Седова Анна Алексеевна. Алый Дьявол

Дверь лечебного крыла резко открывается, и в помещение врывается седовласый старец в потёртой мантии и полукруглых очках, внося запах сырости, затхлости и плесени. На его руках - мужчина без сознания, лишённый сил, всё ещё в кандалах и тюремной робе. То место, где всё это время находился заключённый, не пожелаешь даже злейшему врагу. Старец, обладая недюжинной силой, держал мужчину на руках и спешными шагами направлялся в медицинское крыло к дежурному лекарю. Но того не было на месте. Дежурство нёс другой маг - черноволосый, в круглых очках, занимающий пост зельевара.

Он выглядел страшно и пугающе. Неестественная бледность, даже серость кожи, торчащие рёбра, впалый живот, худые плечи и тонкая шея. Когда-то алые, словно закат волосы перепачканы грязью и пылью. Руки, шея, ноги в кандалах. Металл при соприкосновении с кожей протирал её до крови. Волдыри не заживали уже давно. Тюремная роба висела, словно на вешалке. Дыхание едва слышалось. Маг походил на сломанную и выброшенную за ненадобностью куклу. Зельевару казалось, что коснись он руки спасённого, и тот рассыплется.

- Нашёл, - сказал старец. - И ты даже не представляешь, где, - в его голосе звучали грусть и горечь, а во взгляде читалась печаль. Неся найденного юношу в лазарет, он попросил зельевара не настаивать на расспросах. - Ризел, я потом тебе расскажу. Первым делом его здоровье. Мальчика надо срочно спасать.

Молодой мужчина с чёрными волосами и зелёными глазами, к которому обратились по имени Ризел, огласился с тем, что здоровье спасённого важнее. Поэтому разговор отложили на потом. Сначала, как сказал директор, нужно помочь магу: снять с него кандалы, выходить, отпоить зельями и настоями, наложить не одно восстанавливающее заклинание. Этим займутся профессионалы.

Старший лекарь, как только открылась дверь в лечебное крыло, получил оповещение от директора и уже шёл к ним. Первым делом с мага сняли кандалы: режущим заклинанием разрезали металл, стараясь как можно меньше давить на пострадавшую кожу. Оковы поддались легко, спали с тонких запястий, шеи и ног, обнажив страшные раны. Кожа словно многократно горела и рубцевалась сама собой на протяжении многих лет. Жуткое зрелище.

Глядя на алого мага, и директор, и зельевар вспоминали прошлое. Микаэль Эйлейт - аристократ, наследник своего рода, чистокровный маг в энном поколении, один из сильнейших представителей тёмного рода. О его красоте и манерах слагали стихи и оды, сравнивали с Изначальными - потомками Создателя мира. Его считали олицетворением красоты и изящества. В его постели мечтали оказаться почти все девушки академии, независимо от факультета или курса. Но он не был ловеласом и ни разу не поддался ничьим чарам. Хранил сердце, душу и магию для одной-единственной.

По просьбе главного лекаря директор и зельевар покинули лазарет. По словам целителя, пострадавшему нужны покой и сон, а ещё убойная порция зелий и заживляющей мази. Чтобы восстановление шло быстрее, над Микаэлем повесили три восстанавливающих купола.

Было уже далеко за полночь, когда разговор директора и профессора зельеварения о найденном и спасённом маге продолжился. В кабинете директора, за рюмкой крепкого алкоголя, глядя в камин и сидя в мягких креслах, обитых бархатом, два мага беседовали о случившемся.

В стёклах его круглых очков отражалось пламя камина, а перед глазами всё ещё стояли ужасные следы от оков и бледный, почти прозрачный маг, зависший на грани жизни и смерти. Комок горечи и боли застрял в горле Ризела. Ему хотелось выплеснуть его на пол.

Голос директора звучал монотонно и тихо, хотя Ризелу казалось, что ещё немного - и он дрогнет, а затем и вовсе перейдёт на сип. Услышав о тюрьме предателей, более известной как Хатор, Ризел отстранился, подумав, что ослышался. Ведь этого просто не могло быть. Что такого мог сотворить Микаэль, чтобы его, надежду рода Эйлейт, держали как преступника?

- Не ослышался, - голос директора всё-таки дрогнул, а в руках скрипнул гранёный стеклянный стакан. - Пятьдесят лет назад, во время Чёрно-белой смуты, Микаэль сражался на стороне узурпаторов силы и жнецов чистой крови и магии.

Ненависть обеих сторон силы, кипевшая многие десятилетия и столетия в душах и сердцах магов и магических народов, обратилась войной. Бывшие когда-то друзьями юноши и девушки сошлись в отчаянных битвах насмерть. Война, в которой погибло столько родов и семей, столько друзей и близких, была такова, что склепов и мемориалов, казалось, просто не хватит.

В те годы было неважно, с какого ты факультета: лекарь, боевик, тёмный или даже светлый - все участвовали. Маги мира раскололись на две стороны. Одна выступала за смешение с иной кровью, другая - против. Их мнение: нелюди не должны учиться в академиях и пользоваться привилегиями чистокровных магов. То, что его друг оказался на противоположной стороне, поддерживая лозунг 'Магия только для чистокровных магов!', стало для Ризела шоком и открытием.

- Я не знал, что Мика был в той войне на другой стороне, - опустил глаза Ризел и сжал бокал с такой силой, что тот, казалось, вот-вот треснет, а жидкость прольётся на его мантию. - Думал, он сражался, как и я, за равноправие в магическом мире.

- Микаэль не присягал борцам за чистоту крови, не был на передовой, не уничтожал смешанные рода, но он укрывал тех, в ком была хоть капля крови магического создания или давняя связь с эльфами или вампирами. При этом не отказывал в помощи и магам чистокровных родов. А попался, когда спасал семью Ингнесс.

Ризел слышал об этой семье. Чистокровные маги, не смешивающие свою кровь с кровью магических созданий. Аристократы, но с каплей магической энергии. На бытовую магию или зелья хватало, а на нечто большее - увы, нет.

- Патруль счёл Микаэля предателем, укрывающим опасных магов, - Ризел слушал Муера с замиранием сердца, предчувствуя, о чём тот расскажет дальше. - Патрульные уничтожили семью Ингнесс. Всех, до единого, а Микаэля отправили в 'Хатор'.

Директор был с ним согласен. Ведь под шум этих баталий и сражений за чистоту крови и равноправие, прикрываясь борьбой 'во имя...', были уничтожены многие великие магические рода. Убили, заявив, что это была попытка сопротивления при задержании, связь с опасными личностями или, что ещё хуже, союз с вражеской стороной, и тебя без доказательств и разбирательств уничтожают.

- Как его удалось скрутить? - не укладывалось в голове у зельевара. - Он же сильнейший на моей памяти маг! Плевать, что тёмный. У него такой арсенал проклятий, заклинаний, щитов! Я всегда удивлялся, как в его голове всё это держится? Как они его поймали?

- Его вырубили заклинанием 'Серебряная паутина'. Он не смог сопротивляться: от постоянных нагрузок, недосыпов, паранойи Микаэль просто не успел ответить контрзаклинанием, даже элементарного щита не выставил. Именно так его поймали, без разбирательств приговорили и посадили.

Пятьдесят лет для мага, и уж тем более для магического создания, это как пять лет для простого человека, не обладающего магической силой. Только это для тех, кто на свободе. А для тех, кто приговорен и на века заточен, счёт времени идёт по-другому. В Хаторе особенно.

- Это ему решать, - сказал директор, поставив бокал на столик. - Навести его завтра. Думаю, он будет рад увидеть старого друга. А пока иди к себе и отдохни, был трудный день и довольно много информации, нужно всё переварить.

Но ноги сами вели его к лазарету. Ризел не стал откладывать визит на утро. Хотел увидеть Мика сейчас. Он был под чарами, но это не мешало побыть рядом. Зельевар шёл в лазарет к старинному другу. Микаэль всё ещё выглядел плохо, но уже не был при смерти. Кожа больше не походила на пепел, она наливалась светом, приобретая аристократическую бледность, а не мёртвенную прозрачность. Черты лица теперь можно было узнать, не всматриваясь. Разметавшиеся по подушке волосы, вымытые помощниками главного лекаря, стали похожи на прежние. Их цвет - словно кровь или закат.

Ризел, сев на край больничной койки, взял друга за руку и выдохнул. Он думал, что потерял друга. Много лет корил себя за то, что не искал, что смирился с его смертью. А тут, когда услышал от директора, что Мика жив и всё это время не прятался, а отбывал наказание за предательство, был готов провалиться сквозь землю. Считал себя виноватым. Погружённый в эти воспоминания, он не заметил, как едва заметно сжались прохладные пальцы в его ладони, а голос тихо прошептал:

Ризел ещё какое-то время посидел на краю кровати, держа друга за руку, слушая его дыхание и сердцебиение, но потом ушёл. Если Микаэль примет приглашение директора и станет преподавателем, наладить отношения с другом будет намного проще. А пока он будет за ним приглядывать.

Не думал, что академия примет меня после заключения. Пятьдесят лет в Хаторе помню смутно. Только первые десять лет, проведённые с соседом, остались в памяти. Потом его не стало, и меня поглотили боль, жжение и ненависть к тем, кому так нужна была эта проклятая война. Чистота крови и права на магию всегда вызывали споры. Не только среди магов, но и среди магических существ. Эльфы обеих сторон силы, исконно тёмные вампиры... Война, гонения, убийства, массовые казни и тайное истребление родов, неугодных обществу и аристократии.

За всеми этими благородными лозунгами - 'Спасём магию!', 'Магия для магов!', 'Только маги и никто более!' - было столько желчи и фальши, что захлебнуться можно. А по сути скрывалось лишь одно, банальное - власть. Тот, кто всё это затеял, стремился к безграничной силе, сосредоточенной в одних руках. Чтобы только он, и никто другой, владел магическим миром. Ну и, конечно, прихлебатели и сторонники с затуманенным разумом, лишённые собственного мнения.

Война давно закончилась, а магия так и осталась доступна каждому. Ни одна сторона не победила, зато обе проиграли. Теперь нас, владеющих магией, стало в пять раз меньше, а может, и того меньше. Одарённые рода и семьи магов и нелюдей, способные принести миру и народам столько нужного и полезного, просто исчезли. Уничтожены великие рода лекарей, их заслуги перед миром остались невоспетыми. Сильнейшие алхимики и зельевары, чьи зелья и руны могли соперничать с любым боевым магом на равных, тоже пропали. А сколько тёмных родов пострадало в этой проклятой войне?! От мальчишек до седых мужчин - никто не избежал этой опухоли.

Но всё это в прошлом. Война давно окончена, подписан мирный договор, однако в академии, как и в других магических учебных заведениях и гильдиях, всё ещё негласно сохранялось разделение на чистокровных и смешанных магов. Директор Муер, как глава академии, изо всех сил старался сдерживать бушующие гормоны подростков обеих сторон силы, привлекая к этому профессоров. Но, к сожалению, в этом году тёмного мастера постигло горе. Академии срочно понадобился специалист по тёмной магии - как для защитных, так и для атакующих чар. И, если верить словам директора Муера, кроме моей персоны претендентов не было.

- Микаэль, мальчик мой, - обратился ко мне директор, сидя на краю кровати и поправляя моё одеяло. - Ты должен мне помочь, - сказал он, глядя своими ультрамариновыми глазами с тёплой, почти родительской улыбкой.

Но сначала мне предстояло восстановить своё прежнее состояние. За пятьдесят лет в тюрьме я растерял не только здоровье, но и магический резерв. Магии не хватало даже на простейшее заклинание чистоты.

- Зараза, - ругался я, раз за разом пытаясь сконцентрировать магическую энергию в одной точке. Но каждый раз даже самый элементарный узор рассыпался.

А всё потому, что восполнить магическую энергию обычным путём не получалось. Из-за особенностей организма она не восстанавливалась даже при медитации и концентрации. Нужен был особый способ. Но он мне недоступен. Здоровье не позволяло. Ноги не слушались, я даже с постели встать не мог. Пытался несколько раз. Сидеть получалось, но не ходить. Встаю... и тут же падаю. Попыток было много. И каждая заканчивалась провалом.

Всё-таки встав, я замер. Вдох-выдох, вдох-выдох. Сел. Сам. 'Ещё!' - приказал себе, настраиваясь. Снова, держась за перила, напряг бёдра, колени и встал. Каменный пол холодил ступни. Ноги держали меня, не подгибаясь. 'Прогресс!' - обрадовался я и снова сел. Таких попыток было несколько. Делал это, чтобы ноги привыкли к полу и вертикальному положению тела. Затем несколько шагов до тумбочки и обратно. Не сразу, а с перерывами и подходами. К вечеру я уже мог, пусть и шатаясь, дойти до двери лазарета.

- Была не была, - решился я и шагнул за пределы медкрыла. А там уже держась за стенку и по коридору. Ноги уже слушались, но слабость и дрожь всё ещё не отпускали.

Я ходил, с трудом, но сам. Жил на кровозаменительных зельях, укрепляющих отварах и настоях. Но долго на них не продержусь... это я понимал прекрасно. В тюрьме я питался тем, что прибегало или залетало ко мне. А здесь даже крыс нет. Думал, как быть, бродя по коридору, держась за стену. Не заметил, как ноги снова подвели. Стопы свело, боль пронзила, скручивая мышцы. Я чуть не упал, но меня подхватили под руки.

- Микаэль, - раздался голос директора Муера, - тебе ещё рано ходить одному. - Его ультрамариновые глаза по-прежнему смотрели на меня с добротой и нежностью, давно никто так на меня не смотрел. Тёплые, сильные руки придерживали за локти и вели в уборную. - Как твой голод?

- Микаэль, я знаю о твоей родословной, - сказал он, и я застыл, не зная, как реагировать. Никто не знал, а он знал. - Не беспокойся, друг мой, - успокоил он, глядя мне в глаза своими ультрамариновыми. - Кроме меня, никто не в курсе. Все считают тебя аристократом, истинным носителем силы, сильнейшим тёмным магом в истории академии. И пусть так думают дальше, - подмигнул он. - А я спрошу ещё раз: как голод?

Ещё три недели я придерживался постельного режима, затем мне разрешили короткие прогулки, а после я смог свободно ходить по родным коридорам академии. Как и обещал директор, мне приносили кровозаменительное зелье. На вкус оно напоминало полынь с гречишным мёдом - странное сочетание, но жажду утоляло. Когда в организме появилось подобие крови, магия начала возвращаться, позволяя использовать простые бытовые заклинания.

Я ждал момента, когда смогу покинуть академию, чтобы подготовиться к работе профессора. Мне нужны несколько рабочих костюмов чёрно-фиолетовых оттенков, тетради для конспектов, а также книги для современного курса предмета. Прошло шестьдесят лет с моего обучения - многое изменилось, некоторые заклинания теперь в списке 'запрещённых'. Не хотелось бы снова попасть под надзор совета.

Помимо учебников, канцелярии и униформы, нужна волшебная палочка. Без неё маги не колдуют. Только такие выродки, как мой род, обходятся без неё, но это из-за особых обстоятельств. Палочку не купишь абы где - нужно идти в переулок магического мастерства, на 'Волшебную' улицу. Там продают всё для академии, колледжа и других магических заведений.

Разрешение лекаря я получил через пару дней после того, как показал, что могу передвигаться самостоятельно. В компанию напрашивался Риз - хотел поддержать, быть рядом. Но я настоял на одиночестве. Повозмущавшись, он всё-таки смирился, буркнув: 'Должен будешь'. На том и договорились. Улыбнувшись на прощание и поблагодарив, я вышел из его кабинета. Выделенных академией денег в качестве аванса немного, но на необходимое хватит.

Сменив наконец больничную пижаму на простой костюм - чёрные брюки, ботинки, белую рубашку, удлинённый пиджак и лёгкую мантию на плечи, - я покинул лазарет. Выйдя на улицу и глубоко вдохнув свежий воздух, я телепортировался в переулок. Там, как всегда, многолюдно. Мелькают разноцветные мантии, шляпы, яркие шевелюры. Толпы магов готовят детей к первому курсу академии или обновляют мантии для уже учащихся студентов. Покупают книги, перья, чернила, наборы для зелий - всё по списку. Над головой то и дело пролетают совы и вороны с письмами, привязанными к лапам или шее. Яркие вывески переливаются в глазах.

Меня пытались заманить несколько особо настойчивых продавцов, но, зайдя и не найдя нужного, я выходил, даже не прощаясь. Первым подходящим оказался магазин одежды для профессоров и деловых магов. Найдя то, что искал, я остался доволен. Оставив адрес доставки, пошёл дальше. Следующим пунктом стал магазин книг и канцелярии. Купив необходимое, заплатил и, как с униформой, заказал доставку по адресу.

Из списка осталась только палочка. Магазин находился на другом конце переулка, и идти туда предстояло через толпу торговцев, жаждущих внимания и денег. Собравшись с мыслями и отгородившись от суеты, я шёл вперёд. Ускорив шаг, я хотел зайти в ближайшее кафе, чтобы отдохнуть от пёстрой и шумной толпы, как вдруг в голове раздались слова о помощи.

Я не сразу понял, кому принадлежит голос. Оглядывался по сторонам, ища ребёнка или подростка. Голос был детский, ещё не сломанный возрастом. Ловил на себе непонимающие взгляды прохожих, думая, что у меня слуховые галлюцинации. Но тут я увидел его - маленького летучего мышонка, пристёгнутого за лапки к вывеске. В этом магазине продавали всё для зелий: порошки, травы, котлы, поварёшки и тому подобное. А на вывеске с изображением летучей мыши сидел он, крошечный мышонок.

Мордочка, как у лисёнка, вытянутая, с широкими ушками, пушистые животик и спинка, маленький носик, усики и кругленькие глазки. Он жалобно просил о помощи, но другие слышали лишь писк. Мне захотелось освободить и выкупить его. Летучие мыши для магов - лишь ингредиенты для зелий. Но для нашего рода они как совы или вороны, доставляют письма и почту.

- Уважаемый, сколько стоит мышонок? - спросил я у торговца, указывая на зверька, перебирающего лапками и смотрящего на меня чёрными, как ночь, глазами-бусинками. Продавец был чересчур любезен. Его улыбка раздражала, хотелось стереть её, желательно чем-нибудь запрещённым.

- Для чего Вам? Для зелий? - усмехнулся он, отмахиваясь от писка. - Купите готовые ингредиенты, не пачкайте руки, господин, - продолжал торговец, раскладывая баночки, пакетики и бутылочки, протягивая их мне и уверяя: - У меня всё самое лучшее, спросите любого. Для Вас, господин, лучшие крылья и уши, - не унимался он, продолжая настаивать.

- Мне. Нужен. Мышонок! - проговаривал я каждое слово с нажимом, и торговец синхронно вжимал голову в плечи. Окружающие, предчувствуя неприятности или скандал, старались отойти подальше. Доносились обрывки фраз: от 'Жалко ему, что ли?' до 'Сдалась эта зараза?'. Я не отступал - мне нужен этот мышонок, теперь уже из принципа. - Его цена? - настаивал я. Торговец смотрел со страхом, но косился на зверька.

Я протянул монету. Продавец собрался за ключом от цепей, но я не стал ждать. Сконцентрировав на кончике указательного пальца сгусток магической энергии, я выпустил лёгкое заклинание, разорвавшее цепь. Глаза торговца и стоящих рядом покупателей округлились, когда из моих пальцев вырвался алый луч, разбивший оковы. Все замерли, а довольный мышонок с писком слетел со шпиля и устроился у меня на плече, тёрся мордочкой о щёку, ухо и даже пару раз лизнул шершавым, как у кошки, языком.

Палочку я куплю только в одном месте - у Арчибальда Бартолла, одного из известнейших мастеров в мире по их изготовлению. Его лавка так и называется: 'У Бартолла'. Там никогда нет толпы, всегда пусто, но при этом все при палочках. Он знает, кому какая палочка нужна, помнит каждую проданную и её владельца.

С палочками маги не расстаются. Покупая её в начале магического пути, перед поступлением в академию, они идут с ней до конца. Палочка теряет владельца, а маг - проводник силы, лишь в двух случаях. Первый - смерть, но даже тогда палочку хоронят вместе с владельцем. Второй - дуэль, где проигравший отдаёт палочку победителю. Она больше ему не принадлежит, и с ней можно делать что угодно: хранить как трофей, сломать - на усмотрение победителя.

Во время войны меня, уставшего, голодного и рассеянного от бесконечных скачков и перемещений, нашли патрульные. Одной лишь 'Серебряной сетью' какие-то слабосилки лишили меня сознания. Очнулся уже в кандалах, в тюрьме. Моя палочка была уничтожена, честь и гордость тоже. Но я восстановлю всё, трудом и потом. Нужно вернуть силу, купить новую палочку и начать практиковаться. Восстановить былой резерв и мощь.

Магазин палочек, как всегда, поражал простором, многообразием и тишиной. Стеллажи, стеллажи и ещё раз стеллажи с коробками, с различными креплениями - для бедра, руки или талии. Каждый носит палочку по-своему. Я всегда предпочитал перевязь на бедре и менять привычки не собирался. Присмотрел перевязь, кожаные перчатки без пальцев и ждал, когда Арчибальд подойдёт, чтобы предложить палочку, подходящую именно мне.

- Вы что-то хотели? - спросил пожилой мужчина, украшенный наградами, выйдя из кабинета. Его седая шевелюра, как всегда, в беспорядке, но лицо чисто выбрито, мантия и костюм отглажены, руки в перчатках. Он не сразу узнал меня, но, надев очки в прямоугольной оправе и взглянув мне в глаза, замер. - Господин Эйлейт, - произнёс он, отступая назад. В его глазах читался страх, в голосе звучали паника и ужас. Вот она, моя слава. Прошло пятьдесят лет, а я думал, он забыл. Но старый пройдоха помнит всё, даже обиды.

Думаю, глядя на меня, он вспоминал все мои прошлые поступки, заклинания и проклятия, опробованные на противниках. Тогда мне было плевать, кого это коснётся и что с ними станет. Я защищал свою жизнь и жизни тех, кого хотел спасти. В годы войны я был жесток и безжалостен к врагам, заработав прозвище 'Алый Дьявол'. Моё имя и кроваво-красные волосы внушали страх сильнее чумы или поветрия. Очнувшись, Арчибальд скрылся среди стеллажей. Бормотал что-то себе под нос, а затем вернулся с палочкой. Как и моя прежняя, она была длинной, около тридцати сантиметров, тёмной, почти чёрной.

- Вот, чёрный бамбук, - начал он. - Лёгкий, но гибкий материал. Начинка из крови и пепла высшего вампира, а ещё капля яда чёрной змеи. - То, что надо тёмному магу.

Палочка приняла меня как родного. Стоило пальцам коснуться древка, как она окуталась маревом чёрно-алого цвета, распространяя шуршащие тени по стенам магазина. Арчибальд, отшатнувшись, пробормотал: 'Твою мать!' - и замолчал. Слыша это, я понял: моя репутация постепенно возвращается. Улыбка расплылась по лицу, радость от витающего страха и негатива переполняла. Тёмные должны быть такими. Я именно такой. Годы в академии были экспериментом, попыткой стать кем-то другим. Я пробовал. Но не теперь. У меня другие планы.

Он понял, кивнул. Знает, чем ему грозит моя отличная память. И будет ждать расплаты. Предательство - единственное, чего я не прощаю. Зависть, страх, ненависть, даже трусость - всё могу простить, но не предательство. Арчибальд это прекрасно знает.

Выйдя из лавки, я направился к началу переулка. Стемнело, зажглись ночные фонари. Толпа покупателей постепенно редела. Дойдя до конца улицы, я телепортировался в академию. На душе было спокойно, умиротворённо. Всё нужное купил, даже больше. Освободил маленького друга - теперь у меня есть тот, о ком я смогу заботиться и кто будет мне верен.

Мышки - верные существа. Выбрав хозяина, служат ему до самой смерти, и неважно, чьей. Вернувшись в комнату преподавателей, я разложил книги по полкам, повесил новые мантии на вешалки в шкаф, разместил тетради и перья. До начала учёбы осталась неделя. За это время нужно подготовиться: составить примерный план работы, подобрать материал и выяснить, на каком уровне знания у студентов с первого по пятый курс. Всё это предстоит узнать уже в процессе лекций.

А пока я шёл на самый высокий шпиль академии. Астрономия и предсказания - отсюда открывался лучший вид. Именно здесь я любил проводить свободное время в прошлом. Сидеть, наблюдать за плывущими облаками, птицами и рассветами - вот чем я занимался в годы учёбы, когда никто меня не видел или когда я не хотел никого видеть. Закаты, как правило, проходили без моего участия.

- Видом наслаждаешься? - раздался голос старого друга. Как всегда, в своей манере, Риз присел без спроса, притянул меня к себе, положил голову на плечо и сказал: - Я рад, что ты жив, Мик.

- Что не станешь подливать мне эль в сок. В противном случае - прокляну! Все проклятия, разрешённые и запрещённые, у меня в голове. Задумаешь меня споить - пожалеешь, - пригрозил я магу. И онон прекрасно знает: я всегда держу слово. Сказал, что прокляну, - прокляну.

Колыхание магического источника, узор телепорта под ногами - и мы в одном из трактиров близ города у академии. По словам Риза, еда тут так себе, зато выпивка хороша. Гробить неокрепший желудок дрянной едой я не собирался, но готов сделать исключение, если найду свой напиток. Пока Риз занимал место, я подошёл к стойке и спросил парня о напитке для таких, как я. Он взглянул, увидел мою улыбку, кивнул, подтверждая наличие. Что до друга:

- Ясно, ему медовуху. Много, - но я знал, что Риз не осилит столько алкоголя без закуски. Поэтому добавил: - И закуски. Что-то солёное, мясное. То, что привозят, а не готовят на вашей кухне.

Парень кивнул и протянул глиняную бутылку, запечатанную восковой пробкой. Я заплатил и за неё. Вышло недёшево, но на неделю я обеспечил себя питанием. По словам юноши, я могу покупать по бутылке раз в неделю - больше не привозят, спрос невелик. Забрав заказ, я направился к Ризу.

Пока я общался с юношей, Ризу уже принесли литровую бочку медовухи и бокал. Стол накрыли нарезкой и соленьями. На взгляд Риза, скользнувший по моим стаканам, я не отреагировал. Он лишь наливал себе и рассказывал, как жил после войны и что делал в те годы. Говорил о том, как гнусные чистокровные маги выжигали деревни, вырезали людей, охотились на семьи смешанных магов, лишь бы занять удобные позиции.

Я слушал, и на меня навалилась грусть. Риз вдруг спохватился, что не стоило так давить мне на душу. Я отмахнулся, сказал, что всё в прошлом. Но на деле кошки скребли, раздирая душу на клочья. Изрядно напившись, Риз извинился и добавил:

- Знаешь, Мик, ты единственный, кому я простил всё, даже предательство и убийства. Я горевал, искал тебя на полях сражений, расспрашивал всех - тёмных аристократов, смешанных, - но никто о тебе не слышал, никто не видел.

Я взвалил его на плечо и телепортировался в нашу гостиную. У каждого преподавателя своя комната, но гостиная общая, как и у студентов. Отнёс его в спальню, укрыл одеялом. На тумбочку поставил отрезвляющее зелье. Утром Риз проснётся и, как всегда, сделает вид, что нашего разговора не было. Так было раньше, так будет и теперь, я не сомневался.

Начало учебного года. Студенты вернулись с каникул, прибыли новички. На входе в зал академии их распределяли по курсам. Нейтральные галстуки окрашивались в нужный цвет, на плечи ложились мантии, а к груди прикалывали значок с гербом курса. Так было с основания академии. Здесь учились все, в ком была хоть капля магии. Девиз директоров гласил: 'Труд и старания из капли породят море и океан!' - и все верили в эти слова. Пять лет учёбы. За это время всё могло измениться, говорили преподаватели. Иные и правда из искры магии благодаря усилиям обретали бархат или пустыню. А кто-то, не стараясь, из моря превращался в речушку или даже лужицу. Бывало всякое.

В первый день осени зал, как всегда, полон столов и угощений. Это торжественный день. Все в галстуках своих направлений: чёрно-зелёный - маги-лекари, чёрно-красный - маги-стихийники, чёрно-фиолетовый - тёмные, чёрно-серебряный - светлые. Я, как и подобает тёмному преподавателю, в чёрном костюме, галстуке своего отделения и мантии преподавателя, с вороньим значком на груди. Ворон - спутник смерти, а смерть, как и тьма, наш покровитель. У каждого направления свои символы: у светлых - голубь, символ мира и процветания; у стихийников - феникс, олицетворяющий огонь; у лекарей - филин, воплощающий мудрость и знания.

У каждого курса свой стол, как и у преподавателей. Четыре длинных стола, уставленных едой и напитками, за которыми сидят ученики с первого по пятый курс, и напротив - наш преподавательский стол. Все в парадных мантиях, как положено в первый учебный день. Во главе стола - директор. Его небесно-голубая мантия расшита серебряными нитями, подол и рукава спускаются до пола, на голове колпак, на носу очки. Всё неизменно. Он начинает поздравление и, конечно, речь:

- Дорогие ученики! В этом году мы, как всегда, приветствуем первокурсников и говорим 'до встречи' выпускникам, ведь они уходят не навсегда. Возможно, кто-то из них вернётся в академию, чтобы учить новое поколение магов. Дорогие выпускники! Этот год решающий: вам предстоит выбрать будущую профессию, получить знания и билет во взрослую жизнь.

Зал наполнился хлопками и радостными криками. Подбадривания и напутствия выпускникам эхом разносились по стенам. Но директор ещё не закончил. Он собирался представить новых преподавателей, включая меня.

- Этот год принёс много сюрпризов. Радостных, - уточнил директор. - В академию вернулись два выпускника. - Я не знал, о ком он, но точно не о Ризе. Взглянул на друга - тот развёл руками, мол, не в курсе. - Ученики, в этом году меняются преподаватели обоих направлений. Светлый профессор Агамир ушёл по состоянию здоровья, а тёмный профессор Итирин - из-за страшного горя. Семейное проклятие стало подбираться мелкими шагами к его порогу. На помощь мне отозвались лучшие выпускники светлого и тёмного курсов. Прошу любить и жаловать, - он указал на противоположный край стола. - Маэвэ Сильзир!

Профессору желали успехов, удачи и прочего, а я сидел с холодеющей кровью и замершим сердцем. Чтоб мне стать светлым! Чтоб мне вовек не пить крови! Знай я, что Слизень будет светлым преподавателем, ни за что бы не согласился. Плевать, где пришлось бы жить, но я бы не вернулся в академию с ним. Я взглянул на директора, а он уже представлял меня:

- Гордость тёмного отделения, рода и магического мира, - от его слов хотелось провалиться сквозь землю, но я встал, когда прозвучало моё имя: - Микаэль Эйлейт.

Многие знали обо мне лишь по слухам и о том, что я был на другой стороне противостояния. Но среди тёмных магов я уловил один радостный взгляд. Мальчишка с чёрными, как вороново крыло, волосами до плеч, чёлкой, падающей на глаза, острыми плечами и скулами, маленьким носиком, россыпью едва заметных веснушек, цепким взглядом карих, почти медовых глаз, улыбкой одними губами и лёгким, едва заметным кивком. Он - единственный в академии ученик из моего народа. И, к счастью, на моём факультете.

После официальной части начинается неофициальная. Я ухожу к себе. Снимаю мантию, пиджак, остаюсь в рубашке, брюках и галстуке. Спать я не сплю - наш народ такой. Иду проверить первокурсников и узнать, кто староста на моём направлении. Захожу в тёмную башню, а там шум, крики и споры.

И тому подобное. Голосов, выражающих недовольство, было много, в основном со старших курсов. Первокурсники молчали, слушая остальных. Негодование и оскорбления продолжались. Мне не противно - наоборот, мир помнит меня, боится. Вот каким должен быть тёмный маг: чтобы его имя передавалось через поколения. Услада для ушей. И вдруг среди гомона раздался один тихий голос в мою защиту:

- А я не против профессора Эйлейта! - воцарилась резкая тишина. - Вы слышали о нём от тех, кого он победил, напугал, проклял или у кого отнял близких. Да, это страшно. Я не оправдываю. Тогда была война, обе стороны отстаивали свои взгляды, боролись за будущее. Плевать, что у каждого оно было своим, - мальчишка знал, о чём говорит. - И он не убивал просто так, ради удовольствия, как Аврисы или Драдллы.

- Да, уверен! Потому что моих родных спас именно он, - я навострил уши. - Мои родители не выжили бы, если бы не помощь Микаэля Эйлейта, так говорила мама.

На этих словах я вошёл. Все тут же замолчали и опустили глаза. Они сжались, избегая моего взгляда. Я подошёл к мальчику, тому самому, из моего народа, положил руки на его худые плечи и сказал:

- Спасибо, но мне не важно, что обо мне говорят. - Затем, обращаясь к старшекурсникам, продолжил: - Вы можете быть недовольны мной, высказывать своё мнение о моей персоне, говорить о прошлом и моих грехах. - Я понизил голос до шёпота: - Но я предпочитаю слышать это лично. В лицо, а не за спиной.

- Вы не уйдёте? - ученики разом подняли на меня взгляды, полные смеси раскаяния и страха. Непонятно, чего они боялись больше: моего гнева и мести или того, что останутся без преподавателя по ключевому предмету.

- Нет, такие речи меня не трогают, - ответил я и резко добавил: - А вот поведение! Полночь на носу, а вы всё ещё не распределили младших! Кто староста?

- Хансирис Милдс, пятый, - ответила она, слишком робко для пятого курса. Ладно, разберёмся позже. - Все уже распределены, профессор Эйлейт, - произнесла она, будто с трудом выговаривая имя рода.

Теперь ясно, почему он так рьяно меня защищал. Род Эрсэ мне дорог - их бабушка и дедушка были близки с моими родителями, мы как семья. Так было до моего поступления в академию и во время учёбы. А потом война, гонения на нелюдей и смешанные семьи. Я защищал их, но не думал, что они выжили.

Изи радостно хлопал крылышками, выпрашивая угощение. Я дал ему виноград с праздничного ужина. Он держал ягодку коготками на крыльях и откусывал крошечными кусочками. В небе сияла полная луна, россыпь звёзд и бездонная синева. В стенах академии я нашёл дом шестьдесят лет назад, и в этот дом я вернулся. Тепло на душе, горячо на сердце.

Этот год очень важен для меня - я поступаю в академию магии. Мама волновалась сильнее, чем я. У неё всё валилось из рук: ступка не хотела толочь зёрна, а зёрна, как назло, выскакивали из пиалы. Ведь не каждый день ребёнок отправляется учиться в академию. Она копила на учебники, письменные принадлежности и форму почти полгода, брала ночные смены и дополнительные заказы на зелья, мази и настои. В день, когда академия открыла свои двери, мама проводила меня до главной дороги. На прощание она взяла с меня обещание встретиться на Рождество. Я никогда не отказываю маме.

Я шёл за такими же будущими учениками. Они стайками бежали к воротам академии. Академия - это зáмок. Когда-то он принадлежал Основателям магии - Драконам. Чешуйчатые Владыки возвели его для себя и своих последователей, то есть учеников. Решив поделиться знаниями о магии, драконы явились людям в человеческом облике, провели отбор и разделили их на группы. По прошествии нескольких десятилетий магия процветала и развивалась. Основатели убедились, что будущее магии и мир в надёжных руках, и покинули замок, оставив людей. На помощь они призвали эльфов - тёмных и светлых, а также истинно тёмных - вампиров.

Долгое время народы жили в мире, и магия их объединяла. Но не все могли похвастаться силой и долголетием. Люди разделились на магов и немагов. Магия позволяла жить столетиями, а иногда и тысячелетиями, если знать, как продлить жизнь, тогда как обычные люди едва доживали до полутора веков. Это и стало первым камнем раздора между народами. Маги и немаги спорили за территории и власть, а эльфы и вампиры держались в стороне, лишь помогая восстанавливать разрушенное. Замок же, несмотря на ссоры и вражду, остался нетронутым. Позже его назвали Академией. Каждый год в первый день осени молодые люди и нелюди приходят к её дверям, чтобы познать и развить в себе магию.

Высокие стальные ворота, почти пять метров в высоту, украшены выгравированным драконом с расправленными крыльями. За ними - сам замок, настоящее произведение искусства. Белый каменный массив с множеством колонн и башен, куполами, покрытыми синей черепицей, устремлёнными ввысь шпилями и витражными окнами, не уступающими воротам по высоте и ширине. Неприступные стены и каменные рыцари, уходящие под крышу, захватывали дух. Статуи на постаментах держали щиты почти в полный рост, с опущенными забралами и мечами на поясах.

Когда моя рука коснулась шара, его окутала тёмная дымка с едва заметными пурпурными всполохами. Маг хмыкнул, направил на меня палочку, и мой галстук окрасился в чёрно-фиолетовый. Он указал, куда идти: прямо и направо. Там уже сидели студенты в таких же чёрно-фиолетовых галстуках и чёрных мантиях, зовя меня за их стол. Девочка с русой косой и мальчишка с рыжими кудряшками приветливо махали. Сев рядом, мы ждали остальных новичков. Когда все были распределены, двери закрыли для тех, кто хотел поступить, оставив им шанс на следующий год.

Слово взял директор академии. Мама рассказывала, что он начинал здесь профессором, затем стал старшим профессором, а после дослужился до директора. Этот пост он занимает уже не одну сотню лет. Мужчина с седой бородой, длинными волосами, собранными в хвост, очками на носу и забавной шляпой на голове пожелал удачи выпускникам, а затем представил новых профессоров обеих сторон силы. Светлого я не знал - какой-то Маэвэ Сильзир. Со светлого стола, да и с других, при упоминании его имени раздались радостные возгласы. Но когда назвали нашего тёмного преподавателя, всех охватил шок и тихий ужас. Это имя звучало как приговор взрослому магу или страшилка для провинившихся детей.

Я же радовался его присутствию в академии. Он - единственный, кто заступился за мою семью, когда ей нужна была помощь. Единственный, кто не побоялся защищать наш род. За это он получил в грудь самое страшное для нашего народа заклинание - 'Серебряную сеть'. Хоть мне и хотелось склонить голову в низком поклоне, следуя традициям нашего народа, я лишь искренне и открыто улыбнулся. Пока длилась минута приветствия, я смотрел на него, а он - на меня.

Когда пир закончился и все разошлись по башням и гостиным своих направлений, начался скандал. Кроме нас, первокурсников, своё мнение о новом преподавателе высказал почти каждый. Раздавались недовольства, угрозы пожаловаться родителям, чтобы те написали в совет, и прочая ерунда.

И тому подобное. Учеников, высказывавших своё мнение, было много, в основном со старших курсов. Первогодки молчали, как и я, слушая остальных. Негодование и оскорбления продолжались. Пружина в моей груди закручивалась всё туже, спираль набирала обороты. Обида за профессора, вызванная невежеством этих магов, не знавших о его подвигах и прошлом, начала меня бесить. Не выдержав потока оскорблений, я решил высказаться:

Резкая тишина. Все замолчали, уставившись на меня. Я продолжал, говоря, что они знают о нём лишь от тех, кого профессор победил, напугал, проклял или у кого отнял близких. Да, это страшно, и я согласен. Таким поступкам нет оправдания. Но тогда была война. Обе стороны отстаивали свои взгляды, боролись за будущее, пусть и разное. Для меня же Микаэль Эйлейт - герой, которому мой род обязан жизнью.

Мой голос с каждым словом становился всё увереннее и твёрже, звучал громче. Эмоции зашкаливали, а пружина в груди постепенно раскручивалась. В тот момент я был готов драться - хоть магией, хоть кулаками. Когда я вновь назвал профессора полным именем, повторив благодарность за спасение семьи Эрсэ, за спиной почувствовал движение, окутанное энергией, схожей с моей. В тот же миг все замолчали и опустили взгляды, словно провинившиеся дошколята.

Его голос был тёплым, ладони прохладными, а от волос исходил лёгкий цитрусовый аромат. Этот запах успокаивал, и мой гнев постепенно утихал. Старшекурсникам же досталась совсем другая интонация:

- Вы можете быть недовольны мной, высказывать своё мнение о моей персоне, говорить о прошлом и моих грехах, - он понизил голос до шёпота, - но я предпочитаю слышать это лично. В лицо, а не за спиной.

Отчитав студентов и велев всем расходиться по спальням, профессор шёпотом сказал мне перед уходом, чтобы я зашёл к нему. Нам есть о чём поговорить. Пока старшие распределяли младших по комнатам, остальные давно спали. Когда дошла очередь до меня, я усмехнулся. Мои вещи стояли у крайней кровати. Почему? Для них я пособник предателя. Но мне плевать. Напротив, удобно - буду первым в ванну. Хоть на пол бы бросили, мне всё равно.

Когда я вошёл в комнату первокурсников, все лежали на своих местах, притворяясь спящими. Лёг и я. Дождался, пока они заснут, и тихо выскользнул из комнаты. У двери в гостиную меня ждал мышонок. Хлопая крылышками, он звал за собой. Я пошёл. Далеко по коридору, в башню преподавателей. Каждый этаж принадлежал одному профессору. У директора была отдельная башня. Нижний этаж занимал профессор Микаэль - его спальня и кабинет. Мышонок с радостным писком влетел в кабинет и устроился на плече профессора.

В кабинете царил полумрак: лишь настольная лампа и лунный свет, лившийся через распахнутое окно, больше ничего. Но нам свет не особо нужен - мы прекрасно видим в темноте, почти как днём. Привыкнув к освещению, я взглянул на профессора и спросил:

- Бабушка и дедушка далеко отсюда. Они не хотят светиться перед здешними аристократами и лордами. Сказали, будут жить на родине наших предков, - профессор расслабился, улыбнулся и откинулся на спинку дивана. - От нашего рода почти никого не осталось: я, мама и дядя Вэльсир.

- Артефактами занимается, - ответил я, показывая на гвоздик в хряще уха с инкрустированным алым камнем. - Это поисковый артефакт. Его не распознает ни один сканер, для всех это просто камешек, - пояснил я, потеребив алую каплю. - М-м-м, - протянул, сделав ещё пару глотков.

Давно я не пил чистую, неразбавленную травами кровь. Мама обычно смешивает её, говорит, чтобы выработать стойкость и не зависеть только от крови - ведь есть заменяющие зелья. Она наварила мне их на недели вперёд: одни на травах, другие с примесью крови.

- Мама в этом городе. Работает в лавке зелий. Она училась в академии, знает толк в лечебных мазях, настоях и всяком вареве. Когда был маленьким, помогал ей - растирал в порошок корешки, зёрна, всё, что она просила.

- Прошу, - сказал профессор. Я не понял, и он пояснил: - Я на нём тренируюсь. Сам знаешь, после пятидесяти лет заточения навыки пострадали. - Я слышал об этом, как и о месте, где его держали всё это время. - На доспехе чары защиты: заклинания не отлетят ни в тебя, ни в сторону, они поглощаются. Буянь в своё удовольствие.

- Вишня, двадцать сантиметров, а начинка... - я жалобно взглянул на мышонка. Не хотелось говорить, что в сердцевине, но профессор, ободряюще сжав моё плечо, настоял.

- Это Изикин, - представил профессор зверька. - Он не сердится, знает, что из его собратьев делают не только зелья. Так что не бери в голову. Лучше покажи свои навыки.

Изикин слетел с моего плеча, устроившись на мягкой спинке дивана, а я занял стойку напротив рыцаря, как учила мама: корпус слегка повёрнут, упор на ведущую ногу, левая рука за спиной, в правой - палочка. Направив её на грудь доспеха, я выпустил первое заклинание - 'Тёмный поток', оно же 'аврэ'. С кончика палочки сорвался алый луч, но, не долетев до цели, растворился на полпути.

- Ясно, - сказал профессор, подходя сзади. Он взял мою руку в свою ладонь, показывая, как правильно упираться пальцем и двигать кистью - резче, быстрее. - Слова не тяни, на одном дыхании, гласные не растягивай. Пробуй, - и отошёл.

Я перечислил все, что выучил с помощью мамы, и показал их на рыцаре. Микаэль давал наставления, советы, и я отрабатывал снова. Потом перешли к защитным заклинаниям и щитам. С защитой оказалось сложнее: слова-активаторы нужно произносить медленнее, тянуть гласные, а палочкой взмахивать плавно. Профессор показал, как это делается, на практике. Я атаковал, он защищался, потом наоборот. Следующей была отталкивающая защита, способная отражать магические атаки или поглощать их.

Мы тренировались до рассвета. Когда силы иссякли, меня усадили на диван, дали восстанавливающее зелье и недопитый стакан. Профессор сидел рядом, глядя на меня с довольной улыбкой. Я радовался, что в стенах академии нашёл того, кто меня понимает. Он предложил приходить каждый вечер - тренироваться или просто так, если захочу. А ещё сказал, что может показать лучшие места академии с потрясающим видом. Не всё же заниматься заклинаниями. Я обрадовался и попросил следующей ночью показать одно из таких мест.

Выйдя, я направился к гостиной. Рядом летел Изикин, провожая меня. У двери спальни он опустился на моё плечо, потёрся мордочкой о щёку на прощание и улетел. В гостиной царила тишина - ни намёка на пробуждение. Все спали глубоким сном, до подъёма оставался час. Я разложил вещи по полкам, принял душ и теперь сидел у камина с книгой по зельям. Тёмная магия мне нравилась, но зелья были роднее. Думаю, в следующем году возьму факультатив по зельям, а на третьем курсе подам документы на зельевара с основой тёмного направления, как мама. Это мои планы на будущее.

Седова Анна Алексеевна
Алый Дьявол

Пролог

1 глава 'Предложение'

2 глава 'Первое занятие'

Оставить комментарий © Copyright Седова Анна Алексеевна Размещен: 05/06/2025, изменен: 05/06/2025. 66k. Статистика. Статья: Фэнтези Иллюстрации/приложения: 1 шт. Скачать FB2		Ваша оценка:
Аннотация: Академия магии, ученики, профессора и их секреты. Все это приправлено магией, тайнами и историей прошлого. Разоблачением и драмой.

Седова Анна Алексеевна Алый Дьявол

Пролог

1 глава 'Предложение'

2 глава 'Первое занятие'

Седова Анна Алексеевна
Алый Дьявол