Аннотация: Рассказ, занявший второе место на конкурсе КМЛ "Золотое перо-2009" и взявший приз зрительских симпатий. Аудио-версия рассказа http://narod.ru/disk/11612979000/TA_93_sedlova_visla.mp3.html
Там, где несет свои воды Висла
Она подтянула к себе тонкую казенную подушку, стараясь не отпускать остатки уходящей дремы, но сквозь марево сна уже настырно врывался в сознание дробный перестук: чухи-чух, чухи-чух, тоненькое - бзынь! И снова: чухи-чух, чухи-чух...
- Никак, проснулась, Джейн? - свесился с верхней полки муж, лукаво подмигнул. - И горазда же ты дрыхнуть, мать! Вставай, скоро полдень.
Вот уже девять, ой нет! - почти десять лет с легкой руки мужа все зовут ее именно так: Джейн. Знакомство началось на даче, куда старший братец пригласил своих друзей отпраздновать удачное окончание сессии. Она, облаченная в старые камуфляжные штаны брата и его же драную футболку, рубила на щепы березовое полено, чтобы по всем правилам шашлычного искусства растопить мангал, когда от калитки раздалось:
- Вам помочь?
- Благодарю, но не стоит. Предпочитаю все делать сама.
- Тогда разрешите идти, солдат Джейн? - ухмыльнулся весельчак брюнет и повернулся к остальной компании.
Неожиданно для себя ей вдруг захотелось поддержать игру.
- Постойте, рядовой. Можете пока нанизать мясо. Маринад на веранде, шампуры в чулане.
Компания дружно расхохоталась во всю мощь здоровых молодых легких, вспугнув с вишень стайку воробьев. А брюнет, шутливо стукнув каблуками, ответил:
- Так точно, Джейн! Слушаю и повинуюсь!..
Потом были посиделки до утра, гитара по кругу, вперемешку дешевое кислое вино и приторно-сладкий портвейн. Свадьба. Рождение первенца. Впрочем, еще до свадьбы они стали практически неразлучны: Джейн и Барон. Понимали друг друга то ли с полуслова, то ли с полувзгляда, редко ссорились и никогда не скучали наедине. Повезло, что и говорить. Редкий по нынешним временам случай.
Почему Барон, а не Князь, к примеру? Когда кто-нибудь в очередной раз задавал им этот вопрос, оба отшучивались, как могли. Просто Джейн вбила себе в голову, что в предках у ее мужа непременно были цыгане. Иначе откуда еще взялся этот наглый прищур темно-карих глаз, или кудрявый завиток, упрямо падающий на лоб? Ну а прозвище Цыганский барон быстро сократилось, и слово "цыганский" пропало оттуда, как ранее и "солдат" у Джейн.
В Челябинск к родителям Барона они собирались поехать на машине, но та вдруг взяла и объявила забастовку. В итоге пришлось срочно бежать на вокзал и покупать билеты на поезд.
Верхнюю левую полку оккупировал долговязый вертлявый студент, сообщивший, что его зовут Богдан, он учится на сценарном, так что еще жалких четыре года - и держитесь, мэтры кинематографии! Едет в Уфу к друзьям, и в ближайшую неделю собирается вместе с ними ходить на ушах, на голове и на прочих мало приспособленных для этого частях тела.
Нижнюю левую полку заняла суровая бабка в темном платке, чемоданы и тюки которой помогали таскать молчаливые плечистые мужики - не то внуки, не то просто дальняя бабкина родня. Джейн бабке явно не глянулась: при виде той карга демонстративно перекрестилась и разве что на пол не сплюнула. Муж многозначительно повертел пальцем у виска: мол, не обращай внимания, бабушка-то ку-ку. Но все равно, Джейн с облегчением вздохнула, когда неприятная старуха ночью сошла то ли в Потьме, то ли в Саранске.
- Никак тормозимся? - Богдан посмотрел в окно. - А ведь и правда, уже перрон виднеется! Пойду-ка я затарюсь пивом.
- Пивом? - озадачился Барон. - А ведь дельная мысль! Джейн, ты как?
- Когда это я от пива отказывалась? Волоки, да про закусь не забудь, хоть чипсы какие-нибудь возьми, чтоб не на пустой желудок пить.
- Самая лучшая закуска - это вареные креветки, - мечтательно закатив глаза, сообщил Богдан.
- Особенно с лимонно-перечным соусом, - тут же поддержал его Барон.
- Идите уж, гурманы, а то у меня слюни рекой текут от ваших разговоров, - рассмеялась Джейн.
Под светлое "Жигулевское" - посоветовавшись, мужчины взяли именно его, сославшись на дань уважения к местам, через которые едут, - сами собой вспоминались веселые истории да бородатые анекдоты, и смех в четвертом купе не стихал ни на минуту. А еще через полчаса Барон потянул Джейн за руку, призывая посмотреть на разлившуюся за окном водную гладь.
- Ты глянь, какая красота! И даже берег отсюда не различить!
- С другой стороны то же самое! - Богдан распахнул дверь купе, чтобы соседи смогли полюбоваться на практически зеркальный пейзаж: пронзительно голубое, блестящее в солнечных бликах водохранилище.
Джейн поморщилась и отсела подальше, вжавшись спиной в угол купе.
- Что с тобой? - обеспокоился Барон. - Тебе нехорошо?
- Нет, зая, все нормально, - через силу улыбнулась она.
- А в чем же тогда дело?
- Я... просто не люблю мосты.
- Врешь! - уверенно заявил Барон. - Помнится, перед въездом в дачный поселок есть такой замечательный мостик, на перилах которого кто-то просиживал со мной часами и даже, - Богдан, оглохни на пару сек, пожалуйста! - вовсю целовался. Или не так?
- Ты сравнил! Там мостик крошечный, да и речка воробью по колено, мы ее в поселке иначе как Переплюевка и не звали. А тут, куда ни глянь - везде вода, - Джейн передернуло.
- Подожди, а как ты на море тогда ездишь, если воду не любишь? - удивился Барон. - Что-то я не замечал, чтобы ты отказывалась лишний раз поплескаться в волнах.
- Тут совсем другое. Я просто недолюбливаю большие мосты. Ну и то, что находится под ними, тоже.
- Боитесь, что мост может рухнуть? - понимающе спросил Богдан.
- Да нет, я уже большая девочка для того, чтобы придумывать себе всякие ужасы на ровном месте.
- Интересно, а что сказал бы по этому поводу старик Фрейд? - не унимался студент. - Может, дело в каких-то нереализованных желаниях или задавленных амбициях?
- Вот только психоанализа не надо! - расхохоталась Джейн. - Я и так знаю, из-за чего все началось. И уверяю, ко всяким там сексуальным мотивам это не имеет никакого отношения.
Барон внимательно посмотрел на жену.
- Ну-ка, выкладывай! И с подробностями!
- Да там и рассказывать особо-то нечего. Я, кстати, до сих пор не определилась, что это было: сон, а может, просто видение?
- Неважно. Я хочу это слышать!..
...Раннее утро, едва рассвело. По окрестностям лениво ползет туман, то разрывается клочьями, то сливается в молоко. Трава и листва на деревьях в серебристых ободках инея. Начало октября.
Большой каменный мост через Вислу, выбеленный временем, с высокими арками-опорами. На мосту и около него собирается толпа. Люди молчат, но в воздухе носится что-то жуткое, тревожное, и селяне переминаются с ноги на ногу, озираются по сторонам и ждут.
Появляется процессия. В ней - два ярких пятна: ксендз в темной сутане и босая девушка в белой сорочке до пят. Тонкая, из дорогого батиста сорочка практически не скрывает девичью фигуру от любопытных взглядов, и окрестные мужики взирают на нее со смесью страха и похоти.Длинные светлые волосы девушки вопреки канонам не собраны в прическу, и свободно струятся вдоль спины и бедер. На шее у нее усыпанный драгоценными камнями крест. Ксендз с вожделением посматривает на него, но все, что ему остается, лишь скрипеть зубами.
Девушка выглядит очень спокойной и отрешенной, словно не понимает до конца, что с ней сейчас должно произойти. Процессия доходит до середины моста и останавливается. Ксендз начинает что-то говорить, но девушка его не слушает, смотрит на небо, на деревья, на Вислу. На селян уже не глядит - те в испуге отворачиваются, как только замечают на себе ее взгляд, или того пуще: грозят кулаком, как пан Милош, местный кузнец.
Я знаю, что девушке весной минуло семнадцать. Что совсем недавно все эти люди гуляли на ее пышной свадьбе. Знаю и то, что ее супруг внезапно захворал и сгорел меньше, чем за сутки. Обезумевшая от горя свекровь крикнула ей на похоронах: "Wiedzma!" - и прилюдно поклялась отомстить дьявольскому отродью. И вот она стоит там, в толпе, с головы до ног одетая во все черное, и предвкушает, как ненавистная невестка через считанные минуты отправится на встречу с создателем.
В этот момент что-то меняется. Я чувствую удар в грудь - и вижу напротив горящие глаза ксендза. Это не девушка, это я сама падаю в Вислу спиной вниз. Падение все длится и длится, и я гляжу на стоящих на мосту людей, как и они глядят на меня.
Еще один удар, о воду. Господи, как же холодно! Руки и ноги враз леденеют, становится очень трудно дышать, каждый вздох отзывается болью в груди. Тает в туманной дымке мост, а Висла вальяжно и неспешно все несет и несет меня дальше по течению...
- Вот так история! - воскликнул Богдан, и от избытка эмоций даже подпрыгнул на месте, стукнувшись макушкой о верхнюю полку. - Представляю это на экране: сплошная готика, камера летит от моста, под арку, какое-то время держит в фокусе ксендза, а потом резко уходит под воду, и все размывается!
- Парень, а ты с факультетом, часом, не ошибся? - подколол его Барон. - Может, тебе надо было на режиссерский идти?
- Нет-нет, я хочу быть именно сценаристом! Придумывать истории - что может быть интереснее! А режиссер - это ж чисто техническая специальность: камера налево, актеры направо... Скукота! Кстати, а чем все закончилось? Как думаете, она все-таки утонула или нет?
- Не утонула. Но замерзла точно, - сказала Джейн.
- А почему?
- Потому что последний обрывок видения - это неширокая отмель, куда ее вынесла река. Девушка, сколько хватило сил, ползла к берегу, но руки и ноги почти не слушались ее, и в какой-то момент она лишилась чувств. На этом мой сон, или как там его назвать? - заканчивается, и больше я о судьбе бедолаги ничего не знаю.
Барон вдруг поперхнулся и закашлялся, а на встревоженный взгляд жены ответил.
- Пиво... не в то горло попало. Пустяки!
Больше они к этой истории не возвращались, но Джейн чувствовала, что муж о чем-то напряженно думает, хоть изо всех сил старается это скрыть.
Еще одна ночь, проведенная под перестук колес, прощание с Богданом, полет сквозь выдолбленные в горах каменные тоннели, разгадывание кроссвордов в ожидании конечного пункта путешествия. На вокзале Челябинска их встретил младший брат Барона, и прямо оттуда они на его "Нексии" отправились в импровизированную экскурсию по городу, потому что мать, дабы не ударить в грязь лицом перед дорогими гостями, затребовала себе еще час для подготовки праздничного обеда.
А затем - горячие объятия, причитания по поводу того, что не привезли с собой любимого внука, домашняя наливка и огромные, почти в полтарелки манты с нежнейшей мясной начинкой.
Вечером, когда родители наконец-то отпустили их отдыхать, предварительно убедившись, что еду в сына и невестку не запихать уже ни лаской, ни уговорами, Барон, прикрыв дверь в комнату, в которой он когда-то рос, и в которой им с Джейн предстояло провести следующую неделю, подошел к книжной полке.
- Где-то здесь... должно быть здесь, - бормотал он себе под нос, перебирая корешки книг.
- Что ты там ищешь? - спросила Джейн, поудобнее устраиваясь на диване.
- Не оно. И это не то. Ура, нашел! - Барон извлек с полки обычную толстую тетрадь в бордовой дерматиновой обложке.
- Что это?
- Мой дневник. Подожди полминуты, хотел тебе кое-что показать.
Барон принялся листать тетрадь, Джейн лениво следила за ним. Наверное, ее муж в юности писал стихи, и сейчас осчастливит ее вечной рифмой про кровь и любовь. Как это трогательно и мило!
- Читай! - Барон ткнул ногтем в одну из записей.
- Семнадцатое октября тысяча девятьсот восемьдесят... года. Тебе в это время стукнуло шестнадцать, - улыбнулась Джейн.
- Читай же, прошу тебя!
Джейн поднесла тетрадь поближе к лицу, потому что после обильной выпивки и закуски строчки перед глазами расплывались. Но после первых же предложений ее прошиб холодный пот, и опьянение сняло словно рукой.
...Опять один и тот же сон. Все в точности, как и в прошлые разы. Я тихонько, чтоб никого не потревожить, вывожу коня, и вот мы стремглав носимся по полю. Я все подгоняю и подгоняю вороного, пускаю его в галоп, и он послушно мчится вдаль. На душе неспокойно, и я никак не могу взять в толк, почему.
Конь выносит меня к берегу реки. Краем глаза я замечаю странное белое пятно. Тотчас спешиваюсь и бегу туда, где я его заметил.
Так и есть, утопленница. Лежит лицом вниз, длинные светлые волосы покрыты тиной, тонкая рубашка испачкалась. Преодолев брезгливость, осторожно переворачиваю еена спину. Совсем юная девчонка! Видимо, решила наложить на себя руки от несчастной любви.
Что это? Она дышит? Забыв обо всем, прикладываю ухо к ее груди, слышу глухое "бом". Сердце еще бьется!
Подхватываю драгоценную ношу на руки, кое-как вскарабкиваюсь на вороного, и мы мчимся обратно. Помню, как кутаю девушку в медвежью шкуру. Помню, как пою ее подогретым молоком, и тонкая струйка бежит от уголка губ и капает ей на шею. И больше ничего! Просыпаюсь и злюсь, потому что чувствую, что это очень важно для меня - узнать, что было дальше. Начинаю размышлять, и окончательно путаюсь. Почему важно? Отчего этот сон преследует меня? Что все это значит?..
На глаза Джейн навернулись слезы.
- Получается, мы с тобой видели почти одно и то же? Но как? Почему?
Барон ничего не ответил, лишь взял из рук жены тетрадь, перелистнул на несколько страниц вперед.
- А теперь, пожалуйста, прочти вот это!
...Тринадцатое ноября. Вчера снова ездили в деревню к прабабушке. Она совсем плоха, почти не встает с постели, боится, что не переживет зимы. Пока отец мотался в город за лекарствами, а мама убиралась в доме и готовила обед, баба Тоня поманила меня и велела взять с тумбочки небольшую выцветшую шкатулку, обитую сукном.
- Это наше фамильное, родовое, - сказала она и сжала мои пальцы так, что они накрепко обхватили шкатулку. - Мне досталось от прабабки, а той - от ее прабабки, мадьярки. Ты, конечно, не девчонка, да и ладно. Храни, как зеницу ока. А придет время - сам поймешь, кому отдать. Родителям и брату тольконичего не говори, ни к чему это...
Мягко забрав тетрадь, Барон что-то вложил в ладонь жены, и Джейн увидела хорошо знакомый ей католический крест, украшенный самоцветами.
- Кажется, эта вещица все-таки нашла свою хозяйку. А мы через несколько столетий вновь встретили друг друга. Понимаешь?..
В эту ночь Джейн и Барон долго лежали, крепко обнявшись и боясь даже на мгновение расцепить объятья. А когда все-таки уснули, то увидели один сон на двоих: пылящие по дорогам кибитки, белокурую девушку в пестрой цыганской одежде, уверенно правящую парой гнедых, и гарцующего неподалеку от нее на вороном жеребце кучерявого парня.