглядывают?
Дядюшка изучающе разглядывал лицо племянницы, но не обнаружив там ничего интересного для себя, отвесил той оплеуху, правда, на этот раз несильную.
- Ладно, не знаешь - и неважно! Слушай меня внимательно! У этого расфуфыренного малого денег столько, сколько мне и за месяц не выручить. И не перебивай! Я видел, куда он мешочек с деньгами дел: снял с пояса и в сумку свою переложил...
- Что он, дурной, что ли? - тут же нарушив дядин запрет, высказалась Лимми. - Кто ж в таверне деньги вдали от себя держит?
- Заткнись! Если дурной, тебе же проще! Стащишь монеты, и порхай дальше! А теперь - пшла вон!..
Лимми только зубами на это заскрипела. Легко дядюшке приказы отдавать, а ей отдувайся за его самодурство! Мужик в куртке с бахромой - трезвый, а значит - внимательный, просто так к нему не подберешься. Монеты - в сумке, а сумка крепко ремнями перетянута, их расстегивать - не меньше минуты уйдет. Значит, нечего и думать о том, чтобы провернуть все за один проход мимо нужной лавки. Что же делать?
Может, попытаться с ним заигрывать? Лимми представила, как она, покачивая бедрами и призывно улыбаясь, идет к его столу, и тут ее передернуло: ну уж нет! Выглядит она стараниями Мэнни просто кошмарно, вряд ли он на нее прельстится, да и ее саму от мужика в дрожь бросает, какое уж тут кокетство? Он же ее в момент раскусит!..
По всему выходило, что наилучший выход - своровать сумку целиком, в укромном месте достать из нее деньги, а сумку незаметно подбросить обратно. Но как это провернуть, как?! Ни единой идеи...
Может, на этот раз ослушаться дядю и оставить странного гостя в покое? Хотя это тоже плохой выход: как только Мэнни узнает, сколько денег утекло мимо ее носа, она племянницу так изобьет, что потом синяки на лице нипочем мукой не присыплешь, можно и не стараться. А значит, опять над ней будут посетители смеяться. Им-то невдомек, что это не ревнивый дружок постарался, которого у нее и не было никогда, а родные дядя с тетей. И добро б, если бы руками колотили, а то ведь и за древко метлы схватиться могут. И кто их знает: войдут в раж, перебьют ноги или ребра поломают, а на лекаря раскошелиться и не подумают. Нет уж, чем такое терпеть, лучше своровать. Авось пронесет на этот раз.
Сумку удалось стащить, когда к мужчине подсела местная вдовушка, не обходящая вниманием ни одного интересного незнакомца. И как только узнала, что в таверне такой богатый посетитель появился? Пока пышнотелая и губастая тетка гордо демонстрировала выступающие из замызганной блузы прелести и всячески загораживала раздосадованному кавалеру обзор, Лимми, задержав дыхание, подошла к лавке, словно невзначай подхватила сумку и быстро-быстро, пока не хватились, уволокла добычу.
А дальше по какому-то наитию - словно чувствовала, чем все обернется! - она не отправилась, как поначалу собиралась, на кухню, а спустилась в подвал. Развязала тугие ремни и обомлела. Если не считать рубахи да пары штанов, сумка была практически пустая. Ну, дядюшка, ну подсуропил! Мало того, что наводку ложную дал, жадный тупица, так теперь еще наверняка решит, что деньги она себе забрала! А значит, не миновать ей тумаков от него и Мэнни!..
Сумку надо было срочно возвращать, но сначала Лимми решила посмотреть, что происходит в зале. Подошла к потайному люку, открывающемуся аккурат под одним из столов, и осторожно приподняла крышку...
- ...ваша служанка только что меня обокрала!
- Да не может такого быть! - голос дядюшки убедительно дрожал от волнения. - Зачем ей ваши вещи?
- И где в таком случае моя сумка? - ехидно поинтересовался незнакомец. - Кроме вашей девицы здесь больше никого не вертелось, вот эта достопочтенная женщина подтвердит!
- Ну да! - послышался сочный бас толстухи-вдовы. - Была тут Лимми, я собственными глазами видела!
- Да как ей здесь не быть, если она гостям прислуживает? - дядюшка начал терять терпение. - Вот что, господин хороший, либо докажите, что ваша сумка - Лимминых рук дело, либо нечего напраслину на честных людей возводить!
- Ой, ну загнул! - фыркнула толстуха. - Да ваша Лимми то и дело чужими кошельками промышляет, все об этом знают! А уж сколько раз вы сами ее за воровство поколачивали...
Ладони Лимми вспотели. Дело дрянь. Кто только эту дурищу за язык тянул? Решила перед незнакомцем выслужиться, думает, он теперь в благодарность ночевать у нее останется. Ага, как же, нужна она ему! Ох, безмозглая хавронья, что ж ты натворила...
- Слышали? - в голосе мужчины зазвенел металл. - Ну а раз так, я требую, чтобы вы немедленно привели сюда свою служанку!
- Сию минуту, сейчас же за космы притащу! Вот негодница, опять за старое взялась! - притворно сокрушался дядюшка, однако, никуда не пошел, а, улучив момент, поинтересовался: - И что вы с нею сделаете? Побьете?
- Накажу так, как считаю нужным. По закону я имею полное право отрубить ей руки! А если она не раскается, что вряд ли, учитывая ее преступную натуру, то и голову!
Услышав это, Лимми едва не упала в обморок. Кажется, на этот раз она крупно вляпалась. Какой же кровожадный и злобный этот мерзавец! Не зря он ей сразу не понравился!
- Но позвольте! А кто же тогда будет помогать мне в таверне? - возмутился дядюшка. - Нет, так дело не пойдет! Бить - бейте, а руки с головой оставьте на месте! Где я еще себе служанку найду?
- Думаю, это с лихвой окупит ваши неудобства! - Лимми услышала, как звучно звякнул об стол туго набитый монетами мешочек. Судя по всему, тот самый, из-за которого и разгорелся весь сыр-бор.
- Золото...
- Да, хозяин, на эти деньги ты вполне можешь построить второй трактир, если захочешь. Ну что, выдашь свою служанку? Или мне забрать деньги?..
Лимми не стала слушать, что ответит дядюшка, она нисколько не сомневалась, что тот выберет. Закинула сумку за винные бочки, а сама со всех ног бросилась наверх. Выскочила во двор, а оттуда, что было мочи, рванула к реке. Через речку лес, спрятаться там до темноты, и вернуться назад, когда незнакомец уберется восвояси. Дядюшка, конечно, будет зол, но загрызи его медведь-людоед, он сам во всем виноват! Так почему она одна должна за все отвечать?
За спиной послышались крики. Надо же, как не повезло, кто-то в таверне заметил, как она улепетывает! Небось, мужик этот сумасшедший, который за всякую ерунду золотые направо-налево швыряет. Вот дались ему эти штаны с рубашкой, если кошелек при нем остался! Ему что, солнце ярче светить станет, если он ее рук лишит?
Лимми прибавила ходу, хотя уже бежала так быстро, как никогда в жизни не бегала. До реки оставалось всего ничего, как вдруг что-то раскаленное с силой ударило ее сзади в плечо, словно Мэнни сковородкой приложила! У Лимми от боли аж искры из глаз посыпались. Ноги тут же подогнулись, будто чужие, и она звучно шлепнулась в воду с обрыва, отбив себе правый бок.
Как не захлебнулась - чудо из чудес. Очухалась уже чуть ниже по течению, когда ее к берегу прибило. А берег там с навесом, по весне вымоина солидная образовалась, вот туда она скоренько-скоренько, как только силы позволяли, и спряталась. Ох вовремя! Сверху как раз голоса послышались:
- Держи воровку! - это мужик обворованный надрывается.
- Утопла! Как есть утопла! Вон ее чепец плывет! - радостный всхлип вдовы. Уже, небось, предвкушает, как будет потом эту историю всем встречным-поперечным рассказывать.
- Ну и где я теперь служанку возьму?! - а это уже дядюшкин голос, самый искренний из всех. И впрямь, жалко его: деньги, почитай, мимо носа просвистели, и в итоге ни дохода, ни дармовой прислуги. Прочим-то звонкой монетой платить надо, да и про побочные доходы с воровства придется забыть.
Лимми злорадно слушала их, одновременно веря и не веря, что осталась жива, легким испугом отделалась. Еще бы посмотреть, что там с плечом такое-то? Хорошо, вода в реке холодная, остужает, а то ведь так со спины жаром пышет - терпения нет! И щиплется, и покалывает, будто раскаленного ежа приложили!
Когда голоса смолкли, Лимми для надежности выждала еще чуток, и тихонечко вылезла из укрытия. На ее счастье, уже стемнело, и обратно до трактира она добралась никем не замеченной. По пути не удержалась, посидела у плетня возле дома старого Йенека, уж больно интересные вещи тот рассказывал:
- Говорю ж тебе, протянул пришлый руку, а оттуда как спрыгнет огненный шар, и за Лимми умчался. Да так споро, я и глазом моргнуть не успел! Влетел в нее, сердечную, тут девчонке и пришел край.
- Да что ты несешь-то? - лениво возражала его жена. - Никак, опять с соседом лишнюю стопку пропустил? Самострел это был, все про то говорят.
- И откуда он его достал, самострел этот, - из штанов, что ли? Не было при нем никакого самострела, Лесной мамой клянусь!
- Ступай уж, богохульник, проспись! - беззлобно напутствовала Йенека жена, - чтоб тебе больше всякий вздор не мерещился...
Сообразив, что больше ничего любопытного не услышит, Лимми стала пробираться дальше. Глянула в окно таверны, и едва не застонала от обиды: мужик, из-за которого начались ее неприятности, как ни в чем не бывало сидел за столом в компании вдовы. Мысленно пожелав ему - и вдове заодно - не дожить до следующего лета, Лимми через черный вход пробралась в подвал, где и заснула, спрятавшись за мешками с припасами.
Как ни странно, но выспалась Лимми на славу. Никто ее покой не потревожил и спозаранку на кухню пинками не отправил. Только спина затекла, да бок отшибленный ныл. Ну и плечо, понятное дело, тоже о себе знать давало. Лимми стянула платье и не удержалась - присвистнула от удивления. На спине от ткани, почитай, и не осталось ничего, лишь сожженные лохмотья болтаются. Головешкой в нее, что ли, метнули? Ну и силища же у этого мужика, если он так далеко ее забросить сумел!
Хм, а откуда он ее взял, головешку эту? На кухню, что ли, заглянул и прямо из очага стащил? А как тогда сам не опалился? Лимми нахмурилась. Внятного ответа на этот вопрос у нее не было.
Меж тем, надо было думать, во что переодеться, поскольку старое платье годилось лишь на то, чтобы мыть им пол. Подняться наверх в свою комнатушку Лимми не решилась: слишком уж рискованно. Попадешься на глаза дядюшке или Мэнни, и все, прощайся с руками, девочка! Даже если незнакомец утром покинул таверну, они вполне могут за ним гонца послать, лишь бы обещанное за воровку золото получить. А то, что племянница умрет или калекой на всю жизнь останется, это их мало волнует. Вот неделя пройдет, тогда можно подумать, возвращаться обратно или плюнуть на дядюшку вместе с его женой и жить как заблагорассудится. Все-таки в свободе есть свои преимущества, взять хотя бы то, что можно всласть отоспаться...
Оглядевшись по сторонам, Лимми вспомнила про сумку, брошенную ею вчера за пивные бочки. Штаны и рубаха незнакомца оказались ей чуток великоваты, но не настолько, чтобы мешаться при ходьбе. Убедившись, что никто в подвал пока что спускаться не собирается, Лимми с аппетитом позавтракала, не забыв спрятать следы своего пиршества, а затем подошла к люку послушать последние новости.
- ...и ведь не старый еще мужик, ему б жить да жить...
- Да, верно говорят - кто стопки не считает, тот года не бережет.
- Не так уж сильно он и пил! Вон, посмотри на Янселя - никогда не просыхает! Я уж и забыла, когда в последний раз его трезвым видела!
- Да что твой Янсель - тьху на него, никчемный человечишко. А вот Йенека жаль! И помер-то как глупо! Надо же: споткнулся и прямо затылком на поленницу угодил!..
Лимми осторожно прикрыла люк. На душе отчего-то стало так гадко, что и словами не передать. И еще она была готова на что угодно поручиться, что без вчерашнего незнакомца тут не обошлось. Что там Йенек говорил про огненный шар, который мужик ей в спину швырнул? А ведь и впрямь платье-то у нее огнем попорченное! Только никто ему не поверил, все как заведенные про самострел твердили. А теперь Йенека не стало...
Лимми чувствовала, что голова у нее идет кругом. Но забери его Лесная мама, зачем незнакомцу понадобилось убивать Йенека? Может, и впрямь Йенек оступился, а она все на пришлого мужика валит, просто потому, что едва по его милости обрубком не стала?
Так ничего толком и не решив, Лимми сочла за лучшее потихоньку покинуть свое не самое надежное убежище. Целый день она провела в лесу, строя шалаш, и лишь перед рассветом отважилась вновь навестить бывший отчий дом, чтобы пополнить съестные запасы. Вольная жизнь нравилась ей все больше и больше, но на дальнюю дорогу Лимми пока что не отважилась. Конечно, хуже жизни, чем с дядюшкой и Мэнни, быть уже не могло, но здесь она хотя бы знала, что никто ее не прогонит и без куска хлеба не оставит. А если дядюшка с женушкой не станут задерживаться на этом свете, то лет через тридцать-сорок трактир ей отойдет. Правда, она к тому времени превратится в злобную горбатую каргу, но трактиры просто так за красивые глазки никому не достаются. А что ее ждет на новом месте, тут никто наперед не скажет. Может, повезет, а может, и нет.
В тот день, когда дождь припустил не на шутку, Лимми провела около трактира почти весь день, благо что укромные уголки окрест знала наперечет еще с самого детства, когда ей приходилось спасаться от разгневанной Мэнни. Мужик в куртке с бахромой вновь сидел в трактире, и насколько могла видеть Лимми, прислуживал ему лично дядюшка. По-хорошему ей бы сейчас держаться подальше отсюда, не искушать судьбу, но отчего-то ее влекло к незнакомцу, как мошкару на лампаду. Ей до исступления хотелось знать, за что он хотел так жестоко с ней обойтись. Ну же не за сворованную сумку с одеждой, право! И вообще, зачем он здесь торчит вот уже который день подряд?
Когда любопытство пересилило осторожность, Лимми пробралась в подвал к заветному люку. Мэнни сюда спускаться боялась, особенно после красочных рассказов племянницы о том, сколько здесь бегает мышей и крыс. А дядюшка, судя по всему, сейчас изо всех сил пыжился, стараясь угодить странному гостю и заработать хотя бы монету из того мешочка, что едва не достался ему целиком. Так что можно было не особенно опасаться, что кто-то из них наткнется на подслушивающую племянницу, внезапно воскресшую из мертвых.
- Значит, ты точно уверен, что твоя служанка утопла? Может, ты ее от меня прятать вздумал?
- Ну что вы, господин! Да разве бы я стал вам врать?!
- Откуда мне знать? А вдруг тебе в последний момент стало жалко девчонку?
- Кого? Лимми? Да она доброго слова не стоила! Наглая и ленивая дрянь!
- Ты же меня уверял, будто лучше нее служанки не сыщешь?
- Ну да, - заюлил дядюшка, пытаясь выбраться из ловко расставленной незнакомцем ловушки, - не сыщешь, правда ваша. Сами видите, который день уже исключительно при помощи своей благословенной супруги хозяйство веду. Ни одна местная девка у меня трудиться не желает, им всем, мерзавкам, подавай такое жалованье, что за месяц на приличное приданное наработать можно, а откуда у меня такие деньги возьмутся? Я бедный трактирщик, вся выручка до последнего гроша на продукты уходит, только-только на одежду для супруги и остается чуток.
- Это ты кому-нибудь еще рассказывай! Если ты такой бедный, почему же до сих пор служанку свою ко мне не привел? Или тебе лишние деньги не нужны?
- Нужны, ой как нужны! - дядюшка едва не плакал, и Лимми страсть как захотелось что было сил вмазать по его лоснящемуся лицу древком той самой метлы, которой он регулярно воспитывал свою племянницу. - Мамой покойной клянусь, что будь девчонка жива, тут же ее к вам притащил бы, а дальше делайте с ней, что хотите, хоть на закуску ломтями строгайте! Так утопла же, паршивка! Как есть - утопла!
- А где тело?
- Да в омут, небось, засосало, теперь разве что к весне всплывет, а то и вовсе к водяникам отправится. Я ж вам сколько раз уже говорил: у нас тут омуты знатные, столько народу в них пропало, это же ужас просто!..
Вот тогда-то Лимми и решила бесповоротно, что в трактир она больше ни за что не вернется. Хватит! Уходить отсюда надо, и как можно дальше. А лучше всего в город податься, там ее ни за что не сыскать. Купцы сказывали, что города - они такие большие, что в них не один десяток селений поместится. А народу там и вовсе тьма. Уж как-нибудь и для нее местечко сыщется!
Однако отправляться в город на ночь глядя Лимми не собиралась. Нет уж, сначала она как следует подготовится к такому большому и трудному путешествию. Например, еды на дорогу запасет. И не абы какой, а такой, чтобы по пути не протухла.
Но в чем унести припасы? Лимми мрачно хмыкнула и полезла за сумкой, по-прежнему валяющейся за пивными бочками. Вот и она сгодилась...
Когда от набитых в нее колбас сумка стала напоминать собой разъевшегося на добротных харчах поросенка, Лимми перетянула ее ремнями и, кое-как взвалив на здоровое плечо, поволокла к шалашу. А добравшись до места с удивлением обнаружила, что в ее скромном жилище появились непрошенные гости - веснушчатая рыжеволосая девчонка с глазами, как у загнанного оленя.