Сергей дописал предложение до конца и перечитал абзац. Нет, это никуда не годилось. Сейчас писать - только понапрасну тратить время. Но на него давил контракт с издательством.
Безусловно, раньше всё было не так. Раньше писать было легко и приятно. А что теперь? Ни строчки за целых два года. Зато звали почти на каждое мероприятие с налётом солидности. Приходилось вставать, одеваться и ехать туда лишь для того, чтобы фальшиво улыбаться и заглядывать во рты людям, которым он мог себя как можно выгоднее продать.
Да, именно продать. Он продал свой талант, своё творчество, потому что так ему казалось правильно. Просто наступил такой момент, когда невозможно стало писать в стол. Захотелось чего-то большего.
Помнится, студентом он заходил в книжный магазин и представлял, как на столике с горячими новинками стоит его портрет, а под ним покоятся томики со свежеиспечённым романом. И посетители начинают вглядываться в его лицо "он - не он", сверяться с фотографией, а потом просить автограф.
Тщеславие? Можно сказать и так. Можно сказать всё, что угодно, и не ошибёшься. Сергей не считал себя глупым человеком. Он видел, как талантливые люди продают себя, разменивая себя на славу и деньги, оставляя признание на сдачу.
Когда-то он жил в провинциальном городке и верил, что с ним-то, таким умным и способным, подобного произойти не может, что он всегда будет чистым и незапятнанным светочем современного искусства, а не каким-то графоманом, штампующим в год по две книги.
В его родном городе было мало развлечений. Одним из них являлся театр. Туда Сергей любил ходить с девушками, потому что считал, что весьма галантно и изысканно. В тот раз его пригласила его подруга. Пообещала интересный творческий вечер одного "замечательного актёра".
. Там было много людей, все расфуфыренные, выхолощенные, в дорогих костюмах, при галстуках, с сигарами и золотыми кольцами на жирных пальцах. Дамы рядом в роскошных платьях, обвешались украшениями, как новогодние ёлки, размалёваны почище завсегдатаев на самых тёмных обочинах какой-нибудь трассы "Москва - Золотые Петушки", с тонкими сигаретами, зажатыми длиннющими ногтями, покрытыми блестящим лаком.
А главное - сто рублей за вход!
Он сидел без галстука, в мятой белой рубахе, которую даже не удосужился заправить в джинсы - настолько его шокировала тогдашняя обстановка.
Они сели они за столиком у окна и заказали вино. Большого такого окна, от пола до потолка, разбитого на огромные прямоугольники. Через заляпанные стекла, Сергей мог увидеть сквер, с лавочками, урнами, набитыми пивными банками, кустами, клумбами и вымощенной мостовой. Но самое главное - было видно звёздное небо. Оно не было затянуто тучами, поэтому все небесные тела ярко горели призрачными огнями, бросая свой невидимый свет на уснувшие деревья, сломанные скамейки и изгаженную окурками и битым стеклом мостовую.
Звёздами было буквально усыпано всё небо. Они простирались по небу, смешиваясь с мириадами огней высотных зданий и мигающим светом ламп фонарных столбов.
Луна только - только зарождалась, поэтому напоминала больше хвост какой - то старой вечно злой и тявкающей таксы. Звёзды подмигивали друг другу, играл в догонялки, прятались в покрывале ночного сумрака. Им было плевать на кишащих внизу муравьёв, которые гордо именовали себя людьми, на вой серен, на стихи, крики, выпивку и еду. Они играли с ветром, плескались в лужах, отражались в мутной глади запылившихся стёкол.
Вскоре на сцене появился актёр. Он был со старой гитарой, в мятой рубахе, потёртых ботинках, с реденькими приглаженными волосами, потухшими грустными глазами и печальной улыбкой в уголках губ. Морщины, как трещинки на стекле, начали покрывать его лицо, руки немного подрагивали, но голос оставался громким и бодрым, как будто ему было лет двадцать пять. На самом деле ему было за сорок, видимо он уже давно крепко закладывал за воротник, устав от жизни, театральных постановок и повседневной суеты. Читал он красиво, пел хорошо, на гитаре играл тоже довольно сносно. Сергею нравилась его манера, его непринуждённость, его исполнение. Он, конечно, волновался, сколько ему заплатят и всё такое, но ему явно было наплевать на окружающих. Для него они были лишь источником заработка. Он говорил громко, вдохновенно, с душой, травил байки, потом опять пел.
Потом он начал читать отрывок из произведения Зощенко. Это было замечательно, проникновенно. Он как художник рисовал картину, только вместо холста было воображение, а вместо кисти его бодрый раскатистый голос.
Но тут один грузный бородатый мужчина, седевший за соседним столиком, оборвал актёра одной фразой, которая, как ему казалось, несла особое смысловое значение: "Уважаемый, разрешите мы сделаем заказ, а потом вы продолжите, а то кушать очень хочется".
Тут волшебство и закончилось. Сергею хотелось метнуть в него бокал с вином. Сказка перекатилась в суровые будни.
Никто не шикнул на него, не возмутился его поступком. Как раз наоборот, большая часть присутствующих одобрительно закивала.
Они считали, что это было в порядке вещей. Ведь они считали себя особенными. Но Сергей-то знал, что им просто повезло. Кому - то перепало наследство, кто - то нажился на чужом горе или выиграл в лотерею, но все они считали себя лучше других. Эти тараканы задирали носы, швырялись деньгами, а потом приходили домой и, подобно любому нищему забулдыге, пили всю ночь напролёт вино, только в отличие от того злосчастного забулдыги, подороже, и колотили своих глупых уже давно некрасивых жён.
Странно, видимо, так устроен мир, что если бедняка отмыть от грязи, переодеть в нормальную одежду и сделать дворянином, он очень быстро забудет о своём истинном происхождении и начнёт зажимать нос платком при встрече со своими бывшими собратьями. А ведь он ничуть не лучше других, просто судьба повернулась к нему тыльной стороной.
Тогда Сергей понял, что он ничего не может изменить, и просто смирился. Но осадок остался. Жалко было актёра, который просто превратился в сосуд с кровью, от которого подпитывались эти клопы, чтобы потом ходить, гордо выпятив грудь, и рассказывать, куда они ходили и чего делали. А главное, сколько по какой цене съели. Потом Сергею не хватило денег расплатиться, проклятое вино оказалось безумно дорогим, поэтому пришлось скидываться со знакомой. Это было неудобно, но он ничего не смог поделать.
По окончании вечера, они пошли через парк, и знакомая поведала ему, что этот актёр когда - то был популярен, а теперь совсем спился, обеднял, поэтому ему приходиться подставлять тыл и выступать в подобных местах, чтобы хоть как - то прожить. Дома его ждала бутылка холодной водки с лимоном и двое детей, для которых даже не на что было купить молока.
После этого случая Сергей пообещал себе, что ни за что не пойдёт по такой дороге, не повторит эту печальную судьбу. Даже когда омут затягивал всё глубже, его самолюбие не позволяло ему поверить в то, что с ним дело обстоит ещё хуже, чем с тем актёром, что он уже продал всё, что имел, и теперь каждая строчка для него будет звенеть рублём.
Сейчас ему уже стало плевать на всё. Не могу писать? Ну, и ладно. Главное, чтобы капало в карман, главное, чтобы его книги продавалась, а на содержание можно махнуть рукой. Пока его читают, можно жить, можно пить и гулять.
На e-mail пришло письмо. Это была одна из его "горячих поклонниц", живущая где-то под Саратовым. Она писала Сергею уже лет пять, всё просила его приехать, "заглянуть в их живописные края, посмотреть на прекрасные пейзажи во время заката, вдохнуть глоток свежего воздуха, и вместе с ним, черпнуть вдохновения". Сергей сплюнул. Пять коров, десять кур, орава детей и куча навоза во дворе. Нет, такая романтика его мало привлекала. Видимо, дуры на свете никогда не переведутся. И чёрт бы с ним, но почему добрая половина их всё время ломиться в его почтовый ящик? Впрочем, эта была не так уж плоха. Похоже, даже немного переживала за него. "У вас затянувшийся творческий кризис, не переживайте, все великие творцы через это проходили". Это словосочетания "творческий кризис" и "великие творцы" добивали Сергея. Он почти ненавидел их. Но что это меняло?
Нет, нужно было просто выпить. Сергей встал, оделся и отправился в бар.
Глава 2. Просто обычный день.
Сергей никогда не считал себя душой компании. Он не умел располагать к себе и приковывать внимание окружающих. Как правило, типов вроде него называют интровертами. Не исключено, но Сергей не любил применять к себе те слова, в значении которых он до конца не был уверен.
Как бы то ни было, друзей у него было очень немного. Он не запоминал людей в лицо, не заводил "полезные знакомства" и никогда не навязывался.
Поэтому единственным человеком, которого Сергей считал своим другом, был его агент Марик. Точнее Марк. Но Сергей предпочитал звать его Мариком, поскольку тот на дух не переносил такое искажение своего имени.
Марик был неординарным человеком. Высокий, сутулый, с тяжёлым колючим подслеповатым взглядом и абсолютно неподвижным, почти кукольным, лицом, приставленном к необычайно круглой голове, он производил впечатление агента КГБ или военного, который, как известно, не смеётся в цирке. Про Марка говорили всякое. И впечатления о себе он оставлял противоречивые, поскольку почти всё время молчал. Кто-то считал его обычным заунывным менеджером средней руки, кто-то скрытым гением, кто-то маньяком, а некоторые даже поговаривали, что он бывший криминальный авторитет, ныне скрывающийся от врагов.
Но Сергей знал Марика так давно, что мог просто смеяться над этими пересудами. Марк молчал, потому что думал. Он всегда много думал и обладал способностью моментально составить о человеке безошибочное мнение. Он почти никогда ничего из своих мыслей, не выказывал вслух, но если говорил, то коротко и по делу.
У Марика была хватка. Редкая природная хватка. Он никогда не разменивался на то, что не принесёт ему пользы. Марк всегда знал, куда направить свои силы и какой он получит после этого результат.
Поэтому Сергей и выбрал его агентом. Прямой, требовательный к себе и другим, а главное кристально честный и принципиальный Марк, хотя не имел на тот момент агентской практики, был полезнее любого поднаторевшего в этом деле пройдохи.
Сергей всегда применял к своим друзьям необычную мерку, представляя, смог бы он довериться им на войне. И всегда выходило, что прикрывать спину он доверил бы только Марику.
Как раз Марик и позвонил Сергею, когда тот искал бар.
Пришлось возвращаться домой, садиться в машину и ехать к Марку в офис, чтобы послушать очередную его нотацию.
Дело в том, что раньше всё было проще. Они Марком были бедны, перебивались непостоянными заработками и выпили ни одну бутылку крепкого спиртного в пятницу вечером. Тогда они просто сидели на кухне до трёх часов ночи и говорили о жизни. И тогда всё казалось просто и понятно. Но жизнь текла и менялась, у каждого она попала в своё русло. И вот Сергей начинающий писатель, а Марк основывает собственную фирму, торгует компьютерами. И снова посиделки в пятницу, но уже короче и неспокойнее, ведь в любой момент могут появиться проблемы, ты куда-то должен спешить или что-то успеть сделать. Но только Марк шёл в гору, а Сергей катился вниз. Успех у него был ярким, но коротким. В то время, как Марик постепенно превратился в Марка Валентиновича, директора, уважаемого человека и успешного бизнесмена с женой и двумя детьми.
Сергей поначалу не хотел просить его о помощи, но потом понял, что только Марк сможет привести его дела в порядок. И Марк великодушно согласился стать его агентом, попутно поправив все финансовые дела Сергея. И всё бы было хорошо, вот только Сергей чувствовал себя как-то странно. Марк спас его, в очередной раз помог ему встать на ноги, но Сергею стало чего-то не хватать. Он чувствовал, что они изменились, и что в этом очень мало хорошего.
Марк сидел в кабинете и что-то набирал на клавиатуре, ревностно стуча по клавишам.
- Здарово, Марик, - как всегда без стука Сергей ворвался в его кабинет и уселся в кресло напротив.
- Ну, привет, - Марк мигом оторвался от работы.
- Как твоя фирма поживает?
- Неплохо.
- "Железо" хорошо идёт?
- Замечательно. Ты о моей работе приехал говорить?
- Нет, я приехал, потому что ты меня позвал.
- Да, и у меня мало времени, так что перейду сразу к делу. Мне звонили из издательства.
- И что сказали?
- Сказали, что ты не уложился во все мыслимые и немыслимые сроки. Серёг, ты меня подставляешь. Снова.
- Марк, ну ты же знаешь, что это не от меня зависит.
- А от кого тогда?
- Оно либо получается, либо не получается.
- Тогда не нужно было заключать этот контракт. Занялся бы чем-нибудь другим.
- Марик, ну ты же меня знаешь, я всегда только этим хотел заниматься.
- Знаю, но мне семью кормить надо. Мы с Кирой в этом году в Турцию хотим поехать, а если ты не соизволишь выполнить свои обязательства, всё на неустойку уйдёт.
Марк смотрел на Сергея своим тяжёлым взглядом. И вроде бы Сергей понимал, что ему не за что на Марика обижаться, но всё равно, что он сам во всём виноват, но отчего-то последняя фраза его задела.
- То есть я должен вкалывать, чтобы ты с Кирой мог в море покупаться?
- Нет, ты должен вкалывать, чтобы свою репутацию сохранить. И мою тоже.
- Слушай, я стараюсь изо всех сил, но у меня не выходит. Ты же сам знаешь, как мне в последнее время тяжело.
- Ты всегда говоришь, что тебе тяжело. Но что тебе тяжело? Пить тебе тяжело? Или ты опять начал? Начал?
- Нет, не начал.
- Серёг, ты пойми одну вещь: ты - взрослый человек, а я тебе не нянька, не старший брат. Я не могу за тобой постоянно присматривать. У меня своя жизнь, своя семья. Я тут пашу каждый день, и собственных детей не успеваю видеть, с женой не могу нормально побыть.
- Значит ты так?
- А как ещё?
- Марик, а я, как же я?
- Так, во-первых, не называй меня так в моём кабинете, а то подчинённые могу услышать. Во-вторых, пора бы тебе быть самому по себе.
- Ты хочешь уйти?
- Это не я сказал.
- Ну, и вали на все четыре стороны, я тебя не держу. Иди, жену паси, детей воспитывай.
Сергей вскочил с кресла и быстрым шагом пошёл к выходу.
Тоже мне друг называется. Вот уж от кого точно не ждал. Кинуть в тот момент, когда он был больше всего нужен. Но тут уже ничего не поделаешь.
- Серёж, - окликнул его Марк, - мы с Кирой за тебя волнуемся.
- Оно и видно, - усмехнулся Сергей, - не волнуйся, ты уволен. Можете ехать, куда вам захочется.
И Сергей громко хлопнул дверью кабинета.
___________________________
Сергей сидел на скамейке в городском парке около мутного озерца, около которого вечно кучковались стаи голубей. Утки в нём плавали очень редко, видимо, только когда негде было больше плавать. Здесь Сергей мог остаться здесь наедине со своими мыслями и попить пивка.
Солнце скрывалось за остовами здании. На дорожке паслись голуби. Они дрались за кусок хлеба. Простой кусок хлеба. Тот счастливчик, который его отвоюет, будет королём. Ненадолго, до тех пор, пока эта жалкая краюха не исчезнет в его прожорливой глотке. А до тех пор ему все будут завидовать и в тайне ненавидеть. Вот так всегда. Ты на коне, пока у тебя есть то, чего нет у других. Потом ты быстро проглатываешь это, давишься, а остальные разлетаются в разные стороны, теряя к твоей персоне всякий интерес. И не факт, что тебе повезёт в другой раз. Тут всё решает случай.
Сергею это место нравилось, потому что не было, стариков с клюшками и куском булки в дряблых руках и прочих надоедливых людей, особенно назойливых шумных детей.
Нельзя сказать, что Сергей не любил детей. Возможно он не переносил людей, но дети не вызывали в нём такого отвращения и неприязни. Иногда они даже казались ему милыми и славными, а с некоторыми Сергею было интереснее, чем с любым взрослым. У одной его бывшей был сын. Они мало общались, но иногда Сергей просто ложился рядом с ним на пол и играл в солдатиков.
Они болтали и двигали пластмассовые фигурки. Парень многое успел повидать в жизни за свои семь лет: и пьяного в дрезину отца, колотящего мать, и кучу её ухажеров, и перестрелки в их квартале, и детскую жестокость в детском садике, куда он ходил (он гордо продемонстрировал пару шрамов на левой руке) и много чего ещё. Сергей просто слушал его и поддерживал диалог. Но он рассуждал уж слишком пугающе по - взрослому. Он хотел стать полицейским, чтобы никто никогда больше не посмел обидеть его близких, создать семью, обещал не бить жену и гулять со своим сыном. Мальчик был совершенно беззащитен перед этим миром, но в нём проглядывалось желание бороться. Он не верил в судьбу, не принимал ярких шоу, неоновых огней и лёгких денег, не стремился к славе. Он хотел справедливости, странной, немного своеобразной, детской, но справедливости. Пусть в ней и просматривался глобализм, типа: "Вознаградить всех хороших, наказать всех плохих", но это - то и подкупало.
Сергей никогда не приходил к ним под мухой. А потом расстался с ней совсем, познакомив её предварительно со своим знакомым, полицейским, славным и добрым парнем, который вот уже восемь лет был в завязке. Через год он поженились и переехали в другую часть страны. Больше Сергей о них не слышал.
Почему он вдруг вспомнил об этом? Наверное, ему просто не хотелось думать о Марке. И дело тут было не в этой дурацкой ссоре и детской обиде. Просто в какой- то момент они стали разными. Марк вырос, остепенился, стал задумываться о будущем, заботиться о своей семье. А Сергей так и остался тем двадцатилетним беспечным разгильдяем, которому хотелось так много всего хотелось и так мало вокруг заботило.
Это навсегда развело их в разные стороны. Сергей понимал, что они не станут прежними. Возможно, он мог бы найти себе женщину, бросить всё это писательство, устроиться на хорошую работу и дружить с Мариком семьями, ездить за город на выходные, обсуждать проблемы домашнего хозяйства и то, как быстро растут нынче дети. Но Сергея почему-то воротило от одной мысли об этом, не это ему было нужно. Слишком рано было уходить на покой. Ему хотелось снова сиять, быть в центре внимания и кушать ложками свежеприготовленную славу из положительных рецензий критиков и любви читателей.
Он представил, как начнёт всё с нуля, без Марка. Сергей запрокинул голову и стал греться в лучах апрельского солнца, которое вовсю светило из-за крошечных перистых облачков. Все проблемы вдруг показались ему ничтожными. Конечно, его таланта хватит, чтобы всё это преодолеть, без помощников. Крохотная тропинка превратилась в широкую дорогу. Вокруг весна, тает снег. Вот так же и внутри него снег растает, и свежая зелёная травка его таланта снова потянется к солнцу. Он ещё всех удивит своим возвращением, нужно только время.
- Извините, можно присесть? - звонкий женский голос оборвал стройный ход его мыслей.
"Чёрт возьми, - прогремело в голове у Сергея, - меня не могут оставить в покое?"
Она была красива. Было в ней что - то притягательное. Стройная, миловидная, приятная улыбка, манящий взгляд. Вообще, модельная внешность. Была одета изящно, со вкусом, по погоде в элегантные джинсики и розовый плащ. Она хорошо вписывалась в этот августовский вечер. Рябь воды отразила алые лучи заката и расплескала их, как апельсиновый сок по белой скатерти. В воздухе пахло свежестью, сигаретным дымом и духами незнакомки. Она сидела легко и непринуждённо, выставив свои красивые ноги напоказ.
- Гуляйте? - спросил Сергей. Вышло чисто автоматически, спонтанно. Он не хотел с ней знакомиться, но раз уж выдался такой случай...
- Да, решила немного пройтись, подышать свежим воздухом.
- Свежим воздухом? Это в наших - то каменных джунглях?
Остряк, ничего не скажешь.
Она улыбнулась.
- Ну, где - то же должен быть свежий воздух, даже в нашем загазованном городе. Решила вот здесь поискать.
Тут уже пришлось улыбнуться и Сергею. Хотя было вовсе и не смешно. Но раз уж начал запрягать, то надо стремиться доделать своё чёрное дело до конца.
- Кстати, меня зовут Татьяна.
- Очень приятно. А я Сергей.
- Ох, а ваше лицо мне кажется знакомым... вы часом не писатель?
- Каюсь, есть такое грешок.
- О, теперь я вспомнила. Моя подруга от вас без ума. Я, кажется, тоже кое - что читала. Какие - то рассказы или стихи...
- А что конкретно?
- Ой, я уже и не помню.
Она засмеялась.
Ничего она естественно не читала. Попытка угодить. Ну, да ладно, и так сойдёт.
- Кем вы работаете?
- Я - юрист, - произнесла она с неподдельной гордостью.
- Наверное, это очень интересно...
Сергей тут же прикусил язык. Вот идиот. Пришлось заслушать нудный длиннющий рассказ о её работе. Сергей едва не заснул. Интересно, а в этом парке кто-нибудь удавился от скуки? Вообще, почему люди вешаются? Вышибают себе мозги? Топятся в озёрах? Шагают с крыш небоскрёбов? Сергей не часто думал о самоубийстве. Нет, убивать себя он не хотел никогда. Во - первых, он был трусом, во - вторых - очень любил жить, хотя эти качества во многих несостоявшихся самоубийцах идут рука об руку. К тому же Сергей считал это проявлением слабости, если бы он вставил дуло в рот, то обязательно проиграл бы войну этой штуке под названием жизнь. Просто опустил бы руки и сдался. Хотя здесь внезапная смерть явно разукрасила бы это унылое повествование. Именно в такие моменты и хочется лишить себя жизни - когда кто-то от начала и до конца начинает пересказывать тебе свою неинтересную однообразную жизнь от начала и до конца.
Он едва дотерпел, когда она закончит свой нудный рассказ.
- Может, сходим куда-нибудь, пропустим по стаканчику?
- Давай, я не против.
Глава 3. То, ради чего не стоит жить.
С ней не было особого драйва и удовольствия. Даже удовлетворения не было. Для Сергея это было обычное времяпрепровождение, способ заполнить пустоту.
Он проснулся где - то примерно в полдень. Голова раскалывалась. Значит хоть сколько - то серого вещества в ней ещё присутствовало. Она сидела на кровати в его рубахе и разглядывала комнату.
- Ну и грязища здесь у тебя.
- Не нравиться - можешь здесь прибраться, меня лично всё устраивает.
- Хорошо, я приберусь, если ты этого хочешь
- Мне всё равно, просто сейчас мне не очень хорошо, прости.
- Давно ты так живёшь? У тебя есть хоть какая-нибудь еда?
- Вроде что-то было в холодильнике.
- Я сготовлю тебе поесть, мне всё равно на работу только к полудню.
- Хорошо, спасибо.
Она приняла душ, а после действительно немного прибралась и приготовила Сергею яичницу. Вроде бы славная девушка, но Сергей не мог дождаться, пока она уйдёт.
- Давно этой плиты не касалась женская рука, - улыбнувшись, сказала Татьяна.
- С тех пор, как мо невеста меня бросила.
- Ой, извини.
- Ничего. Теперь я могу говорить об этом.
На самом деле он не мог, да и не хотел, просто ему не представлялось, о чём ещё можно поговорить с женщиной, кроме другой женщины. Молчать не хотелось, потому что это напрягало.
- Давно она ушла.
- Год назад.
- Почему?
- Не знаю, не смогла меня принять таким, какой я есть.
- Это очень грустно. Ты любишь её?
- Нет, не люблю. И должно быть, никогда не любил.
Она доела и пошла в комнату собираться, а потом крикнула:
- А я тебе нравлюсь?
Ну, вот, началось.
- Что?
Она выглянула и повторила:
- Я тебе нравлюсь.
-Возможно.
- Понятно, значит, у нас было на одну ночь.
- Почему ты так решила.
- Потому что я на самом деле умнее, чем ты обо мне думаешь.
- Откуда ты знаешь, что я о тебе думаю?
- Не все женщины одинаково глупы.
- Я позвоню тебе.
Она даже не стала делать макияж. Просто быстрым шагом прошла к выходу.
- Стой, я позвоню, - снова сказал Сергей, попытавшись это произнести более уверенно.
- Врёшь. Ладно, не принимай на свой счёт. Это я себе лишнего навыдумывала. Не волнуйся, и спасибо за ночь.
Она открыла дверь и вышла.
- Я даю честное слово! - крикнул Сергей в уменьшающийся дверной проём.
Она на мгновение остановилась, посмотрела на него ясными голубыми глазами, улыбнулась и тихо ответила:
- Значит, ты - телепат, потому что ты даже номер моего телефона не удосужился спросить.
И захлопнула дверь.
Вот чёрт, совсем уже заврался. Действительно, забыл. Видимо, алкоголь ещё не выветрился. Сергей встал, пошёл в спальню и допил вино. Вдруг в дверь позвонили. Вернулась? Было бы не плохо, потому что она была славная.
Но на пороге стоял какой-то невысокий тучный мужчина с красными глазами и лицом, заросшим грубой чёрной щетиной.
- Вам телеграмма, распишитесь, - пробасил он.
Сергей расписался и забрал у него из рук листок бумаги.
Кто мог написать ему телеграмму, странно, если только...
Он развернул листок, на котором была всего одна фраза:
"Полковник при смерти, приезжай. Мама".
_____________________
Полковник. Так между собой они с мамой и братьями называли отца. Ни у кого из них язык не поворачивался назвать его папой.
Отставной военный, прошедший Афганистан и Чечню. Грузный мужик с тяжёлым взглядом, огромными ручищами, привыкший жить в вечном распорядке и дисциплине. Он муштровал их с братьями, как умел, и мать не смела ему перечить. Она была в принципе хорошей, совсем тихой и безропотной, немного набожной, тучной, весьма симпатичной женщиной, которая замечательно исполняла роль верной жены. Сергею нравились её глаза, её тёплые руки и кроткая улыбка. При этом он не мог сказать, что любил мать. Наверное, потому, что так он не мог сказать ни о ком в своей жизни. Но тем не менее, он не испытывал к ней отторжения, в тайне жалел её и принимал такой, какая она есть
Братья слушались отца также беспрекословно, пытаясь заслужить его уважение. А Сергей всё делал наперекор отцу и за это попал в немилость. Но это было нормально. Его никогда не заботило, что они с полковником не могут ужиться в одном доме.
Сергей терпеть не мог его командный тон, слепую верность своему делу, муштру, лажовый патриотизм и прочую чушь. Сергею всегда было плевать на политику, у него не подступал ком к горлу при виде флага и звуков гимна. Он, в отличие от отца, не считал себя патриотом и не стремился проникнуться любовью к своей Родине - люди везде одинаковые, не важна территория, которую они занимают, цвет кожи, разрез глаз, политические убеждения. Но самое важное, что ради людей он бы не лёг под пули, потому что они того не стоили.
В то время как его братья учились в кадетских корпусах, поступали в военные училища, служили и получали новые звания, он стал для отца настоящим разочарованием.
Для себя Сергей давно сделал вывод, что любая война кажется справедливой только до первого выстрела. Потом всегда начинается бойня, в которой все правы и все виноваты. Если ты зарежешь ножом кого - то на улице, то тебя упекут в тюрьму, а если застрелишь во время боя - то наградят. Но почему? Ведь ты отобрал жизнь у такого же человека. У него была семья, дети, работа такая же красная кровь в жилах и такое же чувство долга умереть за свою страну. Но ты не преступник, а герой. Если убийство назвать иначе, суть его не изменится.
Сергею было тринадцать, когда он поделился этими соображениями с отцом. Тот рассвирепел, отвёл его на кухню, спустил штаны и высек военным ремнём с пряжкой на глазах у всей семьи: " Я научу тебя любить свою страну, паразит!". Любить свою страну Дмитрий так и не начал. Он лишь возненавидел отца.
Полковник бил его очень часто, порою без повода. "Я просто говорю то, что думаю", - размышлял Дмитрий во время очередной порки. Зад его покрылся шрамами, огрубел и привык к пряжке, поэтому боль только чуть - чуть его беспокоила. " Значит, выражать свои мысли вслух - тоже преступление? Ну, уж нет, ведь этого я и хочу".
В один прекрасный день он собрал свои вещи и, даже не оставив записки, ушёл из дома. Как он тогда думал, навсегда.
Теперь, сидя на стуле и вспоминая своё детство, Сергей начал осознавать, что всё это не осталось где-то далеко, как он думал раньше.
Он повернулся к столу и включил компьютер. Ему вдруг захотелось записать всё это.
Он писал несколько часов. И он понял, что должен делать. Он наконец-то нашёл выход, понял, как открыть себе "второе дыхание".
Стоило только начать.
Сергей открыл ящик стола, достал оттуда маленькую коробочку и пережил в карман. Потом он отыскал на столе свой телефон и стал быстро искать номер.
Глава 4. Не прощённый.
- Знаешь, я была очень удивлена, когда ты позвонил.
Лена смотрела на него с тревогой.
- Я сам удивился, когда начал набирать твой номер, просто больше некому было позвонить.
- А Марк не мог тебя отвезти?
- Я не понимаю, ты, что не хочешь этого делать? Могла бы отказаться ещё до того, как мы поехали.
- Нет - нет, всё нормально, Серёж. Просто после всего того, что было, мне показалось, что мы никогда больше не буде общаться.
- Признаюсь, я наговорил много лишнего в тот раз. Я был пьян, ты же понимаешь...
- Кому, как ни мне это понять.
Она была права. Три года жить вместе - для Сергея это был очень большой срок. Ещё ни одна женщина до Лены не продержалась с ним так долго.
- Всякое ведь было, - сказал он, улыбнувшись.
- Согласна. Но давай не будем бередить прошлое, а то опять получится нехороший разговор.
- Ладно, давай. Обещаю держать себя в руках.
- Знаешь, я давно мечтала, что мы будем дружить, ну как раньше. Это ведь не так плохо?
- Конечно.
Он стал разглядывать её.
Её нельзя было назвать красавицей, фотомоделью, первой леди, но было в ней что-то неуловимо притягательное. Нос картошкой, пухлые губы, вьющиеся волосы - просто и незамысловато. Раньше это почему-то нравилось Сергею, а теперь она казалась ему какой- то простоватой.
- Как ты вообще поживаешь, Серёж?
- Никак.
- Ты пишешь что-нибудь сейчас?
Ну, вот и ты туда же.
- Пока нет, но у меня появилась грандиозная идея.
- Расскажешь?
- Нет.
- А почему? Неужели ты забыл, кто был твоим первым рецензентом?
И она улыбнулась. Она всё время улыбалась, хотя выходило у неё это как-то натянуто и неискренне. Вот и сейчас Сергею эта улыбка показалась какой-то неестественной, отталкивающей.
- Но сейчас уже нет. Расскажи лучше как ты.
- Планируем с Димой свадьбу на следующий год. Ты придёшь кстати? Ой, прости, я задаю такие глупые вопросы, тебе сейчас не до этого.
- Да, всё нормально, ты же знаешь, как я отношусь к отцу. И я не приду.
- Почему?
- Ты же знаешь, я не люблю праздники.
- Но ты хотя бы рад за меня.
- Конечно, рад.
Сергей попробовал изобразить улыбку.
- Знаешь, в последний год я очень хотела уйти из твоего сердца и остаться в только в твоей голове.
Она как всегда была наивной и до отупения прямой. Её язык никогда не держался за зубами и выдавал всё, что крутилось у неё в голове. Даже если ситуация была неподходящей.
Но сейчас Сергей не мог сказать ей ничего плохого, иначе это бы всё разрушило.
- Будем считать, тебе это удалось.
- Здорово. Может скоро и ты найдёшь своё счастье, ты хороший, рано или поздно и тебе повезёт.
-Конечно, повезёт. Давай просто посмотрим на дорогу, здесь всегда очень красиво в любое время года.
Постепенно начинало вечереть. Солнца весь день не было видно - оно никак не могло пробиться сквозь толщу серых туч.
Теперь же тонкая поволока сумрака покрыла серое небо. Дорога, извиваясь как огромная змея, уходила всё дальше и дальше вглубь спящего леса. Змея, подсвечиваемая тусклыми фарами, блестела после недавнего дождя. Её чешуя, состоявшая сплошь из кусков потрескавшегося асфальта шуршала под колёсами автомобиля. Он катил по дороге, подпрыгивая на ухабах и проваливаясь в ямы. Они ехали под кровлей сизого полуночного неба, а все эти толчки будто говорили о том, что огромная змея старается столкнуть её со своего хребта.
Он ездил по этой дороге много раз. Он оставлял надоевший неоновый свет городов и пытался вернуться домой. Жаль, что у него не было этого самого дома. Очень долго он старался его себе придумать, надеялся, что рано или поздно всё станет так, как ему хочется, и он сможет остаться там навсегда.
Но потом осознавал, что это неправда, лишь выдумка маленького ребёнка, сидящего в теле взрослого. Они не сядут с ним за один стол и не станут говорить о погоде, жизни и дальних родственниках. Он никогда больше не поиграет в футбол с братьями, и на мамин юбилей его тоже не пригласят.
Смерть отца ничего не меняла, она не могла отпереть дверь, которую захлопнули давным-давно. И не было такого ключа, который бы мог помочь её открыть.
А дорога уходила вдаль, за горизонт. Летели поля, на которых пока ещё лежал белыми комьями не растаявший снег, летели деревни, где люди шли вдоль дороги, спеша по своим привычным делам, даже не обращая внимания на несущиеся машины, летели облака, которым было глубоко плевать на то, что твориться в лесу.
Сергей начал дремать. Ещё слишком многое предстояло ему сделать.
____________________
Годы жизни с полковником не пощадили её. Сергей рассматривал глубокие морщины на лице матери, и всё больше убеждался, что его отец всё также медленно уничтожает людей, находящихся рядом с ним.
Рядом с матерью стоял его средний брат Вадим. Сергей не видел его лет семь. За это время он почти не изменился. Всё та же копна русых засаленных волос, нездоровая желтизна лица и неестественная худоба. Казалось, что он чем-то тяжело болен или слишком часто закладывает за воротник. Двигался он всегда резко, как будто у него невроз. Внешне он был очень похож на мать, а со временем перенял почти все её повадки и манеру поведения. Сергей с детства относился к нему с презрением, потому что Вадим был всегда слишком послушным и исполнительным.
Вот и сейчас, когда они прошли в дом, он сразу же начал с фразы:
- Я поищу им комнату.
Старый большой серый дом, который отец построил ещё в 90-е, выбив для себя роту солдат в качестве бесплатной рабочей силы. Что-что, а связи и деньги у них всегда водились. Он всегда казался Сергею громоздким и неровным.
- Не стоит, я только увижусь с отцом, и мы сразу же уедем, - сказал Сергей.
Он прекрасно знал, что его никто не станет удерживать.
- Хорошо, я спрошу у отца, когда он захочет тебя принять, - ответил Вадим и пошёл наверх, видимо в родительскую спальню.
Навстречу ему спускала его старший брат Григорий под руку со своей женой. Оба они располнели, отчего Гриша стал ещё больше внешне походить на отца.
Они даже не обратили на Сергея внимания.
Лена, до этого робко мявшаяся где-то в дверях, попыталась поздороваться, но они синхронно отвернули от неё головы. Как тренировались.
- Гриша, покажите пока гостье наш дом, - тихо окликнула их мать.